Текст книги "Катар (СИ)"

Автор книги: MrDog

сообщить о нарушении

Текущая страница: 74 (всего у книги 75 страниц)

Если бы не страх и ненависть, Палпатин бы мог оценить своеобразную иронию. Ведь он и сам, по мере сил и возможностей, избегал лжи. Высшим пилотажем он считал правду, сказанную без расставления акцентов и прикрас, но при этом дающую желаемое. Вот и Мирр ни на йоту не соврал, когда о носителях новых говорил и об их эффективности в первых боях. Массированная контратака на ключевых направлениях, обернулась катастрофическим разгромом, а в сочетании с уничтожением Камино… Республика банально без клонов осталась. Вот так, менее чем за декаду, Палпатин оказался без верного военного кулака. Гибель и пропажа джедаев, зачастую и командовавших ими, совсем не радовала. Скорей уж наоборот, пугала.

В то, что Мирр – это ставленник ордена, Палпатин больше не верил. Все же, вряд ли бы те так самоотверженно бились, да и потери, о которых он знал достоверно, казались ему излишне велики. Не каждый ситх прошлого пошел бы на подобное, он сам бы десять раз подумал, а для джедаев такое и вовсе нечто запредельное. Фактически, теперь Палпатин всерьез рассматривал извечных противников как самого близкого и надежного союзника. Мирр явно не делал различий между светлыми и темными, он вырезал всех, кто стоял на его пути к власти.

Для Палпатина убедительным доказательством последнего стала судьба Энакина. Перспективного и вожделенного ученика доставили в храм безруким и безногим обрубком. Похоже, лишь избранность и чудесное попустительство Силы, да своевременное прибытие Кеноби, позволили тому выжить. Хоть Энакин все еще и сохранял невероятную связь с Великой, но теперь она не поражала. Он превратился лишь в очень и очень сильного одаренного, но, увы, не более того. Разумеется, Палпатин поинтересовался судьбой бедного мальчика, в конце концов, они открыто общались, да и он не скрывал своего благоволения с покровительством. Естественно, ему ответили, хоть и без особых подробностей, но слова о Вентресс и падении прозвучали, а большего Палпатину и не требовалось. Он убедился (скорей уж убедил себя) и окончательно понял – Мирр ведет собственную игру. Или повел, что, в общем-то, принципиального значения не имело. Имя бывшей ученицы Дуку, на фоне гибели его помощников, весьма в жилу оказалось. Он даже мимолетно графу посочувствовал, решив, что того действительно предали и убили, когда он зарвавшегося щенка приструнить попытался.

Одна радость у Дарта Сидиуса в тот момент была. Сенаторы настолько обезумели от страха, что дали ему право на любые действия. Вот уж действительно – Абсолютная власть. Да еще и свалившаяся нежданно-негаданно. Не рассчитывал Палпатин на такое, даже в самых смелых мечтах не надеялся, а тут – нате-получите и поскорей нас спасите. Если бы не бросившаяся штурмовать целительские палаты храма Амидала, наплевавшая на все и вся, оппозиция могла бы и воспротивиться. Да только новость о тайном браке своего лидера и голоса, да еще и с джедаем, выступающим символом того, с чем они боролись, стала натуральным шоком. Монолитные ряды оппозиции рассыпались. Горячие споры, жесткие конфликты, внутрипартийная борьба, а самое ужасное – многие принялись всерьез пересматривать собственные позиции. Все же, основная масса тех, кто выступал против войны и чрезвычайных полномочий канцлера, состояла из идейных личностей. Да, грешков у них хватало, да, на святых большинство не тянуло, но, тем не менее, если выражаться образно, их все же стоило считать светлыми. Особенно на фоне тех, кто выступал с противоположных позиций.

В общем, в критический момент Амидала напрочь выключила из активной политики собственных сторонников. Впрочем, орден тоже оказался деморализован. Немногие уцелевшие джедаи и так-то ходили «словно пыльным мешком ударенные», а когда еще и о беременности Падме известно стало, они и вовсе из реальности выпали. Один магистр Винду блаженным не выглядел и крутиться за всех и сразу пытался. Мэйс практически переселился в сенат и генеральный штаб. И так же, как непроизвольно Амидала, так и магистр стали тем, благодаря кому Палпатин сумел удержать себя в руках и не податься в бега. Хоть и ощущал он, что за его головой вот-вот Мирр явится, но решился дать бой, а не начать новый Великий план реализовывать. Опять же власть, к которой он так стремился и которую наконец получил, упускать не хотелось.

Правда вот воспользоваться он ей все же поспешил. Пошел на поводу у эмоций, отдал приказ вбомбить атакуемые планеты в каменный век. Тут-то неожиданно и выяснилось, что не такая уж его власть и абсолютная. Изрядно он собственную репутацию в глазах военных подмочил. И снова уши Мирра вылезли. Он со своим рыцарством… В общем, отказались старшие офицеры подчиняться и превращать войну в бойню. Не все, но, что поразило Палпатина – подавляющее большинство. Пришлось ему на попятную пойти. Конечно, особо одиозных адмиралов, вроде того же Ала Каана Каса он из рядов ВАР убрал. Такое со скрипом, но все же приняли. В конце концов, тот открыто, после получения приказа Паркоп на Соуринг уронить, на всю галактику высказал все, что думает о сумасшедшем идиоте, до власти дорвавшемся. Однако, без верных и исполнительных клонов, не имея возможность быстро сменить офицеров, да и банально опасаясь это делать, Палпатин оказался в весьма неоднозначном положении.

Сожалел он сейчас о том, что советников взорвать приказал, очень сожалел. Вместо паники и хаоса безвластия, из ниоткуда два новеньких и прекрасно взаимодействующих друг с другом центра возникло. Причем, ни в первом, ни во втором, шпионов у Палпатина не было. Еще и Главнокомандующий удивительно быстро и эффективно к делам вернулся. Все наступление пшиком обернулось, и куда не плюнь, всюду обнаруживались уши Мирра. Умом-то Шив понимал, что на самом деле последнее ему чаще кажется, чем реально происходит. Все же, об иллюзиях и самообмане он как никто другой знал, постоянно других в первое окуная и во втором запутаться помогая, но поделать ничего не мог. Перешагнул он незримую черту, вот и мерещилось.

Что ж, не он первый, не он последний. Многие диктаторы подобным страдали, искали заговоры, и любой намек в желаемом ключе трактовали, в итоге, как правило, доводили всех до такой степени, что заговор реально появлялся и к смене параноика приводил.

* * *

Возвращение в реальность далось Энакину тяжело. Вместо того, чтобы очнуться – он умудрился перейти в полусон-полубред, наполненный хороводом образов и видений. Любящий голос матери и полные боли глаза Амидалы, наполненные любовью и мукой, терзали его. Картины прошлого образовывали причудливую фантасмагорию. Воины тускенов бросались на него с безумной яростью в тщетной попытке дать уйти детям и женщинам племени. Клоны закрывали его собой, умирали за него, и тут же эти видения сменялись фермером, прикрывшим беременную жену и павшим от его меча. Дроиды наступали со всех сторон и стреляли, а он не мог пошевелиться. Раз за разом принимал плазму телом, умирал и воскресал, чтобы вновь быть убитым. «Кем же ты стал Эни?» – вопрошала его мать. «Я люблю тебя», – вторила ей Падме. «Исправить то, что натворил и натворишь», – рычал Мирр. Следом являлся Кеноби и мастера-наставники, магистры и сам Йода, даже давно не вспоминаемый образ Квай-Гона возникал в его раздираемом разуме. Все они говорили или молча смотрели. По-разному, но одинаково болезненно драли истерзанную душу.

Когда наконец пришла боль физическая, позволившая выбраться из кошмара и открыть глаза, стало намного легче. В первые пару секунд, а потом… Потом над ним наклонилась Падме.

– Любимый, – выдохнула она с сияющими глазами и одарила поцелуем.

– Ангел, – прошептал Энакин.

Такой желанный поцелуй и близость любимой превратились для него в пытку похуже той, что он пережил во время видений. А когда она отстранилась и машинально руку на заметно округлившийся животик положила, да счастливо и загадочно улыбнулась, будто бы прислушиваясь к чему-то, он и вовсе немедленно и мучительно сдохнуть захотел. Теперь все сотворённое им совсем иначе выглядело. Даже ситховы тускены, эти мерзкие животные, по недоразумению разумными считающиеся, даже проклятые джабиимцы, уже не казались ему заслуживающими своей участи.

И еще – он боялся. Ужасно боялся того, что ему могут отомстить так же, как пытался он. Нет, в то, что Свез, вернее Мирр, явится и убьёт Падме он не верил. Наоборот, он был полностью уверен в том, что его бывший враг окажется первым, кто встанет на ее защиту. Но вот сама возможность потерять любимую заставляла Энакина сжиматься и чуть ли не скулить от страха. Он банально утратил веру в себя и собственные способности. Больше он не считал себя самым умным и сильным. Он ненавидел собственную избранность. Презирал себя прошлого и тот обрубок, в который превратился в настоящем.

Единственное, что удержало его на этом свете, была искренняя любовь Падме. Она не сочувствовала и не жалела калеку, она прощала ему все сотворенное и принимала его. Энакину подобное казалось безумием, сумасшествием и помутнением, но Сила ясно говорила – это не так. Его просто беззаветно любят. Вот так просто, не за что-то, и даже не вопреки.

Когда он понял это, принял, тогда и решил жить. «Я стану достойным ее», – пообещал он себе и принялся за дело. Сам пришел к Оби-Вану и Йоде, сам рассказал все и смиренно попросил о помощи. Этим он выдернул из отрешенной созерцательности первого и вернул к деятельному участию второго. Оба встряхнулись, одернули мантии и взялись за дело. Не только Энакин нуждался в их помощи, но и весь поредевший орден требовалось в порядок привести.

– Юнлингами займись, повзрослел ты наконец, пора тебе, объясняя самому, понять многое, – распорядился Йода.

– Вечером на медитацию в зале Тысячи фонтанов, – огладил бородку Кеноби.

– Да, – просто поклонился Энакин.

О его браке и переселившейся явочным порядком в храм Амидале никто и слова не сказал. Времена меняются, а кодекс… Ну а что кодекс? Будто его никогда не редактировали. Да много раз такое было. Просто пришло время вновь переписывать. Пожалуй, даже затянули с этим. Чересчур долго откладывали. Но это все потом, сейчас дела и поважней имелись.

* * *

Получив весточку от Дурджа и переговорив с ним, Мирр изрядно опустошил личный счет, но получил важную информацию, которой ему критически не хватало. Древний ген’дай не только изрядно помощников Палпатина проредил, но еще и логово Сидиуса нашел. Тот правда в ловушку не явился, но за тысячелетие бурной жизни Дурдж обзавелся навыками великолепного ледоруба. Взломать системы убежища ситха, которое еще и командным центром оказалось, не составило для него проблем. Конечно, повозиться ему пришлось изрядно, но результата он добился, а остальное и не важно. Покумекал ген’дай, да и решил продать все добытое Свезу. Тут и личная симпатия к нему роль сыграла, и платежеспособность. В принципе, понять этого раритета не сложно. Жить в комфорте и ни в чем себе не отказывая куда приятней, чем о хлебе насущном заботясь. Тем более Дурдж в очередную спячку на пару веков впасть подумывал. В общем, среди всего прочего, досталась Мирру информация об одном интересном гипермаршруте. Именно она, да успехи Ассаж в привлечении одаренных, стали теми факторами, которые заставили его пойти на решительные действия.

В неприметной системе материализовались боевые корабли. Настоящие исполины космоса, окруженные зубастой стаей охранения. Матерые и потрепанные невзгодами, со следами заплаток на могучей броне и характерной окалиной на стволах многочисленных орудий. Обменявшись сигналами, гиганты сошлись поближе. Изящные мошки, полыхнув двигателями, преодолели пустоту космоса и приземлились в ангаре одного из левиафанов. Торжественных речей и построений не было. Дроиды встретили прибывших и проводили их в зал командного центра. Все происходило сугубо по-деловому.

Пройдя к стоящему во главе стола креслу, Мирр оглядел собравшихся. Под взглядом Главнокомандующего верхушка военной иерархии Конфедерации Независимых Систем подобралась и еще больше вытянулась. Все понимали, сегодня решится многое, если не все.

– Присаживайтесь, – кивнул Мирр, занимая кресло и водружая на стол массивные лапы.

Адмиралы последовали примеру командира. Никто не спешил задавать вопросы, а приветствиями и краткими новостями они и во время непродолжительного ожидания обменяться успели.

– Начну с основного. Я собираюсь закончить войну, – сказал Мирр.

Конечно, что-то подобное ожидали все присутствующие, но одно дело предполагать и догадываться, а другое знать наверняка. Впрочем, малахольных тут по определению не имелось. Никто не отвел взгляда, никто не возразил. Наоборот, каждый кивнул в тот миг, когда увидел обращенные на себя золотистые солнца с вертикальной амбразурой зрачка.

– Адмирал Тренч, моя супруга сообщила об окончании чисток в вашей зоне ответственности. Приказываю усилить ваш ударный флот резервами северного и западных фронтов, после чего атаковать Ботавуи. Вам будет обеспечена тайная проводка ваших сил через пространство Хаттов.

Многорукий адмирал, часть конечностей которого, вместе с половиной головы, была заменена протезами, молча поднялся и поклонился. Мирр кивнул в ответ и продолжил.

– Адмирал Дилган, вам поручается общая координация действиями рейдовых сил. Приказываю задействовать все созданные на территории Республики базы и размещенные на них силы. Разведка окажет вам полное содействие. Ваша задача – сорвать сроки переброски войск из ядра и центра.

– Сделаю все возможное.

Далак совсем не по-военному прижал руки к груди и опустил голову. Мирр пару секунд размышлял, принимать ли ему данный знак, но вспомнив последние военные успехи Дилгана, которые и обеспечили ему место за столом, решил ответить в соответствии с традициями Неймодии. Фактически, ему поклялись в верности как сюзерену, а не только командиру. Покончив с формальностями этого своеобразного оммажа, он продолжил.

– Адмирал Везмакис, ваш ударный флот, усиленный резервами южного фронта, атакует по Кореллианскому Торговому. Конечная цель – Кореллия. Система должна быть захвачена. Вам вменяется купировать их реваншистские настроения. Третий центр силы, тем более такой неспокойный, никому не нужен.

Самукат повторил жест соотечественника. Мирр принял его гоминиум, продолжив раздавать приказы. Когда с ними было покончено, он подал знак Семьдесят Седьмому и тот активировал проектор. Настала пора обрисовать план военной кампании в целом. Уже зная свои задачи, командиры могли видеть собственную роль, кооперироваться с коллегами и задавать конкретные вопросы, попутно обсуждая и предлагая варианты.

– Таким образом, объединенные силы трех фронтов пройдут разведанным маршрутом вне гиперпутей и, выйдя у Куата, повторят прошлый маневр, – закончил Семьдесят Седьмой.

– Нас будут ждать и ловить очень усердно, – шевельнул хелицерами Тренч, выражая полное довольство.

– Вряд ли они поверят в то, что мы пойдем на такую глупость как повторение, – заметил Везмакис.

– Но удара с востока и прямо в сердце они точно не смогут предугадать, – муркнул Мирр.

На том общее обсуждение плана и закончилось. Детали и нюансы обговаривались долго, но совсем уж в частности никто не скатывался. Все прекрасно понимали – план существует лишь до начала боя. Вся наступательная кампания, по сути, сводилась к двум целям. Первая – упредить нападение республиканцев. Вторая – отвлечь их и дать Мирру время взять орбиту Корусанта. Впрочем, тот же Дилган видел своей целью не просто срыв переброски вновь формируемых войск, но и всерьез рассчитывал подпортить темпы их набора. Получивший неограниченные полномочия канцлер совсем уж распоясался, ведя настолько оголтелую пропаганду и введя такую цензуру, что обыватели всерьез начинали верить во всю ту чушь, что им лили в уши.

Вообще, он был далеко не одинок, в том плане, что многие по обе стороны понимали – Палпатин собирается перевести войну на новый уровень. Превратить ее в тотальную. Возможно, даже в ксенофобскую. Единственное, что его еще сдерживало – кадровые проблемы. Не получалось у него вот так взять и, по щелчку пальцев, заменить опытных офицеров с образованием на фанатиков. Если к обычным разумным он еще каких-нибудь идейных и исполнительных приставить мог, то с джедаями такое не получалось совершенно. Впрочем, он нашел оригинальный выход. Который, отчасти, ему подсказал Мирр.

Чистки управленческого и прочих аппаратов конфедерации от шпионов республики, проведенные одаренными, весьма болезненно ударили по Палпатину. У него и так-то с информацией бедно было, а теперь и совсем никак стало. Однако, именно очередной удар подлого врага, натолкнул его на аналогичные действия. Он выступил с весьма и весьма зажигательной речью, в конце которой приказал джедаям срочно проверить на лояльность сенаторов, бюрократов, военных и вообще всех причастных к делу победы.

Естественно, одаренные не горели желанием копаться в чужих головах, особенно таких. Очень они отчетливо представляли, что именно там найдут. Это же понимали и проверяемые, но Палпатин заявил, что организует суды и дознание по упрощенной процедуре для всех отказавшихся, и закончил речь эффектным: «Это все ради общего блага, мы вот-вот нанесем решительный удар по врагу, а потом, можете меня хоть под суд отдавать, и после победы расстреливать». Такое сильное заявление, да еще и в прямом эфире, впечатлило всех, разом обнулив любые аргументы против.

Джедаям пришлось браться за дело, но так как их оказалось ужасно мало, а проверяемых много, почти все одаренные собрались на Корусанте, оставив командование войсками и дав Палпатину возможность напропалую использовать своих комиссаров. Мирр, да и не только он, понимал – если не упредить, начнётся новое наступление. И сопровождаться оно будет поголовным выполнением приказа «База Дельта Ноль». Ответная реакция на такое – тотальная война. Никто не удержит миллионы разумных, жаждущих отомстить за миллиарды убитых. Судьбы триллионов повисли на волоске.

Глава 58

Закончив медитировать, Энакин открыл глаза и некоторое время просто смотрел и слушал. Журчание многочисленных фонтанов и ароматы растений из сотен миров навевали умиротворение и покой. После трудного дня, проведенного за проверкой лояльности сенаторов и чиновников, занятий с юнлингами и прочих дел – это было то, что нужно. Его губы чуть дрогнули в мимолетной улыбке, а сам он, вздохнув про себя, подумал: «И почему, дурак, раньше всей этой красоты и прелести медитаций не осознавал». Разумеется, теперь он мог себе ответить, но не стал этого делать. Пройденный этап.

Поднявшись на ноги, поправив рукав и прогнав по телу волну Силы он поспешил в выделенные для них с Падме комнаты. Интуиция, которую он раньше игнорировал в вопросах касающихся жены, четко свидетельствовала – любимая освободилась и ждет его.

– Привет, – аккуратно обнял своего ангела Энакин.

– Привет, – улыбнулась в ответ Падме, и коснулась его губ своими.

– Толкаются, – ощутил детей Энакин.

– Здороваются, – улыбнулась Падме, опустив руку на живот.

– Как ты? – спросили они одновременно, когда опустились на диван.

Посмеявшись от того, что тут же предложили друг другу рассказывать первым, они решили уделить внимание поданному С3ПО ужину. Поблагодарив дроида и обняв любимую, Энакин коснулся Силой жалюзи, давая звездному свету проникнуть и наполнить собой их маленькую комнатку.

– Что думаешь обо всем происходящем? – решила начать серьезный разговор Амидала.

– Ужасно, – качнул головой Энакин, потершись щекой о макушку жены.

– Сенаторы, – понимающе вздохнула она в ответ.

– Ты себе даже не представляешь, как же это тяжело. Все эти проверки на лояльность…

Энакин скривился, отгоняя наваждение-воспоминание. Сонм воспоминаний.

– Они все боятся, что мы раскопаем их темные делишки. Вспоминают о своих грехах и неблаговидных поступках, а мы, волей-неволей, все это улавливаем, даже когда отстраниться пытаемся. Столько грязи и мерзости я даже на передовой не видел и не ощущал.

– Тяжело, – сочувственно погладила руку мужа Падме, стараясь выразить свою поддержку.

– Очень, но среди них действительно есть предатели, – ответил с благодарностью Энакин. – Правда, не все из тех, кого на дознание отправили, из-за этого за решетку попадают.

– М? – шевельнулась Падме в его объятьях.

– Некоторые из опрошенных вообще не достойны жить. Я сам уже с десяток таких личностей в предатели записал.

Энакин не собирался врать любимой, а потому и говорил, как есть.

– Ты правильно сделал, – кивнула Падме, не понаслышке знакомая с той клоакой, в которую уже давно превратился сенат. – Пусть измена лишь повод, но дознание их подноготную вскроет, а законы еще никто не отменял.

– Я тоже так решил. Но знаешь, больше всего меня смущает то, что все, кого я отправил за решетку, ярые сторонники канцлера и возвысились при Палпатине.

– Он больше десяти лет на должности, – шевельнула плечом Падме. – Возможно – просто совпадение?

– Может быть и так, – не стал спорить Энакин, – вот только что-то ощущения у меня странные возникли, когда я впервые закономерность заметил.

– Поговори с Кеноби или Йодой, наверняка они дадут совет.

– Не хочу их отвлекать, у них и так времени нет, не понимаю, когда они вообще спят. Лучше напрямую к канцлеру схожу. Давно с ним не общался, он же мне почти как Оби-Ван был.

– Не уверена, что это разумно. Палпатин сильно изменился. Война и власть его подкосили. Осунулся весь, морщинами пошел.

– Вот и проведаю старика, может – хоть ненадолго от мыслей тяжелых отвлеку.

– Попробуй убедить его отказаться от чрезвычайных полномочий, – осторожно попросила Падме. – Этот его приказ о бомбардировках и патриоты при офицерах… Я боюсь, он установит диктатуру и превратит войну в бойню.

– Поговорю, наверняка у него есть веские причины так поступать. Возможно, мы просто чего-то не знаем или не понимаем. Все же, тех, кто предаст Республику за кредит-другой, действительно много. Лучше попробую убедить его начать мирные переговоры.

– Бесполезно, – вздохнула Падме. – Я и другие с ним не раз говорили. Он верит в победу, да и просто не слушает. Боюсь, он либо удила закусил, либо вообще разумом повредился.

От последнего предположения любимой Энакин всерьез задумался. Одной из основных причин, почему он еще не встретился с Палпатином, было наступление Конфедерации. Он понимал, что тому сейчас не до пустопорожних разговоров. Хатты, пропустившие флот КНС через свое пространство, прорыв, а по сути – и полный разгром юго-западного фронта, проблемы с переброской и набором войск, общее тяжелейшее положение, все это могло и куда более молодого и крепкого человека сломить, а ведь канцлер далеко не юн. К тому же, у него уже был один сердечный приступ.

– Я аккуратно прощупаю его Силой, – принял решение Энакин.

– Ааа-га, – зевнула Амидала. – Идем спать, поздно уже, а дел завтра много.

Спорить с очевидным не имело смысла, потому он просто подхватил на руки и отнес в спальню своего смеющегося и нежно, с любовью, прижимающегося к нему ангела. Все еще стесняясь своих протезов, перед тем как раздеться, он погасил свет и задернул телекинезом плотные шторы.

– Доброй ночи, – коснулся он губами живота любимой. – Сладких снов, – поцеловал он Падме.

– Доброй ночи, Эни, – ответила она ему и, поудобней устроившись на плече мужа, мгновенно провалилась в сон.

В отличие от супруги, Энакину так же быстро уснуть не удалось. Терзали его смутные ощущения. Вот только на кого или что они были направлены разобраться никак не получалось. Видимо, они касались сразу многого и многих, а потому и сплетались в запутанное и непонятное нечто. Его восприятие Силы претерпело существенные изменения. Не столько даже по форме, сколько по сути. То, что раньше четко ассоциировалось и представлялось одним, теперь поменяло смысл, обрело новое значение. Не всегда он мог верно истолковать привычное, порой, путался даже в однозначном. А тут – натуральный поток обрушился, словно плотину прорвало, да еще щедро приправлено видениями и звуками, в которых слышались обрывки разговоров и отдельные слова, но никак не удавалось хотя бы общий смысл уловить.

* * *

Тысячи кораблей ударного флота Мирра, начав разгон от желтой звезды, давно уже превратившейся в точку за кормой, в молчании и тиши неслись сквозь мрак космоса. Все чаще и чаще дроиды экипажей запускали самодиагностику, испытывая ранее незнакомое им чувство. Живым приходилось легче. Помимо веры в командира, их поддерживало его прямое воздействие через Силу. По сути, флот был зверем в засаде. Давно затаившимся и ждущим момента. Наконец он настал.

Чувствительные сенсоры приняли пакет данных. Семьдесят Седьмой встрепенулся и развернул гротескную голову-бинокль, но задействовать вокодер не успел. Мирр открыл совсем не фигурально светящиеся глаза и скомандовал:

– Активировать гиперприводы.

– Есть переход на сверхсвет, – отрапортовал пилот.

– Флот в прыжке, – сообщил Семьдесят Седьмой, обработав поступившую на флагман информацию.

– Докладывай, – шевельнул ушами Мирр, покидая кресло, ставшее его пристанищем в последние декады.

Развернув проекцию карты, дроид внес изменения в соответствии с полученными данными.

– Адмирал Дилган очистил путь, уничтожив станции контроля и выманив резервные силы, – обозначил произошедшие события Семьдесят Седьмой.

– Хорошо, – кивнул Мирр, смотря не столько на подсвеченный объем, сколько на сходящиеся к Брентаалу и Федалле вектора.

– С потерей Куата республиканцы задействовали в качестве резервов части сил, охраняющих миры ядра и центра… – продолжал докладывать адъютант, сопровождая слова таблицами сводок о потерях.

Мирр лишь молча кивнул, окутывающий его кристалл льда напрочь отсекал эмоции. Не те были ставки, чтобы им поддаваться. Теперь лишь от него зависело – купил ли он сотнями тысяч смертей жизнь миллиардам, или же они погибли зря. Полыхающие светом Силы глаза смотрели лишь на одну точку – Корусант. Семьдесят Седьмой говорил, продолжая докладывать и подсвечивать участки карты, но визоры его прочно прикипели к лапам хозяина. Сосредоточились на выдвинутых когтях, да так и замерли на них.

* * *

Бейл Престор Органа наконец определился и начал действовать. Он прекрасно понимал – Палпатин не откажется добровольно от власти, а потому начал готовить переворот. Первым делом он разыскал Ала Каан Каса. Бывший адмирал нынче возглавлял Частную Военную Корпорацию «Самнор-милитари» и обретался на Почечуе. Слетав в гости к коллеге по сенату Стулте Кар Самнора, он нашел в ее лице поддержку и сторонника. Отец сенаторши так же мог быть весьма полезен в планирующемся заговоре против канцлера. Нашлись и другие сенаторы, готовые оказать поддержку делом. Но самым большим успехом Престора стала Мон Мотма. Изрядно дискредитированная Палпатином после событий на Тале, ушедшая в тень, она все же оставалась достаточно значимой фигурой политического Олимпа Республики. Более того, после откровенного разговора выяснилось – она так же предпринимает шаги по организации силы, способной выступить против тирана. Некоторые разногласия в деталях предстоящего противостояния не стали препятствием для заключения союза.

В общем, Бейлу удалось в кратчайшие сроки собрать солидные силы. Если бы не Падме он бы, пожалуй, рискнул выступить открыто, но внесшая разлад в ряды оппозиции Амидала заставила его повременить, а предпринятые Палпатином шаги, вкупе с новым витком военных действий, заставили отложить начало политической, а если придется, и не только политической борьбы. Бейл понимал – сейчас его действия не своевременны и обречены на провал. Так или иначе, пока фронты не стабилизируются – раскачивать лодку не стоило. Потом можно будет поискать контактов с Конфедерацией, вернуться к идее сепаратных переговоров, сейчас же стоило сосредоточиться на укреплении альянса за демократию и поиске союзников.

Именно этим последнее время и занимался Престор Органа. Конкретней – искал подходы к джедаям. К сожалению, выпавшая, и до сих пор толком не вернувшаяся в политику Амидала с мужем, оказались недоступны Бейлу. Впрочем, тут все же больше играла роль некоторая обида. Он честно признавался сам себе, что позволил игре в любовников зайти дальше, чем следовало но, к сожалению, понимания оказалось недостаточно. Жгла его чисто мужская обида. Несвоевременная гордыня не позволяла поступиться. Тем не менее, труды его все же увенчались успехом. Магистр Мэйс Винду наконец-то нашел время для беседы. Бейл не сомневался, что сумеет убедить его присоединиться к заговору.

Подобная уверенность имела под собой ряд веских оснований. Во-первых, собранное на джедая досье и заключение аналитиков однозначно характеризовали Винду как подходящего кандидата. Во-вторых и, пожалуй, в главных, сам Бейл не планировал узурпировать власть. Не то, чтобы ему честолюбия или амбиций не хватало, просто он четко знал предел собственных способностей. Быть канцлером, да еще и в такое кризисное время – это совсем не его уровень возможностей и ответственности.

– Магистр Винду, – доложил интерком голосом секретаря.

– Проси, – выдохнул Бейл, словно перед прыжком в омут. – Меня ни для кого нет, – добавил он недвусмысленное распоряжение.

– Конечно, сэр, – понятливо отозвался секретарь.

* * *

Изрядно задерганный и давно, лишь попустительством Силы удерживающийся на грани раскрытия, Палпатин, получив сообщение Энакина хотел отказать порченному материалу но, не иначе как по старой привычке, согласился принять Скайуокера. Этим спонтанным решением он даже сам себя изрядно удивил. «Просто мне надо отвлечься», – посетовал Шив, массируя виски и, с нескрываемой ненавистью, оглядел захламленный стол. Давно уже миновали те времена, когда датапады, голодиски и прочее лежало аккуратно рассортированным по типам с приоритетами. Лишившись доверенных помощников и настроив против себя чиновников с сенаторами, он оказался погребен под ворохом разнообразнейшей информации. Фактически, ему чисто бюрократическим образом мстили. Что-то вроде – раз ты такой умный, то вот сам и разбирайся. Военные хоть и не присоединились к своеобразной аппаратной травле, но опосредованно ее поддержали. Разумеется, без всякого злого умысла. Просто такая обстановка сложилась, что они не могли сонм отчетов и докладов с запросами не породить.

В общем, немного подумав, Палпатин решил, что подсознание так намекнуло на необходимость хотя бы минимального отдыха. Поэтому, когда ему сообщили о прибытии Скайуокера, он распорядился подать напитки и сладости. «Заодно и сам подкреплюсь», – хмыкнул он, отметив недвусмысленное бурчание в животе.

– Здравствуйте, господин канцлер, – поклонился Энакин, переступив порог кабинета.