Текст книги "Магистр дьявольского культа (ЛП)"

Автор книги: Мосян Тунсю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 102 страниц)

Глава 29. Роса. Часть вторая

Официант сказал: «Не спешите, я как раз собирался об этом упомянуть. Так вот, все они мертвы. Да, я говорил, что глава клана остался в живых, но это продолжалось недолго: через несколько лет Чан Пин также погиб. И умер он куда более ужасающей смертью – его убили линчи! Вам же наверняка известно, что такое линчи? Это когда от тела живого человека мечом или саблей состругивают тоненькие кусочки плоти, три тысячи шестьсот раз, до тех пор, пока все мясо не будет снято и не останется один только скелет…»

Безусловно, Вэй У Сянь не мог не знать, что такое линчи. Если бы кто-то вдруг возжелал книгу «Тысяча и один способ мучительно умереть», он оказался бы наиболее подходящим кандидатом в писатели. Вэй У Сянь махнул рукой: «Я понял. Что ж, может быть, ты слышал, почему весь клан Чан уничтожили?»

Официант сказал: «Говорят, они пали жертвой козней другого ордена. Похоже на правду, как считаете? Иначе как же целая группа заклинателей не смогла выбраться наружу? Их определенно поймали в западню, человек или существо».

На случай, если беседа не развлечет гостей достаточным образом, владелец лавки даже принес им по блюдцу арахиса и семечек. Вэй У Сянь кивнул в знак благодарности и, щелкая семечки, продолжил расспрашивать: «Кто-нибудь пытался выяснить, что это был за человек или существо?»

Официант рассмеялся: «Молодой господин, да вы ведь просто подшучиваете надо мной! Как можем мы, простые люди, которые влачат жалкое существование, выяснить что-то о тех, кто парит в облаках? Уж, скорее, вы знаете больше меня, потому что вы тоже заклинатели. Я только краем уха слышал, что они, кажется, оскорбили того, кого оскорблять не следовало! Как бы то ни было, с тех пор Юэ Ян остался беззащитным перед всякими тварями».

Вэй У Сянь задумчиво произнес: «Того, кого оскорблять не следовало?»

«Вот именно, –  официант съел два орешка, – все эти ваши ордены, кланы, или как там еще, всегда не прочь выяснить отношения.  Мое мнение  –  клан Чан пал жертвой других заклинателей. К тому же, убить ради наживы ведь обычное дело, разве нет? Во всех книгах так написано, да и легенды и сказания тоже не отстают. И хоть я и не знаю, кто именно стер с лица земли целый клан, но, скорее всего, здесь не обошлось без одного очень известного злодея».

Вэй У Сянь поднес чашу ко рту, улыбаясь и боковым зрением глядя на него: «Дай угадаю. Ты сейчас скажешь, что не знаешь, что это за злодей?»

Официант возликовал: «А вот и нет! Этого-то я уж наверняка знаю! Он еще рифмуется со словом «наглейшее»… Точно, «старейшина». Старейшина И Лин!»

Вэй У Сянь поперхнулся, разбрызгивая вино по чаше: «Что?»

Опять он?!

Официант подтвердил: «Да-да, все так! Его фамилия была Вэй, а полное имя, кажется, Вэй У Цянь.  Люди говорят о нем и с презрением, и со страхом одновременно».

«…»

Вэй У Сянь как следует поразмыслил и понял для себя две вещи: первая – он раньше никогда не был в Юэ Яне, и вторая – из всех тех, кого он убил, никто не умер от линчи. Ему показалось, что ситуация становится нелепой, и он обернулся на Лань Ван Цзи, словно ища разъяснений. Лань Ван Цзи, уже достаточно долго ждавший этого взгляда, ответил: «Идем».

Вэй У Сянь сразу же сообразил, что Лань Ван Цзи должен ему кое-что сказать, но не может сделать этого в лавке, где кругом любопытные глаза и уши. Он встал: «Что ж, пойдем. Сколько… Ах, да, все уже оплачено. Я пока оставляю вино здесь и допью, когда мы вернемся». И он полушутя добавил: «Надеюсь, оно никуда не денется?»

Официант, съевший уже больше половины блюдца орешков, горячо ответил: «Что вы! В нашей лавке не обманут ни ребенка, ни старика! Идите по своим делам и не беспокойтесь. Мы не закроем лавку до вашего возвращения. О, кстати, молодые господа, вы ведь сейчас собираетесь в имение Чан? Это так здорово – я вот здесь живу, но ни разу там не был! Моей смелости хватило только на то, чтобы подглядеть издалека. А вы, наверное, войдете внутрь? Что будете там делать?»

Вэй У Сянь ответил: «Мы тоже подглядим издалека».

Официант был молодым, общительным юношей, слишком быстро сближающимся с людьми. Вот и сейчас он всего ничего болтал с гостем, но уже считал того своим другом. Он подошел ближе и обвил рукой плечи Вэй У Сяня: «А вообще – у вас двоих тяжелая работа? Много денег получаете? Наверное, целую кучу! Все-таки уважаемая профессия. Я бы вот что хотел узнать – начинать трудно? Я…»

Неожиданно он перестал нудеть, захлопнул рот и, в испуге поглядывая в сторону, прошептал: «Молодой господин, а почему, тот, что подле вас… так уставился на меня?»

Вэй У Сянь проследил за его взглядом и увидел, как Лань Ван Цзи встал, развернулся и вышел из лавки: «А, ты про него. Моего друга слишком строго воспитывали. Он на дух не переносит, когда люди в его присутствии начинают вести себя слишком свободно друг с другом. Странно, да?»

Официант неловко убрал руку и приглушенно произнес: «Еще как странно. Он так на меня глянул, будто бы я его жену обнял…»

Лань Ван Цзи обладал острым слухом и определенно не мог не слышать последней фразы, даже несмотря на пониженный голос. Представив, что он сейчас чувствует, Вэй У Сянь до колик в животе старался не прыснуть со смеху. Он поспешил сказать: «Я осушил весь сосуд».

Официант удивился: «И что?»

Вэй У Сянь указал на себя пальцем: «Я все еще на ногах».

Официант, наконец, припомнил свою зазывалку «если, прикончив всю тару, вы все еще сможете стоять на ногах, я возьму вашу фамилию» и затараторил: «Ой, ага… Да-да! Ого! Нет, правда, я впервые вижу, что кто-то в состоянии твердо стоять на ногах и нормально говорить, осушив целый сосуд. Молодой господин, как ваша фамилия?»

Вэй У Сянь начал было говорить: «Моя фамилия…»

Но тут он вдруг вспомнил про «Вэй У Цяня», упомянутого официантом, и уголки его губ дрогнули. Он без запинки продолжил: «Лань».

Официант тоже оказался не из стыдливых и, ни капли не дрогнув, во всеуслышание объявил: «Быть посему. Отныне моя фамилия Лань!»

Снаружи, под ярко-красными вывесками лавки, высокая фигура в белом, казалось, слегка пошатнулась. Вэй У Сянь, заложив руки за спину и шкодно улыбаясь во все лицо, подошел к Лань Ван Цзи и похлопал того по плечу: «Хань Гуан Цзюнь, в благодарность за то, что ты оплатил счет, я сказал ему взять твою фамилию».

Покинув город, мужчины устремились в направлении, указанном официантом. Постепенно людей на их пути становилось все меньше, а деревьев – все больше. Вэй У Сянь поинтересовался: «Тогда, в лавке, почему ты остановил меня от дальнейших расспросов?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я внезапно вспомнил, что уже слышал о том, что случилось в Юэ Яне. В дальнейших расспросах больше не было нужды».

Вэй У Сянь сказал: «Прежде чем ты все объяснишь, позволь кое-то узнать у тебя. Скажи, ведь клан Чан... с лица земли стер не я?»

В довесок к тому, что в то время Вэй У Сянь был мертв, и душа его смиренно довольствовалась своим уделом, едва ли он мог погубить целый клан и не помнить об этом!

Лань Ван Цзи ответил: «Нет».

Вэй У Сянь произнес: «Хм».

Он словно вернулся в те дни, перед самой своей смертью, в дни, когда он был хуже сточной крысы, презираем всеми: в любых несчастьях всегда находилась доля его участия. Его винили во всем: даже если соседский внук отказывался есть кашу и отощал на пару кило, то это случилось явно потому, что дитя слишком напугался рассказов о Старейшине И Лин, приказывающем Призрачному Генералу умертвлять людей.

Однако Лань Ван Цзи продолжил: «Убийство совершил не ты, но ты действительно связан с ним».

Вэй У Сянь спросил: «Каким образом?»

Лань Ван Цзи ответил: «Есть две нити. Первая – один из тех, кто вовлечен во всю эту историю, начал свой путь заклинателя подобно твоей матери».

Вэй У Сянь резко остановился.

Сейчас он не осознавал бушующих в душе чувств или выражения своего лица. Немного поколебавшись, Вэй У Сянь переспросил: «Моей матери?..»

Вэй У Сянь был сыном Вэй Чан Цзэ, слуги Ордена Юнь Мэн Цзян, и Цзан Сэ Саньжэнь,  бродячей заклинательницы.  И Цзян Фэн Мянь, и его жена Юй Цзы Юань довольно хорошо знали родителей Вэй У Сяня, но несмотря на это, Цзян Фэн Мянь никогда не пускался в пространные воспоминания о покойном друге, а Юй Цзы Юань за всю свою жизнь едва ли сказала Вэй У Сяню хоть что-то хорошее. Тот считал за счастье, если она хотя бы не стегала его кнутом и не гнала преклонять колени в храме предков, всеми силами пытаясь держать Вэй У Сяня подальше от Цзян Чэна. Все свои скудные знания о родителях он услышал от чужих людей, поэтому Вэй У Сяню было известно не более, чем остальным.

Лань Ван Цзи тоже притормозил и оглянулся на него: «Ты когда-нибудь слышал о Сяо Син Чэне?»

Порывшись в памяти, Вэй У Сянь ответил: «Нет».

Лань Ван Цзи продолжил: «И не мог слышать. Этот человек прославился, вернувшись в мир  двенадцать лет назад. А сейчас никто не вспоминает о нем».

Двенадцать лет назад – это всего на год позже осады горы Луань Цзан в И Лине, а значит, Вэй У Сянь почти застал его. Он спросил: «С какой горы? Кто наставлял его?»

Лань Ван Цзи ответил: «Мне неизвестно, что это была за гора. Наставляла же его заклинательница. Сяо Син Чэнь был учеником Бао Шань Саньжэнь».

Вэй У Сянь, наконец, понял, почему Лань Ван Цзи сказал, что тот человек начинал путь заклинателя подобно его матери: «Значит, Сяо Син Чэнь мой шишу».

Бао Шань Саньжэнь обучала также и Цзан Сэ Саньжэнь.

Бао Шань Саньжэнь была заклинательницей, жившей в уединении от внешнего мира и, по слухам, принадлежавшей к тому же поколению, что Вэнь Мао и Лань Ань.  Большинство героев  прошлого уже давно обратились в прах, но Бао Шань Саньжэнь до сих пор считалась несломленной. Если молва не ошибалась, то она, должно быть, более чем искусная заклинательница возрастом в несколько сот лет. В те годы Вэнь Мао стал первым, кто счел нужным сконцентрироваться на прославлении и возвышении кланов, а не орденов, и вслед за ним объединения заклинателей, связанных кровными узами, вырастали, словно грибы после дождя. Любой маломальский талант решал примкнуть к остальным. Но эта женщина захотела удалиться от мирских сует и ушла в горы, взяв себе имя  Бао Шань Саньжэнь. По сей день никто не знает, какую именно гору она выбрала. С другой стороны, уединение от внешнего мира называется уединением как раз потому, что никому не известно, где находится пристанище отшельника, и если люди могут с легкостью отыскать его, то, значит, не такое уж оно и уединенное.

Так или иначе, она жила на неизвестной горе бессмертных  и часто в тайне забирала к себе брошенных детей, предлагая им стать ее учениками. Однако со всех до единого Бао Шань Саньжэнь брала клятву в том, что они посвятят свои жизни совершенствованию тела и духа, никогда не покинут гору и не вернутся в мир. В противном же случае ученики лишались пути назад, что бы ни произошло; им пришлось бы разорвать все связи со своей наставницей и рассчитывать только на себя.

Все высоко ценили дальновидность Бао Шань Саньжэнь, установившей подобное правило. За несколько сот лет только три послушника покинули гору – Янь Лин Даожэнь, Цзан Сэ Саньжэнь и Сяо Син Чэнь. И никто из них не почил в мире.

Вэй У Сянь с самого детства знал о судьбах первых двух и не нуждался в пояснениях, поэтому Лань Ван Цзи поведал ему историю последнего ученика, его шишу.

Сяо Син Чэнь покинул гору в возрасте семнадцати лет. Лань Ван Цзи никогда не встречался с ним лично, но был наслышан от других о его одаренности.

В то время с Аннигиляции Солнца прошло всего несколько лет, а осада горы Луань Цзан в И Лин и вовсе едва завершилась. Все именитые Ордены всячески зазывали в свои ряды лучших из заклинателей. Сяо Син Чэнь же вернулся в люди с мечтой спасти мир. Благодаря природным способностям и великолепному наставнику во время своей первой ночной охоты он, с длинным мечом в одной руке и метелкой из конского хвоста  в другой, в одиночку одолел всех тварей и обошел всех соперников, – Сяо Син Чэнь прославился в мгновение ока.

Как водится, ордены наперебой принялись предлагать ему присоединиться к ним. Однако Сяо Син Чэнь отверг все приглашения и заявил, что хочет ни от кого не зависеть и создать свой собственный орден на пару с преданным другом, который не опирается на кровное родство.

Нрав его был кроток, но сердце – как кремень; мягкий снаружи, решительный внутри. Когда люди попадали в беду, первым делом они искали его помощи, и Сяо Син Чэнь как добродетельный и благочестивый человек, никогда не отказывал, за что все глубоко уважали его.

Примерно в это же время кто-то полностью уничтожил клан Чан.

Примечания.

Напомним, Цянькунь – дословно: небо и земля. Мешочек Цянькунь чем-то сродни бездонному мешку: в нем помещается множество магических предметов, хотя сам он крошечный.

И опять напомним, «запечатать» в данной новелле – применить к объекту магическую силу, чтобы он не мог использовать одну или более из своих способностей.

Под ванной здесь подразумевается большое деревянное корыто, в котором мылись в Древнем Китае. Вдвоем там довольно тесно.

Практически то же самое, что и керамическая рюмка, но более мелкая и плоская. В целом, очень напоминает пиалу для чая, но, конечно, меньшего объема.

Напомним, клан – костяк Ордена. Чан называется кланом, а не Орденом, поскольку был мал и не имел приглашенных адептов/адептов другой фамилии.

Вэй У Сянь образует название ордена общепринятым способом: название подконтрольной местности+ фамилия основного клана.

У Сянь» значит «без зависти», а «У Цянь» – «без денег». Возможная отсылка к тому, что будучи Старейшиной И Лин, Вэй У Сянь был весьма стеснен в средствах.

Саньжэнь – дословно: «вольнолюбивый (ничем не связанный) человек». Часто добавляется к имени бродячего заклинателя; можете считать это чем-то вроде прозвища.

Бродячий заклинатель – заклинатель, не принадлежащий ни к одному клану или ордену.

Дословно: спустился с гор, т.е. прекратил, живя отшельником, совершенствовать тело и дух и вернулся в люди. Считается, что подобные отшельники в буквальном смысле жили на горе.

Бао Шань – дословно: объять гору.

Шишу – младший брат матери/отца в ордене заклинателей, т.е. дядя говорящему (некровный родственник). Конкретно в этом случае имеется в виду не орден заклинателей, а общий наставник, который также дает право матери Вэй У Сяня и Сяо Син Чэню называться шицзе и шиди соответственно.

Родоначальники Орденов Ци Шань Вэнь и Гу Су Лань соответственно.

Традиция чем-то сродни постригу в монахи – когда человек отказывается от своего мирского имени и берет новое.

Гора, на которой, как считается, светлая энергия копится быстрее и, следовательно, человек быстрее становится все более искусным заклинателем.

Даожэнь – то же, что и заклинатель, но в форме прозвища.

Довольно частый атрибут заклинателей в сянся, имеет очень много значений, но чаще всего относится к оружию.

Глава 30. Роса. Часть третья.

Как-то раз глава клана Чан, Чан Пин, вместе с несколькими сородичами отправился на ночную охоту. Через пару недель он неожиданно получил печальное известие о кончине своей семьи и немедленно поспешил домой. Оплакав погибших, Чан Пин с остальными попытался выяснить причину их гибели, но единственное, что ему удалось узнать, – кто-то с дурными намерениями уничтожил защитное поле и впустил в имение несколько могущественных и злобных духов. Подробности и причины поступка остались тайной, покрытой мраком.

Обычно редко кто заботился несчастьями, случавшимися с маленькими кланами, но в то время ситуация обстояла иначе. С Аннигиляции Солнца прошло уже несколько лет, осада горы Луань Цзан тоже только что завершилась – на первый взгляд обстановка была довольно мирной. Трагедия клана Чан внезапно стала достоянием общественности, заклинатели судачили тут и там, строя теории, одна невероятнее другой, а кое-кто настаивал на том, что эта катастрофа – ни что иное как месть восставшего из мертвых  Старейшины И Лин, Вэй У Сяня. Однако никаких доказательств не обнаружили, что делало поимку убийцы почти невозможной. Разумеется,  Сяо Син Чэнь не сидел сложа руки. Он добровольно вызвался помочь Чан Пину докопаться до истины, и через месяц убийца, уничтоживший целый клан, был раскрыт.

Убийцу звали Сюэ Ян.

Сюэ Ян оказался даже моложе Сяо Син Чэня, совсем мальчишка. Но, несмотря на столь юный возраст, жестокости ему хватало с лихвой. Еще в пятнадцать лет он, босяк из Куйчжоу, широко прославился за свою свирепую натуру, бесчеловечные методы и лучезарную улыбку во все лицо. Обыватели бледнели при одном лишь упоминании его имени. Они же твердили, что Сюэ Ян, скитаясь в детстве по улицам, годами взращивал к отцу Чан Пина всепоглощающую ненависть. Он расправился со всем кланом в знак возмездия и еще по некоторым иным причинам.

Выяснив правду, Сяо Син Чэнь пересек три провинции, чтобы схватить Сюэ Яна, который по-прежнему безмятежно и весело развлекался, ввязываясь в потасовки с таким же, как он, сбродом. Как раз в то время в Башне Кои, резиденции Ордена Лань Лин Цзинь, проходил очередной Совет Кланов, на котором все самые именитые ордены обсуждали способы совершенствования тела и духа. Сяо Син Чэнь воспользовался моментом и доставил туда Сюэ Яна, объяснил все от начала до конца и потребовал для него сурового наказания.

Под гнетом очевидных доказательств большинство орденов не имели никаких возражений. Кроме одного – Ордена Лань Лин Цзинь.

Вэй У Сянь призадумался: «Возражение в такой ситуации равносильно восстанию против всего мира. Возможно ли, что Сюэ Ян был любимчиком Цзинь Гуан Шаня?»

Лань Ван Цзи ответил: «Приглашенным учеником».

Вэй У Сянь удивился: «В самом деле? Но ведь в те годы Орден Лань Лин Цзинь уже входил в число Великих, разве нет? С чего бы им приглашать в ученики какого-то бродягу?»

Лань Ван Цзи произнес: «Это вторая нить».

Он пристально посмотрел Вэй У Сяню в глаза: «Из-за Стигийской Тигриной Печати» .

Сердце Вэй У Сяня тут же пропустило удар.

Об этом предмете он определенно имел представление. Более того, никто не знал о нем больше, чем Вэй У Сянь.

Из всего магического оружия, выкованного им при жизни, Тигриная Печать была одновременно и самым устрашающим, и самым желанным артефактом.

Любой, кто обладал ей, мог подчинять мертвецов своей воле и приказывать им убивать.

Поначалу Вэй У Сянь не особо задумывался о подобном артефакте, но вскоре он просто-напросто устал собственноручно повелевать трупами и духами. Тут-то он и вспомнил об осколке редчайшей железной руды, совсем недавно обнаруженном им в брюхе твари, и выковал из него Тигриную печать.

Однако, сотворив Тигриную печать, Вэй У Сянь всего лишь единожды прибег к ее помощи, прежде, чем понял, что от знака больше вреда, чем пользы.

Стигийская Тигриная Печать оказалась гораздо мощнее и ужаснее, чем он мог себе представить. Он рассчитывал использовать артефакт как небольшое подспорье, но ее сила едва ли не превосходила силу Вэй У Сяня, ее создателя. Более того, печать не привязывалась к одному хозяину, а это означало, что кто бы ни завладел ей, добряк или злодей, друг или враг, он мог с легкостью воспользоваться знаком.

Безусловно, временами Вэй У Сянь подумывал уничтожить Тигриную Печать, но выковать ее стоило немалых трудов, поэтому и разрушить знак тоже было не так-то просто. К тому же, уже тогда он смутно осознавал свое шаткое положение и надвигающую на него бурю всеобщей ненависти и презрения, а с таким грозным оружием, как Стигийская Тигриная Печать, никто не рисковал сломя голову нестись в атаку, поэтому Вэй У Сянь временно сохранил знак. Он разделил печать на две половины, сделав так, что пустить ее в ход можно было только объединив их, и никогда не использовал знак без тщательного обдумывания.

В итоге Вэй У Сянь применял Тигриную Печать всего дважды, и оба случая обернулись реками крови. Впервые он задействовал знак во время Аннигиляции Солнца, а после повторного использования он, наконец, решился уничтожить одну из половин. Однако до того как он успел разрушить вторую часть, произошла осада горы Луань Цзан, и Вэй У Сянь потерял власть над ней.

Он был абсолютно уверен в своем изобретении и категорически заявлял, что даже если бы половиной печати завладел какой-то орден, воздвиг для нее храм и изо дня в день курил благовония, кусок железа по-прежнему оставался бы бесполезным куском железа. Однако Лань Ван Цзи поведал ему нечто совершенно поразительное – оказывается, Сюэ Ян смог восстановить вторую половину Тигриной Печати!

Несмотря на то, что Сюэ Ян был совсем юн, он обладал неплохой смекалкой и более чем порочным духом. Орден Лань Лин Цзинь обнаружил, что Сюэ Ян, воспользовавшись уцелевшей частью печати, способен соорудить ее приблизительную копию. И пусть воссозданный артефакт не выказывал былой мощи и пока еще не мог использоваться, тем не менее, он уже сулил страшные последствия.

Вэй У Сянь согласился: «Так значит, Орден Лань Лин Цзинь нуждался в Сюэ Яне, чтобы тот мог продолжить работу над Стигийской Тигриной Печатью, и поэтому им пришлось защищать его».

Возможно, Сюэ Ян стер с лица земли целый клан Чан не только лишь с целью отмщения за все те беды, причиненные ему в детстве. Велика вероятность, что он проверял могущество восстановленной печати на живых людях!

Неудивительно, что слухи связывали Вэй У Сяня с трагедией клана Чан. Он почти мог представить, как яростно скрежещут зубами заклинатели: «Проклятый Вэй У Сянь! Если бы он не создал такое оружие, мы бы ни за что не столкнулись со столькими бедами!!!»

Вернувшись к первоначальной теме разговора, Лань Ван Цзи продолжил рассказывать о том, что произошло в Башне Кои.

Орден Лань Лин Цзинь всеми правдами и неправдами покрывал Сюэ Яна, однако, Сяо Син Чэнь также настойчиво не желал сдаваться. Их упорное противостояние дошло до ушей Чи Фэн Цзуня, Не Мин Цзюэ, который поначалу не намеревался принимать участие в Совете Кланов, и он с далеких краев поспешил в Башню Кои.

Несмотря на то, что Не Мин Цзюэ был младше Цзинь Гуан Шаня, он, держась сурово и непреклонно, отказывался проявлять снисхождение к Сюэ Яну, невзирая ни на какие обстоятельства. Он дал Цзинь Гуан Шаню резкую отповедь, оставив того в замешательстве и смущении, а затем, подтверждая свой вспыльчивый нрав, тут же на месте обнажил свою саблю, стремясь немедля убить Сюэ Яна. Его младший сводный брат, Лянь Фан Цзунь, Цзинь Гуан Яо, попытался вступиться за преступника, но Не Мин Цзюэ даже ему приказал убраться с глаз долой. Цзинь Гуан Шань же, обруганный с ног до головы, спрятался за Лань Си Чэнем, едва осмеливаясь подать голос. В конечном итоге, Ордену Лань Лин Цзинь пришлось отступить.

С тех пор, как Сяо Син Чэнь доставил Сюэ Яна в Башню Кои, последний не выказывал никаких признаков страха, и даже ощущая ледяной холод сабли Не мин Цзюэ на своей шее, он по-прежнему продолжал ухмыляться. Прежде чем его увели, Сюэ Ян проникновенно обратился к Сяо Син Чэню, словно к близкому другу: «Даоцзан,  не забывай меня. Мир тесен».

Тут Вэй У Сянь понял, что «мир тесен» означало для Сяо Син Чэня неимоверно мучительную расплату.

Лань Лин Цзинь оправдал свое звание самого бессовестного и беспринципного Ордена. Тогда, в Башне Кои,  перед лицом всех кланов и орденов, они согласились казнить Сюэ Яна, но стоило преступнику ускользнуть от взора Не Мин Цзюэ, как меру пресечения тотчас изменили на пожизненное заключение в темнице. Услышав об этом, Не Мин Цзюэ впал в ярость и потребовал объяснений, но Орден Лань Лин Цзинь молол вздор, переливая из пустого в порожнее, и отказывался отдавать ему Сюэ Яна, как бы глава Ордена Цин Хэ Не ни старался. Все остальные ордены молчаливо наблюдали со стороны, и в скором времени Не Мин Цзюэ скончался от искажения Ци.

Он совершенствовал тело и дух гораздо быстрее, чем предыдущие главы из клана Не, поэтому и погиб раньше любого из них.

Так или иначе, единственный человек, чинящий препятствия, исчез, и Орден Лань Лин Цзинь, чувствуя свою безнаказанность, пошел еще дальше. Цзинь Гуан Шань изо всех сил пытался вызволить Сюэ Яна из темницы, чтобы тот мог продолжить изучать и восстанавливать Стигийскую Тигриную Печать.

Однако это деяние было чересчур бесславным. Они не могли пощадить убийцу целого клана без веской причины.

И тогда они обратили свой взор на Чан Пина.

Орден Лань Лин Цзин прибег ко всем возможным способам, от подкупа до угроз, и, в конце концов, они вынудили Чан Пина изменить свои показания и отречься от прошлых слов. Он во всеуслышание объявил, что Сюэ Ян не имеет никакого отношения к уничтожению клана Чан.

Узнав такие новости, Сяо Син Чэнь явился к нему с целью расспросить о причинах поступка. Чан Пин же беспомощно ответил: «А что еще мне оставалось делать? Если я не смирюсь, то жизни моих оставшихся в живых сородичей окажутся в опасности. Я безмерно благодарен вам, Даоцзан, но… пожалуйста, больше не пытайтесь мне помочь. Сейчас ваше содействие будет мне только во вред. Я не хочу прерывать род Ордена Юэ Ян Чан».

И вот тигра отпустили в горы.

Вэй У Сянь хранил молчание.

Будь он на месте Чан Пина, он наплевал бы и на знатность и мощь Ордена Лань Лин Цзинь, и на свое будущее, сулящее возможные славу и процветание, и ни за что бы не отступился. Напротив, он сам отправился бы в темницу, порезал Сюэ Яна на лоскуты, пока от него не остались лишь лужа крови да ошметки плоти, а затем призвал  его душу обратно и повторял бы весь цикл до тех пор, пока тот не пожалел бы о том, что родился на свет.

Но не все люди, подобно Вэй У Сяню, предпочитали обратиться в прах вместе со своим врагом. Кое-кто из клана Чан еще оставался в живых, да и сам Чан Пин был молодым, холостым и бездетным  заклинателем, едва ступившим на свой путь, и потому, если ему пригрозили жизнями уцелевших сородичей или лежащими перед ним перспективами, он должен был тщательно взвесить все «за» и «против».

К тому же, как ни крути, но Вэй У Сянь был вовсе не Чан Пин. Не он кипел священным гневом или жил в вечном страхе, и не он испытывал те же физические и душевные муки.

Выйдя на свободу, Сюэ Ян вновь принялся мстить. Однако на этот раз он поквитался не с самим Сяо Син Чэнем.

Сяо Син Чэнь вернулся в мир в одиночестве и не имел семьи. Единственным близким ему человеком был преданный друг, встреченный им после схождения с горы, по имени Сун Лань. Сун Лань также принадлежал к числу заклинателей, высоконравственных и целеустремленных, по достоинству оцененных обывателями. Они оба мечтали создать свой собственный орден, связанный не кровными узами, но общими чаяниями и стремлениями, что делало их задушевными друзьями, чьи пути совпадали. Люди того времени прославляли их как Сяо Син Чэня – яркую луну и ласковый ветерок; и Сун Цзы Чэня – холодный снег и замерзший иней.

Сюэ Ян принялся за Сун Ланя. Он по старой схеме стер с лица земли храм Байсюэ, где тот вырос и обучался, и с помощью яда ослепил его.

Наученный предыдущим опытом, на этот раз Сюэ Ян тщательно замел все следы. Все понимали, кто сотворил такое злодейство, но какой в том был прок? Не имелось ни одного доказательства. К тому же, Цзинь Гуан Шань умышленно потворствовал ему, а свирепый Чи Фэн Цзунь покинул этот мир – Сюэ Ян оказался недосягаем.

Вэй У Сянь нашел это несколько странным. Лань Ван Цзи лишь выглядел равнодушным ко всему, но Вэй У Сянь давно уяснил, что тот совершенно неспособен мириться со злом, возможно, даже в большей степени, чем брат Не Хуай Сана. В те годы Орден Лань Лин Цзинь позволял себе довольно много сомнительных вещей, но Лань Ван Цзи ни разу не восставал и не порицал их; однако, тем не менее, он вплоть до сегодняшнего дня отказывался посещать Советы Кланов, созванные этим Орденом. Две кровавые резни случились одна за другой, и, безусловно, повсюду носились пересуды, к которым Лань Ван Цзи никак не мог остаться глух. Почему же он не явился за Сюэ Яном и не воздал тому по заслугам?

Едва Вэй У Сянь собрался задать этот вопрос, как вспомнил о шрамах, оставленных дисциплинарным кнутом на спине Лань Ван Цзи.

Уже один удар кнута считался весьма суровым наказанием, и, если Лань Ван Цзи совершил столь ужасную ошибку и получил столь значительное количество ударов, то, наверняка, его заперли на годы. Похоже, в то время он либо отбывал наказание, либо залечивал раны. Недаром же Лань Ван Цзи сказал, что только «слышал» об этой истории.

В глубине души Вэй У Сяня почему-то крайне волновали эти шрамы. Однако ему было неловко спрашивать напрямую, поэтому он пока попридержал свои мысли и вместо этого спросил: «А что же случилось с даоцзаном Сяо Син Чэнем?»

То, что произошло дальше, без преувеличения можно назвать трагичным исходом. Когда Сяо Син Чэнь покидал гору и свою наставницу, он поклялся, что никогда не вернется назад. Разумеется, он всегда держал свое слово, но Сун Ланя не только ослепили, но и серьезно ранили, поэтому Сяо Син Чэнь нарушил свой обет и отнес его к Бао Шань Саньжэнь, умоляя ее спасти своего друга.

Во имя того, что когда-то они были наставницей и учеником, Бао Шань Саньжэнь согласилась помочь. А Сяо Син Чэнь вновь вернулся в мир, и с тех пор его больше никогда не видели.

Годом позже Сун Лань также покинул гору, и к всеобщему удивлению, глаза его, что полностью ослепли, теперь по-прежнему могли видеть. Однако причиной тому послужило вовсе не чудо, сотворенное искусством врачевания Бао Шань Саньжэнь. Сяо Син Чэнь… вырвал свои глаза и отдал их Сун Ланю, который оказался втянутым в эту историю только из-за него.

Поначалу Сун Лань жаждал отмстить Сюэ Яну, но к тому времени Цзинь Гуан Шань уже скончался, а Цзинь Гуан Яо принял бразды правления в свои руки и возглавил Орден Лань Лин Цзинь. Придя к власти и желая показать, что грядет ветер перемен, он первым делом избавился от Сюэ Яна, для подавления слухов и восстановления доброй славы Ордена возместил причиненный ущерб, и никогда больше не упоминал о Стигийской Тигриной Печати. В итоге Сун Лань отправился на поиски своего старого друга. Сперва людская молва доносила кое-какие слухи о его странствиях, но через некоторое время и они поутихли. К тому же, Орден Юэ Ян Чан был лишь маленьким кланом, и мало-помалу о нем тоже все забыли. Несчастье Чан Пина и связанные с ним события бесследно растворились во времени.

Дослушав до конца весь рассказ, Вэй У Сянь тихонько вздохнул. Чувство глубочайшего сожаления сдавило его грудь: «Встретить такой конец из-за того, что даже не имело к нему прямого отношения, это так… Если бы только Сяо Син Чэнь родился на пару лет раньше, или же я умер на пару лет позже, то все обернулось бы совсем иначе. Да будь я жив, разве я оставил бы без внимания этот случай?! И разве я не завязал бы дружбу с подобным человеком?!»