Текст книги "Влюбиться во врага (СИ)"

Автор книги: Moretsuna yokubo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Оказывается, он уже успел выскользнуть из-за стола и встать рядом. После последних слов Фукудзавы ловким движением изящных пальцев он изъял трубку из руки детектива, который даже не успел воспротивиться и заговорил:

– Добрый день, Юки-сан, говорит Мори Огай, они оба у меня в кабинете.

В трубке повисла тишина, затем из неё раздалось:

– Ну, ещё бы, Огай, так только ты меня называешь. Что мои люди делают у тебя в офисе?

– Они пробрались сюда средь бела дня, без спроса, да ещё требовали отдать им этого Тигра, как будто он у меня был, – произнёс Мори так, будто своими словами он дарил Фукудзаве самый дорогой подарок.

– Пробрались, говоришь? – произнесла трубка, – паршивая же у тебя охрана, док.

– Ну, мою охрану мы обсудим потом, – нетерпеливо перебил его Мори, – а кто его привёз? Уж не на чёрной ли «Хонде» он к вам прибыл?

– Ты откуда… это ваших рук дело? – Осведомилась трубка, – тогда мои парни не зря посетили твой сумасшедший дом, доктор Мори! Кстати, ты до сих пор носишь в рукаве скальпель? Не боишься порезаться?

– Мы обсудим с тобой лично, чего я боюсь, – заявил Мори, – жди, я сейчас приеду и привезу твоих псов, – Мори сбросил вызов и отдал телефон Танидзаки.

– Поехали, поведёшь машину! – махнул он рукой Акутагаве и повернулся к двери, которая немедленно распахнулась перед ним, в проёме возник охранник с автоматом на груди. Лицо его немедленно вытянулось, когда он увидел вместо Мори и Акутагавы целую толпу.

Мори повернулся к своему исполнителю:

– Уберёшь этих недоумков, нечего пропускать ко мне кого попало!

– Да, босс, – поклонился Акутагава.

– Но они не… – попробовал защитить охрану Куникида, но Мори жестом приказал ему заткнуться.

– Это не обсуждается, – бросил он, – сами знали, кто их нанимал на работу!

Он выделил слово «кто», подразумевая под этим, что охранникам было известно, что на работу их взяли не в детский сад, а в организацию совсем другого толка, где не принято в наказание ограничиваться всего лишь увольнением.

Что поделать, мафия есть мафия, даже если главарь её – эспер.

Они втроём прошли к лифту, а Акутагава остался, чтобы исполнить приказание. Двери лифта закрылись, лифт уехал. Акутагава молча неумолимо посмотрел на незадачливых охранников, за спиной у него вырастал страшный призрак Расёмона…

***

Когда глава мафии вместе с детективами спустился к машине, Акутагава уже ожидал его там, услужливо распахивая дверцу. Детективы удивились про себя, как он успел попасть сюда раньше них, но промолчали. У всех есть свои козыри, но кто сказал, что их надо все немедля раскрывать.

Живописная группа во главе с Мори вошла в офис Агентства и головы всех присутствующих повернулись в сторону вошедших.

Посреди большой комнаты с рабочими столами членов Агентства стояли все агенты, бывшие в то время там во главе с директором Фукудзавой. Они обступили Ацуши, сорвавшись со своих мест, улыбаясь и дружески похлопывая его по плечам и спине. Они весело галдели, приветствуя своего товарища, а эмоциональная Наоми вообще бросилась обниматься и влепила на радостях звонкий поцелуй в щёчку парня, пользуясь отсутствием Танидзаки, за что Фукудзава её даже не отругал. Ну что взять с женщины! Да и все остальные, уже не чаявшие увидеть Накаджиму живым, тоже искренне радовались, что он жив-здоров и с ним всё в порядке. Если Фукудзава и хотел о чём-то его расспросить, то сделать это было очень сложно, и он терпеливо ждал пока уймутся страсти, и тут вошёл главарь мафии, вместе с детективами. Акутагава держался в арьергарде, поэтому его сразу не заметили.

– Приветствую тебя, Юки-сан! – произнёс мафиозный босс и все присутствующие недоуменно переглянулись, не понимая, к кому это он так обращается, но больше он ничего сказать не успел. Неожиданно Акутагава выскочил из-за спин детективов, как чертик из коробочки, и растолкав толпу, бросился к Ацуши.

Он схватил Тигра за худенькие плечики, смотрел ему в глаза и лепетал, лихорадочно ощупывая ошарашенного парня:

– Ну, ты как? Ты всё… ты в порядке, да? Ты целый, они тебя не обидели? Ты прости, я не смог, я…

– Акутагава! – прогремел голос Мори, который первым пришёл в себя от столь неожиданной выходки подчинённого.

Тот замолчал, но плечи парня не отпустил, и покосившись на босса только бросил через плечо:

– Что, Мори-сан?

Мори даже онемел от такой наглости, но тут уже отмер Фукудзава, и пригласив Мори в свой кабинет, подхватил его под локоток и буквально потащил мафиозо туда. Впрочем, последний не очень-то сопротивлялся, и кажется, даже втайне был рад проследовать за директором детективов.

Перепуганный Ацуши весь сжался под руками Акутагавы. Глаза бедняги, и так немаленькие, казалось, заняли пол-лица. Он со страхом и недоумением смотрел в глаза безбрового, который раньше пытался его убить, и теперь безуспешно пытался вырваться из цепких пальцев мафиозного ликвидатора. Когда он понял, что его попытки бесполезны, то срывающимся голосом отчаянно позвал:

– Куникида-са-а-ан! Спасите меня, пожалуйста! Он меня убьёт!

Акутагава, который убивать его совсем не собирался, от удивления выпустил Ацуши, а Куникида оттолкнув мафиозо, схватил Накаджиму за плечи сам, оглядывая и попутно поражаясь увиденному.

Его подопечный выглядел на удивление хорошо. Он был великолепно причёсан, на щеках играл здоровый румянец, а одет он был так, как никогда доселе не одевался. Брючки-бриджики на подтяжках и рубашка с галстуком по всей видимости окончили век в помойке. Вместо этого на парне были элегантные чёрные джинсы и бежевый гольф, а сверху надето осеннее пальто до середины бедра цвета опавших листьев.

Куникида нахмурился.

– Что это на тебе за шмотки, Кусок?

Лицо Накаджимы возмущённо вспыхнуло:

– Не смейте меня больше так называть, Куникида-сан!

– Что?! – опешил Куникида, – Эй, Кусок, ты где это такого нахватался?! – он сильно встряхнул Ацуши за плечи и сам был схвачен за правое плечо.

– Не смей его трогать! – гаркнул Акутагава, – парню и так несладко пришлось, прекращай на него орать!

Поражённый Куникида, отпустив Ацуши, повернулся к нему. Будь перед ним кто-то другой, он бы давно уже огрёб по полной, но перед ним стоял враг, в данное время, фактически переговорщик от своей организации и трогать его здесь было нельзя. Кроме того, очень уж странным было его поведение. В самом деле, прийти на переговоры на его территорию, и вдруг указывать ему, как себя вести, это… Это было, по меньшей мере неожиданно. Да ещё он вот так вдруг решился открыто демонстрировать, что Ацуши ему не безразличен!

– А тебе что до этого? – осведомился он у мафиозо, с ужасом увидев, что он явился сюда в своём знаменитом плаще, сила которого была сейчас активирована, а это значило… Ничего это не значило, если они с Мори действительно пришли договариваться. Да и само по себе уже то, что сам доктор Мори решил посетить это место, выбивалось из колеи. А Расёмон, замаячивший в такой опасной близости, прямо за спиной разъярённого Акутагавы, выглядел весьма устрашающе.

Куникида не был настолько глуп, чтобы полагать, что прибытие Мори сюда было движимо лишь мелочным желанием заставить директора агентства наказать провинившихся подчинённых. Слишком уж мелко это было, особенно в данных обстоятельствах. Совсем непохоже на Мори.

– Куникида-сан, я боюсь его! – взвизгнул парнишка и схватился за Куникиду, хотя только что был готов чуть ли не драться с ним, но вот Акутагава…

Все инстинктивно попятились. Переговоры переговорами, но Акутагава был непредсказуем, а имея на себе свой плащ, ещё и очень грозным противником. Рюноскэ был явно зол, а в таком состоянии не было никакой гарантии, что он станет соблюдать какую-то там договорённость. В мозгу у Куникиды пронеслось: «Успею ли я достать блокнот и ручку?»

А Рюноскэ не терял времени даром. Воспользовавшись замешательством, он буквально отгрёб в сторону мешавшее препятствие, в виде Куникиды, и обнял Накаджиму, прижав его к груди.

– Не бойся, Тигр, я не причиню тебе вреда, и не позволю никому на тебя кричать и обзываться!

Бедняга Ацуши уже не знал вырываться ему, либо прижиматься к груди этого человека, который раньше всё пытался его убить, а теперь вдруг заявлял такие вещи. Он дрожал, как собачий хвостик, сердце от страха было готово выпрыгнуть из груди. Нет, проиграть в случае схватки с Акутагавой он не боялся. Он знал, что легко победит его. Ему было страшно другое – никогда он не слышал от этого человека таких слов, и никогда он его не обнимал. Он не знал, чего ожидать от Рюноскэ и чем он может быть опасен для окружающих. Да ещё и этот Расёмон…

Не поднимая головы, он пробормотал прямо в белое жабо:

– У тебя за спиной… Убери его, вспомни где ты вообще находишься!

Он ощутил, что рука, обнимавшая его, гладит его по волосам.

– Не бойся, я уже убрал, – произнёс голос над ухом и Ацуши поднял глаза.

– Что это значит, Акутагава? Ты хотел меня убить, и хочешь до сих пор? Почему ты здесь и почему ты делаешь такие странные вещи?

– Ничего я странного не делаю, – пробормотал Акутагава, – нам нужно выйти, поговорить. А убивать я тебя передумал.

Тут Куникида, увидев, что угроза миновала, схватил Акутагаву за плечо и грубо дёрнул, пытаясь оттащить от Ацуши.

– Эй, ты, отстань от него, чего прицепился! Спокойно дождись своего босса и чеши отсюда, тебя сюда не звали!

– Тебя тоже кое-куда не звали, – фыркнул Акутагава, – но ты же припёрся, и позволения не спросил, ещё и ребёнка здесь обижаешь! Он не Кусок, понятно тебе, очкарик?

Куникида в ответ на это только сжал кулаки и шумно выдохнул воздух сквозь сжатые зубы. Двухцветные глаза Тигрёнка посмотрели на него чисто и доверчиво:

– Куникида-сан, я пойду поговорю с ним, а то вам, я боюсь, он не захочет объяснять причину своего поведения.

– Тоже мне причина! – фыркнул Куникида, – Её и так все знают, тут и объяснять нечего. Один ты, как дурачок стоишь тут и светишь наивными глазками!

– Я вас не понимаю, Куникида-сан! – покачал головой паренёк, – Так я могу выйти? Я не надолго, ведь так? – перевёл он вопросительный взгляд на мафиозо.

Акутагава кивнул и обнимая рукой Накаджиму за плечи, пошёл с ним к выходу. Все находящиеся в этой комнате застыли, глядя вслед этой странной парочке. Они уже были в дверях, когда их догнал вопрос Куникиды:

– Стоп! Скажи, а что это за шмотки на тебе надеты? Где ты их взял?

Двухцветные глаза анютиными глазками посмотрели на детектива:

– Фёдор-сенсей подарил.

Дверь захлопнулась, скрыв анютины глазки от глаз Куникиды, который болезненно сморщился и проорал:

– Какого чёрта?!

И тут к нему подошла Наоми. Дотронувшись до его рукава, она сказала:

– Куникида-сан, вас вызывает к себе Фукудзава-сама. А ещё ему нужен Ацуши, – она помолчала, озираясь, – он где?

– Я сам ему объясню, – огрызнулся Куникида и пронёсся мимо неё в кабинет.

***

Фукудзава ввёл Мори в свой кабинет и буквально бросил на один из двух диванов, а сам уселся на другой. Диваны были разделены маленьким низким столиком из чёрного дерева. На столе стоял кофейник, чашки и прочие атрибуты, нужные для кофепития. Всё было необходимой данью вежливости, кроме поведения хозяина кабинета.

Мори сидел на диване, потирая место, где его держали за руку стальные пальцы его бывшего телохранителя. Во взгляде читались боль и недоумение.

Лицо директора агентства являло собой копию маски Настоящего Самурая. То есть, было непроницаемым, как всегда. Но однако же тон его резко не соответствовал этому каменному выражению.

– Ты как смеешь так позорить меня перед моими подчинёнными? – сузив глаза, прошипел он в лицо предводителю мафии, слегка наклонившись вперёд.

– Они тебя и без того уже опозорили, Юки-сан, – криво ухмыльнулся Мори. – Головой хотя бы думай, больно же!

– Больно? Да неужели? Мори Огаю, грозному предводителю мафии, больно! – лицо директора вдруг оживилось. – Ты сам такой любитель причинять боль и тебе вдруг больно!

Маска самурая была сброшена и теперь директор сидел резко наклонившись в сторону столика. Казалось, он был готов наброситься на Мори и отколотить его как следует.

Мори ухмыльнулся и развалился на диване, забросив ногу на ногу. Фиолетовые глаза смотрели дерзко и… Фукудзава словно споткнулся об этот взгляд, как спотыкался всегда.

Он распрямился и взяв кофейник, стал наливать напиток в чашку. Самураи кофе не пьют, но Фукудзава смолоду пристрастился к нему, хоть это было и не по-самурайски. Мори молча наблюдал за тем, как тёмная струя льётся в чашку. Фукудзава буркнул, не поднимая глаз:

– Возьми! – и протянул чашку визитёру.

Мори взял чашку, на мгновение задержав пальцы на пальцах директора, за что был удостоен хмурого взгляда, широко улыбнувшись в ответ.

– Благодарю, Юки-сан, – он отхлебнул из чашки. – Ммм! А вкусы у тебя не изменились! Я рад, что приучил тебя к хорошему кофе ещё тогда!

Фукудзава сжал челюсти. Хорошо, что на нём сейчас свободная юката, а не это облипающее европейское шмотьё, а не то бы Огай увидел, что он пристрастился не только к кофе! Когда-то, ещё во времена работы у Мори телохранителем, он приобрёл ещё одно пристрастие, но испугался его и покинул эту работу, которая работой быть переставала и разорвал ту связь, которую тщетно пытался забыть на протяжении многих лет. Он с головой окунулся в работу, всеми силами стараясь заглушить то непозволительное, так нагло вползшее в его мозг и сожравшее сердце.

Он даже обрадовался, когда узнал, что они с Огаем теперь будут официальными врагами, и он сможет со спокойной душой жить дальше, не вспоминая о том, о чём так упорно желал забыть. Забыть ему не дали.

Те самые фиолетовые глаза смотрели на него, словно восстав из его снов, где ему в который раз настойчиво являлись те прекрасные минуты. Самые прекрасные в его жизни, лучше которых не было. Глаза, из-за которых он мог создать новый мир, но предпочёл разрушить свою судьбу и похоже, не только свою.

– Я прошу прощения, Юки-сан, за поведение моего подчинённого, – как сквозь вату доносилось до директора, – но и ваши сотрудники повели себя по-хамски, и это ещё мягко сказано!

– Я сам велел им это сделать, – отмер Фукудзава, вырванный словами Мори из плена этих чарующих глаз, но, боже! Лучше бы Мори молчал! Этот голос, эти глаза! Много лет он старательно избегал с этим всем пересекаться и Огай поддерживал эти старания, но теперь! Зачем же он опять здесь, зачем подвергает Фукудзаву пытке, равной которой нет, зачем он издевается над ним теперь, когда ушёл тот, кто навеки связал их своим присутствием, как цепью сковал, зачем?!

Зачем ты здесь, Огай? Три месяца назад ты встречался со мной на переговорах, перед тем много лет не видевшись, но я выдержал! Выдержал, потому что рядом была куча народу, да и то пришлось прибегнуть к помощи Танидзаки. А теперь… Мы с тобой одни, лицом к лицу. Ну почему ты пришёл так скоро, я же не из железа! Да и железо ломается, а мой дух так слаб и немощен… О боги! Об этом никто не знает, все думают, что я Несгибаемый Самурай, но даже у самурая бывают слабые места, они же тоже люди, самураи, и тоже могут страдать!

– В самом деле? – выписные брови недоверчиво поднялись. О, Мори, Мори! Почему ты так прекрасен, и годы тебя не берут! И охрана у тебя во сто крат сильнее, чем прежде, но кто, скажи на милость, может охранить от тебя, сладкоголосой сирены, бедное сердце простого иокогамского сыщика? Ну ладно, не совсем простого, но ведь оно у него есть, и оно болит, особенно если рядом такое испытание, как ты, Мори Огай!

– Да, – с трудом проглотив ставшую вязкой слюну, кивнул Фукудзава, – я отправил их к вам, предварительно приказав не выдавать меня!

Да что ж такое?! Слюна опять превратилась в непреодолимое препятствие для разговора, и её снова пришлось сглотнуть, едва сказав пару слов. А если Огай заметит?! О, боги, какой позор!

Огай, конечно же, заметил все мучения грозного директора Фукудзавы, которого он знал уже так давно, что невозможно вспомнить, и который когда-то был для него просто Юкичи, Юки. Какое нежное у него имя! И душа такая же, хоть он и скрывает её под этой маской Самурая, и только Мори знает, какая она на самом деле. И годы его не испортили, только безвременно побелевшие волосы теперь наконец не выглядят диссонансом.

– Юки, – губы сами произнесли это имя, – а ты до сих пор пишешь стихи?

И непробиваемая маска дрогнула, обнажая то, что так старался скрыть старый самурай. Хотя, какой он там старый, ему всего лишь сорок пять, просто поседел он ещё в молодости. Работа телохранителя не бывает лёгкой, случается всякое.

Словно ветром сдуло Фукудзаву с дивана. Миг, и вот он уже стоит с катаной в руке, зелёной скалой нависая над Мори, сидящем, закинув ногу на ногу с чашкой кофе в руках.

– Говори, зачем пришёл, или убирайся! – прорычал Фукудзава, сильнее сжимая в руке меч.

Мори капризно искривил губы и отвёл лезвие тонкими пальцами в белом:

– Юки, ради всего святого, убери от меня эту саблю! Я пришёл сюда не за тем, чтобы ты меня здесь пугал…

– Ну и зачем же ты пришёл? – Фукудзава стоял наклонившись и тяжело дыша, грудь его вздымалась, а полы юкаты как-то странно и подозрительно разошлись, словно их развело чем-то изнутри, – И это не сабля, это катана!

– Если хочешь убить, убивать можно и скальпелем, зачем же вытаскивать такой большой нож? – Мори усмехнулся и Фукудзава даже не успел понять (он никогда этого не понимал) каким образом скальпель Мори оказался возле его яремной вены, готовый пронзить её в любой момент. – Тем более, что я пришёл сюда не ножиками меряться.

Лицо Фукудзавы позеленело, как его юката.

– Говори, зачем пришёл и выметайся! – процедил он сквозь зубы, опуская катану.

Мори опять тонко улыбнулся:

– Ай-яй-яй! Ты повторяешься, дорогой мой Юки! Да ещё и так злишься! Означают ли твои слова войну, а, Юки? Я не ссориться сюда пришёл, поэтому привёз тебе твоих молодцов в целости и сохранности, а не в виде запчастей в коробочках.

Он откинулся на спинку дивана и отхлебнул из чашки, заставляя своим фиолетовым взглядом директора агентства, сильно смущённого в душе, отступить обратно с каменным лицом. Вот только на диван напротив Мори он не сел, а прошёл и встал за ним так, чтобы ниже пояса всё у него было закрыто спинкой дивана.

Точёное лицо Крёстного отца иокогамских мафиози озарилось улыбкой Джоконды.

– Ах, Юки, Юки! Мой старый Серебряный Волк! Не пытайся вести войну с самим собой, проиграешь! Я вот не стесняюсь признаться, что свою я проиграл…

– Не понимаю, о какой войне ты говоришь, – нахмурился Фукудзава, пытаясь сохранять безразличный тон, но голос его предательски дрогнул.

Мори поставил недопитую чашку на столик.

– А что у тебя под твоей юкатой творится, а, Юки-сан?

Белые перчатки обхватили колено, пальцы рук переплелись. Интересно, какого чёрта он расселся, как последний хам? Или у него в его европейских штанишках та же картина, что и у Фукудзавы? Мерзкий развратник с волшебным голосом! Нет, его надо решительно ставить на место, причём немедля, иначе…

– Ты хочешь знать, зачем я здесь, Юки, – голос журчал, как прохладный ручеёк в Священном саду и Фукудзава замер, боясь спугнуть собеседника. О, говори, говори же ещё, Огай! Скажи же наконец, какому нечистому духу обязаны эти стены твоим посещением! Только говори, не молчи! Пусть эти прекрасные губы произнесут наконец, зачем ты пожелал увидеться со мной лично, спустя столько лет и смущать мой покой такими речами… И губы произнесли:

– Я знаю, где был Ацуши всё это время.

Фукудзава вперил в него бешеный взгляд, а Мори взял кофейник и стал доливать себе ещё кофе в тонкостенную чашку с нарисованными на ней гейшами. Закончив, он поднял глаза на Фукудзаву и поморщился:

– Да убери ты свой ножик, Юки! Я вообще-то гость, если ты не забыл, и это некрасиво, махать такими вещами перед носом гостей!

Фукудзава вдруг понял, что почему-то опять торчит посреди кабинета с катаной наперевес.

И хоть убейте, не вспомнит, каким образом он в таком положении оказался. Да что ж такое с ним происходит?! А всё этот Мори! Стараясь удержать лицо, он присел, а вернее, плюхнулся на диван, так и не убрав меча в ножны, а положив

его плашмя себе на колени.

– Ты бы прекращал носить скальпель в рукаве, – разжал челюсти Фукудзава. Разжал с таким трудом, словно они были ржавыми и причём уже давно.

Мори усмехнулся, беря в руки чашку с блюдцем, отпил и задал вопрос:

– Почему это?

– Потому! – Нахмурился тот, пряча свой меч в ножны, – порезаться можешь!

Мори засмеялся. Чёрт! Даже смех его был таким низким и приятным, что…

– Порезаться! А то тебе не всё равно, порежусь ли я? Да по тебе, хоть бы я издох, ты только обрадуешься! Это если бы я тебе был не безразличен, тогда бы было хоть понятно, а так… – он махнул рукой и тоном с явной горечью продолжил, – ты рад мне не больше, чем бродячей собаке на улице! Ладно! – Мори отпил из чашки. Разноцветные гейши плясали на ней, одежды их развевались в танце. – Ты хотел знать, кому принадлежала машина, которая привезла твоего Тигра, так вот, это была машина Достоевского.

Фиолетовые звёзды смотрели холодно и жёстко поверх бортика, ниже которого плясали гейши, и танец их по странной прихоти художника был похож на схватку.

– Откуда знаешь? – слетело с одеревеневших губ директора агентства.

Мори посмотрел на него с состраданием.

– Да ты здоров ли, дорогой мой? – он покачал головой, – ай-яй-яй, совсем ты смекалку потерял! А ещё называешь себя детективом! Акутагава видел.

– Ясно. Наоми! – гаркнул Фукудазва, внутренне подбираясь. Та немедленно возникла в кабинете, будто дух, ожидая приказаний. – Ацуши ко мне, и Куникиду, и этого, – он покосился на Мори, но тот молчал, уткнувшись в чашку. Гейши в нарядных кимоно направляли друг на друга зонтики, в другой руке каждая держала красивый веер с тонко выписанным рисунком. Этот кофейный сервиз был редкостью и фамильной гордостью Фукудзавы и далеко не каждого поил он из него. – Акутагаву! Бегом! – закончил он, делая рукой нетерпеливый жест.

Секретарша не посмела ввернуть одно из своих обычных глупых замечаний, а лишь взглянув на лица обоих глав, поспешила удалиться для выполнения приказа.

Через минуту в кабинет вошёл лишь встрёпанный Куникида и директор свёл брови к переносице:

– Я кажется, просил сюда ещё двоих, кроме тебя!

– Они вышли, Фукудзава-сан, – слегка согнулся в поклоне Куникида, – только что покинули агентство ненадолго, – поспешил уточнить он, – Ацуши попросился поговорить с этим, – выразительный взгляд на Мори, – владельцем плаща, пока он этим плащом тут всех не перебил.

– Ладно, ступай! – махнул рукой директор, – но как только появится Ацуши, сразу его ко мне!

И было нечто такое в его лице, что слова отчего-то застряли у Куникиды в горле. Он молча поклонился и вышел. Фукудзава продолжал смотреть ему вслед.

– Юки! – позвал Мори, – Юки, не трогай их, пусть хоть они будут счастливы, если ты не смог! Да и мне не дал.

Маска Самурая налилась кровью:

– Ты называешь счастьем то непотребство, случившееся тогда между нами?!

Мори выставил руку, останавливая в очередной раз готовую ринуться в бой катану.

– Юки, ну серьёзно, хватит уже этих игр с самурайским ножом!

– Это катана! – вспыхнул Фукудзава.

– Да хоть шпага! – Мори, сверкнув глазами, поставил чашку и поднялся. Глаза Фукудзавы мгновенно уткнулись в пол. Краем глаза он успел заметить, что его опасения по поводу состояния Мори были не напрасны. Эти европейские тряпки ничего не скрывают, только выпячивают! – И почему то, что у нас случилось, ты называешь непотребством? Это один из древних самурайских обычаев, когда двое мужчин, небезразличных друг другу, выражают свои чувства актом наивысшего доверия.

– Всё равно это непотребство! – загремел Фукудзава, – и мы не должны были…

Он запнулся и покосился на дверь.

– Мы не должны были этого делать, и я всю жизнь после этого раскаиваюсь в этом недостойном поступке! – закончил он, понизив голос.

Но Мори уже стоял рядом. Он поднял свою руку, пальцы без перчатки коснулись щеки директора агентства и погладили её. Фукудзава застыл столбом, боясь пошевелиться. Он чувствовал, что если сделает малейшее движение, то все истерзанные остатки его воли упадут к прекрасным ногам главы Портовой мафии, как листья в сезон листопада.

– Ты что-то не очень страдаешь, когда спишь со своей девчонкой! – выдохнул он, последним невероятным усилием воспротивившись своему желанию.

Мори криво ухмыльнулся.

– Имеешь в виду Элис-тян? Но она же просто моя способность! Это всё равно, если бы я развлекался сам с собой, как зелёный юнец! Юки, я до сих пор не перестал любить тебя, а то, что ты называешь непотребством…

Фукудзава перебил его, лицо его было белее мела, руки сжаты в кулаки, его всего трясло, как в лихорадке.

– А ты не думал, что то, что ты называешь счастьем, на самом деле наибольшее в мире унижение?! – Ему казалось, он кричит, но с губ срывался лишь яростный шёпот, – ты не думаешь, что Достоевскому может быть мало одного Дазая? Что он делал там с Ацуши? Почему на нём новая одежда, да такая, какую задаром не дают?!

Губы свело судорогой и ему пришлось умолкнуть. Мори смотрел на него, словно видел впервые. А затем, засунув руки в карманы пальто, молча стремительно вышел.

Фукудзава проводил его взглядом, полным ненависти и боли. Потом посмотрел на столик. Там осталась лежать забытая белая перчатка.

========== Plan of heavenly beauty. ==========

Мори вышел из кабинета Фукудзавы в полной прострации. За что ему это? Юки, его Юки заставил его уйти, можно сказать, выгнал как собаку, да ещё про Фёдора такое сказал! Как знать, может он и прав? Может тому действительно нужен Ацуши, а Дазай только для отвода глаз, а может они нужны ему оба, кто знает. Если бы Мори мог просто спросить Фёдора об этом! Вот только нельзя. Даже заговорить с ним просто так нельзя. Наоборот, есть информация, что как раз в разговоры с ним вступать смертельно опасно, Достоевский сведёт своими речами с ума и заставит умереть. Вот такая у него способность. Так ему доложили, но правда ли это?

Необходимо проверить эти сведения, и как можно скорее. Вот только как? Акутагава, похоже, что-то знает, он явно не всё сказал. Надо прервать их любезничанье с этим оборотнем, да расспросить поподробнее. И Тигра тоже, если получится.

Мори буквально пролетел всё расстояние до выхода из здания, ничего вокруг не замечая. Очнулся от мыслей только уже на тротуаре и огляделся. Где же эта парочка? Ах, да, вот она! Стоят в обнимку, как ни в чём не бывало прямо посреди улицы, бесстыдники! Огай почувствовал укол зависти. Они-то могут вот так обжиматься, и им слова никто не скажет. А вот им с Юки никогда не упасть в объятия, даже там, где никто не увидит…

Старый седой дурак! Уже голова сравнялась цветом с вершиной священной Фудзи, вот только в голове ничего не прибавилось! У них всё было взаимно, это же очевидно! Наверняка он до сих пор прячется по углам со слезливыми стишками и целует его портрет как чувствительный Ёсицунэ из-за разлуки со своей Сидзукой! А этот его знаменитый кофейный сервизик с гейшами! Мори его не забыл, и прекрасно помнит, что господин Фукудзава предпочитает из него не поить кого попало, да и притом, без важного повода.

Мори остановился, подняв лицо к небу и закрыв глаза, постоял так какое-то время. Он сильно рисковал, но плевать на риски, если смысл его жизни только что послал его самым недвусмысленным образом. А затем двинулся к сладкой парочке.

***

Ацуши вышел из здания, верхний этаж которого занимало агентство, вслед за Акутагавой, не отрывая глаз от развевающегося края его чёрного плаща. Мафиозо шёл так быстро, что плащ, присобранный на талии, стелился за ним по воздуху, как грозовое облако, но крепкий и отдохнувший паренёк поспевал за ним, находясь в двух шагах позади.

Акутагава слушал эти шаги за спиной и сердце у него подпрыгивало, как теннисный мячик. А душа замирала, заставляя уши ловить звук преследующих его шагов человека, который должен будет прямо сейчас решить его судьбу, да и не только его. Грудь сдавливал еле сдерживаемый кашель, как всегда несвоевременно появлявшийся в моменты волнения, и Рюноскэ комкал в руке платок, сдерживаясь, чтобы не раскашляться перед Ацуши. Но когда они вышли на улицу, он вдохнул сырой уличный воздух и не сдержался. Приступ буквально согнул его пополам, заставляя заходиться в жестоком кашле. Проклиная свою несчастливую звезду, бедняга мафиозо никак не мог остановиться, пока не выкашлял наконец то, что давило грудь.

Он уже отирал рот платком, когда на его плечо легла ладошка в чёрной автомобильной перчатке без пальцев с овальным вырезом на тыльной стороне ладони, и мягкий голос произнёс:

– Ну почему ты не лечишься, Акутагава? Это же очень вредно, не лечить такой кашель! Он может быть знаком серьёзной болезни, а ты даже не принимаешь мер…

Акутагава завороженно посмотрел на два говорящих цветка, сейчас произносивших эти фразы с мягким укором и непритворным участием. Он хотел сказать, что он будет лечиться у доктора Мори, вот только наберётся решимости и попросит его обследовать, а то Мори ведь сейчас уже не врач, и отвлекать его на такие пустяки будет неудобно. Но слова почему-то как застряли в горле, так и не хотели его покидать.

Ацуши! Его Ацуши смотрит на него, касается его и во взгляде нет ни ненависти, ни страха, а только одно лишь сочувствие и внимание. Он понимал, что виноват перед парнем, которого он раньше всё время пытался убить и который стоял перед ним сейчас, положив руку на его плечо. Мысленно Акутагава взмолился, чтобы он эту руку не убирал и молитвы были услышаны. Две разноцветные фиалки парили перед ним в воздухе, не приближаясь, но и не отдаляясь, как он того боялся.

Он хотел бы понять, почему так происходит, с чего и когда эти два цветка под почти белыми волосами стали терять то самое жёсткое немримиримое выражение.

Он не мог знать, что мнение Ацуши о нём изменилось четыре месяца назад, после знаменитого крушения «Моби Дика», дирижабля Гильдии, чуть не упавшего на город. Там Акутагава спас жизнь Ацуши, дав повод Накаджиме задуматься о причинах этого поступка.

Юный детектив не понимал мотива, двигавшего мафиози, пока Достоевский однажды не рассказал ему некую вещь, после чего всё сразу встало на свои места. Вот почему Ацуши без колебаний пошёл на этот разговор, уже предчувствуя, о чём и о ком он будет.

– Ты хотел мне что-то сказать, я слушаю тебя, – произнёс тем временем Ацуши, вглядываясь в глаза Рюноскэ, стоявшего сейчас с лицом побитой собаки. Две широкие чёрные пряди волос с белыми концами, пучками закрывавшие уши, обрамляли бледное лицо грозного повелителя Расёмона. Он никого и ничего не боялся в жизни так, как сейчас трусил перед этим парнем, теперь так великолепно одетым, модно причёсанным и державшимся так уверенно как никогда раньше. Он должен был задать ему наконец этот грёбаный вопрос и получить ответ, сколько можно мучиться! Вот только как его задать?