Текст книги "Влюбиться во врага (СИ)"

Автор книги: Moretsuna yokubo

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

========== Встреча первая. Переулок. ==========

Глубокий вечер, почти ночь, оживленные улицы Йокогамы уже давно опутаны вязкой тьмой. Она кошкой кралась по городу, забираясь в самые отдаленные уголки. Она пожирала свет, как маленьких мышек и довольная сделанным, продвигалась всё дальше, пока не захватила весь город целиком.

Достоевский молча шёл по переулку, в котором тьма решила обосноваться. Ночь всегда привлекала парня своей красотой и таинственностью, но он не часто любил гулять в это время суток, предпочитал не выходить из своего логова вообще.

Сегодня был прекрасный вечер для прогулок и увидеть Фёдора на улице было бы неудивительно, если не знать его пристрастий. Вот только сейчас он ходил тут не с целью «подышать свежим воздухом». Он выглядел так, будто он действительно просто прохожий, но в его голове в это время уже созрел очередной план по достижению его мечты, известной только ему одному.

Именно по этому переулку Дазай в тот вечер решил отправиться домой. Кто знает, на счастье или наоборот, но он шёл по переулку именно в этот день и именно в этот час. Возвращался он из бара, в котором выпил совсем немного и это могло бы послужить поводом для грусти, но настроение у него было приподнятым, а из-за чего, парень и сам толком не знал. Он списывал всё на выпитый алкоголь, ведь не мог же он радоваться тому, что за весь вечер ни одна девушка не согласилась совершить с ним двойное самоубийство, как бы обольстительно он себя ни вёл?

– Раз шажочек, два шажочек, пум-пурум-пум-пум… – напевал он какую-то песню, что выдумал сам. – Оп… – взгляд остановился на каком-то человеке, белый головной убор которого был отчётливо виден в этом мраке.

Освещенный луной Фёдор насторожился услышав это самое «оп», но решил не рассматривать того, кто издал этот возглас, и уйти подальше как можно скорее.

На лице появилась улыбка, когда Дазай чуть присмотрелся к тому, кого заметил в темноте и набрав как следует воздуха, он проорал чуть ли не на всю улицу:

– До-о-ос-ку-у-ун!

Фёдор вздрогнул от этого вопля и растерянно замер посреди этого моря тьмы, отсвечивая белой шапкой.

– Вот же чёрт, – произнёс он по-русски, поворачиваясь к Осаму лицом.

Детектив слегка ускорил шаг, меняя свой прежний маршрут и направляясь теперь к Достоевскому, постоянно покачиваясь, будто выбирая: упасть в объятия ближайшего столба или главы преступной организации.

Русский смотрел на Осаму, скептически поджав губы, но с места не двигался выжидая, что же будет дальше. Вообще, Фёдор был очень любопытным человеком, из-за этого ему часто говорили, что он «истинная крыса». Поначалу он злился из-за такого прозвища, но позже, копнув чуть глубже, зарывшись в смысл слова, он понял, что быть крысой – почётно. В честь крыс он и назвал свою организацию, пророча ей при этом большое будущее. Никто из его подчиненных эту странную философию не понимал, но она их особо и не волновала.

– Что ты делаешь здесь в такое время, да ещё и в таком состоянии? – поинтересовался Достоевский у приближающегося Неполноценного.

– Феденька… – икнув, парень широко улыбнулся, вплотную приблизившись к эсперу. Он уткнулся Фёдору в плечо и, посмеиваясь, произнёс: – А ты… А ты знаешь, что у тебя глаза красивые?..

Вскинув брови, Достоевский позволил Дазаю буквально упасть на себя, при этом руки его были в карманах. Он явно опешил от столь близкого контакта, ведь обычно к нему мало кто прикасался и он, только спустя несколько секунд, смог выдавить из себя невнятный вопрос:

– Что?.. – и уже взяв себя в руки, резюмировал: – Ты пьян, Дазай.

– Пф… Федя, мне кажется, ты что-то путаешь… – пошатываясь и покачивая указательным пальцем, пробормотал “ценитель прекрасных глаз”.

Взяв Осаму за плечи, Фёдор отодвинул его от себя. Он внимательно всмотрелся в лицо парня, будто изучая, а после, нежно, но в то же время хищно улыбнувшись и глядя детективу в глаза, произнёс елейным тоном:

– Ты точно пьян, иначе помнил бы, что ко мне лучше не прикасаться.

– Гихи… Но у тебя же такое мягкое плечико… – в этот раз Дазай всем весом навалился на попутчика, засыпая на ходу.

Достоевскому с трудом удалось устоять на ногах и он, сам чуть не упав, подхватил Дазая, дабы уберечь от столкновения с асфальтом, просто не желая видеть в этот вечер что-то столь отвратительное, как, например, разбитое в кровь лицо детектива.

– Мягкое плечико… – передразнил парень, – а способности, конечно же, не для нас. Ну да, аннуляция… – пробормотал он под нос.

– Федь, а, Федь..? – не открывая глаз, позвал его Дазай.

– Что? – недовольно спросил Фёдор, в это время придумывая куда бы деть неожиданно свалившегося на голову старого знакомого.

– Скажи, я правда безнадёжный?

О! Вот и вторая стадия подоспела! С лица Дазая пропала улыбка, тон сменился на более грустный и даже глаза, обычно такие живые и веселые, стали печальными.

– Смотря что ты имеешь ввиду, – Достоевский старался не уронить навалившегося на него всем своим весом Дазая и понимая, что сам даже, пожалуй, легче, чуть было не начал паниковать. Но паника как раз была тем чувством, которое было ему незнакомо, поэтому он начал осматриваться в поисках какой-либо опоры.

– Я постоянно доставляю пробле-е-емы… – печально протянул суицидник, отчаянно жестикулируя и наваливаясь на заклятого врага всё сильнее и сильнее.

Не выдержав такого напора, Фёдор потерял равновесие и чудом не оказался на земле, уперевшись спиной в стену жилого дома, который сейчас, однако, таковым не выглядел. Видимо его жители уже отправились в царство Морфея, что Достоевскому в данный момент было лишь на руку.

– Это уж точно, – вздохнул он, продолжая удерживать Дазая в вертикальном положении.

Хорошо, что по ночам в этом переулке совсем не бывает людей, иначе они бы увидели весьма странную картину: Дазай прижимает собой Фёдора к стене, одновременно пытаясь залезть тому в штаны. Лицо Фёдора исказилось ужасом и он мгновенно отбросил руки сыщика. Да как посмел этот наглец оскорбить Бога своими грязными прикосновениями?!

– Значит и ты считаешь меня таким… – произнёс наглец, старательно выговаривая каждое слово. С такого расстояния можно было легко почувствовать запах алкоголя исходящий от него. Чувствительный нюх главы Крыс уловил этот “амбре”, но на лице парня это никак не отразилось.

– Дазай, ты пьян! Пожалуйста, иди домой, по-хорошему, – Фёдор попытался оттолкнуть парня от себя, но это оказалось сложнее, чем он думал и всё чего он добился, так это того, что Осаму снова упал на него, впечатывая в стену своим телом.

– А ты уверен, что я д-дойду?… Вообще не беспокоишься обо мне? – обиженно произнёс Дазай, делая вид, что еле стоит на ногах.

– С чего бы мне за тебя беспокоиться? – фыркнул Фёдор, – мы враги, Осаму. То, что ты всё ещё стоишь на своих двоих, а не валяешься в луже грязи – это лишь моя жалость к тебе, – прошипел он.

– Жалость – тоже проявление чувств… Федь, а ты знал, что у тебя глаза красивые? – по повторяющейся фразе можно было понять безысходность положения.

– Знал, – вздохнул Достоевский, – ты как раз мне это и сказал. Я вот только одного не пойму: чего ты от меня хочешь?

– Мне одиноко… – прохныкал Дазай. Произнесённая им фраза из разряда: «Вообще не стоило говорить» обязательно откликнется тогда, когда он придёт в себя.

Достоевский поморщился от резкого запаха перегара, исходящего от суицидника. Если бы не мысль о том, что такое состояние Осаму можно умело использовать, глава Крыс уже давно ударил бы его тем, что под руку попадется и сбежал.

– Ты ждешь, что я стану тебя развлекать? – он изогнул бровь.

Дазай ухмыльнулся:

– Тогда я сам придумаю развлечение, – оперевшись руками о стену и перегородив пути отхода, он наклонился к уху Фёдора, повторяя то же самое.

Парень вздрогнул, чуть отстраняясь. Он примерно понимал на что намекает Дазай, но в его планы подобные вещи не входили. И потому он, попытавшись отодвинуть нетрезвого знакомца, произнес:

– Если тебе так скучно, то лучше сходи проспись. Я уверен, у тебя будут очень увлекательные сны.

– Никакой сон не может быть увлекательнее реальности, – прошептав это, Дазай одной рукой толкнул собеседника к стене и сам подошёл ближе, хватая Фёдора за ворот и оголяя шею.

– Ты что творишь? – воскликнул Достоевский, отстранившись насколько было возможно.

На лице детектива промелькнула довольная улыбка, когда Достоевский начал сопротивляться. Дазай с силой прижал его к стене, оставляя в этот момент лёгкий укус на шее, чуть ближе к плечам. Достоевский понял, что пора менять тактику.

– Пусти, – ледяным тоном приказал Фёдор, прекращая любые попытки сопротивляться. Он с удивлением отметил, что из пьяного и еле держащегося на ногах, Осаму вдруг превратился в сильного и, как показалось главе Крыс, немного протрезвевшего противника. Дазай хихикнул, когда почувствовал, что Фёдор прекратил сопротивляться. Он был готов громко рассмеяться прямо сейчас. Положение, в котором находился Достоевский казалось ему крайне забавным, и он поднялся губами выше, в этот раз оставив на шее поцелуй.

– Я сказал: пусти! – повторил Фёдор, старательно отодвигаясь от губ Осаму. – Ты и правда чертовски пьян. Иди домой.

Фёдор прекрасно осознавал, в какое положение сам себя загнал и искренне радовался этому самому положению. Всё шло по составленному пару минут назад плану и у кого-то другого уже бы вызвало довольную ухмылку, но глава Крыс всегда умело контролировал свои эмоции и его лицо осталось неподвижным. Притвориться неспособным вырваться он считал одной из лучших идей на данный момент. Хотя он и не предполагал, что детектив начнёт домогаться его, ситуация ему нравилась всё больше, так как идеально вписывалась в Гениальный Замысел Бога.

– Я же говорил, что у тебя красивые глаза? – Дазай приподнял голову, посмотрев в глаза Фёдору. Он явно ждал ответа.

– Говорил, и что? – Фёдор посмотрел в глаза детективу, слегка приподняв брови.

– Мх… Тогда я не понимаю, чем ты недоволен? – сверля Фёдора сердитым взглядом, Осаму толкнул его назад, с силой вдавливая плечо Достоевского в стену, будто не беспокоясь о том, что намеренно причиняет ему боль. – Ты – чёртова причина.

– Причина чего? Ты несёшь чепуху, иди домой! По-хорошему тебя прошу, – слегка сморщившись от боли, холодно произнес Фёдор.

Хотя он и не пытался оттолкнуть Дазая, тот всё же начал меняться в лице и ослаблять хватку. Он сделал шаг назад и придерживаясь рукой за стену, отвернулся от Достоевского.

Фёдор повернулся к Осаму спиной и направился прочь, но, ступив несколько шагов, обернулся:

– Удачно добраться до дома, Дазай, – он улыбнулся, – и до встречи, – он пошёл дальше, лишь бросив на ходу, – Я уверен, что она будет скорой.

На лице Осаму появилась улыбка. Дазай дождался пока Фёдор скрылся за домами и прошептал.

– С нетерпением жду встречи, Фёдор. – обернувшись добавил: – Вот эту я уж точно не забуду! – Он выпрямился во весь рост и ровно, совершенно не шатаясь, пошёл в направлении дома, – Как и ты, уверен, не забудешь…

========== Встреча вторая. В штабе. ==========

Ночь на улицах Йокогамы каждый раз была прекрасной и каждый раз особенной. Такова была особенность этого города. Казалось бы, ничего необычного: просто тьма, просто огни ночного города, просто большая луна, висящая красивым светильником в ночном небе. Но небо каждый раз выглядело по-иному. Цвет его колебался от всех оттенков малинового, до тёмно-фиолетового, почти чёрного. Каждая ночь имела свой цвет, у каждой ночи были свои собственные облака, свои собственные звёзды, свои собственные люди, вышедшие на улицу для прогулки. У каждой ночи были свои преступники, свои преступления и свои наказания.

Достоевский вот уже третью ночь не мог уснуть, потому коротал время за компьютером, разрабатывая очередную программу, которая могла бы помочь в реализации плана по достижению его мечты. Пальцы быстро порхали над клавиатурой, цифры и символы бежали по экрану с такой скоростью, что любому, кто попытался бы выхватить из них для себя хоть какую-то информацию, стало бы дурно и он поспешил бы уйти прочь. Он писал программные коды снова и снова, однако в голову ничего стоящего не приходило, все мысли почему-то были лишь об одном человеке. О том, кого он повстречал пару дней назад в переулке и он удалял всё, что успел создать и начинал с нуля.

Гнетущую тишину, сквозь которую пробивался лишь тихий стук пальцев по клавиатуре, прервал звук падения чего-то (или кого-то) крупного на пол.

– Уф… – выдохнул создавший шум предмет.

Фёдор вздрогнул от неожиданности и повернулся на кресле в сторону звука. Когда он увидел то, что издало этот звук, был удивлён настолько, что даже не сумел это скрыть.

– Ты что тут делаешь? – только и смог выдавить он из себя.

– Мхе. Я неудачно приземлился… Помоги мне вста-а-ать, – протянул Дазай, держась за голову.

– Ты как мимо охраны прошёл? – ошарашенно спросил Фёдор, даже и не думая помогать незваному гостю.

– Фокусник никогда не раскрывает свои секреты… – тихо, но назидательно произнес Дазай, подымая указательный палец.

Фёдор недовольно цыкнул и начал задумчиво грызть фалангу указательного пальца правой руки. Он изучающе смотрел на Дазая из-под полуопущенных век, незаметно стараясь как можно сильнее закрыть лицо волосами. По его мимике было совершенно непонятно, о чём он думает. Казалось, он заинтригован, но в то же время выглядел так, будто ему плевать на всё, что его окружает и думает он сейчас о какой-нибудь чашке чая. Чай был его любимым напитком. Дазай рассматривал его лицо, освещенное лишь тусклым светом, исходящим от мониторов, которого, впрочем, было достаточно, чтобы оценить насколько нездоровый у парня вид. Он выглядел так каждый раз, когда они пересекались где-либо. Бледный, как сама смерть, с выделяющимися на лице, благодаря тёмным кругам от недосыпа, глазами. Сейчас Осаму вспомнил, что в прошлый раз выделил именно глаза. Если его спросили бы «почему», он бы ответил, что это просто банальный комплимент, но так ли это было на самом деле не знал даже он сам.

– Ну и зачем ты пришёл, фокусник? – Фёдор усмехнулся, выделив интонацией последнее слово.

– И своего замысла фокусник тоже не раскрывает! – проговорил Осаму со вдруг вспыхнувшими глазами. Пришёл он сюда, конечно, не просто так. Он постоянно косился на компьютер Фёдора.

Достоевский внимательно всматривался в лицо Дазая, пытаясь понять хотя бы по мимике, что же он задумал. Долго изучал, задумавшись настолько, что прокусил кожу на пальце до крови, даже не обратив на это внимания. Детектив даже подумал, что он не чувствует боли, но потом решил, что для Фёдора прокусить палец, скорее всего, привычное дело. В конце концов, русский расслабленно улыбнулся и произнёс:

– Раз так, я позову сюда того, кто сумеет тебя вышвырнуть прочь.

– Мх… Вообще-то у меня к тебе есть предложение… – Дазай чуть надул губы, пытаясь показать, что он оскорблён.

– Я слушаю, – тихо ответил глава Крыс, глядя прямо в карие глаза собеседника.

– Надеюсь, на твоём компьютере есть игры… – многозначительно начал тот, приподнявшись с пола и одарив Фёдора хитрой улыбкой.

– Нет, – холодно произнес Фёдор. – Мой компьютер создан для работы. На нем нет места для таких глупостей, как игры. Зачем они тебе? – он внимательно наблюдал за малейшими движениями Дазая, будто пытаясь предугадать следующее.

– Тогда следующие слова, надеюсь, подтолкнут тебя одну из них скачать. Предлагаю тебе соревнование, – произнёс Дазай с неподходяще серьёзным видом.

– К чему эти соревнования? – Достоевский склонил голову набок, от чего тёмные волосы упали ему на лицо. «Просто присоединись ко мне», – мысленно добавил он. Стоит отметить, что в помещении он сидел без привычной шапки, что подтолкнуло Дазая мысленно перебрать по этому поводу множество шуток, которыми он всё же предпочел вслух не делиться.

– Надеюсь, тебя заинтересует приз… – в тусклом свете монитора можно было увидеть, как в его глазах загорелся огонёк. Дазай старался выглядеть серьёзно, однако находясь в позе лежащего на песочке пляжника, а именно, подставив руку под голову и согнув колено, да к тому же предлагая главе организации «Крыс Мёртвого Дома» поиграть в игру, он выглядел не серьёзно, а скорее забавно.

– Ну и каков же приз? – Достоевский делал вид, что ему это неважно, но на самом деле он был уже не против соревнования с Осаму. В любом случае, он извлечёт из этой ситуации выгоду.

– Выиграешь ты – я уберусь отсюда и больше никогда не буду доставать тебя. А выиграю я – будешь в течении десяти минут выполнять мои указания, – сказал тот, проведя пальцем по полу, после чего резко поднял взгляд на Достоевского.

– Я согласен, – произнес Фёдор, грызя ноготь большого пальца. Он ранее не играл в компьютерные игры, но его гордыня не позволила ему отказаться. Да и перспектива проиграть в этот раз казалась слишком заманчивой. Он ненавидел отдавать кому-то победу, но условие, поставленное ему Дазаем в случае проигрыша Фёдора, означало то, что всё идёт по плану.

– А? – удивился Дазай, слегка нахмурив брови. Такой быстрый ответ заставил его слегка насторожиться, но тут же его лицо вновь озарилось улыбкой, – Отлично!

– Какую игру установить? – Фёдор выглядел абсолютно серьёзно, тон его голоса был как всегда ледяным, но в глазах плясали чёртики.

– Любой файтинг на твой выбор, – ответил детектив, вставая с пола и откидывая упавшие на лицо волосы, – у тебя, видимо, есть опыт в играх, раз ты так быстро согласился?

Вместо ответа Фёдор повернулся к компьютеру, быстро вспоминая названия популярных игр. Когда ты глава преступной организации, тебе просто некогда заниматься такими пустяками, как рубиться в игры на компьютере, столь необходимом для работы. Это всё равно, что колоть орехи рукояткой пистолета, будучи при этом офицером полиции. В голову ничего не приходило, поэтому он просто начал искать игры, надеясь, что не ошибётся с жанром.

– Стул в углу возьми, – буркнул он, кликая мышкой по первой нашедшейся в поисковике игре.

– Угу, – Дазай послушно поставил стул рядом с креслом Достоевского, с интересом наблюдая за его действиями.

– Подойдет? – спросил Фёдор указывая на строчку загрузки.

– Всё как я предполагал… – еле слышно прошептал детектив, ухмыляясь. – Да-да, конечно.

– Что ты там предполагал? – недовольно буркнул Фёдор. У него был отличный, тонкий слух, чего суицидник не учёл.

– Не обращай внимания, – мягко проговорил Дазай, тепло улыбнувшись, – так что там с загрузкой? – он поспешил перевести тему.

– Завершена, – Фёдор нажал кнопку запуска игры.

– Отлично, – проворчал Дазай, расплываясь в довольной улыбке.

Выбрав персонажей, они начали раунд. Дазай выглядел совершенно спокойно, без особых усилий потихоньку подбираясь к победе. Фёдор же с первых минут игры понял, что проигрыш очевиден, чему был рад. Он знал, что Осаму поймёт его замысел, если он будет вести себя абсолютно спокойно. Потому Достоевский нервно кусал пальцы, в некоторых местах протыкая зубами кожу до крови, делая вид, что поражение его бесит.

Дазай с интересом поглядывал на нервничавшего Фёдора, весь так и лучась довольством. Первый раунд пройден. Осталось победить во втором и дело сделано. Начав раунд, Дазай слегка ослабил хватку, постепенно приводя противника к победе. Он не хотел лёгкого выигрыша. Второй раунд за Фёдором, счёт 1:1. В третьем решится, кто же получит желание. Достоевский был готов разнести монитор к чертям, но его привычная сдержанность помогла ему остаться неподвижным, и он успокоил себя мыслью о том, что в самом начале следующего раунда он должен стремительно направиться к поражению.

– Начнём решающий раунд? – спросил Дазай предвкушая шоу.

Глава Крыс напрягся, учуяв неладное. Он прекрасно понял замысел противника и испугался, что весь его план может пойти к чертям. Нельзя позволить Дазаю проиграть, но делать это Осаму скорее всего и не станет. Достоевский знал, что проигравшим всё равно окажется он, а детектив просто тянул время наслаждаясь игрой. Фёдору же хотелось поскорее с этим покончить. Он знал, что его план в любом случае удастся, но волновался о том, что кто-то из его подчиненных может заявиться к нему посреди ночи с просьбой «всё-таки поспать хоть пару часов», невзирая на то, что вероятность оказаться в этом случае подверженным гневу Бога крайне высока. Решив что нужно действовать, Фёдор заявил:

– Нет, я просчитал все последующие варианты игры и понял, что вероятно проиграю, так что я отдаю победу тебе.

– Отлично, – ухмыльнулся Дазай, закрыв глаза и потянувшись на стуле, – Жалко, что ты пропустил третий раунд…

– Ну и? Чего тебе от меня нужно? – спросил Фёдор, заводя таймер ровно на десять минут.

– Я требую, чтобы ты завязал глаза вот этим, иначе будет неинтересно… – Дазай протянул платок, который он достал из ниоткуда. А, скорее всего просто заранее приготовил.

Достоевский удивлённо приподнял брови, принимая платок из рук Дазая:

– Не интересно что?

– Меньше текста – больше дела, – поторопил его Дазай, вставая с места и заводя таймер ещё и на своём телефоне, чтобы быть уверенным во времени.

Достоевский недовольно цокнул языком и завязал глаза, как хотел Дазай, прекрасно понимая, что ничего хорошего ему это не сулит. Но всё по-прежнему шло по плану, потому он был спокоен.

– Когда человека лишают одного из чувств восприятия, он напрягает другое… Человек лишённый зрения слышит и чувствует прикосновения намного острее… – начал говорить Дазай спокойным голосом, выделив слово “прикосновения”.

– Не забывай, у тебя только десять минут, – улыбнулся Фёдор. Он буквально чувствовал, как Осаму ухмыляется, но напряженным не был.

Послышались шаги и шуршащие звуки, за которым последовал характерный “чпоньк” при открытии какого-то предмета. Ладонь мягко легла на плечо Фёдору, после чего он услышал дыхание Дазая совсем-совсем близко, будто находясь вплотную к нему.

Он напрягся, прислушиваясь. Кроме дыхания Осаму он пытался уловить ещё и другие звуки, но в голове эхом отдавался этот “чпоньк” и Достоевский никак не мог привести мысли в порядок. Он дышал ровно, стараясь никак не выдать своё внутреннее состояние.

Время тянулось медленно, Дазай чуть ли не через каждую секунду доставал телефон, проверяя оставшиеся минуты. Осаму придвинулся чуть ближе, из-за чего его положение уже можно было понять. Вдох, слегка громче, чем обычные, раздался возле уха Фёдора, будто Дазай хотел что-то сказать, но вовремя замолчал. Вновь вдох, а затем вопрос:

– Скажи, как ты себя чувствуешь, находясь в полной темноте? – шёпотом произнёсла тьма голосом Дазая.

– Как и обычно, – Фёдор продолжал сидеть неподвижно, – моё жилище не отличается особой освещённостью, стоит выключить ноутбук и я оказываюсь в темноте. Обычно я не особо концентрируюсь на своих ощущениях, но могу сказать, что темнота помогает мне окунуться в некое состояние прострации, почти как во время медитации, – он говорил тихим, вкрадчивым голосом, начиная чуть покачиваться, будто действительно собирался впасть в транс.

– Встань, – скомандовал голос, отдалившись.

Фёдор мгновенно подчинился, резко вскочив на ноги. Дазай поспешил оттолкнуть кресло подальше от его хозяина, после чего встал перед Фёдором. Руки опустились на плечи Достоевского и голос начал отсчёт:

– Раз… – и Фёдора уже раскручивают вокруг своей оси.

Полностью обескураженный Достоевский чуть не потерял равновесие и чтобы не упасть, ухватился за плечо Дазая.

– Что ты делаешь? – выдохнул он.

По интонации можно было понять, что его забинтованный гость улыбался. Отодвинув руку, он продолжил раскручивать Достоевского:

– Два…

Фёдор с трудом остановился, чуть пошатываясь:

– Достаточно, Дазай, – произнес он ледяным тоном, прислушиваясь к дыханию того и определяя, что на этот раз он стоит за спиной.

– И… Три! – произносит Дазай, отодвинув Фёдора на середину комнаты и раскрутив ещё сильнее, будто вовсе не слышав просьбы Достоевского. Мгновение – и детектив уже испарился, оставив главу организации одного посреди комнаты с завязанными глазами.

Игра началась.

Фёдор застыл на месте, прислушиваясь.

– Это что, шутка такая? – спросил он, будто у себя самого, – ты собираешься сыграть со мной в жмурки? И кстати, по моим подсчетам десять минут уже прошло, но сигнала я так и не услышал. Ты переводил часы?

Дазай был немного удивлён тем, что в то время, как его раскручивали и даже в то время, как он говорил, Фёдор мог отсчитывать секунды, но отступать из-за этой маленькой оплошности он не собирался.

Послышался громкий звук слева от Достоевского. По звучанию можно было определить, что это шлепок по стене, но Фёдор не был уверен в этом на сто процентов.

– Дазай, прекрати эти глупости, я не собираюсь тебя ловить, – Достоевский стоял не двигаясь.

Ещё один шлепок чуть левее. Нет, Дазай совершенно не думал отступать. Видимо он твёрдо решил добиться своего.

– Дазай, прошло уже двенадцать минут и двадцать восемь, нет двадцать девять секунд. Я не собираюсь продолжать этот цирк, – произнес Фёдор, тем не менее поворачиваясь в сторону последнего шлепка.

Послышались громкие шаги в сторону Достоевского. Услышав их, Фёдор неосознанно шагнул вперед и навстречу. Он и сам потом не смог бы объяснить, чем руководствовался в тот момент, но несмотря на своё положение, он оставался спокойным и мысленно продолжал отсчитывать секунды. Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… Рука в бинтах обхватила запястье Достоевского, с силой его сжав. От неожиданности Фёдор ахнул, рефлекторно пытаясь выдернуть руку.

– Я ещё не закончил, – твёрдо проговорил Дазай, надвигаясь, и медленно, но верно сокращая расстояние между спиной Фёдора и стеной.

– Но уговор был на десять минут, а прошло уже тринадцать. Ты нарушаешь свои же правила, Дазай, – Достоевский ухмыльнулся, мысленно прикидывая сколько ещё осталось до столкновения со стеной.

– Ох, да неужели? – ядовито произнёс Осаму, – просто жизнь такая штука, что одни упираются, задавая глупые вопросы и сопротивляясь, а другие нарушают правила, разве ты ещё не понял?

Расстояние до стены стремительно сокращалось.

– Мне прекрасно известна эта истина, но также мне известно то, что тот, кто устанавливает правила, должен им следовать. Иначе он лишь жалкий грешник, который недостоин жить, – Достоевский не сопротивлялся, но ухмылка исчезла, а тон стал резче.

– Грешник, недостойный жить? О, тогда мне терять нечего, можно много ещё правил нарушить, – проговорил Дазай, с силой толкнув Фёдора к стене и сам приближаясь и сильнее сжимая запястье Достоевского.

– Ах да, ты ведь суицидник, – Достоевский всем своим видом показывал, что подобное положение вещей его устраивает и даже смог выдавить из себя кривую ухмылку, – жаль, что твоя аннуляция не позволит мне помочь тебе освободиться от гнета греха.

– А мне и не нужна твоя помощь, уж тем более в этом. И вообще всё, что нужно было сделать – я уже сделал сам: пробрался к тебе в штаб, обыграл, завязал глаза и закружил, а твоё нынешнее положение тебе ничего не напоминает?

– Хм… Возможно… Это напоминает мне одного из апостолов. Он… Впрочем неважно. – Достоевский сделал вид, что искренне не понимает, что же он должен вспомнить.

– Ах, вот как… – пробормотал Дазай и после небольшой паузы продолжил: – Тогда я, пожалуй, напомню, с твоего позволения.

Поправив другой рукой повязку, он выдержал пару секунд, вглядываясь в то, как меняется выражение лица Фёдора и не уловив совершенно никаких изменений, прильнул к его губам, другую руку запустив в волосы. Достоевский понимал, что такого исхода следовало ожидать, но слегка опешил, когда рука Осаму оказалась у него в волосах. Отчего-то поцелуй был невероятно приятным, но Фёдор не спешил это показать.

Слегка отстранившись, Дазай оставил укус на нижней губе, после чего больно потянул Достоевского за волосы, мол, за то, что сопротивлялся ранее. После чего вновь прильнул к его губам. В отместку за то, что ему причинили боль, Фёдор прокусил губу Осаму, слизывая выступившую кровь. Ему не особо понравился металлический привкус, оставшийся на языке, но и позволять такому как Дазай причинять себе боль безнаказанно, он тоже не мог.

Взяв Достоевского за волосы и вновь поправив повязку на его глазах, Осаму наклонил его голову в бок, открывая себе доступ к его шее. Да, уж после такого-то, как не “вспомнить”?

Теперь всё происходящее начало напоминать соревнование «кто кому сделает больнее». И Дазай решил не отставать, впиваясь в шею Фёдора и оставляя там яркое пятно.

Шипя от боли и возмущения, Достоевский раздумывал, стоит ли попытаться достать из кармана маленький складной ножик. Учитывая умение Дазая копошиться в чужих карманах, Фёдору пришло в голову, что скорее всего оружия у него уже нет, а оно перекочевало в ловкие бинтованные ручонки.

Убрав ту руку, которой прикасался к повязке Достоевского, Дазай зачем-то полез в карман, после чего можно было услышать знакомый “чпоньк”. Глава Крыс улыбнулся, понимая, что его предположение было скорее всего правильным.

– И что же ты будешь делать, Осаму Дазай? – спросил он елейным голоском.

– Ну, вообще… Я собирался разрисовать твоё чудесное личико, а тут под руку вот это попалось, – произнёс он, состроив ангельскую мордашку, мол он ничего не крал.

– Ах вот оно что… Думаешь, в моём же штабе не найдётся тех, кто смог бы тебе помешать? – поинтересовался Достоевский, по тону Дазая понимая с каким лицом он это говорит, но не понимая зачем тот гримасничает, ведь сам Фёдор этого всё равно не мог увидеть. Он понимал, что суицидник не станет наносить ему увечья, но и ликвидировать последствия его забав не очень хотел.

– Вызывать людей, чтобы они помешали мне разрисовать твою мордашку? Это глу-у-у-упо, – обиженно протянул он.

– Клоун! Ты можешь сделать это, я не стану тебе препятствовать, но станет ли тебе от этого лучше? Безусловно, ты зол на меня и это твоё желание оправдано, но вот не думаешь же ты, что мои подчиненные, Гончаров, к примеру, не захотят отомстить тебе? – Фёдор говорил спокойно, казалось бы совершенно не боясь угроз Осаму.

Что-то холодное, даже немного влажное, коснулось лица главы Крыс, выводя на нём какие-то линии. Достоевский вздрогнул от прикосновения, в нос ударил запах спирта. Парень понял, что касаются его отнюдь не ножом и всё же отстранился. Не очень-то хотелось, избавляться от последствий глупых шуток ребёнка в теле взрослого.

– Дазай, ты переходишь границы.

Дазай еле сдерживал смех, глядя на то, как Фёдор шарахается от чёрного перманентного маркера как от ножа. К слову, ножа, бывшего в этот момент в другой руке Дазая.

– Твоё время вышло, Осаму, – рука Достоевского потянулась к повязке, будто собираясь её снять.