Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Поединок продолжился. На этот раз Кенара была осторожнее и терпеливо выжидала подходящий момент, однако он не наступал. Она продумывала разные вариации ударов на ходу, но ни на чем не могла его подловить, иногда ей даже казалось, что Хьюга может своими действиями провоцировать ее направить поединок по нужному ему сценарию. Оба были выносливы, напряжение не спадало. Постепенно Кенара пришла к выводу, что единственное, что в ее силах – это свести бой к ничьей, слишком силен был противник. Если бы можно было как-то вывести его из себя, заставить нервничать… Но делать этого она не хотела – все же они сражались в дружеском поединке. Перекрытые тенкесту давали о себе знать острой болью и снижением скорости. В какой-то момент куноичи начала думать о том, как бы не проиграть. Пора было действовать.
Она прыгнула вперед, намереваясь ударить Неджи кулаком в грудь и вложив мощь в этот удар. Хьюга сделал то же, что и в первый раз, только ударил теперь не сбоку кисти, а снизу. Кулак врезался в ребра, но удар оказался неожиданно слабым. В этот момент куноичи использовала его плечо как опору, вцепившись в него левой рукой, и с хорошего размаха ударила его коленом в грудь. Неджи покачнулся и упал на одно колено, будучи не в силах вздохнуть. Перед глазами все поплыло. Кенара стояла перед ним и, будь это настоящий бой, могла бы добить его любым ударом. Тем не менее три ее тенкетсу были перекрыты: две на кисти правой руки и одна над коленом левой ноги.
– Вам больно, прошу прощения за это, – сказала она мягко.
Неджи отменил режим особого зрения и потер пальцами веки. Кровь стучала в висках.
– Не слишком ли это – для дружеского поединка? – спросил он, поднимаясь на ноги.
– Я контролирую силу своего удара, чтобы не повредить внутренние органы. У вас будет просто большой синяк.
– Тогда все в порядке. Как ваши рука и нога?
– Терпимо. Когда восстановится циркуляция чакры?
– Примерно через сутки.
Площадка, на которой они только что сражались, была освещена огнями города на высоком холме и светом звезд. Как только Хьюга договорил фразу до конца, над городом разорвалось множество фейерверков, и это красочное зрелище продолжалось не менее пяти минут. Джонины стояли, глядя в небо, расцвеченное огнями и падающими звездами неестественных цветов. Когда салют прекратился, какое-то время еще слышался радостный рев голосов довольной толпы, потом шум сделался более-менее ровным, как раньше.
Неджи и Кенара отправились в ближайшую беседку прямо над морской водой и уселись там, под мягким светом двух фонарей, чтобы немного отдохнуть.
– Вы превзошли мои ожидания, – произнес Хьюга, невольно прикладывая руку к ушибу.
Куноичи отвернулась, чтобы скрыть улыбку, – так приятно ей было получить признание от человека, которого она уважала.
– Все-таки вы выполнили условие, так что на полном основании можете засчитать себе победу, – ответила она.
– С удовольствием бы сделал это, если бы не адская боль в груди, – сказал Неджи.
Оба улыбнулись, опустив глаза. Здесь задувал ветер, непривычно теплый для ноября, темные волны с мягким плеском ударялись о стенки понтона, на котором располагалась беседка.
– Вы заставили меня по-настоящему стараться, давно не испытывала подобного чувства. То есть, я стараюсь на тренировках, но там ведь мне ничто не угрожает.
– Кенара, – произнес Неджи, – мы ровесники, в одинаковом звании и почти равны по силе, думаю, можем обращаться друг к другу на «ты». Согласна?
– Ты знаешь, что да, раз уже обращаешься ко мне на «ты», – ответила девушка.
– Да, знаю. Иногда благодаря своим глазам я вижу больше, чем хотел бы.
– И ты видишь, что я чувствую прямо сейчас?
– Это нетрудно. Ты все еще возбуждена после поединка, радуешься своему успеху. Тебе хорошо.
Кенара посмотрела ему в глаза. «Он думает, другие видят его так же отчетливо, поэтому мастерски научился владеть собой».
– Правда, – спокойно сказала она. – Почти три недели без тренировок кого угодно вгонят в тоску. И ведь миссия еще не закончилась. Так что да, сейчас мне хорошо.
– Кто был твоим учителем? – поинтересовался Неджи.
– Мой муж, – ответила Кенара. – Сейчас он учит подрастающее поколение.
«Черт, я почти забыл про мужа», – нахмурившись, подумал Хьюга. Он отвернулся, чтобы скрыть свое смущение. Через полминуты он спросил:
– Как его зовут? Может быть, мы встречались.
– Ио Номика.
Неджи хмыкнул, на этот раз без улыбки.
– Да, мельком встречались в Конохе, но лично не знакомы. Он боец ближнего боя?
– Да, но у него также сильные техники Стихии Земли средних и дальних дистанций.
– Универсальный боец? И насколько хорошее его тайдзюцу?
– Мое лучше. Но у него больше опыта.
– Его фамилия Ио? Но твоя ведь – Масари.
– Семья выставила свои условия, выражая согласие на брак: дети должны стать наследниками клана, носить фамилию Масари. Я не хотела, чтобы моя фамилия отличалась от фамилии детей, поэтому оставила девичью.
– И он согласился на это? – Неджи постарался задать этот вопрос без неодобрения в голосе, но не был уверен, что у него получилось.
– Уверена, когда у вас будут дети, вы захотите, чтобы они были Хьюга, – ответила Кенара спокойно.
– Да, но не потому, что эта фамилия старинная, а потому, что она моя.
Неджи очень хотел спросить, почему Кенара так рано вышла замуж, но сдержался: он и так достаточно бестактен, возможно, еще один подобный вопрос – и куноичи вообще больше не захочет продолжать разговор.
– Старинная… – повторила Кенара. – Плохо, когда это единственное достоинство. Но о Хьюга этого не скажешь. Сила вашего клана основывается на бьякугане, а что осталось от нашего? Серебряные волосы? – Куноичи хмыкнула. – Моя семья цепляется за славное прошлое, от которого давно остались одни руины. Я сильна не потому, что я Масари, а потому, что быть шиноби – это дело всей моей жизни. Можете осуждать меня, я скажу возмутительную вещь: моя фамилия ничего не значит для меня. Будь мой сын Ио или Масари или еще кто угодно – мне все равно. Достоинства предков не передаются по наследству.
Неджи был удивлен не столько ее словами, сколько жаром, с которым она это говорила. Он привык видеть ее сдержанной и даже немного замкнутой.
– Лет десять назад я бы с тобой поспорил. Да и сейчас, с этими глазами, было бы лицемерием утверждать, что мне не досталось силы моих предков.
– Но у меня нет бьякугана. Нет ничего от Масари. Тетя утверждает, что я – копия отца, а он был никем по меркам моей семьи. Его звали Симидзу Тэйкен. Он тоже отказался от возможности передать свою фамилию детям, чтобы жениться на моей матери. Мне неизвестны подробности его происхождения (Симидзу усыновили его ребенком), но знаю, что он стал выдающимся шиноби. И никто не ходил за ним по пятам, приговаривая, как многим он обязан своим предкам.
Хьюга помолчал из вежливости, потом произнес:
– Думаю, склонность к техникам Стихии Земли досталась тебе как раз от отца. Как и твоя внешность. За это можно чувствовать благодарность.
– Наверное. Тем более что мне не твердили с юных лет о долге перед Симидзу. Но если бы я не развивала свои способности, то не стала бы шиноби.
– Это тоже верно.
– Ты спросил меня несколько дней назад, не чувствую ли я себя ущербно в тени Листа. Так вот, я чувствую себя ущербно в тени предков. Каоро сказал, что наша деревня – дом героя. Он имел ввиду Нохару Ооцуцуки.
– Да, я знаком с циклом поэм о Звездопаде.
– Тогда ты знаешь, что у него был бьякуган.
Неджи знал. Беседа приобретала особый интерес.
– Его сыновья стали основателями шести кланов, один из которых – Гинпатсу – не выродился и дожил до наших дней в лице Масари. Бьякуган мы потеряли. Единственное, что осталось от нашего предка – серебряные волосы. Не боевая мощь, не какие-то особые техники… От былой славы Гинпатсу не осталось ничего, кроме гордыни Масари. Это глупо. Лучше бы мы придумали что-то новое, вместо того, чтобы оглядываться на прошлое.
Кенара замолчала на какое-то время. Хьюга думал о том, что шиноби Звездопада следовало искать брачных связей с его кланом, если уж они так мечтали вернуть себе бьякуган. С другой стороны, возможно, Коноха бы этого не позволила.
– Ты гордишься своей семьей, а я – нет. Наверное, дело в том, что ты всегда был лучшим из Хьюга, а я всегда была плохой Масари.
Неджи хмыкнул.
– Правда заключается в том, что когда-то я ненавидел свой клан, – сказал он, – по разным причинам. Но со временем я перестал воспринимать клан как принцип и разглядел в нем отдельных людей. Все началось с Хинаты-сама. Это старшая дочь главы клана, моя двоюродная сестра. Я дал себе слово защищать ее – и выполнял его, пока она не вышла замуж за Узумаки Наруто. Во время войны, семь лет назад, я вел наших людей в бой, знал каждого в лицо, со многими общался. И тогда я осознал, что клан – эти люди. Именно их я готов защищать даже ценой собственной свободы, хотя и не рад, что это было решено за меня. Кто для тебя Масари? Это не просто слово, это твои тетя и сестра, твой сын. Я думаю, ты бы защищала их до последнего.
Кенара слушала его, опустив глаза. Конечно, он прав. Глупо лелеять обиды. Им обоим.
– Ты знаешь, что Хината-сама спасла мне жизнь? – спросила куноичи. – Во время войны после битвы с копиями Джуби она остановила кровотечение и вытащила меня за пределы барьера, передав медикам.
– Я помню, что от твоей тети потом пришло письмо с благодарностью.
– Я должна была поблагодарить госпожу Хинату лично, но мы не встречались после войны.
– Когда я увижу Хинату-сама, я передам ей твои слова, если хочешь.
– Пожалуйста.
Неджи наклонился вбок, выглянув из беседки, и посмотрел на небо.
– Полночь уже. Надеюсь, чунины вернулись в гостиницу.
Кенара решила рассказать ему о проступке Джи-Джи.
– Будь это твой чунин, как бы ты поступила? – спросил Хьюга.
На этот раз у него имелось однозначное собственное мнение, и он задал этот вопрос только чтобы удовлетворить свое любопытство.
– Поговорила бы с ней о возможных последствиях, только не думаю, что это принесло бы пользу, как и строгое наказание. Она просто растерялась. В дальнейшем подобные ситуации могут возникать не единожды при разных обстоятельствах. Нужно что-то делать с ее реакцией.
– То есть, в тот момент она не осознавала, что нарушает правила?
– Думаю, в тот момент ее сознание в принципе помутилось.
– Это очень плохо для шиноби.
– Да.
– Порекомендую ей пройти переподготовку с упором на внештатные ситуации.
– И больше общаться с красивыми молодыми людьми, – серьезно добавила Кенара.
Неджи представил себе лицо Шикамару, если он напишет это в характеристике Джи-Джи.
– Надеюсь, ты ей скажешь об этом устно. Может, поставить ее в пару с Торойей?
Кенара отвернулась, закусив губу, чтобы не засмеяться. Было странно думать, что ее командир разбирается в мужской красоте, но Торойя действительно отличался очень приятной наружностью. Вот только робел еще больше, чем Джи-Джи.
– Эй, Джи-Джи! – воскликнул Каоро. – Пойдем с нами, праздник еще не закончился: джонинов-то нет.
– Но… мы ведь обещали лечь спать в двенадцать.
– Технически, – вмешался Реза, выглядывая в коридор, – я обещал привести вас в гостиницу – и больше ничего.
Джи-Джи заглянула в свой номер: Кенары и правда еще не было. Торойя заглянул в свой: Неджи тоже отсутствовал. Тогда ребята решили собраться в комнате Резы и Каоро. Последний уже раздавал карты «Пути ниндзя».
– Ну что, в две команды? – спросил он.
– Лист против Звездопада? – усмехнулся Реза.
– Нет уж, Джи-Джи будет со мной. Правда? – Каоро подвинулся, предлагая девушке присесть рядом.
Куноичи немного смутилась, но приняла приглашение.
– Я тебе все объясню…
– Честно говоря, я знаю правила.
– «Честно говоря» – это ее второе имя, – с улыбкой пояснил Реза. – Оба «Честно говоря» Джи-Джи – так ее называют в Конохе.
– Ну да, называют, – вздохнула девушка.
На следующую пару часов вниманием чунинов полностью завладела карточная игра. В конце концов, увидев, как его соперник все больше распаляется, Реза решил поддаться и проиграл, утешая себя тем, что он хороший дипломат и оправдал ожидания командира, сохранив между всеми мир. Он пожалел об этом, когда Каоро, выиграв, начал бахвалиться, и, чтобы перевести тему, сказал:
– Что-то джонинов до сих пор нет.
– Надеюсь, с ними все в порядке, – произнесла Джи-Джи. – Как думаете, они все-таки остались присмотреть за господином Куробосу?
– Пф, зачем им это делать? – ответил Каоро.
– Если бы они заметили опасность, то не отпустили бы нас отдыхать, – сказал Реза.
– Возможно, они заметили ее уже после того, как отпустили нас, – вставил слово Торойя.
– Думаю, в таком случае они могли отправить за нами любого из слуг Окады или телохранителей Куробосу.
– Так где же они? – воскликнул Каоро. – Праздник закончился, вон, даже за окном уже не шумят.
– Думаете, они вместе? – спросила Джи-Джи.
– А что им делать поодиночке? – Реза пожал плечами.
– А какого черта им делать вместе? – воскликнул Каоро.
– Не будь ребенком, – засмеялся Реза. Глаза его так хитро блестели, что это невозможно было стерпеть.
– Слушай, заткнись, а? Что за грязные намеки? Муж Кенары-сан – мой сэнсэй, так что я не позволю…
– Ладно, ладно, успокойся. Просто не хотел бы я быть на месте твоего сэнсэя, вот и все.
– Сам не знаешь, что несешь, – проворчал Каоро. Весь свой запал он спустил на игру в карты, так что продолжать спор ему было неохота.
Ребята решили дождаться своих джонинов и воочию убедиться, вместе они пришли или нет и в каком настроении. Торойя и Реза заснули, как сидели, на матрасе Резы и там же и остались. Джи-Джи принесла свой спальный мешок и вскоре тоже задремала. Каоро держался дольше остальных, но в конце концов так захотел спать, что ему было уже все равно, кто, как и с кем провел эту ночь. Лично он страстно хотел провести остаток ночи в объятиях своего одеяла.
Джонины начали обсуждать способности своих подчиненных и их потенциал, но довольно быстро перешли от этой темы к собственным техникам и тренировкам. Неджи рассказал о том, что сам имеет предрасположенность к Стихии Ветра.
– Исходя из моего личного опыта, скажу: она может быть полезной на ближних и средних дистанциях, так что я бы посоветовал тебе продолжать пробовать. Твоя способность гасить ветер говорит о том, что у тебя все-таки есть склонность к техникам этой стихии.
– Мне не у кого было учиться, – ответила Кенара. – Старшее поколение использует ее, как шиноби Деревни Песка, только без вееров. Это считается своего рода элитными способностями, косвенным свидетельством старинного происхождения – один из наших предрассудков. Думаю, Деревне Звездопада не помешала бы настоящая Академия для обучения молодежи, как в Конохе, где все были бы равны. Талантливым детям из простых семей довольно сложно находить себе учителей: шиноби, то есть знать, не спешат обучать кого-то со стороны. Звездопаду нужны большие перемены, без них мы никогда не выберемся из кризиса.
– Почему бы тебе не стать одной из Старейшин? Твое происхождение и потенциал позволяют это. Тогда ты сможешь что-то изменить.
– Но я не хочу быть Старейшиной, я хочу быть шиноби… Власть сковывает и навсегда лишает права принимать решения, исходя из личных соображений и интересов. Для Старейшины существует только общественное благо, и оно превыше всего. Можно ли променять жизнь в движении под открытым небом на пыльный кабинет и бумажные завалы? По-моему, это слишком большая жертва.
Неджи хотел было улыбнуться, но понял, что его собеседница говорит серьезно. Ему показалось, что это не слишком зрелая позиция, но он не мог ее за это осуждать. Когда-то он сам с горячностью рассуждал о свободе, мечтал о ней, грезил ею, а потом, казалось ему, повзрослел. Как дно судна, слишком долго стоявшего на якоре в морской воде, покрывается илом и наростами, так и человек, погруженный во взрослую повседневную жизнь, начинает обрастать обязательствами и ответственностью. Становится неловко рассуждать о свободе, когда понимаешь ее относительный характер. Только тот, кто ощущает серьезный ее недостаток, вспоминает о ней. «Может, я не повзрослел, а очерствел? – подумал Неджи. – Смирился, как домашняя птица, которой подрезали крылья? Она перестает смотреть в небо…» За прошедшие годы он научился избегать подобных мыслей.
– Если не ошибаюсь, твоя тетя занимает этот пост? – спросил Неджи, возвращаясь к прежней теме. – Ты не можешь как-то влиять на ее решения?
Кенара покачала головой.
– Скорее с луны посыпятся шиноби, чем Инари-сан прислушается к моему мнению.
Неджи сдержанно улыбнулся. Его дядя, глава клана Хьюга, тоже был довольно упрямым человеком. В общем-то, он узнал то, что хотел узнать: под своим пренебрежительным отношением к фамилии и предкам Кенара скрывала серьезную обеспокоенность положением, в котором оказалась ее родная деревня.
– Мне все это знакомо: чрезмерная приверженность прошлому закрывает дорогу будущему. Я рад, что Хиаши-сама осознал это, но никто не может сказать, к чему придет наш клан.
Поговорив о перспективах связей между Листом и Звездопадом, молодые люди вернулись к обсуждению своих техник. Ни он, ни она не хотели расставаться и идти отдыхать. Ночь была прекрасной, как и все, что их окружало: восьмигранная беседка в мягком свете фонарей, плеск морских волн, далекий шум затихающих гуляний и удивительно теплый ветер.
Неджи и Кенара вспоминали свои самые интересные бои и миссии, пожалуй, больше вдаваясь в подробности, чем это было бы разумно со стороны шиноби из разных деревень. Время пролетало незаметно.
Для Кенары стало открытием, что ее командир на самом деле любил поговорить, но только если встречал со стороны собеседника понимание и интерес. Его характер не был замкнутым, и к одиночеству Неджи не стремился, просто гордость не позволяла ему демонстрировать собственные слабости, а чужие – особенно глупость и безответственность – его раздражали. Возможно, он был несколько поспешен в своих решениях, в первую очередь замечая недостатки и в людях, и в ситуациях. Он рос намного более одаренным ребенком, чем его сверстники, поэтому ему суждено было до конца своих дней вытравлять из себя высокомерие и тщеславие, взращенные на столь благодатной почве. Впрочем, Кенара встретила его уже более-менее свободным от этих пороков, но не могла не замечать следы борьбы с ними. Неджи разговаривал с людьми так, как будто заранее знал, что они скажут. Приглядевшись, можно было заметить, как он принуждает себя быть вежливым, выслушивать других до конца, терпеливо объяснять и повторять то, что было непонятно. Хотя внимательный взгляд тут бы не помог, скорее внутреннее чутье подсказывало, какие на это затрачены усилия. По крайней мере, Кенаре подсказывало.
Он был умен, начитан, хорошо разбирался в своем деле. Куноичи с удовольствием слушала его рассуждения о некоторых тонкостях службы джонина и даже узнала кое-что новое о практике формирования отрядов в Конохе. Возможно, услышь она подобные рассуждения из уст старшей сестры, Кенара бы начала задремывать, но только не сейчас, не под лучами сияющего бьякугана.
Когда вновь пришла ее очередь что-то рассказывать, Неджи невольно задумался о том, что в последний раз так откровенно беседовал, пожалуй, с Наруто перед тем, как тот женился на Хинате. А такой приятной улыбки и вовсе никогда не видел. От того, что Кенара улыбалась редко – даже когда шутила – очарование таких моментов только усиливалось. Она-то как раз была замкнутым человеком, и взгляд ее часто становился непроницаемым. Казалось, что на большинство людей она смотрит как на нечто далекое, расположенное за толстой прозрачной стеной, не имеющее к ней отношения. Только служебное положение избавляло ее на время от этой отстраненности. Возможно, подобное качество являлось отталкивающей чертой характера, но только не для Неджи, расположенного теперь по эту сторону стены. Из этого положения улыбка Кенары казалась особенной, мягкой. Черты ее лица становились нежными, когда суровый взгляд не гасил их прелести.
Неджи, будучи художником, воображал, с какой любовью природа могла обрисовать эти овальные щеки, небольшой рот с полными губами, чуть асимметричные глаза с темными бровями и ресницами. Брови начинались довольно низко над внутренними уголками глаз и постепенно поднимались по направлению к вискам. Над внешними уголками глаз четкие линии заканчивались, как если бы художник слегка растушевал карандаш. Увидев ее впервые, Неджи думал, что такое лицо не запомнишь: ни ярких красок, ни резких выразительных черт, – но теперь он чувствовал, что не сможет его забыть, даже приложив известные усилия.
Где-то около пяти часов утра, когда небо еще не светлело, но начало подмораживать, Неджи сказал:
– Пора возвращаться. Нужно еще поспать сегодня.
«Но я не хочу спать!» – хотелось ответить Кенаре, но она только кивнула.
Праздник давно закончился, город спал. Чунины отдыхали почему-то все в номере Резы, даже Джи-Джи, так что каждый из джонинов получил в свое распоряжение целую комнату.
Кенаре удалось заснуть далеко не сразу: левый бок непрестанно кололи муки совести и жесткий матрас. Но что такого она сделала? Почему бы ей чувствовать себя виноватой? Дружеский поединок и беседа с человеком, которого она уважала – разве это было чем-то неправильным или запретным? Пожалуй, если бы их бой доставил ей меньше удовольствия, а разговор не продлился до утра, даже ее совести было бы не к чему придраться. Да что там совести – трем томам этикета Нинаки не в чем было бы ее упрекнуть! Но…
Многолетняя привычка анализировать собственные поступки не облегчала процесса засыпания. Что, если бы Номика так приятно общался с какой-нибудь умной, талантливой куноичи с нечеловечески прекрасными глазами? По телу пробежал холодок. Нужно быть осторожнее. Не стоит так увлекаться другим человеком. Впрочем, может быть, когда-нибудь они станут друзьями? Кенара почла бы за честь иметь такого друга, как Хьюга Неджи.
Хьюга Неджи тоже было не до сна. Он сидел на матрасе, обхватив колени, и смотрел, как светлеет небо за окном. Высокое черное небо с холодными звездами, казавшееся воплощением вечности, вдруг дрогнуло под нежными прикосновениями робких солнечных лучей, сделалось светло-синим; звезды побледнели и исчезли, уступив место розовой заре. Обычно в такие моменты он рисовал, но сейчас под рукой не было акварели.
Неджи никогда не влюблялся. Он не знал, что это такое. Увлеченный любимым делом и самосовершенствованием, он никогда не проникался особым интересом к окружающим его людям. Сестра, учитель, да два верных товарища – вот и все близкие, которые могли претендовать на его крепкую привязанность. Впрочем, Неджи не приходило в голову считать то, что он испытывал, началом влюбленности. Это были восхищение, уважение и интерес – вполне естественные и благородные чувства, которым его строгий рассудок с готовностью выдал пропуска прямо в глубины сердца. Соответственно, его не смущало наличие у Кенары семьи и в своих поступках ничего дурного он не видел. Так что заснуть ему мешали куда более приятные причины, чем его напарнице.
Сабато остановился, спрятавшись за каменной оградой, и приблизил к глазам раненную левую руку, чтобы лучше оценить нанесенный ущерб. Порезы были достаточно глубокими и грозили большой потерей крови, так что он достал из сумки бинт и, орудуя одной рукой, попытался перевязать другую. Рядом в прыжке приземлилась Киана.
– Давай я помогу, – сказала она и сама сделала перевязку.
– Где Рагна и сэнсэй?
– Преследуют перевертыша. Кажется, он побежал к Храму.
– А мы здесь… – Сабато отстранил руки куноичи и выглянул из-за ограды.
– Осторожнее, не то поймаешь вражий сюрикен, – усмехнулась девушка.
Однако теплые глаза ее под длинными изогнутыми ресницами остались грустными. Когда молодой человек отвернулся, она осторожно коснулась его жилета двумя пальчиками – на удачу.
– Надо перегородить дорогу и прекратить шествие, если они и правда у Храма…
– Ты прав, я этим займусь, – Киана сорвалась с места, стараясь выполнить свою задачу наилучшим образом.
Сабато перепрыгнул через стену и начал подкрадываться к храмовым постройкам. Несмотря на вечернее время, двор был неплохо освещен фонариками, да и люди, шествовавшие к Храму, несли огни. Киана с большим трудом заставила их остановиться, но на территории святыни и без того было достаточно монахов, паломников и местных жителей. В таком месте опасно вести бой.
Рагна и Дейреке-сэнсэй спрятались у круглого каменного колодца, в который с тихим плеском стекала вода из нескольких бамбуковых трубок. Они пытались разглядеть, что происходит за высокой лестницей, ведущей под своды храма, но безуспешно. Наконец, послышались крики: ход церемонии явно прервался.
– Он там! – Рагна рванулся было вперед, но был остановлен сильной рукой учителя.
– Что ты собираешься делать? Развяжешь бой в толпе невинных людей?
В этот момент ворота храмового здания с треском захлопнулись. Один из резных металлических дисков соскочил с опоры и со звоном покатился по лестнице.
– Но он там восстановится! Нельзя давать ему время! Нападем сейчас!
– А люди?!
– Он убьет больше, если упустим его…
– Рагна, я приказываю тебе как командир: не смей нападать, пока мы не продумали тактику, – Дейреке нахмурился и настойчиво посмотрел нетерпеливому чунину в глаза.
Рагна наклонился так, что серая повязка с протектором Деревни Тумана сползла ему на брови, а на лицо легла тень.
– Слушаюсь, сэнсэй, – глухо ответил он.
Дейреке отвернулся, чтобы продолжить наблюдение. Сабато мягко положил руку на плечо своему товарищу, его взгляд выражал сочувствие. Рагна вскинул голову. «Вот увидишь, последнее слово будет за мной!» – читалось в бешеном блеске его карих глаз.
– Он уйдет отсюда, как только наберется сил, и мы продолжим преследование, – сказал командир. – Возможно, так удастся обойтись без жертв. Подмогу мы вызвали.
– Подмогу? Это которая в двух днях пути отсюда? – мрачно спросил Рагна. – Я скажу вам, что будет, Дейреке-сэнсэй: мы столкнемся с перевертышем в третий раз и тогда он станет еще сильнее, зная наши техники и слабые места. И мы проиграем. А отряд поддержки доставит наши трупы родственникам – если сможет их собрать по кускам.
– Хватит! Хватит морально разлагать товарищей…
Эти слова услышала Киана, которая, кое-как уговорив мирных жителей держаться подальше от Храма, поспешила присоединиться к своей команде. В соответствии с планом Дейреке-сэнсэя, шиноби Тумана разделились и должны были охранять периметр, чтобы отследить передвижения врага, когда он решит покинуть здание. Не решившись оставлять Рагну одного, командир поставил его в пару с Кианой, а сам вместе с теневым клоном взял под наблюдение два сектора из четырех. Сабато залег в укрытии в одиночку.
Киана исподтишка посматривала на своего напарника и гадала, стоит ли над ним подшутить или лучше его не трогать. За несколько лет командной работы она все еще не до конца приспособилась к сложному характеру товарища. Однако было похоже, что роль шутника решил взять на себя Рагна.
– Твои красивые ресницы, кажется, стали еще красивее в последнее время? – насмешливо спросил он.
– Я их подкрасила. Ну и что? Сегодня ведь праздник…
– Бред. Признайся, что влюбилась в Сабато.
– Зачем тебе это? – грустно произнесла куноичи, краснея. – Зачем дразнить меня?
– Просто ты выглядишь жалкой. Мне жаль тебя, Киана, понимаешь? А я не люблю испытывать это чувство. Тебе никогда его не получить.
Девушка вздрогнула. У Рагны было много недостатков, но он был умен и его прогнозы почти всегда сбывались.
– Почему?.. – губы ее дрогнули.
Юноша хмыкнул и откинулся назад, заложив руки за голову.
– Точно не знаю. Знаю лишь, что ты ему не интересна и это не изменить.
Плечи куноичи опустились на несколько секунд, затем она выпрямилась и сказала с печальной усмешкой:
– Глупо было пытаться так привлечь к себе внимание.
– Еще бы, – равнодушно ответил Рагна.
Глаза Кианы сузились.
– Вот если бы у меня были такие ресницы, как у тебя, то и краситься бы не пришлось.
Но юноша остался равнодушен к ее подколу. Он потянулся всем своим гибким телом и, перевернувшись, посмотрел на Храм. Оттуда иногда доносились рыдания, но звук их быстро заглушался. Когда он почувствовал, что чакры накопилось достаточно, то сказал:
– Будь здесь, Киана, – и вышел из-за кустов, за которыми они прятались.
Куноичи решила, что он хочет сходить по нужде, и пожала плечами. Однако Рагна уверенно направился к храмовому зданию, не скрывая при этом своего присутствия.
– Что за черт, Рагна! – девушка дернулась за ним, но ей на плечо легла горячая рука Сабато.
Киана обернулась и увидела дорогое лицо вблизи. Ресницы ее дрогнули.
– Оставь его, – тихо сказал молодой человек.
– Но ведь… но…
Сабато наклонился и поцеловал ее. Это был странный поцелуй: настоящий, но как будто холодный. А когда он отпустил девушку, было уже поздно вмешиваться в происходящее.
Рагна сложил печати.
– Стихия Воды, Пасть Морского Чудовища! – воскликнул он.
Земля разверзлась, выпуская на поверхность огромную голову существа, похожего одновременно на угря и змея, сотканного из водяных потоков, черных волокон и стальной чешуи.
– Усиленные Гигантские Водяные снаряды!
Из пасти чудовища выкатилась огромная сфера воды, в центре которой вокруг своей оси вращалось каменное ядро. Сфера с огромной скоростью обрушилась на храмовое здание, расколов одну из колонн и обрушив часть стены. Следующие несколько снарядов разбомбили Храм до основания. Ледяные волны окатили бесформенную кучу камней и деревянных балок. Никто не мог уцелеть при таком разрушении.
– Рагна! Рагна! – кричала Киана, вырвавшись из рук Сабато и подбегая к товарищу по команде. – Что ты натворил?!
Куноичи побежала к развалинам и, обливаясь слезами, принялась обходить их, простирая руки в разные стороны. Как сенсор, она могла бы почувствовать признаки жизни. Но их не было. С разных сторон, далеко за оградой, доносились встревоженные и горестные крики людей, которые не пожелали уйти, но по настоянию Кианы выжидали на безопасном расстоянии.
– Рагна! – с ледяной яростью в голосе произнес Дейреке-сэнсэй, приближаясь к ним. Каким-то образом на несколько минут он был пойман в гендзюцу, которое смог развеять только сейчас. – Ты понимаешь, что это тяжкое преступление?!
– В чем же заключается мое преступление, сэнсэй? – спросил юноша, скрестив руки на груди. – Разве я не прикончил опасного врага?
– А люди, которые теперь погребены под Храмом?! Ты убил их тоже!
Рагна пожал плечами.
– Откуда вы знаете, что там были живые? Может, перевертыш всех перебил. Что скажешь, Киана?
Куноичи, побледневшая как снег, приблизилась. Глаза ее были расширены от ужаса.
