Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
Номика кивнул, чувствуя, что тонет в ее синих глазах, готовый соглашаться со всем и верить во все.
– Я бы хотела быть достойной такого человека, как ты, – произнесла Кенара.
Но муж ее, обнимая ее, вдыхая запах ее волос, уже был не вполне способен поддержать диалог.
Неджи никогда не врывался в комнату посередине тренировки: он обычно приходил заранее или не приходил вообще, – так что у Хиаши сразу появилось недоброе предчувствие.
– Оставь нас, Ханаби, – обратился он к младшей дочери, выпрямившись и опустив руки.
Девушка с удивлением посмотрела сначала на отца, потом на двоюродного брата, но не посмела ничего сказать и вышла, плотно прикрыв за собой раздвижные панели. Неджи шагнул вперед.
– Прошу вас выслушать меня, – сказал он неестественно ровным, почти безжизненным голосом.
Хиаши догадался, каких усилий стоило его племяннику, очевидно глубоко взволнованному, эту напускное хладнокровие. Беспокойство его возросло. Не сводя глаз с молодого Хьюга, глава клана кивнул.
– Дядя, больше десяти лет я преданно служил интересам клана, полностью подчинив им собственную жизнь и неукоснительно выполняя все ваши приказы. Остались ли у вас сомнения в моей верности? – казалось, Неджи говорил спокойно, но грудь его вздымалась, а брови хмурились, свидетельствуя о том, что ему с трудом удается сдерживаться.
– Никаких сомнений, – произнес Хиаши, прикрыв глаза веками. Он чувствовал холод внутри.
Неджи глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не задрожал от волнения, и сказал, четко произнося каждое слово:
– Я хочу, чтобы вы освободили меня от Проклятой печати.
В комнате воцарилось молчание. Старший и младший Хьюга смотрели друг другу в глаза.
– Я не могу этого сделать, – произнес наконец Хиаши.
– Можете – с помощью Наруто.
Прошло еще несколько секунд, затем прозвучал вопрос:
– Почему ты решился просить об этом?
Господин Хиаши был по-настоящему удивлен. Ему казалось, что мятежный дух Неджи обрел некоторую опору, решив следовать примеру отца и посвятить себя защите всех Хьюга. Хизаши, отдав свою жизнь за старшего брата, видел в нем прежде всего родного человека, а не представителя Старшей семьи, которую был обязан защищать как представитель семьи Младшей. Так и Неджи, опекая и обучая Хинату, заботился о ней, как о сестре, а не как о наследнице клана. Казалось, он убедил себя в том, что его желания полностью совпадают с интересами семьи, и перестал страдать от собственной несвободы.
Похоже, дядя все это время не до конца понимал племянника. Но должна была существовать причина, вновь всколыхнувшая болезненные переживания в душе Неджи, и Хиаши хотел ее знать.
– Я хочу сам распоряжаться своей жизнью, – ответил Неджи.
– Разве твои желания расходятся с интересами клана?
– Как бы то ни было, я всегда буду защищать наших людей.
– Но тогда зачем…
– Потому что я так хочу! – Неджи сжал кулаки. Ему пришлось потратить несколько секунд, чтобы вновь взять себя в руки. Хиаши молча этого ждал. – Потому что это моя жизнь, – уже спокойно добавил молодой Хьюга.
Глава клана тяжело вздохнул.
– Дядя, если вы не доверяете мне или опасаетесь последствий и боитесь, что пожалеете о принятом решении… – Неджи снял со лба повязку с протектором. – Тогда можете убить меня прямо сейчас, потому что с этой минуты я буду руководствоваться в своих поступках лишь собственной волей и совестью.
Господин Хиаши мог это сделать, активировав печать. Такой властью обладали все представители Старшей семьи над Младшей. Он отвечал немым удивлением на печальный и хмурый взгляд племянника. Хиаши смотрел на светлокожее мужественное лицо в обрамлении темных волос и вспоминал своего брата в молодости. В тот вечер один из них должен был умереть. «На этот раз решать не тебе», – сказал Хизаши, ударив брата так, что тот потерял сознание, а когда очнулся, все было кончено: Хизаши отдал свою жизнь за семью и клан. Неджи был таким же гордым, как его отец, но намного более сдержанным. И все же иногда и ему было не под силу справиться со своими чувствами.
В памяти Хиаши всплыла иная картина: война, поле боя, ужасающая чакра Десятихвостого, испускающего во все стороны шипы-копья, способные пробить каменную стену. Хината тогда загородила собой обессиленного Наруто, спасая его от смертельной опасности. Хиаши видел это собственными глазами, но был слишком далеко от дочери и не успевал прийти ей на помощь. Неджи и Дэйка одновременно бросились к ней, чтобы защитить ее, но прославленная куноичи оказалась ближе к своей родственнице. Будь все иначе, сейчас не Дэйка, а Неджи покоился бы под мраморной плитой с надписью Хьюга. Он никогда не думал о себе во время боя, всеми силами защищая тех, за кого нес ответственность. И эту ответственность он возлагал на свои плечи, исходя из внутренних побуждений.
Хиаши подошел к племяннику и коснулся пальцами печати на его лбу.
– Даже если бы я хотел, то не смог бы убить тебя, – тихо сказал он. – Ты стал моей опорой, которую я не мог до конца обрести в дочерях. Неджи, ты мне как сын. Если Наруто и вправду способен помочь, ты будешь свободен. Другого человека, более достойного принимать самостоятельные решения и управлять своей судьбой, я не знаю.
Рука Хиаши опустилась Неджи на плечо и крепко его сжала. Глава клана не смог выдержать горящего взгляда племянника и отвел глаза. «Времена изменились, – думал он, – Хьюга изменились». Через год или два Узумаки Наруто станет Седьмым Хокаге, и тогда Хиаши уже никто не спросит, продолжать ли практику Проклятых печатей в клане или отказаться от нее.
Год прошел со времени миссии сопровождения каравана Куробосу. Неджи, потный и усталый, почти без остановок преодолевший расстояние от южного побережья до Садов Масари, остановился, чтобы с холма посмотреть на Деревню Звездопада. Она имела более продолговатую и неправильную форму по сравнению с Конохой и в теплое время года утопала в зелени. Красные клены, увы, уже облетели, но даже ненарядная эта Деревня заключала в себе для Неджи определенную прелесть. Невольно он дотронулся пальцами до лба под повязкой в том месте, где от печати не осталось и следа.
– Ты бы гордилась мной, – произнес молодой Хьюга.
Затем вздохнул, расправил плечи под начавшимся холодным дождем и заставил себя двинуться дальше. Его путь пролегал в стороне от Звездопада.
========== Глава V. “Пока дышу…” ==========
Комментарий к Глава V. “Пока дышу…”
Antimatter – Wish I Was Here
– Шестьдесят четыре ладони!
Тири, которая уже зажмурилась, понимая, что не успевает уклониться и сейчас будет разрублена пополам вражеским клинком, распахнула глаза и с изумлением увидела, что командир, появившийся словно из ниоткуда, пришел ей на помощь.
Хьюга, убедившись, что противник уже не встанет, повернулся к Тири, дернул ее за воротник и силой поставил на ноги. Правой рукой он подтянул ее к себе, а левой снял маску со своего лица. Он был бледен от гнева и больше всего хотел посоветовать ей покинуть ряды АНБУ, но кое-как сдержался и произнес с усилием:
– Нужно быть внимательнее, Тири.
Девушке показалось, что его глаза прожгут ее насквозь, так что она снова зажмурилась и старалась только не заплакать. «Прогонит из отряда…» – с отчаянием подумала Тири и почувствовала, что командир выпустил ее воротник из рук. Что ж, из-за нее едва не погибли два человека: она сама и ее товарищ по команде, так что Хьюга Неджи имел право злиться.
Тщательно завязывая особые узлы, чтобы преступник не мог освободиться, когда придет в сознание, Неджи одновременно пытался усмирить клокочущие внутри злость и возмущение. Вступая два года назад в АНБУ, он ожидал обнаружить лучшую боевую подготовку, больше профессионализма и ответственности, но был разочарован. Он готовился поступить в подчинение к какому-нибудь опытному командиру, чтобы научиться чему-то, лишний раз усмирить гордыню и сосредоточиться на себе и своих обязанностях, не неся ответственности за отряд в целом. Но, по мнению Хокаге, его собственного опыта было вполне достаточно, чтобы самому возглавить отряд.
– Уверен, принципы работы отдела ты усвоишь в рекордно быстрые сроки, – сказал Шестой. – Я был вдвое младше тебя, когда поступил в АНБУ.
«И какое отношение это имеет ко мне?» – подумал тогда Неджи. Ему пришлось дважды менять состав команды, чтобы она стала пригодна к выполнению сложных миссий. В Конохе имелось немало талантливой молодежи, но наличия одного лишь таланта было недостаточно. В первую очередь Неджи желал видеть в своих подчиненных быстроту ума, силу воли и трудолюбие, но такое сочетание встречалось реже, чем хотелось бы. Новая мирная эпоха бросала меньше вызовов подрастающим поколениям, они не выковывались уже в огне войны, и получение хорошей боевой подготовки уже не казалось вопросом жизни и смерти. Кто не хотел воевать, мог идти иным путем, развивая свои способности на благо мирной жизни. Даже если находились шиноби, отвечавшие требованиям Неджи, далеко не каждый из них горел желанием вести «собачью» жизнь.
А жизнь агентов АНБУ недаром так звалась. Требовалась большая выносливость, чтобы выдерживать изнуряющие темпы службы: неделями оставаться в напряжении, перебрасываться в короткие сроки из одной части страны в другую, а то и на территорию соседних стран, никогда по-настоящему не отдыхать, вести в основном походный образ жизни. Бывало, что много дней Хьюга и его люди питались всухомятку, на ходу; согревались чакрой изнутри, потому что во многих ситуациях запрещалось разводить огонь; мылись в ледяной воде, когда и где придется. Иногда Неджи, проводя разведку или преследуя врага, использовал бьякуган до тех пор, пока не подкашивались ноги. Что касается настоящих сражений, то их было далеко не так много, как хотелось бы. Большая часть поступающих тревожных сигналов оказывалась ложной, но проверка их требовала все тех же времени и сил. Отдыхали каждые три месяца от одной до четырех недель в зависимости от текущей обстановки. Но даже этого времени не всегда хватало, чтобы сбросить нервное напряжение, накопившееся за предыдущие дни.
Неджи справлялся с такой нагрузкой и был даже рад, что его тело и мысли заняты непрестанным трудом. Его огорчали две вещи: грязь и безрезультатность. Он вспоминал иногда, как приятно было везде появляться в светлом одеянии клана, всегда аккуратным, со свежевымытыми волосами. Да, он даже подумывал обрезать свои прекрасные волосы, потому что ухаживать за ними становилось все труднее, но потом решил принять этот вызов и стоять за волосы до последнего. В конце концов, не бриться он тоже себе не позволял. Вот только такие вещи нельзя было делать на ходу, как и заставлять отряд ждать, пока командир приведет себя в порядок, так что не все зависело от его воли.
Что касается безрезультатности, то Неджи никак не удавалось убедить себя в том, что проверка ложного следа не менее важна, чем собственно погоня за преступниками.
Наконец он сработался с Тири и Казукой. Эти молодые люди были терпеливыми, ответственными и старательными, но, к сожалению, Тири не хватало острого ума и быстроты реакции, а Казука был совершенно эмоционально не вовлечен в работу. Казалось, ему было не особо важно, чем закончится та или иная миссия, было важно лишь, что он сделал все, что мог. Неджи считал, что юноша несколько эгоцентричен и чужд интересам деревни. Но зато Казука уважал товарищей и стремился раскрыть свой потенциал.
Некоторые команды АНБУ со временем становились по-настоящему крепкими и выдержанными, превращались в своеобразные семьи с высоким моральным духом и действовали в едином порыве, чуть ли не читая мысли друг друга. Неджи было немного знакомо это чувство, ведь он в свое время являлся частью команды Гай-сэнсэя, и, пожалуй, всегда ощущал себя ее частью. Он бы хотел видеть рядом Ли и Тен-Тен, ему даже их не хватало. Своим друзьям он доверял полностью, знал их способности и предугадывал действия. Но из-за специфики боевых навыков Ли нуждался в ежедневных тренировках, а Тен-Тен не бросила бы свой магазинчик и мирную жизнь ради сомнительных приключений. Кроме того, она трезво оценивала свои силы и знала, что не сможет выносить общество Неджи денно и нощно в течение столь долгого срока и практически без перерывов. Любила его, как дорогого друга, ценила, как одного из лучших шиноби, но не всегда могла вытерпеть его самоуверенность и принципиальность. Впрочем, он об этом прекрасно знал.
Добиться сплоченности в команде было непросто. Начать с того, что Тири и Казука боялись быть замененными в случае промаха. Неджи не считал, что совершил ошибку, дважды меняя личный состав команды, но понимал, что выбирает между работой и дружбой. Нужно было либо делать ставку на крепкие товарищеские отношения и поддержку, несмотря ни на что, либо ставить в приоритет качества и способности агентов. Он выбрал второе, желая, чтобы миссии выполнялись наилучшим образом, но не был до конца уверен в своем выборе. Ему хотелось посоветоваться с кем-то понимающим, точнее, с одним конкретным человеком, который был на него похож. Неджи знал заранее, какие советы и рекомендации получит от Гай-сэнсэя или Шестого Хокаге, но он не знал, как на его месте поступил бы «второй джонин», Масари Кенара. Ни с кем больше ему не удавалось достичь такого взаимопонимания, ощущения схожести, равенства… С течением времени, узнавая все больше новых людей, он лишь укреплялся в мысли, что ему нужна она. Не только для счастья, но и для выполнения важных жизненных задач.
Однако Кенара уже давно отказалась вступить в РЗО, не было причины думать, что она изменит свое решение. Может, когда ее ребенок станет старше? Ему сейчас должно было быть около восьми лет…
– Мама, – сказал Сейджин, – мне нужно обсудить с тобой кое-что важное.
В этот день шел проливной дождь, так что Кенара занималась дома, в комнате на нижнем этаже, которую облюбовала себе для тренировок. Это было единственное место в доме кроме спальни, где она сама наводила порядок, не привлекая помощницу. Куноичи уже закончила тренировку и делала растяжку. Она осталась сидеть на коврике, подогнув под себя ноги, и предложила сыну присесть напротив на обитой кожей скамье.
– Я заметил, что лучше всего запоминаю что-то и достигаю успеха, когда учу других.
Кенара улыбнулась при мысли о том, что ее восьмилетний сын кого-то учит. Сейджин сел и, сосредоточенный на своей главной мысли, продолжил с серьезным видом:
– Я подумал, что мне нужен верный друг, постоянный напарник для тренировок и ученик, для которого я буду настоящим авторитетом, так что, мам, ты не могла бы родить мне брата? Ну или хотя бы сестру?
Масари Кенара полминуты не могла выговорить ни слова.
– А… папу ты спрашивал? – наконец вымолвила она.
Сейджин кивнул.
– Он-то не против, но сказал, что хотеть должны двое. И еще он велел не спрашивать тебя об этом, но я все взвесил и решил, что лучше спросить. Мам, значит, из вас двоих ты не хочешь ребенка? Но тебе не о чем беспокоиться: мы с папой о нем позаботимся.
Эти слова отозвались острой болью в душе Кенары. Последние два года она изо всех сил старалась быть хорошей женой и матерью. Правда, более хозяйственной или жизнерадостной она не стала, но много времени проводила с Номикой и Сейджином, искренне интересовалась всеми их делами, заботами и даже играми. Почему она постоянно должна бороться, чтобы считаться полноценным членом семьи? Следующая мысль поразила ее: все повторяется, как с сестрой и тетей! Есть двое дружных, любящих людей и кто-то третий лишний. И это всегда она, даже в собственной семье… Кенара опустила глаза, чтобы скрыть полный горечи взгляд от ребенка. Иногда она сомневалась, что любит тетю Инари или сестру Нинаки, но мужа и сына она любила больше себя, больше жизни. И все равно что-то не складывалось… Дело, конечно, было в ней. Кенара была как кусок головоломки, который ни к чему не подходил.
– Я знаю, что ты не хочешь отказываться от миссий – я бы тоже не хотел на твоем месте, – сказал Сейджин, не дождавшись от матери ответа.
Кенара снова подняла на него глаза. Может, все не так страшно? Ведь сын все-таки любит ее…
– Это не такое просто решение, чтобы я сразу могла дать тебе ответ, – сказала она, пытаясь улыбнуться.
– Ну, у вас не так уж много времени, – Сейджин пожал плечами точь-в-точь, как это делала Кенара. – Все-таки тебе под тридцать. А у меня лет через пять начнутся миссии, так что я не смогу помогать вам с младенцем. Правда, мам, ведь сейчас самое лучшее время? Ну и не факт, что у вас получится сразу…
– Сейджин!
– Что? Мне папа все объяснил.
Кенара сильно покраснела и, широко раскрыв глаза, смотрела на собственного сына. Почему он всегда говорит такие вещи?! И вдруг она рассмеялась, вспомнив, как, будучи ребенком, не раз шокировала тетю и сестру подобными фразами, демонстрируя осведомленность в вопросах, которые ей были еще не по возрасту. Вот она, расплата… Она взяла руку сына и крепко пожала ее, глядя при этом в его лицо с такой нежностью, что он сам слегка порозовел.
– Ты меня всегда удивляешь, Сейджин: ты совсем как взрослый, а я забываю об этом.
– Папа тоже так говорит. Он говорит, что я весь в тебя.
– К счастью, не совсем.
Мальчик вздохнул.
– Знаешь, мама, папа говорит, что я похож на тебя, ты говоришь, что я похож на него, но мне кажется, что я похож на самого себя. Так когда ты мне ответишь насчет брата?
– Сейчас ноябрь, дай мне подумать хотя бы до весны.
Сейджин рассудил, что весна – подходящее время, чтобы дать благоприятный ответ. В апреле день рождения у него и у мамы, наверняка это разнежит ее сердце и подтолкнет к правильному решению. Вот только ждать долго… но ничего, взрослые должны уметь ждать, сколько требуется. Он кивнул.
– Хорошо, мам, я даю тебе время. А сейчас, может, пойдешь в душ? Скоро папа вернется, лучше бы ему не видеть тебя потной.
Кенара проследила глазами за сыном, выходящим из комнаты, и только потом позволила себе рассмеяться. Но довольно быстро на смену веселью пришли тяжелые раздумья.
Она по-прежнему избегала оглядываться на прошлое, старалась как можно меньше думать о себе и как можно больше – о тех, кто ее окружал. Кенара много трудилась: занималась с сыном, помогала с тренировками некоторым ребятам из простых семей, совершенствовала собственные техники. Однако будучи от природы человеком, чей взгляд обычно обращен внутрь самого себя, Кенара вынуждена была прилагать огромные усилия, чтобы вести подобный образ жизни, от которого она к тому же быстро уставала. На личном примере она убедилась, что если тело можно натренировать и приучить к нагрузкам, то тягу к общению и заинтересованность в посторонних людях в себе никак не воспитать. Куноичи начала еще больше ценить часы, проведенные наедине с собой, и радовалась в те дни, когда ни с кем, кроме мужа и сына, не приходилось разговаривать.
Зачем она тренировала подрастающее поколение? Кенара таким образом пыталась найти для себя новое призвание в жизни. Конечно же, она продолжала выполнять различные миссии для деревни Звездопада, Листа или Песка, но большинство из них были скучными и однообразными. На каждой тренировке она старалась выкладываться по полной и тратить максимум чакры, так что со временем это стало не просто привычкой, а насущной необходимостью: куноичи не могла уснуть, если не была уставшей. Иногда она тосковала так сильно, что не могла справиться с этим чувством, уходила из дома на целый день, чтобы никто из домочадцев не видел ее такой, и возвращалась поздно ночью, сразу ложась спать.
Кенара тосковала вовсе не по обществу Хьюга Неджи, а по настоящему делу, в котором могла бы проявить свои способности, но иногда и его образ всплывал в ее памяти против воли, навсегда связанный с незабываемыми переживаниями. На самом деле куноичи давно уже убедила себя, что была для Неджи лишь мимолетным увлечением, конечно же, забытым и ничего не значащим. Ей лишь казалось, что она видела его таким, какой он есть; казалось, что они были удивительным образом связаны, – ведь когда влюбляешься, всегда обманываешься. Все это было обманом, обольщением, временным помутнением рассудка. И все же желание увидеть его снова было таким сильным, что пугало ее. Оно стало мечтой наравне с мечтой о службе в АНБУ, а Кенара относилась к людям, которые не умеют мечтать. Куноичи умела лишь ставить цели и воплощать их в жизнь, а когда это было невозможно, мечты не владели ее воображением, а превращались в болевые точки, спрятанные в глубине души, которые кровоточили, если их неосторожно коснуться.
И тем не менее она собиралась прожить так всю оставшуюся жизнь. Кто виноват, что ее мечты были столь эгоистичны? Следовало отказаться от них, чтобы защитить семью, и, делая выбор между собственным счастьем и счастьем тех, кто ей дорог, выбрать последнее. Как человек, который испытывает страх и ненавидит себя за это, вдруг нарочно кидается первым в атаку на врага, чтобы наказать себя и бросить вызов собственной слабости, так и Кенара наказывала себя за несовершенство и боролась со своей сутью. Она не могла принять некоторые стороны своей личности, не могла принять себя эгоистичной, равнодушной, неверной, неблагодарной, ей лучше было оставаться несчастной, чем плохой. Итак, между любимым делом и семьей Кенара выбрала семью, потому что семья – это живые, дорогие ей люди, и, не умея кривить душой, собиралась придерживаться этого выбора до конца.
В один из морозных февральских вечеров куноичи сидела в гостиной на диване, разложив на столике перед собой содержимое походной сумки, и тщательно и аккуратно укомплектовывала ее, готовясь к завтрашней миссии. Номика полулежа примостился рядом и читал вслух недавно выписанный из Страны Земли биографический роман «Люди тверже камня», посвященный трем Цучикаге.
– Номика, – вдруг тихо произнесла Кенара, оборвав его на середине фразы.
Тот сразу же перестал читать и, опустив книгу, внимательно посмотрел на жену. По ее голосу он понимал, когда речь пойдет о чем-то серьезном.
– Ты счастлив со мной?
– Да, я считаю себя самым счастливым человеком на свете, – ответил он.
– Но разве все твои мечты исполнились? Ведь ты когда-то хотел большую семью? – Кенара повернулась к нему и, слегка нахмурившись, смотрела ему в глаза.
– Так Сейджин все-таки завел эту тему? А ведь я запретил ему смущать тебя…
– Ты говоришь так, будто это мне восемь, а ему – двадцать семь.
Номика вздохнул и отложил книгу в сторону. Он сел рядом с Кенарой и взял ее за руку, поместив свои пальцы между ее пальцами.
– Пожалуйста, не беспокойся об этом. Я умею ценить то, что у меня есть, и не страдать о том, чего у меня никогда не было, – он нежно улыбнулся, отчего возле губ его появились добрые морщинки.
– На самом деле я согласна с Сейджином, – собрав все свое мужество, произнесла Кенара, – сейчас самое лучшее время, чтобы родить второго ребенка.
Лицо Номики просияло, он крепко сжал ее руку. Горячая радость заливала его сердце, не оставляя места ни тревогам, ни сомнениям. Номика хорошо знал Кенару, он помнил, как она переживала в период беременности и малолетства Сейджина, и чувствовал, что она идет на уступки и действует, исходя из необходимости, а не собственных желаний. Однако он считал своим долгом помочь ей перешагнуть через эгоистические соображения и решиться дать жизнь еще одному новому человеку, потому что знал, что она полюбит его всем сердцем, как Сейджина. Как учитель подбадривает ученика, не решающегося сделать прыжок через ущелье, так и Номика действовал в отношении Кенары, потому что верил, что она станет сильнее, преодолев свои страхи.
– Я счастлив, – шепнул он, ища губами ее шею, но едва успел коснуться ее, как раздался стук молотка в дверь.
Это была Инари. Иногда она заходила навестить внука, реже приносила какие-то новости, чаще всего ей требовалось обсудить какой-нибудь вопрос с зятем, посоветоваться или успокоиться во время разговора с ним. Вот и теперь госпожу Старейшину переполняли эмоции.
– Сегодня ко мне пришел Торойя и попросил освободить его от обязанностей чунина: он переезжает в Коноху! Как вам такое?
– Он собирается перейти на службу в Деревню Листа? – спросил Номика.
– Когда я задала ему этот вопрос, он так и не ответил мне прямо, но думаю, так и есть.
– Наверное, они с Джи-Джи решили пожениться, – заметила Кенара. – Тогда он не мог поступить иначе.
– Как это не мог?! – возмутилась Инари. – Или Деревне Звездопада уже не нужны толковые медики?
– Здесь меньше перспектив для них обоих. Если Торойя и Джи-Джи собираются развиваться, как шиноби, им лучше жить в Конохе, – у Кенары было слишком плохое настроение, чтобы сглаживать острые углы, и она сказала именно то, что думала, хотя знала, как отреагирует тетя.
Номика вздохнул и потер подбородок, чувствуя, что может разразиться буря.
Глаза Инари загорелись недобрым светом.
– Если все станут так думать, у нас и не будет никаких перспектив! Не будет будущего… Шиноби Звездопада должен понимать такие вещи. Возрождение нашей деревни зависит от каждого из нас. Даже ты не сбежала отсюда, когда тебя приглашали в РЗО!
– Я отказалась вступить в АНБУ, чтобы быть вместе с семьей. Торойя переедет в Лист из тех же соображений.
– С семьей… – проворчала Инари, принимая от Номики стакан с чаем. – Звездопад должен был быть его домом и семьей. Молодежь разбегается, что мы будем делать… Не представляю, что нас ждет.
Госпожа Старейшина была так подавлена этими мыслями, что не стала ломать копья и продолжать спор.
– Мы вырастим и выучим новое поколение, – сказал Номика. – Наши связи с Листом и Песком укрепляются, не думаю, что Звездопад перестанет существовать, наоборот, содружество усилит его.
Инари вздохнула, отпила чай и решила сменить тему, чтобы не бередить свои раны.
– Вы не получали письмо от семьи Симидзу? – спросила она.
– Вчера получили, – ответил Номика. – Дедушка Ото мечтает повидать Сейджина этой весной и пишет, что не дотянет до лета.
– Он каждый год так пишет, – проворчала Инари. – Впрочем, Сейджину будет интересно снова побывать в столице.
– Лично я никуда не иду, – хмуро заявила Кенара.
Симидзу Ото был приемным отцом Тэйкена, отца Кенары. Имелись у него и родные дети и внуки, притом в большом количестве, но он не забывал и о семье Масари. Кенара бывала в доме Симидзу в общей сложности пять раз: четыре раза в детские и юношеские годы в компании Нинаки и однажды вместе с Сейджином и Номикой. Эта семья был слишком шумной и многочисленной, поэтому Кенара навещала их с большой неохотой и исключительно из уважения к отцу и дедушке Ото. Но ездить туда каждый год – это было слишком! Поэтому еще в прошлый раз она договорилась с Номикой, что следующая поездка состоится без нее.
Сейджину и Номике там нравилось.
– Мы попутешествуем вдвоем. Поэтому я собирался попросить вас предоставить мне отпуск в апреле.
– А мне в кои-то веки можно взять долгосрочную миссию.
– Все ваши пожелания я учту, – ответила Инари. – Сейджин, я так понимаю, по-прежнему строго соблюдает режим и уже улегся спать? Передавайте ему мой привет, впрочем, завтра мы с ним увидимся.
С этими словами госпожа Старейшина покинула дом Ио-Масари.
Казалось, что Казука медитирует, но на самом деле он принимал сообщение от одной из групп АНБУ. Команда остановилась на небольшой полянке у запруды, окруженной ивами. Ясное солнце стояло высоко в безоблачном небе, лаская свежую листву, лишь недавно вырвавшуюся из почек. Было тепло, пахло свежестью. Неджи испытывал ни с чем не сравнимое удовольствие, просушив наконец обувь после путешествия по болотистой местности. Он сидел на траве и штопал прохудившийся жилет, делая такие мелкие и аккуратные стежки, которым позавидовал бы любой элитный портной в столице. Закончив работу, вытянув жилет на руках, Неджи внимательно осмотрел его и остался доволен результатом.
Тири, стоя на коряге у воды, что-то стирала.
– Неджи-сан, сообщение получено, – произнес Казука, вскакивая на ноги. – Команда “Ао Кума” (Синий медведь) просит поддержки, они обнаружили присутствие Кураре Гекидо в квадрате 33-28, он движется в направлении на юго-юго-восток.
– Выдвигаемся, – коротко бросил Неджи, надевая жилет.
– Черт! – Тири покачнулась, всплеснув руками, но сохранила равновесие, а затем, быстро нагнувшись, кое-как выудила из воды медленно уплывающие голубые трусики. Снова ничего не успеет высохнуть! А ведь они только вчера совершили бросок длиною в трое суток, едва успели отоспаться и немного восполнить силы, как снова нужно бежать по следу. И враг на этот раз не кто-нибудь, а Кураре Гекидо, которого в РЗО называли взбесившейся псиной, маньяком, монстром.
Неджи приходилось тратить больше чакры, чем другим членам отряда. За прошедшие двое суток он так часто использовал бьякуган, что до сих пор чувствовал себя уставшим.
Еще не наступил вечер, как Ао Кума оказалась в поле его зрения, но вот признаков присутствия Кураре он не видел. «Упустили?» – подумал Хьюга, но требовалось убедиться в этом лично. Командой управлял Мичжун-сан; она была примечательна тем, что в ней состоял еще один человек из клана Хьюга, Шичи. Шичи был младше Неджи на четыре года, находился в его подчинении во время Великой войны, получил однажды от сэмпая несколько уроков и замечаний, а после они не общались. Люди Мичжуна были крепко спаяны в одну команду, их всегда приводили в пример, как наиболее дружных и преданных друг другу товарищей. В этом была несомненная заслуга самого Мичжуна – зрелого опытного человека, умевшего воздействовать на людей силой убеждения и собственным авторитетом. Его люди готовы были за него войти в ад, если бы пришлось.
Между крутых склонов двух холмов начинался вход в обширный овраг, поросший лесом. Он тянулся к востоку, зажатый склонами, а затем расширялся и сливался с большой низиной, спускавшейся к реке. Под деревьями расположились члены Ао Кума. Обе команды приветствовали друг друга.
– Мы до сих пор не уверены, что это был он, – произнес Мичжун.
Он сидел на изогнутом корне, наклонившись вперед и упираясь руками в колени. Командир Ао Кума производил грозное впечатление: он был крупным мужчиной с загорелым мускулистым телом, широкими плечами и крепкой шеей. Его темные, чуть седеющие волосы были коротко острижены, открывая скуластое лицо с мощным подбородком и красивой линией рта. Из-под широких темных бровей пытливо смотрели черные глаза с узким разрезом. Мочка одного уха была когда-то порвана и зашита, так что на этом месте остался шрам.
Арумо и Шичи были для него словно младшие братья.
Неджи снял маску тигра, отстегнул и сбросил на землю свой спальный мешок. Наконец-то можно было расслабиться рядом с менее измотанными товарищами. Тири и Казука расположились рядом.
