Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)
Снова он убеждался, что обречен всю жизнь ограничивать, контролировать себя, так как внутри был отнюдь не так хорош, как снаружи. Почему он такой? Почему в нем столько злости, раздражения, равнодушия? Почему даже теперь, избавившись от Проклятой печати, он должен быть стражем самому себе, подавлять и запирать в глубине души многие свои желания?
«Я хотя бы честен с собой, – думал Неджи. – Даже при том, что уважение к себе – главное условие моего существования, я не пытаюсь обелить себя в собственных глазах».
Он не был к себе снисходителен и не оправдывался, поэтому ему в голову не приходила мысль о том, что он всю жизнь один, без семьи и любимого человека рядом, никому по-настоящему не нужен и не интересен, никем не понят до конца. Если это и не делало его хуже, то никак не способствовало обретению гармонии с самим собой.
А Кенара? Теперь Неджи точно знал, что она не страдает, как он, хотя и была когда-то влюблена. В конце концов он смог признать, что она поступила единственно правильным образом – сохранила свою семью, переступив через чувства к нему. Неджи за это еще больше ее уважал, а что касается поцелуя… Он не склонен был осуждать Кенару за то, что она ответила на него, ведь это означало упрекать ее в том, что она поддалась обаянию Неджи. А как за это можно было упрекать, если это больше всего ему льстило? И чем выше было его мнение о Кенаре, тем более лестным казался тот факт, что она влюбилась в него.
Конечно же, Неджи помнил, как тепло куноичи смотрела на него, особенно когда считала, что он этого не видит, с каким восхищением оценивала его способности и черты личности, которые у остальных вызывали неприязнь, как внимательно слушала его и с каким интересом поддерживала беседу. Помнил ее прикосновения – ведь это она дважды брала его за руку, отчего все тело его наполнялось невероятной силой, а душа – уверенностью. Наконец, невозможно было забыть, как она хотела спасти его ценой своей жизни: отказалась развеять теневого клона, оставила его защищать Неджи, а сама спасалась, как могла, рискуя сгореть заживо в пламени Сабато.
Она была слишком добра к нему.
Хьюга зажмурился изо всей силы. Наверное, этому не суждено повториться. Собрав все свое мужество, сделав невероятное усилие над собой, он произнес: «Будь счастлива, Масари Кенара». И с удивлением осознал, что любит ее больше, чем самого себя…
Кенара оглянулась кругом и вздохнула полной грудью: наконец-то они дома! Наступила та пора осени, когда Звездопад весь покрылся огненными звездочками – листьями кленов, – оправдывая собственное название. Воздух был чистым, свежим, искрился мелкими капельками влаги и золотыми пылинками, невесть откуда принесенными ветром. Сейджин шел рядом с матерью, его шаги уже были твердыми, хотя пришлось очень много трудиться, чтобы – нет, не вернуть прежнюю ловкость и силу юного шиноби, – но достичь уровня способностей самого обычного ребенка девяти лет.
Когда, спустя почти четыре долгих, мучительных месяца, кости в теле Сейджина были заживлены, он обнаружил, что не может ходить, сидеть и обслуживать себя. Часть мышц в его теле истаяла от лежачего образа жизни, другие ослабли и потеряли былую форму или пострадали вместе с костной тканью. Как ребенок, едва выбравшийся из пеленок, он заново учился передвигаться и управлять своими руками и ногами. Осознав вдруг, что все, что было достигнуто им за пять лет упорных, непрерывных тренировок, потеряно, Сейджин отчаялся. Начинать заново, потеряв все, оказалось намного сложнее, чем просто начинать с нуля.
Кенара поддерживала его в прямом и переносном смысле, везде водила, помогала разминать и развивать мышцы, делать упражнения. Никогда ей не приходилось проводить таких тяжелых, однообразных, печальных тренировок, но она заставляла себя сохранять спокойствие и уверенность в достижении результата. Искренне и твердо заявляла, что все получится, надо лишь потрудиться. Трудиться приходилось много им обоим – и нравственно, и физически, вместе, плечом к плечу выползать из бездны безнадежности. Кенара и Сейджин чувствовали себя осиротевшими, душа их семьи исчезла вместе с Номикой, и приходилось вдвоем возвращать ее к жизни, заставляя собственные сердца давать больше тепла, заботы, понимания.
Только теперь Кенара осознала, как многому научил ее Номика. Он научил ее бескорыстной любви: желать радости родному человеку, не ожидая ничего взамен, просто желать делать его счастливым. Она училась этому в течение всей семейной жизни одновременно с сыном, так что теперь их способности были примерно равны. Сейджин понял, что мать его, как бы ни старалась изображать неуязвимость, тоже переживала, и жалел ее. Но он был ребенком, даже если мыслил иной раз по-взрослому, и ему слишком многое пришлось пережить, так что Сейджин постоянно впадал в уныние и тосковал. Кенара изо дня в день вела борьбу с этими страшными врагами – унынием и тоской, – делая то, что ей давалось хуже всего: успокаивала и уговаривала. Не так сложно было носить сына на руках, как не позволять ему сдаваться. Этим всегда занимался Номика!
Что ж, теперь этим занималась она.
И вот прошло полгода, бесконечно долгих и сложных полгода. Наконец-то они покинули Руоши, вернулись в Деревню Звездопада и брели по знакомым улицам, великолепным в их огненно-багровом наряде.
Тяжело было возвращаться в пустой дом, но все было сделано, чтобы облегчить Сейджину и Кенаре этот момент: комнаты были убраны, везде горел свет, Инари-сан и Нинаки накрыли на стол и старались улыбаться. Горечь утраты из-за смерти Номики немного утихла в их сердцах, теперь они радовались, что Сейджин вернулся к ним живым и здоровым. Нинаки с большой неохотой рассталась с ним еще в августе, когда лечение уже было не нужно, и вернулась к своим обязанностям в деревне. Фугаму-сан возвратился к пациентам больницы на два месяца раньше, но регулярно справлялся о состоянии мальчика.
Приняв все положенные ласки и приветствия от бабушки и тети, Сейджин присел на диван, но никак не находил себе места и искал что-то глазами.
– Что? – тихо спросила Кенара, уже научившаяся без слов понимать настроения сына.
– Мам, а мы могли бы до ужина… ну… навестить папу?
Извинившись перед Инари и Нинаки, Кенара и Сейджин отправились на кладбище. Не дойдя до надгробия из белого мрамора шагов тридцать, мальчик остановился.
– Я бы хотел побыть один.
– Конечно, только не очень долго, ладно? Я тоже хочу с ним поговорить.
Сейджин кивнул и пошел вперед. Кенара смотрела ему в спину. Ее сын мужественно держался первые две минуты, потом она увидела, как голова его склонилась, а худую спину сотрясли рыдания, которые он пытался сдержать, но не смог. Так они стояли какое-то время: Сейджин, плача и не сводя глаз с имени отца на белой плите, Кенара, плача и не сводя глаз с охваченного горем сына.
Наконец он обернулся и знаком подозвал ее. Кенара подошла и обняла его одной рукой.
– Думаю, теперь папа хотел бы поговорить с тобой, – серьезно сказал Сейджин и отошел на несколько шагов.
«Ио Номика», – прочитала Кенара. В этот момент она снова почувствовала себя маленькой девочкой, его ученицей. Все это время она была слишком сосредоточена на горе сына, чтобы думать о своем. Сэнсэй всегда относился к ней, как к взрослой, но она ею не была.
– Я только сейчас стала взрослой, – тихо сказала Кенара. – Ведь быть взрослой означает не думать о себе, правда? Я дала тебе слово быть для Сейджина тем же, кем был для него ты, но это невозможно: тебя невозможно заменить. Но это не значит, что я не буду пытаться… Наш мальчик теперь здоров. Мы прошли долгий путь, чтобы попасть сюда такими, как есть. Он пришел сам, – Кенара замолчала на несколько секунд, но затем отерла слезы и сказала: – Прости меня, Номика… Я должна была быть рядом, сражаться вместе с тобой!
В этот момент Кенара увидела ленту в цветах, лежащих у надгробия. Стебли белоснежных хризантем были увиты темно-красной лентой с надписью: «Живу – сгорая, угасая – умру». Кенара уже видела подобную фразу и в следующую секунду вспомнила, где. Поддавшись порыву, она нагнулась, вытянула ленту из пучка стеблей и отшвырнула ее в сторону: это был привет от Кайсы, женщины, которая когда-то причинила ему боль и теперь носила фамилию Суреми. Кенара вспомнила, как застала их страстно целующимися в объятиях друг друга у подножия холма – там, где они обычно тренировались вместе с сэнсэем. И сейчас – единственный раз в жизни – она приревновала его, хотя все это уже не имело ни смысла, ни значения.
Восемнадцать лет, с самого первого дня их знакомства, Номика был самым близким ей человеком, он во всем ее поддерживал, безоговорочно принимал. Он не только не критиковал ее – он не замечал в ней изъянов. Больше всего Номика хотел видеть ее счастливой и делал для этого все. Кенара не могла найти слов, чтобы выразить свою благодарность ему. Восемнадцать лет он был для нее самым лучшим человеком на свете – и навсегда останется им. Ей повезло быть с ним рядом, чего она, конечно, не заслуживала.
Кроме всего прочего дома ее ждало письмо из Деревни Песка – результат минутной слабости скорбящего человека:
«Привет, госпожа Масари Кенара!
Не обижайся, но я буду обращаться к тебе на «ты», ведь я помню тебя пухлощекой девчонкой в дурацких штанах, которой ты для меня и останешься. Однако ты выросла и, если я не ошибаюсь, не стала с возрастом более мягкой. Я помню, как ты сделала вид, что не узнаешь меня при нашей встрече в Деревне Песка во время экзамена на чунина. Теперь я могу признать, что тогда меня это задело. Какая-то козявка, питомица Номики смотрела сквозь меня, как сквозь пустое место! Я не могла не думать, что ты презираешь меня за то, как я с ним обошлась. Теперь мы с тобой обе вдовы. Мой муж погиб четыре года назад, а твой – совсем недавно. Мы виделись с ним пару лет назад – обидно, если ты этого не знала, – на общей миссии. Номика вел себя достойно, в отличие от меня. Похоже, он и правда любил тебя.
А ведь все могло быть иначе… Впрочем, соблазн был слишком велик: выйти замуж за главу клана. Я не была бы собой, если бы отказалась. Похоже, что я жалею об этом? Номика был лучшим человеком, которого я когда-либо встречала – и лучшим любовником, кстати. Тебе неприятно? Что поделаешь, я была до тебя, и этого никак не изменить. Я была для него первой и могла бы остаться единственной, если бы захотела. Впрочем, что нам теперь делить, да?
Я пишу тебе… черт знает зачем я пишу тебе. Просто у меня такое чувство, что ты – все, что от него осталось. И тот мальчик, ваш сын.
Мне не хватает его. Не хватает Номики. А ты чувствуешь то же самое? В день, когда он умер, в Пустыне Демона шел дождь – первый за шестьдесят лет. Чертова обезвоженная пустыня плакала в тот день! А ты? Сколько дней плакала, прежде чем перестать? Не знаю, зачем пишу тебе (чертовы слова расплываются, но я точно не буду переписывать это письмо)… Чтобы облегчить твою боль? Или усилить ее? Может быть, чтобы облегчить мою?
Прощай, Кенара. Не отвечай на это письмо. Но когда будешь говорить с ним, скажи, что я виновата перед ним и сожалею. Тебя он услышит.
Глава клана Суреми, Кайса-сама».
Уже вечером, когда Инари и Нинаки ушли домой, а Сейджин спал, Кенара прибежала на кладбище. Она узнала от тети, что письмо принес пару дней назад какой-то генин из Деревни Песка. Видимо, он же оставил цветы на могиле. Куноичи было совестно: она не могла не сравнивать себя с Суреми Кайсой и обрадовалась, когда нашла ее ленту в траве. Привязав ее обратно к букету, Кенара выпрямилась и вздохнула.
– Что поделаешь, она любила тебя. Любила, как могла.
Как-то перед Новым годом Сейджин занимался на площадке, оборудованной возле дома – той самой, где тренировалась его мать сразу после его рождения. Он уже снова загорелся мечтой стать шиноби, так как достиг первых успехов и вспомнил самого себя до получения увечий. Теперь Сейджин не мог остановиться и с раннего утра до позднего вечера бегал, делал упражнения, высвобождал чакру и даже сражался с матерью в ближнем бою. Уже давно стемнело, по четырем углам площадки горели фонари, выхватывая из объятий зимних сумерек светлый куб. Кенара сидела на одном из спортивных снарядов, подперев подбородок кулаком, и наблюдала за сыном, впрочем, должно быть, не очень внимательно, так как не изменила позы, когда он остановился. Мысли ее витали где-то далеко – если она вообще о чем-то думала.
Сейджин стоял в нескольких шагах и смотрел прямо на нее, но она этого не замечала. Всегда, сколько он себя помнил, мама казалась ему чем-то наподобие выпущенной из лука стрелы: неслась вперед, пробивая препятствия на своем пути, но не замедляя хода из-за них. И невозможно было ее остановить. А теперь она как-то поникла, не напрягала ни тела, ни мыслей, просто жила, интересуясь лишь успехами сына. Раньше Сейджин был уверен, что она была угнетена из-за тоски по его отцу, а теперь понимал, что дело не только в этом. Он хотел, чтобы она стала прежней.
– Мама, – произнес он и ждал, пока Кенара сосредоточит на нем свой взгляд.
– Что? Закончил?
– Слушай, хочу сказать тебе кое-что, – Сейджин подошел ближе и выпрямился, уперев руки в бока. – Может, ты уже перестанешь нянчиться со мной и займешься каким-нибудь делом?
Кенара подняла голову. Брови ее поползли вверх, и вдруг она рассмеялась – так, как не смеялась уже много месяцев. От смеха даже слезы выступили у нее на глазах, но куноичи никак не могла остановиться.
– Мам, у тебя истерика? – серьезно спросил Сейджин. Он такого еще не видел, но догадался, что что-то не так. – Принести воды?
– Да нет, – с трудом ответила Кенара, вытирая глаза. – Я просто… просто счастлива, что ты стал прежним.
– Я собираюсь стать очень сильным, и ты должна подавать мне пример.
Мальчик протянул матери руку, как будто помогая ей подняться, хотя она в этом не нуждалась. Кенара встала, но не отпустила его руки. И так вместе они пошли в дом посмотреть, что приготовила на ужин Азэми-чан.
Масари Кенара волновалась, как маленькая девочка. Перед кабинетом в коридоре с круглыми окнами толпилось несколько десятков джонинов. Куноичи держалась поближе к своим, но не участвовала в общей беседе. И вот разговоры затихли и все взоры устремились на главу подразделения, шествовавшую по коридору с невозмутимым лицом и легкой улыбкой. Кенара вздрогнула, узнав Кайсу. Джонины наполнили кабинет и расселись по скамьям за столы продолговатой формы, как ученики академии, извлекли из сумок тетради и приготовились писать. Кенара могла свободно разглядывать вставшую за кафедру куноичи.
Кайса хорошо выглядела, на вид ей можно было дать чуть больше тридцати. Черные волосы ее не потеряли своего яркого цвета, только у правого виска над ухом змеилась единственная белоснежная прядь. Седая прядь не портила общего впечатления, тем более что ее обладательница кокетливо выставляла ее напоказ, зачесывая волосы на левую сторону. Казалось, это настолько шло Кайсе, что даже не будь у нее седины, стоило бы немного подкраситься. У нее была чистая, смуглая кожа, небольшие морщинки вокруг глаз, которые все так же испытывающее и насмешливо щурились, красивые, слегка подкрашенные губы. С одной стороны лица у скулы была сделана изумрудно-зеленая татуировка – символ клана. Любой назвал бы эту женщину яркой и сильной, но Кенара видела затаенную горечь в ее глазах, какое-то разочарование то ли в себе, то ли в жизни, и невольно в ее памяти всплывали строки из письма.
Суреми Кайса узнала ее и на несколько мгновений остановила на девушке свой взгляд, но затем отвела глаза. Ей некогда было решать личные вопросы: она должна была подготовить группу джонинов для АНБУ Деревни Песка.
– Итак, вас здесь тридцать человек: двадцать из Суны и десять из Звездопада. В конце нашего курса обучения Страна Ветра рассчитывает получить десять первоклассных команд, которые составят резерв для подразделения по борьбе с контрабандой. Наша задача – не дать попасть всему тому, что представляет собой оружие шиноби, в руки тем, кто не состоит на службе ни одной из дружественных деревень. Я хочу, чтобы вы понимали: речь не только о кунаях или мечах, но обо всех техниках и технологиях, в том числе секретных. Охранять их – наша первостепенная задача.
Учиться предстояло в течение двух месяцев. Резервные команды отличались от постоянных тем, что привлекались к участию в крупных операциях и рейдах и выступали в качестве ударной силы, а в остальное время выполняли обычные миссии шиноби. Кенара была счастлива: она даже представить не могла, что у нее появится возможность жить по такому графику. Кроме того, куноичи любила учиться и все схватывала на лету. В итоге пару месяцев она проводила дома, с сыном, затем отлучалась в рейды на несколько недель и снова возвращалась. В ее отсутствие Сейджин с удовольствием жил вместе с Нинаки и Инари.
В конце долгого учебного дня джонины, задав все интересовавшие их вопросы, разбредались отдыхать. Кайса с улыбкой ждала, пока кабинет освободится, а когда мимо нее проходила Кенара, слегка коснулась рукава ее рубашки. Куноичи остановилась.
– Прогуляемся? У меня есть свой кабинет на втором этаже, – сказала Кайса.
Помещение было небольшим, имело лишь одно оконце где-то под потолком и освещалось плоскими белыми лампами. У одной стены стояло изящное кресло с мягким сидением и полукруглый стол с вырезом под него, у другой – небольшой диванчик. Комната была увешана разнообразным оружием и украшена плетеными экранами с символикой клана Суреми.
– Располагайся и расслабляйся, – усмехнулась куноичи и уселась напротив Кенары на другом конце диванчика, откинувшись на его спинку и забросив ногу на ногу. Одеяние цвета морской волны имело разрезы, так что одна из стройных ножек в сандалии оказалась на виду до самого края коротких шортиков.
«Мы виделись с ним пару лет назад на общей миссии», – вспомнила Кенара строчки из письма. «Интересно, с Номикой она так же себя вела?» Впрочем, как бы она себя с ним ни вела, важно было лишь то, что он оставался верным мужем. Могла ли сама Кенара похвастаться тем же? Правда, она была очарована вовсе не внешностью Хьюга, а его характером и поступками. Разве что глаза… и такое хладнокровное лицо… Впервые куноичи не подавляла в себе воспоминаний о Неджи, и то, как они подействовали на нее, привело ее в смятение. Она слегка покраснела и сделала вид, что разглядывает мечи на стене.
Если бы Кайса вдруг узнала, сколько самых разнообразных мыслей пробудил в ее собеседнице смелый разрез на одеянии, она бы, пожалуй, загордилась своим портным.
– Когда я узнала, что он женился на тебе, то испытала двоякое чувство: его поступок меня не удивил, а вот то, что ты ответила ему взаимностью, показалось странным. Номика почти сразу привязался к тебе, меня это даже забавляло, потому что он носился с тобой, как с родной дочерью. Полагаю, таким был ваш брак? Он заботился о тебе, а ты принимала его заботу?
Кенара вскинула глаза на собеседницу – та попала в самую точку.
– Я ведь знала его, хорошо знала, – Кайса усмехнулась. – Ах, какой это был соблазн – удобно устроиться под его теплым крылом… Но я предпочла свободу. Почему ты сделала иной выбор – вот что меня интересует. Мне казалось, ты мечтала быть шиноби, семейная жизнь тебя отнюдь не прельщала.
– Я не могла не ответить на его чувства. Не только из благодарности, он… он нравился мне.
– Ну и ответила бы на его чувства, зачем было выходить за него замуж?
Кенара смутилась. Кайса посмотрела на нее и рассмеялась.
– Знаешь, некоторых девушек наивность действительно красит, но не таких, как мы, – посерьезнев, сказала она.
– Дело не в наивности, я не могу относиться легкомысленно к подобным вещам. Короткие свидания вдали от людских глаз не для меня.
– Ха, ты не можешь знать, что для тебя, а что нет, пока не попробуешь.
– Некоторые поступки необратимы. Совершив ошибку, рискуешь потерять уважение к себе навсегда.
– По твоему лицу вижу, что у тебя был такой опыт, – Кайса усмехнулась. – Интересно узнать, в чем он заключался. Ты ведь не из тех, кто способен на безрассудства?
– По вашей же логике, Кайса-сан, мы все так думаем о себе, пока не убедимся в обратном.
Главу клана Суреми поразила догадка.
– Хьюга? – только оставалось спросить ей и наслаждаться произведенным эффектом.
Кенара от неожиданности не смогла сразу взять себя в руки и вспыхнула. Выдав себя, она уже не могла отпираться.
– Всего лишь поцелуй, – очень тихо сказала она, отводя глаза.
– Каких-то пять лет назад все стояли на ушах из-за этих Поджигателей, сколько мы перетоптали песка, гоняясь за ними по всей стране! А потом узнали про двух джонинов, которые уничтожили их на границе Стран Огня и Медведя.
– Вы говорили с Номикой после этого? – спросила Кенара. – Вы писали, что виделись с ним на общей миссии…
– Именно так. Как он гордился тобой! Восхищался вами обоими…
– Черт, не мучьте меня! – нахмурившись, выпалила младшая куноичи.
Кайса-сан свободнее откинулась на спинку дивана и тихо рассмеялась.
– Как представлю тебя и молодого Хьюга… Ну что могло вызвать химическую реакцию между двумя такими инертными веществами? Видимо, Поджигатели неплохо подогрели вас обоих…
– Что рассказывал Номика? – быстро перебила ее Кенара. – Он не догадывался?
– Ах, как тебе сказать? Судя по его угнетенному настроению, он чувствовал, что что-то не так, но мыслями особо не делился. Надо полагать, ты еще долго отравляла ему жизнь своими муками совести.
– Не так уж долго, – хмуро ответила Кенара.
– Из-за одного поцелуя, – Кайса закатила глаза. – А не будь у тебя совести, могла бы осчастливить обоих и, как настоящий шиноби, замести следы.
– Вы смеетесь? Потому что воспринимать всерьез ваши слова невозможно.
– Хорошо, можешь думать так. И все-таки Хьюга! Он же холодный, как свежевыловленная рыба. Держу пари, ему и женщина-то не особо нужна. Вот уж и правда – каждому свое…
– Я не могу позволить вам говорить о нем плохо.
– Ладно, ладно… Но знай, что вы были бы самыми скучными любовниками всех времен, если это тебя еще интересует.
– Меня сейчас интересует служба в АНБУ. Я достаточно времени потратила на личную жизнь, теперь хочу, наконец, быть шиноби!
Кайса-сан вздохнула и мгновенно сделалась серьезной.
– У нас неприятности, – хмуро сказала она. – В штабе есть предатель, но мы не знаем, кто он. Так сложились обстоятельства, что никому, за исключением пары человек, я не могу доверять в Суне. Мне нужна куноичи со стороны – та, в чьей честности я могу быть уверена.
– И вы выбрали меня, основываясь на отзывах Номики, – договорила за нее Кенара. – Видимо, ни на что лучшее рассчитывать не приходится.
Кайса кивнула.
– Но ничего лучшего и не надо: Номика умел разбираться в людях.
Младшая куноичи с неудовольствием хмыкнула, ведь кое-что все-таки укрылось от ее мужа.
– Ой, перестань, не заводи только песнь о поневоле случившемся поцелуе, – глава клана Суреми поморщилась. – Этот поступок не делает тебя предателем.
– Останемся каждая при своем мнении и вернемся к делу. Чем вызваны ваши подозрения?
– Уже давно нас мучают контрабандисты: это всегда было серьезной проблемой в Стране Ветра, ведь половина страны открыта южным морям, невозможно держать под контролем все побережье, как невозможно заставить всех производителей, посредников, поставщиков и даже шиноби быть чистыми на руку. АНБУ не единожды предпринимала попытки как захватить отдельные бухты и склады, так и накрыть всю сеть незаконной торговли целиком. Несколько раз операции срывались, имели место загадочные смерти в рядах агентов: ну, не для всех загадочные, конечно, а лишь для тех, кто видит дальше острия собственного куная. На этот раз мы будем действовать иначе.
– Кайса-сан, именно вы были инициатором создания подразделения по борьбе с контрабандой?
– Не совсем. Идеи расширения организации и изменения ее структуры зрели уже давно, мои стремления лишь удачно вписались в рамки данной реформы. Однако шпион должен быть и в новом подразделении. Предатель определенно позаботился о включении своего человека в новый состав.
– Кому здесь можно доверять?
– Только мне и твоим товарищам по команде: я познакомлю вас в конце курса.
По окончании курса обучения джонины были разделены на команды по три человека, каждой тройке было присвоено название. Кенара оказалась в составе группы «Тсучи Тора» (Земляной тигр) вместе с двумя куноичи Деревни Песка. Более близкое знакомство произошло в стенах кабинета Кайсы-сан.
– Познакомься с моей приемной дочерью, Суреми Ходирой, – произнесла она, обращаясь к Кенаре и переводя взгляд на молодую женщину со смуглым выразительным лицом и символом клана у скулы.
Густые темно-каштановые волосы ее были подбриты над правым ухом и зачесаны на левую сторону, пронзительный взгляд черных, глубоко посаженных глаз и заостренная форма носа вызывали ассоциации с хищной птицей.
– Ее верная подруга и напарница с детских лет, Джоши Юджин, – Кайса повернулась к другой девушке.
Юджин имела более мягкую внешность, светлые волосы, спадающие ниже плеч, и повязку медика выше локтя.
Смутные воспоминания двенадцатилетней давности всплыли в памяти Кенары.
– Команда Песка! – сказала она, улыбаясь. – Я помню вас: на экзамене на чунина в Пустыне Демона мы с моими ребятам освободили вас от гендзюцу, наложенного преступниками из Когтя.
Кайса-сан вздохнула, вспоминая, в какую пришла ярость, когда узнала, что малолетки захватили членов банды, за которой она гонялась в течение двух лет. Улыбка тронула тонкие губы Ходиры.
– Я помню, – произнесла она.
– Хорошее начало, – заметила Юджин.
– Отлично, девушки, а теперь напомню вам, для чего мы здесь: разгромить контрабандистов юга было бы неплохо, но непременным условием этого – тем, чем мы займемся на самом деле, – будет захват предателя. Мы должны выяснить, кто вредит нам в штабе, и найти доказательства вины этого человека, чтобы он не смог избежать правосудия Казекаге. Все ясно? Это главная цель, чтобы ее достичь, мы должны выполнить несколько задач, о которых я скажу позднее.
– Кенара-сан будет нашим командиром? – спросила Ходира.
– Да, верно. И я хочу, чтобы вы доверяли ей, как мне, понятно? Кенара-сан будет управлять вами от моего имени, – Кайса взглянула в глаза приемной дочери. – Я знаю, Ходира, что в твоем справедливом сердце нет места зависти. Мы всегда были разными, но нас объединяла любовь к твоему отцу и клану. И для нас нет и не может быть ничего важнее клана.
Ходира кивнула.
– Ты веришь мне, потому что знаешь меня достаточно хорошо. Поверь и в эту куноичи, как веришь в меня. Только тогда вас ждет успех.
– А я… пойду за Ходирой куда угодно, – произнесла Юджин.
Кенара с изумлением прислушивалась к этим разговорам и тщательно старалась скрыть собственные чувства. Ее охватило волнение: достойна ли она, справится ли…
– Хочу, чтобы вы понимали, – нахмурилась Кайса, – всю меру опасности: о вашей особой миссии знаю только я. Если о ней прознает предатель – нам конец, всем четверым. И даже если мы выясним, кто именно из штаба АНБУ Песка управляет преступниками, мы не сможем сорвать с этого человека маску, пока не будем в состоянии доказать его вину. Без доказательств все теряет смысл. Боюсь, что они важнее ваших жизней.
Ходира и Юджин кивнули. Понимая, что все взоры обращены теперь на нее, Кенара нахмурилась.
– Все ясно, – сказала она.
Оставшись в кабинете одна, Кайса упала на диван и закусила внешнюю сторону сгиба указательного пальца, чтобы унять волнение. «Не слишком много пафоса? – спросила она себя. – Как бы не показаться фальшивой: все-таки благородство не по моей части. Впрочем, о чем я думаю? Все мы – пылинки, танцующие над огнем, всех нас поджидает смерть. Не подведите меня, тигрицы…»
Начиная с весны, и в течение всего следующего года Кенара несколько раз отлучалась из дома по вызову из Суны для участия в разведывательных операциях, а позднее – в рейдах по захвату баз контрабандистов. Такие миссии длились от двух до четырех месяцев и постепенно усложнялись. Кенара имела возможность лучше познакомиться с характерами и способностями своих напарниц не только на совместных тренировках, но и в полевых условиях, а также непосредственно в бою. Тсучитора постепенно становилась единым целым, а когда Кенара освоилась с товарищами, превратилась в настоящий механизм, действующий эффективно и без сбоев.
Суреми Ходира была благородной девушкой флегматичного склада, храброй и сосредоточенной на интересах клана и деревни в целом. Она сама долгое время была командиром команды, в которую входили брат и сестра Джоши, и понимала, как важно четко исполнять приказы. Она использовала своеобразные воздушные техники, ее призывными животными были беркуты. Ходира могла создавать беркутов из собственной чакры и поддерживать с ними ментальную связь на больших расстояниях. Таким образом, она была первоклассным разведчиком и идеально подходила для обзора обширных территорий с воздуха.
Юджин изначально специализировалась на медицинских дзюцу, но развила в себе удивительную способность делиться чакрой, так что могла передавать ее любому другому шиноби, пополняя его запас сил. Куноичи много трудилась, чтобы создать обширный резерв чакры в своем теле, а также быстрее регенерировать ее. Младший брат девушки, Джоши Дин, пару лет назад женился и обзавелся собственной семьей, так что Юджин осталась вдвоем с лучшей подругой.
Три куноичи были выносливы, терпеливы и не страдали капризами или перепадами настроений, так что без труда проводили вместе по нескольку недель кряду. Когда Кенара уставала от общения с напарницами и бремени командира, она позволяла себе во время отдыха замыкаться и молчать, зная, что Ходира и Юджин не останутся в обиде и прекрасно обойдутся обществом друг друга. Во время боя куноичи Звездопада словно оживала и неизменно демонстрировала качества, за которые напарницы в конце концов прониклись к ней уважением: быстрый ум, умение принимать решения и стремление защищать товарищей. Вскоре их уже не волновали ни серьезность Кенары, ни ее молчаливость – это начало даже казаться непременным условием ответственного подхода к делу.
И все-таки самая сложная часть работы была возложена на плечи Кайсы-сан. В ее распоряжении находилось десять команд, сформированных по окончании специального курса, и еще три команды из прежнего состава АНБУ, более опытных и слаженных. Кроме того, в ее подразделении имелось несколько агентов-одиночек, которые занимались поиском и проверкой информации. Основная проблема заключалась в том, что любой из них мог работать на предателя, притом даже не осознавая этого, ведь приказы исходили из штаба. Кайса отчитывалась перед штабом АНБУ каждую неделю, отвечая на каверзные вопросы и тщательно скрывая самую важную часть информации.
