Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Неджи не улыбнулся на эту шутку. Со дня своего возвращения в деревню в свободное время он наведывался в это хранилище, чтобы читать все отчеты, которые хоть как-то были связаны с Масари Кенарой, проводя здесь больше времени, чем если бы был секретарем или делопроизводителем. Хорошо, что за ним закрепилась репутация дотошного джонина, – это избавляло от необходимости постоянно оправдываться. Оправдаться перед собой было несколько сложнее. Зачем он собирал эту информацию? Что она могла ему дать? Разве только ощущение не до конца разорванной связи. А еще в личном деле была ее фотография.

Изучив все доступные бумаги, Неджи перешел на книги о Деревне Звездопада: поэмы, исторические очерки, повести о шести кланах, – но и эта литература исчерпала себя в течение двух недель. Потом ему пришлось взять отпуск – впервые за три года, – но не для того, чтобы дать себе время пострадать, а потому что он не мог сосредоточиться и опасался провалить какую-нибудь миссию. «Хьюга Неджи взял отпуск», – с такими словами вместо обычного приветствия вошел Шикамару в кабинет Шестого Хокаге. Какаши удивленно поднял брови.

«Кстати, Неджи взял отпуск», – обронил он в беседе с Узумаки Наруто.

– Ого, – ответил Наруто. И вечером, ужиная у себя дома, сообщил Хинате:

– Представляешь, Неджи взял отпуск!

Дальше Хинаты эта новость как-то не пошла, впрочем, если бы Неджи подозревал, что его личные дела так активно обсуждаются, может, и не брал бы никаких отгулов.

Он лежал на диване в комнате со створками, распахнутыми во внутренний дворик. Было прохладно, но с улицы приятно пахло дождем. Неджи читал, на этот раз «Яды и противоядия» и, так как на нем были лишь брюки и майка, уже давно подумывал сходить за пледом, но никак не мог оторваться от книжки. Дело было вовсе не в увлекательном описании воздействия токсинов на человеческий организм – он уже полчаса скользил взглядом по одной и той же странице, – а в мыслях, которые унесли его довольно далеко от дивана, комнаты и вообще квартала Хьюга.

Дождь напомнил ему о техниках Рагны. Начав думать о схватке с нукенинами, Неджи уже не мог остановиться. Он думал о том, что, будь у него другой напарник, исход боя мог бы оказаться совсем иным – для всех его участников.

В этот момент во входную дверь постучали. Неджи встал, снял с вешалки рубашку, натянул ее и пошел открывать.

– Хината…

– Братец Неджи, – девушка ласково улыбнулась.

По его приглашению она прошла в комнату и присела на диванчик.

– Хочешь чего-нибудь?

– Нет, спасибо.

– Я тоже ничего не хочу, – произнес Неджи. Он хмурился и, похоже, думал о чем-то своем.

– Мы с Наруто приглашаем тебя на ужин в субботу. Будут Ханаби, Конохомару и Кэзуми с братом и его женой.

Неджи хмыкнул.

– Предполагается, что мы с Кэзуми тоже составим пару?

Хината немного смутилась.

– Ты же знаешь, что я не специально это делаю. Мы родственники и она лучшая подруга Ханаби.

– Что не мешает вам с Наруто мысленно нас сосватать. Я это заметил еще летом, просто не хотел заставлять тебя испытывать неловкость. Жаль, что вы не столь деликатны со мной.

Хината вздохнула. Она не хотела выдавать младшую сестру и рассказывать, что все делалось в соответствии с хитрым планом Ханаби.

Неджи знал, насколько Хината чувствительна к упрекам, и в следующую секунду пожалел о своих словах.

– Это было несправедливо, прости, – он поднялся и отошел к раздвинутым створкам, вдыхая свежий воздух. – Знаешь, я думаю, что люди должны очень ответственно подходить к выбору спутника жизни. Любые отношения – даже самые мимолетные – могут перерасти в долгосрочные обязательства при определенном стечении обстоятельств. Я понимаю, каков расчет: красота, легкий нрав, приветливость, – все это должно казаться необходимыми качествами при осуществлении выбора, особенно если выбор за тебя делают другие. Но этого недостаточно. Связав себя с кем-то, не имея для этого достаточно веских причин, можно однажды пожалеть.

Хината удивленно смотрела Неджи в спину. Ей слышалась горечь в его словах.

– Ты всегда поступала правильно, – сказал он, обернувшись и глядя ей в глаза. – Ты вышла замуж за человека, которого любила больше жизни. Ждала, когда он обратит на тебя внимание и надеялась на лучшее, несмотря ни на что. Хината, как бы ты поступала, если бы у тебя не было надежды?

Куноичи опустила глаза.

– Не говори так, братец, мне становится не по себе.

– Я говорил не о смерти.

Хината удивленно посмотрела на него.

– Но о чем тогда?

Неджи вздохнул.

– Тебе не холодно? – не дожидаясь ответа, он прикрыл створки и вернулся на диван. – Если ты хочешь, чтобы твои подруги были счастливы, пожалуйста, не своди их со мной. В последнее время я думал о том, что мне нечего предложить разумной, уважающей себя женщине. Пока у меня есть это, – Неджи коснулся печати на лбу, – и я не могу в полной мере распоряжаться собственной жизнью, как я могу нести ответственность за свою семью? Пожалуйста, не отводи глаза, ты знаешь, что я не виню тебя, – нетерпеливо сказал Неджи. – Тем не менее я лишен права принимать решения, а значит, лишен права определять судьбу тех, кто будет со мной связан.

– Если бы все так рассуждали, братец, то наш клан бы вымер.

– Если бы все так рассуждали, эту позорную практику уже давно пришлось бы отменить! Но я не политику клана собирался обсуждать, я еще не все сказал по предыдущей теме.

Хината молчала, готовая выслушать все, чем он захочет поделиться. Так иногда бывало: он говорил с ней, желая высказаться и не ожидая ответов на свои вопросы – за исключением тех случаев, когда задавал их целенаправленно. Она не была болтливой и никогда по-настоящему его не осуждала.

– Пытаясь представить себя в качестве главы семьи, я постоянно видел перед глазами пример дяди Хиаши. Но, хотя я бесконечно уважаю его и это даже не требует пояснений, я не хотел бы следовать такому примеру. В достаточной мере испытав на себе жесткость и порой даже несправедливость его методов управления кланом, я не мог не избрать для себя другой путь, – Неджи откинулся на спинку дивана и скрестил руки на груди. – Вопрос лишь в том, насколько он мне по силам.

Глаза Хинаты были уже почти совсем круглыми от удивления. Она не могла поверить в то, что слышала: неужели Неджи рассуждал о себе как о муже, об отце? Это было так странно, что куноичи боялась сказать хоть слово до того, как ситуация окончательно прояснится.

– Знаешь, – задумчиво произнес Неджи, – мне кажется, я мог бы жениться на такой девушке, как ты, потому что ты очень хороший человек и меня восхищают твои душевные качества. Видимо, именно из таких соображений… – он запнулся, вспомнив, что рассуждает вслух. – В общем, это стало бы большой ошибкой.

Хината в этот момент вздохнула про себя и подумала, что ни за что не вышла бы замуж за такого человека – при всей любви и уважении к нему. Он, сам того не понимая, мучил бы ее до конца дней своим нелегким характером и постоянной внутренней борьбой. Более того, ее природные мягкость и податливость способствовали бы развитию худших сторон его личности, он стал бы более придирчивым, властным и даже вредным. Хината стремилась к миру и гармонии, Неджи жаждал борьбы. Любя его, для его же блага она желала ему встретить ту, что будет иметь собственное мнение по всем вопросам, твердость и некоторое упрямство. Это должна была быть также весьма неглупая девушка, чтобы мнение ее имело ценность и давало пищу для размышления уму Неджи. И при этом похожая на него в главном. Слишком много условий! Увы, Кэзуми не подходила под это описание. Если задуматься, то никто из ее знакомых девушек не подходил!

– Братец Неджи, ты говоришь о таких серьезных вещах, – произнесла она. – Что заставило тебя о них задуматься?

– Некоторые люди… и обстоятельства, – неохотно ответил Неджи.

Хината подвинулась на краешек дивана, словно собиралась встать с него, и сказала:

– Если ты захочешь рассказать мне, я с радостью тебя выслушаю.

– Уходишь?

– Пора укладывать Химавари спать. До свидания, братец.

– Спасибо, что потратила ради меня целое утро зря.

Хината улыбнулась.

– Так ты придешь в субботу?

– Да, если обещаешь посадить меня между Ханаби и Конохамару.

– Ханаби мне этого не простит…

– Она не такая злопамятная, как я.

Неджи переоделся в черный кейкоги и решил позаниматься дома. Конечно, его комната для тренировок была не так хорошо оборудована, как, например, у Тен-Тен, и совершенно не могла сравниться с тем, что устроил у себя Ли, но все-таки в ней можно было провести с пользой два-три часа.

Однако на этот раз физические нагрузки не смогли отвлечь его от болезненных размышлений. Неджи не знал, что больнее: вспоминать все время Кенару или запрещать себе о ней вспоминать. Даже стараясь судить объективно, он все равно приходил к выводу, что ему нужна именно она. Их совместную жизнь он представлял, основываясь на времени, проведенном с Кенарой вместе. В тихие дни им было бы так же спокойно и приятно, как тогда, когда они шли по следам нукенинов. Сложности и препятствия они преодолевали бы плечом к плечу, как во время сражения с Рагной и Сабато. Именно это ему было нужно: женщина, способная разделять с ним ответственность и принимать самостоятельные решения. Та, кого он мог бы уважать, на кого мог положиться. Тогда, даже если бы ему пришлось умереть молодым, его дети остались бы в надежных руках, его семья не лишилась бы опоры. Он хорошо запомнил это чувство: когда его товарищ ни в чем не уступал ему, сражаясь с ним на равных. Товарищ, который при этом был красивой девушкой. Какое редкое сочетание!

Неджи встал под душ и включил ледяную воду. Да, это было бы абсолютное счастье, и, наверное, поэтому ему не суждено сбыться. У Кенары уже есть семья. А что касается его самого, то он вполне доказал в разговоре с Хинатой, что не достоин быть ни отцом, ни мужем. Значит, никакой проблемы нет, за исключением его чувств, от которых наверняка со временем можно как-то избавиться. Но даже тогда жизнь не станет прежней: он не забудет, что потерял. И это желание… страстное желание разделить свою жизнь с другим человеком, раз появившись, может уже не исчезнуть никогда.

Она сказала тогда: «Может быть, в следующий раз мы встретимся как друзья, преодолев наши слабости, став сильнее». Как бы он хотел вернуться в тот день! Увидеть ее, дотронуться до нее в последний раз… Вряд ли они когда-нибудь встретятся: по ее отказу вступить в РЗО он заключил, что теперь она наверняка будет избегать встречи с ним. Он же не настолько безумен, чтобы самому к ней прибежать! Хотя Деревня Звездопада всего в трех днях пути отсюда… Оказывается, и от гордости есть какая-то польза: она помогает воздерживаться от некоторых безумных поступков. А если Кенара перестанет его избегать и они встретятся, это будет означать, что она преодолела свои чувства к нему. Неджи должен был желать ей добра, должен был желать ей забыть о нем, но не мог. В глубине души он хотел, чтобы Кенара любила его и мучилась, как он сам. И даже хуже, ведь он свободен, а она – нет.

«Свободен», – Неджи хмыкнул. Никто из них не свободен по-настоящему.

В субботу подморозило и пошел снег. Неджи и Кэзуми вместе возвращались в квартал Хьюга. Девушка поскользнулась пару раз, так что он взял ее под руку. Она улыбалась своей неловкости и искоса посматривала на Неджи из-под длинных ресниц. Кэзуми была куноичи; как все Хьюга, имела бьякуган, но пользовалась в основном медицинскими техниками и работала в больнице Конохи. Она была красивой девушкой, с нежной белой кожей и копной каштановых волос. Когда Кэзуми улыбалась, на щеках ее играли ямочки.

– Спасибо, что провожаешь меня, Неджи.

– Мы живем на одной улице.

Куноичи тихонько рассмеялась.

– Да, правда, но я имела в виду, что ты не даешь мне упасть. Честно признаюсь, я рада, что Ханаби задержалась у сестры и мы пошли вдвоем.

Неджи хмыкнул.

– У Ханаби не было никакой необходимости задерживаться. Кэзуми, неужели ты не чувствуешь себя униженной из-за всех этих уловок?

Девушка остановилась и покраснела.

– Теперь чувствую, – тихо сказала она. – Неджи, это неблагородно – замечать девичьи хитрости, направленные только на то, чтобы побыть с тобой немного.

– Да? В таком случае, у нас разные представления о благородстве, – сухо ответил он.

Кэзуми крепче схватилась за его локоть.

– О, нет, пожалуйста, только не говори со мной таким тоном! Я все испортила?

– Почему же? Я предпочитаю правду, даже если она мне не по вкусу. Не надо подстраиваться под мои настроения, просто будь собой.

Куноичи несколько растерялась. Молодые люди пошли дальше.

– Боюсь, что тогда ты не найдешь во мне ничего особенного, – тихо сказала она.

– Вот сейчас ты мне нравишься больше, – заметил Неджи, а потом подумал, что надо, пожалуй, быть поосторожнее в выражениях.

Сердце Кэзуми забилось быстрее.

– Правда?

– Это просто слова, – устало ответил Хьюга.

Ему вспомнилось, как он сражался с Хинатой десять лет тому назад на первом экзамене на чунина. Какой жалкой она казалась! Он мог убить ее, он даже хотел убить ее, обуреваемый яростью и ненавистью к Старшей семье, и только вмешательство джонинов остановило его руку. Однако Хината, хотя и была беззащитна перед его силой и мастерством, стояла до конца, не желая сдаваться.

Эта девушка не Хината. Она действительно жалкая в своей уязвимости. Но почему в его сердце нет жалости к ней, одно лишь раздражение? Почему ему хочется лишь встряхнуть ее за плечи и сказать: «Опомнись, зачем тебе это? Лучше займись каким-нибудь делом!» Они подошли к ее дому и остановились.

– Кэзуми, послушай меня внимательно. Нужно сохранять уважение к себе в любой ситуации. Даже когда тебе кажется, что сердце сейчас вырвется из груди и распадется на куски. Даже когда твоя голова как в тумане, глаза слепнут и тело не слушается. Когда ты больше не принадлежишь себе и твоя жизнь в руках другого человека…

Кэзуми смотрела на него в изумлении. «Откуда он знает, что я чувствую прямо сейчас?» – думала она.

– Нужно оставаться собой и вести себя достойно, чтобы продолжать уважать себя. Иначе в конце у тебя ничего не останется.

Он говорил так серьезно, с такой силой, что у куноичи слезы навернулись на глаза.

– Но… когда любишь… разве можешь думать о себе?

Неджи хмыкнул и усмехнулся.

– Да, – просто ответил он и, развернувшись, пошел к своему дому.

Кэзуми, заливаясь слезами, смотрела ему вслед. Она даже не могла сказать, почему плачет, просто чувствовала, что они с Неджи очень далеки друг от друга.

На дальней тренировочной площадке Конохи встретились Ли и Тен-Тен. По времени был разгар дня, но по ощущениям словно уже наступил вечер: сгустились сумерки, из низких темно-серых туч медленно валились крупные хлопья снега. Снег плотно укутал дороги, крыши домов, скамьи и деревья. На площадке он доходил до середины икр. Здесь беспорядочно были разбросаны деревянные столбы разной ширины и высоты, некоторые даже вкопаны и укреплены под наклоном – для тренировки точности длинных прыжков и упражнения по прикреплению к плоскости за счет чакры.

Молодые люди выбрали два самых широких расположенных рядом столба, вспрыгнули на них и, разметав снег, уселись: Ли – подогнув под себя ноги, Тен-Тен – положив ногу на ногу и обхватив колено. Они были уверены, что здесь никто не помешает и не подслушает их разговор, а тема была щекотливая.

Какое-то время назад молодые люди начали замечать перемены в поведении их верного товарища и старого друга, а если кто-то из них и был воплощением постоянства, то это Хьюга Неджи. И вот он изменился: начал отказываться от миссий, избегать и без того редких встреч с друзьями, взял отпуск в конце концов! Раньше он точно следовал своим полезным привычкам – это было делом принципа и тренировкой силы воли – теперь же сделался к ним равнодушен. Может, Ли и Тен-Тен еще долго продолжали бы делать наблюдения, если бы однажды невзначай не поделились ими друг с другом. Начиналось все с безобидных мелочей: Тен-Тен узнала, что Неджи не сдал вовремя книги в библиотеку, Ли заметил его рассеянность на спарринг-тренировках, – а потом начало накапливаться, как снежный ком.

Молодые люди решили устроить дружескую пирушку втроем с Неджи и разговорить его. Тен-Тен должна была проследить за тем, чтобы Неджи выпил, а Ли не пил ничего, кроме воды – и ни в коем случае не наоборот! Речь зашла о последних событиях, друзья получили возможность узнать все подробности истории с Поджигателями из первых рук. Более наблюдательная Тен-Тен сразу же почувствовала неладное. Во-первых, Неджи погрустнел, а по нему редко было такое заметно, во-вторых, избегал называть свою напарницу по имени, говорил «второй джонин» или «куноичи Звездопада». Выяснить, с кем он находился на миссии, не составляло никакого труда, да и имя «Масари Кенара» пару раз проскальзывало в разговорах джонинов Листа после возвращения отряда.

Ли и Тен-Тен сговорились встретиться на следующий день, не зная еще, правда, что площадку засыплет снегом, но так получилось даже лучше. Куноичи к этому времени уже все знала. Подозрение о том, что Неджи влюбился, закралось к ней еще вчера. Снедаемая любопытством, она не могла не ознакомиться с личным делом Кенары («Масари в последнее время – самый востребованный шиноби», – заметил Шикамару по этому поводу). Тен-Тен было весьма сложно представить себе, кто мог воспламенить холодное сердце ее товарища по команде, и с помощью какой таинственной техники могло быть это сделано в принципе. Увидев отметку «замужем, один ребенок», она растерялась, и теперь удрученно молчала, не зная, что ответить на вопросы Ли.

– Ты заметила вчера что-нибудь необычное в поведении Неджи?

– Ну… не знаю, а ты?

– Мне показалось, что он серьезно недоволен чем-то. Я не заметил даже тени торжества на его лице, а ведь они победили сильных противников.

– Хм, верно. Думаешь, Неджи недоволен собой? Почему бы это…

– Там погибла команда АНБУ. Не исключено, что он винит себя.

– Но за что? У них был прямой приказ ждать, они могли вообще больше не пошевелиться и заниматься лишь собственной миссией.

– Ну да, – согласился Ли. – Наверное, ты права. Но в чем тогда дело?

Тен-Тен закусила губу: не стоило ей вмешиваться, лучше было позволить Ли заблуждаться по-своему.

– Может, дело в той куноичи? – произнес Ли. Тен-Тен вздрогнула. Он продолжил: – Может, Неджи недоволен ей, и все прошло не так гладко, как кажется?

– Наверное…

– Ты тоже ведешь себя странно, – проворчал Ли, искоса глядя на подругу. – Еще вчера ты с таким нетерпением ждала встречи с Неджи, а сегодня тебе как будто все равно. Если задуматься, то все ведут себя странно после войны, даже Гай-сэнсэй, как будто все изменилось навсегда. Тен-Тен, ты никогда не думала о том, что мы все еще находимся под действием Цукуёми и все происходящее вокруг – просто иллюзия?

Куноичи рассердилась.

– Вот уж нет! Я точно в своем уме и отлично понимаю разницу между тем, что было в Цукуёми, и реальностью! Просто все повзрослели, Ли. Конечно, мы уже тогда считали себя взрослыми, но на самом деле… Все было проще: у нас был враг. Мы знали, что сокрушим Акацки, прекратим войны с другими странами, и все будет хорошо. Но отсутствие внешних проблем не отменяет наличия внутренних.

– Ты говоришь с такой грустью!

– Ты помнишь моего напарника, Дзакари?

– Да, конечно помню.

– Так вот, позавчера я убедилась в том, что он подделывает документы по поставкам оружия, и мне пришлось сдать его АНБУ.

Ли был поражен и смог только пробормотать:

– Не может быть… Дзакари! Но зачем ему это?

Тен-Тен удрученно пожала плечами.

– Денег хотел, наверное. И это человек, который не раз рисковал своей жизнью на миссиях. Он решился стать предателем. Что происходит в этом мире?

Ли помолчал.

– Тен-Тен, почему ты заговорила об этом? Ты же не подозреваешь Неджи в чем-то бесчестном?

Куноичи покраснела.

– Бесчестном? Нет, конечно, нет. Просто мы не можем знать, что творится на душе даже у самого близкого человека, если он сам не хочет об этом говорить. Я думаю, не стоит нам допытываться правды.

– Я никогда ничего не скрываю от моих друзей, можешь быть уверена в этом.

– Я всегда была в тебе уверена, Ли, – Тен-Тен улыбнулась.

– Как же быть с Неджи?

– Будем рядом, как всегда. Если ему понадобится наша помощь, мы поддержим его.

Ли кивнул. «Правда, в сложившейся ситуации мы ничем не сможем ему помочь», – подумала Тен-Тен и вздохнула. Неджи был влюблен в женщину, у которой уже есть семья, это не вызывало сомнений. Но встретил ли он взаимность? Подавил свои чувства или поддался им? Тен-Тен не знала, что думать, не могла даже представить, как бы поступил ее друг в такой ситуации. Поэтому она боялась задавать вопросы и решила оставить все как есть.

Человек, который и не подозревал, что о нем столько думают и говорят, уверенный, что отлично владеет собой и надежно хранит собственные секреты, Хьюга Неджи, все силы направил на возвращение к прежней жизни. Но едва она вошла в колею, едва он подумал, что стало легче, как вдруг пелена спала с его глаз: он вовсе не хотел, чтобы все было, как прежде! Наоборот, Неджи хотел перемен, серьезных перемен. Как человек, который обнаруживает вдруг, что вырос из своей подростковой одежды и пытаться влезть в нее глупо и бессмысленно, Неджи обнаружил, что возврата к прошлому нет.

Стоя в ванной перед зеркалом, он разглядывал проклятую печать на лбу, и прежнее, почти забытое желание освободиться пылало в нем с новой силой. Теперь, когда он был бессилен против сложившихся обстоятельств, ему больше всего хотелось получить право принимать самостоятельные решения и управлять собственной жизнью. Умереть или освободиться – теперь он был готов поставить вопрос таким образом.

– Я должен встретиться с Наруто…

Но не всегда скорость, с которой приводится в исполнение задуманное, окупается должным образом: Наруто не было дома. Хината водила по комнате за ручки свою малышку дочь и поджидала мужа и старшего сына к ужину.

– Она такая умница, – улыбаясь, говорила Хината, – очень любит купаться. А после купания я всегда расчесываю ей волосы. Так вот, Химавари, увидев, как я иду в ванную, уползла в комнату, стянула расческу со стола и принесла ее мне, представляешь? Так она сообщила, что не против искупаться. Да, моя девочка? – куноичи наклонилась и поцеловала пухленький кулачок, в котором крепко был зажат ее указательный палец.

– Очень мило, – произнес Неджи с отсутствующим видом. – Хината, ты помнишь наш последний разговор?

– Да.

– Я решил объясниться.

Девушка выпрямилась и с удивлением посмотрела на него. Сначала она хотела посадить Химавари в манеж, но потом решила, что, играя с ребенком, ей будет проще скрыть свое смущение. Ничего радостного от этого разговора она не ждала, только надеялась, что брату станет легче. Неджи рассказал ей, по возможности коротко, о сложившейся ситуации.

– Что ты теперь мне скажешь? – спросил он в конце. – У меня нет никакой надежды?

Как было трудно ответить на этот вопрос! Хината дала себе время, пока высвобождала пряди собственных длинных волос из пальчиков малышки. Наконец она произнесла:

– Было бы неправильно, братец, надеяться на то, что ее семья разрушится…

– А что было бы правильно? Смириться?

Для Хинаты сказать «да» было все равно что вынести ему приговор. Она старалась отсрочить этот момент.

– Скажи… ты ей тоже нравился? Я знаю, что ты не мог не понравиться…

– Да, – ответил Неджи. – Если бы он не взял ее замуж еще девочкой, если бы судьбой ей было позволено выбирать, клянусь тебе, Хината, она выбрала бы меня!

Столько чувства было в его словах, что она затрепетала, как перед лицом приближающегося смерча. Такие люди, как ее двоюродный брат, подавляют свои эмоции, но тем страшнее они делаются, когда дают им волю. Каким холодным он кажется, и какие бури бушуют в нем! Странная это жизнь – быть темницей для какой-то части собственного «Я». Будучи женой Наруто, она кое-что знала об этом. Но, к сожалению, Неджи совсем не Наруто. Каково влюбиться в такого человека? И при этом быть связанной с другим… Ей стало жалко ту девушку.

– Надеюсь, она не совершила никакого безрассудства? – едва слышно произнесла Хината.

– Нет, нет, – ответил ее брат. – Безрассудство совершил я.

– Ох, Неджи…

Кенара во сне сражалась с Рагной и Сабато. В критический момент она вздрогнула и проснулась. Не до конца придя в себя, куноичи словно ощутила в воздухе капли воды и вражескую чакру и резко повернулась к ее источнику. Дверь на балкон была приоткрыта, из нее тянуло весенним ночным воздухом. Опираясь на перила, Номика стоял, погруженный в задумчивость, и ничего не замечал вокруг. Ни красота ночи, ни пение птиц, предвосхищавших наступление рассвета, не радовали его. Каждый раз, когда Кенара укладывалась спать, он придумывал себе какое-нибудь занятие: зимой засиживался с книжкой в кресле, повернув к себе настольную лампу, с наступлением тепла выходил подышать на балкон. Все было лучше, чем столкнуться с ее холодностью в очередной раз и растравить душу пронзительной болью обиды. Впрочем, Номика не умел обижаться: он страдал от этого сильнее, чем виновник его огорчения.

«Я сам виноват, – твердил себе он, – обещал сделать ее счастливой и не смог. С самого начала я не имел никакого права претендовать на нее. Я ничего не сделал, чтобы она влюбилась в меня, просто принял ее заверения в этом. Заверения ребенка! Может, по складу ума она и была взрослым человеком, но не по опыту. Что же с ней происходит?» Такими мыслями терзал себя Номика. Он чувствовал, что его мир вот-вот рухнет, а самым мучительным было то, что он не понимал причины.

Кенара лежала на животе и, подложив руки под голову, смотрела на мужа сквозь стекло. Он был красивым, широкоплечим, удивительно хорошо сложенным, она вспоминала то время, когда чувствовала трепет, глядя на него. В первый раз, пожалуй, она посмотрела на него, как на мужчину, сразу же после войны. Да, она припоминала этот день: они должны были встретиться на тренировке, когда зажила ее рана и Номика вернулся с миссии. Он был в форме джонина Звездопада, стоял к ней спиной. Кенара подумала тогда, что никогда не замечала, какой он красивый… Ей шел восемнадцатый год, и это был вообще первый раз, когда кто-то показался ей по-настоящему привлекательным. Что же она натворила… Что сделала со своей и его жизнью…

Если бы у нее была дочь, она бы никогда не посоветовала ей выходить замуж в столь раннем возрасте за первого понравившегося человека. Почему-то ей казалось, что и ее мама, если бы была жива, никогда бы не дала подобного совета.

Но разве Номика – случайный человек в ее жизни? Нет, конечно, нет, он всегда был ей бесконечно дорог. Он был ей родным еще до того, как они поженились.

Кенара как раз додумывала эту мысль до конца, когда увидела, что Номика глубоко вздохнул и опустил голову. В этот момент ее пронзила мысль о том, что он несчастен. Впервые больше чем за три месяца она по-настоящему задумалась о нем! Он несчастен – это очевидно. И она, как всегда, слепая в своем эгоизме, старательно не замечала этого… Кенара могла заставить себя не думать об определенных людях и событиях, но не могла заставить себя быть счастливой. Как бы ей ни казалось, что она стоит несколько в стороне от своей семьи и является наименее ценной частью ее, все же от нее многое зависело. Страдая, хоть и скрывая это, она отравляла жизнь своим близким.

Кенара стиснула зубы. Как лицемерно! Дала себе слово избегать мыслей о прошлом, чтобы сохранить семью, а сама продолжала разрушать ее… Семью, которую должна была защищать всеми силами, даже ценой своей жизни! И в этот момент она подумала о том, что пожертвовать жизнью в один миг, пожалуй, не так сложно, как отдавать ее по капле день за днем, отказываясь от своей мечты, закрывая глаза на свою суть. Но разве кто-то виноват кроме нее самой, что все сложилось именно так? Она должна была лучше понимать себя и свои желания.

И уж тем более ни в чем не виноват Номика, который всегда все делал только ради нее. Все эти годы он оставался преданным другом, опорой и поддержкой. Если задуматься, то даже ее отношения с тетей и сестрой выровнялись благодаря тому, что именно он их сглаживал своим бесконечным терпением, доброжелательностью, искренним сочувствием. Когда она страдала после рождения ребенка, запертая в четырех стенах, Номика отказался от половины своих миссий, разделив с ней все заботы о Сейджине и позволив отлучаться из дома и трудиться в качестве шиноби с ним наравне. Кто из мужчин вообще способен на подобное? Она больше не знала таких примеров. Такой любящий отец, такой заботливый муж… Если и есть на свете человек, заслуживающий абсолютного счастья, то только он! И ей, ей повезло быть любимой им, именно ее он оценил, в нее поверил, ее согрел теплом своей безграничной души… Чем же она отплатила?

Она всегда знала, что Номика мечтал о большой семье. Кенара родила ему одного сына и больше не смогла переступить через себя, через свой эгоизм и родить еще детей. Она так боялась оказаться в клетке! Он был домашним человеком, для которого не было ничего важнее семьи. Может, Кенара стала сердцем этой семьи, создала домашний уют, атмосферу любви и заботы? Черта с два – этим занимался Номика. Чем же занималась она?

Капризничала, как ребенок, сбегала из дома, отлынивала от всех обязанностей, от которых только могла. Она даже не знала, в какие дни приходит помощница по хозяйству и что готовится на завтрак, обед и ужин. Ей это было неинтересно!

Ну что же делать, если она всего лишь шиноби и больше никто? Ей просто нельзя было заводить семью.

Кенара вскочила с кровати и, проскользнув на балкон, обняла Номику, прижавшись к его спине. Его сердце учащенно забилось, но он старался этого не показать. Не поворачиваясь, взял ее руку и осторожно коснулся ее губами.

– Почему ты не спишь? – спросил он делано бодрым голосом. – Еще совсем рано.

– Пришла за тобой, – очень тихо сказала Кенара.

Номика повернулся и посмотрел в ее лицо. Он мягко взял ее за руки и, набравшись смелости, спросил, чувствуя себя так, словно стоит на краю пропасти:

– Что с тобой случилось?

Кенара отвела взгляд.

– Тетя говорила тебе, что еще в ноябре меня приглашали вступить в АНБУ Листа?

– Да, но она сказала, что ты равнодушно отнеслась к этому предложению и сразу же отказалась… Я должен был сам поговорить с тобой!

Номика с тревогой вгляделся в любимое лицо.

– Ты хотела этого? Поэтому переживала? – он порывисто обнял ее и произнес: – Я думал, ты меня разлюбила…

В этих словах было столько горечи, что у Кенары сжалось сердце. Отстранившись и близко глядя ему в лицо, она сказала:

– Я не могу разлюбить тебя. Не могу, понимаешь?