Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"

Автор книги: Митэй Тиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Анализируя собственное поведение, Кенара с ужасом осознала, что поощряла его интерес к себе. Ведь это она предложила ему поединок и старалась показать себя с лучшей стороны. Одарила его ничем не заслуженной откровенностью и поддержала разговор по душам до самого утра. Взяла его за руку перед нападением на нукенинов. Без малейшего кокетства и флирта, не осыпая Неджи комплиментами, она привлекла его к себе наиболее действенным в отношении такого человека способом… Перед своей совестью куноичи созналась, что хотела ему понравиться, но не собиралась влюблять его в себя! И тем более влюбляться самой. Ей бы и в голову такое не пришло. Кенара и теперь не понимала, чем вызвано его чувство к ней, разве могла она его предсказать? Считая себя неглупым человеком и способным шиноби, этим она исчерпывала список собственных достоинств. Видимо, обстоятельства сблизили их. Но, несомненно, в клане Хьюга, да и в целом в Деревне Листа найдется немало куноичи, способных заменить ее в его сердце… Думать так она могла, но чувствовала иначе: они были крепко связаны. Что-то особенное и неповторимое в каждом из них находило отклик друг в друге.

Неджи ходил по комнате. Он переоделся в форму джонина Листа, пригладил волосы, собрался в дорогу и ждал лишь восьми часов. Ему очень хотелось знать, о чем думает за стенкой Кенара, но если бы он это узнал, то был бы возмущен тем, как она принижает силу его чувства к ней и саму себя. Хьюга не задавался вопросом, за что любим – он мог бы назвать несколько причин, и только нежелание льстить своему самолюбию удерживало его от подобных размышлений.

В восемь утра джонины сошлись перед гостиницей.

– Выдвигаемся?

– Да.

До самого Рюсона им больше не пришлось обменяться ни единым словом.

Неподалеку от города на берегу реки была разбита палатка. В ней, сидя на спальных мешках, подогнув под себя ноги, расположились Реза и Каоро и, склонившись головами, громко обсуждали расклад карт.

– Да не может Джинчурики быть сильнее Хвостатого, если не достиг полного слияния со своим зверем! Это было в правилах…

– В тех, которые ты утопил вчера? Ну, спасибо за отсылку.

– Потому что он не сможет сделать бомбу хвостатого, а это самая сильная атака после техник Мудреца шести путей.

– Для бомбы хвостатого не нужно полного слияния, достаточно второго уровня, вон, на карте второго уровня написано.

– Да где?

– Да тут… Черт, тут же было написано… – Каоро выхватил карту из рук Резы и приблизил к глазам, стараясь разобрать мелкие значки.

Отбросив полог, в палатку заглянул Неджи в полном обмундировании джонина и с хмурым выражением на лице. Из-за его плеча выглядывала Кенара.

– Добрый вечер, господа. Развлекаетесь?

Каоро и Реза подскочили на месте.

– Неджи-сан! Кенара-сан! Вы живы, счастье-то какое!

– Угу, – скептическим тоном отозвалась куноичи.

– Почему вы не в условленном месте? И где Джи-Джи и Торойя?

– Они собирают хворост, – сразу ответил на второй вопрос Реза, но по взгляду командира понял, что уклониться от ответа на первый не удастся. – Мы… у нас деньги кончились, пришлось съезжать из гостиницы. Вас не было больше недели! А в Рюсоне мы торчим почти пять дней.

– Я выдал тебе достаточно денег, Реза, в одном номере на четверых можно было прожить хоть две недели. Так в чем дело?

– Э… нерациональное расходование средств, господин джонин.

– Доложи о миссии, – вмешалась Кенара. Они уже знали, что караван Куробосу благополучно прибыл в город, но нужно было услышать это от чунина, который выполнял обязанности командира.

– Миссия успешно завершена: господин Куробосу, его люди и вещи в полном составе доставлены в пункт назначения, бумаги подписаны. Мы ни с кем не столкнулись по пути, кроме мирных жителей.

– Хорошо, спасибо, Реза, – сказала куноичи.

– Командир должен думать, на что содержать своих людей, – ледяным тоном произнес Неджи.

– Да, – Реза отвел глаза и показательно вздохнул, как бы сожалея о собственном несовершенстве. Каоро отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Неджи и Кенара отправились под сень осиновой рощицы на поиски других своих чунинов.

– Главное, все в порядке. Ты дал им денег на две недели – они прожили бы тут и дольше, если бы пришлось.

– Позорная безответственность. Я не ожидал от Резы. Возможно, его дружба с Каоро не такая большая радость, как мы воображали.

Далеко идти не пришлось. Джи-Джи и Торойя сидели на поваленном дереве в обнимку и о чем-то беседовали, с нежностью заглядывая друг другу в глаза. Неджи сделал было шаг вперед, но Кенара удержала его за рукав.

– Не надо, – сказала она. – Они свободны и могут делать, что хотят, в свое личное время.

Куноичи развернулась и ушла обратно к реке. Неджи смотрел на молодых людей со смешанными чувствами. Разве сам он был достаточно хорошим шиноби и командиром в последние дни? Хьюга вздохнул и потер лицо рукой. Черт знает во что превратилась его правильная жизнь. Черт знает во что превратился он сам.

Отряд из шести человек покинул окрестности Рюсона и отправился по большому тракту на северо-запад. Так получилось, что эта миссия сопровождения тесно связала между собой шиноби Листа и шиноби Звездопада. Чунины радовались своим чувствам – дружеским и любовным – и открыто демонстрировали их. Джонины страдали из-за своих чувств и тщательно их скрывали. Им казалось, что они мучаются вполне достаточно, но на вторые сутки пути убедились, что это не так.

Холмистая местность осталась позади, дорога спускалась в долину и хорошо просматривалась на много километров вперед. Шиноби увидели отряд из трех человек, передвигающихся со скоростью ниндзя. Неджи использовал бьякуган.

– Это шиноби Звездопада, – сообщил он.

– Каоро, вы отправляли из Рюсона отчет в Звездопад? – спросила Кенара своего чунина.

– Да.

– Тогда, может быть, это отряд поддержки. Или просто другая миссия. Остановимся пока.

– Это отряд поддержки, – сказал Неджи, отменяя особое зрение. – Командир – твой муж, – он отвернулся и отошел на несколько шагов, делая вид, что поправляет ремни.

Кенара осталась стоять как вкопанная с окаменевшим выражением лица, неотрывно следя взглядом за приближающимися шиноби. Больше всего на свете ей хотелось уйти под землю и остаться там навсегда.

Хьюга был командиром отряда, так что ему пришлось взять себя в руки и выйти на пару шагов вперед, встречая шиноби дружественной деревни. Ио Номика остановился в конце длинного прыжка рядом с ним и поклонился.

– Неджи-сан, приветствую. Мы получили сообщение о вашем столкновении с нукенинами. Я вижу, обошлось без жертв? – Номика окинул взглядом отряд и слегка улыбнулся Кенаре и своим чунинам.

– Да, – ответил Неджи, не сразу сообразив, что говорит, и, перебивая сам себя, добавил: – Отряд АНБУ из трех человек был уничтожен противником. Мы настигли нукенинов почти на границе Страны Медведя.

– Кто это был?

– Отступники S-ранга из Страны Тумана, Поджигатели.

Номика вздрогнул и посмотрел на Кенару. В его глазах промелькнул страх за нее.

– С вашего разрешения, мы сопроводим вас, – сказал он.

– Спустимся в долину и разобьем лагерь, – ответил Неджи.

Оба отряда двинулись вперед. Номика немного отстал, чтобы поравняться с Кенарой, и с мягкой улыбкой быстро пожал ее руку. Было темно, и он не увидел, как лицо куноичи залилось краской. Номика был таким ласковым, родным человеком, что ненависть к себе вспыхнула в ней с новой силой.

– Как Сейджин? – спросила она.

– С Нинаки. Занят тренировками с утра до вечера, в точности как его мама в таком же возрасте.

Разбили лагерь, пару человек отрядили за хворостом в ближайшую рощицу. Здесь стоял навес и были разложены бревна вокруг сложенного из камней очага: в этом месте часто останавливались обозы. Кенара села и выпила разом почти всю воду из своей фляги. К ней подошел Неджи и сказал:

– Я так понимаю, что после развилки вы и ваши люди отправитесь в Звездопад?

– Да, если мы не нужны в Конохе.

– Мне нужен будет твой отчет о миссии сопровождения для Хокаге. А для АНБУ – отчет о преследовании и столкновении с отступниками.

– Отправить его из Звездопада или написать заранее?

– Как хочешь.

К ним подошел Номика и подал Кенаре свою флягу. Ему было неудобно садиться первым и разговаривать, глядя на Неджи снизу вверх, так что он ждал, пока Хьюга усядется. Неджи из вредности остался на ногах.

– Пожалуйста, расскажите о бое с нукенинами, всем не терпится это узнать, а ваши чунины как будто не в курсе дела.

Действительно, до сих пор джонины крайне скупо отвечали на вопросы своих людей. Так получилось, что ребята из обоих отрядов уже расселись на бревнах и, занимаясь разведением огня или ужиная, прислушивались к словам Номики.

– Расскажи им, – бросил Неджи, взглянув на Кенару, а сам отошел в сторону и нашел себе место где-то в тени, подальше от костра.

В этот момент ярче вспыхнул огонь, осветив смутившуюся куноичи, она увидела обращенные к ней лица, полные любопытства, и поняла, что на этот раз напарник бросил ее одну в трудную минуту. Что ж, как могла, она рассказала: коротко, серьезно и без особых эмоций, словно отчитывалась о миссии. В такой интерпретации их поступок не выглядел чем-то героическим, так что Неджи, внимательно прислушивающийся к ее голосу, остался в целом доволен. По скромности своей Кенара едва было не отвела ему главное место в этой истории, но так боялась слишком часто упоминать его имя, что, в общем-то, повествование получилось справедливым и не грешило против истины. Впечатленные чунины еще долго возбужденно обсуждали подробности произошедшего и не могли уснуть. Они были в восторге от действий джонинов. Номика вздыхал. Он отдал бы все на свете, кроме сына, чтобы быть рядом с Кенарой в те дни. Поддавшись порыву, он встал, подошел к Неджи и протянул ему руку.

– Спасибо вам, – сказал он.

Хьюга с удивлением посмотрел на его руку.

– Но вы внимательно слушали? Мои решения чуть не стоили жизни нам обоим, – тихо сказал он. – Как джонин, вы не могли не заметить моих ошибок.

Номика мотнул головой.

– Ситуация была сложной. Я благодарен вам за то, что вы сражались плечом к плечу с Кенарой и рисковали жизнью, чтобы ее защитить.

– Это было взаимно, – выдавил из себя Неджи и, не желая нанести Номике тяжкое оскорбление, пожал его руку.

Ио Номика улыбнулся. У него было обаятельное лицо и очень красивые светло-зеленые глаза, особенно яркие по контрасту с черными ресницами и смуглой кожей. Неджи почему-то подумал о том, какое впечатление это лицо производило на Кенару. Конечно, такой человек не мог не нравиться!

Кенара, не в силах наблюдать развернувшуюся перед ней картину, вскочила, как подброшенная пружиной, и убежала, чтобы пройтись под сенью деревьев. Ничего более постыдного, чем столкновение ее законного мужа с человеком, которого она посмела полюбить, она не могла себе представить! Хуже было бы, если б только они решили подружиться, но к счастью, если Номика и был готов проявить известное дружелюбие, Неджи не был способен лицемерить и всячески его избегал.

Кенара улеглась спать между Джи-Джи и Митаке, девушкой из отряда мужа, укрывшись в этом спасительном безопасном пространстве от всех проблем хотя бы на время.

Ночь выдалась морозной и к рассвету навес, палатки, сухая трава – все было покрыто инеем. Поднялись еще затемно, и в течение часа продолжалась суета, обычная при таком большом количестве шиноби, путешествующих в мирное время: качали воду из колодца, умывались, обливались, грели чай, завтракали, перекидывались шутками или замечаниями. Бледная куноичи с тенями под глазами забилась в уголок между двумя девушками, чтобы с ней не заговаривал никто из мужчин, и делала вид, что принимает участие в их болтовне.

Номика ходил по лагерю, подгоняя и подбадривая всех чунинов Звездопада и умудряясь обменяться несколькими словами даже с чунинами Листа, которых вовсе не знал. Таким образом, он пропустил завтрак. Неджи еще час назад отдал все необходимые приказы и был уверен, что его люди выдвинутся в путь в восемь часов утра, даже если он вообще больше не пошевелится. Он сел к костру одним из последних, согрел чай в глиняном стакане и раскидал догорающие угли. Увидев краем глаза, что от колодца со своим стаканом к нему направляется Номика, Неджи быстро вылил чай на угли, избавляясь от остатков жара так, что на пепелище костра уже ничего нельзя было подогреть как следует. Джонин Звездопада подошел, посмотрел в очаг и улыбнулся.

– Хотел попить чая, но, похоже, не успел, – сказал он, не теряя хорошего расположения духа. Ему, естественно, в голову не могло прийти, что Хьюга сделал это специально.

– Какая жалость, – произнес Неджи, ненавидя себя за это.

Ковыряя сучком черную жижу, сгорая от стыда, он мысленно обругал себя. Что за глупый, мелочный поступок! Вспоминая одну из тем последнего разговора с Кенарой, он не мог не подумать о том, что люди проявляют свои истинную сущность, не только приобретая что-то, но и теряя. «Стало быть, я теперь негодяй?» – с горечью спрашивал себя Неджи. Он дал слово вести себя достойно, но сдержать его оказалось не так просто: чем дружелюбнее обращался с ним Номика, тем больше вызывал у него раздражения. Еще почти двое суток оставалось терпеть общество шиноби Звездопада, затем их дороги расходились, и каждый отряд должен был отправиться в собственную деревню.

В течение следующих двух дней мало что изменилось: чунины общались, строя дружеские и не только дружеские отношения, обменивались опытом, устраивали карточные чемпионаты, мерились количеством удачных миссий; Кенара избегала всех, кроме Джи-Джи и Митаке; Номика и Неджи держались в рамках вежливости. Номика не пытался навязывать свое общество, хотя ощущал симпатию к джонину Листа. Он был чутким человеком и понимал, что не является желанным собеседником. Причину он видел не в себе, ведь Неджи ни с кем особо не заговаривал без необходимости, скорее, в складе характера молодого командира. Когда-то ранее Номика уже слышал, что Хьюга Неджи требователен, строг и не очень приятен как человек. Похоже, эти слухи не были совсем уж лишены оснований. Даже с Кенарой, с которой он прошел огонь и воду, Неджи не обменялся почти ни единым словом, за исключением короткого обсуждения отчетности. То, что Кенара вела себя сдержанно с мужем, которого давно не видела, Номика объяснял ее профессионализмом и даже гордился ею. Другое поведение в сложившихся условиях, пожалуй, было бы некорректным. Таким образом, он оправдывал обоих и не видел в их поступках ничего неестественного.

Хьюга Неджи выковывался заново как личность. Парадоксально, но его жизнь, полная тренировок, миссий, походов, столкновений, боев, оказывается, была тихой гаванью, в которой он чувствовал себя вполне уютно, не имея отношения к безумствам, творившимся за ее пределами. Он был уверен, что проверяет себя на прочность каждый день, и позабыл главное правило: тело привыкает к нагрузкам. Так же и личность его, сталкиваясь с решением одних и тех же проблем, перестала меняться. Чего Неджи о себе не знал? Ему было хорошо известно, как он ощущает и ведет себя в экстремальных ситуациях, в пылу схватки или на поле боя. Он мог побороть свои страхи и сомнения, когда дело касалось сражения. Защищал своих людей и не раз рисковал собственной жизнью. Неджи привык считать себя хорошим шиноби и мужественным человеком, не лишенным понятий о чести и совести.

И вот теперь, столкнувшись с чем-то совершенно чуждым, он растерялся. Неджи привык подавлять свои эмоции – теперь он не мог их подавить. Привык владеть собой – теперь он не владел собой. Привык жить по установленным правилам – теперь сам нарушал их. Старый мир рушился, новый не мог быть обретен. Неджи не узнавал самого себя. Единственное, что не было зыбким, что составляло его опору кроме горячей любви, это жгучая ненависть. Невозможно было понять, кого он ненавидит: себя, ее, ее мужа… Неджи думал, что ненавидит Номику. Он думал о том, что мог бы его убить, если бы вызвал на поединок, но это были бесплодные мысли, рожденные бессилием. Разве мог он позволить себе так поступить? Тем более что в своем ослеплении не мог толком понять собственных желаний.

Это было унизительно, но он сравнивал себя с Номикой. Сравнивал в свою пользу, не желая признавать его человеческих качеств, о которых упоминала Кенара, или тех, проявление которых он сам наблюдал. Номика был старше на двенадцать лет. Сколько ему? Тридцать семь? Разве это не возраст увядания (пусть даже по виду ему лет тридцать)? Это дурацкое обаяние, наверное, рожденное желанием всем нравиться… Наивный романтизм, который стоило бы оставить в раннем детстве… Открытость как попытка заполнить внутреннюю пустоту легковесным общением… Все такое раздражающее, отталкивающее! В этот момент совесть подавала признаки жизни и робко шептала, что Ио Номика – хороший человек, и это настолько очевидно, что только крайне негативно настроенный и лишенный объективности наблюдатель может пытаться оспорить это.

Неджи сдался. Собрав волю и остатки объективности в кулак, призвав внутреннее чувство справедливости, он признался себе кое-как, что, возможно, ее муж не так уж плох. И все-таки он не Неджи. А именно его, со всеми его недостатками, Кенара по-настоящему полюбила – это не подлежало сомнению, это он чувствовал безошибочно.

Наконец отряд достиг развилки дороги: к северу она вела в Коноху, к югу – в Деревню Звездопада. Шиноби двух деревень прощались друг с другом, обмениваясь обещаниями увидеться вновь. Реза и Каоро обнялись.

– Держи, – сказал Каоро, подавая товарищу колоду «Пути ниндзя», – это моя счастливая. Я с ней почти не проигрываю – ну, ты знаешь.

– Знаю, – рассмеялся Реза, припоминая, как несколько раз в самом начале поддавался ему, чтобы разрядить обстановку в отряде. – Спасибо.

Джи-Джи, за которой еще в Стране Волн пытался приволокнуться Каоро (но променял ее на азарт и друга), была совершенно влюблена в Торойю, оказавшегося чуть менее застенчивым, чем всем представлялось. Она подала ему письмо, написанное накануне, и сказала, что будет ждать ответа. Торойя покраснел, отчего сделался еще красивее, и прошептал ей на ухо почти все, что думал, получив в награду поцелуй.

Кенара подошла к Неджи, стоявшему в отдалении позади всех остальных шиноби Листа. Она подала ему руку, будучи не в силах облечь свои мысли в слова. Неджи не дотронулся до нее, ответив лишь своим горящим взглядом. Невозможно было понять, о чем он думал, ясно было лишь, что его обуревают сильные и противоречивые чувства.

– Не пожмешь мне руку? – слегка побледнев, спросила Кенара.

Неджи ответил не сразу.

– Если я возьму ее, то уже не отпущу, и тогда даже твой муж что-то заподозрит, – наконец сказал он.

Куноичи опустила руку и с трудом заставила себя произнести:

– Может быть, в следующий раз мы встретимся как друзья, преодолев наши слабости, став сильнее?

– Ты этого хочешь?

– Да.

– А я не уверен, что хочу именно этого.

Так они разошлись, не найдя в себе силы сказать друг другу «прощай».

Когда шиноби Звездопада двинулись в путь, Номика, наблюдавший эту сцену издалека, спросил:

– Почему Неджи-сан отказался пожать твою руку?

– Неджи-сан не очень общительный человек, – с трудом ответила Кенара, – такой знак внимания с моей стороны мог показаться ему неуместным.

– Странно, что после всего вы не подружились, – с сожалением заметил Номика.

– Да, странно, – ответила куноичи и, желая прекратить пытку этим разговором, поспешила сменить тему, начав подробно расспрашивать о занятиях и настроениях сына.

В Деревне Звездопада шел дождь. Черные клены уныло стояли вдоль улиц, роняя влагу с голых ветвей. Распустив чунинов по домам, Кенара и Номика побежали в Ратушу, прячась от ненастья под плащами с капюшоном. Доложив об окончании миссии Старейшине Инари, они задержались в ее кабинете. Номика отвечал на вопросы, а Кенара, пережидая дождь, села составлять отчет. Она провозилась около двух часов. К этому времени разговор между ее тетей и мужем исчерпал себя, Инари перебирала свои бумаги, а ее зять стоял у окна и пытался разглядеть улицу за плотной пеленой дождя.

Покончив с делами, но так и не дождавшись затишья, супруги поспешили в Особняк Масари, чтобы забрать сына домой. Едва хлопнула входная дверь, как мальчик оказался тут как тут и с криками: «Мама! Папа!» – обнял сначала Кенару, а потом бросился Номике на шею и так и остался на нем висеть. Куноичи не могла не улыбаться, глядя на сына. Он весь был таким ладным, таким крепким… Сейджин опережал в развитии своих сверстников: был выше и умнее большинства мальчиков своего возраста. Ему шел седьмой год. Его волосы были цветом как у матери, пепельно-русые, но жесткие, как у отца. И глаза получились как у Номики: светло-зеленые, почти бирюзовые, под темными бровями и в обрамлении темных ресниц. От этого сходство между отцом и сыном бросалось в глаза, хотя характер его, как утверждали родственники, напоминал скорее Кенару.

– Дай-ка, я сниму плащ, – сказал Номика. – Ну вот, а теперь расскажи мне все.

– Вообще все? – серьезно спросил Сейджин.

– Конечно. Что я пропустил?

Мальчик повел отца на диван, даже не дав ему умыться и отдохнуть с дороги, сел рядом с ним, взяв его за руку, и начал рассказывать о том, как занимался и сломал обруч. Одна перчатка у него совсем протерлась, так что он решил, что левую руку нагружает меньше, чем правую, и занимался целый день только левой рукой. Сейджин хотел, чтобы левая перчатка протерлась, как правая, но у него так и не получилось. В конце он решил, что это глупая затея, но было уже поздно: на следующий день рука болела и он не мог ей пошевелить.

– Представляешь, даже пальцами шевелить было больно! – глаза Сейджина сверкали.

– Ого! Сейчас-то шевелится? Пошевели обеими руками. Смотри-ка, пальцы на левой быстрее дергаются!

– Не издевайся, пап…

Кенара стояла, опираясь плечом о стену, и с нежной улыбкой слушала, как они болтали эти милые глупости, которые для них двоих имели большое значение. С самого начала она уступала Номике место возле сына, потому что ему это было так важно. Почему-то Кенара не ревновала, даже испытывала некоторое облегчение, ведь он, конечно, намного лучше со всем справлялся, чем справилась бы она. Куноичи вдруг подумала о том, что могла не вернуться, если бы нукенины одержали верх, но это не было бы так страшно. Не зря она сказала тогда, что о Сейджине есть кому позаботиться – это была правда. Ее вдруг поразила мысль о том, что она уже ни для кого не является главным человеком в жизни. Когда-то она была таковой для Номики, но теперь большая часть его сердца принадлежала, конечно, сыну, а сын больше всех на свете любил отца. Глупые, эгоистические мысли! Кенара хмыкнула.

«Дурацкая привычка, – подумала она, – надо избавляться от нее».

В окрестностях Звездопада надолго зарядили дожди. То это были шумные ливни, то ленивые редкие капли, а то и морось. Как-то на исходе ноября Кенару вызвали к Старейшине.

– Я получила письмо из Конохи, – сказала Инари. Она сидела очень прямо на своем стуле и задумчиво терла переносицу. – Секретарь Хокаге пишет, что тебя рекомендовали в спец отряд АНБУ по розыску отступников. В свете недавних событий в Деревне Листа решили закрыть глаза на недостаточное количество миссий в твоем послужном списке и не подвергать сомнению твою компетенцию и способности. Ах да, рекомендация была от Хьюга Неджи.

Кенара продолжала стоять, скрестив руки, с прежним серьезным выражением лица и непроницаемым взглядом. Инари-сан внимательно посмотрела на нее и продолжила:

– Хорошо, что ты произвела благоприятное впечатление на одного из выдающихся Хьюга. Полезное знакомство. Жаль, что предложение Хокаге придется отклонить, но я надеюсь, сотрудничество с Листом от этого не пострадает.

Кенара побледнела. Конечно, это предложение невозможно было принять. Служба в РЗО? Это означало покинуть дом и семью, перебраться в Коноху, почти все время проводить на миссиях, крайне опасных миссиях. Постоянно рисковать собственной жизнью. Возможно, пропадать неделями и месяцами, просиживая в засадах, путешествуя по другим странам и даже вражеским территориям. Этот вид деятельности был не совместим с семьей. Тем не менее это было то, о чем она мечтала.

У куноичи перехватило горло.

– Ты ответишь на письмо? – спросила она тетю.

– Да, конечно. Сформулирую вежливый отказ. Торопишься?

– Если я больше не нужна…

Инари отпустила ее, слишком занятая своими мыслями, чтобы заметить, что в глазах племянницы стояли слезы.

Кенара выскочила в коридор, быстро отирая лицо руками и злясь на себя. Невозможно было оставаться на одном месте: она побежала. Куноичи выбежала на улицу и помчалась, разгоняясь все быстрее, сама не зная куда. Ей хотелось нестись вперед, пока она не станет ветром.

Что чувствует человек, когда на пути к его мечте стоит что-то важное, дорогое? То, чем он не в состоянии пожертвовать, то, что он не может и не хочет обойти? Такую же безысходность, как и человек, чья мечта попросту неосуществима, но намного большую горечь и тоску от того, что мечта осуществима, но слишком дорогой ценой!

Ей никогда не стать по-настоящему сильным шиноби. Погоня, сражение, столкновение с мощным врагом… Никогда больше этого не будет, не повторится такой случайности, как на миссии сопровождения Куробосу. Бой с Рагной и Сабато – это ее потолок. Единственное испытание способностей за всю ее жизнь после окончания войны. Пора признать: все зря. Тренировки, старания, борьба с собой. У нее не будет достойной цели; какой бы сильной она ни стала, ей некуда будет приложить эти силы. Жизнь ее не имеет смысла. Она так и останется шиноби средней руки без возможности проверить и проявить себя. Как у ниндзя, у нее нет будущего.

Все эти отрывочные мысли проносились в ее голове, пока она не обнаружила, что прибежала к сопке Юяке. Прислонившись к ней, Кенара стояла и плакала под дождем от обиды, от безнадежности. Она даже не могла жалеть о своем решении создать семью, ведь это означало жалеть о рождении Сейджина! Кенара не была на такое способна, она очень любила сына. Но все же ее родная деревня, ее семья стала для нее пленом, оковами, – нежными, милыми сердцу, и оттого еще более нестерпимыми, так как их не только нельзя было скинуть, но даже желать их скинуть было бы противоестественно. Почему то, что она любит больше всего на свете, всегда так больно ранит ее?! Наверное, тетя права: с ней что-то не так.

Вспомнилось, как больше трех недель назад, в тот самый день, в разгар боя Кенара стояла на краю плато и всем телом ощущала ветер. Перед ней расстилались холмы, огромное, безграничное пространство небесной выси. Тогда она не боялась умереть. Ей казалось, что, умерев, она станет ветром и обретет свободу. Теперь же на ее плечи опустились годы жизни – обычной, серой жизни, которую она не хотела, но почему-то выбрала по глупости и неопытности, и не могла отказаться от нее, так как в эту жизнь вплетались бесконечно дорогие ей люди. Она сама, своими руками лишила себя единственной мечты, ради которой существовала…

Снова подумав о том, как близко от ее лица порхнула эта мечта, словно насмехаясь над ней, Кенара застонала от боли, а потом, поддавшись ярости, размахнулась и изо всех сил ударила кулаком в скалу. Чакра облекла ее руку в каменную броню, не дав сломать кости. Кулак смял породу, и от этого места разбежались глубокие трещины, с выступа вверху посыпались камни и песок. Куноичи смотрела на дело своих рук, прикрывая глаза ладонью от дождя. Она вспомнила вдруг, что именно здесь Номика признался ей в любви. Или она ему призналась – воспоминания были смутными.

Только ребенок мог принять ту нежную привязанность за настоящую любовь. Впрочем, что считать любовью? Кенара любила Номику. Но то ощущение абсолютного счастья… нет, она дала слово не думать об этом! Странное ощущение какого-то сцепления, а еще… Словно в мире, до сих пор вращавшемся вокруг нее, стало два центра. И если бы она только разрешила себе думать о нем, она думала бы о нем все время: где он, что с ним, – ведь это второй центр ее мира. А семья? Семья просто часть ее самой.

– Это неправильно, – произнесла Кенара. Губы ее посинели от холода, но она даже не пыталась согревать себя чакрой. – Так не должно быть.

Но что можно сделать, когда все твои надежды рушатся? Когда твоя жизнь не подходит тебе или ты не подходишь ей?

– Просто держать свое слово. Я буду держать свое слово, – ответила Кенара, отирая воду с лица. – Это все, что я могу.

И она сдержала слово. Ей пришлось вырезать из своей памяти самый драгоценный кусок и делать вид, что его не было. Со стороны казалось, что Кенара не любит вспоминать ту миссию и бой с нукенинами, сотрудничество и путешествие к Стране Медведя с одним из Хьюга. Номика объяснял это тем, что к ее чувствам примешивалась жалость к молодым отступникам. Возможно, она не хотела их убивать, но так получилось. И тот факт, что сложившаяся ситуация виделась посторонним как геройский поступок, мог только усугублять ее муки совести.

Он так беспокоился о жене, так скучал по ней, а она к нему охладела. Может, он и заподозрил бы ее в симпатии к напарнику, но при одном упоминании имени Хьюга Неджи Кенара превращалась в хмурую тучу. Номика о многом передумал за долгие зимние месяцы, только не подавал виду, внешне сохраняя привычную жизнерадостность. Но даже его жизнерадостность постепенно угасала от того, что он чувствовал себя нелюбимым и нежеланным.

– О, привет, Неджи, – Шикамару подошел к стеллажу с документами, выдвинул ящик, положил папку на место и повернулся к джонину.

Хьюга копался в личных делах Звездопада.

– Привет, – ответил он, не поднимая головы.

– Поздравляю с удачей. Помнится, кто-то сетовал на скуку миссий сопровождения, на этот раз худшие твои ожидания не оправдались, как я понимаю.

Неджи посмотрел на Шикамару.

– Все мои ожидания, какими бы они ни были, не оправдались, – спокойно сказал он. – Это все копии отчетов, которые у нас имеются?

– Чья папка? А, Масари. Да, тут все отчеты по совместным миссиям с Листом.

– Мы можем запрашивать отчеты по миссиям Звездопада?

– Ну… Запрос-то сделать можно, но нужны какие-то основания. Что-то случилось? – Шикамару с интересом посмотрел на папку в руках джонина. – Подозреваешь ее в чем-то? Вроде вы сработались?

– Сработались, да, – сухо ответил Неджи. – Хотел порекомендовать эту куноичи в РЗО.

Этим все объяснялось: Хьюга подходил ответственно к подбору кадров, как, в общем-то, и к другим своим обязанностям.

– Почему бы нет, история с Поджигателями уже передается из уст в уста, – Шикамару усмехнулся. И как это некоторые умудряются геройствовать на ровном месте? Впрочем, улыбка быстро сбежала с его лица: он вспомнил о погибших АНБУ. – Ну ладно, будешь уходить, не забудь запереть тут все. Хотя тебе-то я зачем это говорю? Уйти не забудь.