Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
– Бьякуган!
В этот момент Кенара ощутила заветный жар в крови, но не тот, который заставлял ее ноги подкашиваться, а тот, который наполнял ее тело силой и обострял инстинкты. Неджи это почувствовал и сосредоточился: любимая женщина вполне могла его побить, так что стоило отбросить остатки сомнений. Ее податливое и нежное тело сделалось оплотом твердости и мощи, все, что было раньше, казалось теперь лишь иллюзией обладания и власти над ним. Наконец, Неджи ощутил желание одержать верх, и удивился, обнаружив некоторое сходство этого желания с тем, другим.
Поединок получился зрелищным, но несколько затянулся, так как соперники в самом деле оказались равны. Сейджин смотрел широко раскрытыми блестящими глазами и старался запомнить как можно больше. Вот какой он подсознательно представлял свою мать! Он чувствовал, интуитивно чувствовал ее талант и силу, а теперь мог воочию их наблюдать. Хьюга тоже был хорош, но ему это полагалось по положению в клане и деревне, его слава всегда шла на несколько шагов впереди него. В конце концов Ли остановил бой.
– Предлагаю изменить правила, – сказал он. – Сразитесь теперь без чакры. Просто ближний бой.
Кенара окинула Неджи взглядом. Естественно, он был крепче и сильнее! Но вот что касается скорости… Хьюга деактивировал бьякуган. Насколько Кенара сильна без чакры? Она же женщина… Еще не начав поединка, он почувствовал свое преимущество и был несколько недоволен изменившимися правилами.
– Не расслабляйся, – предупредила его куноичи и прыгнула вперед…
Кенара умела ускоряться за счет чакры, но и ее обычная скорость была выдающейся. Неджи не поспевал за ней, а без бьякугана не мог и вовремя считывать ее движения. Он повернулся, готовясь встретить удар… и не успел. Кулак куноичи влетел сбоку в его корпус и сбил Неджи с ног.
Тен-Тен вздрогнула от неожиданности, Ли не удержался от удивленного восклицания, Сейджин замер с открытым ртом.
Хьюга приподнялся, морщась и будучи не в силах глубоко вздохнуть. Он держался рукой за нижнюю левую часть грудины и чувствовал острую боль, а еще пару твердых бугорков под кожей. Подняв глаза, Неджи увидел побелевшее лицо Кенары.
– Кажется, ты сломала мне два ребра, – с усмешкой произнес он.
– Неджи… – очень тихо сказала она и вдруг бросилась к нему. – Больно? Очень? Прости меня, я не рассчитала силу удара. Прости, пожалуйста, прости…
На ее лице отразилось такое искреннее беспокойство, что Неджи в душе даже порадовался своему ранению. Никогда еще она так не заботилась о нем, не выказывала столь открыто собственных чувств, не имевших отношения к любовному пылу… Кенара аккуратно ощупала перелом под кожей, а потом подняла на Неджи глаза, полные нежности и сожаления…
Ли подошел и начал предлагать свою помощь.
– Ничего страшного, так бывает, – сказал он, чтобы успокоить Кенару.
Тен-Тен стояла рядом, закусив губу, чтобы не расплыться в улыбке. Ну как же мило она заботится о нем! Жаль, что здесь нет Хинаты: ее сомнения по поводу взаимности чувств Неджи растаяли бы без следа…
Только Сейджин остался стоять на своем месте. Он молча наблюдал развернувшуюся перед ним картину, и большие глаза его постепенно темнели в тени опущенных ресниц. Пристальный взгляд сделался усталым, мальчик развернулся и ушел, не сказав ни единого слова.
– Помогу тебе добраться до больницы, – сказал Ли, забрасывая свободную руку Неджи себе на плечо.
Хьюга скривился, выпрямляясь.
– Я бы и сам дошел, – сквозь зубы выдавил он. Было больно глубоко дышать. Взглянув на Кенару, он мягко улыбнулся. – Не волнуйся… – и, посерьезнев, добавил: – Лучше иди за сыном.
Куноичи огляделась и только теперь заметила, что Сейджин пропал. Оставив Неджи попечению его товарищей, Кенара побежала разыскивать сына. Он обнаружился на полигоне академии. Лицо его выглядело непроницаемым: взгляд сосредоточен на мишени, губы поджаты. Чем-то это напоминало выражение лица Инари, которая пребывает в еле сдерживаемой ярости. Мальчик метал кунаи и сюрикены.
– Хороший бой, никогда такого не видел, – произнес он, не глядя на мать.
– Сейджин…
– Не разговаривай со мной: я хочу потренироваться, – сухо ответил мальчик. – А еще лучше – иди, посмотри, как срастаются кости твоего Хьюга, не нужно здесь стоять.
– Сейджин!
– Я тебя не слышу.
Кенара скрестила руки на груди.
– Я никуда не уйду, – твердо сказала она. – Можешь не разговаривать, если не хочешь, я тоже помолчу. Просто посмотрю, как ты тренируешься.
Сейджин пожал плечами.
Молчали они целый час, а потом еще по дороге домой. Холодно попрощавшись на ночь, мальчик ушел в свою комнату, а Кенара осталась сидеть в гостиной на диване. Даже Неджи сегодня не было так больно, как ей, но она думала не о себе, а о сыне, о том, какие его обуревают мысли и чувства. Всю жизнь, наблюдая его развитый не по возрасту ум и серьезность, она старалась относиться к нему так, как хотела бы, чтобы к ней относились в детстве. Когда-то Кенара страдала от того, что ей не доверяют, не учитывают ее мнение, не воспринимают всерьез. Это оттолкнуло ее от семьи, но в то же время научило быть скромной, не ожидать особого к себе отношения. И сейчас она думала о том, не совершила ли ошибку, так трепетно прислушиваясь к сыну. Как так получилось, что он словно главнее нее в семье? Почему Кенара боится его осуждения, непонимания, страдает от одного его недовольного взгляда или слова?
В недавнем разговоре с Неджи она пыталась объяснить чувства тети, но умолчала еще об одной причине, по которой была снисходительна к ней: Кенара сама не знала, как правильно воспитывать ребенка, поэтому не могла упрекать в этом других. Может быть, и Неджи был прав, когда говорил, что она слишком беспокоится о мнении Сейджина, особенно в тех вопросах, которые не касаются его напрямую.
Но она так боялась его потерять! В отличие от других родителей она не чувствовала безусловной любви к себе и не была уверена, что сын будет любить ее просто за то, что она его мать.
Поэтому она и с Неджи боялась сближаться: если впасть в зависимость еще от одного человека, перед которым она беззащитна и который будет изводить ее своим недовольством… жизнь превратится в ад.
Любовь представлялась ей обоюдоострым клинком – одним из тех, что продавались в магазинчике Тен-Тен и отличались убийственной красотой.
Рано утром нужно было отправляться в Страну Ветра. Полностью экипировавшись и даже набросив плащ, Кенара подошла к двери в комнату сына и постучала.
– Сейджин, я ухожу, – громко сказала она.
Молчание было ей ответом.
– Ты должен выйти и попрощаться со мной.
Молчание.
– Можешь ничего не говорить, просто обними меня. Ты можешь даже не прощать меня и продолжать обижаться, но… обними меня.
В комнате было тихо. Кенара вздохнула.
– Я прошу об этом не ради себя. У нас с тобой особые отношения: каждый раз, когда я ухожу, я могу не вернуться. И я не хочу, чтобы тебя терзало чувство вины, если случится что-то плохое. Тебе придется всю жизнь жить с этим – с тем, что ты не открыл дверь матери, когда она уходила, не захотел ее обнять. Поэтому… даже если ты злишься, просто выйди и обними меня.
Дверь распахнулась. Сейджин подошел и обнял Кенару, хотя дулся и избегал ее взгляда. Куноичи крепко прижала его к себе.
– Я люблю тебя, ребенок. Больше всех на свете люблю, хоть ты этого и не понимаешь, – тихо сказала она, отпустила его и пошла обуваться.
Сейджин стоял и смотрел на нее.
– Нашей семьи больше нет? – вдруг спросил он.
Кенара выпрямилась и взглянула ему в лицо. Его глаза были чуть красными.
– Что ты такое говоришь?!
– Папа погиб, а ты… ты выйдешь замуж за этого Хьюга, да? У вас будет своя семья, а я останусь один.
Куноичи не сразу вновь обрела дар речи.
– Иди сюда, – сказала она, усевшись прямо на пол возле стены. Сын сел рядом.
Они привыкли разговаривать друг с другом после тренировок, сидя рядом в такой позе – подогнув ноги. Кенара крепко сжала руку сына.
– Это все неважно: выйду я замуж или нет. Что бы ни происходило, ты будешь моим сыном, и наша семья: я, ты, Номика, – будет существовать всегда. Ничто ее не отменит, ничто нас не разъединит. В твоей душе, в моей – мы всегда будем втроем: я, ты, Номика. Ты понимаешь?
Сейджин кивнул.
– Мы с твоим отцом любили друг друга, а потом полюбили и тебя. Не было на свете такой силы, которая могла разрушить нашу семью. Ничто на свете не могло нас разлучить.
«Даже Хьюга», – мысленно добавила она.
– Мы всегда будем семьей: я, ты, Номика.
Сейджин кивнул. Голова его опустилась, с длинных ресниц закапали слезы.
– Я так скучаю по нему… – зажмурившись, произнес он дрогнувшим голосом.
– Я знаю. Он ведь был не только моим мужем, но и учителем. Но, сынок… шиноби – это тот, кто может вынести все. И если ты выбрал этот путь – мужайся.
– Да, я знаю, да, – мальчик отер слезы и сделал решительное лицо. – Я буду как папа.
Кенара кивнула.
– Ну все, иди, – серьезно сказал Сейджин, поднимаясь и помогая подняться матери. – Агент АНБУ должен быть пунктуальным.
Куноичи улыбнулась. Может, ее ребенок и причинял ей много боли, но также он дарил ей ни с чем не сравнимую радость.
Кайса-сама зевнула, прикрыв рот изящными пальчиками, и снова взглянула на мотылька, бившегося под потолком возле белой полоски лампы, льющей свет на стены пустого коридора. Как мотылек мог оказаться здесь? Редкие круглые окна были плотно закрыты и находились почти под потолком, неужели этот малыш прилетел с первого этажа, проскользнув вместе с потоком по-мартовски теплого воздуха через входную дверь? Как теперь ему вернуться обратно? Глава клана Суреми вздохнула, глядя на махровые крылышки кремового цвета; она слышала, как туловище мотылька бьется о стекло: словно кто-то бросает мелкие камешки один за другим.
– Дурачок, – усмехнулась она, – и чего ты пытаешься добиться?
В этот момент за дверью кабинета Казекаге послышались голоса: кто-то стоял уже совсем рядом с дверью и собирался выйти в коридор.
«Это он!» – молнией сверкнула мысль в голове Кайсы, красивые черные глаза ее чуть расширились от удивления. Бежать было уже поздно: дверь начала открываться… И через секунду Хатаке Какаши и Суреми Кайса столкнулись лицом к лицу.
Куноичи, не говоря ни слова, резко развернулась и быстрым шагом пошла прочь.
– Кайса! – удивленно позвал ее Какаши, но женщина только ускорила шаг.
Уже в конце коридора перед ней снова возник Какаши, но она даже не взглянула на него, лишь ударила его кулаком в грудь. Это был водяной клон, который, расплескавшись от удара, исчез.
– Ты же знаешь, что не убежишь от меня, – спокойно произнес Какаши где-то за ее спиной. – К тому же обувь у тебя для этого неподходящая.
Действительно, те самые каблуки, которые так выгодно подчеркивали длину ее ног, мешали бегу (еще не хватало растянуть сухожилия по его милости!), а передвигаться прыжками в помещении было невозможно. Кайса пожала плечами и остановилась. Нужно было взять себя в руки, развернуться и дать ему бой.
– Что тебе нужно? – с напускным равнодушием спросила она, глядя в его спокойные глаза.
– М… Просто хотелось бы знать, на что ты обижаешься, – ответил он своим обычным мягким, чуть тягучим голосом.
– На что я обижаюсь? – с саркастической усмешкой переспросила Кайса. – Может, на то, что после того как мы… – она на секунду замолчала, подбирая слова, от которых краска не бросится ей в лицо, но это оказалось непосильной задачей. – Ты просто сбежал?!
Казалось, что Какаши смутится после столь тяжкого обвинения, брошенного ему в лицо, но он только чуть приподнял брови.
– Но ты ведь сама собиралась сделать то же самое, – ответил он с улыбкой. Маска скрывала нижнюю половину лица, но по блеску глаз, морщинкам, движению бровей его выражение угадывалось без особого труда.
– Это не одно и то же, – отрезала Кайса. – Когда сбегает женщина, это значит, что она смущена и запуталась в своих чувствах, а когда сбегает мужчина – это трусость и тяжкое оскорбление!
Темные глаза Какаши сощурились, брови снова приподнялись.
– Прости, прости, – примирительным тоном произнес он. – Я не думал, что тебя это обидит. Снова будем друзьями?
– «Прости»? – черные глаза Кайсы тоже сощурились, только отнюдь не от улыбки. – К черту твои извинения, Какаши! И знаешь, женщины ненавидят, когда мужчины извиняются! Вы уверены, что мы хотим и добиваемся ваших извинений, но это не так! Мы хотим, чтобы вы вернулись в прошлое и исправили ошибки, которые причинили нам боль! Но вы не способны на это, вы даже не способны воздержаться от новых ошибок… Так что ваши извинения – это лишь признание в собственном бессилии!
Куноичи потребовалась пара секунд, чтобы восстановить дыхание и душевные силы после этой тирады. Она стояла и хмуро смотрела на своего собеседника. Ее глаза впервые перестали быть насмешливыми, каждая ироничная искорка покинула их или утонула во мраке, подернувшем зрачок и радужную оболочку. Кайса выглядела уставшей.
Разве она не понимала всю несправедливость обрушенных на него упреков? Разве не осознавала, что не имеет права обвинять его в ошибке, которую совершила сама? Но что еще оставалось делать Суреми Кайсе в данной ситуации? Ведь она не могла сказать ему о том, что после стольких лет приятельства и ни к чему не обязывающей легкой дружбы одна-единственная ночь с ним перевернула все в ее душе с ног на голову, заставила взглянуть на него другими глазами, понять, как он дорог ей каждой частичкой его души и тела? Как глупо было бы признаться, что после брака, заключенного по расчету, после стольких разнообразных отношений с мужчинами она все еще способна влюбиться… Нет, полюбить. Только какой в этом смысл?
Между ними непреодолимое расстояние. Кайса никогда не покинет вверенный ей клан, Какаши никогда не оставит Коноху. Что они могут? Видеться раз в год? И зачем ему, вполне способному обзавестись семьей и потомством, женщина, которая даже не может родить ребенка?
– Знаешь, Какаши, – сказала она. – Я думаю, нам надо попрощаться сейчас навсегда.
Но Какаши молчал и лишь смотрел на нее своим задумчивым взглядом, как будто ждал, что она скажет что-нибудь еще.
Он действительно ожидал, что Кайса вот-вот произнесет слова, которые все ему разъяснят, но этого не произошло: она развернулась и ушла, оставив его довольствоваться уже сказанным.
Над Конохой расцветала весна. В праздник равноденствия занятия в Академии отменили. Девочки с пятого курса, принарядившись с самого утра, сбились в стайки по несколько человек и гуляли по городу, принимая участие в многочисленных развлечениях, разглядывая яркие вывески, флажки, чужие прически и наряды, лотки со сладостями, вертушками, цветами и прочими недолговечными товарами. Эри в лиловом кимоно с розовым оби и шелковым цветком нарцисса в волосах в окружении подружек стояла перед лавкой с различными принадлежностями для гаданий. Девочки перебрасывались шутками и смеялись и решили погадать на суженого. Каждая должна была написать имя милого сердцу мальчика на куске апельсиновой корки и опустить его в кадку с водой. Затем нужно было взять специальные круглые камушки и бросать их в воду. Чей кусок корки, придавленный тяжестью камня, потонет, та девочка в конце концов выйдет замуж за любимого.
Задача была непростая, требовалось немало ловкости и сноровки, чтобы «выйти замуж». Зато сколько было поводов для шуток и смеха!
– Юки, смотри, куда камни кидаешь, это же моя корка! Покушаешься на моего суженого? – кричала Шизука.
– Больно надо… – отвечала Юки.
– Надо, надо, – смеялась Хана, – она точно это специально сделала! И глазки строила твоему Ичиро…
После этих слов Шизука заливалась краской от злости и смущения, а Эри демонстративно возводила глаза к небу, гадая, стоил ли этот Ичиро того, чтобы устраивать из-за него столько шума….
Веселье продолжалось, пока один неловкий бросок не перевернул корку Эри блестящей стороной вверх, и тогда девочки смогли прочитать написанное на ней имя: «Сейджин», откликнувшись на это целой бурей возгласов и смеха. Бедная Эри сделалась красной, как помидор.
– Влюбилась в звездного красавчика!
– Она родит ему пятерых детей!
– Вздыхает по нему, вот и по учебе съехала…
– А ресницы у него красивые…
– Да уж получше, чем у тебя!
– Ничего не выйдет, девочки, – воскликнула Юки, – корка-то не утонула: не женится он на ней. Бедняжка Эри…
Пожалуй, это было обиднее всего.
– Ну хватит. Это просто шутка, дался мне ваш…
– Докажи, что шутка, – ответила Юки, скрещивая руки на груди и, прищурившись, глядела на подругу.
– Честное слово, я сама не знаю, зачем это написала! Все вы писали про мальчиков, которые вам нравятся, а мне просто не на кого было гадать…
– Ну да, ну да…
– Правду говорю! – в отчаянии воскликнула Эри. – Ну хотите, выкину эту корку в мусор?
– Неубедительно, – заметила Шизука.
– Нужно что-то посерьезнее, – сказала Хана. – Или у вас все-таки любовь?
– Да нет же!
– Побей его, – предложила Юки.
– Что?
– Вызови его на поединок и побей. Твое тайдзюцу лучшее на курсе.
Хана и Шизука радостно подхватили эту идею: не позволять же Эри заполучить самого симпатичного мальчика в классе. Подружки мучили и дразнили ее, пока не вынудили согласиться.
Солнце заливало класс своим светом. Ио-Масари Сейджин купался в его лучах, сидя за последней партой у самого окна. Подперев щеку ладонью и поставив локти на стол, юноша мечтательным взглядом смотрел во двор в сторону мишеней и хотел уже вырваться на свободу, чтобы потренироваться вволю, но занятия еще не закончились. Во время большого перерыва с противоположной стороны класса то и дело до него долетали смех, возгласы, громкий шепот, но Сейджин старался их игнорировать, пока не заметил, что к нему решительно подходит Райюн Эри с хмурым зарумянившимся лицом. Юная куноичи остановилась прямо перед его партой и громко произнесла:
– Ио-Масари Сейджин, я хочу сразиться с тобой.
Юноша выпрямился и, удивленно приподняв брови, посмотрел на девочку.
– В пятницу, после занятий на дальней площадке за академией. Ближний бой, рукопашная.
– Ты уверена, Эри?
Куноичи кивнула и еще больше нахмурилась.
– Но зачем мы будем драться? – спросил юноша.
– Просто проверим, кто из нас сильнее.
Сейджин окинул взглядом ребят в помещении, оторвавшихся от своих дел и наблюдавших за этим странным вызовом. Он почувствовал, что в классе явно происходит что-то, ускользнувшее от его внимания. Какая-то ловушка? Шутка? Насмешка? Но разве Эри на такое способна?
– Это мне не подходит, – твердо сказал он, скрестив руки на груди. – Я не хочу сражаться просто так.
Девочка этого не ожидала и, растеряв остатки уверенности, тихо произнесла:
– Что ты предлагаешь?
Ей самой казалось, что она запуталась в паутине и не может выбраться. Эри вовсе не хотела драться с Сейджином, но выносить насмешки, задевавшие ее гордость, не могла. Страшнее всего было представлять, что кто-то из подруг проболтается, и сам юный шиноби Звездопада узнает о ее чувствах к нему… Хотя Эри не соврала тогда подругам: она вовсе и не знала, есть ли те самые чувства или их нет, и зачем она вырезала его имя на апельсиновой кожуре.
– Желания, – ответил Сейджин. – Проигравший выполняет желание победителя.
– Но… ничего позорного! – воскликнула Эри.
– Ничего позорного я бы и не предложил, – ответил юноша, и в его голосе послышался укор.
– Хорошо, я согласна.
– Желааания… – раздавалось со всех сторон.
– Он заставит ее целоваться, вот увидите, – возбужденно шептала Юки.
Девочки вздыхали и думали про себя: вот бы их кто-нибудь красивый заставил целоваться… Вроде как они были бы и не виноваты… Слово-то держать надо!
Наступил условленный день. Весь курс собрался вокруг тренировочной площадки за академией. Хмурая Эри и спокойный Сейджин свалили свои вещи в общую кучу и встали друг напротив друга. Юноша был уверен в собственных силах: в последнее время он делал большие успехи в тайдзюцу, да еще получил пару полезных уроков. Невольно на ум приходили мысли о том, как его мама сражалась против Хьюга Неджи, так хорошо до последнего момента скрывая свою симпатию к нему… И Хьюга, явно влюбленный в его мать, тоже сохранял невозмутимость в течение всего поединка. Волей-неволей приходилось брать с них пример.
Несмотря на то, что Сейджин привык к тренировкам с матерью, его смущала перспектива драться с девочкой, даже такой сильной, как Эри. Она ведь была похожа на нежный цветок! На белоснежный нарцисс, распустившийся по весне… Разве можно оставлять синяки на ее прекрасной коже? Причинять ей боль? Переступить через эту грань для Сейджина было очень непросто. Он вызывал в своей памяти картины, когда Номика сражался с Кенарой: оба берегли друг друга.
Эри не спала всю ночь. Юная куноичи волновалась так сильно, что пальцы на руках иногда начинали подрагивать. Если она и хотела кого-то побить, так это Юки за то, что та предложила устроить поединок… Подружки подавали знак начинать бой. Некоторые складывали губы трубочкой, изображая поцелуй и вызывая тем самым у Эри жуткое раздражение.
– Давайте, вперед!
– Начинайте уже!
– Побей его, Эри!
– Побей ее, Сейджин!
– Не стесняйся, звездный мальчик, покажи свою силу!
– Задай ему как следует!
Сейджин вздохнул. Он был наблюдательным ребенком, и уже давно догадывался, что его противница на самом деле не очень-то желает сражаться. Но, похоже, по какой-то причине это было важно для нее.
– Говорят, твое тайдзюцу лучшее на курсе, – произнес он, глядя ей в глаза.
– Возможно.
– Тогда почему ты боишься?
Эри вспыхнула и бросилась вперед. Ребята использовали обычные приемы ближнего боя, без чакры, нанося удары только по рукам, ногам и в корпус. По условиям поединка проигрывал тот, кто будет сбит с ног. Поначалу Сейджин собирался беречь Эри, но юная куноичи сразу же взяла быстрый темп, и ему пришлось поднапрячься. Однако вскоре юноша понял, что не уступает ей, и даже наоборот, превосходит в скорости.
Девочка заметила, что ее противник практически не атакует, а лишь отражает ее удары или избегает их, это ее разозлило.
– Ты собираешься драться по-настоящему? – сквозь зубы спросила она. – Или я этого не достойна?
Сейджин схватил ее за руку и подался вперед.
– Почему ты все время злишься на меня, Эри? – очень тихо спросил он.
Куноичи вырвала руку и свободным кулаком ударила его в плечо.
Ребята возбужденно завопили, но юноша даже не потерял равновесия.
– А ты строишь из себя тихоню! – не понижая голоса, сказала Эри. – Я ведь чувствую, что ты опасен. Может быть, ты даже сильнее меня…
– Ты правда хочешь, чтобы я тебя побил? – удивился Сейджин.
– Да! – воскликнула девочка и слегка покраснела. – Я хочу… хочу, чтобы ты дрался в полную силу! Или, может, ты слабак?
Юноша покачал головой.
– Это на мне не сработает, Эри.
– Ты даже ради желания не хочешь победить? – с досадой спросила она.
На этот раз слегка покраснел Сейджин. Он чувствовал себя так, словно попался в ловушку, и, чем больше старался все сделать правильно, тем больше запутывался. Неужели Эри хотела, чтобы он ее побил и потребовал этот дурацкий поцелуй, как болтали ее подружки? Что ж, если она так хочет…
Сейджин ускорился и перешел в атаку. Он постепенно теснил Эри к другому концу площадки. Девочка очень старалась, лицо ее покраснело от напряжения, пальцы иногда дрожали, но она крепко стояла на своих упругих ступнях. В какой-то момент возникла опасная ситуация: кулак Сейджина летел в левую часть корпуса Эри, а она в свою очередь собиралась ударить его в солнечное сплетение. Все зависело от того, кто окажется быстрее, и преимущество было на стороне Сейджина, но он вспомнил, как его мать сломала ребра Хьюга, и испугался. Юноша вдруг раскрыл ладонь, стараясь сдержать силу удара, и успел коснуться тела Эри лишь кончиками пальцев… В ту же секунду ее кулак влетел в его грудь, вызвав вспышку резкой боли, и мощным толчком опрокинул Сейджина назад.
Толпа зрителей взорвалась разочарованными и радостными возгласами. Девочки сорвались с места и побежали поздравлять подругу. Мальчишки громко спорили о том, почему юный шиноби Звездопада проиграл. Судя по комментариям, никто не понял, что он это сделал специально, только Эри стояла на том же месте и, не отрывая взгляда, смотрела на Сейджина.
«Снова разозлится?» – подумал юноша, но увидел в ясных глазах совсем иное чувство, похожее скорее на благодарность.
Ребята постепенно разошлись, подружки увели Эри, и только Сейджин остался на той же площадке. Он так крепко задумался, сидя на одном из снарядов, что не обращал внимания на боль, а тем временем на его груди проступал обширный синяк. «Отец, правильно ли я поступил?» – спрашивал он про себя, вздыхая и глядя на пробегавшие по небу облака.
– Сейджин, – робко позвала его невесть откуда взявшаяся Эри. Она была одна.
Юноша быстро вскочил на ноги, совершенно не зная, чего ожидать.
– Спасибо тебе. Наконец девочки оставят меня в покое…
– Я так и думал, что ты не хотела драться.
Эри улыбнулась.
– Ты слишком умный, так нельзя: люди рядом с тобой чувствуют себя дураками.
– Ты серьезно? – спросил Сейджин и услышал, что она тихонько смеется. Он тоже улыбнулся и произнес: – Я должен тебе одно желание.
– А, забудь, – махнула рукой Эри. – Я же не по-настоящему победила, было бы нечестно требовать от тебя выполнять мои желания.
– Но я хочу.
Юные шиноби посмотрели друг другу в глаза.
– Тогда… пойдем со мной в одно место…
Эри вела Сейджина какими-то улицами и переулками к реке. Всю дорогу он молча гадал, что это будет за желание. Не поцелуй же, в конце концов… Спустившись по узкой лестнице, они оказались на небольшом помосте у воды. Это место располагалось под холмом и было скрыто от взоров гуляющих по набережной людей. Молодым людям видно было только противоположный низкий берег, поросший травой, а за ним городскую стену.
– Я люблю тут посидеть, помечтать, – сказала Эри.
– Так что я должен сделать?
– Ответь мне на один вопрос…
Сейджин кивнул.
– Ты тогда сказал… – куноичи опустила глаза. – Сказал, что больше не любишь меня… Это правда?
Юноша покраснел.
– Это правда? – повторила Эри, взглянув на него. – Я тебе не нравлюсь? Совсем не нравлюсь? Я бы спросила, не ненавидишь ли ты меня, но боюсь, что это чувство слишком сильное. Но, может быть, ты меня презираешь?
– За что?!
– За глупость.
– Я не считаю тебя глупой, – ответил Сейджин. – Ты очень интересная… и милая.
Молодые люди раскраснелись и избегали смотреть друг другу в глаза, но так получилось, что пальцы их соприкоснулись, и какое-то время они стояли, держась за руки и глядя на воду и птиц в траве на противоположном берегу. «Отец, – смущенно улыбаясь, думал Сейджин, – кажется, я все сделал правильно…»
Когда Кайса ушла, Какаши так и остался стоять на том же месте в коридоре. Ему казалось, что он все еще слышит ее слова: «я думаю, нам надо попрощаться сейчас навсегда», – и горячая волна возмущения и гнева поднималась в его груди. До сегодняшнего дня, как ему казалось, между ними не было ни одной запретной темы, ни тени недопонимания или обиды. И вот теперь Кайса отталкивала его, не желая ни объясниться толком, ни дать ему возможности разобраться в ситуации. А что, собственно говоря, произошло?
Они дружили двадцать лет, познакомились еще когда Какаши служил в АНБУ и никогда не имели претензий друг к другу. Без вопросов оказывали друг другу услуги: одалживали деньги, делились всем, что имели, добывали необходимую информацию, помогали заметать следы и выслеживать врагов, кроме того, оба любили поболтать и посмеяться и даже немножко посплетничать. Их привлекали друг в друге здравый смысл, чувство юмора и накопленный со временем большой жизненный опыт. Впрочем, еще на ранних этапах знакомства эти два шиноби подметили друг в друге особое качество: ничему не удивляться, быть готовыми встретиться с любыми людьми и ситуациями. Широта мышления помогала выживать.
Конечно, Какаши сразу разглядел в Кайсе обворожительную женщину, но столь же быстро понял, что она не для него. Потом куноичи удачно вышла замуж, хотя на их дружбе это никак не отразилось. Несколько лет назад супруг Кайсы умер, но, несмотря на то, что она его уважала и даже по-своему любила, безутешной вдовой она не стала и встречалась с другими мужчинами. Иногда влюблялась, иногда просто развлекалась, но Какаши интуитивно чувствовал, что все это не всерьез. Тем не менее своей женщиной он ее не видел и не считал, и даже в бытность Шестым Хокаге его не оставляло чувство, что ему нечего ей предложить.
В тот самый вечер, когда Какаши развлекал Кайсу историей о рождении на свет героя по имени Благодарность, он впервые и с большим трепетом почувствовал ее интерес к себе. Кайса с ним флиртовала! А когда она предложила ему тот дурацкий спор, Какаши едва не растерялся от удивления. В конце концов он решил, что ей просто скучно и у нее давно не было достойного мужчины. Прославленный шиноби не думал, что их дружба как-то пострадает от совместно проведенной ночи, и теперь не понимал, как это случилось и почему…
Со своей стороны он привык восхищаться этой женщиной и привык считать ее недоступной. Ему повезло – в силу прихоти судьбы или каприза самой Кайсы – оказаться желанным гостем в ее постели. С тех пор его чаще посещали мысли о ее красоте, мысли, которые отдавали горечью из-за своей несбыточности. «Старые друзья», – твердил он себе. Исчезая в то утро, Какаши был уверен, что выполняет ее желание, что ей будет неловко встретиться с ним, и что она бы предпочла проснуться в одиночестве.
Неужели он ошибался?!
Дверь распахнулась, и из кабинета вышел сам Казекаге.
– О, Шестой-даймё, вы все еще здесь? – спросил он с легким удивлением. Гаара всегда называл Какаши Шестым, хотя тот уже несколько лет как уступил пост Хокаге Наруто.
– Я… размышлял, – спокойно ответил Какаши.
Он стоял, засунув руки в карманы, и взгляд его казался меланхоличным и немного сонным. Оба шиноби услышали легкий стук, словно кто-то бросал маленькие камешки в стекло. Они одновременно подняли головы и увидели бьющегося об лампу мотылька.
«Хм, – подумал Какаши, – зря ты прилетел сюда, приятель, печальный ждет тебя конец».
Гаара взмахнул рукой, создавая лапу из песка, которая взметнулась под потолок, одним концом отперла и распахнула круглое окошко, а другим подтолкнула к нему мотылька. Несчастное существо выпорхнуло на свободу. Казекаге закрыл окно и развеял песок.
«Так просто…» – подумал Какаши.
– Мой день окончен, и вам тоже советую пойти отдохнуть, – вежливо попрощавшись, Гаара ушел.
Бывший Шестой Хокаге вздохнул и устало оперся плечом о стену.
Под покровом темноты Кайса-сан забралась на самую высокую башню в городе, хотя Казекаге настоятельно не рекомендовал шиноби скакать по крышам, за исключением случаев самой острой необходимости. Но как же куноичи ощущала эту необходимость! Дул юго-восточный ветер – тот, что приносил морской воздух вместо песка и пыли, – и нес по небу низкие темные тучи. Под порывами этого ветра черные, как смоль, блестящие волосы Кайсы развевались за спиной и, зачесанные на левую сторону, то и дело перекидывались через плечо и закрывали лицо. Длинное одеяние цвета морской волны с разрезами на подоле и рукавах овевало стройную фигуру, хлестало женщину по голым ногам, вздымалось то вверх, то в стороны.
