Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)
– Дорогая, как человек, чей жизненный опыт богаче на четверть века, я могу гарантировать тебе, что такие, как Номика – преданные, верные люди с хорошо развитой совестью и умом, – встречаются весьма редко. А с ним Кенару связывают целых восемь лет жизни, прожитых в полном согласии и взаимопонимании. Даже представить не могу, на чьи еще чувства она могла бы ответить взаимностью… Сложно вообразить себе такого мужчину, – Инари поставила бокал на стол и добавила вполголоса: – А еще сложнее вообразить, кто бы мог в нее влюбиться, не привязавшись к ней с юных лет, как к родному дитя.
Нинаки закусила губу: слова тети показались ей несправедливыми, но она тут же вспомнила, что сказала почти то же самое в начале беседы. Оставшись при своем мнении, девушка больше не стала спорить, полностью доверившись авторитету той, кого глубоко уважала.
Раскаленная от июльской жары Деревня Звездопада остывала в объятиях ночной прохлады. Празднество после свадебной церемонии завершилось, уже стихли последние его отзвуки. Номика и Кенара впервые вступили в свой новый дом в качестве супругов. Разувшись у порога и взявшись за руки, они начали обходить комнаты, включая везде свет и перешучиваясь.
Дом был построен наполовину в современном, наполовину в традиционном стиле. Вместо перегородок имелись плотные стены, вместо раздвижных панелей – двери, над первым этажом был надстроен второй, где располагалось несколько спален. Обустройством занималась Нинаки: во-первых, потому что новобрачные впервые увидели дом изнутри только после свадьбы, во-вторых, потому что у Кенары интерес к подобным делам совершенно отсутствовал. Будь ее воля, она ограничилась бы матрасом и рабочим столом и прожила бы так еще многие месяцы, не имея ни малейшего представления о том, что такое домашний уют. Но разве можно позволить ей сразу же начать игнорировать обязанности супруги? Нинаки обставила дом так, как если бы делала это для своего Мичи, будь он жив. Кто мог подумать, что все так обернется?
Вряд ли Кенара могла оценить по достоинству ее старания. Она, конечно, была благодарна – настолько, насколько вообще может быть благодарен человек, который не просил о помощи. Но, увы, изящная в своей простоте мебель, первоклассный текстиль и вазы со свежими цветами оставались для куноичи частью общей картины, не превращаясь в объекты взаимодействия. Она не думала о том, что цветы нужно менять, покрывала и занавески – стирать, мебель – протирать от пыли. Наоборот, осознав габариты своего нового жилища, Кенара тут же решила раз и навсегда, что ни разу не приложит руку к его уборке. Не она хотела такой большой дом!
И все же он был прекрасен. И даже такой «деревянный» (как однажды выразился учитель по изобразительному искусству) в отношении красоты предметов, созданных человеческой рукой, ценитель, как Кенара, не мог этого не видеть.
Номике было неловко.
Дальше спальни идти было некуда. Кенара уже совершенно измучилась в своих трех церемониальных кимоно и рубашке под ними. Она мечтала поскорее сбросить с себя одежду, но слишком стеснялась. Номика смущался не меньше.
– Устала? – ласково спросил он, беря ее руки в свои.
Кенара помотала головой и улыбнулась.
– Голова немного болит – хочу наконец выпустить волосы на свободу.
Ей казалось, что некоторые пряди в прическе слишком сильно стянуты.
– Я помогу тебе, – Номика усадил ее на стул в рабочем углу комнаты и принялся разбирать ее прическу.
Пушистые пепельно-русые пряди одна за другой мягко опускались на плечи и шею девушки. Она сама, держа руки за спиной, развязала узел и потихоньку размотала широкий пояс, сложив его на столе целой грудой шелка. Номика посмотрел на нее сверху вниз и вздохнул.
– Ни разу не видел тебя с распущенными волосами. Ты очень… пушистая, – он улыбнулся, нежно отведя пряди, спускавшиеся на лицо, назад.
Кенара вскинула руки и быстро заплела волосы в небрежную косу. Меньше всего ей хотелось сейчас выглядеть смешно, даже если это было мило. Номика стоял рядом, опираясь одной рукой о спинку ее стула. Пальцы его были крепко сжаты. Он ничего не говорил, пытаясь совладать со своим волнением. В комнате ощущалось такое напряжение, что казалось малейшее движение или слово вызовут взрыв.
Кто-то из них должен был побороть смущение. Кенара зажмурилась и коснулась щекой его руки, вцепившейся в стул. Номика нежно погладил ее по лицу.
– Прости, я никак не могу перешагнуть через все запреты, которые установил для себя за последние месяцы, – произнес он. Щеки его пылали.
– Попробуй думать обо мне не как о своей ученице, а как о своей жене, – сказала Кенара, в порыве смелости поднимая на него глаза.
Она увидела, что черные ресницы его дрогнули и опустились – он смотрел на ее губы. Сердце затрепетало в груди, но ей уже больше ничего не пришлось делать, так как Номика был готов последовать ее совету.
Кенара родила ребенка. Узнав о своей беременности, она долго мысленно возмущалась от того, что все получилось так скоро. Ей дали понять, что, вынашивая малыша, нельзя быстро бегать, высоко прыгать и вообще особо напрягаться. Минута, когда Кенара осознала, какое скованное существование ожидает ее в ближайшие месяцы, была страшна. Ее тело показалось ей настоящей темницей, но пришлось взять себя в руки, отодвинуть эгоистичные желания на второй план и делать все, что полагается делать беременным.
– Нужно потерпеть, – ласково уговаривал ее Номика.
«Нужно потерпеть», – повторяла себе Кенара. Ну что значат несколько месяцев? Ведь потом она вернется к прежней жизни.
Ребенок родился семимесячным, но был совершенно здоров. Это произошло в апреле, за пару недель до ее собственного дня рождения. Мальчика назвали Сейджин. Инари была весьма довольна, счастливее она могла бы быть, только обнаружив на макушке младенца серебристую поросль – гордое свидетельство принадлежности к клану Гинпасту, – но волосики были русыми. Зато счастье Номики было абсолютным. Впервые взяв на руки своего малыша, он даже прослезился, отвернувшись впрочем, чтобы никто этого не видел.
Однажды ночью он проснулся и увидел, что Кенара лежит на животе, положив подбородок на руки, и наблюдает за ритмично поднимающимся и опадающим животиком новорожденного.
– Я думал, ты заснула, – с мягкой укоризной произнес он. – Тебе нужно отдохнуть.
Кенара покачала головой.
– Я не могу заснуть. Смотрю, как он дышит.
Номика вздохнул и приподнялся.
– Ничего не случится, все будет хорошо.
Кенара моргнула, по щекам ее скользнули слезинки.
– Я думаю о том, что если он умрет, я никогда себе этого не прощу. Я поняла, что никогда раньше не испытывала ничего похожего на настоящий страх. А теперь испытываю… Такой ужас, от которого мое тело немеет и тьма застилает глаза. Я не могу спать.
Девушка села в постели и устало потерла лицо. Номика подсел к ней и крепко обнял.
– Почему что-то должно случиться? Мы просто будем жить – втроем – как одна самая обычная счастливая семья. Это не такая уж редкость, – он чуть-чуть улыбнулся и прижался губами к ее волосам.
– Всегда что-то случается, – проворчала Кенара. – Представь, что он будет болеть – все болеют, – а когда научится ходить, начнет падать и набивать шишки. У нас в доме такая длинная лестница! А потом, когда будет постарше, вдруг он перегнется через перила и свалится со второго этажа?! Вырастет, захочет стать шиноби. Смерть будет ходить за ним по пятам, – Кенара заплакала и прижалась к плечу мужа. – Я просто не знаю, как все это пережить…
Номика терпеливо гладил ее по голове и уговаривал, как маленькую.
– Ты всегда была очень ответственной, поэтому из тебя получился хороший командир. Ты переживаешь за всех, кто становится частью твоей команды. Но, Кенара, ты не можешь предотвратить все плохое, что случается на свете. Не нужно чувствовать себя виноватой из-за этого. К тому же у тебя ведь есть опыт миссий сопровождения, – он ласково улыбнулся.
– Терпеть не могу миссии сопровождения… Ребенок – это слабое звено, которое мы добровольно приняли в свою команду. Хотел бы ты, чтобы твои руки были постоянно связаны необходимостью оберегать того, кто не способен сам о себе позаботиться?
– Да. Вообще говоря, именно так я представлял себе родительство.
– И хотел этого?
– Ну конечно. Я считаю это небольшой платой за маленького человечка, которого уже бесконечно люблю.
– Но ты понимаешь, что мы стали уязвимы, как никогда? Неужели тебе не страшно?
– Просто я стараюсь не думать о плохом. Я не знаю, как помочь тебе преодолеть твои страхи, но я буду рядом. И уж вдвоем-то мы сумеем защитить нашего ребенка.
Кенара не думала, что это будет просто, но ничего не сказала, только крепче обняла Номику.
– Я и не надеялась, что она будет хорошей матерью, – сказала Инари. Она держала на руках младенца и смотрела в сад через окно. Там на недавно оборудованной тренировочной площадке занималась Кенара.
Номика вздохнул. Он-то считал Кенару самой лучшей матерью на свете и вовсе не собирался ее упрекать за те несколько часов, которые она ежедневно проводила вне дома.
– Ей непросто смириться с необходимостью подчинять свою жизнь интересам ребенка, – мягко сказал он. – Но она очень старается и нежно любит Сейджина.
Инари хмыкнула.
– А ты отказываешься от миссий и сидишь дома, чтобы помогать ей во всем. Почему бы вам не нанять няню?
– Зачем? Няня только помешает ей привыкнуть к малышу. Мы прекрасно справляемся вдвоем.
– Моя племянница никогда не была достаточно благоразумной, – сказала Инари, – но одно правильное решение искупило многие ее промахи: она выбрала тебя.
Прохладное осеннее утро приятно освежало разгоряченное от бега лицо. Каждое утро, покормив ребенка и поручив его заботам мужа, Кенара выходила на пробежку и носилась, как ветер, по окрестностям. Ей нужно было двигаться, чтобы жить. Она хотела стать сильнее, вернуть себе прежнюю уверенность и свободу в движениях, заново привыкнуть к собственному телу. Стыдно было признавать, но эти три или четыре часа, которые принадлежали только ей, были едва ли не самым счастливым временем в сутках.
Она думала о будущем, о том, чего хотела от жизни, и начинала тосковать. С тех пор, как она себя помнила, почти все мысли и действия ее были направлены на то, чтобы стать первоклассным шиноби. Ей всегда казалось, что лучшее – впереди, что однажды настанет момент, когда ее сила окажется решающей. Кенара хотела вести напряженную жизнь, полную испытаний, но, увы, деревня, которая переживала не лучшие времена, не могла предоставить ей достаточно миссий и позволить развиваться. И теперь, осознавая это как нельзя лучше и будучи окончательно привязанной к дому, она увидела свою жизнь в новом свете – обычную, серую, бессмысленную.
Кенара, конечно, любила свою семью. Ей было хорошо рядом с Номикой и Сейджином, она была готова ради них на все, но это никак не раскрывало ее потенциала и не позволяло проявить себя. Ее мастерство шиноби казалось ей подобным цветку, который завял, не успев распуститься. Любимое дело, в котором она видела смысл своего существования, оставалось прекрасной и неосуществимой мечтой. Невозможно было обманывать себя, что три часа тренировок могут хоть как-то заменить ей настоящие миссии.
Жалела ли она о том, что вышла замуж за Номику? Нет, ведь они были словно созданы друг для друга. Только так она могла быть уверена в том, что они никогда не расстанутся, что она останется для него самым дорогим человеком, ведь он единственный любил ее больше всех на свете. А теперь, когда родился Сейджин, невозможно было представить себе существование без него. Но…
Кенаре казалось, что она пытается прожить сразу две жизни – шиноби и женщины – и не преуспевает ни в той, ни в другой. Если бы можно было разделить их, расколоть свою душу на две половины… Одна половина души проживала бы тихую и спокойную семейную жизнь, отдавая все силы мужу и детям, а другая… О, другая бы мчалась вперед на крыльях, сотканных из воли и боевой мощи, бесконечно сражаясь и совершенствуясь! И только так можно было бы достичь абсолютного счастья.
После последней войны ведущими странами были достигнуты соглашения, которые изменили жизнь многих шиноби. Между шестью военными столицами наладились связи; особенно плотно сотрудничали друг с другом Деревни Песка, Листа и Звездопада, тем более что последние две защищали интересы и находились на территории Страны Огня. Некоторому упрощению подверглась процедура пересечения границы, шиноби любой деревни, имея лишь пропуск, подписанный ее Каге, мог почти беспрепятственно передвигаться по территории других стран. Укрепились контакты между шиноби-медиками, которые начали обмен знаниями, техниками и рецептами еще на поле боя. Каге состояли в постоянной переписке и наиболее важные решения принимали совместно.
Однако заключенный мир и падение количества миссий вызвали недовольство и ропот у некоторых ниндзя, которые не могли найти себе места в новой жизни и не хотели отказаться от мести. Прошлые годы и десятилетия, обильно обагренные кровью шиноби всех Деревень, влекли за собой ужасный шлейф взаимной вражды и неприязни. Ниндзя, который потерял близкого человека по вине такого же ниндзя из другой страны или клана, не мог так просто отказаться от возмездия. Многие из них предпочли разорвать связи с деревней, чтобы иметь возможность выказать почтение предкам, проливая кровь их врагов. Некоторые не представляли своей жизни без войны – привычной атмосферы насилия и жестокости. Такие становились нукенинами, ниндзя-отступниками. Это сделалось явлением столь частым, что Каге пришлось встретиться лично, чтобы обсудить именно этот вопрос.
Формировались специальные отряды из агентов спецслужб, направленные на охоту за нукенинами. Деревни обменивались базами данных о шиноби, а затем начали создавать смешанные команды, если требовалось скомбинировать способности ниндзя наиболее удачным образом. Ряды АНБУ и других организаций такого рода пришлось значительно расширить, вследствие чего вновь обнаружился недостаток шиноби. Коноха решила для себя эту проблему естественным способом: прибегла к услугам шиноби Звездопада, как перенаправляя миссии этой дружественной деревне, так и заимствуя ее кадры для выполнения собственных заданий.
Как только Сейджин отпраздновал свое двухлетие, его матери было позволено взять первую миссию, а затем предложения о заданиях поступали столь часто, что ей пришлось чередоваться с Номикой. Пока один из родителей отсутствовал, второй всегда был рядом с ребенком. Таким образом, каждый получил то, что хотел.
– Я бы предпочел взять кого-то из Конохи – того, кого я знаю, – заметил Хьюга Неджи.
Помощник Шестого Хокаге Нара Шикамару тяжело вздохнул: очень уж проблемным был этот джонин. Он знал Неджи еще с юных лет, не раз бывал с ним на миссиях – до того, как оказался загружен административной работой. Будучи самым талантливым представителем своего клана, но при этом не являясь его главой или даже прямым наследником, Неджи полностью отдавал все силы самосовершенствованию и миссиям. Он был требователен не только к себе, но и к другим, и частенько, стремясь все сделать наилучшим образом, доставлял окружающим лишние хлопоты. «Не умеет расслабляться – вот в чем дело», – думал про себя Шикамару. Конечно, с точки зрения интересов деревни лучшего шиноби, более неутомимого и принципиального, было не найти, но как друг и товарищ Хьюга Неджи оставлял желать лучшего. Если нужно было защищать деревню или ее жителей, рисковать жизнью и не знать сна и отдыха, Неджи идеально подходил для этих целей. Но ему не хватало гибкости, снисходительности к чужим ошибкам. Вообще, будь его воля, Шикамару не ставил бы этого джонина на совместные миссии с другими деревнями, а отправил бы его в ударный отряд АНБУ, в РЗО (розыск и захват отступников). К сожалению, принятие такого решения находилось целиком во власти Хокаге, а также главы клана Хьюга, господина Хиаши.
– У нас маловато людей останется для защиты, если отправлять на миссии только наших шиноби. Не заставляй меня это объяснять, – Шикамару выдвинул тяжелый ящик из шкафчика с картотекой и пометкой «Звездопад». – Ближний бой, дальний бой, средние дистанции, медики, связисты, специализация на гендзюцу… все отмечено и рассортировано…
– Разберусь, – коротко бросил Неджи и начал перебирать личные дела.
К счастью, он все схватывал на лету, так что возился не так долго, как предполагал помощник Хокаге. И все же Шикамару хотелось бы от него меньшего внимания к деталям.
Личное дело Кенары привлекло внимание Хьюга. Во-первых, Масари – это почти всегда синоним хорошего шиноби, во-вторых, он вспомнил, что встречал ее на экзамене на чунина девять лет назад. Конечно, лица ее он не помнил – лишь общее впечатление, – а вот скорость и быстроту реакции не забыл. Спустя полтора года они встретились на войне. Взвод Кенары напрямую подчинялся ему; ее люди неплохо сражались с клонами Зецу, но позднее, в атмосфере всеобщей суматохи и хаоса, оторвались от основных сил и рассеялись. Куноичи была обозначена как раненная в последнем, полном отчете о потерях.
Неджи просматривал личное дело. Мало миссий, для джонина – мало. Взгляд его упал на отметку о семейном положении. «Хм, замужем, есть ребенок шести лет. Кто женится так рано?» Не является ли это признаком легкомысленности? Впрочем, он дал себе слово не судить о людях поспешно. По крайней мере, постараться этого избегать. Кенара подходила по всем параметрам, оставалось еще выбрать двух чунинов, так что ящик с джонинами отправился обратно в недра шкафа.
– Чунины?
Шикамару постепенно задремывал, сложив руки и чуть присев на стол. Услышав вопрос, он встрепенулся и показал на последние два ряда ящичков в шкафу.
– Всё?
– Спасибо, что генинов не прислали. Одна из Старейшин там – весьма серьезная куноичи, к делу подходит основательно…
Впрочем, чунинов Неджи отобрал довольно скоро, взяв первых из тех, что соответствовали его основным требованиям к младшему составу.
– Не люблю миссии сопровождения, – сказал он помощнику Хокаге на прощание.
– Кто же их любит? – усмехнулся в ответ Шикамару.
========== Глава II. Звезды и Листья ==========
Комментарий к Глава II. Звезды и Листья
Antimatter – Over Your Shoulder
Я знаю, что это необычно, но в имени Реза ударение предполагается ставить на второй слог.
Господин Куробосу Акира, глава семьи Куробосу, намеревался совершить путешествие из столицы Страны Огня в Страну Волн, чтобы одна из выгоднейших для предприятия сделок была заключена в его присутствии. Затем господин Куробосу собирался отправиться в Рюсон – город, в котором имелся второй по величине филиал торгового дома семьи и где он проводил обычно не менее четырех месяцев в году. Существовала вероятность нападения, ведь такой богатый и успешный господин, крутого к тому же нрава, имел немало врагов. Караван состоял из трех повозок на шести волах, каждую обслуживало по два человека; один личный телохранитель постоянно находился при хозяине. Итого требовалось обеспечить безопасность восьми человек, включая самого Куробосу. Начало путешествия было намечено на 6 октября, команды Листа и Звездопада должны были встретиться накануне, 5 октября, в девять часов вечера в гостинице «Паломник».
Как только команда Звездопада вошла в столицу, Кенара сделала знак перейти на шаг. Им было рекомендовано не надевать форму, так что молодые люди легко слились бы с толпой, если бы не повязки с символикой деревни. Торойя, высокий и румяный юноша с взлохмаченными черными волосами над алой лентой с протектором, с любопытством оглядывался – он никогда раньше не бывал в большом городе. Его товарищ Каоро чувствовал себя намного более уверенно.
– Кенара-сэмпай, – сказал он, – вы когда-нибудь имели дело с кем-то из Хьюга? Бьякуган так хорош, как о нем говорят?
– Твой отец наверняка тебе рассказывал. Да, бьякуган обычно хорош настолько, насколько хорош его обладатель.
Каоро усмехнулся.
– Похоже, мы увидим лучшего из них. А еще я слышал, что бьякуган был не только у Хьюга, но и у потомков основателя нашей деревни. Почему мы не смогли сберечь наследие Ооцуцуки Нохары?
– Клан Хьюга предпринимал некоторые действия для сохранения своих секретов, не всегда гуманные.
– Вы имеете ввиду Проклятые печати, с помощью которых Старшая семья управляет другими членами клана?
Кенара внимательно посмотрела на чунина.
– Не только, – ответила она. – Еще и некоторую замкнутость клана, его сплоченность и приверженность традициям.
Но Каоро продолжал говорить о своем.
– Хьюга Неджи – представитель Младшей семьи, ведь так? Значит, у него тоже есть Проклятая печать, и глава клана полностью контролирует его действия?
– Мы почти ничего не знаем об этом, не имеет смысла строить предположения, – неохотно ответила Кенара.
– И такой человек будет главой отряда, а не вы?
Куноичи нахмурилась.
– Господин, о котором мы говорим, – намного более опытный шиноби, чем я. Скорее всего, он также значительно сильнее меня. Твои сомнения излишни.
– Зато вы свободны в своих поступках и вами точно никто не управляет, – заметил Каоро.
– Все мы не свободны, – тихо ответила Кенара.
Каоро был амбициозным юношей, сыном одного из прославленных шиноби Звездопада. Его команда отличилась на одном из прошлых экзаменов на чунина. Номика, который в юности обучался у господина Као, отзывался о его сыне наилучшим образом. Куноичи нравилось его стремление задавать сложные вопросы, но не нравились те выводы, которые юноша делал на основе ее ответов. Кенаре было любопытно, как он покажет себя в деле, если представится случай.
– Я волнуюсь, – произнес Торойя. – Никогда не бывал на миссиях с Листом.
– Дурак, – пожал плечами Каоро, – что трусишь перед Листом, и дважды дурак, что говоришь об этом вслух.
– Вот теперь лучше помолчать, – прервала его Кенара. Они подошли к «Паломнику». – Снимите номер на двоих, а я доложу о прибытии.
Узнав номер комнаты, в которой остановился Хьюга, куноичи тут же разыскала ее и постучала в дверь. Неджи открыл сразу же. Кенара удивилась тому, как, оказывается, хорошо помнила его лицо. Со времени их последней встречи он еще более возмужал, но не изменил своим вкусам и по-прежнему отдавал предпочтение традиционному одеянию клана и носил длинные волосы. Его скулы теперь обрисовывались четче, лицо потеряло юношескую мягкость, между черными бровями появилась складка. Он был немного выше Кенары и довольно крепким с виду, хотя и не таким крупным, как ее муж. Девушке достаточно было доли секунды, чтобы все это заметить.
Кенара поклонилась, приветствуя его.
– Джонин Звездопада Масари Кенара в вашем распоряжении. Чунины Суягава Каоро и Торойя располагаются в двенадцатом номере.
Неджи взял документ из ее рук, бросил на него единственный взгляд и тут же вернул обратно.
– Ясно, – сказал он, поднимая глаза.
Под темными прямыми бровями, чуть приподнимавшимися к вискам, светло-серый, лавандового оттенка бьякуган без видимого зрачка казался еще более прозрачным и чистым. Кенара подумала, что этот человек, наверное, имеет склонность к гендзюцу, потому что она терялась во времени и пространстве, глядя прямо ему в глаза. В такие моменты концентрация на окружающей действительности требовала некоторого усилия.
Неджи не узнал бы ее, если бы встретил на улице без повязки. Он смутно помнил девочку-подростка в нелепых штанах, удивившую его скоростью и серьезным взглядом во время экзамена на чунина. Еще хуже помнил куноичи в фиолетовой форме, с которой воевал в одном батальоне, – только общее впечатление от решительного хмурого выражения на ее лице и стремительных отрывистых приказов. Вот разве что голос, глубокий чистый голос остался прежним.
Привычка замечать мелочи заставила его обратить внимание на ее ровный оттенок кожи, скорее смуглый, чем светлый, правильные в целом черты лица (если присмотреться, то глаза не идеально симметричны), крепкую изящную фигуру. Куноичи как куноичи, внешность ничего не говорит о способностях и силе. Перед ним был инструмент, который стоило проверить в деле, прежде чем давать оценку. Неджи потребовалось не больше времени, чем ей, чтобы составить свое впечатление.
– Вы можете быть свободны до девяти, потом жду вас здесь вместе с вашими чунинами на инструктаж.
Кенара поклонилась и, бросив мельком взгляд на постель с разложенными на ней картами и схемами, отправилась к себе.
Пожалуй, в номере Неджи было тесновато для таких многочисленных собраний, но все же, когда он свернул матрас и отодвинул его в сторону, все шестеро смогли усесться на пол полукругом перед развернутой картой.
– Итак, нас шестеро, – сказал Хьюга. – Я, джонин Листа Хьюга Неджи, буду осуществлять руководство миссией. Джонин Звездопада Масари Кенара – мой помощник и заместитель. Старшим из чунинов будет Яманака Реза, он специализируется на гендзюцу и в случае возникновения опасности сможет сбить врага с толку с помощью иллюзий.
Молодой человек лет двадцати поклонился. Из-под низко надвинутой на лоб банданы смотрели умные глаза. Короткие светлые пряди обрамляли щеки, на которых пушок еще не сменился щетиной.
– Медик отряда – куноичи Листа, чунин Оба Джи-Джи.
Симпатичная, немного застенчивая девушка улыбнулась и склонилась, сложив руки. Она казалась очень хрупкой, пальцы ее были покрыты царапинами и порезами, кое-где прикрытыми пластырем. Тонкие персикового цвета волосы спускались из-под косынки на спину до самой талии.
– Чунины Звездопада Суягава Каоро, специализирующийся на техниках Стихии Огня средних дистанций, и Торойя (техники Стихии Земли дальних дистанций).
Оба молодых человека поклонились.
– В дневное и ночное время как минимум четверо из шести человек будут постоянно охранять караван и господина Куробосу. Отдыхать будем по двое в отведенное для этого время – ознакомьтесь с этим графиком. Пары распределяются следующим образом: Кенара-сан и Джи-Джи, Реза и Каоро, я и Торойя.
Неджи показал схему передвижений, позиций шиноби во время следования каравана и на ночных стоянках, коротко рассказал об остановках в пути, о тактике на случай нападения. В одиннадцать все разошлись по спальням на отдых, чтобы завтра в семь утра покинуть столицу.
Как и большинство миссий сопровождения, эта миссия обещала быть скучной. Куробосу производил впечатление осторожного человека, который мог со всей возможной точностью рассчитать безопасное время для путешествий. К тому же им были предприняты некоторые меры, чтобы скрыть планы об отъезде, кое-кому он даже пообещал присутствовать на грядущем празднике в столице.
Октябрь перевалил за середину. Кенара слегка огорчалась, что пропустит время огненного листопада в родной деревне, но ее глаза и чувство прекрасного были полностью вознаграждены пейзажами, открывавшимися по мере путешествия по центральному тракту. Во время дневной остановки в двадцать минут, отведенные ей и Джи-Джи для обеда и краткой передышки, Кенара подошла к Неджи. Он осматривался, не особо напрягаясь, так как вокруг простиралась равнина. Его взгляд привлек обрыв на юго-западе, с которого должен был открываться необыкновенный вид на расстилавшиеся к западу холмы, все еще зеленые, покрытые кое-где кустарниками не отцветших диких роз.
– Неджи-сан, могу я в свободное время добежать до того края равнины? – спросила Кенара.
– Зачем?
– Обозреть окрестности.
– Быстро придется бежать, чтобы уложиться вовремя, – заметил Хьюга.
– Да.
– Хорошо…
Куноичи как ветром сдуло. Длинными прыжками она быстро пересекла равнину и наконец достигла обрыва. Остановившись на краю, она глубоко вздохнула и распахнула глаза навстречу безбрежному океану чистого воздуха и нежной прелести ранней осени. У Кенары не было художественного вкуса: она не могла отличить хорошую картину от плохой, изящную одежду от нелепой, приземистую конструкцию от стремящейся ввысь. Точнее, она могла отличить, ведь ее в этом натаскали в свое время, но не чувствовала особой разницы. Зато душа ее охотно отзывалась на любые изменения природы и погоды. И сейчас она ощущала себя первым человеком на заре мироздания, единственным существом, ради которого созданы все его краски и формы. Это были ее холмы и розы, только ее.
– Ребячество, – проворчал Неджи, с ревностью художника наблюдая за девушкой. Он хотел быть на ее месте, но не мог позволить себе безрассудного поведения.
Она вернулась как раз тогда, когда истекло ее время на отдых. Подошел Хьюга.
– Ну как? – спросил он.
Кенара вскинула на него сияющие глаза и улыбнулась. Неджи вздрогнул. «Так, наверное, смотрят на тех, кого любят», – подумал он, понимая, что к нему это не имело ни малейшего отношения.
– Как волны зеленого моря, а вместо пены – кусты роз.
На мгновение ему показалось, что он видит это.
– Десять минут от моего обеда ваши.
– Мне не нужно…
– Не нужно со мной спорить, – Хьюга отошел, думая о том, что его акварель и альбомы остались дома, а когда он к ним вернется, возможно, уже не вспомнит о том, что чувствует прямо сейчас.
Каждый шиноби на этой миссии спал по три часа ночью и по три – днем. Для этого была отведена последняя повозка, в которой оставалось достаточно места для двух человек в горизонтальном положении. Когда Кенара и Джи-Джи укладывались, старшая куноичи спросила:
– Джи-Джи, почему твои руки все в порезах?
– Да уж, зрелище еще то… Вид крови помогает мне сосредоточиться, Кенара-сан. Чем больше крови я вижу, тем выше моя концентрация. Приходится резать пальцы в нескольких местах, чтобы получить некоторое количество для ежедневных нужд.
– Хорошо, но почему ты не вылечишь себя после медицинской процедуры? – Кенара вспомнила идеальные белоснежные руки и ноги сестры: несмотря на регулярные тренировки, на Нинаки никогда не оставалось синяков и ссадин, как медик, она тщательно следила за этим.
Джи-Джи подняла руки и осмотрела их с обеих сторон, поправив кое-где кусочки пластырей.
– Честное слово, это трудно объяснить, – улыбнулась она. – Знаете, несколько умелых медиков могут полностью вылечить за сутки даже очень тяжелое ранение – так, что не останется и следа. В каком-то смысле это умаляет наши заслуги, ведь пациент не понимает, каких последствий ему удалось избежать. Люди должны беречь себя и не надеяться на легкое полное исцеление. Эти царапины и проколы хоть и маленькие, но болят, а потом чешутся, и требуется время, чтобы ранки затянулись и пропали. Мне нужно помнить о том, для чего я стараюсь. Вы лечили кого-нибудь?
– Мазала йодом разодранные коленки сына. У меня нет таланта к медицинским техникам.
– Когда ты лечишь, то используешь для этого часть своей чакры. Ты передаешь ее телу пациента, и в какой-то момент, если чакры было использовано достаточно много, тебе становится нехорошо. Подташнивает, кружится голова – твое собственное тело начинает подавать сигналы тревоги. Если продолжить лечение, может стать очень плохо, как после сильной кровопотери, у некоторых медиков даже бывают судороги. И в какой-то момент ты понимаешь: чтобы отдать кому-то жизненные силы, ты должен забрать их у себя. Не каждый на это способен, не каждый может перейти эту грань. Мне было страшно и тяжело. Чтобы отобрать у себя что-то важное, я должна осознавать, насколько важно это для другого человека.
