Текст книги "Тен-Тен пишет роман (СИ)"
Автор книги: Митэй Тиль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
– Шичи увидел его случайно на расстоянии двадцати километров от нас, мы попытались преследовать его, но, черт, он такой быстрый гад, – Мичжун усмехнулся, покачав головой.
«Что в этом забавного?» – раздраженно подумал Неджи, поднимая на него глаза, но ничего не сказал.
– Мы предупредили всех, кого могли, включая штаб. Сначала он двигался на юго-юго-восток, а потом резко повернул на восток и скрылся. В последний раз Шичи видел его у реки, мы побывали там, но ничего не нашли. Дальше двигаться вслепую смысла нет. Отдохнем и утром обследуем окрестности, хотя, чую, ничего это не даст.
Неджи кивнул.
– Ваши люди совсем без сил, как погляжу. Что ж, мы подежурим, а вы отсыпайтесь.
– Благодарю, – произнес Хьюга немеющим от усталости языком.
Он лег спать, даже не поужинав. Тири и Казука последовали его примеру.
Неджи впал в тяжелое забытье. Он так плохо чувствовал себя, будто заболел. Ему казалось, что он находится в темнице собственного тела и не может пошевелиться, а голову наполняет ядовитый туман. Непонятно было, сколько прошло времени. Он силился и силился проснуться, но не мог, пока не услышал знакомый голос:
– Неджи, Неджи, – позвала его Кенара, тронув за плечо.
Ему показалось, что он все еще с ней и они вместе преследуют нукенинов. «Хорошо, что это все приснилось мне», – с облегчением подумал он и приподнялся со своего спального мешка, радуясь, что сейчас увидит милое сердцу лицо с темными глазами и нежными щеками.
На самом деле Неджи не мог подняться, так как тело его уже находилось в вертикальном положении. Он был привязан к дереву и утыкан иглами, пропитанными чужой чакрой. Первое, что он увидел, открыв глаза, это были лежащие в нескольких шагах прямо перед ним тела Тири и Казуки. Ребята лежали рядом, рука об руку, каждый – с перерезанным горлом. Продираясь сознанием и взглядом сквозь пелену сумрачного тумана, Хьюга вскрикнул и окончательно пришел в себя, но картина окружающего мира не изменилась.
У ног его сидел Шичи, втыкая последние иглы в тенкетсу в ступнях.
– Ну что, господин Неджи, – произнес он, поднимая глаза, – вы не забыли, как поставили на мне крест, раскритиковав мой Джукен? Как вам альтернатива? – юноша поднял одну из игл и показал ее сэмпаю. – Вам должно быть совсем не больно: моя чакра способна заменить сильнейший анестетик. Мы не хотели, чтобы вы очнулись раньше времени, до того, как я обезврежу все ваши тенкетсу.
Глаза Неджи расширились от ужаса, он попытался дернуться, высвободить чакру, но не смог. К ним подошли Мичжун и Арумо. Первый перебирал какие-то медицинские инструменты, второй нес мокрую тряпку и стальной контейнер.
– А, ты очнулся, бледнолицая сволочь, – произнес Мичжун.
Неджи не мог использовать бьякуган, но чутье подсказывало, что перед ним действительно командир Ао Кума. В его глазах было столько ненависти, что Хьюга был поражен до глубины души: он точно знал, что не мог вызвать такого сильного чувства.
– Объяснись, Мичжун, – кое-как произнес Неджи, еле ворочая языком. Видимо, пока он и его люди спали, им дали надышаться ядовитого газа. – Ты предатель?
– Предатель? Нет. Мы не предатели и по-прежнему верны родной деревне. Просто хотим оказать ей услугу и избавить ее от такого мусора, как ты, – командир Ао Кума нагнулся и какое-то время смотрел Неджи прямо в глаза, очевидно, пытаясь совладать с кипящей внутри яростью.
– А мои люди?
– Одна команда – единая судьба, разве ты этого не знал?
На этот раз в ярость пришел Неджи. Он произнес ледяным тоном:
– Ты убил товарищей – это и есть предательство.
– А себя предателем ты не считаешь? Или ты забыл про Саяну и ее отряд? – Мичжун охрип от волнения, когда произносил это имя. От его лица отлила кровь, глаза сделались еще чернее.
– Саяна? – удивленно повторил Неджи и вдруг понял все.
Он совсем забыл об этом, но теперь вспомнил, что видел их вместе когда-то давно. Мичжун и Саяна любили друг друга, однако если первый был преданным и верным другом, то вторая предпочитала считать себя свободной и позволяла себе увлекаться другими молодыми людьми. Если бы Неджи просто приглянулся ей и ответил взаимностью на ее краткосрочную страсть, Мичжун закрыл бы на это глаза. Но Неджи холодно отнесся к куноичи, превратив тем самым ее увлечение в настоящее чувство. Самолюбие Саяны было сильно ранено, она не могла ни забыть Неджи, ни простить его. И, наконец, погибла, из гордости отклонив предложенную им помощь. Мичжун ненавидел Хьюга.
– Хватит, – прорычал он. – Я долго наблюдал за тобой, выжидая удобный момент: все искал способа отомстить. Хотел уничтожить самого дорого тебе человека, чтобы ты оказался на моем месте, но у такой эгоистической сволочи, как ты, никого нет. Так что пришлось подумать, что для тебя представляет самую большую ценность, и я решил, что это твои глаза. С тех пор, как твой бьякуган очистился от действия Проклятой печати, все было решено. Я извлеку его и продам. Этих денег хватит, чтобы помочь родному клану Арумо и другим нуждающимся. Вырученные средства будут обращены во благо. Даже твое существование в конечном итоге принесет кому-то пользу.
Неджи смотрел на командира расширенными глазами. Никогда в жизни он не был таким беспомощным… Впервые он не мог ничего придумать, ничего предпринять, кроме бесплодных попыток высвободить хоть немного чакры.
– Начнем, – тем временем произнес Мичжун, поднося к лицу Хьюга какой-то инструмент, устроенный по принципу ножниц.
Схватив одной рукой Неджи за подбородок, второй Мичжун вставил в его глаз инструмент и начал раздвигать верхнее и нижнее веко.
– Не дергайся, – прорычал он. – Видишь, работа тонкая…
Он призвал на помощь Арумо, и пока тот фиксировал голову Хьюга, достал скальпель.
– Не смогу ухватить, надо подрезать веки, – сосредоточенно произнес Мичжун, близко наклоняясь к лицу пленника.
Неджи, пока с ним все это проделывали, был словно во сне. «Все кончено?» – думал он и не мог в это поверить, но его тело его больше не слушалось. Даже сказать ничего было нельзя, так как Арумо крепко прижимал его челюсть. «По крайней мере, я могу попытаться сохранять спокойствие… до конца». Это было нелегко, хотелось дергаться, кричать, рычать и вырываться, но Неджи только стиснул зубы и с деланным хладнокровием следил взглядом за приближающимся к нему лезвием. Кровь залила правый глаз: Мичжун сделал два поперечных надреза – на верхнем и нижнем веке, чтобы легче извлечь глазное яблоко. Левым глазом Неджи видел, как сильные крепкие пальцы потянулись к правой глазнице…
В этот момент из леса со всех сторон мгновенно вытянулись деревянные балки и ветви, обвили Шичи и Арумо и оттащили прочь. Из дерева, к которому был привязан Неджи, тоже вырвались перекладины и прикрыли его, заключив в древесный кокон. Одним глазом сквозь щели он мог разглядеть дальнейшее. На поляну выступил Ямато, руки его были сложены вместе, лицо напряжено.
– Я знаю, ты еще можешь доставить неприятностей, но тебе лучше сдаться, Мичжун.
Ветки, спирально закрученные вокруг шеи Шичи и Арумо, сдавили их сильнее.
– Иначе мне придется убить их, – спокойно добавил Ямато.
Мичжун стоял и мрачно исподлобья смотрел на капитана АНБУ, все еще сжимая в руке окровавленный скальпель. О да, за себя он бы еще мог побороться, вот только…
– Одна команда – единая судьба, – произнес он, опуская руки. – Я был бы такой же сволочью, как этот Хьюга, если бы бросил в беде своих ребят.
Из-за Ямато вышли два человека в масках. Один скрутил командиру Ао Кума руки за спиной, а другая вонзила ему в шею иглу с быстродействующим снотворным. Как только Мичжун был обезврежен, той же процедуре были подвергнуты его товарищи. Ямато выпрямился, опустив руки, древесный кокон, окружавший Неджи, исчез. Капитан АНБУ подошел и начал вырывать из тела Хьюга одну иглу за другой.
– Руюга, развяжи его, – обратился он к одному из своих шиноби.
Молодой человек, названный этим именем, разрубил узлы и подхватил Неджи, неспособного стоять на ногах. Руюга аккуратно усадил его, подложив ему под спину свернутый спальный мешок, затем достал флягу с водой и дал ему напиться.
– Пейте больше, – сказал он. – Тело быстрее придет в норму.
Неджи неотрывно смотрел на побелевшие лица своих товарищей, на лужу крови, которая вытекла из-под них и почти полностью впиталась в землю. Правый глаз щипало из-за лекарства на приложенном к нему бинте, а левый… Хьюга дернулся, но тело все еще не слушалось его, так что ему не удалось поднять руку и вытереть лицо. Так он сидел какое-то время: обездвиженный, беспомощный, с мокрыми от слез щеками, думая о том, что все произошедшее – его вина, и о том, что все видят, как он плачет.
Через какое-то время к нему подошла куноичи из команды Ямато.
– Вам нужно выпить снотворное и поспать до утра: все равно ваше тело не двигается.
– Что будете делать с телами моих людей?
– Все по инструкции: удостоверить личность, обыскать, уничтожить, – все тем же бодрым и звонким голосом ответила девушка.
Неджи поднял голову и посмотрел на нее одним глазом, но увидел лишь маску.
– Это должен делать я, но не могу.
– Мы обо всем позаботимся, а вам бы поспать.
– Сначала Тири и Казука, – твердо ответил Неджи.
Он молча наблюдал, как Руюга и Фугу осматривают его людей, затем кладут им на грудь свитки самоуничтожения. Две вспышки – и от Тири и Казуки остались лишь горстки пепла. Фугу собрала их в особые капсулы, чтобы передать родственникам, затем помогла Неджи выпить пару таблеток и улечься в мешок. Он уже терял последние связи с реальностью, когда услышал, что к нему подошел Ямато и сказал:
– Сегодня мы лишились двух сильных команд: Ао Кума и Сурудой. Это печальный день.
“Сурудой” (Зоркий) – так называлась команда Неджи, от которой теперь ничего не осталось, кроме пепла и горьких сожалений в его душе.
Неджи проснулся в разгар следующего дня. Он уже мог двигаться, но все тело его пронизывала сильная боль: теперь он точно знал, что чувствовали противники, к которым он применял технику Сто двадцать восемь ладоней. Тенкетсу и ток чакры в них очень медленно восстанавливались. Правый глаз совсем не беспокоил: Руюга заживил веки так, что от разрезов не сохранилось и следа. Осталось лишь хорошенько умыться, чтобы смыть частички крови.
Ямато подошел к Хьюга и уселся на ту самую корягу, на которой вчера сидел Мичжун.
– Мы вызвали одну из команд неподалеку для транспортировки предателей, после обеда они будут здесь, и тогда тронемся в путь. Надеюсь, ты уже сможешь передвигаться самостоятельно.
Несмотря на немигающий взгляд, лицо капитана выглядело озабоченным и хмурым.
– Невозможно было ожидать подобного от такого человека, как Мичжун. Когда-то мы почти дружили. Какая потеря…
– Он в здравом уме?
– Да.
– Но как он решился? И людей своих втянул…
– Они надеялись замести следы и продолжать нести службу, как всегда. Ао Кума вообще здесь не должно было быть, в штабе считали, что они в другом месте. Ваша команда получила никем не зафиксированное сообщение, вы просто пропали бы без вести, и никто бы не знал, где вас искать. Кто заподозрил бы Мичжуна? Кроме прочего, в его команде один человек из клана Хьюга.
– Так как вы узнали? Неужели случайно оказались рядом? И почему Шичи не увидел вас…
Ямато покачал головой.
– Кроме собственной чакры, я могу использовать природную энергию, а ее не отличить от окружающего мира даже с помощью особого зрения. Даже твой бьякуган не справился бы с таким покровом, – он сказал это без малейшего бахвальства и не меняя выражения лица. – А что касается твоих первых вопросов, в АНБУ есть люди, связанные с черным рынком. Как только Мичжун попытался найти покупателя, нам поступил сигнал.
– Зачем он искал покупателя заранее?
– По разным причинам: договориться о цене и условиях, сэкономить себе время в дальнейшем. Капитан Мичжун из тех, кто продумывает свои действия загодя и тщательно готовится, прежде чем приступить к выполнению плана. Бывший капитан.
– Вы следили за ним?
– После поступления сигнала клон Руюги следил за Ао Кума, да. Талантливый парень, может полностью скрыть свою чакру. Как только он услышал, что вам передают заведомо ложное сообщение (Кураре Гекидо обнаружился в другой части страны, Мичжун об этом знал, как и я), мы выдвинулись в назначенную точку сбора, – Ямато тяжело вздохнул. – Мы должны были успеть, но опоздали.
– Мне и в голову не пришло опасаться проверенных временем товарищей по РЗО, – произнес Неджи.
– Если мы начнем опасаться друг друга, ни к чему хорошему это не приведет. Товарищам нужно доверять – это аксиома. Твоей вины нет…
Хьюга покачал головой. Неважно, что думает Ямато или кто-то еще: Неджи не уберег своих людей. И именно он являлся причиной разгоревшихся событий. Избавившись от Проклятой печати, вступив в ряды АНБУ, Неджи подготовил почву для плана Мичжуна. А самым ужасным было то, что потерять бьякуган он боялся не меньше, чем потерять товарищей. Если бы сейчас ему предложили обмен: его глаза за Тири и Казуку, – он бы согласился, но дело было не в выборе и не в поступках, а в эмоциях. Нравственные страдания от потери бьякугана были бы не менее острыми, чем от потери товарищей по команде. Мичжун был прав на его счет: даже если Неджи поступал как хороший человек, хорошим он не был.
«Где ты? – подумал он. – Ты нужна мне… » Кенара выслушала бы его, сказала, что они похожи, привела бы пример из собственной жизни, и они вместе, печалясь о собственном несовершенстве, в конце концов приняли бы друг друга такими, какие есть.
Масари Кенара в это время была в Конохе. Отчитавшись об окончании миссии, она решила напоследок навестить молодоженов, Джи-Джи и Торойю. Нужно было зайти в сувенирную лавку и выбрать какой-нибудь подарок для них. Яркий, солнечный мартовский день разгорелся в полную силу; дул теплый ветер, пели птицы и люди болтали и смеялись, заполняя улицы деревни радостным гулом. Даже Кенара слегка улыбалась, глядя по сторонам, и ей пришла в голову небывалая идея купить что-нибудь в подарок для Номики и Сейджина, которые собирались отбыть в столицу. В этот момент как раз у входа в магазинчик она почти столкнулась с Хьюга Хинатой.
– Здравствуйте, Хината-сама, – обронила Кенара.
Куноичи ответила ей любопытным взглядом.
– Здравствуйте, разве мы знакомы?
– Меня зовут Масари Кенара, во время Великой войны вы спасли мне жизнь. Может, помните: рассеченные кости плечевого пояса, разорванные артерии, реки крови…
– А! – Хината густо покраснела.
Она поняла, что перед ней стоит та самая молодая женщина, о которой говорил ее брат. За пару секунд Хината внимательно рассмотрела ее. Почему-то ей представлялось, что избранницей Неджи стала какая-то яркая, выдающаяся куноичи, но во внешности Кенары на первый взгляд не было ничего особенного. Из-за серьезного выражения лица трудно было оценить его привлекательность, но никакие недостатки не бросались в глаза. Разве что из-за привычки хмуриться между бровей проявлялась морщинка. Цвет лица был ровным, мягким. Брови и ресницы отличались более темным оттенком, чем русые волосы, глаза цвета зимних сумерек смотрели спокойно и прямо, не восхищая блеском или особой выразительностью. Фигура, пожалуй, была хороша: стройная, крепкая, – разве что плечи узковаты, но при тонкой талии это совсем не недостаток. Хинате понравилось, как держалась ее собеседница: вежливо и спокойно.
– Думаю, во время Великой войны каждый из нас не раз спасал другого и сам был не единожды спасен.
– Я не решилась бы вас нарочно беспокоить, но, столкнувшись, не могу не поблагодарить, – ответила Кенара и слегка поклонилась, сложив руки. Она была не единственным истекающим кровью тяжело раненным в тот день, многим другим не повезло.
Хината улыбнулась, чтобы скрыть смущение.
– Я рада, что оказалась полезной.
– У меня есть сын, ему в апреле исполнится девять, – это было сказано с такой теплотой, что Хината окончательно смешалась.
Она помнила, с какой уверенностью Неджи заявил о том, что любим, но даже если все так и обстояло, Кенара не производила впечатления женщины, готовой бросить семью ради нового возлюбленного. Она ею и не была – в этом Хината не сомневалась ни секунды. И пока одна куноичи ощущала лишь дружелюбие и легкий интерес, другая испытывала глубокое сочувствие. Обе оказались в ситуации, когда желали бы продолжить разговор (Это же сестра Неджи! Это же женщина, которую полюбил Неджи!), но опасались встретить непонимание и настороженность. Наконец Хинате в голову пришла спасительная мысль, что Кенара скорее всего не знает о ее осведомленности обо всей подоплеке истории двухгодичной давности, и она осмелилась упомянуть имя брата:
– Кажется, вы вместе с Хьюга Неджи отличились тогда, уничтожив опасных преступников?
Кенара хорошо владела собой, но ее щеки слегка порозовели. Она кивнула. В это время из магазинчика вышли люди, а затем вошли новые покупатели, и возникла необходимость отойти в сторону, чтобы не мешать этим двум потокам. Девушки перешли через дорогу и по обоюдному согласию сели на свободную скамью, обращенную к набережной.
Кенара тщательно подбирала слова, чтобы сказать не слишком много, но и не слишком мало.
– Неджи-сан – выдающийся шиноби и командир и верный товарищ, – произнесла она.
– О вас он тоже хорошо отзывался, – ответила Хината.
Кенара старалась сохранять хладнокровие, но, несмотря на свои усилия, слегка покраснела.
– Хотя обычно ему трудно угодить.
– Наверное, – куноичи Звездопада отвела взгляд, явно избегая продолжения этой темы. Ей хотелось знать, в Конохе он или нет, и она осмелилась задать этот вопрос, как только кровь отхлынула от ее щек.
– Нет, теперь он редко бывает дома, – ответила Хината.
– Почему?
– Работа в АНБУ отнимает много времени и сил, приходится перемещаться по всей стране и за ее пределами.
– Неджи в АНБУ? – Кенара не смогла сдержать улыбки. Хоть кто-то воплощает свои мечты в жизнь!
– Да, он уже два года в отделе РЗО, а вы не знали?
– Нет, откуда…
В это время Хината, обернувшись, увидела Ханаби у входа в сувенирную лавку и помахала ей рукой.
– Извините, мне нужно идти, – она поднялась со скамьи и вежливо улыбнулась.
Вторая куноичи поднялась следом.
– Передать от вас привет моему брату?
– Нет! – быстро ответила Кенара. – Степень нашей близости… степень близости нашего знакомства не подразумевает обмена приветами через общих друзей.
Девушки попрощались, Хината пересекла улицу и подошла к сестре. Кенара проследила за ней взглядом, задумчиво скрестив руки на груди. Она совершенно забыла про подарки.
– Ханаби, что скажешь о той девушке? – тихонько спросила Хината. Сила бьякугана ее сестры кроме всего прочего проявлялась в умении видеть людей насквозь.
– Та, что стоит, скрестив руки? Симпатичная, но слишком серьезная; слегка за двадцать пять. Трудяга, но не из простых, а из тех, что вечно заморочены на себе и своем моральном облике. Прямо как наш братец: никакого отдыха ни уму, ни телу.
Хината быстро подняла на нее глаза.
– Ханаби, ты меня удивляешь!
– Да это так, навскидку, – отмахнулась младшая из сестер, но было заметно, что похвала доставила ей удовольствие. – А кто она?
– Куноичи Звездопада, вместе с которой Неджи сражался с Поджигателями, помнишь?
– А, ну теперь понятно, почему они сработались.
Хинате теперь тоже многое стало понятным, но она, как всегда, предпочла об этом промолчать.
Прямо у порога Кенару встретили муж и сын. Куноичи торопилась вернуться домой до того, как они отправятся в свое путешествие.
– Как твоя миссия?
– Хорошо.
– А как там Торойя и его жена? Ты их навестила в Конохе?
– Да, – ответила Кенара, стягивая обувь. – Сбежала через полчаса – боялась засахариться. Помнишь Рики и Таюши лет десять назад? Эти точь-в-точь такие же.
Номика посмеялся.
– А мы были другими? – лукаво спросил он.
– Я не помню, – честно ответила Кенара, подходя к дивану, на котором стояли полностью укомплектованные походные сумки. Сейджин проверял и затягивал ремешки.
– Мам, ты опоздала на полчаса, – сказал он, подставляя щеку для поцелуя.
Кенара повернулась к мужу и демонстративно закатила глаза. Номика заулыбался.
– Мне кажется, первое предложение, которое сумел выговорить мой сын, было «мама, ты не права», – проворчала Кенара. Муж ее, смеясь, похлопал мальчика по плечу, Сейджин удивленно вскинул брови.
– Мне от тебя тоже частенько доставалось, знаешь ли, – сказал Номика жене. – Таково уж проявление развитого критического мышления. Ладно, нам пора: мы сегодня должны добраться до сопки Ко.
Отец и сын закрепили походные сумки, проверили снаряжение, набросили плащи и, по очереди обняв и поцеловав Кенару, вышли из дома. Куноичи проводила их до улицы и смотрела им вслед, пока они не скрылись за поворотом – такие похожие, такие красивые и родные. Она была рада, что не пошла вместе с ними: пусть это будет только их приключение, ведь они так привязаны друг к другу, а ее через неделю ждет новая миссия.
На второй день пути ближе к вечеру Номика и Сейджин свернули с дороги, чтобы остановиться на ночлег. Они присмотрели полянку в осиновой рощице, сбросили сумки и остались стоять, весело переговариваясь и наслаждаясь теплом и солнечным светом – солнце только клонилось к горизонту, сумерки еще не наступили.
У Сейджина, обычно спокойного, раскраснелись щеки, вообще, на свежем воздухе он оживал, а в обществе отца делался даже разговорчивым. Номика стоял напротив него, уперев руки в бока, и время от времени радостно посмеивался над самыми, по его мнению, забавными моментами.
– Я сказал, что буду Ооцуцуки Нохарой, и не иначе, потому что герой не может выглядеть, как балбес.
– Так и сказал? Ха-ха, представляю, как он разозлился…
– Да, только смысл злиться, если не можешь отстоять свою точку зрения? Ну пап, Аки десять, а он сопли об рукав до сих пор вытирает, мне иногда противно с ним бороться. Дерусь с ним, только если он в футболке.
– Ха-ха, думаешь что-то мешает ему задрать футболку и вытереть нос об нее, если рукавов нет?
– Да, об этом я не подумал. Он согласился быть Сенджу, но не мог выбрать между Хаширамой и Тобирамой. Тогда я сказал, пусть будет третьим братом – Дурамой.
– Сссссмешшшшно, – по листве вокруг поляны пронесся шепот.
Номика мгновенно оказался возле сына, выхватив кунаи, и быстро огляделся по сторонам. Сейджин тоже достал оружие и встал в точно такую же стойку.
– Какая хорошая компания: отец и сын. Такие веселые, такие дружные, – раздалось сразу с нескольких сторон. – Ну как тут пройти мимо?
В тенях между стволами осин появились темные силуэты – Номика насчитал двенадцать – и начали медленно приближаться, окружая поляну. Он схватил сына и хотел уйти под землю, чтобы проскользнуть под ее толщей, а затем выбраться на поверхность и попытаться сбежать, но не смог: ноги его словно упирались в монолит, который он не мог расколоть своей чакрой, поляна утонула в тени. Номику в одно мгновение прошиб холодный пот.
– Пап, ног не оторвать, – быстро сказал Сейджин. Он хотел подпрыгнуть, но не смог, словно ступни его намертво приклеились к тени. Мальчик понял, что на них напал враг, но еще не боялся, только волнение охватило его: он был уверен, что отец сможет его защитить от любого противника, нужно было только не мешать ему и попытаться быть полезным. Сейджин много тренировался, так что просто не могло быть, чтобы он подвел отца.
Номика теперь смог разглядеть отдельные черты приближающихся силуэтов: это были теневые клоны одного и того же существа. Его правая рука была длиннее и больше левой, вместо пальцев на ней росли широкие острые когти больше полуметра в длину, похожие на лезвие косы. Костяные отростки прорывали толстую шкуру на плечах и спине, неестественно большие челюсти, как будто вовсе не покрытые кожей, двигаясь, смыкали и размыкали ряд звериных зубов. У него были широкие скулы и выступающий вперед длинный и гладкий костяной лоб, из-под которого блестели желтые глаза с продольным зрачком. Со всего этого нечеловеческого темно-красного лица словно содрали кожу. На затылке и на висках торчком стояли жесткие белые волосы. Он был очень крупным, свитым из стальных мышц, ростом выше Номики. Но двигался упруго, чуть приволакивая, правда, правую лапу.
Номика почувствовал, что сердце его остановилось, а по телу раскатилась ледяная волна: он узнал, кто перед ним. Дикий страх, ужас впился когтями в его душу и принялся ее кромсать: за спиной стоял его сын! Если бы только он один на один столкнулся с таким чудовищно сильным противником, Номика не побоялся бы схватки и, если бы пришлось, отдал свою жизнь, чтобы попытаться остановить монстра и умереть достойной шиноби смертью. Но именно теперь он не мог умереть, ведь он должен был защищать своего сына! Но как защитить его от Кураре Гекидо, погубившего не одну команду АНБУ? От этого бешеного чудовища, чье имя стало страшилкой? У Номики было недостаточно сил, и он осознавал это.
Еще ужаснее было встретить его здесь, в двух днях пути от Звездопада, в нескольких шагах от большой дороги, в населенной местности – там, где, казалось, безопасно путешествовать вместе с ребенком! Солнце померкло, счастливый, радостный день погас, словно из него в одно мгновение выпили все лучи, тени сгущались и клубились вокруг поляны.
– Все хорошо, сын, – спокойно произнес Номика. – Будь внимательным.
Нечеловеческим усилием воли он заставил себя скрыть свой страх и сосредоточиться на противнике.
– Да, сын, будь внимательным: внимательно смотри, как я разделаю вас на куски, – произнесли разом несколько клонов, а затем бросились в атаку.
– Мощь тысячи крепостей! – Номика мгновенно накрыл себя и сына куполом, так как все еще не мог оторвать ног от земли, но это не помогло: тень сгустилась, вспучилась и жгутами поползла по ногам шиноби.
Сейджин пытался наносить ей удары кунаями, но безрезультатно.
– Делай покров из камня, ну же! – крикнул Номика, руками пытаясь высвободить сына из темных пут, но тени проскальзывали сквозь него и снова сгущались на теле мальчика. Сейджин никак не мог соединить пальцы, тогда Номика силой соединил их своими руками и помог сложить печати.
– Покров из камня! – воскликнул Сейджин.
Номика сам оказался в большой опасности, так что следом за сыном применил ту же технику. Их тела покрылись каменной кожей, купол исчез, тени сделались серыми. Почувствовав, что освободился от опасной хватки, Номика рассеял покров: нужно было защитить Сейджина, который не мог использовать каменную кожу слишком долго. Чакра мальчика, обращенная в камень, начала рассеиваться, уже местами было видно его детское тело, когда со скоростью, почти не уловимой для человеческого глаза, к нему подскочил один из клонов и занес когти. Номика, используя технику Каменный кулак, сбил лапу с траектории, отколов кусочек большого когтя, и собирался нанести второй удар в корпус.
– Мертвая хватка! – прорычал с нескольких сторон Кураре, тени резко вспенились чернотой и склубились вокруг обоих шиноби, сдавливая их с невероятной силой. Тело Номики было натренировано мгновенно реагировать и выставлять защиту, тело Сейджина – еще нет. Мальчик коротко вскрикнул и затих, голова его завалилась на бок, а когда тени рассеялись, освобождая его тело, оно мягко, как тряпичная кукла, упало на землю.
Номика рассеял каменный покров и увидел Сейджина. Это была самая страшная минута в его жизни, но хотя на губах мальчика выступила кровавая пена, узкая грудь его еще едва заметно вздымалась. Номика задрожал всем телом и быстро оглянулся. Вокруг поляны стояли двенадцать теневых клонов. Шестеро из них складывали печати одной рукой, управляя тенями и используя техники. Не обладая особым зрением или чутьем, было невозможно определить настоящего Кураре. Однако Номика был о нем достаточно наслышан, чтобы кое-что понимать: перед ним маньяк, который предпочитает собственными руками истязать жертву, когда чувствует себя в безопасности.
– Как, все еще собираешься драться? А как же твой сынок? Не станешь оплакивать его, утирая сопли?
Кураре думал, что с мальчиком покончено, значит он больше не тронет его и Номика может провести свою атаку… Он бросился вперед на ту из копий, у которой был отломан кусок когтя, покрывая тело каменными пластинами, как доспехом, отращивая каменные кулаки. Кураре пронзил его когтями, несмотря на защиту, но это не остановило Номику: он ударил монстра в грудь, сломав несколько ребер, затем начал бить в голову снова и снова, пока на лбу не образовалась трещина. Кураре в это время рычал и пытался вытянуть лапу, чтобы отодвинуть от себя насаженного на когти противника, но Номика словно врос в землю. Он вдруг мгновенно рассеял покров, выдернул кунай из портупеи и почти на всю длину лезвия всадил его в щель во лбу Кураре. Рукоятка была обернута взрывной печатью, так что через мгновение раздался взрыв, раскалывая спереди толстый костяной череп и разбрызгивая содержимое вместе с кровью. На эти доли секунды Номика прикрыл верхнюю часть тела каменной кожей, но ему уже плохо давалось управление чакрой.
Тени рассеялись, оказалось, что еще не наступили сумерки, а солнце только-только скрылось за лесом. Клоны исчезли, а изуродованное до плеч тело Кураре завалилось на бок, роняя вместе с собой насаженного на когти Номику.
Он лежал какое-то время, умирая, сознание его помутилось, тело не слушалось. Но вот он открыл глаза и увидел сына, лежащего на траве в пятнадцати шагах от него. Сейджин еще дышал. Не нужно было быть медиком, чтобы понять, что кости в его теле переломаны, внутренние органы повреждены. Мальчик тоже умирал, но его еще можно было спасти, если повреждения органов не были тотальными, а внутренние кровотечения – обширными, если в ближайшее время благодаря какому-то чуду здесь окажется кто-то, способный лечить и передавать чакру. И Номика понял, что ему нельзя еще умереть. Он дернулся и неимоверным усилием откинулся назад, стаскивая свое тело с когтей. Сначала оно почти не продвигалось, но потом вдруг, миновав широкие участки костяных лезвий, поддалось. Номика соскочил с когтей и пополз к сыну, подтягивая себя на руках, так как ноги онемели и не слушались. Эти пятнадцать шагов показались ему бесконечно долгой дорогой. Все, все усилия воли, когда-либо совершенные им над собой, сплелись в единую цепь, которой он словно подтаскивал себя к сыну. Он должен был быть рядом с ним! Как будто это могло спасти Сейджина, как будто давало ему шанс. «Рядом… пока дышу…» – думал Номика, не в силах даже мысленно составить длинное предложение. Когда его пальцы дотянулись до пальчиков сына, высовывавшихся из сандалии шиноби, он поверил, что сможет осуществить задуманное.
Однако в следующее мгновение начало темнеть в глазах. Номика испугался, что не сможет, не успеет… Через полминуты он уже видел лицо сына и тянул к нему руку. Номика не был медиком, не умел лечить, но между его душой и душой Сейджина существовала крепкая связь, иногда во время тренировок, поддерживая сына, он передавал ему часть своей чакры вместе с уверенностью в его силах. Положив руку на лоб мальчика, Номика лежал рядом с ним и молился. Он просил дать ему сил продержаться еще немного и спасти, какой-то неведомой силой спасти его ребенка…
