Текст книги "Побочный эффект (СИ)"

Автор книги: Miss Doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 82 страниц)

На всех лицах отразилось только одно – ужас, как будто он объявил, что хочет позаимствовать чью-то руку.

 – Добровольцы отсутствуют? – осведомился Волдеморт. – Ну что же… Люциус, я не вижу причин, по которым тебе может в дальнейшем понадобиться твоя палочка. Люциус Малфой поднял на него взгляд. Кожа Люциуса казалась в свете камина желтоватой, восковой, запавшие глаза его были обведены чернотой. Он хрипло переспросил:

– Мой Лорд?

– Твоя палочка, Люциус. Я хочу получить твою палочку.

– Я… – Малфой искоса взглянул на жену. Она, такая же бледная, как муж, смотрела прямо перед собой, длинные светлые волосы свисали ей на спину. Её тонкие пальцы на краткий миг сжали под столом запястье Люциуса. Ощутив это прикосновение, Малфой сунул руку под мантию, вытащил палочку и протянул ее Волдеморту, который поднёс палочку к своим красным глазам и внимательно осмотрел.

– Из чего она?

 – Из вяза, мой Лорд, – прошептал Малфой.

– А внутри?

– Драконовая… сердечная жила дракона.

– Хорошо, – произнес Волдеморт. Он достал собственную палочку, сравнил их длины. Люциус Малфой произвел невольное движение – на долю секунды могло показаться, что он надеется получить от Волдеморта его палочку в обмен на свою. Глаза Волдеморта, заметившего это движение, злобно расширились.

– Отдать тебе мою палочку, Люциус? Мою палочку?

За столом кто-то хихикнул.

– Я вернул тебе свободу, Люциус. По-твоему, этого мало? Впрочем, я заметил, что и ты, и твои домочадцы в последнее время выглядите не очень счастливыми… Тебе что-то не нравится в том, что я присутствую в вашем доме, Люциус?

– Ничего, мой Лорд, совсем ничего!

– Какая ложь, Люциус…

Шипение, послышавшееся в негромком голосе Волдеморта, казалось, продолжалось и после того, как его жёсткий рот замер. Оно становилось все громче, и один или двое волшебников не сумели подавить охватившую их дрожь – что-то тяжелое заскользило по полу под столом. И вот в кресло Волдеморта начала забираться огромная змея. Она поднималась и поднималась, представляясь бесконечной, пока наконец не улеглась Волдеморту на плечи. Шея у нее была толщиной с бедро мужчины, глаза с вертикальными прорезями зрачков не мигали. Волдеморт, не отрывая взгляда от Люциуса Малфоя, рассеянно погладил эту тварь длинными, тонкими пальцами.  – Почему это вы, Малфои, выглядите недовольными своей участью? Разве вы многие годы не твердили, что жаждете моего возвращения, моего прихода к власти?

– Разумеется, мой Лорд, – ответил Люциус Малфой. Рука, которой он отёр пот со своей верхней губы, дрожала. – Мы жаждали этого – и жаждем сейчас.

Замершая слева от него супруга кивнула, странно и натужно, и перевела взгляд с лица Волдеморта на змею. Справа от Люциуса его сын, Драко, то и дело поглядывавший на висевшее над ним безжизненное тело, бросил на Повелителя быстрый взгляд и отвёл его в сторону, боясь встретиться со своим господином глазами.

– Мой Лорд, – произнесла сдавленным от охвативших её чувств голосом смуглая женщина, которая сидела чуть дальше от Волдеморта, – то, что вы здесь, в нашем родовом поместье, честь для нас. Большей радости быть просто не может.

Она сидела рядом с сестрой, нисколько на нее не похожая, – ни темными волосами, ни тяжелыми веками, ни осанкой, ни манерами. Нарцисса сидела прямо и бесстрастно, между тем как Беллатрикс склонялась над столом к Волдеморту так, точно одних только слов было мало, чтобы выразить её желание полнейшей близости к нему.

– Большей радости, – повторил Волдеморт, немного склонив голову набок и вглядываясь в лицо женщины. – Из твоих уст, Беллатрикс, такие слова значат немало.

Лицо её залила краска, глаза наполнились слезами счастья.

– Мой Лорд знает, что я говорю чистую правду!

– Большей радости быть просто не может… Даже в сравнении со счастливым событием, которое, как я слышал, произошло на этой неделе в вашей семье?

Беллатрикс, приоткрыв рот, уставилась на него в явном недоумении.

 – Я не понимаю, о чём вы говорите, мой Лорд.

– Я говорю о твоей племяннице, Беллатрикс. И о вашей, Люциус и Нарцисса. Она ведь только что вышла замуж за оборотня, за Римуса Люпина. Вы, должно быть, очень гордитесь этим.

Все, кто сидел за столом, глумливо загоготали. Многие склонились друг к другу, обмениваясь насмешливыми взглядами, некоторые застучали по столу кулаками. Огромная змея, раздраженная этим шумом, открыла пасть и сердито зашипела, однако Упивающиеся смертью её не услышали – до того обрадовало их унижение, которому подверглись Беллатрикс и Малфои. «Однако! – подумал Снейп. – Кажется, не один я на старости лет сошёл с ума. Впрочем, Тонкс всё-таки взрослая девушка, так что оборотню до моего безумия всё же далеко».

Лицо Беллатрикс, совсем недавно светившееся от счастья, пошло уродливыми багровыми пятнами.

 – Она не племянница нам, мой Лорд! – воскликнула Беллатрикс, перекрикивая весёлый гам. – После того как наша сестра вышла замуж за грязнокровку, мы – Нарцисса и я – ни разу не виделись с ней. Её отродье не имеет ни с кем из нас ничего общего, как и животное, за которое она выскочила замуж.  – А что скажешь ты, Драко? – спросил Волдеморт, и хотя голос его был тих, он легко перекрыл улюлюканье и глумливый гогот. – Ты как – будешь нянчиться с её щенками?

Весёлый гомон усилился. Драко Малфой в ужасе взглянул на отца, уставившегося себе в колени, потом поймал взгляд матери. Та почти неприметно качнула головой и снова уставилась непроницаемым взглядом в стену напротив.

– Довольно, – проронил, поглаживая рассерженную змею, Волдеморт. – Довольно.

И смех мгновенно стих.

– Многие из древнейших наших семейных древес со временем заболевают, – сказал он. Беллатрикс, затаив дыхание, умоляюще смотрела на него. – Вам придется подрезать ваше, чтобы оно выздоровело, не так ли? Отсечь ветви, которые угрожают здоровью всего дерева.

– Да, мой Лорд, – прошептала Беллатрикс, и глаза её снова наполнились слезами благодарности. – При первой же возможности!

 – Ты её получишь, – сказал Волдеморт. – И в вашей семье, и во всём мире… мы обязаны уничтожать пятнающую нас заразу, пока не останутся только те, в чьих жилах течет чистая кровь.

Волдеморт поднял палочку Люциуса Малфоя, наставил её на медленно вращавшуюся над столом фигуру, слегка повёл палочкой. Фигура ожила, застонала и забилась, как будто пытаясь порвать незримые путы.

– Ты узнаешь нашу гостью, Северус? – осведомился Волдеморт. Снейп поднял взгляд к перевёрнутому лицу. И все Упивающиеся смертью уставились вверх, на пленницу, словно получив наконец разрешение проявить любопытство. Как только лицо несчастной повернулось к огню, она произнесла надтреснутым, полным ужаса голосом:

– Северус! Помогите!

– Да, разумеется, – произнес Снейп, едва лицо её снова медленно отворотилось в сторону.

В душе его будто из ниоткуда образовалась огромная глыба льда – тяжеленая, с острыми краями. Он словно оцепенел в предчувствии того, что предстояло пережить. Конечно, Снейп узнал эту женщину. И в этот момент горько пожалел о том, что выпил Охранное зелье перед входом в замок. Лучше бы Луне не видеть и не чувствовать того, что видит и чувствует он.

– А ты, Драко? – спросил Волдеморт, поглаживая не занятой палочкой рукой голову змеи.

Драко резко потряс головой. Теперь, когда женщина очнулась, он, казалось, не мог больше смотреть на неё.

– Ну да, ты же не ходил на её уроки, – сказал Волдеморт. – К сведению тех из вас, кто с ней незнаком, у нас гостит сегодня Чарити Бербидж, состоявшая до недавнего времени преподавательницей в школе чародейства и волшебства Хогвартс.

Вдоль стола пронёсся шумок одобрительного понимания. Полная, сутуловатая женщина с заостренными зубами захихикала:

– Да, профессор Бербидж сообщала детям чародеев и волшебников сведения о магглах… Объясняла, что они не так уж и сильно отличаются от нас…

Один из Упивающихся смертью плюнул на пол. Чарити Бербидж снова повернулась лицом к Снейпу:

– Северус… пожалуйста… пожалуйста…

Ни один мускул не дрогнул на лице Снейпа, хотя сердце его рвалось на части от дикой, непереносимой боли. Снова он слышал эти слова… Вечно обращённые к нему слова: «Северус, пожалуйста…» Всем нужна от него защита, помощь и спасение. И никого не интересует, какую цену платит он сам – и тогда, когда оказывает эту помощь, и когда не может её оказать. Когда вот так спокойно и холодно он должен смотреть в глаза человека, для которого стал последней надеждой и который в отчаянии своём не понимает, какую боль причиняет ему собственное бессилие и отсутствие малейшей возможности спасти. И как на самом деле невыносимо, когда, потеряв надежду, этот человек в свои последние минуты будет ненавидеть и презирать его, как предателя.

– Молчать! – Волдеморт снова взмахнул палочкой Малфоя, и Чарити умолкла, словно ей в рот засунули кляп. – Однако грязнить и развращать сознание детей чародеев профессору Бербидж было мало, поэтому на прошлой неделе она напечатала в «Ежедневном пророке» страстную статью, посвящённую защите грязнокровок. Волшебники, говорит она, должны принять в свои объятия этих людишек, крадущих наши знания и нашу магию. Вырождение нашей чистой породы, уверяет профессор Бербидж, есть вещь самая желательная… она была бы лишь рада, если бы все мы спаривались с магглами… или же, вне всяких сомнений, с оборотнями…

На этот раз никто не засмеялся, ибо в голосе Волдеморта звучали безошибочно узнаваемые гнев и презрение. Чарити Бербидж в третий раз повернулась лицом к Снейпу. Из глаз её струились, стекая на волосы, слезы. Снейп безразлично смотрел на её лицо, снова отворачивавшееся от него. Кто бы знал, чего стоило ему это безразличие! Впрочем, был человек, который знал и чувствовал всё. Человек, которому Снейп никогда не пожелал бы такой боли, но который с радостью был готов принять на себя его муки и разделить с ним тяжесть всех его бед, ошибок и преступлений.

– Авада Кедавра!

Полыхнул зелёный свет, осветив каждый угол гостиной. Чарити рухнула на стол, ударившись о него с такой силой, что он затрясся и затрещал. Несколько Упивающихся смертью отпрянули, прижавшись к спинкам своих кресел. Драко и вовсе упал на пол.

– Кушать подано, Нагайна, – негромко произнес Волдеморт, и огромная змея соскользнула с его плеч на полированную поверхность стола.

Снейп знал, что не имеет права ни закрыть глаза, ни отвести их от этого мерзкого жуткого зрелища. Он отдал бы полжизни за возможность сделать это. Но красные глаза Повелителя внимательно наблюдали за реакцией соратников на то, как его любимая змея рвала на куски свежую человеческую плоть, громко чавкая и брызжа кровью на сидевших вокруг стола людей, будто превратившихся в каменные изваяния. Снейп мог только одно – мысленно прижимать к себе Луну, которая сейчас видела всё его глазами и шептать ей горячо и страстно: «Успокойся. Прости меня. Прости…»

Действие зелья постепенно ослабевало. Но это уже не имело значения – всё самое страшное Луна пережила вместе с ним, увидела его глазами и ощутила его чувствами. Но, несмотря на пережитые страдания, ни Снейп, ни Луна ни на миг не пожалели о побочном эффекте Охранного зелья, благодаря которому они становились единым целым.

Получив от Северуса известие о том, что он не придёт сегодня ночью, Луна забеспокоилась. Конечно, она уже привыкла к тому, что время от времени Северусу приходилось встречаться с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Она, кажется, даже привыкла к этому монстру, насколько к нему вообще можно привыкнуть. Он больше не внушал Луне того ужаса, который она испытала, впервые взглянув на него глазами Северуса. Сейчас Волдеморт вызывал в её душе привычную тревогу и страх за Северуса. Но это был осмысленный, осознанный страх, тот, который испытывал сам Северус всякий раз в присутствии Хозяина – контролируемый инстинкт самосохранения, осторожность человека, вынужденного ходить по лезвию ножа.

Луна уселась на подоконник в своей комнате и приготовилась ждать. Она мечтательно вглядывалась в темноту ночи, рассеянно скользя взглядом по освещённому луной пейзажу за окном. Но вот она ощутила, как постепенно на смену её привычным мыслям и чувствам пришли другие, уже знакомые ей, ставшие такими близкими – почти её собственными.

Действие зелья усиливалось по мере того, как Северус приближался к двери, ведущей в гостиную. Теперь Луна видела всё его глазами. Вот он вошёл в комнату, быстрым взглядом окинул мрачное сборище, заметил странно висящее над столом безжизненное тело… Северус сумел быстро подавить внезапно вспыхнувшую тревогу. Но часть сознания Луны, принадлежавшая ей, не смогла справиться с охватившим её волнением. Окажись Луна там, на месте Северуса, она бы не смогла оторвать взгляд от этого тела. Как Драко…

Собрание шло своим чередом. Кажется, Волдеморт был доволен Северусом, и тому можно было сегодня не опасаться вызвать гнев Хозяина. Под ударом оказался Люциус Малфой. Северусу не было жаль его, он знал лишь одно – ему нужно оставаться настороже в любом случае. Милость Повелителя в любой момент могла смениться гневом. Выказать свои истинные чувства было смерти подобно. Знакомое Луне напряжение, державшее Северуса стальной хваткой, становилось всё ощутимее.

Известие о том, что Тонкс вышла замуж за Люпина и реакция Северуса на это известие, заставила ту часть сознания Луны, которая оставалась ею, улыбнуться и слегка позавидовать Нимфадоре. Вот бы и ей выйти замуж за Северуса! Но мысль эта оказалась слабой и не смогла надолго задержаться в том малюсеньком уголке мозга, который продолжал оставаться Луной.

Внезапно всё внутри Северуса, а значит, и самой Луны, оцепенело. Надтреснутый, полный ужаса голос, разорвал мозг Северуса невыносимой болью: «Северус! Помогите!» Дракклово дерьмо! Чем он ей поможет? Если бы он только мог… Луна с ужасом узнала в искажённом болью, на короткий миг освещённом огнём из камина лице преподавательницу маггловедения Чарити Бербидж. Один Мерлин знает, каких усилий стоило Северусу сохранять презрительное спокойствие. Мерлин, и она – Луна, отчётливо понимавшая вместе с Северусом, что профессор Бербидж обречена. Никто и ничто не спасёт её. И от этого понимания боль Северуса смешивалась с ужасом самой Луны, сознание которой расширялось по мере того, как слабело действие Охранного зелья, вытесняя мысли и ощущения Северуса. Луна сжала ладонями виски. Мерлин всемогущий! Скорее бы эта пытка закончилась!

Голос Волдеморта в сознании Луны звучал всё слабее. Однако слёзы, струившиеся из глаз Чарити, кажется, навсегда впечатались в её память, как и отчаянное усилие Северуса, который не позволял себе отвернуться, глядя на эти слёзы и при этом сохранять полное безразличие на лице. Мозг Луны не выдерживал этой многоплановой муки. Если бы она увидела всё происходящее в момент наиболее полного действия зелья, то, пожалуй, сошла бы с ума. Но сейчас образы и ощущения всё больше тускнели и стирались. Тем не менее, зелёная вспышка оказалась на удивление яркой, а стук упавшего на стол тела – невероятно громким.

Произошедшее дальше Луна смогла вынести только благодаря Северусу, который все силы направил на то, чтобы мысленно обнять её и прижать к себе. Сила его посыла была такой, что Луна, несмотря на почти полное окончание действия зелья, ощутила его объятия и голос почти физически. Только это помогло ей справится с ужасным нервным потрясением и сохранить ясность мысли. Трясущимися руками Луна нащупала рядом с собой волшебную палочку и достала из потайного кармашка заветный галлеон. Написав на ободке всего одно слово: «Приходи», она кое-как добралась до кровати и повалилась на неё, сжимая в одной руке палочку, в другой – монету.

Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Сколько их прошло, пока Луна, не отрываясь, смотрела на ободок галлеона? Наверное, много. А вдруг Северус настолько раздавлен сегодняшними событиями, что даже не взглянет на свою монету? Что же тогда делать? Ведь Луне необходимо, до слёз, до крика необходимо увидеть его. Чтобы обнять, успокоить, забрать себе его боль… и успокоиться самой.

Когда Луна уже потеряла всякую надежду на ответ и лишь машинально продолжала посматривать на галлеон, на его ребре появилась надпись: «Иду». Луна вскочила и бросила быстрый взгляд на часы. Без десяти три. Она по уже выработавшейся привычке скрыла себя дезиллюминационным заклинанием, бесшумно спустилась по лестнице, вышла из дома и бросилась вниз, к ручью. Скорее, скорее, к нему – прижаться крепко-крепко, обвить своей любовью, излить на него всю свою нежность, отогреть его израненную душу и отогреться самой.

Собравшиеся расходились молча. Повелитель, внимательно наблюдавший за реакцией подчинённых, отпустил их только тогда, когда сытая змея медленно отползла от кровавой груды костей с оставшимися на них ошмётками мяса, которые несколько минут назад ещё были живой женщиной, до последнего надеявшейся, что Снейп каким-то удивительным образом спасёт ей жизнь. Человеком, погибшим с мыслью о том, что он, Снейп, предатель, трус и мерзавец. Что ж, ему не привыкать. Сколько людей думает о нём именно так. И почему ему именно сейчас так невыносимо больно?

Расходились молча. Как бы ни хотелось каждому продемонстрировать своё одобрение действий Повелителя, вид огромной змеи, терзающей человеческую плоть произвёл на всех неизгладимое впечатление. Каждый невольно представлял себя на месте жертвы этой твари – и страх сковывал движения, налагал печать молчания на уста.

Да, Волдеморт знал, что делал. Нагнать ужас на подчинённых, показать, что будет с каждым за неповиновение или предательство – в этом был точный расчёт и умелое воздействие на психику. Да только он не учёл одного – его, Снейпа, психика имеет иммунитет от страха перед этим красноглазым монстром. И иммунитет этот основан на трёх китах – ненависти к нему, чувстве долга перед всеми, кого он взялся оберегать с тех самых пор, как потерял всё, что составляло смысл его жизни, и с недавних пор – на любви. Впрочем, теперь Снейп понимал, что любовь и раньше лежала в основе всего, что он делал – любовь к погибшей Лили, к её тупому и наглому сыну, к драккловому Дамблдору, не давшему ему когда-то сдохнуть от отчаяния, к Хогвартсу со всеми его обитателями, которые ненавидели Снейпа… Он понял это только сейчас, когда позволил себе открыть своё заскорузлое от грязи и запекшейся крови сердце для любви к девочке, ставшей для него смыслом жизни. И которая так нужна была ему сейчас…

Не сказав никому ни слова, Снейп аппарировал от ворот Малфой-мэнора в переулок неподалёку от своего теперешнего убежища. Механически совершая все необходимые действия по снятию заклятий с входной двери и наложению их уже изнутри помещения, Снейп думал о Луне. Ему до боли, до крика хотелось оказаться сейчас рядом с ней. И в то же время невыносима была мысль о том, чтобы предстать перед нею именно сейчас, после всего, что она увидела его глазами.

Снейп взглянул на часы. Ровно два. Он сбросил с себя одежду и направился в душ. Струи горячей воды, кажется, смыли часть тяжести не только с тела, но и с его души. Впрочем, до полного успокоения было далеко.

Вернувшись в комнату, Снейп нерешительно порылся в кармане в поисках старого галлеона. На его ободке кричала, пульсировала, умоляла надпись: «Приходи!» Он был нужен ей – такой, каким она увидела его сегодняшней ночью. Нужен, драккл его раздери! Снейп схватил волшебную палочку и, отбросив все сомнения, написал на ободке галлеона: «Иду». После чего торопливо вытащил из шкафа чистую одежду, облачился в неё, рассовал по карманам волшебную палочку и привычный набор зелий, наложил на себя дезиллюминационное заклинание – и стремительно покинул своё временное жилище.

Аппарировав к калитке Лавгудов, Снейп поспешил к ручью. Мерлинова борода, что бы он делал сейчас, если бы в его жизни не появилась эта девочка? Как он провёл бы остаток этой ночи? Нет, лучше не думать об этом. Как же он был благодарен Луне за то, что она у него есть!

Они пришли к месту встречи почти одновременно. Северус шёл к ручью быстрой кошачьей походкой. Он предусмотрительно применил Заглушающее заклинание, но и без него шаги Северуса были бесшумными, плавными и скользящими. Луна, выйдя из дома, и думать забыла об осторожности. Она мчалась навстречу Северусу, хватая ртом холодный ночной воздух, не обращая внимания на собственный топот и хруст веток под ногами.

Северус издалека услышал её приближение, но даже не подумал рассердиться. Он подхватил её, невидимую, на бегу и порывисто прижал к себе. Её тяжёлое дыхание Северус остро ощущал ладонями, гладившими спину Луны. Её упругая грудь, прижатая к его телу, тяжело вздымалась, то упираясь в него, то опадая на выдохе. Пальцы Северуса запутались в волосах Луны. Эти струящиеся сквозь пальцы пряди вносили странное успокоение в душу Северуса. Луна крепко обвила его шею руками и прижалась лицом к его груди. Дыхание её постепенно выравнивалось, но теперь Северус ощутил, как тихонько вздрагивают плечи Луны под его ладонями. Он провёл большим пальцем по щеке Луны, ощутил на ней горячую влагу и вновь крепко прижал её голову к своей груди. Судорога, сдавившая горло, не давала ему говорить. Они долго стояли молча, обнявшись, чувствуя, как их близость приносит обоим успокоение.

Наконец Северус смог выдавить из себя хриплым шёпотом:

– Ты всё видела?

Луна молча кивнула и крепче прижалась к нему. Северус сжал зубы. Он не знал, что сказать. Сейчас он испытывал огромное, неподъёмное чувство вины за то, что взвалил на плечи Луны эту ношу. Он не должен был принимать Охранное зелье, ведь в этот раз ему не угрожала немилость Повелителя. Он перестраховался – и теперь его любимая страдала от всего, что довелось увидеть и пережить ему самому. Северус хотел сказать ей об этом, но не находил слов. Он не умел просить прощения и стыдился проявлять чувства. Но эта девочка… Кажется, она сердцем почувствовала всё, что он не мог высказать словами. Она подняла голову, как обычно, забыв, что не может видеть его лица, и тихо, но горячо зашептала:

– Северус… Ох, Северус… Ты удивительный… Ты – самый лучший человек на свете! Самый сильный, самый мужественный… Я так горжусь тобой! Как же ты выдержал всё? Как смог? Любимый мой… Самый любимый… Самый лучший…

Говоря это, Луна гладила Северуса по лицу, по волосам, по плечам и груди. Ей так хотелось видеть его глаза! Но она не осмеливалась попросить его снять дезиллюминационное заклятие. А он не сделал этого, потому что место их встречи не было скрыто Защитными чарами. Северус не хотел тратить на них время, выпустив Луну из объятий. Но и не имел права рисковать, подвергая опасности свою и её жизнь.

Северус крепко прижал Луну к себе. Его переполняла благодарность к этой девочке, но не было слов, чтобы высказать её. Его руки, всё его тело сейчас могло выразить гораздо больше, чем любые слова. Северус знал – она понимает его. И от этого нежность, затопившая его с ног до головы, становилась нестерпимой.

Ставить палатку было бессмысленно. Небо на востоке понемногу светлело. Северус снял мантию, расстелил её на холодном и влажном от ночной сырости камне. Окутав себя и Луну Согревающими чарами, он усадил её на мантию и вновь крепко прижал к себе.

Им было хорошо вдвоём. Несмотря на пережитую боль, на ужас и опустошение, сейчас им было легко и спокойно. Тепло и нежность, которыми они щедро делились друг с другом, растворяли боль, отодвигали её, делали всё менее мучительной и острой. Не было сейчас ничего важнее соприкосновений их рук и губ, этих лёгких касаний, создающих невидимый, но мощный барьер против ужаса и страданий. Им не хотелось большего. Нежность для них в эти минуты была нужнее страсти. Она ненадолго принесла в их жизнь хотя бы иллюзию покоя – и в этом была её целительная сила.

Восток всё больше светлел, постепенно окрашиваясь в розовый цвет. Северус понимал, что пора уходить. Выпустить Луну из объятий было для него, пожалуй, труднее, чем оставаться бесстрастным на вчерашнем собрании. Но голос рассудка, как обычно, победил. Их последний поцелуй оказался долгим и глубоким. После него Северус резко встал, поставил Луну на ноги и ещё раз крепко обнял её. Закутавшись в отсыревшую мантию, он обновил на обоих дезиллюминационное заклятие и тихо прошептал:

– На обратном пути не топай, как стадо взрывопотамов. Не разбуди отца.

Луна улыбнулась:

– Да, господин профессор.

Он наклонился, легко коснулся губами её губ, выпрямился и решительно приказал:

– Иди.

– До встречи, – прошептала Луна. – Напиши, когда будешь дома.

– До встречи. И ты напиши, – отозвался Северус.

Когда лёгкие шаги Луны затихли вдалеке, Северус повернулся спиной к дому на холме и быстро направился к калитке. Небо на востоке полыхало алым пламенем, салютуя нарождающемуся новому дню. Который теперь он, предатель и убийца, сможет спокойно перенести, пережить и перетерпеть. Благодаря нежности и любви, которые он считал незаслуженными, но от которых теперь ни за что не смог бы отказаться.

Комментарий к Глава 64 https://vk.com/photo238810296_457241546

https://vk.com/photo238810296_457241547

====== Глава 65 ======

X-Ray Dog/Maximus with Choir

Снейп, скрытый дезиллюминационным заклятием, стоял у ограды коттеджа, соседствующего с домом номер четыре по Тисовой улице. Он знал, что вся улица заполнена не только его соратниками – Упивающимися смертью, но и волшебниками, разделяющими идеи Волдеморта, но не входящими в Ближний круг. Все они ждали момента, когда Поттер покинет дом, дающий ему защиту до достижения совершеннолетия.

Со своей позиции Снейп мог наблюдать, как родственники Гарри покидали насиженное место. Чемоданы в багажник машины были засунуты давно. Теперь она стояла во дворе, грузно осевшая на задние колёса, в ожидании пассажиров. Первым в дверях дома появился Вернон Дурсль. Он тяжело протопал по дорожке, посыпанной гравием, остановился рядом с машиной и какое-то время стоял, глядя на дом взглядом, полным сожаления. Потом в сердцах распахнул дверцу машины и полез на водительское сиденье.

Следом из дома поспешно вышли Дедалус Дингл и Гестия Джонс и уселись на заднее сиденье машины. Значит, им поручено сопроводить Дурслей в приготовленное для них безопасное убежище.

Остальные задерживались. Но вот на пороге показался толстый кузен Поттера. Он вперевалку проследовал к машине и залез внутрь, громко хлопнув дверцей. Последней покинула жилище Петунья Дурсль. Урождённая Эванс. При взгляде на неё ничего не всколыхнулось у Снейпа в груди. Воспоминания больше не жгли его, как раскалённым железом. Тётка Гарри Поттера была теперь всего лишь призраком из прошлого, не имеющим ни малейшей власти над его настоящим. Худая молодящаяся женщина не вызвала у Снейпа никаких ассоциаций ни с Лили, ни с собственным безрадостным детством. Она уселась рядом с Динглом на заднее сиденье и захлопнула дверцу. Машина тронулась, выехала со двора, набрала скорость, повернула вправо и скрылась из глаз.

Сумерки, постепенно окутывавшие Тисовую улицу, становились всё гуще. Внезапно Снейп услышал нарастающий рёв и треск. В небе над домом Дурслей воздух словно подёрнулся рябью. Внезапно грохот стих. Со своей позиции Снейп не мог видеть того, что происходило в садике за домом, но и так было понятно, что это орденцы прибыли спасать Поттера. Снейп оставался на месте. Те из Упивающихся, кто наблюдал за задней дверью дома, не пропустят момент, когда вся эта орава бросится врассыпную. Гнаться нужно за каждой парой – именно поэтому в операции по захвату Поттера было задействовано помимо самого Волдеморта, столько его последователей. Дом был окружён. Казалось, у Поттера не было шансов на спасение. Но Снейп находился здесь именно для того, чтобы дать мальчишке этот шанс. И он очень надеялся, что Флетчер правильно передал орденцам все его указания по поводу операции по сохранению жизни Избранного.

Ожидание становилось тягостным. Долгое время ничего не происходило. Снейп злился. Какого драккла они там тянут? Но вот на заднем дворе взревел мотор. Снейп оседлал метлу, которую всё время держал в одной руке, другой сжимая волшебную палочку. Он оказался в воздухе в тот момент, когда мотоцикл с коляской, ведомый Хагридом, взвился над домом и рванул ввысь и куда-то вбок.

Пока орденцы поднимались в воздух на мётлах и фестралах, Волдеморт и его сторонники окружили их плотным кольцом. Их было не меньше трёх десятков. Кроме ближайших соратников Волдеморта, к операции были привлечены те его приспешники, которые примкнули к движению не так давно. По мере усиления Тёмного Лорда таковых становилось всё больше, особенно после гибели Дамблдора.

Снейпу хотелось громко закричать ничего не подозревающим членам Ордена, чтобы они оглянулись по сторонам и заметили наконец висящие в воздухе фигуры в чёрных капюшонах. Но орденцы поднимались ввысь в самый центр круга, образованного этими фигурами. Снейп грязно выругался про себя. Неужели так трудно было предположить, что патрулировать дом будет не парочка Упивающихся, поскольку исход операции слишком важен для Волдеморта?

Яркие вспышки зелёного и красного света прорезали ночное небо над Тисовой улицей. Со всех сторон доносились крики, Снейп заметил, как перевернулся в воздухе мотоцикл Хагрида. Но фиксировать внимание на этом у него не было возможности. В его задачу сейчас входило имитировать нападение на орденцев, при этом отражая заклятия, посылаемые в них Упивающимися и уворачиваясь от летящих в него вспышек.

Но вот наконец до орденцев дошло, что нужно разлетаться в разные стороны, и они бросились врассыпную. Снейп и ещё пять-шесть нападавших устремились за полетевшей в их направлении на мётлах парой. Разумеется, Снейп не знал, кто скрывается в образе Поттера, но предполагал, что не сам Поттер. Зато он сумел узнать второго – это был Люпин. Вот же дракклово дерьмо! Опять по иронии судьбы он должен спасать жизнь этому оборотню, от лап которого у него были все шансы погибнуть в ранней юности.

«Поттер» из этой пары отлично держался на метле. Значительно лучше самого Люпина. Он выписывал в воздухе такие пируэты и закладывал такие виражи, что попасть в него было практически невозможно. На мгновение у Снейпа возникло сомнение – а вдруг это и есть настоящий Поттер? Хотя он, на месте орденцев, не позволил бы Гарри лететь на метле – все, включая самого Волдеморта, знали, насколько хорошо он владеет техникой полёта на этом предмете и первым делом устремились бы именно за летящими на мётлах. Фестралы тоже не подходили – их могло убить заклятиями в ходе стычки. Скорее всего, настоящий Поттер удирал на мотоцикле. Но это было лишь предположение Снейпа.