Текст книги "Побочный эффект (СИ)"

Автор книги: Miss Doe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 82 страниц)

Комната скорее подошла бы аристократу из высшего общества, чем неприхотливому полукровке из нищей семьи, несмотря на то, что ему удалось выбиться в профессора. Собственно, для таких она и предназначалась – других гостей в Малфой-мэноре принимать ранее не планировалось. Лишь с появлением Волдеморта замок стали посещать люди, которых в лучшие времена гордое семейство не пустило бы дальше кованых железных ворот, увенчанных фамильным гербом. Мечты о ещё большем возвышении, которые Люциус лелеял, финансируя приход к власти Тома Ридла, обернулись для него Азкабаном, а для его семейства – вынужденным общением с теми, кого они раньше и за людей-то не считали. Докатились, что и говорить…

От изящной лепнины на стенах и потолке, от тонкой резьбы, украшавшей мебель, от безделушек на полочке у высокого старинного зеркала, от массивных часов на каминной полке и от украшений на самом камине Снейпа мутило. Он закрывал глаза, но легче не становилось. Перед его мысленным взором тут же вставали картины недавних событий – Дамблдор, сползающий по стене от слабости, его подгибающиеся колени, угасающий голос и взгляд… Взгляд властный и требовательный, несмотря на явную мольбу в голосе. «Северус… прошу тебя…» Мерлин всемогущий! Кажется, он до конца дней не забудет взгляд Альбуса за мгновение до того, как жизнь навеки покинула его тело! Его лицо, когда он падал вниз с башни и смотрел на Северуса уже мёртвым, но, казалось, всё ещё осмысленным взглядом.

Эти картины сменялись видениями корчившегося на полу собственной гостиной Драко, исходящего криком боли от первого в своей жизни Круциатуса. И воспоминаниями о чувствах самого Снейпа, сидящего с безучастным видом, ничем не могущего помочь сыну Люциуса.

Но хуже всего были воспоминания о погоне – искажённое гневом и болью, залитое кровью и запачканное грязью лицо Поттера, который из последних сил пытался убить его и исходил яростью от невозможности сделать это. Как же мальчишка ненавидел его в тот момент! Какой злобой пылали его зелёные глаза – глаза Лили. Никогда в жизни у неё самой не было такого взгляда.

В ушах Снейпа звучал полный гнева и отчаяния голос Поттера: «Сражайся! Сражайся, трус!» И, как и тогда, Снейп вздрагивал, как от удара бичом. Он мог вынести, что угодно, но только не обвинение в трусости. Трусом он никогда не был. В отличие от папаши самого Поттера со сворой дружков, которые считались отчаянными храбрецами, смело нарушавшими школьные правила и вчетвером издевающиеся над неугодными одиночками. Ноздри Снейпа раздувались, руки сжимались в кулаки. Слово «трус» в устах мальчишки жгло, как огнём.

Этот паршивец пытался использовать против него его же заклинание. Всё-таки, чему-то он, Снейп, сумел научить Поттера, хоть и помимо его воли. Дамблдор знал, что делал, когда спланировал, как подсунуть мальчишке старый учебник Снейпа. Хорошо продуманная комбинация с заменой преподавателя зельеварения, которая позволила дать возможность Поттеру продолжить изучать столь важный для него предмет. И не просто изучать, а демонстрировать существенные успехи. Раз мальчишка был настолько глуп, что не мог получать необходимые ему знания из-за собственной ненависти к преподавателю, Дамблдор решил дать им обоим – и Снейпу, и Поттеру – шанс. Первому – всё же впихнуть эти самые знания в упрямую голову того, кто упорно этому сопротивлялся. А Поттеру – их получить. Заодно и понять, насколько опасна Тёмная магия при бесконтрольном и безответственном её использовании. Кажется, Поттер здорово испугался последствий Сектумсемпры, что тоже дало хороший воспитательный эффект.

Разумеется, Снейп не рассчитывал, что у мальчишки хватит мозгов понять, с кем поделился своими записями первый хозяин учебника. И кому показала этот учебник та, которой так беззаветно верил юный Принц-полукровка. Уж эта логическая задачка была для Поттера абсолютно невыполнима. А Альбус, кажется, рассчитывал, что мальчишка что-то поймёт. Снейп хмыкнул. Дамблдор при необходимости умел выставить себя наивным дурачком. И даже находились те, кто верил этим спектаклям. Но только не Снейп.

В день, предшествующий гибели Дамблдора, директор вызвал к себе Снейпа. Они в последний раз тщательно обсудили всё, что предстояло сделать Снейпу перед убийством и как ему жить после него. Это Альбус приказал ему, покидая место убийства, на всякий случай отменить Парализующее заклинание, иначе Поттера, скрытого мантией-невидимкой, долго искали бы по всему замку и его окрестностям. Скорее всего, старик втайне надеялся, что, случись Поттеру стать свидетелем его убийства, он поймёт, что на самом деле происходит, и дотумкает наконец, в чём состоит роль Снейпа во всей этой истории. Нет, Дамблдор, конечно, был великим волшебником, но во всём, что касается умственных и душевных качеств Поттеров, проявлял удивительную близорукость. Предвзятость со знаком «плюс» мешает делу не меньше, чем она же со знаком «минус». Бесполезно доказывать обратное тому, кто твёрд и непоколебим в своих заблуждениях, будь он хоть семи пядей во лбу.

Ещё более бесполезно ждать понимания и осознания не слишком очевидных вещей от юнца, на глазах у которого только что произошло убийство. Неужели Дамблдор всерьёз рассчитывал, что Поттер поймёт, о чём просит Снейпа умирающий старик? Что слова: «Северус, прошу тебя…» – это вовсе не просьба о пощаде?

Все эти мысли кипели у Снейпа в голове, точно зелье в котле, причиняя боль и раздирая сознание. Однако вскоре он всё же сумел обуздать их и надёжно спрятать за прочными окклюментными щитами. А помогли ему в этом совсем другие воспоминания – о девочке с необычными серебристо-серыми глазами, спутанными светлыми волосами и горячими жадными губами, прикосновения которых способны залечить душевные раны и дать силы жить дальше.

«Хватит! – приказал себе Снейп. – Вставай и займись делом». Вот только каким? Мысль о посещении Драко он отбросил сразу. Если бы с мальчишкой всё было плохо, Нарцисса уже давно обратилась к нему за помощью. Раз этого не случилось, её сын в порядке. Да и Волдеморт обычно чётко рассчитывает дозировку Круциатуса, соблюдая золотую середину между степенью своего гнева и физическими возможностями провинившегося. Калечить сторонников в его планы никогда не входило. Так что о физическом состоянии юного Малфоя можно было не переживать. А проявлять заботу о его психическом состоянии Снейп не собирался: лечить души – это не по его части.

Снейп знал, что в Малфой-мэноре имеется отличная библиотека. Конечно, её не сравнить с библиотекой Хогвартса, но в ней имелось несколько старинных, очень ценных книг, которые Снейп давно уже хотел полистать, да всё не было подходящего случая. Кажется, сейчас такая возможность у него появилась. И Снейп направился в библиотеку.

По пути он не встретил никого, за исключением домовика, стремительно промелькнувшего перед ним в коридоре и спешно скрывшегося за ближайшей дверью. Замок по-прежнему казался безжизненным, будто каждый из его обитателей попытался сделаться как можно незаметнее и не только старался не издавать никаких звуков, но даже дышал через раз.

В библиотеке тоже было пусто. Снейп быстро нашёл на полке два старинных средневековых фолианта: мрачную «Некромантию» Фотинуса Найта в чёрной потёртой кожаной обложке и коричневый том с золотым тиснением «Искусство подчинять людей своей воле» Демикуса Крайтона. Усевшись в мягкое кожаное кресло, Снейп развернул у себя на коленях «Некромантию» и погрузился в чтение. Сначала книга увлекла его. Прикосновение к древним страницам, сам запах старины вызывали удовольствие. Чего не скажешь о содержании – оно было действительно мрачным и зловещим. Нет, Снейпа не пугала магия, связанная с трупами. Возможно, в другое время книга заинтересовала бы его, не в смысле практического применения, но в плане расширения знаний. Однако сейчас, продираясь через громоздкие средневековые речевые обороты, Снейп понял, что ему трудно следить за рассуждениями автора и что мысли его вновь возвращаются к недавним событиям в Хогвартсе.

Отложив «Некромантию», Снейп попытался сосредоточиться на «Искусстве подчинять». Язык книги был таким же тяжёлым, как в «Некромантии» и с первых страниц утомлял своей громоздкой неповоротливостью. К тому же ничего нового для Снейпа эта книга не содержала. Ценность издания состояла в его древности и в том, что сохранилось оно лишь в нескольких экземплярах.

Снейп поискал в библиотеке книги по зельеварению. Те, что он нашёл, были ему хорошо известны. Снейп задумался. Сейчас бы приготовить какое-нибудь зелье посложнее, чтобы направить на него всё внимание без остатка… А, собственно, почему бы и нет? Снейп знал, что в обширном подвале Малфой-мэнора имелась лаборатория для приготовления зелий. Ему ещё ни разу не доводилось ею пользоваться. Кажется, сейчас самое время исправить это упущение.

Снейп прищёлкнул пальцами. Домовой эльф Уотти возник перед ним мгновенно.

– Что угодно мистеру Снейпу? – пропищал домовик с поклоном.

– Отведи меня в лабораторию, где варят зелья.

– Пойдёмте, мистер Снейп, – домовик снова поклонился и направился к выходу из библиотеки. Снейп последовал за ним.

Когда они с домовиком спускались по лестнице в холл, им навстречу попалась Беллатрикс. Заметив Снейпа, она остановилась на ступенях и хищно осклабилась:

– Ну, здравствуй, С-с-северус-с-с…

Она произнесла его имя в точности так, как произносил его Волдеморт. Впрочем, её хриплому голосу явно не хватало высоты, чтобы воспроизвести те невыносимые свистящие звуки, которые как раз и производили наиболее устрашающий эффект на окружающих.

– Здравствуй, Белла, – холодно ответил Снейп, всем своим видом показывая, что он не намерен задерживаться здесь и отвлекаться на посторонние разговоры.

Но Беллатрикс преградила ему путь, остановившись на пару ступеней ниже и сверля его безумным взглядом.

– Так ты у нас оказался героем, – насмешливо произнесла она. – Признаться, я не ожидала от тебя подобного.

– Чего ты не ожидала? – голос Снейпа был бесстрастен. – Что я не исполню Непреложный обет? Разве у меня был выбор?

– А если бы ты не дал такой обет? А, Северус? Ты бы сделал то, что сделал?

– Разумеется, – Снейп бросил на Беллатрикс презрительный взгляд и стал спускаться вниз, обходя её стороной, благо, ширина лестницы это позволяла.

– А я вот в этом не уверена, – прошипела Беллатрикс, злобно сверкнув глазами.

– К чему гадать, что было бы, если бы..? – усмехнулся Снейп. – Дело сделано. А ты можешь думать всё, что тебе заблагорассудится.

И Снейп продолжил спуск по лестнице, спиной ощущая прожигающий насквозь взгляд Беллатрикс.

Спустившись в подвал, Снейп испытал странное облегчение. Будто вновь ощутил себя в подземельях Хогвартса. Правда, иллюзия эта быстро рассеялась, но она помогла ему немного восстановить душевное равновесие. Конечно, количество и качество собранных в лаборатории ингредиентов не шло ни в какое сравнение с его школьными запасами. Но всё имеющееся давало возможность готовить качественные зелья, используя добротное первоклассное оборудование – что ещё надо?

Отпустив Уотти, Снейп снял мантию и сюртук, повязал висящий на вешалке у двери кожаный фартук и направился к шкафу с ингредиентами. Магия созидания захватила его. Она вибрировала в кончиках его пальцев, дрожала в каждой клетке его тела. Процесс создания зелий – это то, что всегда спасало его, было той соломинкой, за которую он хватался в самых невыносимых, безысходных ситуациях. Она неизменно вытаскивала Снейпа на поверхность из любого ужаса и отчаяния, в которое его раз за разом погружала жизнь. Именно зельеварение помогло Снейпу выжить в самый страшный момент жизни, когда мир обрушился и, казалось, насмерть придавил его своими обломками. Когда были утеряны все смыслы, все надежды и стимулы жить. Уж если он смог вытащить себя из той бездны отчаяния, в которую погрузился после гибели Лили, то конечно сможет пережить недавние события, занимаясь любимым делом.

Снейп засучил рукава, обнажив по локоть худые жилистые руки, достал из шкафа нужные ингредиенты и отнёс их к столу. В момент, когда под котлом вспыхнул огонь, все его переживания отошли на задний план. Снейп сосредоточился и полностью отдался процессу. Он провёл в лаборатории несколько часов и вернулся в спальню глубокой ночью. Ему хотелось только одного – спать. И лишь когда Снейп без сил рухнул на постель и закрыл глаза, пришло понимание, что это не единственное, чего он хочет. Самым большим, страстным и горячим желанием Северуса в этот момент было ощутить руки Луны, крепко сжавшие его в объятиях, прижать её к себе изо всех сил и жадно впиться губами в её призывно полуоткрытые горячие губы.

В Хогвартсе, рисуя в своём воображении картины предстоящего убийства и всего, что за этим последует, Снейп отдавал себе отчёт, как трудно ему будет переносить разлуку с его любимой девочкой. Он готовил себя к этому и думал, что сумеет выдержать её отсутствие рядом. Однако он и представить себе не мог, насколько это будет тяжело. Процесс приготовления зелья помог справиться со всем, что мучило его, притупить боль и гнев, но не смог избавить Снейпа от тоски по Луне. Желание оказаться рядом с ней было таким острым и невыносимым, что это походило на ломку – ту, что он испытал когда-то в ходе экспериментов с Охранным зельем.

Невозможность вырваться из-под контроля Хозяина и выпить хоть несколько капель этого зелья, чтобы почувствовать себя Луной, ощутить её, как себя, узнать, как она переживает разлуку, будила в душе Снейпа такую ненависть к Волдеморту, что он готов был лично перерезать ему глотку собственными руками. Если бы это, конечно, помогло ему вырваться из проклятого малфоевского замка, похожего, скорее, на склеп. Но вместо этого приходилось мириться с вынужденным домашним арестом и отдаваться на волю воображения, рисовавшего перед его мысленным взором картины сладостные и мучительные одновременно.

Как тебе живётся, родная, любимая моя девочка? Как ты там без меня?

Комментарий к Глава 57 https://vk.com/photo238810296_457241470?rev=1

====== Глава 58 ======

EvanescenceLost In Paradise (Instrumental)

EvanescenceImperfection

Вернувшись домой, Ксенофилиус Лавгуд тут же засел за статью о похоронах Дамблдора. Он очень соскучился по дочери, и поначалу его грызло чувство вины за то, что он не уделил ей должного внимания, не поговорил, не расспросил обо всём… Но, вскоре, увлёкшись, он так погрузился в материал, что перестал ощущать что-либо, кроме «журналистского зуда» в руках, когда хочется как можно скорее выплеснуть всё, что скопилось внутри и просится на бумагу. Тем более что писалось легко, слова сами выстраивались в предложения, окрашенные именно так, как и хотелось автору. В статье органично переплетались восхищение Ксенофилиуса перед величием личности Дамблдора, его скорбь по поводу гибели этого замечательного человека и суровое осуждение того, кто его убил. Ксенофилиус воодушевлённо описывал церемонию прощания, иногда отвлекаясь на то, чтобы поведать читателям кое-какие интересные факты об участниках этой церемонии.

Луна не мешала отцу, понимая всю важность его работы. Она поднялась к себе, неторопливо разобрала чемодан и уселась за стол, задумчиво глядя в окно. Все её движения были замедленными и какими-то рассеянными. Луна вспоминала похороны Дамблдора, плач феникса звучал в её ушах, а душу разъедала тоска и беспокойство о Северусе. Хотелось плакать.

Луна взяла карандаш и стала машинально водить им по лежавшему на столе чистому пергаменту. Вскоре процесс рисования увлёк её точно так же, как написание статьи увлекло отца. Рисование всегда помогало Луне успокоиться и облегчить душу. Время до ужина пролетело незаметно. Луна очнулась от своих мыслей лишь тогда, когда услышала голос отца, зовущий её:

– Капелька! Спускайся, будем ужинать.

– Иду! – отозвалась Луна, рассматривая то, что нарисовала, бессознательно, будто в трансе водя карандашом по пергаменту.

Конечно, это был Северус. Выражение его лица на рисунке казалось непроницаемым, а в глазах застыли усталость и боль. Сердце Луны сжалось. Ей так нужно было сейчас обнять Северуса! Жизненно необходимо – прижаться к нему, ощутить его тепло, вдохнуть запах и почувствовать, как от её прикосновений его боль постепенно уходит, уменьшается, тает, как снег под лучами солнца…

Луна кончиками пальцев погладила любимое лицо и спрятала рисунок подальше в стол. Что бы сказал ей папа, если бы обнаружил, что она рисует портрет убийцы, которого сейчас ненавидят все честные маги? Луна вздохнула и спустилась вниз.

Ксенофилиус сидел за накрытым столом. Вид у него был усталым, но довольным. Когда Луна вошла, он поднялся из-за стола, обнял дочь, отстранился и внимательно взглянул на неё:

– Как же ты выросла, капелька! И похорошела…

Он хотел добавить: «Ты всё больше становишься похожей на маму», но промолчал, чтобы не расстраивать свою девочку. Не нужно грустить. В жизни и так много грустного. Сегодня они будут радоваться – встрече после долгой разлуки, вкусному ужину, удачной статье.

– Садись, – Ксенофилиус легонько подтолкнул дочь к столу. – Хочешь, я прочту тебе статью?

– Конечно, хочу, – улыбнулась Луна. – Только ты поешь сначала, ладно?

Ксенофилиус кивнул и принялся торопливо есть, как ребёнок, который спешит поскорее расправиться с нелюбимой едой, чтобы получить за это обещанную конфету. Луна ужинала с удовольствием – только сейчас она почувствовала, как сильно проголодалась.

Быстро покончив с едой, Ксенофилиус взял рукопись и стал громко и с выражением читать написанное. Луна внимательно слушала, и в голове у неё снова всплывали воспоминания о сегодняшнем печальном дне. И о тех событиях, которые ему предшествовали.

Пассажи отца в сторону Снейпа отдавались в сердце Луны острой болью. Не было сил выносить гнев и ярость, направленные на любимого человека, тем более что все обвинения в его адрес были так несправедливы. Но ведь папа ничего не знал об истинных мотивах Северуса. Он видел лишь внешнюю сторону событий. А если бы он знал, что происходило на самом деле? Как бы он тогда отнёсся к нему?

– Ну, как? – спросил Ксенофилиус, дочитав статью. В его голосе явственно слышалась гордость. И гордость эта была вполне обоснованной – статья и впрямь удалась. Отец сумел в ней передать все эмоции и настроение прошедшего дня и не упустить ни одного важного момента церемонии прощания.

– Замечательно, папочка! – воскликнула Луна, улыбнувшись отцу. – Прекрасная статья. Только…

Она замялась.

– Что «только»? – Ксенофилиус внимательно взглянул на дочь.

– Только… Не слишком ли много ты ругаешь в ней Снейпа? Это выбивается из общего настроения статьи. Как будто что-то лишнее. Ну-у… как это сказать? Это нарушает гармонию – вот.

– Да? – Ксенофилиус недоверчиво смотрел на Луну. Косящий глаз придавал его взгляду странную ироничность. – Но ведь по его вине и случилась вся эта церемония. Он – убийца и заслуживает всяческого осуждения. Разве нет?

– Он не убийца! – в голосе Луны звучали слёзы. – Вернее… Да, он убил… Но… Дамблдор сам приказал ему! Это убийство было спланировано и согласовано. А он… он не хотел убивать. Он убил по приказу! Понимаешь, папа?

Луна всё же не смогла сдержать слёз, и они крупными горошинами покатились по её щекам. Ксенофилиус смотрел на дочь в полном недоумении. Что она несёт?

– Откуда ты это взяла?

В голосе Ксенофилиуса в равных частях слышались недоверие и изумление. Он ощутил неприятный холодок в груди. Утверждение его дочери не было похоже на детскую выдумку. Было в нём что-то страшное, какая-то неясная, но ощутимая угроза. Предчувствие беды кольнуло сердце. Но ещё оставалась надежда, что Луна одумается, улыбнётся и скажет: «Я пошутила, папа. Не обращай внимания». Поэтому Ксенофилиус продолжал смотреть на дочь в тревожном ожидании, а его косящий взгляд выискивал у неё на лице признаки того, что это была всего лишь фантазия его «капельки».

Луна вздохнула, вытерла слёзы и тихо произнесла:

– Садись, папа. Мне нужно кое-что тебе рассказать.

Ксенофилиус послушно сел на старенький продавленный диванчик. Луна перебралась к нему, взяла его за руку и заговорила, глядя в пространство перед собой.

Она начала с отправной точки, с того момента, когда заметила боль в глазах профессора, казавшегося всем окружающим мерзким ублюдком. Рассказала о той памятной отработке, когда часть её крови попала в зелье Северуса. И о странном эффекте этого зелья, который накрепко связал их обоих. Луна подробно объясняла, что и как она чувствовала, когда Северус выпивал это зелье, не подозревая о его странном свойстве. Говорила о том, как всё больше влюблялась в этого человека, становясь им, видя его «изнутри».

Ксенофилиус, обняв дочь за плечи, молча слушал её рассказ, не прерывая его никакими вопросами. Он лишь успокаивающе поглаживал её, когда видел, что его девочка начинает волноваться сильнее. Луна чувствовала облегчение. Как хорошо, что у неё есть папа, которому можно рассказать всё. Груз, свалившийся на её плечи, был слишком тяжёл, чтобы нести его в одиночку.

Луна положила голову отцу на плечо и продолжила говорить о том, какая на самом деле прекрасная душа скрывается за суровым обликом Северуса и его мерзким характером. Она горячилась, словно Ксенофилиус возражал ей. Казалось, она спорила сразу со всеми, кто мог бы сказать гадости про её любимого. Луне было важно объяснить всё так, чтобы папа понял её.

Ксенофилиус гладил дочь по волосам ласковыми умиротворяющими движениями, осознавая, что успокоиться нужно прежде всего ему самому. Рассказ Луны поразил его, словно гром среди ясного неба. Ксенофилиус думал о том, что он не ошибся, наблюдая за своей девочкой во время каникул. Она действительно влюбилась. Но, Мерлин всемогущий – в кого?! Если бы это был какой-нибудь мальчишка – её сверстник, Ксенофилиус смирился бы с неизбежным. Может быть, не сразу, но принял бы это, как данность, как жизненную необходимость. Но… Снейп?! Его ровесник, человек, годящийся по возрасту его девочке в отцы? Мутный тип с тёмным прошлым, последователь и ярый сторонник Того-Кого-Нельзя-Называть, непонятно каким чудом избежавший суда и втёршийся в доверие Дамблдора, которого в итоге и убил! К тому же, Ксенофилиус помнил, как в своё время над этим нищим неудачником хохотала вся школа, смакуя подробности о том, как он висел вверх тормашками на виду у всех, кому выпал случай полюбоваться его голой задницей и прочими «прелестями»… И вот это ничтожество любит его капелька?! Любит, зная о нём всё, если верить тому, что она говорит? А не верить дочери у Ксенофилиуса не было оснований. И чем горячей Луна говорила о достоинствах Снейпа, тем большее раздражение и даже ненависть к нему ощущал в душе её отец. Каков негодяй?! Воспользовался своим положением преподавателя и совратил его девочку! Мерзавец! Ведь она совсем ещё ребёнок…

Луна осторожно выпрямилась, прервав рассказ. Спина у неё затекла. Ксенофилиус положил на колени маленькую диванную подушку и, не говоря ни слова, притянул на неё голову дочери. Луна прилегла на бок, свернувшись калачиком. Ксенофилиус откинулся на спинку дивана, продолжая поглаживать Луну по голове. Луна заговорила вновь. Теперь она рассказывала о том, что произошло с Дамблдором, не вдаваясь, однако, в подробности о хоркруксах. Она сказала лишь, что директор пострадал от сильнейшей Тёмной магии, случайно надев заколдованное кольцо. И что жить ему оставалось не больше года. И что, понимая это, он приказал Снейпу убить его, когда придёт время, чтобы сохранить в целостности душу Драко Малфоя, которому Тот-Кого-Нельзя-Называть поручил это убийство.

Жаль, что в этот момент Луна не видела лица Ксенофилиуса. Иначе она бы непременно заметила, как в его глазах вспыхнул огонёк, который всегда загорается у журналистов, учуявших сенсацию. А сенсация, которая сама плыла в руки Ксенофилиуса, была такой, которая позволила бы его журналу занять ведущую позицию среди всех изданий магического мира. Сведений, полученных от дочери, не было ни у одного журналиста. Теперь важно только их правильно подать. Хотя… Такую информацию как ни подай – она произведёт впечатление разорвавшейся бомбы.

Ксенофилиус ощутил привычный зуд в ладонях. Ему захотелось немедленно сесть за статью. Что там говорит его капелька? Просит сохранить в тайне всё, что он от неё услышал? Ну конечно, он пообещает ей это. Она говорит, что от этого зависит жизнь Северуса и многих других людей. И её счастье тоже? Но раз уж так случилось, что она влюбилась в этого… Снейпа… Её имя будут связывать с ним. Имя его дочурки, его капельки связывать с именем преступника! Ведь для всех Снейп – убийца. Как ни крути, убийство – это преступление. По приказу или без, но преступление. Он не позволит думать об избраннике собственной дочери, как об убийце. Магический мир должен знать, почему Снейп убил Дамблдора. Даже если жизнь самого Снейпа при этом подвергнется опасности. Это уже его проблемы – что и как он будет объяснять своему хозяину. Главное – честное имя Лавгудов не пострадает. Если что-то случится с самим Снейпом… Что ж? Конечно, его девочка помучается какое-то время, поплачет… Но ведь у неё есть он, её отец. Он поможет ей пережить эту потерю, и в конце концов, она поймёт, что всё случается к лучшему. Поймёт и забудет этого своего… Забудет, как страшный сон и полюбит какого-нибудь доброго смелого мальчика той светлой и чистой любовью, на какую только способна его капелька. Ведь она достойна только самого лучшего. И кто, как не её отец, должен позаботиться о ней и о её репутации. И попутно сделать гигантский скачок в своей карьере журналиста и издателя. О, теперь «Придира» станет главным журналом современной магической Британии! А может быть, и всего мира.

– Всё будет хорошо, – Ксенофилиус попытался придать своему голосу как можно больше уверенности и умиротворённости. – Всё будет хорошо, вот увидишь.

– Папа, ты… Не сердишься на меня?

– Ну что, ты, капелька? Как я могу сердиться на тебя? Ты же не виновата, что тебя настигла любовь. Она не спрашивает ничьего согласия.

– Спасибо, папа. Ты не станешь ругать Северуса в своей статье?

– Ну-у… Ты ведь понимаешь, что я не могу совсем обойти молчанием этот вопрос?

– Понимаю, – вздохнула Луна. – Но ты хотя бы сам веришь мне и не обвиняешь Северуса?

– Конечно, капелька.

Луна действительно испытала облегчение, рассказав обо всём отцу. Он понял её и принял её выбор! Какой же замечательный у неё папа! Теперь ей будет легче переносить разлуку с Северусом и тревогу за него, потому что рядом есть человек, который её понимает и поддерживает. И готов разделить с ней беспокойство и страх за любимого.

– Иди спать, девочка моя, – Ксенофилиус продолжал гладить дочь по волосам. – Ты устала. День был трудным. Тебе нужно отдохнуть.

Журналистский зуд в руках давал о себе знать всё сильнее. Нетерпение становилось невыносимым. Ксенофилиусу срочно нужно было засесть за статью. Луна поднялась, обняла отца за шею и поцеловала в щёку.

– Спокойной ночи, папа.

– Спокойной ночи, капелька.

Ксенофилиус поцеловал дочь в ответ. Не проявить при этом признаков нетерпения стоило ему отчаянных усилий. Едва дождавшись, пока Луна скрылась на лестнице, ведущей в её комнату, Ксенофилиус схватился за перо и стал быстро писать, почти без исправлений, едва поспевая за мыслями, теснившимися в его голове и так и льющимися на пергамент бурным потоком.

Поднявшись к себе, успокоенная Луна вынула из потайного кармана монетку. Никаких сообщений на ней не было. Луна погладила старенький галлеон, прикоснулась к нему губами и прошептала:

– Спокойной ночи, Северус. Я люблю тебя.

Уснула она быстро и спала крепко – впервые с того дня, как Северус покинул Хогвартс.

Проснувшись на следующее утро, Луна сладко потянулась в кровати. Внизу, в мастерской, привычно грохотал и лязгал печатный станок. Его обыденный звук никогда не мешал Луне спать. Вот и сейчас. Наверное, он уже давно работает, и стол в гостиной завален стопками нового выпуска «Придиры», чудесно пахнувшего свежей типографской краской. Интересно, что же папа написал о Северусе?

Луна соскочила с кровати и, наспех набросив поверх пижамы старенький халатик, который почему-то оказался ей маловат, скатилась вниз по лестнице. Отца в комнате не было, зато стол, как она и предполагала, занимали аккуратные стопки «Придиры». С обложки на неё взирали с колдографий Дамблдор и Северус, разделённые резкой чёрной линией. Надпись поверх колдографий гласила: «Убийца или спаситель? Смерть по приказу». У Луны всё внутри похолодело, сердце будто сжали ледяные пальцы, перехватило дыхание. Она схватила верхний журнал, развернула его дрожащими руками и быстро пробежала глазами статью.

Описанию похорон Дамблдора в ней уделялось совсем мало места. Большая часть статьи состояла как раз из того, что она вчера поведала папе под глубочайшим секретом. Болезнь Дамблдора, задание, данное Драко Тем-Кого-Нельзя-Называть и приказ, полученный Снейпом от директора убить его и спасти душу юного наследника славного рода Малфоев. Спору нет, Снейп выглядел, как настоящий герой и спаситель обоих – Драко от разрушения души и Дамблдора от мучительной смерти в когтях Фенрира Сивого. Но, Мерлин всемогущий! Это же был смертный приговор Северусу! Прочитав статью или только узнав о её содержании, Волдеморт просто убьёт его! Нет, не просто… Он будет убивать его долго и мучительно, пытаясь узнать всё, о чём говорил Северусу Дамблдор.

Луну трясло. Папа! Что же ты наделал, папа?! Луна бросилась к себе в комнату и вернулась вниз, держа в руке волшебную палочку. Остановив работу печатного станка, она воскликнула:

– Акцио все экземпляры последнего выпуска «Придиры»!

Хвала Мерлину, распечатка не была закончена, а значит, тираж не успели отправить в продажу. Только бы ни один номер не затерялся! Луна на всякий случай повторила заклинание, после чего ещё раз взмахнула палочкой:

– Акцио все папины черновики и записи по новому выпуску «Придиры».

На столе поверх кипы журналов появились рукописи отца. Луна мельком просмотрела их. Да, это они. Луна торопилась, руки у неё тряслись. В этот момент в мастерскую зашёл довольный Ксенофилиус. Он остановился в дверях, удивлённо кося глазом в сторону, пытаясь понять, что задумала его дочь.

Луна вновь взмахнула палочкой над столом:

– Инсендио!

– Что… Что ты делаешь?! Стой!!!

Ксенофилиус рванулся к столу, пытаясь на ходу вытащить из кармана волшебную палочку. Луна опередила отца:

– Петрификус Тоталус!

Ксенофилиус, полностью парализованный, свалился на пол. Со своего места он мог прекрасно видеть, как ярким пламенем горит его детище, его надежда на славу и признание. А вместе с ним сизым дымом в потолок улетучивается всё, что связывало Ксенофилиуса с его капелькой. Его душа корчилась вместе с исчезающей в пламени бумагой от невыносимого чувства, что его маленькая Луна навсегда исчезла, сгорела в этом огне, и уже никогда не вернётся к нему, как и прошлое, которое их связывало. Из глаз Ксенофилиуса покатились слёзы, и не было возможности ни остановить их, ни утереть.