Текст книги "Лед у подножья (СИ)"

Автор книги: Midnighter54

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

В теплых объятиях сон навалился тяжелой ношей. Первой заснула Мишель. Эллисон слушала ее мелодичное дыхание, ощущая биение сердца. Биение в унисон с ее сердечком.

– Мне ничего не нужно без тебя, – прошептала автогонщица, и на лице возлюбленной даже сквозь сон проступила улыбка.

*****

Утром Зейн улыбался слишком слащаво, за что чуть не получил расшитыми подушками.

– Вы прям лучитесь изнутри, – смеясь, произнес он.

– Завидуй молча, – не сговариваясь, выпалили девушки.

Миша потянулась к вафле одновременно с возлюбленной. Эллисон отдернула руку, уступая. Но и Мишель не собиралась покушаться на святое.

– Если вы так и будете друг другу уступать, то вафлю съем я, – угрожающе произнес Зейн.

Эллисон нашла соломоново решение, разделив вафлю между ними тремя.

– Но мы же спасем мир, верно? – жуя, спросила Мишель. – Если… если вдруг нам не поверят? Вы же пойдете со мной?

– Конечно, – кивнула Эллисон. – Даже не думай о другом.

– Разумеется, – подтвердил Зейн.

– А что бы вы попросили в награду за победу?

Вопрос провокационный. Но Мише очень хотелось получить на него ответ. Пока что она желала только покоя. Но, может, она что-то упускает, что-то важное? В сказках герой всегда получал законную добычу. Рыцарь – принцессу, искатель приключений – мешок с золотом. Что-то должно было достаться и им.

– Меня устроило бы расширение границ нашего государства, – произнес Зейн. – А то как-то обмельчали мы, наплодив вассалов.

– Мальчишки, – фыркнула Эллисон. – Все вам о политике думать.

– Как будто вы, девчонки, не такие.

– Конечно, не такие. Нам достаточно голубого неба над головой и хлеба на столах. Мы вообще не столь притязательные, – Эллис повернулась к Мишель. – Мира. Я бы попросила мира, хотя это довольно утопично.

Избранная улыбнулась. Такой ответ ее устроил. Пожалуй, она хотела бы жить в мире, в котором ее вмешательство не требовалось бы. Мире, полном добра и справедливости.

– Я недавно видел, как очень культурный мальчик написал на стене дома бывшей: «Эмма непостоянна», – перевел тему в более спокойное русло Зейн.

– Посоревнуемся в остроте ума? – приняла вызов Эллисон. – Я у татар видела более забавную вещь. Один русский сказал татарину: «Не подведем!». И в самом деле не подвел ни туалет, ни воду. Вот потому они и живут без благ цивилизации.

День был долгим, наполненным смехом и дружескими подколками. Время словно исключили из участников гонки. Мишель поймала себя на мысли, что начала мыслить как подруга. В ее компании года могли бы превратиться в минуты. И все равно их было бы мало, слишком мало…

– Может, прогуляемся? – Эллисон потащила Мишу на улицу.

– Да, давайте, просвежитесь, – Зейн потер запястья. – А я навещу губернатора. Все-таки ему нужна наша помощь. Особенно теперь, когда в Ктесифоне снято столько ограничений…

Распрощавшись с другом, девушки выскочили на лужайку.

– Как обычно, да? – сощурила глаза от вездесущих солнечных лучей Мишель.

– Пожалуй, – кивнула Эллис.

После холодной ночи она накинула на плечи куртку. Руки сами собой нырнули в карманы и натолкнулись на бумажки.

– О, а я не знала, что у меня где-то спрятана заначка, – улыбнулась автогонщица. – Так что мы можем прикупить парочку пирожных.

– Звучит заманчиво, – потерла руки Миша. – Ну что, готова сбежать из курятника?

Солнце залило лужайку позолотой, отпугнув тени. И только две фигурки не боялись разоблачения собственных глупостей, предпочитая вдыхать жизнь полной грудью.

*****

Они гуляли по солнечным улочкам и щурили глаза, пытаясь взглянуть на солнце. Девушки наслаждались своей неизвестностью. Им было достаточно лишь находиться в обществе друг друга. Слава? Извольте. Известность? Не нужна. Богатство? Развращает. Они прекрасно обходились без золотистых кредитных карточек с многозначным числом на счету.

Деньги были неважны, и чем дольше Эллисон жила на этом свете, тем больше убеждалась в этом. Но и Мишель без фанатизма относилась к покупкам. Им больше нравился сам процесс примерки. Видеть любимого человека в чем-то необычном… дорогого стоит.

И они могли обойтись и без денег, и без новой одежды. Лишь бы были живыми, целыми и невредимыми. Любовь – вот то единственное, за что они цеплялись в жизни, единственное, что имело значение.

– Ты светишься от радости. Как лампочка, – Мишель взяла автогонщицу за руки и принялась раскручивать.

– Стой, каруселька! – послышался веселый хохот.

Они чуть не сбили с ног человека. Впрочем, он не выглядел расстроенным. Смотря на кружащихся вокруг своей оси, не расцеплявших рук девушек, человек заразился хорошим настроением.

Отдышались уже на лавочке. Взмокшие, счастливые, они тяжело дышали, переводя дух.

– Ты как с другой планеты, ни на кого не похожа. Я говорю с тобой, а у меня мурашки по коже, – лиричное настроение передалось и Мишель.

– О, смотрю, в нашей девочке проснулся поэт, – Эллис потрепала Избранную за щечку.

Оставалось надеяться, что они всегда будут такими, искренними и честными. Простыми и не заморачивающимися насчет мелочей. Им предстояло пройти еще немало испытаний, но теперь они поймали за хвост птицу любви, и лишь только одна она могла помочь преодолеть все препятствия на пути к счастью.

Эллисон радовалась, что среди чванливых, много мнящих о себе людей встретила такой неграненый алмаз простоты и чистоты.

– Вот мы думаем друг о друге, радуемся, что живем. О многом не просим, так заслужили ли мы счастья? – морщинки сомнений появились на лбу Мишель.

– Ну что ты такие глупости говоришь? – Эллисон подивилась тому, что их мысли совпадали. Будто Мишель получила способность читать чужие мысли.

– Да, в жизни я всегда думала о том, как закончу университет, построю карьеру, буду биться за место под солнцем. А теперь что-то не хочется. Я получаю удовольствие от каждого мига, проведенного с тобой.

Миша положила голову на плечо возлюбленной. Автогонщица поглаживала ее по спине, игралась с волосами.

– А знаешь… было бы неплохо стать невидимками. Чтобы весь мир нас не знал. Чтобы мы могли посвятить друг другу жизнь, а никому не было бы до нас дела, – спустя несколько минут, показавшихся вечностью, произнесла Миша.

– Как трещинки на лобовом. Они тоже незаметны, – кивнула автомеханик, прижимая хрупкую брюнетку к себе.

Прохожие, впрочем, не обращали на них внимания. Но как только они узнают, что перед ними не простые девчонки, а спасительница мира и ее спутница, спокойной жизни придет конец.

Впрочем, если у них спросят, какой секрет они скрывают, девушки с легкостью дадут ответ. По крайней мере, Эллисон хотелось в это верить. Достаточно сказать, что они счастливы потому, что есть друг у друга. Вот и весь секрет.

Счастье – довольно конкретное ощущение. Ты либо счастлив, либо нет. И определить это довольно просто. Достаточно прислушаться к себе, к биению сердца, к ощущению спокойствия и теплоты, разливающимся по телу, чтобы понять, счастлив ты или нет.

– Я верю, что мы всегда будем вместе, ибо мне ничего в этом мире без тебя не нужно! – произнесла Эллисон.

Сумерки начали сгущаться над городом. Заморгали одиночки-лампочки, освещавшие квартиры, в которых кипела жизнь.

Включились гирлянды, висевшие на редких деревьях в парках. Вывески магазинов освещали светодиоды. Мир готовился к продолжению дня с приходом темноты.

– Может, сходим на Ра, посмотрим на водицу? – предложила Миша.

Эллисон кивнула. Она была не против. Жара спадала ближе к вечеру, но девушки почти не ощутили ее. Люди спасались от зноя, купаясь в глубочайшей реке, раскинувшейся между Ктесифоном и Эдессой.

Ночью там бывало немноголюдно. Поначалу Эллисон думала, что Мишель предложила добраться до набережной. Но нет, Избранная тащила ее дальше, к спуску, ведущему к местам для купания.

Волны лизали опоры могучего моста, связывавшего два города. Эдесса сияла далекими огнями. Она казалась волшебным местом, островком жизни, светлым и зеленым. Не чета деловитому промышленному Ктесифону.

– Раньше я как-то не смотрела даже на то, что находится от нас на расстоянии протянутого моста, – пошутила Эллисон.

– Да, Эдесса красива, – согласилась Миша.

Они шли по круто выложенным ступеням, выщербленным из камня.

– Мне Танаис нравился больше. Он не такой своенравный. И не глубокий, – предалась воспоминаниям Миша.

– Просто он впадает в нормальное море, потому и не пугает размерами, – хмыкнула Эллис.

Впрочем, Танаис мелкой речушкой нельзя было назвать. Авалон вырос не на пустом месте, ибо порт на довольно полноводной реке был нужен. Танаис казался крохой только на фоне Ра.

Вода плескалась у берегов. Волны лизали опоры мостов, пенились, неистово обрушивались на соседний берег и пытались залить набережную. Лишь у мелководья, к которому спустились девушки, царило относительное спокойствие.

– Жаль, нет лодки. А то я бы покаталась, – вздохнула Миша.

– Не боишься? Что-то буря разыгралась, – зябко поежилась Эллисон.

Она хотела повернуть обратно, если бы не Избранная. Все-таки не зря же они пришли сюда…

Эллисон чувствовала, что ей еще есть, что сказать. Пока что они ходили вокруг да около, но не могли признаться в чувствах ярко, откровенно.

Слова могли быть излишеством, но не в этом случае. Пришла пора расставить все точки над «И».

– Миша, знаешь, я кое-что хочу тебе сказать… – замялась Эллисон.

Избранная повернулась в ее сторону. Ее губы тронула легкая улыбка.

– Тебе не кажется, что в такую дивную ночь слова излишни? – прошептала Миша.

– Нет. Ибо я так и не сказала тебе… не сказала кое-что очень важное.

Мишель села возле опоры и скрестила ноги. Эллисон опустилась рядом. Она хотела смотреть на гаснувшую луну, бледную и бездыханную, трепетавшую на бескрайней синеве речной глади. Так было бы проще. Но ей нужно было развернуться, посмотреть в глаза возлюбленной и постараться не утонуть в них.

– Я благодарна небу, я благодарна судьбе, что она свела меня с тобой, – Эллисон говорила медленно, собираясь с силами. Мишель слушала ее внимательно, ловя каждое слово. – С тобою я поняла, кто я такая. Все мои страхи остались где-то там, далеко-далеко. В этом городе, в этой усадьбе, в этой жизни, в этом странном мире, я прошу тебя, будь со мною рядом. Ты – моя любовь. Ты – всё, что мне надо…

Мишель не сдержалась и сдавленно зарыдала. Из уголков глаз побежали тоненькие струйки. А Эллисон рассчитывала всего лишь на несколько слезинок…

– Это так… трогательно. Чувственно. Проникновенно. Никто еще не говорил мне такого, – Мишель спешно вытирала слезы, но они выступали вновь. – Боже… я просто в шоке. Правда, я никак не ожидала услышать такое. И… я просто не знаю, что сказать в ответ. Я так хорошо не изъясняюсь.

Эллисон приложила палец к ее губам.

– Не стоит так переживать, – автогонщица расплылась в улыбке. – Твоя реакция красноречивей любых слов. Поверь, мне ее хватило с лихвой.

– О, Эллис…

Мишель в порыве чувств крепко-крепко обняла возлюбленную, чуть ли не до хруста костей.

Они сидели в обнимку еще долго, любуясь гибнувшими сумеречными тенями, ибо мрак расстилал свои сети. Когда же конечности затекли, то Миша подошла к воде и помочила ноги.

– Холодная водица, – поморщилась она. – Но у тебя есть то, что меня согреет.

Отойдя от воды, Миша взяла автогонщицу за руку и потащила к ступеням.

– Хочешь взобраться на мост? – на сей раз их мысли не совпали, но Эллисон не осталась разочарована действиями спутницы жизни.

Миша круто развернулась и сорвала с губ горячий поцелуй. Она оставляла горячие следы, целуя часто-часто, отрывисто, легонько касаясь губ и щек Эллисон. И быстро отстранялась. Когда же Эллисон нежно поцеловала ее, то Избранная согласилась продлить удовольствие. Этот поцелуй вышел затяжным и размеренным. Когда девушки отстранились, дыхание оказалось сбившимся у обеих.

А потом они вновь слились в поцелуе, весьма жарком и страстном. Миша подтолкнула Эллисон к опоре, заставила прислониться спиной. Прижавшись к возлюбленной всем телом, Избранная принялась целовать шею.

Эллисон не могла повернуться ни влево, ни вправо: Миша цепко держала ее за талию, водила пальцами по спине, и даже холод опоры не мешал их страстным объятиям. Поэтому оставалось только закрывать глаза и в ответ целовать шею и губы, игриво проводить языком по щеке, покусывать мочку уха…

*****

Умиротворенные и взбудораженные одновременно, девушки сидели на потемневшем мосту. Обычно паромобили и дизельные автомобили проносились из города в город, но этой ночью царила волшебная тишина. Будто бы сама судьба не желала нарушить единение душ.

Они выглядели счастливыми. По крайней мере, Мишель хотела, чтобы так оно и было. Вот автогонщица точно осталась довольна, судя по широкой улыбке и открытым объятиям, в которые Избранная нырнула с удовольствием.

– Порой я просто не представляю, как без тебя жила, – еле слышно прошептала Мишель.

– Вот и нашла ответные слова, – Эллисон поцеловала ее в макушку.

Ветер как-то притих, а река разгладилась. Природа будто почувствовала, что другая буря – чувственная – сильнее, а потому решила не мешать двум голубкам ворковать.

Домой идти категорически не хотелось. Мысли о теплой постельке не особо прельщали. Хотя прошедшая ночь будоражила кровь. Но нет, им обеим стоило еще немного посидеть вот просто так, любуясь редкими звездами, проглядывавшими сквозь дымную завесу. Заводы уже не чадили, но выбросы еще долго мотались над Ктесифоном, сбиваясь в грязно-серые облака.

Скоро придется писать письмо. Добиваться аудиенции, трубить во все трубы, предупреждая о крайне неприятных событиях. Жизнь пойдет своим чередом, прибавив ходу, вернувшись к насыщенным событиями дням, не позволявшим сделать передышку. А потом – очередное томительное ожидание.

Потому эти два дня, ставшие такими необычайно спокойными и эмоциональными, отложились в памяти как самые счастливые дни в их жизнях.

========== 11. Горизонт Нуль ==========

Монотонно стучали колеса по рельсам. Паровоз насвистывал незамысловатую мелодию, а порой и радостно гудел, только завидев станцию.

Мишель стояла, закутавшись в полы высокого плаща, и поглядывала вдаль. Но нужный паровоз еще не появился.

Холодный ветер пытался пролезть под пальто, и лишь любовь грела окоченевшую девушку. Ее возлюбленная стояла рядом. Эллисон оделась намного теплее, ибо знала, что на перроне поздней ночью царит сущий холод. Она советовала накинуть куртку с меховой подкладкой, но Миша пропустила предложение мимо ушей, понадеявшись на авось. Ей не хотелось сильно утруждать губернатора, отношения с которым стали довольно прохладными.

Опять холод… Зубы начинали стучать, и лишь с большим усилием Мишель смыкала челюсти. Но тогда начинали дрожать ноги.

Зейн в их компашке меньше всех страдал от холода. Этот климат ему был привычен, он рассказывал истории о прогулках под луной в компании друзей. Да и своя одежда у него была довольно теплой.

– Хотя я метил в летчики. Они носят похожую униформу, – подмигнул Зейн. – Только она у них не такая красивая. Не приталенная.

Друг рассказывал смешные и несуразные истории, надеясь хоть немного отвлечь от утомительного ожидания. Но слишком сильно железнодорожные пути приковывали взор к себе, заставляя погрузиться в ожидание с головой. Голос Зейна звучал фоном, и Мишель пребывала в плену томительных иллюзий. Поэтому она так обрадовалась, завидев задымивший во всю мощь паровоз, что аж подскочила на месте и замахала руками.

– Сюда-сюда! – прокричала, смеясь, Избранная. Оцепенение спало, и девушка словно ожила. Кровь разогналась по венам и артериям, стало тепло…

Зейн зябко поежился, прикрыл глаза ладонью и подошел к Избранной.

– А ты уверена, что это нужный паровоз? – прошептал он.

– Уверена. По времени он должен был прийти еще полчаса назад. Наверное, кого-то пропускал, раз задержался, – произнесла Мишель.

А затем стук колес стал попросту перекрывать все другие звуки. Шумя и весело гудя, паровоз оповещал о прибытии на станцию. Эллисон прогуливалась вдоль перрона, явно нервничая. Мишель знала, о чем думала подруга. Предстоящая встреча не радовала автогонщицу, готовую сразиться с призраками прошлого. Да и прошлого ли? В этом Мишель не была уверена. Правда, ей стоило рассказать раньше о своих чувствах, в которых она точно разобралась. Любовь бывала разной, и вот эту разницу стоило преподнести намного раньше.

Весть о том, что учитель прибудет в Ктесифон, взволновала Мишель. Увы, гонец пришел лишь за пару часов до прибытия паровоза, а потому времени на беседы не осталось.

– Он все-таки приедет. Ради меня… – взволновано произнесла Мишель, но ее голос утонул в реве двигателей.

А затем завизжали тормоза. Высекая искры, паровоз тормозил у края платформы. Его протащило на добрую сотню метров, прежде чем колеса перестали вращаться. Вагоны выстроились друг за дружкой, распахнули двери, выпуская на улицу гостей Ктесифона и его жителей, вернувшихся домой.

Мишель не знала, в каком вагоне ехал Дэн. Поэтому она крутила головой по сторонам, пока не заметила высокий цилиндр и привычный черный френч. В таком наряде бывшая студентка изредка встречала своего преподавателя в гардеробе.

– За мной, – махнула рукой Мишель. Эллисон поторопилась за ними с Зейном.

Поток прибывавших и встречавших, уезжавших и провожавших становился все больше и больше. Эллисон в последний момент уцепилась за руку Избранной, и толпа больше не пыталась их разлучить. Обернувшись, Миша улыбнулась самой успокаивающей и ободряющей улыбкой, и Эллисон перестала смотреть на нее с укором.

Они мчались со всех ног, боясь упустить его. Когда же цилиндр растворился в толпе, Мишель прокричала, боясь, что все-таки потеряла любимого учителя:

– Дэ-э-эн! «Миднайтер»! – завопила во весь голос Миша. – Это ваша ученица! Мишель!

– Я знаю, – раздалось откуда-то из-за спины.

Мишель так и застыла на месте, и Эллисон врезалась в нее.

– Что за остановка? – непонимающе спросила она.

С ближайшего вагона на перрон ступил учитель, одевшийся в столь привычные черные одежки, но без знакомого цилиндра. Миша ошиблась, приняла желаемое за действительное. И чуть действительно его не потеряла.

Дэн протянул правую руку, помогая спуститься супруге. В левой руке он держал увесистый чемодан. Майя прижимала к бедру скромный ридикюль.

– Миша! – первой обрадовалась именно она, и в глубине души предательски екнуло. Но Избранная знала, что это в ней говорил собственнический инстинкт, предательский и отравлявший жизнь. Она посмотрела на вцепившуюся под локоть возлюбленную и тогда смогла спокойно выдохнуть.

Майя искренне хотела помочь, не меньше, чем учитель. Дэн почтительно поклонился перед дамами, а протянутую Зейном руку пожал. Когда же Мишель представила всех друг другу, их небольшая компания направилась в сторону вокзала.

– Я ни секунды не думал, получив твое письмо, – произнес Дэн. Одна фраза заставила недоумевать друзей Мишель, но Избранная лишь пожала плечами, стараясь не смотреть им в глаза. Стыдно. – Тогда я понял, что этот путь многому тебя научил, но многому тебе только предстоит научиться.

– Тебе страшно? – спросила Майя. – Не волнуйся, мы поможем тебе с письмом.

– Есть немного. Хотя я о многом не рассказала, – вздохнула Мишель.

– Да, раньше ты выглядела не столь… первобытно, – хмыкнул Дэн.

Зейн увлек его рассказом об их приключениях, Эллисон настороженно вслушивалась в их разговор, а Майя и Мишель слегка отстали.

– Я заметила твою влюбленность. Когда ты любишь кого-то, твои ресницы ходят вверх-вниз и из тебя вылетают маленькие звёздочки, – доверчивым тоном произнесла Майя. Она казалась не меньшим ребенком, чем сама Мишель.

– Вы это к чему? – вспыхнула от краски Избранная.

– Я видела, как ты смотришь на нее, – Майя кивнула на настороженную Эллисон.

Жена Дэна видела людей насквозь. Это пугало. Быть открытой, как на ладони – все равно, что выступать обнаженной перед публикой.

– Не бойся, я ничего не скажу Дэну, – дружески потрепала по плечу Майя. Она выражала сочувствие, и это бесило большего всего.

*****

Губернатор разместил их у себя без вопросов. Впрочем, с Дэном он перекинулся лишь парой фраз, а Майе поцеловал руку, после чего удалился. Зейн извинился за хозяина усадьбы.

– Обычно он бывает более общительным, – произнес блондин.

Впрочем, губернатор, скорее, принял Дэна за неприятеля. Он рассчитывал удержать у себя Избранную, а учитель еще с порога заявил о том, что путь нужно продолжить, чтобы сказать ему лично.

– Или ты уже готова к большим делам? – намекнул Дэн, с большим удовольствием притрагиваясь к еде.

– Я многих не смогла спасти. Люди часто из-за непонимания ввязываются в драки. И я понимаю обе стороны, – вздохнула Мишель. – Да толку? Я не могу остановить насилие. Я больше пекусь о друзьях, нежели о незнакомцах. Паршивый из меня защитник родной страны…

В зале повисло тягостное молчание. Аппетит пропал почти у всех.

– А вы знали, что Ледяная Королева когда-то давно училась в российском университете? В представительстве в Толедо, – нарушила тишину Майя. Новая тема увлекла, помогла забыть позорное проявление слабости. – Мало того, что русский – самый популярный язык в мире, так она еще изучила нашу культуру и обычаи. Она знает все наши слабости.

– Да, и потому она еще опаснее, чем кажется, – Дэн прожевал последний кусок и удалился.

В его отсутствие Мишель принялась болтать ногами под столами. Ей было страшно. Она не спасла многих на рынке, и то были простые люди. И то были лишь напуганные, одичавшие татары. Бандиты и мародеры. Ледяная королева приведет целую орду, профессионально обученную и готовую убивать. К встречи с ней Миша не готова. И никогда не будет готова. Это не ее дело, а дело президента. Он же должен защитить их.

Дэн вернулся с радиоприемником. Учитель долго возился с ним, настраивал. Приемник брыкался, трещал, шипел, ругался на непонятном языке и бурчал, выдавая слова вперемешку с треском и клекотом. И все-таки успокоился. Дэн увеличил громкость и, поглаживая бородку, обвел взглядом всех присутствовавших за столом.

– На территории Западной Германии произошел инцидент, в котором обвинены власти Чехословакии. Совершено нападение на лесничество. Варварское и вероломное, – радостно сообщил приемник. У Мишель сердце упало вниз, когда она услышала обвинение. – Королевство Пиренеи считают, что провокация была устроена по указанию правящей верхушки из Московии. А мы так же передаем, что сегодняшним утром был уничтожен таможенный форпост на границе Венгрии и территории Австрии королевства Пиренеи. Также совершено нападение на радиостанцию, расположенную на границе между двумя Германиями. Человек на русском языке предложил вырезать все население Пиренеев. В Королевстве объявлена мобилизация. Ледяная Королева требует ответа от властей Московии. Майкл Фассбендер, президент Российской республики, заявил, что к случившемуся Россия не причастна. «Как и любая другая страна», – добавил лидер России. Как было уточнено позднее, расследование, проведенное группой экспертов из стран Восточного блока, выявило террористический след.

Произнеся последнюю фразу, радиоприемник умолк.

– А скоро и во всех СМИ протрубят об этом. Завтра увидим кричащие заголовки газет, – сцепил пальцы в замок Дэн. – И в Интернете тоже развернется обсуждение. У нас, в провинции, информационное освещение не такое полномасштабное. И это плохо. Интернет помог бы узнать о беде и сплотиться. А ведь по провинции придется первый удар.

Мишель пыталась переварить услышанное. И все равно не укладывалось в голове. Произошло нападение в далекой Германии, а обвинили в случившемся Россию. Но это же просто абсурдно! Кто в это поверит?

Осознание пришло не сразу. Зато окатило таким ледяным душем, что стало не по себе. Поверят. Если часто повторять, то точно поверят. Даже в самую наглую вещь. Ибо то, что повторяют на каждом углу, становится частью обыденной жизни; такие фразы воспринимаются как само собой разумеющееся. Кто напал? Да конечно, Россия. Кого обвинить во всех смертных грехах? Да Россию! На кого спихнуть все проблемы? На Россию. Она же далеко и не при делах, а страх перед далеким и сильным противником поможет сплотиться и забыть о взаимных претензиях.

Так что Дэн был прав. Информация имела первостепенное значение, второстепенное, но не менее важное – манера ее подачи. Все остальное относилось к третьесортным вещам, о которых можно было и не думать.

Странным было только то, что Россия не взяла на вооружение все СМИ. Обозленные нападениями жители королевства Пиренеев получили дополнительную мотивацию. И теперь они точно будут драться с «захватчиками» до последней капли крови, нагло обманутые своей правительницей. Только вот разбираться никто не будет. Толпа подхватит удобную весть и разнесет ее по закоулкам страны.

Мишель уже видела, как быстро дают всходы семена ненависти. Совсем недавно русские и татары сражались против Хитлара, и не прошло и сотни лет, как внутри своей же страны они оказались по разные стороны баррикад. Татары быстро одичали, а затем стали винить во всех бедах русских. А русские воспользовались властью и многочисленностью, отодвинув бывших соратников в тень. Обе стороны были неправы, но Мишель никак не могла понять, кто же рассорил их, да притом так быстро. И ведь целое поколение даже не знало о великой войне, в которой они сражались бок о бок!

– Ледяная Королева устраивает провокации, – подала голос Эллисон. – А значит, стоит ждать беды. Возможно, мы запоздали с письмом.

Дэн привстал, навис над столом, словно грозная тень, и ребята вздрогнули, словно ожидали бурю.

– Опоздание невозможно, то, что должно случиться, случится обязательно. Жизнь – наиболее логичная штука, в которой нет места противоречиям. Вам пока происходящее кажется какой-то шуткой и нелепостью. Чем-то невозможным. Но рано или поздно вам придется принять ее. По сути, не важно, как президент узнает о готовящейся войне. Письмо ему придет, лично ему расскажут или внесут депешу о начале боевых действий. Это лишь частности. Лучше подумайте о роли, которую придется сыграть каждому из вас.

С этими словами учитель покинул комнату. Майя приподнялась. Раскрасневшись, она поправила выбившуюся прядь, убрав ее за ухо.

– Простите нас. Мы немного устали с дороги. Сильно пережевали, боясь, что не успеем. Думаю, завтра утром Дэн будет в лучшем расположении духа, – извиняющимся тоном произнесла Майя, удаляясь.

Мишель пробуравила подругу недовольным взглядом. Та лишь всплеснула руками. Эллисон сболтнула лишнее, но лишь потому, что боялась войны не меньше, чем остальные. Но Дэн прав, если бойня начнется, никто не останется в стороне…

*****

Сереющее небо сливалось с асфальтом, и линия горизонта плавно таяла, превращаясь в невидимку. Погода портилась, и то и дело мерещилось, что ветер приносит с собой ледяное дыхание королевы Пиренеев.

Эллисон опустила голову и скрестила руки на груди. Этот жест, казалось, помогал ей согреться. Но на самом деле, она чувствовала себя паршиво. Стоило держать сомнения при себе. Да, люди часто подводили ее. Но Мишель не могла никого подвести. Она должна была, просто обязана была успеть…

Ночью спалось плохо. Кошмары преследовали, наслаивались один на другой, бросало то в жар, то в холод. Утром она прогуливалась в одиночестве в парке перед усадьбой. Не хотелось попадаться на глаза Мишель. Да и у нее появился наставник, который поможет написать письмо, а не будет попусту тратить время. Эллисон знала, что тянула резину, но ей так хотелось хоть немного побыть вдвоем… Интуиция подсказывала, что теперь пауз не будет. Мише пора сосредоточиться на своем предназначении, на выполнении миссии, ради которой она появилась на свет.

Эллисон ощущала себя ненужной в этом месте в это время. Относясь ко всему со скепсисом, она тормозила Мишу, рьяно желавшую защитить всех и каждого. Потому Эллисон так легко согласилась помочь Рикки. Он не пришел сам к усадьбе, побоялся. Зато передал письмо. Татарин написал об исчезновении на работе двоих дикарей. Это было неудивительно, учитывая предыдущие отношения двух народов. Эллисон не надеялась, что все так быстро уляжется. Но кто-то решил отомстить за пленение…

И вот теперь она стояла перед массивными дверями с позолоченными ручками. Вывеска гласила: «Прайд Энтерпрайзес». Только вряд ли у этой фирмы была гордость. Разве что она сама была гордостью Ктесифона. Занимала целый небоскреб, изрядно потратилась на внешнее и внутреннее оформление. Интересно, а какое направление выбрала для деятельности эта фирма? Уж точно не продажу гамбургеров и хот-догов.

Массивные двери распахнулись с трудом. Почти сразу же дорогу преградил охранник, потребовавший документы. Сгодилось водительское удостоверение.

– Проходите, – пробурчал великан, отступая в сторону.

За охранниками расположился просторный вестибюль, который вел в три крупных зала. Здание просто-таки кишело людьми. Деловитые, в строгих костюмах, они перекидывались парой фраз. Щелкали кейсы, сверкали золотые слитки и монеты. В этом здании, похоже, побывали все более-менее крупные дельцы Ктесифона.

Татары работали в зале обычными ассистентами. Эллисон точно помнила, что Рикки говорил про первый зал.

Все залы пестрели всевозможными вечерними платьями, деловыми костюмами и фраками. На глаза попадались мужчины с лакированными туфлями и прилизанными прическами, гладко выбритые и утонченные, женщины в облегающих платьях или в деловых костюмах, с накинутыми на плечи шелковыми платками.

Даже ассистенты выглядели броско: кители, фески, ленты, перевязанные через одно плечо. Официанты в черных фраках и с галстуками-бабочками подавали напитки и закуску: мясо на шпажках, кубики сыра, суши.

Эллисон чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Хотя она и надела деловой костюм: блузку, юбку-карандаш, туфли-лодочки – все равно выглядела не так стильно, как большинство посетителей. Эллис заколола волосы в пучок, убрала их под небольшую шляпку, неброско накрасилась. Но даже дама лет шестидесяти выглядела безупречно, хотя ее поседевшие волосы ниспадали на плечи.

– Чем могу служить, мисс? – улыбаясь в тридцать два фарфоровых зуба, произнес один из ассистентов. – С кем вы встречаетесь? Разумеется, эта конфиденциальная информация останется между нами.

Эллисон смотрела на его улыбающееся лицо, и ей все больше казалось, что у мужчины скоро сведет лицевые мышцы от перенапряжения. Слишком уж хотел услужить.

– Простите, но я пришла по делам, – замялась Эллисон, поправляя галстук-бабочку. Надо же, немного не разобралась в моде… – Я хочу поговорить об одном ассистенте. Он меня обслужил вчера или позавчера… И я бы хотела кое-что с ним обсудить.

– О, тогда вам в нашу каморку. Мы там целую неделю ночуем, а потом неделю проводим дома, – ассистент направился в сторону узкого выхода, в котором не горел свет. Лишь когда они вошли в проем, и шумная толпа богачей осталась позади, ассистент подал голос. – Простите, мисс, но не могу ли я узнать имя человека, которого вы ищете?