Текст книги "Человек, ради которого нужно жить (СИ)"

Автор книги: Marvenjen

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Действительно, а кто?

Как объяснить мальчику это странное чувство неопределенности к человеку, который за столь малый срок стал той самой неизвестной частью твоей жизни. Когда он выделяется из толпы других людей, но при этом ты чувствуешь к нему не более, чем уважение, признательность и интерес? Но при этом…

– Он…друг, – и это слово звучало как-то… по-другому. Но оно было правильно. По крайней мере для ребенка.

Девушка посмотрела на Аккермана поверх танцующих голов. А он, словно услышав последнее её слово, поднял на неё свои серые глаза. Или Картрайт просто почудилось, или там действительно блеснуло тепло. Юэла оставила маленького мальчика стоять в недоумении и, пробираясь сквозь толпу людей, двинулась к своему другу. Потому что вид Леви, стоявшего в одиночестве возле дерева половину вечера, производил очень жалостное впечатление на материнскую часть души Юэлы.

Девушка тихо встала рядом с Аккерманом, повернувшись в ту же сторону, в которую он смотрел все это время.

– Ну вот, – слегка усмехнулся Леви, насмешливо покосившись на девушку. – Зачем мне отходить от этого места, когда все нужные люди сами сюда приходят.

Нужные люди… нужные люди… нужные люди…

Она посмотрела на него какими-то…иными глазами. Совершенно непонятными для него. Изучающими, улыбающимися, настороженными, благодарными, светлыми и немного уставшими. Он не замечал этого взгляда ранее от неё, но видел его от других людей.

Изабель… Петра…

Наконец он нашёл в ней других людей. Он помнил тепло от глаз, выражающих это чувство. Признательность.

Любовь. И снова она, как эмпат, распространяла своё настроение на него.

Девушка медленно отвела взгляд, проведя его по всей площадке, на которой развернулось это прекрасное торжество.

А Аккерман не отводил взгляда. Он пытался разглядеть в ней ещё что-то…

Но девушка вздохнула и произнесла:

– Я надеюсь что ты отдохнул здесь, – забота в её голосе ударила Аккермана куда-то…ниже чем голова…

В сердце?

Он вспомнил давно забытые чувства к Изабель. Трогательность. Умилительность. Которую он никогда не показывал.

Забота в её голосе, забота его о ней.

Как давно прошли эти эмоции. Улеглись в душе с воспоминаниями о ней.

Юэла подняла глаза на него и её лицо изменилось. Из настороженного, оно вдруг стало удивлённо радостным.

Леви не понял сразу, что её так удивило в его выражении… А потом словно увидел своё отражение в её глазах.

***

Он улыбался.

Открыто.

Искренне.

Без усталости и горечи в глазах.

Его глаза смеялись

В следующее мгновение девушка уже крепко обнимала его, смеясь от неожиданности и счастья. Странного счастья, происхождение которого не понимала.

Атмосфера праздника повлияла и на него. И это было важнее сейчас всего на свете. Где-то там, глубоко в нем, было спрятано то же самое счастье. Которое пробуждается внезапно, когда человек достигает внутри гармонии с самим собой. Когда звучит весёлая, светлая музыка. Когда все вокруг счастливы.

Рыжий мальчик. Тот парень, который танцевал с Юэлой. Эмма и Эрвин…

И именно эти моменты, когда, каким бы сложным мир не казался, какие бы трудности и боль не преодолевали люди на своем пути, отличают нашу жизнь от безжизненного, серого кладбища…

========== Кадеты ==========

Леви медленно открыл окно, и в его комнату хлынул свежий воздух, давно ему необходимый. Духота поздней весны, много времени сжимающая его в четырёх стенах, начала постепенно растворяться в уличной прохладе. Мужчина вдохнул полной грудью, наполняя лёгкие запахом раннего утра и отошёл от окна.

Он никогда не любовался видом, открывающимся из его комнаты. Он не находил прелести такого рода времяпровождении. Потому что какой вообще смысл в этом находят другие люди? Надеятся, что картина за окном поменяется? Что небо вдруг окрасится в красный, и огромный гигант в три километра ростом, словно антихрист из древних, глупых легенд, появится на горизонте? Чтож, если бы Леви дана была честь выбрать самую красивую и поэтичную смерть для человечества, он бы выбрал именно эту.

И ради этого он бы простоял у окна целую вечность.

Но вся эта катавасия больше походит на детскую сказку. Чтобы сначала испугать маленьких дурачков, а потом успокаивающим тоном подвести их к заезженному концу: «Но потом пришёл великий рыцарь, богатырь и голыми руками задушил злодея».

И чувствовалось Аккерману, что если это безумие по случайному стечению обстоятельств когда-либо произойдет, то до усрачки напуганное человечество в роли великого рыцаря выдвинет именно его.

Аккерман ухмыльнулся и, всё же, поддавшись непонятному влечению, посмотрел на небо за окном.

Он не понимал, что и у других людей нет никакого объяснения тому, почему они подолгу смотрят на неизменный пейзаж. Просто невольно тянет к свету из тёмной комнаты. Просто, смотря на однотонное небо, тебя уносит в совершенно другой мир, где не ощущаешь времени, где твои мысли замедляются, и ты опускаешься в полудрёму. Ты вроде как и думаешь о чём то, точнее, начинаешь свою мысль, но она ускользает от тебя, рассеивается, и твой мозг занимается рассматриванием всё тех же деревьев, всё тех же зелёных полей, и всё той же мерзкой стены.

А потом, когда ты приходишь в себя, то понимаешь, что совершенно зря потратил несколько минут своей жизни.

«Чёрт!» подумал Леви, когда в его комнату, резко, будто с разбега, влетел Коул, громко хлопнув дверью.

Командир обернулся и, стараясь не выдавать своего испуга, многозначительно посмотрел на солдата.

– Кис Шадис просит вас прийти и посмотреть на новых кадетов, – произнёс Коул, вцепившись в дверную ручку.

В такие моменты Аккерман чувствовал себя заказчиком обуви, который пришёл к сапожнику проверять, насколько хорошо сделан заказ.

Леви глубоко вздохнул и повернулся обратно к окну. Там, внизу, на зелёной молодой траве, после самоорганизованной утренней тренировки, расселись его воины.

Его гордость и ценность. Он старался как можно реже показывать им свою признательность, но он не был настолько глуп, чтобы врать самому себе. Он дорожит ими. Порою больше, чем самим собой.

Кто-то из тех самых кадетов, вероятно, через несколько лет, попадет сюда, в сильнейшее войско человечества. Но сначала этот же кто-то пройдёт настоящий ад: своими глазами увидит сотни разорванных тел своих друзей, увидит десятки титанов, тысячи раз будет на грани смерти.

—Коул, зачем вы пришли в кадетское училище? – вопрос прозвучал довольно неожиданно, поэтому после него последовала глубокая, натяжная пауза. Аккерман действительно ждал ответа. Впервые в жизни этот вопрос стукнул ему в голову. Ведь он попал в разведотряд совсем другим путем, нежели его окружение. Он попал туда потому, что хотел лучшей жизни для себя и своих друзей и был готов абсолютно на всё. Даже на убийство одного из главных воинов человечества, который впоследствии стал и его другом, и его надеждой.

Его приход в разведотряд был спонтанным и совсем не соответствовал его желаниям.

А в кадетское училище он приходил только как командир и совсем не знал, что значит быть кадетом.

Его «кадетское учение» изначально проходило на поле боя. Его учителем был собственный опыт.

Коул медлил с ответом. Аккерман не знал, задают ли себе этот вопрос дети, слепо идущие на смерть.

Солдат вздохнул:

– Если говорить за себя, то я пришёл сюда не от хорошей жизни. Я был далеко не самым любимым ребёнком своей мамаши, и от моего ухода всем стало только лучше.

—И у тебя не было никаких патриотических, героических мыслей? —так же отстранённо спросил Леви, задумчиво смотря в сторону от Коула.

—В каком смысле? – с осторожностью переспросил солдат.

Несмотря на то, что Коул давно отошёл от той стадии, когда подчинённого трясёт от любого вопроса своего командира, но вопросы такого рода были несвойственны Аккерману. Тому Аккерману, которого Коул знал и уважал всю солдатскую жизнь.

– Ты хотел отдать свою жизнь за человечество? Ты хотел стать героем? – пояснил Аккерман, отворачиваясь от окна и останавливая свой взгляд на подопечном. Коул выглядел слегка растерянным, но, как всегда, не подавал виду.

– Нет, я был тогда уверен, что погибну в первую же вылазку за стену, – просто признался Макклаген. – Я был к этому готов.

– То есть ты сразу знал, что пойдёшь в разведотряд? —вопросы становились все требовательнее.

–Да, —твёрдо ответил солдат. – Я был уверен в этом.

– Но почему?

Но несмотря на то, что

командир был осведомлён о прежней жизни каждого из своих солдат, ни одну из них он не прочувствовал.

Он знал эти истории, словно они были биографиями давно ушедших из жизни людей которые уже не важны никому, но помнить которых надо.

Но он не понимал большинства из мотивов, целей, переживаний своих подопечных.

Он знал, что всем им пришлось нелегко в жизни, но ведь кроме отчаяния есть и другие чувства, которые каждый из них испытывал.

Коул задумался:

– Я просто…знал, что мне нужно идти именно туда. Меня не привлекали другие подразделения. Я был уверен в том, что люди, которые мне необходимы, находятся именно в разведотряде…

– И ты был прав?

– Почти, – ответил парень и неожиданно улыбнулся.

Леви словно увидел перед собой нового человека.

Это состояние было похоже на то, когда он впервые услышал историю Картрайт. Тогда он увидел её ближе, разглядел, казалось, каждый сантиметр её внутреннего мира, будто все, что так усердно скрывало её от него, рухнуло. Эта девочка, которая давным давно повстречалась ему, когда была ещё кадетом, а потом попадалась на глаза, как один из сильнейших разведчиц этого мира, открылась ему как человек.

Аккерман по новому теперь посмотрел и на Коула. С другой стороны разглядел черты его лица. С другим ощущением посмотрел в его глаза.

И ведь в армии сотни таких же историй, таких же людей, как Юэла, как Коул. И совсем неважно, какую ценность этот человек представляет для других людей. Каждый из них рассказывает свою историю, и тысячи погибших людей – это тысячи законченных историй.

Мужчина молча кивнул Коулу, и через этот кивок парень понял, что его командир не был в состоянии объяснить, какое значение для него имели эти вопросы.

Коул тихо вышел из комнаты, закрыв за собой дверь, стараясь не издавать ни единого звука. Он в последнее время часто ловил себя на мысли, что не узнаёт своего командира. Будто внутри него что-то перестраивается.

Он становится похожим на Эрвина. Он отходит от состояния солдата, которому посылают приказы свыше. Аккерман сам становится настоящим командиром.

Так происходит у людей после какого-то сильного удара судьбы. Сильного, по сравнению с прошлым, умеренным течением жизни.

Коул молча остановился посреди коридора, пытаясь разобраться в бесконечной болтовне голосов внутри себя.

Несмотря на то, что Коул фактически был обязан Леви, он не должен был лезть в его жизнь.

«Обязан»…

Его воображение вновь восстановило тот день, когда Макклаген невольно стал «обязан Аккерману».

Обычный день для разведотряда. Обычная вылазка, перед которой командир Эрвин произносит обычную речь.

И ничего как всегда не предвещает ничего ни плохого, ни, тем более, хорошего. И тем не менее Коул помнил, как сильно он нервничал, несмотря на то, что за его спиной было десятки пройденных испытаний, убитых титанов и даже людей.

Просто с самого начала этой экспедиции внутри у него бурлило что-то непонятное, неизвестное.

Предчувствие? Интуиция?

Как опытный воин, который должен был ровнять на себя новичков, Макклаген не имел права показывать свое волнение.

И он справлялся, до какого-то момента…

Вылазка провалилась, но множество людей выжило благодаря Аккерману.

Вообщем-то, как и всегда. Расчетливость, хладнокровие, полный игнор своего даже мелкого колебания (если они у него вообще были).

Это спасло и жизнь Коула.

И Коул, будто бы наивный новичок кадетского корпуса, поклялся себе в том, что выплатит этот долг, напомнив тот самый момент…

Вонючая пасть гадкого титана, грохот, крики Андерсена, Гаррета, Дюрана и Даниеля, тряска… и чья-то сильная рука хватает его за шиворот и вытаскивает из смрада могилы наружу. На свет.

Коул сглотнул. Эту вонь он не забудет никогда. Смесь блевотины, разлагающихся трупов животных и их же отходов, преумноженная в тысячи раз.

Но даже она не смогла перекрыть страх перед смертью. Тот момент, когда ты ещё не успел осознать безысходность своего положения и всепоглощающая паника накрывает тебя с ног до головы, и только такие опытные люди, как Аккерман, может её игнорировать.

Тогда Аккерман ещё был в разведке. В тот день погиб его отряд. Три парня и одна молодая девушка.

И с той минуты Коул повесил на себя ношу неуплаченного долга.

И хоть он никому об этом не говорил, внутри него она кипела, словно зелье в котле. Может не жизнью, но он отплатит Аккерману. Может быть, переданной службой, или крепкой дружбой он уже отплатил.

Но тот Леви Аккерман не был похож на того, кто сейчас спросил его о жизни. Тогда он был предсказуем. Он никогда бы не стал по своей воле расспрашивать людей о… них.

Ответ лежал на поверхности. На самой поверхности, но Коул почему-то не видел его. Пытался углубиться в это, или переубедить себя вовсе, но не получалось.

Ему казалось, что ответ вертится у него на языке. Что ещё чуть чуть, и он поймает его.

Что меняет его командира?

Что заставляет его переосмыслить себя.

Коул посмотрел вглубь коридора. Там ровным, неспешным строем, заходили солдаты в свои комнаты с утренней тренировки.

В тот миг парень совершенно случайно поймал взгляд больших, еловых глаз. Девушка, сразу заметив несвойственную Коулу растерянность, оставила Арно и Роберта в недоумении позади и быстрыми шагами пересекла коридор и подошла к другу, настороженно смотря на него.

– Всё в порядке? – спросила девушка, заботливо положив руку на его плечо, продолжая напряжённо смотреть в лицо Макклагена. (И чувствуя мысленные подколы Андерсена за спиной)

Парень отрешённо глядел вперёд, в коридор. Ответ пришёл сам собой:

– Знаешь, мне кажется, что ты меняешь его… – непредвиденно для самого себя заключил Коул, переводя на девушку все ещё затуманенный взгляд. Звучало, как осуждение, хотя Коул совсем не осуждал её за это.

Юэла нахмурилась:

– Что? Кого? О чем ты?

– О Леви, – едва слышно ответил Коул, слегка беспокойно поворачиваясь.

Юэла медленно перевела взгляд на деревянную дверь в комнату командира за спиной Коула.

—С чего ты решил? —тихо спросила она.

– Просто…он стал другим…немного, – неуверенно ответил Коул.

Юэла и сама начала замечать перемены в её командире за полгода, пока она была в этом подразделении.

Были моменты непривычной для личности Аккермана близости с другими людьми. И часто эта близость была именно с ней. Но…

Она просто стала для него другом.

Открыла глаза на многие вещи, о которых он и не подозревал.

И ей никогда не хотелось, чтобы кто-то становился другим человеком из-за неё.

И хоть поведение командира в последнее время казалось странным, она старалась придавать этому мало значения. Сейчас же её собственные подозрения говорят ей в лицо, будто бы уличая её в преступлении, о котором она и не подозревала.

– Я не думаю, что это из-за меня, – уклончиво возразила девушка, не сводя взгляд с двери.

– Что ж… – Коул не имел желания спорить на столь непонятную тему. – Я не берусь ничего утверждать. Но кажется, он привязался к тебе.

На этой резкой ноте Макклаген обогнул девушку, и пошёл в свою комнату, оставив Юэлу стоять в полной растерянности и повторять про себя эти неожиданные слова, эхом отдающиеся в её голове.

***

– Как её зовут? – спросила Картрайт у Киса Шадиса, быстрым кивком головы указав на черноволосую девушку, которая смиренно стояла рядом с двумя парнями что-то бурно обсуждавшими.

Кис, который ещё с кадетского училища относился к Юэле с глубочайшим презрением и был крайне расстроен, когда она живая появилась тем самым днем на пороге их штаба после восьми дней проживания за стеной, только фыркнул и бросил в её сторону «сама спроси».

Картрайт лишь закатила глаза и, не желая отступать от своей позиции, добродушно отозвалась:

– А что, твоему королевскому величию не должно отвечать на вопросы нас, холопов?

Шадис уставился в неё испепеляющим взглядом, который ещё с училища не навевал ни на кого из Картрайтов страха, а наоборот, вызывал лишь насмешки, когда Шадис, будучи тогда ещё главнокомандующим Легионом Разведки, приходил смотреть на их тренировки. Так, Эмин прозвал Шадиса за его выпущенные, ненормальные глаза лемуром, и постоянно рисовал карикатуры на песке, раздражая того ещё больше. Поэтому Юэла была в шаге от того, чтобы расхохотаться от воспоминаний.

Правда, сейчас Кис постарел, и его глаза уже не были настолько большими.

И Юэле было жаль нынешних кадетов из-за того, что им приходится терпеть пафосную жестокость Шадиса.

Невзирая на то, что большинство солдат всё-таки уважали Киса за его прошлое, между ним и Юэлой залегла скрытая вражда.

–Она задала тебе вопрос, отвечай на него, – раздался сзади холодный резкий голос, который превратил безобидное издевательство в жуткое давление. Шадис выдохнул.

Он не боялся Аккермана, но слово последнего для таких как он было неоспоримым приказом, поэтому мужчина натянуто ответил:

– Микаса Аккерман…

—Кто-кто? – переспросил Леви, переводя взгляд на девушку. – Аккерман?

– Нам самим интересно, кто, – дерзко буркнул Шадис и, посчитав, что он уже здесь не нужен, поспешил удалиться.

Аккерман поймал на себе хитрый взгляд Юэлы, который та даже не пыталась скрыть. Подумать только. Ещё один представитель этого необычного рода.

С фамилией Аккерман у девушки связаны смешанные воспоминания.

Один Аккерман убил дорогого ей человека, второй же стал для неё близким другом.

Иронично, что окончательное мнение всего мира об этой семейке закрепит эта черноволосая девочка.

Станет для него или спасением, или заразой.

Юэла снова перевела взгляд на внезапно объявившуюся в свет новую Аккерман.

На ней была странная деталь, которая не соответствовала погоде и времени года. Именно эта деталь изначально привлекла внимание Картрайт, породив все остальные события последних пяти минут.

Темно-красный шарф.

Странный атрибут для поздней весны, несмотря на то, что в этот день было мерзко и прохладно.

Однако именно он указал Юэле на странную, неразгаданную тайну внутри нового солдата.

Как давно бывшая разведчица не ощущала эту философскую загадочность в своей жизни. Загадочность, которая напоминает тебе, что не все люди – это плоские шаблоны, которых легко читать, и которые никогда не поменяют в себе ни одну деталь. Что у каждого внутри есть история, которую они никому не расскажут полностью.

Девушка, погрузившись в собственные мысли и полностью забыв о Леви, который, кажется, что-то ей говорил, двинулась по направлению к той троице уверенным шагом.

– Юэла Картрайт? – спросил её один из них. Блондин с большими голубыми глазами и милым, нежным, женственным лицом. Ему заметно не хватало физической силы.

– Да, – Картрайт старалась говорить максимально мягко, так как не хотела, чтобы эти дети видели в ней лишь командира.

Для всех солдат она пыталась быть другом, особенно для кадетов, у которых ещё не было никаких предубеждений против своих коллег, которые навязываются им, как только они попадают в то или иное отделение. Потому что этого ей не хватало, когда она сама была в училище.

Умы этих кадетов чисты и молоды, невзирая на то, что они уже прошли через ад. Они верят в то, что смогут приблизить свой народ к победе.

Она не хотела разрушать эту веру, ведь именно она давала им силы.

Со временем их чувства затупятся. Но именно этого Юэла не хотела. Они должны верить в то, что они важны человечеству. Даже если другие говорят другое.

Эта вера будет оберегать их от преждевременной смерти, несмотря на то, что командиры говорят им идти и отдать жизнь за других.

Да, когда-нибудь им придётся сделать это. Но бездумно бросаться в пасть титану, не рассчитав своих сил…

Это не та смерть, которую воспевали бы в легендах. Это глупость.

Эта девушка, Аккерман, не выглядела, как начинающий солдат. В её глазах, помимо задумчивости, читался опыт и смиренность.

Картрайт мягко спросила:

–Как вас зовут?

Блондин резко отдал честь:

– Армин Арлерт.

Его голос звучал тихо и уверенно.

Юэла улыбнулась и дружелюбно кивнула и перевела взгляд на брюнета с большими, изумрудными глазами. Тот тоже стоял, тоже встав в пафосную позу и гордо смотрел Юэле в глаза.

Он напомнил ей Эмиля Розенберга в первый день их пребывания в старших войсках.

– Эрен Йегер, я… – но продолжить он почему-то не смог. Картрайт поймала себя на мысли, что, возможно, её лицо выдавало преждевременное презрение к этому мальчику, которое она вовсе не хотела показывать.

И решив, что для кадета такое поведение более приемлемо, Юэла улыбнулась

Просто, почувствовав своего рода дежавю от знакомой ситуации, Картрайт унеслась куда-то далеко в мыслях и перестала следить за выражением своего лица.

Микаса Аккерман представилась так же безразлично, как и Юэла несколько месяцев назад. И от нахлынувших недавних воспоминаний улыбка на лице Юэлы стала шире.

– В какое подразделение вы собираетесь поступать? – выдержав небольшую паузу, спросила Картрайт, оглядывая каждого из этой странной троицы.

– Разведотряд, наверное, всмысле… – неуверенно начал блондин, оглядывая своих друзей.

«Это было ожидаемо» сказала про себя Картрайт.

– Откуда вы? – снова задала вопрос бывшая разведчица. Дети вдруг замолчали. Это было напряжённое молчание, ощутимое каждой клеткой тела и звенящее злобным колоколом в воздухе, будто бы на похоронной процессии. Траурная тишина, как будто бы с этим названием связаны только плохие воспоминания.

Будто бы это слово – это валун, сдерживающий огромный водопад. Пока оно находится внутри них, они спокойны, но сказав его, они пустят сотни воспоминаний наружу.

Поэтому Картрайт сама все поняла. По их растерянным, смущенным глазам. По их многозначительным переглядкам.

Это слово вырвалось из её уст:

–Шиганшина?

– Да, – ответила Микаса.

Юэла помедлила, внимательно смотря на девушку с чёрными, как смола, волосами. Та была значительно выше Картрайт, но их телосложения не различались.

Юэла уже смотрела на Микасу Аккерман, как на потенциального солдата старших войск, при том что не знала о ней ничего, кроме фамилии и имени.

И кажется одной фамилии было достаточно, чтобы предполагать, что этот человек пойдёт далеко. Может быть дальше своего знаменитого родственника.

—Я понимаю ваше смятение. Я и сама не могла произносить название моего города без сожаления первые года после роковой разлуки с ним. Думаю, раз вы уже знаете, с чем сталкиваетесь, вы станете хорошими разведчиками. Главное – держитесь друг друга, и верьте в то, что именно вы – спасение для людей. Думаю… – размеренно произнесла Юэла, оглядывая детей. – Вы справитесь.

Микаса теперь, вместо того, чтобы стоять и угрюмо коситься на одну из живых легенд человечества, развернулась всем корпусом к ней и внимательно слушала её.

И не то, чтобы Картрайт сильно волновало отношение к ней кадетов, достижение расположения этого солдата её странным образом воодушевило.

Может быть потому, что чисто аккерманская черта характера это то, что они не высказывают ложного интереса ни к кому, кроме тех, кто их заинтересовал по настоящему.

***

После этого дня, неожиданная для всех связь залегла между Микасой и Юэлой. И если для последней наличие подруг не было непривычным, то Аккерман никогда не имела друзей своего пола.

Она была нелюдимой и открывалась только знакомым людям.

Хотя… нет.

Она никому не открывалась.

Она следовала за Арлертом и Эреном, как телохранитель за святыми лицами.

Она была их оберегом.

И как Юэле удалось открыть внутри Микасы человека, а не механизм для убийств, не знала даже сама Юэла.

Они не стали близкими друзьями. Не стали друг для друга защитой.

Но их умеренные сходства и различия позволили им понять друг друга.

Вскользь Микаса раскрывала свои переживания и сомнения, свои чувства и малую долю эмоций.

И делала она это только в разговоре с Картрайт.

Они не привязались друг к другу, и порой даже не здоровались.

Аккерманы не способны на дружбу. Они способны только на полную привязанность к другим людям. На желание их защищать. На покорность. На выполнение приказов.

Но внутри каждого Аккермана спрятана малая доля обычного человека с чувствами и моралью. С желанием самоутвердиться себя.

Леви никак не отреагировал на внезапную родственницу. Ему были безразличны такие связи.

Если он и обращал внимание на Микасу в диалогах между Юэлой, Эрвином и Кисом, то только как на солдата.

***

–Что здесь происходит? —спросил подъехавший Леви к солдату, который в панике приближался к только что подъехавшим разведчикам. – Почему я слышал пальбу?

– Сэр! —срывающимся голосом закричал парень. —Титаны! Порвались в Трост… тит…

Но закончить бедолага не смог и грохнулся на сырую землю от страха. Картрайт и Аккерман многозначительно переглянулись. За долю секунды оба прочли в глазах друг друга готовность. За долю секунды каждый из них, не найдя в выражении лица другого панику, выдохнул и помчался прямо к стене, оставив полумертвого от страха докладчика разведчикам.

– Надеюсь, мы не сильно опоздали… – на ходу произнесла Картрайт.

– Не надейся, – последовал холодный ответ.

========== Трост. ==========

– Эрвин был прав, мы снова переживаем момент пятилетней давности, – на скаку произнес Аккерман, будто бы говоря сам с собой в полной отключке от внешнего мира.

Юэла с лёгким волнением покосилась на командира. До стены Роза было ещё не меньше километра. Внутри стены было четыре старших отряда, три из которых включая четвертый отряд Кроули, пятый отряд Рональда, в котором была Лиана Роуз и шестой отряд Мердока, находились в столице во время нападения.

А значит они вряд-ли успели помочь остальным. Основной удар пришёлся по Ловерену и его солдатам, гарнизону, военной полиции, и, к сожалению, кадетам.

«Хоть бы с ними всё было в порядке.» проносились в голове беспокойные мысли.

Разведчики мчались через лес, и стену от них скрывали многовековые деревья.

Тот самый лес, в котором за последние пять лет погибли сотни разведчиков, и это был не предел.

С каждой вылазкой судьба преподносит им сюрпризы.

Солнце скрылось, и лес стал ещё мрачнее, чем обычно. Хотя Картрайт не была суеверной, но каждый раз, в моменты, когда солнце скрывалось за однотонными тучами, неспокойные мысли накрывали её, и происходила какая-нибудь дребедень.

Небо было угрожающе-серым, когда погиб Эмин. Во время той роковой вылазки за стену разбушевалась гроза и, казалось, каждый юэлин удар лезвием по шее титанов сопровождался громовым раскатом.

Гнетущее небо, без дождя, которое своей беспросветностью давит на человечество, символизируя его уже предопределенную судьбу, которую те не в силах изменить.

Не в силах…

Кто знает, вдруг, если бы в тот день было солнечно и тепло, ни Пэрон, ни её друзья не погибли бы. Вдруг именно грохот с адского неба не дал им услышать приближение титана, или…

Вариантов было невероятно много и каждый из них нагонял все большую тоску.

Но каждый раз после таких раздумий в голове рефлекторно звучал голос Эрвина: «Нет никаких если».

В любом случае…«только не сейчас».

Идёт бой, их товарищи погибают, и, что ещё ужаснее, не за пределами стен, а внутри их. А это значит, что многие из них не выбирали смерть. Вместо разведчиков и старших войск с титанами борется военная полиция – подразделение, которое меньше всего хотело умирать и выбрало самый безопасный жизненный путь, поплатились за свою трусость.

Картрайт вздохнула. Давняя, уже хроническая борьба шла между ней и другими подразделениями. Даже некоторые умники из гарнизона недолюбливали её, и на это была одна причина.

У нее, как и у многих её предков пульсировала жилка лидера. И практически каждый из её рода, воин он или фермер, хотел он того, или нет, умел вести за собой умных людей и отпугивал глупцов.

Они попросту боялись того, кем Юэла могла стать для народа. Потому глупенькие трусишки сводили любое общение с ней к минимуму, и она была совсем не против.

Была ли Картрайт рада за то, что сейчас они, наконец-то, осознали, с чем борются разведчики всю свою жизнь? Не один грёбаный день, а всю грёбаную жизнь.

Да. И ей было плевать на то, что у многих из них это будет последнее, что они осознают в жизни.

Глубоко внутри у девушки уже бушевало пламя предстоящей битвы. Глубоко внутри она уже обнажила очередное лезвие и уже разрезала титанам глотки.

Она жаждала ринуться в гущу битвы.

Вся гнетущая усталость после вылазки пропала. И сама того не замечая, она начала двигаться в сторону Троста, отводя коня от соседней стены.

– Картрайт, что ты делаешь? – крикнул Аккерман, заметив, что девушка с готовностью пришпорила коня и рванулась впереди своего командира в другом направлении. Она не реагировала на голос Леви. Ей сейчас было не до этого. Сердце сильно стучало, будто бы намереваясь раздолбить грудь своей хозяйки и выпрыгнуть.

Снова чутьё. То самое, которому доверяет весь отряд Аккермана. То самое, которому доверяет и сам Аккерман.

Пальба. Дым. Неимоверно сильный топот, от которого сотрясалась земля. Это было слышно даже за много метров от Троста. Девушка свернула по направлению к нему, игнорируя утихающие крики её отряда сзади.

***

–О, наша принцесса! Как же ты вовремя! – воскликнул Пиксис, стоя в окружении гарнизона и кадетов, пока Картрайт медленно приходила в себя после самостоятельного взлета на многометровую стену. – У нас для тебя сюрприз!

– Если вы про дыру в стене, то её видно за кучу метров отсюда…– тяжело дыша, ответила Картрайт.

—Юэла! – услышала девушка знакомый голос за спиной.

Разведчица обернулась:

–Конни?

В глазах парня девушка заметила благоговецный трепет, который граничил со страхом. Свет, который маленьким угольком тлел внутри кадета.

Она отдышалась:

– Что…здесь… происходит?

– Эрен оказался титаном, – просто ответил Конни, подойдя к девушке и кивнув головой в сторону Троста. Картрайт внимательно взглянула в его глаза, чтобы понять, что он точно шутит.

Но его лицо выдавало полную уверенность в своих словах…или нет…

Он сам был не уверен в том, что говорил. Озадаченность своими же словами слышалась в его голосе.

Но он не шутил.

– Что?! – Картрайт суетливо обвела глазами всех собравшихся на стене, в поисках человека, который мог бы подробнее все объяснить.

– Все хорошо, – тихо ответил Марон, бесшумно появившийся за их спинами. – Юэла…кажется мы с тобой всё-таки застанем победу человечества…

Девушка, окончательно запутавшаяся во всём происходящим, посмотрела на друга. Уверенности и надежды в его глазах, казалось, хватило бы на целый мир. Юэла видела его таким впервые.