Текст книги "Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Они молча выпили свой кофе, расплатились и оделись. Женя теперь боялась даже двинуться неловко, чтобы не испортить впечатление. Какие глупости! Она ведь ничего Игорю не обещала!

И – боже мой, сейчас ведь такое происходит с его братом, какие могут быть амуры!..

Молодые люди вышли из кофейни. Некоторое время шли молча; Женя все чувствовала на себе взгляд Игоря. Наконец она остановилась, вынудив его остановиться тоже.

– Игорь, что вы творите! Нужно что-нибудь решать с Василием! Нужно что-то делать!

Девушка глядела прямо ему в глаза.

Игорь смотрел серьезно. Она не успела понять, когда это выражение сменилось страстью: вдруг старший Морозов взял ее за плечи и, склонившись к Жене, поцеловал ее в губы. Более нежным, долгим… и каким-то более сознательным поцелуем, нежели его брат.

– Будем решать вместе, – сказал он.

* 0,711 м.

* Эдальберт Авиан, автор биографии медиума Марии Зильберт, по его словам, был свидетелем подобного же случая после того, как позволил себе вольность с произведенным Зильберт девушкой-фантомом. При этом он, как утверждал, увидел “процесс взаимопроникновения материи”, “ужасное зрелище, противоречащее всем законам природы”.

* Согласно наблюдателям феномена материализации, материализованные объекты очень чувствительны к свету и распадаются под его воздействием.

* “Юм” – устаревший вариант произношения имени Хьюма, великого английского медиума, известного и в России.

* “Русское слово” – ежедневная дешевая газета Российской империи.

* Фраппировать (от фр. “frapper”) – неприятно поражать, удивлять.

========== Глава 18 ==========

Некоторое время они молчали – дорога до дома была недлинной, а мыслей у Жени было столько, что не высказать и за версту. Хотя она не знала, что говорить. То, что происходило, было почти совсем неожиданно, приятно и страшно… как будто сочинительница вдруг сама оказалась выброшена в тот полный страстей мир, который с таким увлечением описывала.

“Господи, как мне с ним говорить?”

Женя покосилась на Игоря и вдруг поняла, что не знает, хочет ли продолжения того, что между ними началось. Хочет ли вообще соединить свою судьбу с кем-нибудь.

Эта мысль изумила ее. Чтобы женщина сознательно хотела остаться одинокой! Даже когда встречается блестящая возможность выйти замуж!

– Евгения, о чем вы задумались? – спросил ее Игорь. Она обернулась почти досадливо.

– Ах, ни о чем. Пустяки.

“Наверное, теперь мне следует пригласить его в дом, – подумала Женя. – Представить его. Конечно, он этого ждет, и это правильно”.

– Игорь, теперь я должна представить вас отцу, – сказала она. – И маме.

Девушка взглянула на него мрачно, совсем неласково. Неизвестно, как Игорь это расценил, но он кивнул.

– Разумеется.

“Теперь снова это начнется – никуда не убежать от жизни, от моей матери, от всех этих приличий”, – подумала Женя. Она рассеянно протянула своему кавалеру руку, и он пожал ее. Потом поцеловал, обдав пальцы теплым дыханием.

“Игорь Исаевич, я умею только описывать страсти, но не умею их испытывать”, – грустно улыбаясь сама себе, подумала Женя.

Молодые люди приблизились к дому, и Женя позвонила в дверь.

Открыла Дуня.

Горничная несколько мгновений обалдело смотрела на пару, а потом вдруг рот ее открылся, и девушка издала совершенно неприличный визг.

– Дьявол!..

Дуня несколько раз мелко перекрестилась, потом попятилась.

– Нечистый, про которого в газете писали. Спиритист этот самый, – прошептала она, не отрывая зачарованного взгляда от старшего Морозова. – Свят, свят, свят.

– Кажется, я не ко двору, – сказал Игорь, наблюдая за девицей удивленно и одновременно с улыбкой.

– Тьфу! – в сердцах воскликнула Женя. – Дура какая!..

Этот инцидент полностью вернул ей ощущение реальности. Жене иногда казалось, что она почти все время живет в своем внутреннем мире, а в настоящий возвращается только в минуты сильных потрясений.

– Игорь Исаевич, наплюйте на нее. Не обижайтесь, хорошо? – попросила она горячо, кладя руку ему на плечо. – Раздевайтесь, сейчас пройдем в дом. Вы ведь тоже не ужинали.

– С удовольствием, Евгения.

Серафима Афанасьевна уже стояла в дверях гостиной. Вид у нее был больной. Госпожа Прозорова с изумлением взирала на дочь и ее спутника.

– Что это значит? – спросила она.

Игорь улыбнулся, обаятельно и слегка виновато. Он подошел к хозяйке и поцеловал ей руку.

– Мадам, мы сегодня объяснились с вашей дочерью. Прошу вашего дозволения видеться с Евгенией Романовной. Вы не возражаете против этого?

“Объяснились? Что он несет?..”

– Я с ума сойду, – сказала Серафима Афанасьевна, взглянув из-за плеча Игоря на дочь. – Евгения!..

– Мама, что ты скажешь? – произнесла Женя. – Фамилия Морозовых тебе хорошо известна. Недавно ты сама пыталась просватать меня за Василия. Как тебе второй шанс?

Эта циничная, безразличная речь словно имела своей целью оттолкнуть Игоря. И действительно – он смотрел на Женю ошеломленно, почти оскорбленно.

– Делайте что хотите, – неожиданно сказала Серафима Афанасьевна. – Господи, как я устала!

Она с жалобным выражением сжала руками виски, а потом ушла в свою комнату. “Жених и невеста” остались одни.

Женя и Игорь посмотрели друг на друга. Все это уже просто ни в какие ворота не лезло. Женя взглянула Игорю в глаза – и вдруг, положив ему руку на плечо, прижалась к его груди. Она тихо заплакала. Молодой человек осторожно обнял ее, поглаживая по растрепанной голове. Женины волосы очень быстро теряли вид, как бы старательно она их ни укладывала.

– Игорь Исаевич, миленький, это не жизнь, а страх какой-то, – всхлипывая, говорила Женя. – Отчего это, а?

– Жизнь такая, Евгения Романовна. А вы очень чувствительны… – говорил взволнованный Игорь.

Она вдруг осознала, что обнимается с ним, но не отстранилась испуганно, как девица, а наоборот – сама обхватила его за шею.

Женя чувствовала небывалое, какое-то вулканическое волнение. Все исчезло, кроме этого человека, державшего ее в объятиях…

– Женя… – шепотом сказал он.

Она взглянула на него снизу вверх – а потом резко отодвинулась.

– Идемте ужинать. Я встряхну Дуню, пусть поможет собрать на стол, – злясь сама не зная на что, сказала девушка.

– Женя, если я некстати, я пойму и уйду. Не нужно жертв, – сказал Игорь.

Женя фыркнула.

– Вот еще! Перестаньте-ка!

Она вдруг вспомнила, что не собирается замуж. Что не знает, хочет ли замуж вообще. А события уже развивались в совсем нежелательную сторону, поезд набирал ход, еще немного – и этот состав не остановишь. Еще немного – и она окажется перед алтарем в подвенечном платье, как Саша, не успев понять, зачем она это сделала и чем это обернется. Только потому, что “так надо”.

– Игорь Исаевич, идемте руки мыть, – со вздохом сказала девушка. – Я хочу поговорить с вами, как поужинаем. Отца еще дома нет, а выйдет ли к нам мама, не знаю…

Тут из комнаты выглянула Дуня.

– Барышня… Ой!

Горничная округлила глаза и присела при виде Игоря.

Рот ее искривился, предвещая плач.

– Он еще не ушел? Я боюсь!..

– Дуня, прекрати сейчас же! – сердитым шепотом велела Женя. – Поди узнай у мамы, будет ли она с нами ужинать. А потом помоги мне на кухне. Живо!

– Я боюсь, Евгения Романовна, – дрожащим голосом сказала несчастная Дуня.

– Дуня, он не кусается! – сказала хозяйка.

Дуне, кажется, не очень-то в это верилось.

– Дуня, перестань, ты нас позоришь! Игорь Исаевич обычный человек! – сердито сказала Женя. – Давай, ступай к барыне, спроси ее!

Дуня исчезла.

– Серафима Афанасьевна ужинать не будут! – возвестила она из-за двери через несколько мгновений. – Мне выйти, барышня, или как?

– Выйди, Дуня, перестань ломаться! – крикнула Женя. – Наказание с тобой!

Тут предмет спора, стоявший позади, положил ей руку на локоть. Женя чуть не ахнула: кажется, Игорь чересчур скоро вступил в свои права.

– Вы так уверены, что я обычный человек? – тихо спросил он.

Морозов-старший огладил ее руку.

– Игорь, не надо, – Женя повела плечами. Она очень волновалась. А он слишком спешил. Ну надо же, она даже забыла, о чем хотела говорить с ним!

Появилась Дуня, со сбитой набок белой наколкой на волосах. Она все еще с опаской поглядывала на “дьявола”, но, кажется, гордилась тем, что преодолела свой страх. Какие они все-таки смешные, этот простой народ!

– Игорь, идите пока в гостиную. Полистайте альбомы на столике… книги посмотрите. Мы скоро, – сказала Женя.

Гость кивнул и скрылся в комнате.

Женя чувствовала себя неловко, почти противоестественно, говоря эти заботливые слова. Как будто этот человек силой ворвался в ее жизнь, силой заставил ее разделить с ним досуг. А может, и самую жизнь. Хотя, если так пойдет и дальше, и до этого недалеко.

Женя с прислугой собрали на стол. Потом Женя обрадовала Дуню разрешением уйти и не показываться до самого ухода гостя. Горничная принесла в гостиную приборы, после чего сделала испуганный реверанс “страшному барину” и на цыпочках ушла.

В комнате был полумрак, только горели свечи на столе. Лицо Игоря в этом свете было особенно загадочным и красивым.

– Эта бедная девушка только что рогов и копыт у меня не увидела, – тихо сказал он хозяйке. – Хотя тут мало света и полный простор воображению, так что не ручаюсь.

Игорь улыбался. Женя вдруг почувствовала, что теряет терпение. Нервы ее были так напряжены, что она готова была заплакать, или устроить истерику, или убежать – а ей нужно было сидеть и отвечать на остроты этого человека!..

– Игорь, я хотела с вами серьезно поговорить, – сказала Женя. – Вы, наверное, не понимаете, что я за женщина. То есть вообще – что я за человек…

Она прервалась.

– Мне очень интересно это понять, – сказал Игорь. – Вы мне откроетесь?

Женя смяла скатерть под столом, уставившись в свою тарелку.

– Игорь, вы не знаете, что за существа писатели, – сказала она. – Мы не знаем, когда живем в своих мечтах, а когда в жизни. Что мы выдумываем себе, а что видим как есть… Понимаете ли, наши фантазии, наше творчество для нас главное.

Она взглянула в глаза Игорю при этих смелых словах.

– Мы наиболее страстно живем, когда занимаемся любимым делом, – сказала Женя. – Я не хочу лгать вам, представляясь другою. Я не знаю, сможете ли вы занять в моей жизни столько места, сколько занимает сочинительство… а это средоточие моей жизни. Я творю все время, пока себя сознаю…

Она прервалась. Игорь по-прежнему молчал, глядя на нее.

– Это непозволительно для женщины – не так ли? – спросила Женя. – Вам не понравится подруга не от мира сего, в этом я вас заверяю. А я не от мира сего, и всегда буду нездешней. Вы видите, что я совсем не такая, как нормальные люди?

– А откуда вы знаете, каковы нормальные люди? – неожиданно спросил ее Игорь. – Откуда вы знаете, что я не мечтатель? Вот я гляжу на вас – и вы мне представляетесь одетой в эти тени, как в темный шелк… Как будто вы фея, отвязавшая крылья…

– Женщина должна быть счастлива, слыша такие слова, – прошептала Женя. – Поклонник-поэт! А что делать той, кто сама поэтесса?

– Этим вы и привлекли меня, – сказал Игорь. – У вас такая богатая душа. И вы не обеднеете, если полюбите, наоборот…

Он взял ее за руку.

– Вы станете еще выше, еще богаче, – шепотом сказал молодой человек. – И счастливее. У вас будет все то, что есть сейчас, и еще буду я…

– Игорь, нам нужно думать о вашем брате, – сказала Женя.

Он замер.

– Вы боитесь, – сказал Игорь.

– Игорь, я боюсь, что вы совсем меня не поняли, – ответила Женя.

– Я вас понял. И уверяю вас, что в жизни намного больше мечтателей, чем реалистов, – сказал он. – И счастье, что это так. Без воображения жизнь была бы очень скудна. Знаете, Женя…

– Что? – шепотом спросила она.

– Фантазии помогают нам познавать правду жизни, – задумчиво сказал Игорь. – Связывать далекие друг от друга вещи и находить их внутреннее сродство.

Женя молчала. Он чувствовал ее холодность, словно она мешала самой себе открыться.

– Вам страшно полюбить, – сказал Игорь. – Но ведь вы уже любили, и не раз. Ваши мысли так долго всецело принадлежали вашей работе… они принадлежали Василию, я вижу его образ во всем вашем романе, в ваших мыслях…

Женя смутилась.

– И вы не ревнуете?

– Может быть… немного, – сказал он с улыбкой.

Но ревновал Игорь сильно. Женя почувствовала это, и ей стало страшно.

– Вы так же будете ревновать меня к работе, – сказала она.

– Наверное, – согласился Игорь. – Но я не буду вас стеснять, обещаю. Вы умеете так сильно чувствовать, и вы так глубоки. Говорить с вами настоящее умственное наслаждение.

Женя криво улыбнулась.

– Будь я мужчиной, это был бы прекрасный комплимент. Но от женщины нужно другое.

– Если бы мне было нужно другое, я искал бы другую, – резко сказал Игорь. – Женя, я серьезен!

Она опустила глаза.

– И разве вы думали о другом, пока были со мной? Ведь вам хочется этого, – так же резко, страстно прибавил молодой человек. – Женя, вы говорили, что жизнь страшна и пуста. Но это потому, что в ней мало любви!

– Только не говорите, что вы меня любите, – сказала девушка.

– Я говорю, что я вас… искал, – ответил он.

Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал ее. Потом еще раз.

– Я вам нужен, – шепотом сказал Игорь.

А Женя смотрела в его лицо и видела его необузданного брата. Оба они слились для нее воедино.

– Вы единственный, кому я могла бы сказать “да”, – шепотом произнесла она. – Но я не хочу вас обманывать.

Он прижал ее к себе.

– Знаю, Женя. Знаю.

– Я провожу вас, уже поздно, – прошептала она, высвободившись. – Хорошо?

Женя проводила его. На прощанье, в пустом темном коридоре, Игорь еще раз пожал ей руку, потом поцеловал в ладонь.

– До свидания, дорогая.

Женя аккуратно закрыла за ним дверь, думая, что почувствует облегчение, оставшись в привычном одиночестве.

Но вдруг ей стало так тоскливо, что она закрыла лицо руками и заплакала.

========== Глава 19 ==========

Василий лежал дома под присмотром женщины, средоточием чьей жизни он был. Лидия старалась бодриться, чтобы не докучать больному, но не могла – глядя на его красивое отрешенное лицо, она не могла удержаться от слез.

Она бы привязала его душу к своей, если бы знала, как это сделать. Но Василий даже сейчас, в ее доме, так зависимый от ее заботы, был не с ней.

Лидия села рядом и прижалась щекой к разгоряченной подушке мужа. Он открыл глаза – только что Василий незаметно задремал, как будто совсем “отошел”.

– Лидочка, уйди, ты заразишься, – хрипло прошептал он. – Достаточно того, что я болен!

– Я хочу быть с тобой, а ты никогда не бываешь со мной, – прошептала Лидия. – О чем ты сейчас думал? Что тебе снилось?

Он вздрогнул и улыбнулся.

– Не помню… Разве это важно?

– Для меня важно все, что ты делаешь, о чем думаешь, – прошептала Лидия.

Она пригладила мокрые от пота волосы мужа и поцеловала его в лоб.

– Васенька, а что все-таки с тобой случилось в издательстве? Правда что-то необычное?

Василий взглянул ей в глаза – Лидия боялась. Она не хотела иметь мужа-медиума. Что за ужасные шутки шутит жизнь, как играет людьми!

– Я не хочу говорить об этом, – ответил Василий и опустил веки. Холодный, как мраморная статуя.

Наружно он был такой, а внутри весь кричал: оставьте меня! Избавьте меня от этого, я не верю!..

Ну почему, если уж на свете существуют медиумы, это должен был оказаться именно он?..

Трансцендентальный аспект своего бытия Василия никогда не интересовал настолько, чтобы он задумался над ним сознательно. Вернее говоря, он задвигал такие мысли подальше. Осмелиться вытащить на поверхность идею бессмертия, достать ее с дальних полок, где пылились труды философов древности, могли немногие. Это сделала писательница Евгения Прозорова, но отказывался сделать ее кумир.

– Я тебе малину заварю, – шепотом сказала Лидия. – Хочешь пить? Тебе нужно.

– Да… пожалуйста, – сказал Василий.

Она вскочила и выбежала, всхлипнув в широкий рукав пеньюара. Лидии было очень жалко мужа, она любила его, и тем более горько и обидно ей было такое равнодушие. С недавних пор Лидия уже не могла не замечать, что Василий сделался к ней равнодушен.

Он старался быть ласковым, благодарить ее за заботы, но теперь жена стала для него каким-то неотъемлемым атрибутом дома, хранительницей очага, которую Василий принимал как должное. Ни страсти к ней, ни интереса он больше не испытывал.

Почему? Куда ушло все?..

Теперь Лидия пыталась войти в те сферы жизни мужа, которыми прежде не интересовалась, разделить с ним то, что действительно его занимало – но Василий не пускал ее туда. Как будто намеренно ограждал от нее главные страсти своей жизни. Как будто эти страсти были чем-то, чего она никогда не поймет…

Лидия заварила сухую малину в высоком стакане и понесла ее мужу.

– Спасибо, Лидочка.

Василий приподнялся и сел; поморщился от боли и откинулся ослабевшей головой на подушку. Лидия хотела было напоить его с ложечки, но он с гневом и стыдом пресек ее нежное движение.

– Не нужно.

Он осторожными глотками выпил свое лекарство, потом со вздохом лег.

– Лида, поди к себе, отдохни. Мне нужно поспать.

Лидия все смотрела на него – будто ждала чего-то, чего уже не дождется. Василий улыбнулся.

– Я люблю тебя.

Эта ложь причинила ей боль. Лидия тихо взяла пустую посуду и вышла из комнаты, слыша за спиной ровное дыхание – муж уже спал. Она прикрыла дверь. Больному нужен был покой – у Василия подозревали воспаление легких, а бронхит определили без сомнений. Конечно, чем больше он спит, тем лучше…

Что бы ему ни снилось, это была не она.

Лидия хотела было пойти к себе, повязать или почитать что-нибудь, пока она не нужна мужу, но тут раздался звонок. Господи! Неужели мало было в первый день! Она даже прислугу отпустила, чтобы в доме не осталось никого из посторонних!..

Лидия подскочила к двери и спросила яростным голосом:

– Кого вам нужно?

– Господина Морозова. Здесь ли он проживает? – спросил из-за двери красивый женский голос, принадлежавший, судя по произношению, благородной даме.

– Оставьте его в покое, он болен! – бросила Лидия.

Она уже не заботилась ни о каких приличиях. Что бы там ни произошло с Василием, теперь его просто осаждали всякие бесцеремонные люди, которым он зачем-то стал очень нужен. Пока он не поправится, она будет всех гнать в шею, будь то хоть генерал, хоть сам государь император!..

За дверью колебались – Лидия почему-то знала, что дама не ушла. Она ждала, сжимая кулаки и уже ненавидя эту просительницу.

– Сударыня, вы не впустите меня на одну только минутку? – певуче и моляще сказала дама наконец. – Мне нужно спросить вас о Василии Исаевиче. Вы ведь его родственница?

– Я его жена! – с ненавистью ответила Лидия, думая, что, наверное, эта наглая барыня уже разбудила бедного Василия.

– Откройте мне, наверное, вам очень неудобно говорить через дверь! – сказала незнакомка.

Лидия откинула крючок, отперла дверь и распахнула ее. Вид у нее был такой, что незваная гостья должна была бы с воплями броситься прочь; но настырная барыня осталась на месте. На лице ее появилась улыбка, точно она стояла в преддверии рая, а Лидия была его ключарь.

– О, благодарю вас! – сказала женщина.

Это была молодая блондинка с влажными синими глазами, закутанная в дорогие меха и благоухающая дорогими духами. Она отвела с глаз тщательно завитый локон, и на руке ее блеснуло бриллиантовое кольцо.

– Вы так добры, – пролепетала дама.

– Говорите, что вам нужно, и убирайтесь, – процедила Лидия.

Барыня шагнула вперед и проскользнула в коридор, воспользовавшись этим предложением. Лидии осталось только закрыть за ней дверь.

– Мадам Морозова, я графиня Шувалова, – сказала дама. Она растерянно остановилась, должно быть, не увидев на лице Лидии должных чувств.

– Ну, так что же? – сердито спросила хозяйка.

Графиня заломила руки, покосилась в сторону комнаты, в которой верным женским чутьем угадала присутствие Василия.

– Мадам, мне нужно увидеться с вашим супругом. Это вопрос жизни и смерти, – сказала она. – Впустите меня к нему.

– Еще чего! – вырвалось у Лидии.

Дама ждала – с видом все еще молящим, но уже и с надменностью, проступившей под этим выражением.

– Графиня, мой муж сейчас не принимает, – сказала Лидия сквозь зубы, ничуть не испуганная титулом гостьи. – Вы ведь понимаете, что это значит? Уходите.

– Но вы не можете… – пробормотала графиня Шувалова, невольно отступив перед хозяйкой. Лидия впервые заметила, что она хороша собой – и, конечно, такая холеная, как только это могут себе позволить сливки общества.

– Вы понимаете, кто я такая? – теперь уже с мягким возмущением спросила дама, которую Лидия неуклонно теснила к входной двери. – Вы понимаете, кто мой муж?

– Мой муж тоже дворянин, – отозвалась Лидия. – А вы ведете себя непозволительно! Сейчас же покиньте наш дом!

Никогда раньше она не думала, что сможет разговаривать в таком тоне с графиней – но теперь, когда за дверью лежал ее любимый больной муж, смогла.

Дама допятилась почти до самой двери – и вдруг, к ужасу Лидии, упала перед нею на колени. Она зарыдала. Очевидно, графиня Шувалова была из тех истеричек с голубой кровью, что готовы были на любое унижение, лишь бы добиться своего. Хуже всего было, что возжелать такие аристократки могли тоже чего угодно, хоть луну с неба.

– Я вас умоляю, – пробормотала графиня. – Умоляю… впустите! Мне так нужно видеть его!

Она стала целовать Лидии руки.

– Сейчас же перестаньте! Вставайте!

Лидия схватила графиню за плечо, и та, возмущенно вскрикнув, вскочила и отпрянула. Она огладила свою соболью накидку, примятую рукой хозяйки.

– Вы еще пожалеете, – проговорила графиня, удивительно быстро перейдя от мольбы к прежней надменности. – Слышите? Пожалеете! Мужичка!

Она проследовала к выходу, оставив за собой шлейф французских духов. Закрывая за нею дверь, Лидия услышала подавленный всхлип. Неужели у графини и вправду было какое-то жизненно важное дело к Василию?

Но сейчас Лидия жалела только о том, что впустила эту барыню. К черту все ее важные дела. Наверняка это что-нибудь, связанное… со способностями Василия.

Пусть Лидия никогда не признавала этого вслух, про себя она уже давно смирилась с тем, что Василий необычный человек. Но он совсем не тот, кем его считают посторонние. Не гадатель, не заклинатель, не целитель. И уж точно не тот, кем его вообразила эта почти наверняка невежественная избалованная изломавшаяся дама…

– Лида! – громко позвал ее Василий.

Лидия вбежала в комнату. Она жалела, что не успела помыть рук после этой барыни, но сейчас больше всего хотела увидеть, как там муж. Что он подумал обо всем этом? Не потрясло ли его случившееся слишком?

– Лида, кто это приходил? – спросил Василий. Он снова сидел в постели.

Лидия села рядом и с горячей нежностью обняла его за плечи.

– Одна истеричка в мехах, – пробормотала она. – Графиня Шувалова. Но я ее спровадила. Ты все слышал?

Он покачал головой.

– Нет, я только сейчас проснулся…

Казалось, посещение графини оставило его совершенно равнодушным.

– Что ей было надо?

– Чудес, наверное, – раздраженно ответила Лидия. Она с беспокойством посмотрела на мужа, который опять начал заваливаться назад. – Вася, ты ляг снова!

Он послушно лег.

– Чудес…

Губы его иронически скривились.

– Она грозила нам всеми небесными карами, – не удержавшись, прибавила Лидия, несколько преувеличив. Ей вдруг стало страшно – теперь, когда больше не нужно было оборонять мужа.

– Пустяки, – пробормотал больной. – Мне… грозила!

Казалось, он хочет сказать: что мне все графы и князья, когда я действую от имени таких сил? В иные минуты Лидии представлялось, что Василий всей душой верит в свою избранность. Но он уже снова заснул, так и не дав ей ничего понять.

========== Глава 20 ==========

Назавтра во время работы по дому днем Женя была рассеянна, ее тянуло то расплакаться, то надерзить окружающим. Впрочем, мать почти не обращала на это внимания. Серафима Афанасьевна мало интересовалась дочерью, когда та не доставляла ей явного беспокойства. А сейчас госпожа Прозорова была слишком расстроена сама, чтобы замечать состояние Жени.

Жизнь сводила Серафиму Афанасьевну с чересчур уж неудобными и неподходящими людьми – в высшей степени респектабельное семейство Морозовых оказалось со страшным пороком, и теперь тень медиумизма пала и на Прозоровых. Дочь, которая всю девическую жизнь вела себя неподобающе, бездарно растрачивая свои лучшие годы – вместо попыток устроить свою судьбу занимаясь то мистицизмом, то сочинительством – теперь оказалась связана со старшим Морозовым, как никогда не была связана с младшим.

Серафима Афанасьевна втайне надеялась, что Женя и Игорь, если поладят, избавят ее друг от друга.

Игорь приехал к Жене через день после объяснения, вечером – оторвал ее от очередного сочинения. Женя, впрочем, почти не могла сейчас писать. Мысли ее метались от Василия и его нежданной злосчастной славы к Игорю и его ухаживаниям. Этого было слишком много, чтобы думать еще и о чем-то третьем…

Игорь вывел Женю в театр, как подобало внимательному благородно воспитанному поклоннику. Что ж, это и в самом деле помогло ей развеяться. По дороге назад Женя спросила Игоря, как дела у его брата.

– Изменений почти нет, Женя, – ответил Игорь. – Состояние его все еще тяжело. Я был у него, но ничем не могу помочь.

Почему-то Женю не так беспокоила болезнь Василия, как его известность.

– Бывают ли у него посетители? – спросила девушка. – Что говорит об этом его жена?

– Они безобразно докучают им, – хмуро ответил Игорь. – Как жаль, что я не знаю, кто так ославил моего бедного брата! Я бы тогда…

– На дуэль бы его вызвали? – спросила Женя.

Она думала сейчас о двух бедных евреях – Мише Кацмане, своем старинном друге, и его скользком приятеле.

– Вызвал бы, – резко сказал Игорь, не заметив ее иронии.

Женя покачала головой.

– Игорь Исаевич, это безнадежное дело, вы не найдете здесь оскорбителя. И люди эти недостойны такой чести.

– Пожалуй, – сказал Игорь, совершенно серьезно обдумав ее слова. А Женя, с неприятным холодком под сердцем, вдруг подумала, что дуэли среди дворянства – вовсе не пережиток прошлого и намного более распространены, чем она привыкла считать. Конечно, ведь аристократы – люди не ее круга, хотя Василий ее давний знакомый…

– Игорь Исаевич, мне так тревожно, – прошептала девушка. – Обнимите меня.

Она сама не понимала, о чем попросила. К счастью, они были на улице одни, и ее нескромной просьбы никто не услышал. И никто не увидел, как Игорь обнял ее и стал покрывать поцелуями ее бледное лицо. Он шептал ей какие-то нежные слова, а Женя не слушала – она, закрыв глаза, просто упивалась происходящим. Наверное, на месте Игоря Морозова мог бы быть сейчас и другой. Ей так нужен был мужчина, сильный благородный мужчина.

– Я был прав. Я вам нужен, – прошептал Игорь.

Женя не видела жажды в его глазах, и потому не испугалась – она слепо подставила своему другу губы. Молодой человек обхватил ее за плечи и прильнул к ней поцелуем, трепетно и вместе с тем страстно.

“Она хочет меня… Она хочет меня всем телом”, – в восторге думал он, охваченный желанием.

А Женя видела перед собой смутный победительный образ – темные волосы, благородный лоб, сильная фигура. Этому фантому, объединившему в себе черты обоих Морозовых, она сейчас готова была отдаться. А ее кавалер принимал ее нерастраченную чувственность за желание принадлежать именно ему…

– Если бы мы уже были обвенчаны. Как мне дождаться, – прошептал Игорь.

Он с трудом оторвался от своей подруги. Ему хотелось броситься с головою в снег, чтобы охладиться, но сделать это было нельзя, и тогда Игорь просто сжал руки в кулаки, заставляя себя успокоиться.

Женя стояла рядом, склонив голову, и казалась уже совсем безразличной.

– Вы меня просто с ума сводите, – шепотом сказал Игорь и схватил ее руку, пылко прижав к губам – все, что было дозволено сейчас. – Как мне дождаться, когда мы будем вместе, – повторил он.

И тут Женя будто проснулась.

– Да что вы говорите?

Она взглянула на него с испугом.

Игорь обиделся.

– А мне только что казалось, что вам это очень даже по нраву, – сухо сказал он. – Я вам неприятен?

Женя поспешно мотнула головой.

– Нет, Игорь, нет. Но вы слишком спешите.

“Это вы слишком многое мне позволяете, Евгения Романовна, – сердито подумал он. – Ведете себя так, как будто вы уже моя жена, а потом точно ведро ледяной воды на голову”.

– Прошу меня простить, – холодно сказал Игорь.

– Давайте говорить друг другу “ты”, – вдруг сказала Женя. Она улыбнулась. Предложение попало в цель: Игорь смягчился.

– Ну конечно, Женя.

Он улыбался уже ласково, не скрывая своего восхищения, желания.

Поезд набирал ход, еще немного – и этот состав не остановить…

– Игорь, как вы… как ты думаешь, что будет дальше? – спросила Женя. – Я говорю о…

– О Василии, – подсказал он.

И вдруг Жене показалось, что упоминание о брате в такую минуту, когда их было только двое, было Игорю неприятно.

“Ничего удивительного, если вспомнить, что я ему нарассказала о наших… сношениях”.

– Не знаю, что будет, – вдруг сказал Игорь. – Я очень беспокоюсь за Василия. Он так горд. Он какой-то болезненный человек… ты, наверное, знаешь…

Это “ты” на секунду удивило Женю – а потом она вспомнила, что сама же предложила сделать столь поспешный шаг.

– А сейчас Василия все время задевают, – продолжал Игорь. – Его заставляют быть тем, кем он не хочет быть, даже если он действительно…. медиум. Однажды это плохо кончится.

Женя замолчала, сдвинув брови. Она хотела дальше заговорить о своей литературной карьере, естественным образом закончившейся на болезни и славе Василия Морозова, но спросить о таком сейчас было как-то даже кощунственно. Что ее писания, когда под угрозой жизни!

Однако Женя спросила.

– А как же мой роман?

Игорь покачал головой.

– Думаю, что твоему роману придется подождать. Довольно долгое время.

И Жене вдруг показалось, что ее жених этому рад. Конечно, ничто больше не будет отнимать ее у него. Все мужчины одинаковы, как бы ни различались на словах.

***

Женин роман действительно застрял в издательстве, как во льдах. Никто больше не дал ему хода – продвинуть ее творение пытался только Василий, а ему сейчас было более чем не до того.

Болезнь его длилась еще три недели – под конец, когда врач уже подтвердил выздоровление, Лидия убедила его оставить мужа дома еще на несколько дней. Василий не противился. Снова выйти в люди ему было страшно, хотя он и стыдился это признать.

Не столько даже из-за субъектов, подобных графине Шуваловой – а из-за теперешней репутации, которую Василий обязан носить, как собственную кожу. Теперь он поистине “национальное достояние”, “российский Юм”, желает этого или нет…

Впрочем, больше скандалов вроде того, что вышел с графиней, не повторялось. Однако даже одно такое столкновение могло привести к ужасным последствиям.

Лидия боялась этого намного больше мужа. Сам же он думал прежде всего о своей жизни в обществе. Смерть Василия страшила гораздо меньше.