Текст книги "Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман (СИ)"

Автор книги: MadameD

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Какой негодяй, – зажмурившись от ужаса, прошептала Женя. Но она ничему больше не сопротивлялась. Эта любовь была как сладкий, вязкий мед – и сладость ощущалась не только на губах, везде… Женя подставила рукам и губам соблазнителя свою грудь, раздвинула колени… она упивалась тем, что он делал.

– Душенька, – прошептал Василий, лаская ее там, куда она сама пустила его. Женя понимала, что он сейчас возьмет ее, но даже не думала сопротивляться.

И это наконец произошло – и было так остро, больно, ново и желанно, как она и предчувствовала.

Женя проснулась от теплой тяжести на груди, и в первый миг ей показалось, что это голова любовника. А потом она поняла, что держит в объятиях кошку. Незабудка бестревожно спала, и было непохоже, чтобы кто-то прогонял ее из хозяйкиной кровати.

Сама Женя была в ночной рубашке, как и заснула. Она резко села, оттолкнув недовольную кошку, и хмуро прощупала сбившиеся простыни, сосредоточенно разглядывая их. Никаких следов, никаких чужих запахов… Сон, необыкновенно эротический сон…

Только и всего.

Тут что-то хрустнуло под рукой, и Женя вскрикнула. Она подняла к глазам смятую записку. Та самая! Господи, ей это не приснилось, и пока она спала, кто-то подложил ей второе непристойное послание прямо под бок!..

Да, да, все было так, как она и запомнила: кто-то, писавший почерком Василия, называл ее “сердитой сладкой Евгенией”… и говорил ей и другие пошлости…

Но нет, это оказалось еще не все!

Внизу была сделана приписка, тою же рукой:

“Merci, ma bonne”.*

Женя смотрела прямо перед собой, держа в дрожащих пальцах письмо, и думала:

“Теперь уж он не отопрется, никак не отопрется”.

И тут же устыдилась себя. Со стоном выронила бумагу, подтянула колени к груди и зажмурилась.

“Какое право я имею вторгаться в его личную жизнь? Ведь он женится, и я должна пожелать ему счастья…”

Но это-то как раз и не получалось. Стоило Жене вообразить “очаровательную Лидию” рядом с Василием Морозовым, как у нее мутилось в голове от ревности и ярости. Ведь это с ней, с Женей Прозоровой, он истинно связан! Только она может назвать его своим!

И только ее он может назвать… нет, уже назвал, сделал в мыслях своей! Но кому и как она докажет это?

Тут Жене пришла в голову идея, восхитительная в своей безнравственности – явиться к своему бывшему поклоннику на свадьбу и расстроить ее, предъявив собранию записку Василия. Женя представила, какая физиономия сделается у “очаровательной Лидии”, когда она сунет ей под нос эти строчки, и тихо засмеялась.

Но сделать так будет низко… да и просто невозможно. Василий будет яростно все отрицать, указывать на подлог; Лидия, конечно, не поверит ему и сделается несчастной, может быть, на всю оставшуюся жизнь. Нет, Евгения Прозорова так не поступит. Хотя Лидия, возможно, и не погнушалась бы подобным средством борьбы.

“Будем жить втроем”, – неожиданно подумала Женя.

Она испуганно округлила глаза. Вот мысль, которая не посещала ее до сих пор – что скрывать все со стороны Василия будет моральной изменой невесте, а с ее собственной стороны – потворством такой измене. Но ведь Василий ни о чем не знает, он не верит в подобные вещи…

Василий Морозов сильнейший медиум для физических явлений, о которых слышала Женя, но он не верит в подобные вещи.

Да и никакой здравомыслящий человек в них не верит.

Женя схватилась за голову, чувствуя, что попала в переплет, в который, наверное, не попадала еще ни одна женщина на свете.

* Благодарю вас, моя милая (фр.)

========== Глава 7 ==========

Василий был на год старше “спиритического кружка” Жени, и род его занятий кардинально отличался от специальностей этих молодых людей. Среди них двое готовились получить специальность юристов, один – геолога; Василий Морозов был филологом. По окончании университета он должен был заняться редакторской или издательской деятельностью. Но уже и теперь обладал достаточными средствами, чтобы жениться.

Об этом Жене печально рассказала Саша. Хотя – настолько ли печально? Может быть, втайне Саша торжествовала?

– Уж эти Морозовы не дворяне ли? – с грустной улыбкой спросила Женя.

Женя и Саша сидели в кафе, которое преимущественно занимали влюбленные парочки – или мужья и жены, или одинокие молодые люди. Женщин, “самих по себе”, кроме них двоих здесь не было.

– Насколько мне известно, дворяне, – серьезно и сочувственно сказала Саша. – Потомственные*… братьев Морозовых трое, старший давно женат, но всем троим причитается большое наследство от бабки. Ее-то отец, Морозов Симеон, и выслужил дворянский титул…

Женя низко опустила голову, так что увидела свое отражение в кофейной чашечке. Их с Сашей семьи принадлежали к интеллигенции и были по происхождению мещане. Их общий круг знакомых считал себя выше сословных предрассудков; но, кто знает, может быть, для Морозовых они имеют значение?

И уж не охотницей ли за деньгами счел ее Василий?..

– Женечка, но ведь ты ничего уже не сможешь сделать, – с жалостью сказала Саша. Она протянула к подруге руку через столик, но та резко отодвинулась, чуть не расплескав свой кофе.

Саша ничего, ничего не знала!

– Саша, я… ты ничего не знаешь, ты все равно не поверишь мне, – угасшим голосом проговорила Женя. Она глядела в тарелочку с пирожным, но даже не притронулась к нему.

Саша поняла ее превратно. Она в волнении привстала.

– Он что? Он тебя?..

Женя мотнула головой, покраснев. Саша сама не представляла, насколько она права – и, вместе с тем, насколько неправа. Сознательно Василий ничем не согрешил: вероятно, даже помышлением. Но какое царство сладострастия скрывалось в глубинах его души… И как способно было проявлять себя…

“Он человек глубокий, как море, – подумала Женя. – И истинно сказочный. Но никто об этом не знает”.

Женя была теперь уверена, что такие люди, как Василий Морозов, во все времена рождались на земле. Но в древности не существовало науки, чтобы понять их – только народные предания. А теперешняя наука медиумов попросту игнорирует.

– Женя? – в тревоге позвала Саша.

Женя встрепенулась.

– Прости, я задумалась… Ничего.

Она наконец принялась за пирожное, и Саша последовала ее примеру – хотя ей-то как раз следовало бы воздерживаться от сладкого.

– Хорошо бы и мне получить какое-нибудь наследство. Как совершеннолетняя я могу им распоряжаться, – сказала Женя неожиданно, когда наполовину расправилась со своим эклером. Она улыбалась, словно шутила, но тон был более чем серьезный.

Девушка оставила десерт и подняла глаза на вопросительно молчащую Сашу.

– Я же собираюсь жить одна, – пояснила Женя. – А значит, мне нужно искать средства к существованию. Литературного заработка мне не хватит.

Саша сложила руки, словно в мольбе. Хотя это было нарочито, как все жесты беспомощности при общении с Женей – Саша редко сомневалась в своем превосходстве.

– Какого литературного заработка, Женечка?

Женя отставила чашку, опустила подбородок на руку и прищурилась.

– О безоглядна и смела. О ты, что верит и не судит. Не говори: она была. Изречено: она пребудет, – низким голосом, с чувством процитировала она.

– Кто пребудет? – оборвала ее Саша.

Такие поэтические экзерсисы подруги ее всегда изумляли, хотя Женя редко делилась с Сашей плодами своего творчества.

– Кто пребудет?.. А героиня одного из моих рассказов, – безмятежно пояснила Женя. – Это отрывок из стихотворения, написанного на ее смерть. Идея песни в том, что смерть над моей героиней не властна.

Женя Прозорова улыбалась. Писание было одним из немногих способов вернуть этой всегда какой-то экзальтированной девушке душевное равновесие.

Саша покачала головой.

– Ты собираешься это издать? Ты думаешь, это где-нибудь примут?

Женя слегка улыбнулась.

– Может быть, где-нибудь и примут, – сказала она.

О чем она думала, Саша не догадывалась. Но ей в голову пришли собственные соображения, несомненно, более здравые и взвешенные.

– Чтобы издать эти стихи, нужно прежде издать тот рассказ, с которым они связаны, Женя, – заметила она. – А я знаю, как ты пишешь… Нет, я ничего не хочу сказать, – торопливо, успокаивающе понизив голос, прибавила Саша. – Но не всякое издательство примет рассказы такого направления.

“Еще и от женщины”, – подумала она.

Даже мужчине трудновато было бы издать рассказы, подобные Жениным – сплошной мистицизм, взлеты и падения, умствования, в которые рядовой читатель вдумываться не будет… А уж барышню с таким сочинением с порога редакции завернут обратно.

– Ты бы лучше занялась чем-нибудь более практически полезным, – сказала Саша. – Шитьем, например. Этим можно подрабатывать. Серафима Афанасьевна, я уверена, окажет тебе в таком начинании поддержку…

Саша всегда гордилась тем, как красиво и основательно строит свою речь – так же красиво и основательно, как она выглядела и держала себя. Может быть, это у нее тоже “сочинительство”, подумала Женя. На настоящее сочинительство у Саши фантазии не хватало.

– Спасибо за совет, Саша, – сухо сказала она. – Только мама хочет прежде всего “пристроить” меня, а вернее сказать – сбыть с рук. Я не пойду к ней так унижаться, показывая, что и дальше буду в полной зависимости от нее. Показывая, что меня никто не хочет.

“Это неправда – я очень желанна, – подумала Женя, внутренне усмехаясь. – Да только кому об этом расскажешь?”

Они допили свой кофе, расплатились и вышли из кафе под руку. Подруги молчали, каждая обдумывала что-то, что нельзя было сейчас рассказать другой.

Спустя минуту Женя спросила Сашу о том, о чем давно думала, глядя на ее озабоченное лицо.

– А у тебя как дела?

Саша, конечно, сразу поняла, что та подразумевает. Она поджала губы и поправила шляпу; по виду ее можно было предположить, что дела идут совсем неважно. А потом девушка вдруг сказала:

– Я не знала, как тебе признаться… Ираклий сделал мне предложение, и я как раз раздумываю над этим.

Ираклий был одним из постоянных поклонников Саши, которого она, как и прочих, ограждала от общения со своей подругой. Даже несмотря на то, что Женя в сравнении с Сашей считалась “дурной”.

Женя всегда знала, как Саша хороша, но тут очень удивилась.

– Вот как? Предложение?

Саша кивнула. Вид у нее был задумчивый и совсем не влюбленный.

– Я тебя поздравляю, – сказала ошеломленная Женя.

– Погоди… еще не с чем, – слегка досадливо отозвалась Саша.

Ираклий был не бог весть что, но над его предложением стоило поразмыслить. Саша поправила золотистый локон, погрузившись в мысли об устройстве своей женской судьбы; и мысли эти были, как всегда, приятные.

– А когда свадьба Василия, ты не знаешь? – вдруг спросила Женя.

Саша прекратила прихорашиваться и посмотрела на нее в удивлении.

– Зачем тебе? Он сам об этом не сказал? Значит, не хочет больше тебя видеть, – сказала она. – Не вздумай в это вмешиваться… только опозоришься, – шепотом прибавила Саша.

Подруга улыбнулась, как будто не слышала этих слов.

Женя теперь была уверена, что она Василию не только не противна, а совсем наоборот – он убегает от нее со всех ног, спасаясь от соблазна. Да только от самого себя не убежишь.

– Так тебе неизвестно, когда его свадьба? – повторила Женя.

Саша покачала головой.

– Не вздумай… – снова начала она.

Женя остановила ее жестом.

Дальше подруги пошли в молчании; Саша порой бросала на Женю встревоженные взгляды, пытаясь угадать, что скрывается за Жениной улыбкой, но так и не угадала. И не могла бы угадать.

***

Женя попыталась самостоятельно разузнать, когда именно состоится свадьба Василия: но она не имела столько возможностей для этого, сколько “светская дама” Саша – а та решительно отказалась ей помогать. Да Саша сейчас и занята была другим.

Через несколько дней Саша очень удивила и Женю – и, наверное, и себя тоже. Она приняла предложение своего поклонника, хотя это и был, по ее мнению, “не лучший вариант”.

– Саша, ты точно хочешь за него замуж? – спросила встревоженная Женя. Она почти не видела этого Ираклия и не могла составить о нем никакого мнения. И Женя сомневалась, что то же сможет сделать и Саша, несмотря на всю свою самоуверенность.

– Я точно хочу замуж, – с улыбкой сказала Саша. – Ираклий зарабатывает, от родителей ему остался небольшой капитал… и, кстати говоря, очень хорошо, что он сирота, а две его сестры удачно замужем и находятся на полном попечении мужей.

Женя слушала эти слова, испытывая что-то вроде зависти – и одновременно какой-то брезгливой жалости.

– Ты его не любишь?

Саша покачала головой.

– Он меня любит. Во всяком случае, показывает это лучше других, – сказала она спокойно. – Я ни к Валентину, ни к Пете, ни к Ираклию особенных чувств не испытываю… а если так, то какая, собственно, разница?

– “Татьяне все были жребии равны”, – печально улыбаясь, проговорила Женя.

– Татьяна – дура, – отозвалась Саша. Покосилась на Женю и подумала, что Татьяна из них двоих как раз она. И Татьяна Ларина хотя бы вышла замуж…

– Когда ваша свадьба? – спросила Женя.

Она подумала, что теперь потеряет свою единственную подругу, и уже никто не будет поддерживать ее. Но ведь то же самое случилось бы, если бы вышла замуж Женя.

– Мы пока не решили определенно… да ты успокойся, – снисходительно-ласково сказала Саша, беря Женю за руку. – Никуда я от тебя не денусь.

Женя печально покивала. Хотя ее и считали совершенно неопытной в житейских делах, она и то понимала, что замужняя женщина почти полностью принадлежит своей семье. Особенно когда начинаются дети.

– Счастья тебе, – сказала Женя. Посмотрела на Сашу и улыбнулась. – Надеюсь, теперь-то ты позволишь мне увидеть твоего Ираклия Зыкова?

Она чуть не поморщилась, выговаривая эту фамилию – Александра Алексеевна Виргинская, которую зовут как принцессу или великую княжну, станет госпожой Зыковой.

– Ну конечно, ты его увидишь, – обещала Саша. – Мы можем втроем сходить в кафе. Или в цирк, например.

– А может, в театр? – предложила Женя, почему-то ожидая отказа.

Господи, что за вкус должен был быть у родителей этого Ираклия, которые к такой фамилии придали сыну такое имя?

– Ираклий театра не любит, – ответила Саша.

И сразу как-то поскучнела.

Женя понимающе-мрачно улыбнулась.

– Ну что ж, сходим туда, куда твоему жениху угодно будет нас пригласить, – сказала она. – Надеюсь, он хотя бы возьмет для барышень билеты?

***

Ираклий Зыков оказался ничуть не импозантнее и не привлекательнее, чем Женя его запомнила за одну мимолетную встречу – суетливый рыжеватый молодой человек, чубатый, с усами, которые не только не придавали ему значительности, а наоборот – делали его словно бы еще меньше и ниже. Этот молодой человек был ростом точно с Сашу, но она из-за своей стати казалась выше его.

Саша казалась главной в этой паре; однако пошли они именно туда, куда хотел Ираклий. В цирк.

Перед тем, как сесть самому, Ираклий Зыков заботливо разместил дам, приложился к ручке невесты, а потом и Жени; однако обеим почему-то не смотрел в глаза. “Таракан, – подумала Женя с возрастающей неприязнью. – Увертливый какой-то”.

После представления, которое Жене не особенно понравилось – может, из-за дурного настроения – Ираклий проводил девушек до Жениного дома. Задерживаться он не мог, потому что ему нужно было “бежать”, как именно он и выразился. Женя попыталась разговорить молодого человека, чтобы получше понять, что Сашин жених из себя представляет, но Ираклий не то смущался, не то не хотел говорить с ней. Отвечал он почтительно, но односложно, хотя, впрочем, и правильным языком.

Довел барышень до дома Прозоровых и “убежал”.

Саша некоторое время молчала, чувствуя, видимо, какое впечатление Ираклий произвел на ее подругу. Наконец все-таки спросила:

– Ну, что?

Женя пожала плечами.

Она боялась высказаться яснее, чтобы ненароком не оскорбить Сашу. Однако та уже оскорбилась, видя такой жест.

– Ты ничего не понимаешь, – холодно сказала госпожа Виргинская, будущая Зыкова. – Ираклий просто застенчив. Он стесняется женского общества.

Женя кивнула, разглядывая ярко-синие наличники окон дома на другой стороне улицы.

– Угу… А я разве что-то говорю?

Саша поджала губы, на щеках ее выступил румянец; но она промолчала. В конце концов, Женя мало что понимала в мужчинах.

– Наша свадьба через две недели, – сказала Саша. – Мы это обсудили и остановились на двадцать пятом сентября. Ты придешь?

– Если ты позовешь, – ответила подруга.

Женя по-прежнему старательно смотрела в сторону. Боже мой, думала она, моя жизнь рассыпается, как карточный домик…

Саша коснулась ее руки.

– Перестань… Не сердись. Я не хотела тебя обидеть.

Женя улыбнулась.

– А ты на меня не сердись. Твой Ираклий очень достойный молодой человек, иначе ты не выбрала бы его.

Саша знала, что Женя говорит не то, что думает, но была благодарна ей и за это.

– Спасибо.

Жене казалось, что время несется, как карусель. Карусель? Да, иногда ей представлялось, будто время бежит не вперед, а в обе стороны – и все то, что она сейчас переживает, уже было с нею когда-то. А сейчас карусель завертелась вихрем. Женя опомниться не успела, как уже стояла в комнате Саши в доме Виргинских и помогала ей примерять подвенечное платье.

Здесь же суетилась модистка, но Женю Саша позвала просто для поддержки. Саша нервничала, как никогда не нервничала раньше.

Конечно, она же никогда раньше не выходила замуж…

– Как тебе кажется, оно меня не полнит? – уже в который раз спрашивала Саша, поворачиваясь перед зеркалом, расставив руки. – А здесь, под грудью, не морщит?

– Да нет, нет, – почти с досадой в который раз ответила Женя. – Ты просто принцесса. Идеал.

Саша прекратила вертеться и застыла, восхищенно глядя на свое отражение.

– Правда?

А потом вдруг повернулась к Жене и стиснула ее в своих крепких объятиях. Поцеловала в одну щеку, потом в другую.

– Женька, я так тебя люблю! Мне так жалко, правда…

В серых глазах Саши блестели слезы. Женя понимала, чего ей жалко – девичества, старой дружбы, которая закончится с Сашиной свадьбой. Одна жизнь прошла, начинается другая. Ничего не поделаешь.

Когда Саша разоблачилась, переодевшись в обычный просторный домашний халат, Женя помогла ей приготовить чай. Она видела, что Саша все еще в том же взволнованном, умиленном состоянии. И Женя этим воспользовалась.

– Сашенька, я все же попрошу тебя, – начала она, когда они сели за стол. Саша посмотрела на Женю, изумленная и растроганная таким обращением.

– Что?

– Узнай через своего Ираклия или через кого-нибудь из наших, когда свадьба Василия. Морозовых должны знать, это я от светских новостей отрезана. Ну пожалуйста, – Женя почти умоляла.

Саша скрестила руки на груди. Она была в расстроенных чувствах, но Женина атака ничуть не застала ее врасплох.

– Евгения, я не позволю тебе погубить свою репутацию!

Женя вздохнула.

– Саша, не твоя же это репутация. А я должна это знать. Пожалуйста.

Да, еще на той неделе, а также не далее как позавчера Женя получила новое настоятельное напоминание о том, что ей нельзя предоставить Василия Морозова его судьбе и его невесте…

Саша вдруг схватила подругу за руку, вглядываясь в ее лицо.

– Женька, мне это совсем не нравится, – сказала она. – С тобой опять что-то такое было?

Женя кивнула. Она отвернулась, чувствуя, что краснеет, как виноватая. Сейчас начнется, только держись.

– Женя, по-моему, это у тебя галлюцинации, – сказала Саша. – Навязчивая идея.

Женя вздохнула.

Она вдруг почувствовала себя одинокой, как в пустыне.

– Ну пусть будут галлюцинации, – сказала она. – Только узнай для меня, что я прошу. С тебя же не убудет.

Саша раздобыла нужные Жене сведения – хотя и с трудом, и не вполне точные: казалось, Василий Морозов собирается венчаться украдкой, точно вор. Его свадьба должна была состояться в начале октября, после Сашиной, да и то, точной даты и времени никто не знал.

* Потомственный дворянин (в отличие от столбового, или коренного) – звание дворянина, который сам (или его предок в недальнем поколении) выслужил это звание с правом передачи его по наследству, а также лицо, имеющее такое звание.

========== Глава 8 ==========

Свадьба была не столько веселой, сколько торжественной. Домой по такому случаю приехали двое женатых старших Сашиных братьев – двое старших Виргинских, таких же породистых, как их сестра.

Женя редко вспоминала, что Саша, в отличие от нее, не одна в семье; а сейчас особенно остро чувствовала свою ущербность. У Саши был еще и младший брат, учившийся на медика далеко от дома.

Валериан и Михаил приехали со своими женами, и обе жены были под стать золотоволосым плечистым красавцам-мужьям. Родственники окружили Сашу шумной смеющейся компанией, но притом такой же значительной, как и сама невеста. Виргинские умудрялись сочетать в себе пылкость натуры со степенностью – истинно русская черта.

Женя совсем потерялась в этом обществе, как и Сашин муж. Теперь уже муж. Женя испытывала все большее беспокойство, глядя на нервически смеющуюся и краснеющую невесту, похожую на белый свадебный торт, к которому Саша почти не притронулась, хотя всегда была большой охотницей до сладкого.

Ираклий Зыков, разряженный по-жениховски, еще больше напоминал рядом с нею черного таракана. У него по-прежнему бегали глаза, он суетился еще больше, но во всем его поведении появилась какая-то радостная бодрость – как у таракана, почуявшего поживу. Ираклий выпил немало шампанского, но пьяным сейчас не казался – а скорее весело-похотливым. Усы его встопорщились, лицо разрумянилось, он даже как-то молодцевато приосанился.

Таракан готовился проглотить свой торт в один присест. И Женя почему-то была уверена, что ему это под силу.

Улучив минуту, она протолпилась к Саше.

Саша как раз прикончила свой бокал шампанского. Она тоже выпила многовато, ее даже пошатывало.

Женя притронулась к локтю невесты.

– Саша… с тобой все хорошо?

Саша энергично кивнула. Со слишком большой готовностью.

– Угу.

Вытерла рукой губы. Женя снова вспомнила, что перед нею теперь госпожа Зыкова, и у нее стало совсем тяжело на душе. Нет больше ее красавицы-царевны…

– Сашенька, – сочувственно сказала Женя.

Вдруг ей, впервые за всю историю их дружбы, захотелось схватить Сашу в охапку, как будто она была рыцарем-освободителем, и увезти подальше отсюда. Саша так явно храбрилась и так явно страдала из-за того, что ей предстояло, с нелюбимым и малознакомым человеком.

Саша, ни на кого не обращая внимания, налила себе еще шампанского, поднесла ко рту… и вдруг со стуком поставила бокал обратно. Сердито уставилась на подругу.

– Женька, не заводи, я еще не покойница!

Она выпила, и Женя тут же сунула ей бутерброд с икрой. Саша, за обедом почти ничего не съевшая, набросилась на закуску. Потом села за стол, из-за которого все уже встали, кроме них с Женей, и пододвинула к себе блюдо с бутербродами.

– Как есть хочется! Совсем забыла!

Женя с изумлением поняла, что Саша вовсе не пьяна – а пошатывало ее просто от волнения. Невеста с аппетитом расправилась с бутербродом с балыком, и тут заиграли приглашенные музыканты.

К Саше сквозь толпу пробрался жених. Все тотчас же отвлеклись от разговоров и зааплодировали.

– Ираклий Федорович просят танцевать! Александра Алексеевна, уважьте! – сказал Валериан, ее самый старший брат. Это вышло и слегка насмешливо, и одновременно почтительно. Когда Саша встала из-за стола, Валериан Виргинский подмигнул и ободряюще улыбнулся сестре.

Саша, держась совершенно прямо, вышла в круг, который для молодоженов расчистили гости, и стала со своим Ираклием. Щеки ее пылали. Они пошли в вальсе, и пошли довольно ловко – и Женя наконец увидела, что Сашу искренне увлек танец. Им дружно хлопали некоторое время, а потом собрание стало рассыпаться на пары.

Женя была так захвачена видом улыбающейся жениху Саши, что не заметила, как перед ней очутился высокий статный блондин. Женя вздрогнула, когда раздался тот же голос, что выкликнул Сашу танцевать.

– Позвольте пригласить вас на танец, мадемуазель.

Валериан Виргинский улыбался. Жене даже показалось, что искренне, что он вовсе не смеется над ее внешностью и манерой.

Она молча встала и прошла с ним на середину зала. Женя была совсем не уверена, что помнит, как вальсируют, но Валериан Виргинский оказался хорошим партнером. Он поддерживал ее и направлял, не стесняя движений своей дамы и не нарушая ее скромности. Жена его, как успела разглядеть Женя, танцевала с кем-то из гостей.

– Вы скучаете? – спросил Валериан.

– Нет… Почему вы так решили? – ответила Женя. Говорить холодно было трудновато, она уже запыхалась.

– Мне так показалось, – ответил брат Саши, не сбиваясь ни с дыхания, ни с ритма. – Вы сегодня как-то осиротели. Вы же с Александрой тесно дружили с самого детства.

Женя грубо вырвалась из сильных заботливых рук, у нее даже слезы на глазах выступили.

– И вы решили пожалеть меня, сиротинушку, – яростным шепотом сказала девушка. – Благодарю покорно!

Она сердито прошла куда-то в угол, где уже сидели утомившиеся от развлечений пожилые бабки и двоюродные тетки невесты. Села – единственная барышня среди этих старых дам.

Женя заметила, что Валериан что-то прошептал своей жене, которая как раз вернулась к нему от своего случайного партнера. Красавец старший Виргинский взглянул на Женю, и девушка со жгучим стыдом поняла, что он ее жалел и шептал жене какие-то сочувственные слова о ней…

“Чтоб вас всех черти взяли! И Сашку вместе с вами!..”

Тут Женя заметила, как темно стало за окном. Правда, теперь был уже конец сентября; но, значит, действительно поздно…

Она встала.

Забыв о своих бедах, Женя стала искать взглядом Сашу, чтобы поддержать ее напоследок. Но Сашу загородили от нее, оттерли: началась какая-то суматоха. Должно быть, все разом вспомнили о том, что смеркается и что пора бы и честь знать… И пора бы позволить молодоженам уединиться…

“О господи”, – подумала Женя.

Хотела даже помолиться, но о таких вещах как-то не принято было молиться.

Тут перед нею вдруг снова очутился Валериан.

– Евгения Романовна, вы приехали одна? Я провожу вас до извозчика, уже поздно.

Женя вдруг вспомнила, как то же самое произошло с Василием Морозовым в гостях у нее, и ей захотелось завыть в голос, по-бабьи, и о себе, и о Саше.

Она выдавила улыбку.

– А как же ваша жена? Ее не следует… проводить? – спросила Женя, завистливо выискав взглядом высокую красивую брюнетку, с которой сейчас любезничал какой-то другой гость.

– Мы с Лизой сегодня ночуем у моей сестры, – ответил Валериан, понизив голос. – А вот вы нуждаетесь в сопровождающем. Пойдемте со мной, не спорьте.

Где уж нам уж, подумала Женя, глядя на этого светловолосого короля.

– Пойдемте, – сказала она.

Они вдвоем прошли в прихожую. Женя натянула свой осенний плащик и подождала, пока Валериан облачится в свое элегантное пальто.

Потом он предложил ей руку. Женя холодно отказалась, и они пошли рядом.

Некоторое время Валериан вел ее по вечерней улице молча, и Женя надеялась, что он ничего больше не скажет. Но он заговорил, и как раз о том, о чем Женя про себя заклинала его не вспоминать.

– Вы ведь все еще одна, Евгения Романовна?

– Да, – обронила Женя. Его-то какое дело!

– Очень жаль. Вы хорошая девушка, – с искренней теплотой сказал Валериан. – Но вы как-то спрятались в своем коконе, так что вас никто не разглядит.

“А твое-то какое дело?” – чуть ли не вслух выкрикнула Женя. Она едва не остановилась, но побоялась, что Валериан оскорбится и бросит ее. Женя сжалась от стыда и пошла рядом с Сашиным братом дальше, не говоря ни слова. Она боялась глядеть на своего великолепного спутника.

– Вам просто нужно открыть миру то, что вы из себя представляете, – мягко, отечески продолжал белокурый и сановитый, как все его семейство, Валериан. – Сбросить эту куколку и расправить крылья. Пора, Евгения Романовна, вы ведь уже…

Женю вдруг затрясло от ненависти ко всем Виргинским. Она на миг почувствовала себя так, словно сегодня избавилась от ига.

Девушка остановилась и впилась взглядом в лицо Валериана, на котором отразилось изумление.

– Я вам скажу, сударь, что мне нужно сбросить, чтобы начать нравиться, – прошипела Женя. – Никакую не куколку, а вот что, – она ткнула пальцем в свои очки. – А еще мне нужно полностью переменить свою сущность, что едва ли кому-нибудь под силу! Уж позвольте мне остаться такой, какова я есть!..

– Вы совсем ребенок, – удивленно проговорил Валериан, выслушав эту тираду. – Вы же, кажется, старше Саши? Я-то думал…

Женя быстро убрала руки за спину. Она в это мгновение была как никогда близка к тому, чтобы нанести Валериану “оскорбление действием”.

– Оставьте меня в покое, – проговорила она сквозь зубы.

– Нет, я вас не оставлю. Идемте, – тут Валериан взял ее за руку, легко выхватив эту руку у Жени из-за спины. – Вы, оказывается, еще менее способны позаботиться о себе, чем я полагал, – продолжал он, быстро шагая по улице и оглядываясь в поисках извозчика.

Женя хотела вырваться, но поняла, что сил не хватит. Да и глупо.

Валериан все-таки посадил ее на извозчика, и даже заплатил ему из своего кармана.

Женя полдороги беззвучно проплакала, сидя в одиночестве в тряском экипаже, закрыв глаза.

========== Глава 9 ==========

Еще до Сашиной свадьбы Женя последовала совету подруги – всерьез заняться шитьем, чтобы получить возможность зарабатывать. Правда, пристраивать свой товар Женя не умела – не умела ни находить клиентов, ни обращаться с ними: и, скрепя сердце, она попросила мать помочь ей “наладить связи”.

Серафима Афанасьевна была и встревожена таким желанием, и удовлетворена.

Дочь подтвердила свое желание остаться незамужней; но, с другой стороны, и на шее у родителей сидеть не собиралась.

– Молодец, взялась за ум, – сказала госпожа Прозорова. Женя улыбнулась, обрадовавшись, что сейчас не старое время и ее не могут отдать замуж против воли – хотя, конечно, и охотников таких нашлось бы немного; но и время теперь такое, что к незамужним женщинам относятся с меньшим предубеждением.

Женя сейчас больше всего хотела подготовить для себя тыл – и было еще одно желание, слишком волновавшее ее, чтобы думать о его осуществлении. Женя знала себя. И она достаточно узнала предмет, занявший самый сокровенный уголок ее сердца, чтобы не понимать, как это опасно.

“Я могу просто сойти с ума…”

Василий Морозов стал ее наваждением, ее ангелом тьмы. Жене случалось читать такие истории – о влюбленных духах, преследующих девиц и юношей* – но никогда до сих пор она не думала, что подобные истории могут иметь под собою какое-то реальное основание.

“А может быть, я уже обезумела, – думала Женя. – Может, я сейчас лежу, связанная ремнями, на койке в лечебнице для душевнобольных, а все, что я испытала, мне привиделось в бреду…”

В Сашину брачную ночь Женя испытала очень сильные романтические переживания. Не было больше никаких писем – зато фантом, явившийся к ней, с большим пылом овладел ею дважды, глубокой ночью и под утро. И это было прекрасно. Проснувшись на другой день, Женя с иронией думала, что, не приняв еще даже первого поцелуя, наверное, испытала намного больше радостей половой любви, чем Саша… а возможно, и больше, чем Саша испытает в своей супружеской жизни впоследствии.