Текст книги "Измени себе со мной (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

Одно название темы – «Конец», заставило внутренне содрогнуться. А все остальное, всего несколько строк – но каких...

«Я никогда не чувствовал себя более разбитым».

«Я не могу дышать. Не знаю… я ненавижу его…»

«Не хочу ничего… Не хочу… Ничего».

А следом за этим – озлобленность и ненависть – в словах, написанных в блоге, а в душе Уильяма царило смятение.

«Почему так поступают со мной те, кого я люблю? Что со мной не так? …со мной невозможно иметь серьезные отношения?»

«…разве можно любить такого, как я? Со мной можно только трахаться».

«Не звони мне больше… Ненавижу тебя!!! Как ты мог?»

«Все повторяется. Снова. Как с Раулем».

Том не мог читать, не зажимая себе рот костяшками пальцев, и приходилось часто моргать, чтобы четче видеть буквы.

«Почему меня на две части разрывает?

Одна моя часть его ненавидит – очень сильно ненавидит. А вторая… сумасшествие…»

Прочитав последнюю цитату, Том подумал, что очень хорошо понимает состояние Билли, он его на себе прочувствовал, когда с ума сходил, оттого, что он, обычный нормальный парень, влюбляется в другого парня.

«Вот теперь и ты узнал, что это такое!»

Том не злорадствовал, ни в коем случае. Он просто знал, что Билл его действительно очень любит.

«Любит... Надеюсь, что именно любит, а не … «любил» – в прошедшем времени».

«...я не могу так быстро разлюбить его, как мне бы хотелось. Я ненавижу себя.

Я не хочу его любить... Надо это в себе заглушить… иначе, я долго не смогу нормально дышать».

«Он был центром моей вселенной…он им и остался, сука…»

«Любить – это слишком больно».

Это были тяжелые эмоции, но как бы там ни было, для Тома, они не просто говорили о любви, они о ней кричали во весь голос.

Хотя все эти слова больно впивались в сознание, они же давали надежду на то, что такая любовь не может взять и уйти в никуда. Не так скоро.

«Я не буду один. Не буду гибнуть в одиночестве. Я знаю, что мне делать! Уже знаю…»

Здесь Том понял, что именно Билли задумал. Раньше это казалось ему не таким резким, не таким ошеломляющим, как бы размытым в сознании, из-за последовавшего разрыва. Но то, что Трюмпер дальше прочитал в блоге, стало для него вроде избавления от розовых очков, которые до этого момента позволяли не принимать секс Билла с другим как реальность. Этого как будто не было. Или было, но не с ними.

Когда Томас дошел до поста с названием «Что сделано, то сделано» и прочел первую строчку:

«Я это сделал. Переспал с другим парнем», пришлось вцепиться в грудь, где сердце дернулось и заколотилось в ребра, не давая нормально вздохнуть. Пришлось посреди ночи уйти на кухню и выкурить пару сигарет, пытаясь угомониться, прежде чем Том нашел в себе силы продолжить читать.

«… для себя я понял главное – что МОГУ быть не с НИМ».

«Могу получать удовольствие от жизни даже тогда, когда ОН не рядом...»

«Я в первый раз брал, а не давал. И мне это понравилось!»

«А мальчик реально классный… Мне было с ним комфортно…»

Томас сдерживался, чтобы не зарычать, читая подобное. Но дальше прорывалось нечто другое.

«… если бы я не думал о ебаном бюргере каждую минуту...»

«Меня ублажали… а я думал о НЕМ! Он был там, сука. Третий. И он трахал мой мозг… Нон стоп».

«Он все время у меня в мыслях. Все ебаное время. ВСЕГДА!»

А потом был блог, написанный до памятного телефонного звонка, когда Том, пьяный в хлам, все-таки соизволил позвонить Уильяму, и то, что было в этом посте, потрясло Трюмпера не меньше, чем вся информация о Шоне вместе взятая.

«Он молчит. Молчит, урод... ГДЕ ОН? С кем? … я готов убить себя за эти дурацкие мысли. Ненавижу. Его. Себя. ВСЕХ!!!

Я хочу его видеть, я хочу его слышать! С ума схожу... МНЕ ОН НУЖЕН!

И не нужен... Не хочу так! Я не хочу!»

«Или я боюсь до сумасшествия, что с ним что-нибудь случилось? Я боюсь этого?»

В этот момент до него, наконец, дошло, что заставило Билли привести Шона в бар. Его парень просто был оскорблен до глубины души и хотел отплатить той же монетой.

Тогда, в мотеле, Том увидел, что Билл его любит, но то, как все это Картрайт переживал в себе, все – от начала до конца, он узнал только сейчас. Все эти откровения, которыми тот делился с читателями блога, заставляли сжиматься душу Тома, от чувства смятения поселившегося в нем.

Том утопал в этих признаниях – таких живых и поразительно реальных, ранящих его и так больное Биллом сознание.

Потрясло, как непросто далась Картрайту поездка в Манчестер после их первого поцелуя, когда Том, еще не принявший своих чувств к парню, сбежал, едва не теряя сознание от раздвоения ощущений.

А Билл чуть не сломался в одиночестве, не зная, чего ожидать от Томаса по приезду.

«Меня волнует другой… тот, кто остался в Германии. Я не знаю, как мне выдержать эти дни без Тома».

В то время Том и представления не имел, что будет дальше. Он даже о себе не мог сказать – сможет ли он сам вернуться назад? А его страхи, что у Билла с Раулем еще не все в прошлом? Как же он опасался этого, а оказалось – зря...

«...освободился от Рауля, как от очень давней зависимости... Может быть, все так получилось, потому, что теперь я люблю Тома?»

«Он предложил встретиться... я ответил: «Нет».

«... сказал, что завидует… МОЕМУ парню».

Эти строчки были Тому, как бальзам на душу. Он почувствовал, что хоть и верил Биллу, что с Раулем у них ничего не могло быть, но такое подтверждение все же грело.

«Я ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ В ГАМБУРГ. ХОЧУ К НЕМУ».

«Не помню, когда я плакал последний раз».

«…не знаю, что меня там ждет. Но без него я не могу больше».

Теперь же все замыкалось в круг – Билли снова был далеко, и ему так же плохо, если не хуже.

Тому безумно хотелось, чтобы то, что происходит между ними сейчас, закончилось так же, как и в первый раз – страстью и счастьем. Желание, конечно, наивное, уж в этом-то он отдавал себе отчет.

Читая мысли Билла после первой ночи, проведенной вместе, Том глотал ком поднимающийся к горлу.

Все это теперь так далеко. И так близко.

«Я счастлив! Я безумно хочу быть с ним! Я хочу, чтобы он любил меня, как люблю его я...»

Все было так, как хотел Билли. Томас любил его, любил отчаянно... Тогда почему случилось то, что случилось?

«Потому, что ты облажался, Трюмпер. И не можешь этого исправить».

Сейчас все куда серьезнее, чем в прошлый раз. Отъезд, спланированный Биллом, мог привести только к тому, что они расстанутся навсегда. Он любил Тома – и он это сделал. Даже зная о его чувствах.

«Просто твоя обида оказалась сильнее любви. Да, Билли?»

После блога Том приходил в себя почти двое суток, пытаясь все осмыслить.

Тем более что в тот же день, уже вечером, Билли выложил еще одно сообщение. Не менее болезненное для Тома, чем предыдущие.

Песню про то, как уходит сказка, он послушал сразу же. И потом еще долго жалел об этом, схватившись за голову руками и скуля в подушку. Хотя скулил он уже только от последних строчек из этого блога:

«Никому не пожелаю такого...

Даже ЕМУ».

Это смяло его душу. Даже сейчас, злясь и проклиная, Билл не желал ему того, что чувствовал сам.

«Может, потому, что ты знаешь, Билли – мне не легче. Ничуть... И еще... потому, что любишь. Не меньше, чем до того, как все полетело к чертям».

С ноутбуком в эти дни Том практически не расставался – дома, в баре, когда была свободная минута, он все время проверял, нет ли еще сообщений от Картрайта. Все мысли были заняты только этим. А еще, он не знал, что и как написать ему, чтобы не оттолкнуть Уильяма еще дальше. Про любовь он писать не имеет права, потому, что сейчас это было бы худшей идеей, из всех возможных.

Том не представлял пока, как загладить свою вину и уговорить любимого парня вернуться. Или хотя бы, дать ему шанс все объяснить. И он молил бога, чтобы все это не оказалось окончательной точкой в их отношениях. Самое главное – они любили друг друга, и оба страдали от одиночества.

«Только бы не сделать еще хуже, чем есть».

Болела голова от бесконечных мыслей о том, что и как написать Биллу. Какие слова найти? А ведь Томас даже не знал, как начать, не говоря уже об остальном.

***

Кусая палец, уставившись в монитор, на пустое поле сообщения электронной почты, он пытался сообразить, какое обращение будет сейчас подходящим.

«Малыш? Вроде, нормально? Я же так его называл... тогда. А сейчас это будет нормально? «Здравствуй, малыш»? «Привет, малыш»? Или просто: «Здравствуй, Билли!»? Черт! Даже это написать не могу... И как я вообще собрался письмо нарисовать?»

Он даже не решил, сказать ли про найденный блог и, если да – то, что именно? Понимал, что Билл от этого вряд ли будет в восторге. Но врать, что ему какими-то иными путями удалось выйти на электронный адрес Уильяма, было бы глупо. Что он мог сказать по этому поводу? Да ничего! А это означало, что про блог по любому придется признаваться.

«Надо про него как-то вскользь… Кому бы понравилось, что тот, от кого ты сбежал на край света, все о тебе знает? Особенно после… Главное – не показывать, что я знаю, как он на самом деле относится ко мне... Тогда просто, типа: «Адрес нашел в твоем дневнике и решил написать». Так, что ли? Ладно, сейчас это не самое важное. Начну пока с: «Здравствуй, Билли!», а там, если что, изменю. Нужно уже как-то начинать».

Томас напечатал: «Здравствуй, Билли!»

И теперь тупо смотрел на эту строчку.

Хотелось с налету писать извинения, признания в любви, какой он придурок, что все испортил. И молить о прощении, молить, чтобы вернулся...

– Твою мать! – выругался Том сам на себя и выдохнул, зябко поежившись. Оглянулся и, привстав со стула, потянул плед с постели, накинул на плечи и устроился перед экраном, вытянув ноги под стол, пытаясь немного расслабиться.

Cнова склонился к клавиатуре и стал медленно набирать слова.

«Я знаю, что моего письма ты вряд ли ждал, но так получилось, что я нашел твой блог, а в профиле твой мейл указан, поэтому и пишу...»

Томас рассматривал напечатанное, и оно ему не нравилось.

«Поэтому я пишу!!! Идиот... Поэтому... Потому! Писатель, бля...»

«...и я не мог тебе не написать», – исправил Том последнюю часть предложения.

«Знаю, что ты очень зол на меня, и полностью тебя понимаю, мне бесконечно жаль, что все так получилось, Билл. Я уже миллион раз пожалел о том, что натворил. Это было чудовищно глупо. И я не знаю, какими словами вымаливать теперь у тебя прощения, малыш...»

Том замер, глядя на последнее слово, оно так легко легло в текст, что он даже удивился.

«Так будет хорошо. Оно тут к месту. Не надумано, по крайней мере... Он поймет, почувствует... Должен…»

«Ты мне ОЧЕНЬ дорог, Билли. Я знаю, что не должен говорить о своих чувствах...»

«Угу! А что ты делаешь сейчас, идиот? Биржевыми сводками делишься? Блин... А если написать все, как есть... что ни черта в голову не лезет?»

«Знаешь, писатель из меня фиговый, я и писем не писал никогда... Я не знаю, что писать. Я знаю, ЧТО хочу сказать, но как это выразить, чтобы ты меня понял и поверил, я даже не представляю. Уже двое суток голову ломаю, что и как, и все равно чувствую, что хрен нормально напишу... В мозгах такой бедлам, как после ядерного взрыва. Я еще толком в себя не пришел после таблички «Сдается» возле твоего дома... Теперь уже – бывшего. Да? Но я, наивный, тогда еще надеялся, что смогу дозвониться, узнать, где ты... А ты и там все концы оборвал... Я чуть не чокнулся, Билл».

Томас выдохнул и остановился, перечитывая текст.

«Чуть не чокнулся... Ага... Да, чокнулся ты, Трюмпер. Давно уже».

«Боюсь думать о том, что больше не смогу тебя увидеть. Меня это пугает до смерти. Я не помню, когда нормально спал и ел. Живу по инерции, как робот... Никогда и не из-за кого так себя не чувствовал. И я не могу с собой справиться. Наоборот, я как будто с каждым днем что-то теряю... Перестаю понимать – нахера мне вообще все это без тебя? Эта суета, работа, учеба... Какие-то планы строить, куда-то ходить, о чем-то мечтать, на что-то надеяться... Если тебя рядом нет, зачем мне все это? Если все, о чем я сейчас брежу, связано только с тобой...

Я без тебя не могу. Нет, ты не думай, я не пытаюсь давить на жалость или что-то в этом роде. И я не шизофреник, чтобы сводить счеты с жизнью. Жить-то я буду. Только нормально – не смогу...»

Вцепившись в плед, Том завернулся в него, испытывая такую тоску, что стискивал зубы, боясь завыть.

«Вот так вот, Билли... Я не стану писать, что знаю, как тебе хреново без меня, не буду писать, что ты любишь меня не меньше, и это не просто мои догадки. Не буду играть на этом. Все это ты знаешь и без меня. Я просто хочу, чтобы ты подумал еще раз. Чтобы понял, что так, как люблю тебя я, любить не будет никто. Встретив тебя, я изменился, но я не гей, просто ты заставил влюбиться в себя до потери памяти. И никто бы этого не смог... я уверен, что мне не нужно такое с кем-то другим. Зачем мне парни? Мне нужен ты, только ты. Пойми это. И вернись, если можешь. Пожалуйста...»

Том поднес ко рту холодные пальцы, согревая их дыханием.

«Блядь... Ну, дома же, вроде, не холодно, а руки ледяные... Что за хрень?»

И допечатал несколько последних строк, надеясь, что все это заставит Уильяма выйти на связь.

«Ты дай о себе знать, Билли. Я в курсе, что ты уехал до Рождества, и не прошу тут же бросить все и кинуться мне на шею, понимаю, что это нереально – так быстро ждать от тебя прощения, учитывая, что я наворотил… Просто прошу, чтобы ты не молчал. Позвони мне или скинь свой номер. Нам нужно поговорить, Билл.

Том».

«Я буду ждать. Тебя, Билли…»

Он еще долго не мог решиться отослать письмо, перечитывая его сто раз вдоль и поперек. Кусая губы, зябко кутаясь в плед.

А когда все-таки ткнул в кнопку отправки, то не дышал несколько секунд, как будто Билли вот сразу же и увидит написанное.

Наконец, выдохнул.

«Трюмпер, ты идиот! Вообще неизвестно, когда он проверит почту. Может, через неделю...»

***

Но Биллу даже в поездке приходилось заглядывать в свой рабочий ящик, принимать заказы, хотя он вежливо просил клиентов отложить обсуждения новых проектов до окончания рождественских каникул, но по работе все же периодически отписывался. Почту с личного мейла он снимал автоматом, но пробегал глазами, особенно не задерживаясь – подписки с блоггера, несколько сообщений от знакомых, спам – и когда среди них появилось письмо с незнакомым, но явно немецким адресом, это хоть и немного напрягло, но не удивило. До тех пор пока он его не открыл.

Билл все-таки кликнул на маленький значок конвертика и, вместе с этим, открыл рот – письмо было от Тома.

Его словно ледяной водой окатило. Он захлопнул ноут и отдернул руки, как будто получил удар током.

– О, нет, – сглотнул и медленно сполз с кровати, хватаясь за пачку сигарет, роняя ее, поднимая с пола, чувствуя, как его реально штормит от головокружения. Забрел в ванную и, открыв кран, напился прямо из него. Потом вытер тыльной стороной ладони рот и поднял взгляд на зеркало, откуда на него смотрела донельзя бледная физиономия.

– Трюмпер... Что ж ты, сволочь, творишь?

Уильям уселся прямо на мягкий коврик на полу и закурил, опершись о стену. Он дымил, как паровоз, тихо радуясь, что это письмо по счастливой случайности не обнаружил при всех в автобусе – они с группой только час как приехали в гостиницу с очередной экскурсии.

«Вот был бы номер! Народ бы там распугал тихой истерикой... Том, тебе мало? Или ты думаешь, что мне мало? Бог мой... Ты же убиваешь меня! Или потому, что я ЕЩЕ жив, ты никак не угомонишься? Что нового ты мне хочешь сообщить? Может, мне лучше не читать ЭТО?»

Уильям лихорадочно размышлял, где Томас мог добыть его адрес. Так и не додумавшись до истинной причины, просидел без сигареты еще минут десять, пока не нашел в себе силы подняться и снова открыть ноутбук.

– Чтоб тебя-я-я! – проскулил он, прочтя первые строчки и поняв, ГДЕ Том обнаружил его мейл. – Бля!!!

«ТАМ ЖЕ ВСЕЕЕЕЕ!!! От и до.… Пиздец!» – Билл почувствовал себя голым. Ему никогда в голову не могло прийти, что Том может найти его дневник.

Через минуту Картрайт немного расслабился, когда дошло, что блог у него на английском, а это значило, что, скорее всего, Том или вообще не понял ничего, или понял, но очень мало. По крайней мере, он на это надеялся изо всех сил.

Это немного успокоило. Тем более что Том даже словом не намекнул, что знает о содержании дневника.

«Хотя, при большом желании, Том бы нашел возможность перевести все на немецкий. Ладно, чего гадать теперь? Уже ничего не исправишь. И писал я там только правду, и он даже про Шона все знает. И то, что я с самого начала Тома хотел – об этом не раз мы говорили... Я не врал. Это главное. Так что – плевать!»

– Будешь ждать? – прошептал шепотом Билл, буквально проглотив письмо.

Покачал головой, холодными пальцами сжимая предплечья.

– Чего еще ждать, Том? Чего?

Билл уже знал, что отвечать не будет. По крайней мере, не сразу. Он к этому не готов совершенно. Он даже приблизительно не представлял, что можно написать в ответ.

***

Том последующие дни из своей почты практически не вылезал. Для него, пребывавшего на грани нервного срыва до обнаружения блога, теперь с каждым часом ожидание становилось все нестерпимее.

Билл не отвечал. Ни буковки, ни точечки. Это сводило с ума и вызывало желание разбить ноут к чертям.

На третий день, уже задерганный дальше некуда, Том не выдержал и решил написать сообщение в блог Уильяму. Прямо в комментарии к последнему посту, туда, где англичанина утешали его читатели. Он написал, яростно лупя по клавиатуре, злясь на себя, на Картрайта, который не удосужился хоть как-то отреагировать на его практически вопль о помиловании.

«Билл, даже если у тебя совершенно нет желания со мной общаться, ты мог бы сообщить мне об этом. Просто для того, чтобы я знал, что письмо ты все-таки прочел. Так что, если можешь, пошли меня нахуй, и я больше тебя не побеспокою. Обещаю.

Том.

P. S. И это... С Рождеством тебя. И с Новым годом».

Не раздумывая, нажал на отправку. Текст исчез, но среди комментов блога так и не появился, вместо него вылезла надпись на английском: «Ваш комментарий будет опубликован после одобрения».

– Чьего одобрения, бля? Идиотизм какой-то...

Томас от бессильной злости вырубил ноутбук, даже зная, что через пару минут, чуть поостыв, снова полезет в дневник любимого парня и на почту – в ожидании ответа. Необходимого ему как воздух.

***

Это было первое Рождество, которое Трюмперу, по всей видимости, предстояло провести одному. И не только потому, что не было рядом человека, с которым он хотел быть в это время, но еще из-за того, что Том просто не представлял, как может праздновать что-то с таким настроением.

Он все больше опасался, что начнет пить от безысходности и сорвется в загул.

От Билла не было вестей – ни писем, ни звонков по телефону, с которым Том сейчас не расставался. А в дневнике так и не появилось отправленное им сообщение.

К его и так взвинченному настрою начала примешиваться досада – бесило молчание Картрайта.

Том не раз удерживал себя от написания еще одного письма – оно-то уж вряд ли бы состояло из нормативной лексики – понимая, что сделает этим только хуже.

«Я же и так все выложил. По мне что, не видно, что я, бля, уже на пределе? Что он делает? Сука, Билли... напиши мне, а? НАПИШИ!!!»

Наконец, утром двадцать второго декабря, Том чуть не прокусил губу от волнения, накрывшего волной, когда увидел на почте долгожданное письмо.

– Да, неужели?! Принц Уильям соизволил ответить? – он язвил, но скорее от растерянности и смятения, чем от желания поглумиться. – Ну, чего мы достойны, по мнению Вашего Высочества?

В ту ночь, когда он впервые увидел электронный адрес Билла, «sweet prince» – Тома даже передернуло.

«Милый Принц».

Это задело, сразу на ум пришла песня группы «Placebo». Он знал, кому именно Брайан Молко посвятил ее. Всплыла строчка из текста, когда-то въевшаяся намертво: «Заделай дыру в моей вене».

Вот после этого Том начал ловить себя на том, что называет Билла именно так – принц Уильям или просто Принц.

«Здравствуй, Том!

Я получил от тебя и письмо, и комментарий в блог.

Но не стал его выкладывать на всеобщее обозрение. Ни к чему это.

Ты хочешь получить ответ? 

Ладно. Не буду повторять все, что о тебе думаю, мое мнение не изменилось, а то, каким оно было, ты и без меня, надеюсь, помнишь.

Единственное, что я тебе могу сказать – мне нужно какое-то время для окончательного решения.

И я его должен принять без твоего давления. Поэтому я не даю своего номера и сам не собираюсь тебе звонить. Пока, по крайней мере. 

И хочу тебя попросить – не пиши мне больше. До тех пор, пока я что-то не решу, твои письма и сообщения я буду удалять, не читая...»

Том покачал головой.

«Не читая? Как же! Не поверю! Ни за что не поверю. Рассказывайте сказки кому-нибудь другому, Ваше высочество».

Том чувствовал, что этот ледяной тон был показным. Стоило только вспомнить, как Уильям рассказывал о первом своем отъезде, о том разговоре по телефону по дороге в аэропорт, когда Том чуть не умер от безразличия в его голосе. И что на самом деле тогда скрывалось за этим: море боли и страха потерять окончательно.

И блог. Этот «компромат» на Уильяма. Он тоже говорил об обратном.

«С Рождеством и тебя. Надеюсь, ты проведешь его весело. И не будешь искать пятый угол. Как я».

– Он еще издевается! Принц Гамбургский, – хрипло прошептал Том сквозь сжатые зубы, уж точно не имея в виду его происхождение. – Не собираюсь я давить на тебя. Не беспокойся.

Несмотря на то, что знал истинное положение вещей, письмо заставило здорово психовать. В эту минуту Том был убежден, что не напишет больше ни слова. Что будет с его решением через несколько дней, он не загадывал, потому что эта уверенность поддерживалась исключительно злостью, а злость у него проходит так же быстро, как и накатывает.

Он перечитывал письмо до тех пор, пока слова не потеряли всякий смысл. Даже чувствуя, что делает себе этим только больнее. Абсолютно не сомневаясь при этом, что опять будет сходить с ума от ожидания.

«Сколько мне ждать, Билл? День? Неделю? Месяц? Дольше? Ты уверен, что я доживу до того, как ты соизволишь ответить? И ведь еще неизвестно, ЧТО ты ответишь».

Том боялся сломаться. Боялся, что не сможет долго выносить дикую тоску, выматывающую его так, что хотелось забиваться в самые темные углы.

Как-то спасало, что с Михаэлем дома или с Куртом на работе ему не приходилось скрывать свое состояние и что-то строить из себя. В душе он был рад, что парни в общих чертах знали, почему он такой смурной, не задавали лишних вопросов и просто поддерживали. Без этого было бы совсем хреново.

***

Двадцать третьего, вечером, после очередной проверки пустого почтового ящика и дневника Уильяма, куда тот больше ничего нового не написал, Тому внезапно захотелось поделиться наболевшим с Кэти. И он, недолго думая, позвонил, чувствуя, что созрел для разговора. Но Кэти оказалось на деловой встрече с возможными будущими заказчиками, и ей в данный момент было не до Тома. Бросив буквально пару слов и быстро пообещав перезвонить по возможности, девушка наивно предположила, что у него все хорошо, и попрощалась.

– Да... Как-то так, – он отключился, глядя на трубку. – Все у меня хорошо. Просто замечательно. От счастья прямо распирает.

Конечно, Том понимал, что Кэти не просто так отложила разговор, но все равно расстроился. Он так долго не мог настроиться и попытаться обсудить с ней все свои проблемы, наконец, собрался – и ничего не вышло.

«Ладно, позвонит завтра-послезавтра, какая разница? Не думаю, что к тому времени что-то изменится».

Том чувствовал, что злость на Билла за его слова почти прошла. Хотя он и пытался поддерживать ее искусственно, подкармливая и поддерживая мыслями о том, каким сухим был тон в письме, но даже если бы Том не понимал, что это защитная реакция Билла, там была одна фраза, за которую можно было простить и это:

«И не будешь искать пятый угол. Как я».

Было такое ощущение, что Билл написал ее неосознанно, она как будто прорывалась через все это ледяное спокойствие. Томас понимал, как Биллу плохо. И был благодарен за эти несколько слов, наплевав на все остальные.

Конечно же, ему хотелось написать еще. Казалось, что не все высказал из того, что нужно. Далеко не все. Хотелось писать о том, что чувствовал, о любви, которая не становилась слабее со временем...

Том почему-то думал, что так ему стало бы легче – высказать все, что на душе. И пусть бы Уильям этого не читал, пусть бы удалял, если сможет.

Но сейчас ему нужна была Кэти – и очень жаль, что не сложилось.

***

На следующий день Уильям уже не сомневался, что немец все же изучил его блог. Он просто поставил себя на место Тома и понял, что расшибся бы в лепешку, но узнал, ЧТО там написано про их отношения.

Перечитал все с самого начала, после того как обрушился сервер и ему пришлось начать блог с пустого места – все новое было связано исключительно с немцем.

«Блог имени Томаса Трюмпера».

Билл подумал, что это был знак судьбы. Как будто кто-то специально стер его жизнь до встречи с Томом, чтобы открыть для него новую страницу.

«Открыл и закрыл».

От этой мысли Билли зажмурился, чувствуя волны колючих мурашек по всему телу.

«Что дальше? Как дальше?»

Помня до мелочей все, что было связано с НИМ – от самой первой улыбки в баре, от которой что-то сжалось внутри, до потерянного взгляда, когда уходил из номера мотеля.

«Ты не сможешь без него! Сдайся, сдайся и вернись... Он там один, он ждет, он любит и хочет быть с тобой!»

Это скулила душа, а разум твердил другое: «Прощать, значить давать человеку шанс на очередную жестокую ошибку. Ну, ты же знаешь это? Знаешь! Хочешь разочароваться еще раз? Тебе это нужно? Помнишь – он натурал? Он не изменился, он просто был влюблен, а влюбленность рано или поздно проходит. И ты уверен, что это надолго?»

«Уверен!» – отвечало сердце.

«Беги от него подальше!» – вторил разум.

«Мне нужно время», – твердил Билли сам себе, пытаясь не поддаваться ни тому, ни другому.

Он не представлял, сколько времени ему понадобится, чтобы произошло одно из двух: либо отпустит, и он поймет, что вполне обойдется без этих отношений, либо без Тома он больше не сможет жить. Наверняка Билли знал лишь одно – ему не миновать выбора. А пока...

Пока оставалось ждать.

Им обоим.

***

– Слушай, успокойся, ладно? – Том отвернулся к окну. – Ничего со мной не случится за несколько дней.

– Я так не согласен! – Михаэль, сидя на стуле и сцепив пальцы в замок, закинул руки за голову, опираясь о стену спиной. – Я буду дергаться и психовать, как ты не понимаешь? Не по-людски тебя оставлять так!

– Ну, как «так»? Как? – Том оглянулся через плечо.

– Твою мать, Трюмпер! Ну, не должен человек в Рождество оставаться один, понимаешь? Это не пра-виль-но!

– А правильно будет идти с тобой и портить всем настроение своей кислой рожей? Правильно? Ты пойми, Мих! С кем я хочу быть сейчас – тот далеко. А остальных я видеть не горю желанием…

– Так и будешь у ноута торчать, да? – бессильно выдохнув, Михаэль смотрел на поникшие плечи друга.

– Может… Немного.

– Знаю я это «немного». Не вылезаешь из инета всю неделю.

– Со мной все нормально. Не парься, пройдет.

– В каком году? – Михаэль покачал головой, зная, что ответа не получит. – Хоть бы к родителям съездил, что ли?

– Порадовать отца тем, что убиваюсь по парню? – хмыкнул Том. – Не дождется. Позвоню завтра, поздравлю.

– Упрямый баран, – выругался Михаэль. – Тогда, хоть есть не забывай, ладно? Продуктов полно, я забил холодильник под завязку.

– Спасибо. Что бы я без тебя делал?

– И это... Если что – звони мне. Понял, я спрашиваю?

– Да, понял я... Вали уже, – Том, улыбнувшись, глянул на обеспокоенного друга. Приятно, что хоть кому-то не все равно. – Заботливый ты.

– Бля, я серьезно, Том! Короче, передумаешь – приезжай к нам. Или я могу остаться, в конце концов, мы бы вдвоем славно отметили. Помнишь, как в тот раз, когда мы напились, и ты как Санта Клаус пытался пролезть в каминную трубу?

Все-таки Михаэль был неподражаем. И, в то же время, у друга все это было совершенно искренне. Том знал – попроси он сейчас, чтобы Миха остался, и тот останется. Без возмущений.

***

Уильям был приятно удивлен, когда в Париже их группу поселили в «Либертель Элизэ Бассано» на Елисейских полях, недалеко от Триумфальной арки. До Эйфелевой башни при желании, можно было дойти пешком, не напрягаясь.

За день до Рождества, когда был свободный от экскурсий день, Ева, так и не соблазнившая своего, успевшего устать от подобного развлечения в других городах, бойфренда на шопинг, предложила Биллу отправиться вдвоем на авеню Монтень. Погулять по кварталу высокой моды, где расположены бутики всех известных кутюрье, ювелиров и парфюмеров, и где Уильям, большой любитель модных вещей, мечтал побывать еще с ранней юности. Еще совсем недавно от такой перспективы сладко закружилась бы голова, а сейчас он лишь натянуто улыбнулся, но, конечно, поехал – было бы верхом идиотизма с его стороны не воспользоваться таким случаем. И, в общем-то, он не пожалел. Хотя, все время, что они провели в магазинах, Билл, выбирая вещи и примеряя их мысленно или возле зеркала, ловил себя на том, что прикидывает: а понравилось бы это Тому или нет? Он гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь. Билл в очередной раз выругался, когда меряя перчатки, чуть великоватые ему в ладонях, подумал, что вот Томасу они были бы в самый раз. Он злился, почти скрежетал зубами, но толку от этого было чуть.

Покупая приглянувшуюся ему великолепную зажигалку Зиппо, (естественно, для себя, кого же еще – эта всего лишь третья по счету!), вместо того, чтобы просто положить в карман, зачем-то согласился оформить в подарочную коробочку, когда ему это предложил продавец.

«Дурдом! Что я творю?»

ЕГО не хватало.

И душе, и телу.

Поэтому все выливалось в такие, казалось бы, мелочи, которые были очень показательны, по сути.

Билл, не стесненный в средствах, выбрал себе великолепный черный пиджак и водолазку от Прада, и стильный серебряный перстень от Булгари, пока сестра искала подарки своему парню и домашним. Потом приобрел Еве парфюм от Диора, который она сама для себя подобрала. Сестра, сияя, чмокнула его в щеку, и после этого они уже вместе пошли купить что-то для его мамы. Уильям остался доволен, тем более что он собирался лететь в Англию сразу из конечной точки тура – Кельна. Их поездка, какой бы резиновой она ни казалась, медленно подходила к концу.

С Авеню Монтень, приятно нагруженные покупками, прогулялись до площади Альма, заполненной, такими же, как и они, гуляющими туристами и парижанами. Все в приподнятом рождественском настроении, счастливые и улыбающиеся, а Биллу оставалось держать соответствующее случаю выражение лица рядом с сестрой. Она и так пыталась выпытать истинную причину его поспешного отъезда из Германии и подавленного настроения, так что ему приходилось контролировать свои эмоции, чтобы лишний раз не давать повода обращать на себя внимание.