Текст книги "Измени себе со мной (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

– Пастелью, – ответил Том, не отвлекаясь от работы.

– Масляной? Или мягкой?

Том склонил голову.

– А ты знаток! Масляной – она выразительнее, на мой взгляд, это даст мне возможность показать то, что я вижу в тебе, – Том говорил убежденно, глядя прямо в глаза.

– А что ты видишь? – так же спокойно спросил Билл.

– Многое… – Том мягко усмехнулся, сощурившись. И от этого Биллу казалось, что все те чувства, что у него были связаны с Томом, сжались, как от испуга. А может быть от невыносимо болезненного ожидания того, что может последовать после его признания.

«Расскажи ему! Расскажи…», – шептал внутренний голос. – «И ты поймешь, что это уже не оттолкнет его».

– Ты для меня загадка, Уильям. И, может, поэтому …– Том не договорив, вернулся к рисунку.

Билл на секунду закусил губу. Решаясь. Боясь. Почти не дыша от страха.

– Поэтому ты меня рисовал раньше? – подсказал Билли и стушевался, мгновенно пожалев о сказанном.

– Я видел, что ты узнал себя тогда, – ответил Том.

– Ты слишком хорошо рисуешь, чтобы не узнать себя.

– Спасибо, – Том потер нос, улыбнулся и продолжил рисовать, изредка бросая на Билла короткие взгляды, прокручивал в голове только что сказанные им слова. Когда-нибудь, он, возможно, и расскажет, как родился тот эскиз, который видел Билл у него дома. Расскажет, что ни до, ни после, не было такого с ним – транс, забытье, временное помешательство? Том не знал, что это было…

Парни молчали уже довольно долго – каждый о своем.

– Я хочу кое в чем тебе признаться, – Билл решился пойти ва-банк, понимая, что не сможет больше молчать.

Том замер. Все его чувства кричали о том, что сейчас произойдет нечто очень важное. Такое, что может перевернуть их отношения. Ледяные пальцы сжали сердце. Билл тоже был взволнован – секунду назад он отрезал себе путь к отступлению.

– Ты английский шпион, Уильям? – Выдохнул Том, удивляясь, что еще способен шутить, хотя практически и дышать-то не может.

– У шпионов нет татуировок, Том. Им не разрешается, – тихо ответил Билл, и Тому так захотелось обо что-нибудь опереться. Он понял, о чем будет разговор.

У Тома промелькнула нелепая мысль: «Не быть тебе шпионом, Трюмпер».

– Я должен тебе рассказать... – Билл опустил голову, выдохнул. – Пообещай Том, что ты хотя бы попытаешься меня понять, – Том смотрел на него и почти физически ощущал напряжение, исходившее от Билла, хотелось подойти и сжать пальцами тонкое плечо. Успокоить, ободрить, дать понять, что все хорошо. Но он мог только смотреть и бояться. Неизвестно чего…

– Я обещаю, Билл.

– Спасибо, – Билл кивнул, и левая рука коснулась цепочки на груди, бессознательно теребя ее. Вспомнив, что он позирует, положил руку на место. – Я не мог сказать тебе всего сразу, когда ты увидел татуировку. Я подумал… Я не знал, как ты отнесешься.

Билл говорил медленно, но уверенно, понимая, что теперь нужно идти только вперед.

– Эти буквы… Я сказал правду. Это инициалы имен. "W" – Уильям. А "R"... – Билл чуть помолчал. – Это действительно от имени человека, которого я любил. – Билл кивнул. – Но это не девушка, Том.

Билл опустил голову на секунду. Не в силах смотреть Тому в глаза. Так страшно было увидеть в них…

«Пожалуйста… Пойми меня, Том!»

Тому показалось, что в мозгу что-то щелкнуло. А потом он почувствовал резкую боль в правой руке, держащей карандаш. Он треснул в руке у Тома, вонзившись острым краем в ладонь.

Билл, почти теряя сознание от волнения, смотрел на то, как Том разжимает ладонь, и сломанный карандаш бесшумно падает на палас, и почти сразу Том, зашипев и тряхнув рукой, приседает за ним, кладет половинки на полочку подрамника и берет новый. И все это молча, с беспристрастным выражением лица, только чуть бледнее, чем обычно. И снова начинает рисовать.

Снова. Начинает. Рисовать.

Билл прекрасно понял, что произошло – для Тома это было шоком. А еще понял, что если сейчас Том что-нибудь не скажет – ну хоть что-нибудь – то не сможет он дальше и звука из себя выдавить.

Воздуха не хватало, он не мог вдохнуть его полной грудью.

– Как его имя? – спокойный вопрос, безумно нужный Биллу.

«Конец света все-таки откладывается».

– Рауль, – ответил Билл и вытер испарину, выступившую над верхней губой.

«РАУЛЬ!» – вспыхнуло в мозгу у Тома, и перед глазами всплыл светловолосый парень с фотографии.

«Это он? Неужели?»

– Рауль... – почти прошептал он. – Я видел его.

– Видел? Ты… не мог. О чем ты?

Том медленно положил карандаш и опустился на краешек кресла, стоящего рядом с ним, упершись локтями в колени, решив, что с такой слабостью во всем теле ему лучше присесть.

– Я когда ночевал у тебя… Книги смотрел, а там альбом стоял... Прости, я не должен был без разрешения… Я думаю, что не ошибся. Это он? Там надпись была на фотке: «Я и Рауль», и год. Не помню… Вы там вдвоем.

Билл медленно кивнул.

– Да. Он мой сводный брат.

Том опустил голову, глядя на свои переплетенные пальцы. Такой бури в своей душе он еще не чувствовал никогда.

– Не знаю почему, но я когда увидел его… – Том начал говорить и остановился. Потом добавил, – ты же говорил, что ты не… – и снова закончить сил не нашлось. – Ты мне врал?

– Не врал.

Что угодно Том был готов услышать сейчас в оправдание.

Но это тихое: «Не врал», заставило внутренне вздрогнуть.

Он ничего не понимал.

Том уже просто боялся сойти с ума.

– У меня не было секса с ним, Том. Мы просто… Он так и не пошел со мной до конца, – Билл замолчал на несколько секунд. – А потом мне и не нужен был никто, кроме него.

– Но… Ты любил его? – растеряно произнес Том. – Эта татуировка…

– Я любил его. Я, Том. – Билл отвел взгляд. – Верил ему, сходил с ума… А оказался не нужен. И татуировка эта по глупости. Мне пятнадцать лет было, когда я ее набил. Придурок малолетний…

Том не мог оторвать взгляда от Билла. От его тонких пальцев сжавших колено. И так больно ныло сердце.

– Я говорил правду, Том. При всем том, что могло быть у меня с Раулем, если бы он этого захотел – я не врал тебе. Не было у меня с парнями ничего. Никогда.

Том чувствовал, что, несмотря на всю сложность ситуации – стало легче. И даже почти отступила слабость. Он встал, вернулся к мольберту.

– Спасибо, Билл, – кивнул, улыбнувшись, и пастель коснулась поверхности листа.

Билли был обескуражен этой невозмутимостью Тома.

– Значит, вчера ты был с девушкой?

Билл смотрел на Тома, и до него медленно доходило, что он ничуть не ошибся, не поверив его внешнему спокойствию.

«Том вчера так и не понял!»

– Конечно… – Билли был растерян, в красках представив себе, как Том предполагал все это время, что у него могут быть не только девушки.

– Ты думал, что я был с парнем вчера, Том? И, вообще… все это время, ты подозревал, что я…

Том немного помолчал, но для Билла это было бесконечно и мучительно.

– Я верил тому, что ты сказал тогда, Билл. Что ты не гей…

– Но… тогда почему… Думал ТАК? Если верил, Том?

– Не знаю. Я… мне… вообще трудно объяснить все… Но знаешь, наверное, это не важно, – Том был не в силах больше рисовать. Рука теперь дрожала, и он просто оперся о подрамник.

«Действуй, Билли, действуй! Ты же видишь – он почти сдался…»

– Можно, я посмотрю, что получается, Том? – тихонько спросил он и, не дождавшись ответа, поднялся и подошел к Тому. Встал немного позади, почти касаясь его плеча своим.

Набросок был великолепен. Даже в этих еще не очень четких линиях Билл узнавал свои черты.

– Ты очень талантлив, Том. Это очевидно.

Том едва кивнул, оставаясь неподвижным. А Билл перевел взгляд с рисунка на затылок Тома. На светлые волосы, которые так хотелось взъерошить пальцами, на красивую, открытую, сильную шею. И сжимал пальцы за спиной, сдерживая себя.

А Том стоял, ни жив, ни мертв, глядя перед собой, и ничего не видя, чувствуя этот взгляд, тепло и тонкий запах парфюма, исходящий от Билли.

– Скажи мне, Том, – почти прошептал Билл. – То, что я тебе рассказал… Что ты думаешь теперь? Обо мне, о нас… Не расхотелось быть мне другом?

«Другом? Что ты сейчас делаешь Билли? Что ты творишь?» – Том стиснул зубы и сдержался, чтобы не втянуть сквозь них воздух.

– Я бы не бросил тебя на месте Рауля… – хрипло сказал он, и Билл зажмурился.

«Говори, Том… Говори…»

Том вдохнул всей грудью и медленно поднял голову вверх. Он боялся, что его сейчас разнесет от бушующих в груди эмоций.

Эта близость тел, когда даже не касаясь, они чувствовали такие сильные эмоции, исходящие друг от друга, сводила с ума, кружила голову. Казалось, еще немного – и рухнешь на колени от слабости. Или кончатся силы держать себя в руках, и тогда прижмешься к нему всем телом, может быть, разревешься от бессилия, а может быть, начнешь шептать, что с ума сходишь, шептать, что любишь, что хочешь больше жизни, при этом впиваясь пальцами в кожу, вжимаясь лицом в шею… Умирая и воскресая с каждым произнесенным тобой словом, с каждым гулким ударом сердца в груди друга. С абсолютной невозможностью жить дальше, если он так и останется всего лишь другом. То, что может произойти дальше, изменит жизнь. Навсегда изменит…

– А на своем месте, Том… не на его? – почти простонал Билл.

И, качнувшись, прижался к плечу Тома, опуская голову, касаясь волосами его открытой шеи, с безумным ритмом разрывающегося от любви сердца.

– Билл… – выдохнул Том, держась из последних сил, стискивая подрамник, и ясно видел перед собой ту черту, переступив которую, возврата уже не будет. Это прижавшееся к нему тело высокого стройного парня сводило его с ума, скручивало его нервы в морские узлы и распутать их не представлялось возможным.

– Пожалуйста, скажи мне, – снова шепот, и робкие пальцы легли Тому на руку.

Несколько секунд полной невесомости в трепещущих душах… А потом…

Потом они вздрогнули от неожиданной вибрации мобильника Уильяма, лежащего на журнальном столике.

Тонкие пальцы сжали свитер на его плече, хотя Том знал, ЗНАЛ, что если бы не этот звонок, то Билли сейчас сжимал бы его руку, а может быть и...

Они стояли, тяжело дыша, и смотрели на чуть двигающийся от вибрации мобильник. И оба его проклинали.

– Ответь, Билл… – Тихо попросил Том. – Может, важное что-то…

– Черт! – выдохнул с досадой Билл и с усилием разжал непослушные пальцы.

Отошел с телефоном к окну, чуть подождал, пытаясь успокоиться, и принял вызов.

Том присел на кресло, глядя на того, кто только что, чуть не остановил ему сердце своей близостью и несколькими словами, произнесенными едва слышным шепотом.

«Что мне теперь делать? Не знаю…»

– Да! Здравствуйте… конечно, узнал… как и было договорено, я все передал… Не проходит авторизация? Может, коды доступа неверные? Да, естественно проверю… Прямо сейчас? – Том видел, как Билл опустил голову, вцепившись пальцами в гардину. – Окей, я понял. Да, перепроверю все… Через десять минут я повторю коды вам на мейл… До связи.

Билл отключился и швырнул мобильник на диван.

– По работе? – Спросил Том, и Билл раздраженно кивнул.

– Да. Как всегда, срочно.

– Все нормально, – отозвался Том. – Я сделал то, что наметил на сегодня. Продолжим послезавтра, если ты не против?

– У тебя занятия завтра?

– Да, мне еще к ним кое-что подготовить надо. Я поеду, Билл. Как раз заберу мотоцикл…

Глаза в глаза. Растерянные улыбки. Растерзанные сильнейшими эмоциями души.

– Ты сможешь вести? А как же твое колено? Ты уверен?

– Конечно, без проблем, – Том кивнул. – Я уже в порядке.

***

Билл стоял, легонько проводя пальцами по царапинам на баке мотоцикла и почти касаясь коленом ноги Тома, глядя, как тот вставляет ключ в зажигание. Так не хотелось, чтобы он уезжал, но выбора не было.

– Ты там аккуратнее, ладно? Темно уже… и вообще… – улыбнулся, заглянув в глаза. – Доедешь, скинь мне смс.

– Окей. Договорились. Ну, что, до завтра?

– Да… – Билл взялся за руль, и на нем распахнулась куртка, обнажив грудь под так и не застегнутой шелковой рубашкой.

– Блин! – Том, не раздумывая, что делает, провел по груди Билла. Сверху вниз. Нежно. Очень нежно. Завороженно глядя на свои скользившие по нежной коже пальцы. – Простынешь, сумасшедший. Не лето же, а ты…

Билл не дышал, когда Том его касался. ТАК касался. Он придержал распахнувшуюся куртку, мечтая сохранить тепло этого неожиданного прикосновения Томкиных пальцев. Эту нежность, перехватившую ему горло.

– Мне пора, да и тебя работа ждет.

Натянутые перчатки и шлем, поворот ключа, гул ожившего байка, открытые ворота, плавно двинувшийся вперед мотоцикл, поднятая в прощальном жесте рука, рывок и взгляд полный тоски и нежности.

А еще мысль…

«Ты прав, Том. Я – сумасшедший. Ты все-таки свел меня с ума».

***

W@R

2 ноября 2008 г. 02:05

Тема: Мой первый опыт натурщика

Настроение: готов убить кого-нибудь

Плэйлист: The Kin – «Together»

Читать далее...

http://sweetest-prince.blogspot.com/...blog-post.html

Вам когда-нибудь хотелось разбить свой мобильник?

Даже не сомневаюсь.

Как же он иногда не вовремя звонит! Несколько часов назад я его швырнул на диван (а так хотелось об стену!)

Но сейчас немного отпустило, и я вдруг начинаю понимать, что, наверное, хорошо, что он зазвонил.

И не дал Тому ответить на вопрос, который я задал.

Может, я еще не имел права его задавать? Себе задать – мог, конечно. А вот ему…

Как бы это ни казалось кощунством, сейчас я понимаю, что это действительно нужно было остановить…

Я еще не сказал, о ЧЕМ я тут рассуждаю?

Да о том, от чего меня трясет до сих пор. И пальцы дрожат, как у наркомана в ломке. И как толком объяснить, даже не знаю, чтобы было понятно.

Если коротко – Том приехал рисовать мой портрет, а я все-таки сказал ему правду о Рауле. О том, что он был тем человеком, которого я любил, и что его имя у меня вытатуировано на шее. Я говорил, а сам боялся так, что колени дрожали, но все равно рассказал… 

По-моему, это его шокировало. Я видел... Не поверите – он карандаш сломал в руке, когда услышал!

Я думал, что у меня сердце остановится. А еще он побледнел и молчал. Долго так молчал. А потом он сказал. Вернее, спокойно спросил ЕГО имя.

Я сначала вздохнул с облегчением, но оказалось – рано. Испытания на этом не закончились – Том видел фотку Рауля, когда ночевал у меня!!! Видел надпись на ней – и сложил два плюс два.

(я теперь все убрал, по всему дому, засунул все личные вещи, фото, даже невинные безделушки в ящик под ключ – НО ПОЗДНО)

Я прекрасно помню это фото. Я помню тот день…

Тогда я впервые сказал Раулю, что хочу его, а он…

Ладно, не будем об этом. Я хотел, чтобы вы поняли. Там, на той фотографии у меня было такое состояние, что я не знал, куда себя деть, и она, как ни странно, оказалась единственной правдивой. Вот и сейчас я чувствую то же самое.

И Том почувствовал. Он сам сказал. А потом стало еще веселее. ))

Я не предполагал, что Том о позавчерашней ночи, которой я ему наивно похвастал в баре, мог думать, что я провел ее с парнем!!! Представляете? Я так и не смог понять ничего.

То он верит мне, что я не гей. И в то же время подозревал, что я... Черт! Я сейчас и сам запутаюсь и вас запутаю. И Том сам себя не понимает. Я по нему вижу.

Ладно, когда-нибудь я попытаюсь докопаться до истины. А пока мне хватило тех эмоций и моих, и Тома, чтобы понять для себя самое главное – никто из нас не собирается останавливаться на дружбе. Это ясно, как день.

Я подошел сегодня к Тому близко-близко, стоял, почти прижавшись, я видел, как его трясло. И далеко не от дружеских чувств. Я даже подумал, что если сейчас его поцелую – он меня не оттолкнет. Все шло к этому.

И тут проклятый звонок! Все очарование момента было утеряно. Как я не разбил телефон – ума не приложу.

Ладно, все хорошо. Все будет хорошо!

Я потом видел его глаза. Да, мы смущались, да, нам было не по себе. Но Том не прятал взгляд.

И это было для меня так важно, черт возьми!

А потом, в гараже, Том меня коснулся. Всего на секунду… Его теплые пальцы…

Все. Не могу. Простите. Курить хочу.

***

Том лежал, вжимаясь лицом в подушку, пытаясь угомонить бешеное сердцебиение и разошедшиеся за этот вечер нервы, зная, что завтра на работу и надо хоть попытаться уснуть.

То, что произошло между ним и Биллом, не давало спокойно дышать. Ничего подобного по силе эмоций Том не переживал ни с кем и никогда. Сейчас ему было и страшно, и невыносимо сладко, и почти больно. Он и представить не мог, что все так изменится за какие-то два часа.

Там, стоя у мольберта, слушая голос Билла, впитывая его слова, он себя чувствовал, как в невесомости, как во сне. Он был благодарен ему за то, что он рассказал о Рауле, потому что Том больше всего в людях ценил искренность и прямоту. И в тоже время, оттого, что любимым человеком Уильяма был парень, стало еще хуже. Даже не потому, что в ориентации Билла не было теперь сомнений, а вот просто потому, что у него вообще был парень. Если бы «R» – оказалась девушкой, Том бы не отнесся так болезненно. И не понимал – почему?

Он видел, как непросто было об этом говорить Биллу. Видел, с каким внутренним волнением Билл рассказывал ему то, что было когда-то для него важно. И Том очень надеялся, что это было КОГДА-ТО. Давно. Не сейчас.

Том очень хотел задать один вопрос Биллу, но так и не задал. Он хотел знать: что делал бы Билл, если бы Рауль сейчас снова появился в его жизни и захотел отношений? Том побоялся услышать ответ на него. А это значило только одно…

«Я сам хочу быть с ним! Хочу. Черт! И, скорее всего, он это понимал, когда спрашивал меня, что бы я делал на своем месте, а не на месте Рауля. Билли... Парень, что же ты сотворил со мной? Как сейчас нам быть дальше? Насколько все это серьезно? Просто желание? Или нечто большее? И что было бы дальше, не зазвони телефон? Я же был на пределе! Понимал, что еще чуть-чуть и меня переклинит напрочь. Блядь! Я же чувствую себя с ним девственником. Да и почему бы мне себя так не чувствовать? Или когда придет время, все само собой встанет на свои места? О чем я думаю! Может, мне поискать в инете пособие для начинающих педиков, а, Билли? Сука ты! Ну, откуда ты взялся на мою голову? А главное – зачем? Чем все это закончится? Чем? Я влюблюсь в тебя? А ты? Что нужно тебе от меня, Билл? Что-то серьезное или после первого же траха, мы окажемся друг другу не нужны? Так что между нами? Просто желание? Или… Бля! ЧТО???»

***

На работе с самого утра Том каким-то внутренним чутьем предвидел, что сегодня Билла не будет. Даже без звонка и смс от него. То, что вчера очень многое изменилось в их отношениях – понимали оба. Но даже то, что все-таки не было это как-то ими озвучено, и не были до конца расставлены все точки – не напрягало. Том знал, что если бы Билл сегодня пришел, то все было бы как всегда: чуть смущенные улыбки, взгляды, слова. Только для них. Для двоих.

К концу дня Том уже был готов к тому, что Билла увидит только завтра – вечером у него были занятия в художественной школе. Но когда он приехал в студию, то выяснилось, что преподаватель, ведущий у них мастер-класс, заболел, и сегодняшние занятия перенесли на следующую неделю.

И тут Том растерялся – первой мыслью было, позвонить Уильяму и спросить, можно приехать к нему – вот прямо сейчас? Но Том заставил себя чуть успокоиться и подумать, удобно ли это. Покурил пару минут, чувствуя, как все сильнее накаляется все внутри, а потом плюнул на все сомнения и набрал номер.

Уже через минуту Том несся к нему под начинающим накрапывать дождем через вечерний Гамбург.

Конечно же, Билл сказал: «Приезжай». А разве мог он сказать что-то другое? Когда Том объявил, что будет меньше, чем через полчаса, Билл еще какое-то время стоял, стискивая такую еще вчера ненавистную трубку, готовый сейчас ее расцеловать.

Том ехал под все усиливающимся дождем, а когда выбрался на загородную трассу, уже знал, что к Биллу он заявится мокрый насквозь. Одетый в кожаные брюки, но при этом в обычную куртку, потому что свою мотоциклетную он так и не привел в порядок после аварии, Том чувствовал, как под ворот стекает со шлема вода. И ничего поделать с этим не мог. Ну, не разворачиваться же обратно? И Том ехал вперед, к тому, кто его так ждал.

Притормозив у ворот, он заехал в калитку, которую Уильям предусмотрительно оставил открытой, чтобы не ждать под дождем. Том проехал прямо под навес возле гаража, заглушил мотор, уже увидев Билла, стоящего на крыльце, ожидавшего, пока он закончит возиться с мотоциклом.

– Привет, – Билл, улыбаясь, смотрел на подходящего Тома, с которого ручьями текла вода, а потом за рукав, молча, втащил его в дом.

– Сейчас тебе сырость разведу, – Том, виновато улыбаясь, топтался у входа и смотрел на Билла, пытаясь мокрыми озябшими пальцами расстегнуть куртку.

Было странное ощущение, что он и не уходил от Билла со вчерашнего вечера, что просто выходил проведать свой байк и тут же вернулся. На Уильяме была все-та же синяя шелковая рубашка, так же распахнутая, как вчера. И Том медленно опустил взгляд по обнаженной груди, не в силах отвернуться. Билл это видел.

– Ты давай, раздевайся, – одно спокойное плавное движение тонких пальцев и замок был расстегнут. – Простынешь.

– Да я не замерз. Не было дождя вечером. Я выезжал – не было. А потом как хлынул… – оправдывался Том, давая стянуть с себя куртку, а потом пальцы Билла легли на мокрый ворот свитера.

– Проходи в комнату и снимай свитер, и что там у тебя под ним, ты же насквозь промок, сейчас горячего чая принесу, я только заварил. А может чего-нибудь покрепче? – Том отрицательно покачал головой. – Окей, значит чай, и что-нибудь сухое найду. А твое в сушку бросим, пока будешь рисовать, высохнет, давай… – Билл нетерпеливо подтолкнул Тома в гостиную. – Я сейчас вернусь.

Том благодарно улыбнулся, заходя в комнату, теребя мокрый свитер. Ему казалось немного неловко раздеваться, но другого выхода не было, оставаться в мокрой одежде было не умнее. Он чуть посопел, повздыхал и стянул с себя свитер.

Подержал его в руках, не зная куда положить, и, в конце концов, положил на столик, чтобы не замочить обивку.

А потом начал стаскивать с себя мокрую футболку и замер, услышав за спиной тихий выдох:

– Б*яяяяяя… Том!

И не сразу понял, что Билл увидел его татуировку. Он не подумал об этом, раздеваясь, и, если честно, совершенно о ней забыл, как забываешь о том, что у тебя шрам на руке со школы – пока не возникает повод вспомнить. Все эти дни, пока у Тома в голове вертелась тату Билла, он помнил о своей – а сейчас, расслабившись, забыл.

– Том, – звук поставленной на столик чашки. – Я не знал... У тебя, Том… И ты молчал! О таком – мочал!

Этот тихий голос, захлебывающийся восторженный шепот, прошибал Тома насквозь. А Билл, завороженный увиденной татуировкой, на и без того необыкновенно красивой спине Тома, его широкими, в меру накачанными плечами и тонкой талией, вовсе боялся, что не сможет сейчас и вдоха нормально сделать.

Билли был заворожен увиденным, он даже и представить себе не мог, что на спине Тома, «живет» такое крылатое, когтисто-зубастое чудо. Изящный, причудливо изогнутый, тонкий китайский дракон одним глазом косил на медленно подходящего Билла. И по мере приближения, казалось, что он все сильнее прижимался к своему хозяину, вжимаясь в его тело животом, все сильнее вцепляясь в него коготками, при этом стараясь не поранить кожу, выставляя острый гребень навстречу чужаку.

Черный рисунок был шикарен. Мощная челюсть дракона была приоткрыта, обнажая острые как лезвия зубы в оскале. Ноздри раздувались, и казалось, что он действительно дышит. Сильно выступающие надбровные дуги выдавали в нем ярость, так же как и пристальный, очень настороженный взгляд, с узким вертикальным, как у кошки, зрачком.

Билл сделал несколько шагов, которые отделяли его от Тома. На автомате. Без раздумий. Ему нужно было увидеть это чудо вблизи. И не только увидеть – безумно хотелось прикоснуться к нему. К этой, так скрупулезно прорисованной спине дракона, с напряженными мышцами под чешуйчатой кожей и наполовину сложенными перепончатыми крыльями, которые в любой момент готовы развернуться во всю свою мощь и укрыть ими хозяина. Или взлететь и ринуться в бой с врагом. На самом деле создавалось ощущение стража, верного охранника, который оберегал ЕГО Тома от бед, невзгод и недругов, готовый сражаться за него не на жизнь, а на смерть. Это ощущение было таким сильным, что прежде чем коснуться крылатого зверя, Биллу хотелось прошептать: «Успокойся, я не враг! Я тот, кто никогда не обидит твоего хозяина. Тот, кто, так же как и ты, хочет оберегать его и любить. Любить больше жизни. Позволь, мне это так необходимо».

А потом теплые пальцы коснулись головы дракона, лежащей на чуть выступающей левой лопатке Тома, и тот стиснул пальцами футболку, которую так и не успел положить. А еще закрыл глаза, понимая, что сердце, которое почти замерло до прикосновения Билла, сейчас будет долбиться так, что его будут чувствовать пальцы, которые так нежно касались татуировки.

А Билл, почти в трансе, осторожно прикасался к рисунку, медленно спускаясь все ниже по телу дракона, по хвосту, который, изгибаясь, обвивал торс Тома, переходил вперед на бедро и скрывался под поясом брюк, явно заканчиваясь гораздо ниже.

Тома не отпускало дежавю: Билл стоял за его плечом, как и вчера, когда они оба сходили с ума от близости друг друга. Все то, что они пережили, снова накрыло с головой. Так, что это невозможно было игнорировать. Нервы были натянуты до звона. А прикосновение пальцев Билла стало последней каплей в чашу терпения Тома. Он пытался взять себя в руки, честно пытался. Только Билл не дал – помимо прикосновения, Том чувствовал на своем плече его дыхание, глубоко вдохнул сам, и его накрыло безумное желание быть ближе. Еще ближе. И когда нежные пальцы заскользили вниз, к поясу, по чувствительной коже, это было почти болезненно, невыносимо нежно, и Том не выдержал, он больше не мог переносить этой убийственно сладкой пытки и крепко схватил за руку Билла, останавливая ее движение.

«Что же ты творишь, Уильям?»

И вот тут Билл вздрогнул, почти испугавшись сильных пальцев, сжавших его запястье до боли. Не дыша, не до конца понимая, что происходит, он смотрел сейчас на Тома, который мучительно медленно поворачивал голову. Билл не знал, что последует за этим, сходил с ума и ждал. А Том бросил футболку на кресло и, не отпуская руки Билла, разворачивался к нему, чтобы увидеть взволнованные, безумно красивые глаза, сглотнуть, понимая, что это конец. Если не сделаешь … что-нибудь, то больше не сможешь нормально вздохнуть и умрешь.

«Останови, если хочешь убить».

И поэтому Том не мог остановить себя, страх внезапно отступил, в эту секунду, показавшую ему бесконечной, он почувствовал, как падает в пропасть. Это оказалось контрольным выстрелом для его воспаленного мозга. А ведь это была всего лишь секунда в реальном времени, так растянувшаяся для них обоих.

«Ты смог меня подчинить себе…»

Всего лишь миг, в который они успели так много почувствовать, и заглянуть в бездну глаз друг друга, видя там желание и страсть. Миг, в который Билл все понял. Это уже не сон, что он видел беспокойными ночами, душа в себе стоны бессилия. И боялся поверить в то, что не спит, боялся вдохнуть, чтобы не спугнуть то, что так долго ждал.

«Ты не снишься, нет! Только не сейчас!»

Том развернулся, резко дернув на себя опешившего от неожиданности Билли. Дрожь во всем теле, когда свободная рука легла на тонкую шею, под гриву черных волос, сильно сжимая, и тепло пальцев Тома на обнаженной коже кажется ожогом.

«Пожалуйста…»

– Том, – вырвалось, прежде чем губы были прижаты к другим, теплым и требовательным.

И губы Билла дрогнули, то ли от робости, то ли оттого, что появился комок в горле, от нежности, накрывшей так неожиданно, несмотря на всю резкость Тома.

«Ты же хотел этого не меньше? Правда?»

А Том держал его голову, сжимая в кулак длинные волосы на затылке, сильно, почти грубо прижав к себе, при этом другой ладонью чувствовал его щеку, как тогда, в ванной глядя Билли в глаза, пытаясь делать вид, что спокойно может дышать. Губы Тома были требовательно-нежными, и Билл даже сквозь пелену накрывшего его безумия понимал, что даже если бы он сейчас не ответил Тому на поцелуй, тот бы все равно заставил его сделать это. Настойчивостью или силой, но он бы своего добился. Только Билла не нужно было заставлять.

Для него это сумасшествие, накрывшее их обоих, было бесценным даром, таким, что он без раздумий не только открыл губы навстречу, но и сам обнял Тома и прижал к себе, теряясь от его близости, от теплой ладони на своей щеке, от ощущения горячей кожи, что касалась его груди. И чувствовал, как в Томе, в каждом его действии, вдохе и выдохе сквозила чувственность, смешанная с животной страстью сильного молодого зверя.

«Да, это не любовь. Но ты меня хочешь, и это уже немало».

Том был почти груб в поцелуе, но эта грубость граничила с нежностью, а не с желанием причинить боль, Билл это чувствовал и отвечал тем же. Такими же резкими впивающимися поцелуями. И это ему безумно нравилось. А еще нравилось, вернее, не просто нравилось, а сводило с ума то, что Том, так же как и он сам, не закрывал глаза. Нет, конечно, закрывал, но иногда, когда они, задыхаясь, на мгновение отрывались друг от друга, он видел, как Том смотрит на его губы, прежде чем впиться в них снова. Билл видел, насколько он был искренен в том, что делал, насколько погружен в экстаз.

«Я хочу быть с тобой. Я так этого хочу...»

А Том плыл по течению своего безумия, ощущая, как Уильям отвечает на резкие поцелуи, чувствовал жар его чуть подрагивающего языка на своих губах, и прикасался к нему своим, не менее горячим и не менее жаждущим. И еще была сладкая боль, потому, что ЕГО пальцы, зеркально отвечают на поцелуй, впиваясь пальцами в кожу, в напряженные мышцы спины. Это заставляло с силой выдыхать в приоткрытые губы Билла, чтобы не застонать, не заскулить. И снова и снова стискивал волосы в кулаке и кусал податливые губы, которым так этого хотелось.

«Сильнее! Еще! Мне это нужно…»

И принимал, принимал, принимал в ответ от него такие же сумасшедшие поцелуи и боль, чувствуя, как Билл ударяется зубами о его, не в силах угомонить эмоции. А потом, когда втянул в себя язык Билла, на мгновение замер, сдерживая стон – среди живой влажной горячей плоти рта, он вдруг почувствовал металлический прохладный шарик, тот, что так долго не давал покоя в его фантазиях. И ласкал, уже ласкал, обвивая это чудо своим языком.

«Господи! Я и не знал, что бывает ТАК!»

Несмотря на боль, которой они и не хотели избежать, парни плавились, вжимаясь друг в друга, чувствуя тепло изнемогающих тел и сильнейший возбуждение, бушующее внутри, как торнадо. А еще дерзкие пальцы, которые как будто хотели оставить метки на чужой коже.

«Он мой! Мой…»