Текст книги "Измени себе со мной (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 38 страниц)

Так больно царапнуло по сердцу.

Тому и без того было совсем невесело после вчерашнего, а тут еще и это. Слава богу, похмелье уже отпустило, все-таки время близилось к пяти вечера, ему оставалось отработать всего час – и он свободен. Но вот то, что он вчера пьяный говорил с Биллом, и то, каким этот разговор вышел – все это заставляло внутренне скулить от досады на самого себя, не переставая, с самого утра, как только он проснулся и вспомнил об этом.

А еще его разговор с Куртом… Том даже не мог сообразить – правильно он сделал или нет, так доверившись? Но, по крайней мере, он не наговорил лишнего. Оставалось надеяться, что об истинном положении вещей Курт так и не узнал. А в общих чертах он и раньше догадывался.

«Ну, теперь хоть не будет пошлых подъебок».

Том знал – Курт понял, что все действительно слишком серьезно.

«Блядь! Парень этот с акцентом... Вот как нарочно! И так удавиться хочется».

С утра Тома напрягало не только похмелье, вчерашний идиотский разговор с Биллом и непонятное отношение к откровениям с Куртом, но и то, что он никак не мог решиться связаться с Картрайтом. Просто чтобы попросить прощения за то, что вчера звонил ему такой… мало вменяемый.

Не мог. А так хотелось... Но даже на смс пока мужества не нашлось. Том твердо решил для себя, что обязательно сегодня сделает хоть что-то.

Кэти он не обвинял в том, что она его подтолкнула на разговор, ему хватало ума сообразить, что она не имела в виду звонить прямо сию секунду, не протрезвев. Но все хорошие идеи, как известно, понимают иначе, чем тот, кто их предлагает.

***

Билл сидел за рулем, закусив губу, и, не моргая, смотрел перед собой.

Остановившись за пару домов от бара, он сейчас пытался успокоить часто стучащее сердце, чувствуя нервное напряжение и противную мелкую дрожь. Уильям отдавал себе отчет, что он даже примерно не представляет последствий того безумия, на которое решился еще вчера.

Знал, что сейчас использует одного человека, чтобы очень больно сделать другому. Но, не смотря на это, отступать он не собирался.

«Будь, что будет! Ты, Том, причинил боль мне – я в долгу не останусь... И мне плевать на все! Шон, прости – ничего личного. Не знаю, утешил бы тебя тот факт, что у нас с тобой все равно бы ничего не вышло? Этот раунд я должен выиграть, и ты мне поможешь. Да, я думаю только о себе… О себе и о НЕМ. Все остальное – не важно. Трюмпер, сука, до чего ты меня довел! Не знаю, чем все это кончится, но поворачивать уже поздно…»

Отпустил губу, развернул на себя зеркало заднего вида, откинул челку, заглянул себе в прищуренные, влажно блеснувшие в полумраке салона глаза, усмехнулся. Резко поставил зеркало на место и рывком открыл дверь.

***

Тому пока он, не отрываясь, смотрел на вошедшего в бар, эти секунды показались в лучшем случае бредом.

Во-первых, потому, что это был Билл. Собственной персоной.

Во-вторых, потому, что, скользнув по Тому взглядом, как по неодушевленному предмету, он направился к своему любимому столику, к тому самому парню с акцентом, который встал ему навстречу.

В-третьих, потому, что тот, с невероятно нежной улыбкой, положил на плечо Уильяма пальцы и, потянувшись, коснулся губами его щеки.

Ну, а в-четвертых, как контрольным выстрелом, прозвучал английский, которым Билл приветствовал парня, так нагло его касающегося и целующего.

Это обожгло сердце Тома, и он несколько отстраненно удивился тому, как оно вообще продолжало биться после ТАКОГО?

«Твою мать! Что это? КТО ЭТО? Неужели это и есть Рауль? Поэтому – английский? О, нееет!» – долбило по взмокшим вискам, и Том даже представить не мог, что смотрится просто как зомби, тупо уставившись перед собой.

У Курта, наблюдавшего все это представление, первой мыслью, когда он увидел Билла, невозмутимо целующегося с каким-то парнем, было:

«Ох, нихера себе заявочки!»

Ставя заказ на столик в другом конце зала, Курт следил за сценой встречи издалека, не понимая, что это может означать, но уже предвидя неприятности. А потом очень испугался реакции явно потрясенного Тома и поспешил вернуться к стойке, чтобы вывести того из состояния ступора, пока не случилось чего похуже.

– Том. Тоооом! – он сел так, чтобы перекрыть ему вид на парочку, которая беззаботно болтала в нескольких шагах от барной стойки.

Тому пришлось посмотреть на Курта.

– Том, все окей? – хотя, конечно же, было видно невооруженным глазом, что все далеко не окей.

Том растеряно моргнул.

– Что? – выдавил он. – Заказ? – спросил на автомате, и Курт отрицательно покачал головой.

– Пока нет. Я это... Спрашиваю, с тобой все в порядке?

Том сглотнул, отвел взгляд и кивнул.

– Да, я... думаю, да.

«Если я переживу этот вечер... Сука ты, Билли! Ведь специально... Специально же! Вот так, значит? Это шоу для меня?»

Официант закурил, не отходя от стойки, и Том был сейчас ему за это благодарен. Так у него была веская причина вести себя хотя бы внешне адекватно под пристальным взглядом Курта. Слегка дрожали пальцы, и все сознание было болезненно скручено колючей реальностью, до тумана в глазах. Однако Том пытался держать себя в руках.

Но слышать доносившуюся до него английскую речь было невыносимо, хотя он никоим образом не вслушивался в разговор. Это было бы просто мазохизмом чистой воды, потому, что даже без смысла сказанных ими слов, Тому и так хватало, по самое не могу. Ведь английский Билла для Тома был много больше, чем просто иностранный язык, на котором говорил его любимый человек. Это звучание было в его сознании накрепко, толстыми канатами, связано с безумным сексом, с нежностью и страстью, поэтому так больно сейчас было это слышать.

Только он не мог заткнуть себе уши. Не мог! И уйти не мог – до конца рабочего дня оставалось чуть меньше часа.

– Извините, можно два черных кофе? – чужой голос, голос не Уильяма, от злополучного столика, но от этого не легче.

Курт развернулся и профессионально-услужливо, как и положено официанту, кивнул:

– Конечно, минуточку, – едва-едва улыбнулся Биллу, приветствующему его кивком, как старого знакомого.

Мгновение спустя Билли, впервые со своего внезапного появления в баре, перевел взгляд на Тома и почувствовал, что проваливается в бездну черных глаз, где плещется боль, злость, недоумение, вопрос...

Билл отвел глаза, будто обжегшись, и продолжил, как ни в чем не бывало, болтать с другом.

Но только Биллу была известна цена спокойствию и беззаботности. Этот его поцелуй с Шоном, от которого он и сам слегка обалдел, конечно, не ускользнул от внимания Тома. И Билл представлял очень четко, ЧТО сейчас творилось в душе у ревнивого Трюмпера. И ему от этих мыслей становилось немного страшно.

Но Билл знал, на что идет. Да, он хотел вызвать ревность и, как следствие, вывести Тома на настоящие эмоции, но даже вообразить пока не мог, во что это выльется в итоге.

Том, стиснув зубы, наливал свежезаваренный кофе, жалея при этом, что у него нет какого-нибудь яда. Кому бы он его подсыпал? Да обоим!

Просто потому, что на физиономии парня, так преданно смотрящего на улыбающегося Билла, было написано: «Хочу с тобой в койку. Сейчас же. Снова».

И от этого Тому хотелось разгромить нахрен весь бар, все бутылки, и желательно об головы этих двоих голубков, бесцеремонно, в открытую, воркующих друг с другом.

Том матерился про себя, закипая все сильнее.

Курт подал заказанный кофе и вернулся за сливками, которые попросил Билли. Том, стиснув зубы, протянул Курту сливочник, чувствуя, как ему хочется не передать его из рук в руки, а запустить по воздуху со всей дури.

Шон просто плавился от улыбчивого и разговорчивого сегодня Билли, хотя в глубине души его это немного напрягало. Как-то это было не в стиле англичанина, и казалось не до конца искренним, но Шон очень надеялся, что это просто его собственные тараканы. Да и знали они с Биллом друг друга всего ничего.

Закурив и возвращая зажигалку, он слегка погладил пальцы брюнета и заметил, как дрогнули его ресницы, и блеснул настороженный взгляд, впрочем, сразу же сменившийся на более расслабленный.

Том не заметил этой секундной ласки, в чем убедился почти не дышащий Курт, все прекрасно видевший и тут же посмотревший на Трюмпера, занятого очередным заказом. Зато американца воодушевило то, что Билл спокойно отреагировал на его прикосновение, и когда через минуту Том взглянул на парочку, разъедающую его мозг одним своим присутствием, рука Шона аккуратно опустилась на кисть Уильяма и сжала ее.

Трюмпер впервые понял, что значит выражение – «отвалившаяся челюсть».

Все. Это был его персональный нервный предел. Предел терпению. Всем пределам предел!

Курт ловко вырулил Тому наперерез, когда увидел, как тот рванул к выходу из-за стойки. Прекрасно понимая, что сейчас может произойти, парнишка перекрыл ему дорогу, встав на выходе, при этом зная – Том сейчас в таком состоянии, что лучше не попадаться ему под горячую руку. Но, не смотря на это, он решил хотя бы попытаться его притормозить.

Хоть как-то...

– Том! Том успокойся! Слышишь?! – шептал он, загородив собой узкий проход. – Не делай глупостей.

– Пусти... пусти, я сказал! – Том выговорил это тихо, почти спокойно, но сквозь зубы, а глаза полыхали яростью.

– Том, пожалуйста! Ты же понимаешь – одна драка, и тебя уволят! Оно того не стоит, поверь.

Том вцепился в край стойки. Сделал вдох и выдох, закрыв глаза. Потом медленно произнес:

– Драки не будет. Я обещаю.

Курт сглотнул, подозрительно глядя на Трюмпера:

– Точно?

– Зуб даю, – кивнул Том, в упор глядя на Курта и понимая – только что этот парень дал ему несколько очень важных секунд, чтобы прийти в себя и не натворить лишнего. – Расслабься. Я просто с ним поговорю...

Курт медленно, с опаской, освободил проход, открывая Тому дорогу, и так же, не отрываясь, смотрел на него с сочувствием, представляя, какая буря у того сейчас бушует внутри.

А Том прошел мимо и направился туда, где сидел ОН – человек, перевернувший его жизнь с ног на голову, а теперь пытающийся ее окончательно разрушить.

Том подходил к Биллу сзади, и тот даже не видел, куда подевался из-за стойки ненавистный немец, для которого он сейчас тут изображал влюбленного идиота.

А Том смотрел на незнакомца, что сидел напротив Билла, и понимал, что ошибся в своих предположениях – это не Рауль. Этот хлюпик не мог быть теннисистом. Да и по возрасту на Рауля явно не тянул.

– Простите, – Том скользнул взглядом по приятелю Картрайта, при этом отметив боковым зрением, как вздрогнул Билли от неожиданности, и, вскинув голову, смотрел на него почти изумленно. – Я вас потревожу, если не возражаете...

А потом перевел взгляд на Уильяма и продолжил, не дожидаясь ответа:

– Можно тебя на минуту?

Шон непонимающе смотрел то на Билла, то на бармена, вдруг обратившегося к ним, да еще фамильярно называя Билла на «ты».

«Что за ерунда?»

И, не отрываясь, смотрел, как эти двое буквально прожигали друг друга взглядами.

Именно прожигали.

С вызовом, с играющими желваками на скулах, с все больше возрастающим напряжением в воздухе, которое явно начал ощущать даже Шон.

«Ох, е-мае! Да они же не просто знакомы!»

Это Шон понял настолько четко, как будто это было написано на них.

– Да, можно, – наконец, ответил Билл и, посмотрев на Шона со странным выражением, поднялся.

На мгновение их с Томом глаза оказались на одном уровне. И снова Тома накрыло знакомым ощущением – ЕГО глаза, ЕГО запах, любимый запах, который запомнил однажды и навсегда.

Намертво.

– Ну, пойдем, – прищурился Билли, и Том шагнул назад, в сторону бара.

Трюмперу рвала сердце ревность, злость, боль, но он держался. Ему нужно было держаться.

Сердца у обоих бились в одинаково сумасшедшем ритме и не собирались успокаиваться. Адреналин, рвущий вены, не давал.

Том отошел к краю стойки, подальше от столика, за которым остался растерянный парень, посмевший касаться ЕГО Билла, и, встав между барными стульями, неспешно развернулся к идущему за ним Картрайту, глядя на него исподлобья.

Молодой американец, не отрываясь, следил за этой парой, нервно и глубоко затягиваясь сигаретой.

Конечно же, он уже все понял. Понял КТО этот бармен. И понял, зачем Биллу понадобилось встретиться именно в этом заведении. Но даже сейчас, почти не сомневаясь, что тот его подставил, ради выяснения личных отношений, еще надеялся, что ошибся. Надеялся, что Билли сейчас вернется назад, и они продолжат с того места, где их прервали.

– «Просто знакомый. Просто нужно поговорить», – Шон внушал себе это, но то, что он видел и слышал, говорило об обратном. Из-за расстояния и звучащей в баре музыки, пусть и негромкой, он не мог разобрать слов. Но то, что Билл и бармен говорили все громче и выглядели все напряженнее, весьма красноречиво говорило об очень непростых отношениях между ними.

А потом Том схватил Билла за локоть, и Шон даже дернулся из-за столика, порываясь вмешаться и остановить этого бесцеремонного немца, но что-то удержало его на месте, а именно – понимание, что лучше не лезть в это, потому что… Потому что он – пешка в чужой игре. Всего лишь.

«Билл, а ведь ты добивался именно этого? Это ведь твой «бывший натурал»? И ты мне лгал, что не хочешь больше отношений с ним. Что же… У меня тогда не было причин тебе не верить».

Тем временем, Билл вырвал свой локоть из руки Тома, ко всему тому, что сейчас он испытывал, примешивалось злорадство, что он так легко смог вывести Трюмпера из себя.

– Не смей ко мне прикасаться! Я тебе уже говорил об этом! Забыл? – донеслось до Шона, и он получил очень веское доказательство своей правоты.

«Ну, а вдруг еще не все потеряно, и Билли кинет сейчас своего бармена? И уйдет со мной? А вдруг? Почему бы и нет?»» – эта мысль была такой соблазнительной.

Глаза Билла, в упор смотрящие на человека, которого он так и не смог вытравить из своего сердца, сверкали яростью.

– Что ты здесь устроил? – Том шипел. – Не нашел в Гамбурге другого бара для своих развлечений? Не нашел?

– Что хочу, то и делаю! Я сюда еще и работать приходить буду, если будет желание... Ты мне никто! Я просил меня забыть, просил, я тебя спрашиваю?

– Я – никто? Никто?

– Да! Никто! – Билли почти выплевывал слова в лицо Тома. – У тебя полно друзей и без меня. Несравненный Михаэль, например. Вот и общайся с ним, прислушивайся к его советам, а меня оставь в покое!

Том нахмурился и прикрыл на секунду глаза, пытаясь справиться со всем, что бушевало у него внутри. На этот раз не получилось – он схватил Билла за руку и неожиданно дернул на себя.

– Пойдем-ка со мной!

– Что? Что ты... пусти, идиот!

На ходу, таща за собой сопротивляющегося Уильяма, выплевавающего себе под нос ругательства, но все же старающегося не привлекать к ним лишнего внимания, Том бросил таращившемуся на них Курту:

– Побудь за меня!

Курт нервно закивал, понимая, что Том собирается увести Билла в подсобку. При этом он очень надеялся, что погрома эти психи там не устроят.

Обалдевшими выглядели и немногочисленные посетители, ставшие невольными свидетелями этой сцены. Шон, не выдержавший всего этого и рванувший было за ними, был остановлен Куртом, заступившим ему дорогу, когда за парнями закрылась дверь в подсобное помещение.

– Не надо, – спокойно попросил он взъерошеного Шона. – Все в порядке, они разберутся сами, поверьте.

Американец витиевато выругался, но не стал упорствовать. Он был растерян, чувствовал себя почти униженным. Обреченно плюхнулся на барный стул у стойки и склонил голову, сжимая кулаки.

«Все. Теперь уже точно – все».

Последние надежды растаяли как дым.

Шон понимал, что если бы Уильям не захотел, он уж точно не позволил бы ТАК с собой обращаться. Билл сам хотел – это было очевидно.

«Черт! Я, конечно же, понимал, что не может быть все так просто с этим красавчиком! Блядь, какой же я кретин! На что я надеялся? Ведь сразу было видно – тут дело нечисто. Повелся на него, как мальчишка... А он меня просто кинул, как последнего лоха. Использовал и бросил. Да пошел ты, Билл! В следующий раз мне следует быть умнее. Бесплатный сыр – только в мышеловках, бля. Но, все-таки... Этот бармен, вот что Билл в нем такого нашел?»

В голове у Шона была круговерть из мыслей, по большей части очень неприятных. Было до ужаса досадно, что с ним поступили так, будто нашли на помойке, и, в конечном счете, туда же и отправили.

– Может, что-нибудь выпить? – Курт с сочувствием смотрел на парня, который так по-глупому попал в водоворот чужих отношений.

– Нет, спасибо... Мне счет, пожалуйста.

«Идите вы! По всему видно – ебанутые на всю голову».

Курт невесело улыбнулся, понимая, что парень сдался.

Шон положил купюру на тарелочку со счетом и, еще раз угрюмо взглянув на закрытую дверь, за которой скрылись Билл и бармен, встал и вышел из бара.

***

– Кто он? Кто? – злость, смятение, тихая истерика, слова сквозь сцепленные зубы, нервы натянутые как струны, пальцы, впившиеся в полы куртки, тело, вжавшееся в другое тело – теплое, нужное, любимое. – Ты специально этого педика сюда притащил, чтобы меня позлить, да? Да? Отвечай!!!

– Отпусти, придурок... Отпусти, я сказал! – у Билла от ярости ломило в висках, но это была не только ярость. Было еще нечто другое...

Естественная ответная реакция – оттолкнуть. Но почему тогда так крепко держишь его? Это лицо, эти губы, эти глаза... Так близко, так убийственно близко – и кружится голова, и дурацкая дрожь в коленях.

– Ответь мне, Билл! – Том встряхнул его и снова припечатал спиной к стеллажу, чувствуя, как разносит на мелкие частицы от его близости, запаха, по которым так безумно скучал. – Чтобы позлить меня? Для этого?

– Хочешь правды? Окей! Будет тебе правда... Да, для этого! Понятно? Для этого!!! Доволен?

– Сука ты, Билл! Может, ты с ним еще и трахался? – нервный смех, маскирующий смятение Тома.

– А что? Ты все еще сомневаешься? – хрипло выдал Билли и смотрел, как после этих слов Том судорожно вдыхает, как будто ему только что дали под дых, опуская голову с глухим стоном, почти с рычанием, но все же не отпуская его.

– Я убью его... Убью тебя... Я убью тебя!

– Валяй! – процедил Билл, и Том резко распрямился:

– Скажи, чего ты добиваешься? Чего, я спрашиваю? Я знаю, что облажался! Знаю, что виноват так, как никогда и не пред кем виноват не был... Но я просил у тебя прощения... Я просил, Билли!!! Можешь простить – так прости! Не можешь – так нахуя издеваться? – он шарил взглядом по лицу Билла, по напряженным скулам, сжатым губам, влажно блестевшим глазам, метавшим молнии.

– Зачем? Тебе это нравится, да?

– Да, мне нравится! – Билл дерзко смотрел на Тома и знал, что сильно нарывается. Но ему хотелось проверить – как далеко он сможет зайти в своей опасной игре?

– Ну, ты и дрянь! – прошептал Том и, больно вцепившись в подбородок Билла пальцами, удерживая, прижался ртом к его губам, таким манящим, таким нежным...

Билл сделал попытку вырваться, мыча, сжимая губы еще крепче, отталкивая, но Том был явно сильнее. А может... Может, Билли не очень-то и пытался? Том продолжал целовать, старясь раздвинуть губы Уильяма языком, кусая за нижнюю, все больше вжимаясь в его тело, держа то руки, то его голову.

Это было реальное безумие. Для них обоих. Несмотря на свое обоюдное неистовство, они понимали, что оно стремительно перерастает в жгучее желание. Билл, все меньше и меньше сопротивляясь, незаметно для себя начал отвечать Тому на поцелуй. И уже сам вцепился в его рубашку... А Трюмпер, почувствовав, как Билли расслабился, простонал от счастья в те самые губы, которые только что терзал, почти насиловал. А сейчас это уже было самое настоящее наслаждение и от поцелуя, и от понимания, что Билли явно хотел всего этого!

«Нет! Я не хочу! О, мой Бог... Что это? Почему? Как глупо! Как неправильно... НЕТ!»

Рассудок Уильяма кричал одно, а сердце сходило с ума от этих бесцеремонных губ и рук, от горячего языка, да и тело-предатель отзывалось желанием, кожа начала пылать... Этого не мог не почувствовать Том, бесстыдно забравшийся рукой сразу и под куртку, и под свитер почти задыхающегося англичанина, сжимая пальцами голую кожу спины. Немного погодя он просунул руку между ними, сжав возбужденный член Билла, дернувшегося от этого прикосновения, удовлетворенно хмыкнул и, не прекращая целовать, начал расстегивать ремень на его джинсах.

Билли смог вывернуть голову, сделал шумный вздох, и только потом прошептал:

– Ты что задумал? – и, вцепившись в его руку, останавливая, неистовым взглядом уперся в Тома.

– А ты не догадываешься? Что, совсем? Я хочу тебя. Да и ты, как я вижу, очень даже не против...

– Придурок... Здесь меня трахать собрался? Ты хоть помнишь, где находишься? Помнишь, что тебе за стойку пора? Или вся кровь от мозга отлила?

Том облизал губы, прищурился, лаская взглядом лицо Билла, недобро хмыкнул.

– Нахуй все, – выдохнул он и, вцепившись в свою куртку на вешалке, повернулся к Биллу. – Пошли отсюда!

– Ты охуел?

– Считай, что да.

Так и не выпуская руки Билла, Том вывел его в зал – уже почти не сопротивляющегося, понимающего, что остановить он это не сможет, и главное – не хочет.

– Курт, выручай! Полчаса до конца смены – осилишь? – Томас с виноватой улыбкой посмотрел на официанта, а тот, открыв рот – на них.

Растрепанных, с совершенно безумным видом, словно под кайфом, и хорошо хоть физическое возбуждение было чем прикрыть – одному длинным свитером, другому курткой, которую держал в руке.

– Ну, иди, что с тобой делать, – проговорил немного ошеломленный Курт.

– Спасибо, – поблагодарил Том, впервые за столько дней, в его блестящих, шальных глазах светилась радость. – С меня причитается!

А Билл заметил пустой стол там, где они сидели с Шоном.

«Спасибо, что все понял сам».

Том повел его к выходу.

– Твою мать, Трюмпер! – Билл, наконец-то, вырвал руку. – Полный привет... Что ты нас позоришь? Что за сцены на людях? Оденься уже, ты ж на улицу собрался!

Он схватился за куртку Тома.

– Надень, говорю! – процедил он сквозь зубы, в упор разглядывая остановившегося Тома.

Тот, возмущенно выдохнув, начал неохотно одеваться, а Билл украдкой оглядел зал, натыкаясь на заинтересованные взгляды.

«Боже мой! Хоть плату бери за представление!»

– Чего ты так разволновался? Сейчас такси поймаем и все. Стоит время терять, одеваться? – Том развернул Билла и аккуратно выпихнул его из дверей бара на улицу.

– Идиот... Какое такси? Я на машине! – огрызнулся Билл, и Том улыбнулся:

– Да? Ну, вот и клево!

Билл пошел в сторону, где припарковался.

– Ко мне? К тебе? – он оглянулся он на Тома, накрыв верхнюю губу языком, – сосед-то твой уже в курсе? Чего нам теперь стеснятся, правда?

Отключив сигнализацию, подошел к машине, наблюдая за Томом, практически опешившим от таких предложений, цинично усмехнулся.

– Бог мой... Расслабься, Трюмпер! Я пошутил. Садись, давай.

– Шутник, бля! – покачал головой Том, открывая дверцу. Он вдохнул запах салона, и мурашки накрыли все его тело.

Он в машине Билла! Он с Биллом! И это не сон!

«Господи! Помоги мне с ним помириться! Пожалуйста!!!»

Билл завел машину, дал задний ход, при этом развернувшись, и столкнулся глазами с Томом.

– Что?

– Ничего... Я скучал...

– Да пошел ты! – прошипел Билл и рванул с места. – Скучал он! Я вот – не скучал!

– Заткнись, Билли! Я тебя очень прошу, НЕ говори на эту тему. А про этого педика тем более... И вообще...

Трюмпер немного помолчал, играя желваками. Билл и так с натянутыми дальше некуда нервами, хоть и пытающийся этого не показывать, сейчас напрягся еще больше, не зная, чего ожидать от Тома.

– Тем более, ему вроде как по барабану было, что ты свалил? Он и сам не задержался, – наконец-то, издевательски выдал Том. – Хреновенький кавалер тебе попался.

Билл скользнул по Тому злым взглядом.

«Вот сволочь, а? Ведь знаю же, как его раздирает ревность, а он еще и огрызается! Потрясающе!»

– Что? Не так, что ли? Я бы на его месте... – начал Том, но, понимая, что его начинает заносить, заткнулся.

– И что бы ты на его месте? – Билл с интересом прищурился.

– Да ничего. Забудь...

– Как скажешь!

Они замолчали. Сказать обоим хотелось очень многое. И не только сказать...

Просто ХОТЕЛОСЬ. Его тело, его губы, руки... Чувствовать все это, прикасаться, просто любить, в конце концов.

Уильям шел на поводу у своего вожделения, бешеных эмоций, родившихся рядом с Томом в баре, которые достигли наивысшего накала, когда он был совсем рядом. И с таким напором вжимался и целовал в губы, страстно, жадно, пусть и насильно по началу. Но потом... Потом уже просто не было сил НЕ отвечать. Такому горячему, живому, желанному, дерзкому, обожаемому каждой клеточкой – хоть и абсолютно несносному.

И сейчас, даже не простив до конца, Уильям шел на то, что его никто другой не смог бы заставить сделать. Кроме него же самого. Прекрасно помня свое мучительное душевное состояние все последние дни, когда сходил с ума, думая о Томе, сейчас он просто хотел, чтобы отпустило. Чтобы все прошло... Чтобы не было этого выматывающего напряжения без НЕГО. Чтобы стало хотя бы чуточку легче. Пусть ненадолго. И не хотелось думать, чем это потакание самому себе может закончиться.

«Не важно! Потом... Все потом... Сейчас я просто хочу... Мой бог! Том, как же я тебя хочу!»

К эмоциональной взвинченности, примешивался еще и легкий шок от стремительно меняющихся событий: пятнадцать минут назад он еще сидел за столом с Шоном, а сейчас он везет Тома к себе домой. И далеко не на чашку чая.

Том бесцеремонно открыл «бардачок» и, порывшись в нем под прицелом черных глаз Уильяма, нашел диск «Мьюз» и засунул его в проигрыватель. Биллу оставалось только промолчать, пряча улыбку.

«Вот же наглец, мать твою! Окей, пусть лучше грохочут по ушам децибелы. Все правильно – лишь бы не начать сейчас орать друг на друга... Потом... Пусть потом».

Заиграла музыка, и Том, отвернувшись в боковое окно, выстукивал ритм пальцами себе по ноге. Нервно выстукивал, вслушиваясь в текст зазвучавшей «Истерии».

«Потому что я хочу это сейчас,

Я хочу это сейчас,

Отдай мне свое сердце и свою душу,

И я пылаю,

Я пылаю,

Вот тогда она потеряет контроль.

И я хочу тебя сейчас,

Хочу тебя сейчас,

Я чувствую, что мое сердце сжимается,

И я пылаю,

Можно сбежать сейчас,

Чувствую, что моя вера умирает...»

Тому стало вдруг душно. Этот текст был просто как его собственные мысли...

«Твою мать!!! Как нарочно!»

Он не выдержал и переключился на следующий трек.

Уильям усмехнулся, прекрасно понимая Тома. Ему было не легче. Он просто старался выглядеть так, будто ему все по барабану... А сам, периодически нервно сглатывая, поглядывал на Тома, на его безупречно резкие скулы – тот очень явно похудел за эту неделю – на шею, на кадык, который столько раз целовал. Его пальцы, тонкие, длинные, невероятно красивые, впрочем, как и всегда... На острые, широко разведенные колени, на ширинку... И давил в себе стон. От жажды ко всему этому прикасаться и просто нормально себя чувствовать рядом с тем, кого так любил и хотел. И на кого был смертельно обижен. Украдкой облизал губы, сглотнул и заставил себя сосредоточиться на дороге.

– Курить есть? – резко повернулся Том, и Уильям понял, что очень вовремя отвел глаза, иначе сейчас Трюмпер понял бы, что он его тупо разглядывал.

– На, кури, – Билли вытащил из кармана пачку, нарочито спокойно мазнув по Тому взглядом.

Том закурил, немного опустив окно.

Билли чувствовал, как его вштыривает понимание, что в баре, Тому, трезвому, было совершенно все равно, что они не одни, что на них пялятся, как на обезьян в зоопарке. И что Том был готов выпрыгнуть из штанов прямо в зале, так хотел его. И эта ревность его бешеная... Ох, как же это Картрайта вставляло!

Конечно, Билли понимал, как рискует, приводя в бар Шона. И там, в кладовке еще больше раздраконил Тома признанием, что у них с американцем был секс. Хотя, в то же время, Билл чувствовал что-то похожее на разочарование от недостаточно бурной (по его мнению) реакции Томаса на это известие, и сейчас это состояние вернулось к нему снова.

«Неужели не поверил? Думает, что я блефую, потому, что не смог бы ему изменить? О, милый мой, а ведь ты даже не представляешь, КАКИМ этот секс был».

Билли даже усмехнулся своей мысли, представив глаза немца, если он об этом узнает.

– Что смешного? Может, поделишься? – Том заметил улыбку на лице Билла, и спросил, приглушив громкость музыки.

– Да так, ничего особенного, – он покачал головой. – Просто подумал, как же быстро все меняется.

Том мало что уяснил из сказанного, но на всякий случай кивнул.

– Мда, наверное...

А Том и сам не понимал – верить ли Биллу на все сто про его секс с тем шатеном или нет? Скорее всего, просто НЕ ХОТЕЛ верить, поэтому на подсознательном уровне родилось сомнение. Но все равно боль ревности прошила его сердце острой иглой, когда об этом так издевательски бесстыдно сообщил его любимый парень. Ведь он сам видел их поцелуй при встрече, и теплую беседу, и глаза парня, в которых светилось обожание... И что-то такое было в поведении обоих, что ясно говорило – они любовники. Может, потому, что Том не видел в действиях спутника Уильяма никакой наигранности?

Сидя рядом с Биллом, чувствуя его запах, зная, для чего именно они сейчас куда-то едут – испытывал дикое волнение. Не по поводу самого секса, а из-за того, что не знал, ЧТО за тем последует – примирение или еще большая ссора?

Он чувствовал себя так, будто ему предстояло сдать невероятно сложный экзамен, от которого практически будет зависеть не его ДАЛЬНЕЙШАЯ жизнь. А просто – жизнь.

То, что Билли согласился с ним поехать, не давало ни малейшей гарантии, что он хочет окончательного примирения. Да, они очень хотели друг друга, но Тому было этого бесконечно мало. Просто урвать несколько часов удовольствия? Это было не для него...

Тому очень хотелось сказать что-нибудь, но он боялся, что Билли начнет отвечать, причем в таком тоне, что не позволит надеяться на благополучный исход сегодняшнего вечера. И поэтому он упорно молчал, играя желваками, с периодически взмокающей спиной, хотя в машине было вовсе не жарко.

«Я люблю тебя... Как же я тебя люблю! Господи, помоги мне тебя вернуть, помоги, дай мне шанс! Всего один».

Мысли пульсировали в висках болезненными толчками. И сердце колотилось так же, как в подсобке, когда закончились силы сдерживать себя, когда снова касался любимого тела, когда так близко были его сверкающие яростью глаза, теплые губы, когда жадно вдыхал его запах. И снова сходил с ума от убивающего чувства, ЧТО именно может окончательно потерять из-за своей трусости и минутной слабости. Одной единственной ошибки, которую не мог ему простить тот, без кого уже не было возможности дышать нормально.

Билли понимал состояние Тома. В первую очередь потому, что ему самому было не легче. Чувство неизвестности, горечь, тоска, любовь, злость, нежность – все это смешалось в его груди. Это почти оглушало, доводило до головокружения. И он, также как и Том, не знал, что будет дальше? Сможет ли простить, захочет ли?