Текст книги "Измени себе со мной (СИ)"

Автор книги: MAD Gentle Essence

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 38 страниц)

– С чего бы мне нервничать?

– Не знаю, тебе виднее. Ты этого придурка решил оставить у себя, что ли?

– Да я его уложил, конечно… Куда его такого сейчас выпроваживать?

– А принесло-то его по какому поводу?

– Ты же слышал – он был на вечеринке, поссорился с девушкой, свалил от нее. И нажрался в хлам.

Томас сосредоточенно тер пол, радуясь, что Михаэлю не видно его честных глаз.

– Угу, я заметил, – усмехнулся сосед. – Ну и дружки у тебя, Трюмпер.

И вот тут Том не выдержал, бросил тряпку и оглянулся.

– Ну, вот какого ты приебался? Или у тебя никогда ничего подобного не случалось? Ты у нас святой? Проспится и пойдет себе нормально утром домой, а так – неизвестно, куда бы вляпался.

– Тебя это так волнует? Чтобы он никуда не вляпался?

– Ты знаешь, как ни удивительно, меня очень волнует, чтобы с моим другом ничего плохого не случилось, – Том злился все больше. – А тебе наплевать на твоих друзей?

– Мне – нет! Но иногда моим друзьям наплевать на меня, – спокойно сказал Михаэль и, оттолкнувшись от проема, ушел в свою комнату.

– Приехали, – Том шумно выдохнул. Конечно же, он понимал, что имел в виду Михаэль. И это больно задело. Хотя и знал, что для его друга это было еще чувствительнее.

«Блин, я все-таки должен по любому ему все рассказать. Вот только решусь и… Он поймет. Может, и не примет, конечно. Но он хотя бы поймет, почему я молчал. О, чеееерт! Как все некстати!»

Повозившись еще немного, Том почти успокоился, решив для себя, что «чему быть – того не миновать». А значит, нужно решать проблемы по ходу их поступления.

«Надо Курту позвонить, пусть меня с утра прикроет на пару часов. Я не подниму Билли в такую рань. И так ему утром будет хреновенько».

Закончив с полом, Том принял душ, потом покурил на кухне, чувствуя, все нарастающую внутреннюю дрожь. В его кровати – любимый парень, а он все не мог решиться войти туда, как девочка, ей богу!

Позвонил Курту, спросонья не сразу понявшему, что Том от него хочет, договорился про утро и только после этого пошел в комнату, заботливо прихватив бутылку минералки для Билла и упаковку таблеток.

Сердце замерло только от одного взгляда на свернувшуюся под одеялом фигуру. Том по себе знал, что отходняк – дело вообще малоприятное. Но Билли, вроде бы, спал, и это было хорошо.

***

* Конечно

** Я лишь хотел сказать тебе, что…

*** Я должен идти.

**** Возвращайся, Том…

Осторожно собрал диски с пола, стараясь не шуметь, засунул их подальше на полку. Потом сел в кресло и минут десять, не отрываясь, смотрел на ровно дышащего Уильяма, на его черные волосы, еще влажные, разметавшиеся по подушке. В душе у Тома был полный бардак.

Он все сильнее привязывался к Биллу.

Он любил его все больше.

И это его одновременно и радовало, и пугало.

Желание быть рядом, касаться его, скручивало внутренности, и он все-таки решил, что хорош издеваться над собой, и так напряжение не отпускало, Михаэль был прав – Том заметно нервничал. А еще это желание! Он не знал, как с ним заснуть. Но выбора не было, время уже позднее, а провести остаток ночи в кресле Тому не улыбалось. Значит, надо было хоть попытаться…

Он снял джинсы, выключил свет и очень осторожно, стараясь не потревожить Билли, улегся на самый краешек. Совсем на краешек. И замер, прислушиваясь к его дыханию. Ничего не изменилось, Билли не шелохнулся.

Уставившись в затылок Билли, выделяющийся даже в темноте на белой подушке, Том сглотнул, выдохнул и чуть придвинулся. Сердце билось в ребра, до одури хотелось прижаться к спине того, кто так спокойно лежал рядом, не подозревая о его мучениях.

«Да что же это такое? Ну, нельзя же! Сейчас разбужу – и пиздец, понесется. Я же знаю его…»

Чувствительно тянуло внизу живота, но Том понимал, что сейчас ему не поможет, даже если он пойдет и отдрочит – все вернется на круги своя, как только они снова окажутся рядом в постели. Взяв себя в руки, Том положил ладонь на постель между ними и тихонько начал подвигать ее к Биллу.

Еще, еще немного, а сердце билось все сильнее. Пальцы коснулись кожи Билла, и Том застыл, закусив губу. Пара секунд, и он нежно положил ладонь на теплое бедро, улыбнулся вымученно, давя в себе стон.

«И хочется и колется», – это выражение, как никогда, подходило к тому, что творилось с Томом.

И вдруг он даже дышать перестал, прислушиваясь к своим ощущениям. Да, он не ошибся – Билли пробивала едва заметная дрожь.

Если бы не это, Том бы точно не стал делать того, что сделал дальше. Но знать, что беднягу трясет от холода, и лежать рядом бревном, спокойно посапывая? Это было совсем нереально.

«Замерз, что ли? Или просто колотит?»

Том тихонько, все еще надеясь не разбудить его (с такими мыслями Тому было легче успокоить свою совесть), придвинулся вплотную и, прижавшись всем телом к его спине и осторожно обняв, снова замер. Несколько секунд ничего не происходило, лишь сердце Тома билось уже не только в его ребра, но и в спину Картрайта.

А потом на руку Тома легли прохладные пальцы и сжали ее.

«Пипец!» – пронеслось в мозгу, и Том еще сильнее прижал свою ладонь, а тонкие пальцы погладили руку, взлохмаченная черноволосая голова развернулась, пытаясь рассмотреть того, кто так тепло и нежно прижимался сзади.

– Ты так долго, что я уже протрезветь успел и почти уснул, – хриплый шепот и попытавшееся развернуться тело.

– Тшшш, не дергайся! Спи, малыш… Ты уже спал, я не хотел тебя будить. Мне показалось, что ты дрожал, и я тебя обнял, чтобы согреть. Как ты?

– Тооом, нееет… Я нормально уже… и я не спал. Ждал тебя… Том, давай?

Том сглотнул, понимая, что сам не в состоянии отказаться от секса, но…

– Билли, у меня сосед за стенкой, а у нас тихо не получится. Прикинь, если он услышит?

Билли развернулся, и так близко оказалось его лицо. Рука легла на шею Тома, чуть сжимая и лаская.

– Томми, я клянусь, все тихо будет! Ты же не будешь, так громко стонать, как у меня дома…

Том улыбнулся и коснулся губами кончика носа Билли.

– Малыш, у меня даже смазки нет.

– А мы и так обойдемся, подручными средствами, – усмехнулся Билл и, сняв с себя руку Тома, потянул ее вверх, а потом просто взял и облизал его пальцы, и тот только охнуть успел.

– Билли, ты понимаешь, что ты творишь? Или все еще алкоголь из башки не выветрился?

А Билл, вместо ответа, впился в его губы, провел пирсом между ними, чуть застонав, а у Тома все быстрее ехала от желания крыша, и все сводило внутри сладкой судорогой.

– Вот это то, что надо. Я тебе не только пальцы оближу, Том… Давай, не ломайся, – шепот, кромсающий своим откровенным бесстыдством мозг, во влажные, до боли чувствительные губы, а потом дерзкие пальцы легли на его возбужденный член, уверенно сжав, и Том вздрогнул, рвано выдохнул, не сдержавшись.

– Ха, мальчик мой, и ты еще пытаешься мне тут сказки рассказывать? С таким стояком? Не глупи, милый! Я тоже хочу тебя… Тооомми, мы будем очень осмо… осмотрительны. Никто не услышит,– Билл поскуливал, касаясь губ Тома. – Не издевайся уже…

А руки Билла уже ласкали Томкину поясницу, вдавливаясь пальцами в позвонки, и почему-то начало не хватать воздуха. В комнате было практически ничего не видно, шторы задернуты, и только едва просматривалась тонкая полоска света под дверью. Том физически чувствовал, как его обволакивает эта теплая темнота и тишина, в которой даже еле слышный шепот казался оглушительным.

Сбивчивые касания. На ощупь, закрыв глаза, жмурясь от волн удовольствия…

– Все, не могу больше! Террорист ты сексуальный. Иди ко мне…

– О, даааа! Я знал, что ты не устоишь… Не сможешь…

– Заткнись…

И такие нежные губы, горячий бесцеремонный язык, все так же заставляющий стонать и от острой нежности, и от штанги в нем, все так же рушащей крышу раз за разом, и оттого, что можешь позволить себе целовать это существо, занявшее собой все твое сознание, все мысли. Укравшее все твои чувства, эмоции. Они теперь – его. Жажда быть с НИМ. Жажда его любить. И невероятная жажда знать, что ты не один от нее страдаешь.

– Давай, повернись спиной. Вот так… Умница… Мой…

И в следующие полчаса постель принимала натиск двух влюбленных тел, которым важно было быть как можно ближе друг к другу – вжиматься до ощущения, что врастаешь в него каждой клеточкой, чувствовать горячую кожу, взмокающую от желания, от плещущегося в крови горячего адреналина. Ко всему прочему, примешивалось чувство экстрима, потому, что оба ясно осознавали, что один стон, один вскрик – и о том, что сейчас происходит в их комнате, будут знать не только они. А еще они впервые делали это без смазки, и это поначалу было болезненно даже для Тома, что уж говорить о Билле…

Том даже хотел остановиться, но Билли был настойчив.

– Том, мать твою! Глубже… ну! Даааа…

И именно поэтому приходилось сдерживаться самому, кусать губы до крови, но еще приходилось останавливать и Картрайта, бесконечно шепча ему, упрашивая, приказывая, умоляя: «Тише, малыш… тише…тише».

А когда Том понял, что его мальчик уже не в состоянии сдерживать себя, просто накрыл его рот ладонью, хрипло прошептав, чтобы делал что угодно – кусал, грыз – лишь бы не кричал.

И Билли вцепился в ладонь любовника от души. Хоть и постанывал при этом, но это было уже не так громко.

А Том практически не ощущал боли. Все чувства были сейчас сконцентрированы внизу живота, где назревало напряжение такой взрывной силы, что оно перекрывало собой все остальные ощущения. И когда он почувствовал, как по его руке стекает сперма вздрагивающего у него в объятиях Билла, то дал себе возможность сбросить всю сексуальную неудовлетворенность, которая накопилось в нем за их четыре дня врозь.

А когда дыхание и ритм сердца наконец выровнялись, сладкая усталость и ночь начали затягивать их в сон. Том, прижимая к себе голову Билла, лежащую у него на плече, подумал, что ничего большего в жизни ему и не нужно…

– Том?

– Что?

– Я … Будем спать?

– Будем, мне завтра пахать еще…

– А потом ко мне?

– А потом к тебе…

***

Михаэль, сонно потягиваясь, кое-как поднялся по будильнику и, зевая во весь рот, поплелся на кухню. Но уже в коридоре понял – в квартире что-то не так, а именно – тишина. Том не возился на кухне, не слышно было шума воды в душе, даже из комнаты Тома не доносилось ни звука. Между тем, одежда его висела на вешалке в прихожей, а значит, он был дома.

– Че за… Не вставал еще? – пробурчал Михаэль и повторно посмотрел на часы, сомневаясь, не ошибся ли он. – Проспал, что ли, наш бармен, бля?

Времени было столько, что минут через десять Том обычно уже выходил из дома.

Почесав в затылке, Михаэль поплелся к комнате своего соседа.

«Надо будить… Что еще остается? С ним такое бывает периодически, не хватало, чтоб уволили с работы. Трюмпер, конечно, придурок местами, но я не хочу другого соседа».

Он тихонько постучал в дверь, когда убедился, что за ней не слышно никакого движения. Постучал сильнее – та же реакция.

– Да епт, дрыхнешь? – Михаэль толкнул дверь, – Том…

То, что он увидел, заставило его не просто заткнуться, а впасть в ступор.

На развороченной постели, которая больше напоминала поле боя, едва прикрытый одеялом, спал Том – на спине, одной рукой обнимая Билла, тесно прижавшегося к нему, положившего голову на его плечо, забросив на него голое бедро.

Уставившись на эту картину, которая говорила только об одном – перед ним любовники, Михаэль простоял с минуту, а когда пришел в себя, закрыл дверь, чувствуя ошеломляющую пустоту внутри.

Дверь он действительно не прикрыл, а закрыл так, что Том, вздрогнув, открыл глаза, не сразу поняв, что за звук его разбудил. А когда до него, наконец, дошло – почувствовал, как заломило в ключицах.

Он оглядел постель, прикидывая, что именно увидел Михаэль, и от этого стало еще хуже.

– Ептвоюмааать, – Том снова закрыл глаза, откинулся на подушку, надеясь, что все это сон, – приплыли.

Но, как ни странно, Том испытал чувство облегчения. Теперь уж точно придется все рассказать, хотя, Михаэль и так уже понял, тут сомневаться не приходилось.

Том посмотрел на Билли, на его приоткрытые нежные губы, чуть сжал его плечо, прижался щекой ко лбу, прикрытому растрепанной челкой.

– Поспи еще, – прошептал Том и аккуратно освободился от объятий, умудрившись не разбудить парня.

Том понимал, что надо прямо сейчас, не затягивая, пойти и поговорить с другом, пока Билли спит, и до работы еще есть немного времени. Он натянул джинсы, заботливо поправил на любимом одеяло, представляя глаза Михаэля, увидевшего их обнаженными и в обнимку.

И, как ни странно, даже сейчас Том не жалел о так и не поставленном замке на дверь, что, в свое время, предлагала сделать хозяйка квартиры. Тогда ему нечего было прятать от Михаэля. И Том даже подумать не мог, что этот замок когда-нибудь им понадобится.

«Все что ни делается – к лучшему?» – он улыбнулся невесело и поплелся из комнаты.

Еще в коридоре Том учуял запах свежего кофе и сигарет.

– Привет, – хрипло поздоровался он со спиной Михаэля, курившего в форточку.

– Привет. Я все-таки разбудил тебя? – даже не оглянулся тот.

– Да, разбудил, спасибо, – Том налил себе кофе, почти физически чувствуя напряжение, повисшее в воздухе.

– Тебе, вроде, на работу… Нет? Я думал, ты проспал.

– Я вчера отпросился на пару часов с утра...

Сев за стол, Том взял ложку и уставился на сахарницу, словно забыл, зачем она нужна.

– И давно вы… – Михаэль запнулся.

– Вместе? – усмехнулся Том, подсказывая.

– Да.

– Почти месяц, – Том все-таки зачерпнул сахар, пытаясь не чувствовать себя виноватым.

– Месяц, значит… Все это время ты мне мозги трахал «новой девочкой», которую не хотел никому показывать. А тогда, когда Билл приехал в клуб? Ты ведь с ним был в ту ночь, я прав?

– Прав, – Томас сделал глоток кофе.

Михаэль оглянулся, молча окидывая взглядом Тома, и тот почувствовал, как душа сжимается в маленькую точку.

– И ты так спокойно об этом говоришь? – зашипел Михаэль, прищурившись, цепляясь взглядом за еще не прошедший характерный укус на его плече.

– А ты хочешь, чтобы я истерил, вроде тебя? – Том уткнулся в кружку, чувствуя, как в душе поднимается что-то очень похожее на панику.

– Твою мать, Трюмпер!

– Не ори! – Том сверкнул глазами, и Михаэль резко развернулся к столу, упершись в него руками, склоняясь к Тому.

– Ты, блядь, реально не понимаешь, к чему я клоню? Не понимаешь? – его шепот воспринимался Томом как оглушающий крик. – Не понимаешь, что творишь? Тебе баб мало, блядь? Ты же… Ты! Ты же стал…

– Типа педиком? – процедил Том.

– «Типа»? – злая усмешка, и Михаэль с непередаваемым выражением лица оттолкнулся от стола, возвращаясь к окну.

– Ты полегче с ярлыками, понял? – бросил Том, и Михаэль ударил ладонью по раме окна.

– Сука, блядь!

И было не понятно наверняка, о чем он. Или о ком? Может, о Томе, а может, и о Билле. Зато было понятно, что ему очень хочется врезать Тому – не раз, и даже не два. Конечно, Том сейчас мог попросить объяснений, продолжая нарываться на скандал, но благоразумно не стал этого делать. Пока, по крайней мере. Просто глубоко вдохнул и выдохнул.

– Окно оставь в покое, – Том сжал веки на пару секунд.

«Спокойно, Том, спокойно. Сам понимаешь, КАК для него все это…»

– Знаешь, о чем я жалею? Что не сказал тебе, когда все еще только началось, – тихо начал Том, сдерживая волну злости, колышущую в нем, бездумно размешивая ложкой уже почти остывший кофе. – Хотя, ты, наверное, все равно бы не понял меня? Для тебя все это странно…

– Привет, – неожиданно раздался голос, и они оба оглянулись. – Доброе утро… Том, я в ванную, ладно?

У Трюмпера перехватило дыхание.

– Да, конечно, – механически ответил он, глядя на своего помятого заспанного любовника, накинувшего на плечи полотенце, без футболки, в джинсах, низко сидящих на косточках, и явно выбритой полоской кожи над ремнем, с расстегнутой пуговицей и в тапочках на босу ногу. Но даже сейчас для Михаэля этот красавчик источал столько пошлого секса, что его затошнило, скрутив желудок, когда перед глазами снова появилась картина, увиденная несколько минут назад в спальне Тома.

Его Том трахается с парнем? Это просто не укладывалось в голове!

Билл кивнул и скрылся за дверью.

Том почти не дышал.

«Ебать, как ты вовремя, любимый!»

Тому захотелось исчезнуть, раствориться, оказаться на другом конце света. Или просто проснуться.

«Бля… Успокойся, все окей», – уговаривал себя он.

Михаэль медленно перевел испепеляющий взгляд на Тома, потом вернулся к окну, где затушив окурок, снова вцепился в сигареты.

– И мне дай…

Михаэль, не глядя на Тома, брезгливо бросил пачку на стол, тут же отвернувшись.

Это резануло по нервам Тома так, что почти потемнело в глазах.

«Что, тебе уже впадлу ко мне подойти?»

Но, уже в который раз за утро, стиснув зубы, взял сигарету, чувствуя, как его мелко трясет, прикурил, достав свою зажигалку, клятвенно пообещав самому себе больше не обращаться к Михаэлю с просьбами.

– Скажи, что больше всего тебя напрягает в этой ситуации – что я тебе врал, что я встречаюсь с парнем, или то, что ты со мной, вот таким, пидорасом, живешь в одной квартире? – выдавил Том, когда звенящая тишина стала уже просто невыносимой.

– То, что врал, и то, что ты дебил сам себе гробишь жизнь! Придурок, ебаааать… Ты вообще охуел, а? Ты понимаешь, что ты творишь? Понимаешь? Да, что с тобой, в конце концов! Что, Том? – Михаэль развернулся к нему, садясь на подоконник. – Ты повелся на его смазливую мордашку? На то, что от него сексом за километр несет? С каких пор этого достаточно, чтобы из нормального парня сделать педика? Я тебя шесть лет знаю! ШЕСТЬ, Том!!! И я почему-то думал, что на самом деле ЗНАЮ! А оказывается – нет? Что мне прикажешь делать? Что? Делать вид, что ты для меня все тот же Том, да? Что ты не пялишь его? Твою мать, Томас!

Тома клинило и от стыда, и от обиды, и от злости, и от безотчетной истерики, которая была сейчас в каждой клеточке его тела, заставляя его трепетать. Эта гремучая смесь была невыносима для его нервов. Внезапно Том понял, что целоваться с Биллом на глазах у сотни незнакомых людей в клубе и не бояться, что о нем подумают – это одно. А увидеть презрение и отвращение в глазах своего близкого друга – совсем другое. Второе вынести куда сложнее. Тому в этот момент хотелось сделать что угодно, лишь бы прекратилась эта пытка. И он не выдержал.

– Ты действительно меня держишь за пидора, Михей? Да, я видел, как ты на него смотришь все время! Скажешь, у тебя не встает на него? Чего глаза отводишь? Я прав, а? Да вот только это мне повезло, что я могу на него не только смотреть! Девка или парень, какая нахуй разница? Не меня ебут, а я! И я буду это делать, пока хочу! Ты думаешь, что из-за этого я стал гомиком? Ошибаешься! Я такой же, как был! Меня не интересуют другие мужики, как голубых, я просто хочу ЕГО и мне похуй, что он парень! Тебе парень когда-нибудь отсасывал, Михаэль? Нет? Так вот бля, я знаю, что ЭТО такое, понял? Знаю, как от этого крышу рвет, ни одна баба так не сумеет… Живем один раз, и я хочу испытать ВСЕ! Если ты меня не понимаешь, то это твои проблемы и твои комплексы!

– Ну, конечно! Мои, а то чьи же! А если ты влюбишься, Трюмпер? Не думал об этом? А ведь к этому все идет, Том!

«Бля… знал бы ты, Михаэль…»

– Если тебе с ним так в кайф, Том, может у вас и дальше зайдет? Будете жить вместе? Ты же с ним дни напролет проводишь! Сутками, бля, пропадаешь, все выходные! Тебя это не напрягает? Я не думаю, что вы только трахаетесь все время… Или я ошибаюсь?

– Не напрягает! Что ты несешь? Какая любовь? Я трахаю его, пока мне это в кайф. А время с ним проводил потому, что я его рисовал для курсовой, ясно? Если захочешь, покажу тебе потом…

«Пипец, что я несу?!!!»

Да, Тома несло, несло так, что он уже не мог себя остановить. Том слышал себя, будто со стороны, и ужасался.

«Почему я говорю не то, что думаю? Почему я не сказал ему правду? Теперь уже поздно…»

За каждое сказанное сейчас вслух слово он себя ненавидел. Все должно было быть по-другому, не так… Контроль над ситуацией он уже потерял и теперь хотел только одного – чтобы это поскорее закончилось.

– Так что, хорош меня лечить, понял? Я каким был, таким и остался! Мне вообще кажется, что это был бы секс на одну ночь, если бы он не сосал так классно! Чего ты из этого такую проблему раздуваешь? Нет никаких проблем, Михаэль, ни-ка-ких!

– Друг, ты вот сейчас кого успокоить пытаешься – меня или себя? Ты же прекрасно понимаешь, что я прав, хули ты на меня стрелки переводишь?

Это был очень странный диалог. Надрывным шепотом. И именно поэтому казалось, что это было громко.

– Я просто пытаюсь тебе объяснить, что в этом нет ничего серьезного!!! Нет, не было, и быть не может!

«Что же ты говоришь, ублюдок? ЧТО???»

Том заткнулся, глядя на чуть прищурившиеся глаза Михаэля, неподвижно смотрящего поверх его плеча.

Ухнуло сердце в пропасть.

Черную.

Непроглядную.

Том УЖЕ понял, что произошло непоправимое…

Исчез воздух…

Резко оглянувшись, он увидел одетого Уильяма, присевшего, чтобы надеть туфли.

– Билл! – вырвалось у Тома, и он рванулся из-за стола, пытаясь сделать вдох. – Билли…

– Мне пора, Том. Я пойду, – тихо и спокойно ответил Билл, останавливая Тома взглядом, улыбнулся и поднялся, поправляя куртку.

Он был спокоен. Убийственно спокоен. Холоден.

А еще он был ужасающе бледным…

– Спасибо за приют. Простите, что нарушил ваш покой. Так получилось, обычно, напившись, я не хожу по гостям, – он смотрел то на Тома, то на Михаэля.

– Билли, – Том это не сказал, он это простонал. – Я…

– Все окей, Том. Ты не переживай, я позвоню тебе вечером, – добавил он, посмотрев на Тома так, как будто тот был экспонатом в музее.

До Трюмпера не сразу дошло, почему именно так он воспринял этот взгляд Билла.

Он поймет это.

Но позже.

А сейчас, с остановившимся сердцем, он наверняка понял другое – только что, своими собственными руками, он поставил на их отношениях большой черный крест.

***

Том уставился на закрытую за Биллом дверь. А Михаэль с испугом смотрел на Тома.

Во всем этом было что-то неправильное, слишком надрывное…

– Нет! – выдох и хриплый шепот, и Том рванул за Биллом.

Он не сбегал по лестнице, он с нее просто слетел, нагоняя Билла на первом этаже, перед самым выходом.

– Билл! Стой! Пожалуйста! – он схватил его за плечо, останавливая, разворачивая к себе, но удар, полученный в лицо, не дал ему такой возможности.

Ошеломленный Том, не сразу почувствовав боль, даже не понял толком, что произошло, и почему он оказался задницей на ступеньках. Он только смотрел в прищуренные, влажные глаза, в которых полыхало столько ненависти и боли, что это просто пригвоздило его к месту приземления, после «встречи» с нехилым ударом в челюсть.

– Больше никогда… слышишь? Никогда не прикасайся ко мне…

Убийственно яростный шепот, проникающий в каждую клеточку мозга и почти остановившееся сердце.

Большего доказательства, что сейчас что-то предпринимать бесполезно, уже не требовалось.

И Тому только и осталось, что, молча, тяжело дыша, смотреть, как его парень встряхивает рукой, нанесшей удар, потом ощупывает ее, с облегчением понимая, что на ней нет перстней, снятых и засунутых в карман, перед тем как умыться, и которыми мог разодрать Тому скулу до кости. А потом выходит из подъезда, громко хлопнув дверями.

«Трюмпер… что ж ты, ублюдок, натворил? Господи… Билл, прости… Прости меня, малыш… Прости…»

Том вернулся в квартиру, остановился возле входа на кухню и медленно повернулся к Михаэлю.

И Михаэль вздрогнул.

Он никогда раньше не видел такого лица у Тома. Таких глаз, в которых стоял безмолвный крик бессилия и полной безнадеги.

– Он вернется. Я знаю….

Это было сказано так, что Михаэль почувствовал, как мурашки пошли от позвоночника в разные стороны.

Том ушел в комнату.

И он был таким же, как Билл несколько минут назад – бледный, потерянный, заледеневший.

Михаэль сглотнул, качая головой.

«Том, и ты еще утверждаешь, что у тебя к этому парню нет ничего, кроме стояка? Ну-ну, родной… Спустись на землю!»

***

Придя в бар утром, рассеянно поблагодарил Курта, не преминувшего стебануться над его синяком, но, быстро понявшего, что Том совершенно не в духе, и предусмотрительно заткнувшегося.

А Том переоделся, встал за стойку, и только потом отметил, что даже не помнит, как собирался перед работой. Не помнил, как умывался, как одевался, смутно помнил поездку в метро и как добрался до «Raven».

Было ощущение нереальности того, что произошло. Но боль, сжимающая душу, напоминала, что все слишком реально. Но кроме моральной боли была еще и физическая. Конечно же, скула очень болела, и вырисовался яркий синяк. У его хрупкого парня оказалась очень тяжелая рука.

Тому надо было попытаться отключить свое сознание от бушующих, режущих как лезвие чувств, скручивающих внутренности, чтобы была возможность как-то дотянуть до вечера, когда он решится позвонить Биллу.

«Все будет хорошо. Я верну его… Обязательно верну! Просто надо дать ему немного отойти от этого…»

С такими мыслями и надеждой, что все решится, Том дотянул до конца рабочего дня. Именно дотянул, пытаясь не впасть в панику, не позволить себе начать думать, что все потеряно, что он сам загубил их отношения. И, просто заставлял себя забыть о мобильном телефоне. В который так хотелось вцепиться – и позвонить ЕМУ. Но Том понимал, что нельзя...

Рано, еще очень рано. Из его сознания так и не уходил образ безумно красивых глаз с ненавистью и яростью в них…

«Пока не время. Пусть придет в себя, и тогда я попытаюсь все объяснить. Я скажу, какой я ублюдок, скажу, что нес ересь… Скажу, что сорвало тормоза, и говорил такое, о чем даже не думал никогда! Он же должен понять… Ведь, должен? Ведь, это правда!»

В таком полумеханическом состоянии он и провел день, давя в себе все чувства, связанные со ссорой. И не сопротивлялся, когда его попросили выйти поработать в субботу, подменив напарника – нужно было отрабатывать те дни, когда он оставался дома с разбитым коленом, после памятной поездки с Биллом. Том, практически не раздумывая, согласился – по большому счету, ему совсем не хотелось провести завтрашний день дома, в обществе Михаэля.

***

Билли проснулся с тяжеленной головой, с усилием разлепив веки, не сразу разобравшись, где он, и что с ним. Понял, что он в своей гостиной, вспомнил, как пил водку прямо из горла, поэтому и проспал полдня. Ну, а когда вспомнил, почему именно он нажрался уже второй раз за последние сутки, после празднования его дня рождения, и почему так болит правая рука – скрутило желудок.

Он успел добежать до ванной, где его выворачивало наизнанку долго и мучительно.

Было ощущение, что ему вырвали сердце и растоптали. При нем же, тяжелыми грязными ботинками.

Слезы бежали, то ли от болезненных спазмов, то ли от невыносимого ощущения разрывающегося на куски сердца. Билл не мог остановить их поток. Нет, он даже не всхлипывал, не позволял себе этого, просто дрожали губы, дрожали от слабости колени, дрожало все внутри и не хватало воздуха. А вот чего было ужасающе много, так это моральной боли. И была пугающая пустота в груди, как будто вынули душу, ничего не оставив взамен. Сил не было. Кое-как ополоснувшись, на подгибающихся ногах, он вернулся в темную гостиную и снова рухнул на диван.

Он не хотел вспоминать то, что произошло. Не хотел, но…

Проснувшись и не обнаружив Тома, он поднялся, удивляясь, что голова совершенно ясная, и, натянув джинсы и захватив полотенце, вышел из комнаты. Он уяснил, что его пропажа – на кухне, и, судя по запахам, наслаждается утренним кофе и сигаретами. Билли тоже не отказался бы от кофе и покурить, но ему нужно было, прежде всего, в туалет, в принципе, он и проснулся оттого, что мочевой пузырь упорно давал о себе знать. Ну, и умыться не помешает…

Подходя к кухне, услышал, как Том о чем-то сожалел, о каком-то молчании, но, не вдаваясь в подробности, просто поздоровался с парнями. И вот после того, как он увидел взгляд Михаэля и растерянного до неприличия Тома, догадался, что разговор был о нем. И поспешил ретироваться, чувствуя, как почему-то начинает волноваться. Заломило в висках, и так, как не болело бы с самого дикого похмелья.

Он зашел ванную, сполоснул лицо, но напряжение не отпускало. Слишком его встревожил растерянный вид Тома. Билли очень хотелось верить, что все это ему только показалось, но был еще этот пронизывающий, холодный, отдающий брезгливостью взгляд Михаэля…

Краем уха уловив разговор на кухне, вернее это был не обычный разговор, а громкий шепот, Билли вернулся в комнату и, быстро одевшись и взяв туфли, вышел в прихожую. Нет, он не собирался подслушивать чужие разговоры, но то, что он услышал в коридоре, заставило его остановиться.

– …какая нахуй разница? Не меня ебут, а я! И я буду это делать, пока хочу!

В общем, в словах не было ничего страшного, но: «Не меня ебут, а я!» – выглядело, как минимум, странно, да к тому же так, будто Том в чем-то оправдывался. Уильям прислушался.

Он уловил истерические интонации в словах Тома, произносимых свистящим шепотом, ему очень хотелось выйти на кухню и увидеть его глаза, но тело не подчинялось. Он мог только стоять и слушать, выхватывая обрывки фраз, не желая понимать их смысл, но они, помимо его воли, больно впивались в сознание.

– … я стал гомиком? Ошибаешься… тебе парень когда-нибудь отсасывал? … баба так не сумеет… живем один раз…

А потом Михаэль неожиданно задал вопрос, на который Билл очень хотел услышать ответ Тома. Возможно, этот ответ мог бы перечеркнуть весь тот унизительный бред, который тот нес.

– А если ты влюбишься, Трюмпер? Не думал об этом?

И ответ не заставил себя долго ждать.

– Что ты несешь? Какая любовь? Я трахаю его, пока мне это в кайф.

Билл выдохнул и оперся рукой о стену, чувствуя, как перехватило горло и потемнело в глазах.

Это было начало. Начало конца…

– … это был бы секс на одну ночь… если бы не сосал так классно… никаких проблем, Михаэль…

Все. Конец. Что нужно еще услышать, чтобы понять неизбежное?

«Нет… Это – не Том… Он не мог… Нет!»

Билли не верил тому, что слышал. Не верил, что это говорил человек, который несколько минут назад спал с ним в одной постели. Не верил, что эти слова, кромсающие его душу на куски – произносил ТОМ.

Как о шлюхе говорил… Они что-то еще обсуждали, но Билли уже не слышал. Биение сердца в висках перекрывало все, пульс зашкаливал. И Билли не понимал, как оно еще не разорвалось?

И пока этого не случилось, он, с усилием оттолкнувшись от стены, не спеша подошел к вешалке, поставил туфли на пол и молча начал обуваться.

***

Тому было все равно, дома его сосед или нет. Он не думал о том, как сейчас ему с ним вести себя. Было не до этого, даже если бы там было десять Михаэлей, Том все равно испытал бы такое же режущее ощущение одиночества.