Текст книги "Лунный охотник (СИ)"

Автор книги: LittleShooter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 43 страниц)

– И ты спрашиваешь, друзья ли мы? Нет, Зверь, мы не друзья. Найди себе другую девочку для битья. Я в эти игры уже наигралась, – она отступила, чувствуя, что еще немного и голос начнет ей изменять. Да как он мог? Сделать ее снова уязвимой для всего и всех и в первую очередь – для него. А потом что? Будет терзать сперва словами, мыслями, поступками, а уж когда натешится, возьмет в руки нож?

Девушка развернулась и почти побежала к главному входу. Надо было быстрей укрыться от него, а завтра… Завтра можно уйти. Все равно – куда. Не имеет значения. Монстры есть везде, везде есть работа. Но там не будет Зверя, который хочет поиграть.

– Да подожди ты! – Тир схватил острыми своими пальцами рукав ветровки чуть повыше запястья.

– Оставь ее, сын, – властно прозвенело из ближайшей тени.

Змей вышел на ладонь мощеного двора. Во всей его осанке, повороте головы, звуках голоса слышалось незыблемое спокойствие. Тир замер, опустив руку.

– Ты уж не от меня ли решил ее защищать? – ядом плеснули черные глаза, обращенные на отца.

– А стоит? – Змей больше не двигался и даже не смотрел в сторону Ланы, которая отошла к главному входу и только сейчас обернулась, оценивая, не пора ли вмешаться в ссору отца и сына.

– Тебе стоит поменьше встревать в чужие дела! – прошипел в бешенстве Тир и посмотрел на Охотницу, – Я не хочу тебе зла!

Развернулся и помчался к Блуднице, перемахивая через три ступени, кляня все на свете.

Лана со вздохом подошла к Змею.

– Он думает, у него получится вернуть мне то, что забрал Дракон.

Оба они смотрели вслед растворившемуся во тьме юноше.

– Ты боишься стать уязвимой перед ним?

– Я боюсь, что когда он захочет меня убить, я сделаю это первая. Как только он увидит, что может причинить мне боль, не сможет перебороть искушения попробовать ее на вкус.

– А разве сейчас тебе не больно? – хмыкнул Змей и с мягким хлопком невидимых крыльев исчез.

Волк проснулся от того, что Хэлен вздрогнула во сне. Он всмотрелся в лицо спящей.

– Хэлен, – позвал осторожно, стараясь не разбудить.

Тень, набежавшая на ее лицо, отступила, разгладив складку отчаяния и страха на лбу. Девушка расслабилась, дыхание ее выровнялось.

– Так-то лучше, – тихо хмыкнул Волк и лег обратно, подтянув одеяло повыше. Солнце уже запрыгнуло приставучим котом к ним на кровать, жалось теплым боком к ногам, но боялось подойти поближе.

Было уже около полудня, но дом спал, как зачарованный. Спокойствие утра не нарушали ни шаги, ни голоса. Нуара, судя по всему, уже нашла, чем себя занять, и не стала мешать родителям. Он не беспокоился за девочку. За те часы, что они провели вместе, наводя порядок в доме и его территории, мужчина многое узнал о том, что беспокоит малышку. Тот случай в конюшне многому ее научил и хорошенько напугал. Если она и отойдет от дома, то недалеко в лес, или к Кристофу, а все это располагается на его земле.

Волк с нетерпением ждал, когда же Хэлен проснется. Что скажет? Пойдет ли на попятную? Смутится? Он чувствовал себя победителем сейчас, но победа эта была пока неполной. Оставался еще некий момент неопределенности. Ведь он отлично знал, что ночь – совершенно особенное время, тем более, если ночью идет дождь. В это время чужую душу очень легко смутить, обмануть, заставить чувствовать и делать такие вещи, от которых по утру хочется отказаться. Он и сам этой ночью чувствовал себя потерянным для всего мира, украденным, поверженным. Смятение таилось на дне его души от того, что Волк знал, КТО победил этой ночью, а кто покорился. Но мысль эта казалась абсурдной, лишенной смысла. Разве может Волк проиграть женщине? Он все сделал, чтобы она попалась в капкан его слов и поступков, голоса и взглядов, но результат поразил его самого. Где-то посреди этой ночи, когда деревья стонали под напором ветра и воды, а любовники совсем потерялись во тьме и друг друге, захваченные врасплох тем, что происходит с ними, вот тогда-то и забыл Волк, что всего лишь хотел отобрать женщину у Человека, который запер его, замуровал в себе. В тот момент он захотел, чтобы никогда не приходил рассвет, чтобы вода затопила весь мир, оставив их вдвоем уже навсегда.

А солнце все настойчивей лезло к лицу, нагло заглядывало в глаза. Волк щурился и улыбался, теряя терпение. По обнаженному плечу Хэлен потек золотой мазок тепла. Волк едва ощутимо тронул плечо кончиками пальцев, солнце послушно перепрыгнуло к нему на руку. Прерывисто вздохнув, Хэлен проснулась. Мужчина тут же закрыл глаза, притворяясь спящим. Сам он не отдавал себе отчета в том, почему оттягивает этот момент, когда придется посмотреть друг другу в глаза. Рука его безвольно соскользнула с обнаженного плеча.

Тишина погруженной в сон комнаты нарушилась тихим шорохом простыни – Хэлен приподнялась на локте, заглядывая в лицо Дэро. Спокоен он, дышит ровно и совсем тихо, откинувшись на подушку. Стараясь не шуметь, девушка придвинулась поближе.

– Ты спишь? – обозначила слова одними лишь губами, памятуя о том, какой у него острый слух.

Дэро молчал.

– Штефан? – позвала и даже удивилась, как легко сейчас получилось вымолвить это имя, которое было чужим, нелюбимым ею, – Штеф..? Горазд же ты спать, Волчище.

Она улыбнулась, всматриваясь в лицо мужчины. Волосы каштановой прядью падали на его лоб, щеки темнели колючей щетиной. И не изменился он, вроде, за эту ночь, но что-то неуловимое появилось в ней самой. То ли это до сих пор переливались в ее теле осторожные и даже неуверенные прикосновения не человечески сильных рук, то ли вздрагивало внутри незнакомое ощущение власти над ним, таким покорным, терпеливым. Разве бывал он таким раньше? Разве когда-нибудь смотрел вопросительно «Можно?», пытаясь сохранить спокойствие и выдержку?

– Ты же совсем беззащитный, когда спишь. Приходи и бери тебя голыми руками…-Хэлен коснулась его подбородка пальцами.

– Ну так попробуй! – громогласно зарычал Дэро и сграбастал ее вместе с простыней. Хэлен завизжала от неожиданности и восторга.

– Ты подслушивал?! – смеялась она, пытаясь выпутаться из одеяла.

– Само собой, – Штефан тоже смеялся, выискивая брешь в складках простыни.

– Да подожди ты, я совсем запуталась в одеяле…– пропыхтела Хэлен.

– Просто встань, а я тебя освобожу…– Волк отпустил ее, злорадно улыбаясь.

– Хитрый какой! – она действительно встала на кровати, придерживая ворох одеяла руками.

– А теперь разоблачайся! – мужчина поудобней улегся, поправив подушку, в ожидании продолжения шоу.

– Слушаюсь и повинуюсь, – покорно склонила голову Хэлен, но вместо того, чтобы сбросить простыню, спрыгнула на пол и с независимым видом направилась к комоду.

– Ты куда? – разочарованно скривился Волк.

– Одеваться!

– Одеваться? Нет, я не согласен! – он легко вскочил с кровати, потянулся с томным стоном, абсолютно не стесняясь своей наготы. Хэлен стояла у комода и внимательно смотрела на него.

– Что? – тут же насторожился Волк.

– То, что было ночью… Ты это планировал? – она забыла, что хотела одеваться и рукой все еще держала створку комода.

– Я надеялся, – Штефан пожал плечами, – Если бы знал точно, что это случится сегодня, не стал бы эту гадость покупать, – он ухмыльнулся, поглядывая в сторону валяющейся у кровати пижамы, и двинулся к Хэлен, мягко ступая по шоколадно-голубому ковру.

– Дай-ка это сюда, – Дэро потянул край простыни, в которую куталась Хэлен, – Тебе это ни к чему.

– Знаешь, я всегда думала, что глаза у тебя темно-карие, а на самом деле они цвета крепкого чая, с зеленью…– улыбнулась Хэлен.

– Они темнеют, когда злюсь. Или возбужден…– он отбросил одеяло прочь и уже потянулся рукой к ее груди, как в дверь осторожно постучали. Волк громко фыркнул и закатил глаза.

– Ма-а-ам, можно войти? – послышалось тихонько.

– И заметь, она у тебя разрешения спрашивает, а не у меня, – усмехнулся Дэро, отходя к кровати в поисках одежды.

– Милая, подожди пару минут – нам надо одеться!

– А почему вы раздетые? Папа же…Штефан же тебе подарил новую пижаму, – тут ж последовал едкий комментарий из-за двери, – Хотя, я бы такую даже под страхом лютой смерти не надела бы!

– Совсем обнаглела…– рассмеялся волк и бросил Хэлен брюки от пижамы.

– Нет-нет. Я уж в свое облачусь, если ты не против, – девушка соорудила из брюк некое подобие кома и швырнула в Дэро, ловко попав ему по голове.

– Нахалка! – ошалело ухмыльнулся он в ответ.

Во время завтрака Нуара пыталась выпытать у Штефана, чем же они сегодня займутся, но он рассеянно жевал хлопья и только пожимал плечами. Девочка поняла, что от него сегодня ничего вразумительного услышать не получится и насела с расспросами на мать.

– Я не знаю даже. Вообще-то, очень хочу навести порядок в танцевальном зале.

– Нет, – вдруг встрял в разговор Волк, – сегодня пойдем в лес. Ты же из дома выходила всего пару раз за все это время. Надо же знать, что за земля тебе теперь принадлежит.

– Мне? – непонимающе переспросила Хэлен.

– Тебе.

– Ура! Мы идем на пикник! – взвилась на стуле Нуара и подбросила Зайца в воздух.

Сборы не заняли много времени. Штефан просто закинул в небольшой старинный рюкзак несколько сандвичей, пару яблок и коробку сока. Дольше всех копалась Хэлен, выискивая в своем довольно скудном гардеробе вещи, подходящие для прогулки в лес. Повздыхала, покачала головой и пошла в том, в чем была.

Семейство выдвинулось в поход уже после полудня. От просыхающей после ночного ливня земли поднимался едва заметный пар и путался в густых ветвях сосен. В глубь леса прямо от черного хода дома вела петляющая песчаная тропинка. Шли они не спеша, Нуара то скрывалась среди красноватых стволов, влажно поблескивающих омытой корой, то возвращалась к родителям. Волк совершенно обыденным жестом прижимал к себе Хэлен, обхватив тяжелой рукой за плечи.

– Где-то здесь раньше цвели крокусы, – он пробежался глазами по слегка зазеленевшей уже земле.

– Ты разбираешься в цветах? – удивилась девушка.

Волк не ответил, а только усмехнулся куда-то в сторону, смутившись.

– Смотри…– совсем рядом, в тени разлапистого побега молодого папоротника приютилась стайка нежно-лиловых цветов. Они тянули к свету свои остролистные головки. Казалось, подует сейчас ветер и в воздухе растворится тонкий, хрустальный звон.

– Чудо какое, – склонилась над ними Хэлен, – в твоих владениях весна раньше наступает?

Она потянулась пальцами к лепесткам цветов, но Штефан перехватил ее руку, остановил не случившееся прикосновение. В чайной зелени спокойных его глаз плавал медовый мазок солнца. Он потянул ее за руку к себе.

– Земля эта теперь и твоя. Ты здесь Хозяйка. И если со мной что-то случится, земля эта будет служить тебе. Ты слышишь, Хэлен?

Девушка пораженно замерла. Слова с трудом сорвались с языка:

– Да что ты говоришь такое? – слезы подступили быстро и незаметно, – Разве мало было с нами дурного? Может, все уже кончилось? Может, проживем мы здесь долгую..очень долгую жизнь? – она отчаянно прижалась к Волку, словно пыталась оградить его от чего-то страшного, непреодолимого, – Ничего не случится!

И если бы она сейчас подняла лицо, посмотрела на того, кого так безысходно обнимала, то увидела бы, что он поражен ее словами, ее откровенным страхом и желанием защитить.

– Тише, тише. Я просто хотел тебе сказать, что нет теперь моей земли, нет моего дома, нет и меня уже. Владей тем, что взяла в первую ночь, – и гладил пальцами серебряный затылок.

Так и стояли они, тесно прижавшись друг к другу, пока из-за огромного поваленного дерева не вынырнула Нуара.

– Я нашла чудесную поляну. Там можно и отдохнуть. И перекусить, – она смотрела куда-то мимо, стараясь не замечать того, как прячут взрослые свою уязвимость за улыбками.

– Так веди! – скомандовал Штефан и поправил на плече лямку рюкзака.

То оказалась не поляна, а просто три поваленных бурей дерева, которые сложились в подобие треугольника. Необъятные стволы покрывал мягкий бархат мха.

– Я часто бывал здесь в детстве. Отец называл их «титанами», – мужчина бросил рюкзак на землю и присел на один из стволов.

– Почему? – тут же спросила Нуара, взобравшись на то же дерево. Ноги ее не доставали до земли.

– Они росли вместе. Вместе и погибли.

– Твой отец был сентиментален? – удивилась Хэлен. Она смотрела сейчас на своего мужчину и видела, что он сейчас дышит с лесом одним дыханием, растворяется в его звуках, расправляет плечи. Волк, наконец-то, чувствует себя свободным.

– Я бы не сказал. Пока я был мал, отец казался мне осью всего мира, всесильный, вечный, незыблемый, страшный. Потом оказалось, что это не так, – Волк закрыл глаза, слегка нахмурился, припоминая что-то.

– Пап, а где они сейчас? – Нуара осторожно заглянула в лицо отца.

– Мертвы, – он так и сидел, закрыв глаза, запрокинув слегка голову, – У нас была очень странная семья. Отец был безумен от желания стать всем для матери и не мог этого добиться. Она ненавидела его сильней с каждым годом, отвергая все попытки установить хотя бы какое-то подобие мира в доме. Она вынуждала его проявлять все самые отвратительные черты характера, получая некое моральное удовлетворение от его падения, а он не мог этому противиться. В конце концов родился я, и мать успокоилась на некоторое время. Инстинкты взяли свое. Ребенок, которого она полюбила, стал объектом ненависти отца. Объектом жгучей ревности. И чем больше он ненавидел меня, тем яростней она защищала. Ирен надеялась, что я буду таким, как Кристоф. Она вбила себе это в голову. Но настал срок и Зверь проснулся. Каким же это было разочарованием для нее!

И Хэлен, и Нуара боялись даже пошевелиться. Они неотрывно смотрели на Волка, который спокойно рассказывал свою историю, слегка улыбаясь.

– Вот так любовь стала отвращением и ненавистью. Она поставила меня в один ряд с отцом. Загодя сделала насильником и убийцей, который не достоин ни жизни, ни понимания. И плевать ей было, что во мне текла ее кровь. Ирен сходила с ума. Медленно, незаметно. За ужином она намеренно ласково обращалась со мной, чтобы отец бесился от ревности, а потом отталкивала с таким выражением лица, словно рядом с ней находится нечто отвратительное, презираемое ею от всей души. Единственным моим убежищем в этой клоаке ненависти был дом Кристофа. Но находиться долго там было запрещено. Правила были жесткими. Однажды я проснулся, а она стоит над моей кроватью со свечой в руке. Волосы в беспорядке, на руке синяк. Стоит, смотрит на меня и шепчет: «Надо было придушить тебя еще в колыбели… Чтоб ты не стал таким, как они все!» Но я стал. В девять она впервые ударила меня. Не просто так, как расшалившегося ребенка. Ударила кочергой для камина по голове. Я тогда впервые увидел свою кровь. Не в последний раз, как потом выяснилось. За любое неосторожное слово, даже за простой взгляд, она била с таким удовольствием, что хотелось умереть, лишь бы не видеть этого искаженного наслаждением лица. Отец знал, но не считал нужным вмешаться. Его все устраивало. Наконец-то у него появилась точка соприкосновения с женой – ненависть к ребенку. Когда мне исполнилось двенадцать, она попыталась убить. Если раньше била просто ради удовольствия, ради чувства безнаказанной власти над будущим Волком, то теперь захотела довести дело до конца. Ударила рукой, под самое сердце, – и он привычным жестом коснулся рубца под сердцем, который тянулся вниз, к ремню брюк, – Кристоф отнял меня, утащил к себе, вылечил и спрятал. С двенадцати я рос среди людей. В двадцать вернулся домой, чтобы заплатить за родительскую любовь. Видят Боги, это освободило меня от вечного страха, что однажды один из них найдет меня. Отца убил просто потому, что иначе не получилось бы добраться до Ирен. Он, как безумный, все повторял тогда «Она не виновата…не виновата». Мне было наплевать. Человек боялся их, его страх мешал мне. Теперь мне мешает другой страх… Но он не имеет отношения к тем людям, что называли себя моими родителями.

Голос умолк, Волк встряхнулся, с силой растер лицо ладонями, прогоняя от себя оцепенение, что нашло на него. Встрепенулась и Нуара, она порывисто обняла отца за голову, уткнулась заплаканной мордашкой в каштановые вихры.

– Пап, я тебя так люблю! – кажется, не было края и предела состраданию и нежности в тонком голосочке, который вздрагивал от слез. Хэлен смотрела в глаза мужа и видела, что он пытается улыбнуться, но у него не получается. Она не стала подходить. Эти объятия принадлежали только отцу и дочери.

====== Глава 14. Jagdzeit. ======

Уже после заката они собрались идти домой, хоть Нуара и упрашивала остаться еще. Маленькая непоседа утверждала, что в самую глухую полночь здесь должны светиться некие загадочные грибы, о которых ей рассказывал Кристоф. Волк рассмеялся и подтвердил, что такое, и правда, бывает, но уже ближе к концу лета. Вздохнув, девочка согласилась идти спать. Сумерки быстро заливали собой лес, слегка мерцая в каплях росы и мягких лапах тумана. Шли молча, потому что каждый из них чувствовал тихую усталость, которая возникает внутри после какого-то значительного события. Нуара забралась на плечи к отцу и поминутно зевала, уткнувшись подбородком в его макушку.

Уже подходя к дому, Штефан внезапно остановился, прислушиваясь к чему-то. Хэлен тронула его за рукав:

– Что случилось? – тревога овладела всеми в несколько мгновений. Острое гнетущее ощущение опасности ворвалось в их маленький мир, только что наполнившийся неким подобием покоя.

– Чувствуешь? Дымом пахнет. И еще я слышу, как хрустит черепица.

Все одновременно вскинули лица к кромке деревьев, окружающих дом. Зарево поднималось розовыми сполохами, подкрашивая небо в жуткий кровавый цвет.

– Это в городе. Ты слышишь? – Штефан взглянул на жену потемневшими глазами, – вслушайся внимательно, – и прикрыл Нуаре уши своими ладонями.

Сперва Хэлен не слышала ничего, кроме громкого треска черепицы и дерева, разрываемых огнем, но слуха коснулись и другие звуки – истошные крики людей. И это были не призывы о помощи, это были вопли умирающих, уже потерявших надежду.

– Что происходит? – она почувствовала, как по рукам и спине побежали колючие мурашки ужаса.

– В городе не просто пожар. Там бойня.

– Ма-ам, давайте пойдем в дом, – жалобно пискнула Нуара, пытаясь снять со своей головы тяжелые ладони отца.

– Да, милая, пойдем.

Они, не сговариваясь между собой, двинулись на кухню. Двери и стены дома заглушили ужасающие звуки, что рвались со стороны небольшого городка, но Хэлен не могла найти себе места, металась беспокойно из угла в угол.

– Как ты думаешь, что происходит? – она подошла к Штефану, который напряженно всматривался в багровую тьму за окном.

– Скорей всего, какая-то Тварь пришла к людям и устроила себе пир.

В этот момент дверь черного хода открылась и в кухню протиснулся Кристоф. Лицо его было бледным.

– Здравствуйте, дети. У вас все нормально? – он беспокойно осмотрел всех присутствующих и сел рядом с Нуарой, которая лихорадочно вцепилась в своего Зайца.

– Кристоф…– Хэлен не решилась спросить напрямую о том, что думает старик, но вопрос читался в глазах, и тот просто покачал головой, давая понять, что это не для детских ушей.

– Штеф… Штеф, мы должны помочь! Если там кто-то из подлунного мира, людям не справиться! Они же просто не умеют! – волнение не давало ей четко сформулировать свою мысль.

– Люди отлично умеют справляться с такими, как мы! – бросил в ответ Волк, – У них есть Белый Бог и его верные слуги. Забыла?

Он подошел к ней совсем близко, заглянул в глаза. И Хэлен увидела, что он не чувствует сострадания к тем, кто вопил от ужаса там, в пылающем городе.

– Ты же слышишь, что у них не получается защитить хотя бы самих себя!

– Слышу! Но не понимаю, почему я должен им помогать! Люди распяли меня на стене! Люди охотились на меня всю мою жизнь…

– А у них не было повода для этого? – хлестнула вопросом Хэлен. Волк сощурился, всматриваясь в посуровевшее лицо юной женщины, которая не умела, не знала, что это такое – намеренная, беспричинная жестокость. И Хэлен так же смотрела на него в упор, не скрывая вызова, брошенного ею. Внутри Волка боролись два желания – защитить её от всего, от крови, дыма, убийства и грязи, но еще больше ему хотелось дать ей волю, чтобы она узнала себя другую, сильную, стремительную, опасную. Он молчал лишь мгновение, затем улыбнулся:

– Если моя девочка хочет поохотиться этой ночью, не вижу причины ей препятствовать, – и низкий, скрипучий смех прокатился по уютной кухоньке, заполняя ее ужасом, что источает любой Волк, предвкушающий охоту.

Хэлен улыбнулась в ответ. Человек никогда не позволил бы ей этого. Но Волк пойдет за ней, пойдет рядом с ней черной страшной тенью и убьет любого, кто протянет неосторожную руку. Или что там у подлунных тварей принято протягивать.

Штефан обернулся к Кристофу одним плавным движением плеч, тело его уже вспоминало что такое Охота.

– Кристоф, останься с Нуарой. А мы с Хэлен прогуляемся.

Старик был поражен. Он быстро и часто закивал лысой головой, пытаясь уразуметь, когда же так переменился его племянник. Ведь тот Волк, которого он знал долгие годы, присоединился бы к пиршеству смерти, но точно не на стороне людей. Что же сделала с ним эта девочка, воспитанная людьми, изуродованная людьми, но так и не разучившаяся их любить?

– Не беспокойтесь. Здесь мы в безопасности. Я присмотрю за малышкой.

– Па-ап, – умоляюще воскликнула девочка, – Не ходите туда! Не надо…

Волк тут же подошел к ребенку, присел рядом:

– Послушай, Нуара. Так нужно поступить. Твоя мама не простит себе, если мы останемся здесь. А ты ничего не бойся. Мы с Хэлен можем кого угодно раскатать в тонкий и невкусный блин. Уж поверь мне…А теперь будь паинькой и иди спать. Кристоф почитает тебе что-нибудь. Или, если не хочешь спать, собери микроволновку из старого граммофона.

Девочка вымученно улыбнулась.

– Не получится. Я пыталась…

– Он же, вроде, целый стоит…– притворно нахмурился Волк.

– Я обратно собрала, раз микроволновка все равно не получилась. Пап, а если вы снова попадете к тем людям, которые тебя чуть не убили?

– Этого не случится. Не бойся за нас. Мы теперь предупреждены. Да и людям сейчас не до нас, – он стремительно поднялся на ноги, – Идем, Хэлен.

На улице запах гари стал намного сильней. Ветра не было, и некому было относить его прочь. Черные клубы дыма застилали полнеба, скрывая луну и звезды, от чего чернота ночи становилась особенно непроглядной.

– Далеко нам идти? – Хэлен била нервная дрожь.

– Ты собралась идти? Мы побежим. И чем быстрее, тем лучше.

Азарт уже разгонял кровь в жилах Волка, принуждал его двигаться быстрей, стремиться на встречу схватке. И какая разница, с кем?

– Просто старайся не упускать меня из вида, поняла Хэлен?

– Да.

Волк последний раз посмотрел на нее – ни тени сомнения на лице, одно лишь нетерпение.

– Держись рядом.

И замелькали черные громады сосен в багровом сумраке леса. Рев огня приближался так быстро, что Хэлен казалось, город находится у них чуть ли не на заднем дворе. Вот уже и переливается алым и оранжевым стена пламени, мечутся в беспорядке тени и не разобрать – люди ли это бегут, или те, кто вышел на Охоту этой ночью. Скромные дома окраины были объяты огнем почти полностью, а вот к центру пожар еще не подобрался. Асфальт под ногами стал мягким и липким от жара. Хэлен, сколько ни всматривалась, не увидела ни одного стража правопорядка. Люди неслись кто пешком, кто на машинах прочь, обезумев от ужаса. Посреди площади колыхалась темная масса из лиц, рук, ружей, криков и страха. Выстрелов слышно не было. Штефан придержал девушку за руку:

– Смотри… Среди них есть лишний, – и указал взглядом в самую гущу людей.

Хэлен присмотрелась. Там, разевая широко рот, выкрикивая бессмысленные слова, сидело нечто с множеством рук и плело, плело липкую сеть. Люди не замечали, что встают все ближе, что уже спутаны их руки и ноги, что скоро, очень скоро, тварь бросит свои вязкие пряди, что идут из низа её живота, и приступит к трапезе. Вот уже и слюна бежит изо рта жидким и зеленым киселем.

– Это что еще такое?! – скривилась девушка.

– Веретенница, – почти не задумываясь ответил мужчина.

– ЭТО женщина?

– А тебе это мешает? – осклабился Волк.

– Пффф, – фыркнула Хэлен и двинулась к толпе.

Волк за ней идти даже не подумал. Ему не хотелось пачкаться в соках, исторгаемых паучихой. Он с наслаждением следил за движениями своей женщины. Мягкая ее походка танцовщицы вобрала в себя опасную грацию хищницы. Волк улыбался, он предвкушал. Вот она подошла совсем близко, остановилась, брезгливо тронула кончиком тонкого пальца липкую прядь паутины, томно поглядывая на многорукую тварь. Та, как будто почувствовав это легкое прикосновение, дернулась, расширив фасеточные глаза.

 – Госпожа! Госпожа, я счастлива видеть Вас здесь. Прошу Вас, примите в дар эти жизни! – слова плохо получались у нее – во рту был не язык, а жало, которое громко постукивало о тонкие иглы зубов.

– Я не желаю смерти этим людям. А если ты не желаешь смерти себе, убирайся в ту дыру, где сидела прежде, и оставь их в покое, – негромко и мелодично почти проворковала девушка. У Волка от этого голоса на загривке дыбом встала шерсть. Ему тут же захотелось перекинуться в Зверя, схватить ее и утащить в лес, на широкие листья бархатных папоротников…

Приказ в голосе Хэлен был столь явным, что паучиха сперва даже дернулась, чтобы оборвать паутину, но тут же остановилась.

– Но Юная Госпожа сейчас одна. Нет больше того, кто был ее покровителем… Так, может быть, стоит убить и её? …У Госпожи такая тонкая кожа, такая сладкая кровь…И ее смерти обрадуются многие могущественные Господа, – шипела веретенница, все сильней гнусавя и захлебываясь слюной.

Люди, на мгновение пришедшие в себя, стали ошалело озираться, пытаться вырваться из сети. Видно, паучиха вовлекла их в некое подобие транса, но сейчас внимание ее отвлеклось на неожиданную гостью, подошедшую к пиршественному столу твари, и сила внушения заметно ослабела. Те, кто посильней, стали вырываться из липких силков, но ничего у них не получалось – только сильней запутывались.

Хэлен пожала плечами и поднырнула под первую маслянистую перепонку паутины. Она уже чувствовала, как наливаются руки горячей, непримиримой сталью, а в голове начинает звучать музыка, пульсировать в венах.

Люди толпились вокруг твари довольно тесно и Хэлен почти сразу поняла, что придется либо идти по головам, либо начать с самой паутины, прежде самой паучихи. Над самой ее головой просвистела петля, разбрасывая капли отвратительно пахнущей слизи. Девушка без труда увернулась.

– Тебе уже должно быть страшно…– почти пропела она и ударила острыми пальцами по первой подвернувшейся мембране. Ощущение было мерзким. Словно влезла рукой в огромного слизняка. Веретенница дернулась, зашипела, но продолжила вытаскивать из себя длинный лоскут паутины, мелко перебирая пальцами, скручивая его в что-то похожее на веревку.

– А если тянуть ее достаточно долго, можно и кишки из тебя вытащить? – Хэлен рванула новую нить. Люди бились в сети уже не на шутку, не зная, кого пугаться больше – жуткую тварь, что спеленала их по рукам и ногам, или девушку с серебряным пламенем вместо глаз. Эти беспорядочные рывки безумной толпы здорово мешали Хэлен и она пару раз отмахнулась от особо буйных. Те легли на мостовую успокоившись и без сознания.

Наблюдающий за происходящим Штефан подошел-таки поближе – ему стало плохо видно. Хэлен не отличалась высоким ростом и почти скрылась среди людской толчеи. Внимательный взгляд его не упускал ничего: ни легких движений рук Хэлен, которая словно бы и не касалась паутины, ни осторожных ударов наносимых людям, мешающим ей продвигаться вперед. Разумеется, она не причинила вреда ни одному из обезумевших от страха людей, но распластывала липкие пряди паутины так ловко, будто всю жизнь только этим и занималась. С каждым новым ее движением она становилась все ближе к веретеннице, и та уже чувствовала, что оплошала, не скрывшись сразу, как ей это предложили.

– Госпожа…Не спешите с расправой! Я ошиблась… Госпожа! Простите, но я была так голодна. Госпожа… Все решили, что больше нечего бояться и прятаться, что теперь-то уж можно брать столько крови, сколько захочешь! – паучиха мелко тряслась от страха – всего пара метров отделала ее от надвигающейся угрозы.

– Ты знала, кому грозишь…– прошелестела в ответ Хэлен и молниеносно обернулась к Штефану. Он стоял на краю границы паутины, глаза его почернели и поглощали слепящий свет пламени, что подбиралось все ближе к центру.

– Делай, что дОлжно! – рык рвался из волчьего горла.

И мгновения слились в одно, замерли послушно у ног. Два взмаха тонкой ладони, и вот уже рассыпались люди, выпутываясь из тисков. Никто не стоит между палачом и жертвой. Она помнила, как убила Брая, помнила, как убила ведьму и ищеек в подземелье, но сейчас не хотелось марать руки, и оплавленные сталью пальцы обвились вокруг головы веретенницы, которая всеми своими шестью конечностями вцепилась в Серебряную Госпожу. Когти ее не причинили вреда, лишь жалобно скрипнули о сталь. Хэлен сжала пальцами виски паучихи, лицом приблизившись к уродливому лицу, с искаженными, нечеловеческими чертами. Одно резкое движение и громкий хруст позвоночника слился со звуками пожара. Грудой падали паучиха рухнула на асфальт, разметав все свои суставчатые руки. Брезгливо переступив через тело, Хэлен подошла к Волку. Ее слегка потряхивало, то ли от омерзения, то ли от того, что она впервые приняла посмертные дар отобранной жизни. Кажется сила вливалась в нее через кожу, вместе с дыханием и жаром огня. Волк осторожно опустил ладони ни ее плечи:

– Так и должно быть, Хэлен. Так и должно быть, – голос его мягко струился, заглушая рев пожара, звуки далеких выстрелов, укрощая серебряный дикий огонь в глазах девушки.

– Мне страшно, Штеф…– наконец, она немного пришла в себя, прижалась лбом к его плечу.

– Я знаю. Я тебя остановлю, если ты…

– Если я совсем слечу с катушек..? – усмехнулась Хэлен и подняла на него глаза.

– Да. На первых порах бывает сложно остановиться. Кровь, сила, смерть – тот еще наркотик.

– Спасибо…Мне кажется, нам надо идти к церкви, – она не сомневалась в своем предчувствии, что-то влекло ее, тянуло туда, где над землей распростерся скромный, почти незаметный крест.

Штефан ничего не ответил, лишь улыбнулся спокойно и уверенно.

Людей по дороге им попалась не много. Те кто был жив, бежали ничего не видя и не понимая. Безумие и страх охватили город.

До церкви оказалось рукой подать. Невысокая, старинная, она приютилась рядом со зданием универсального магазина и небольшим фонтаном. Двери были распахнуты, и на гладкие ступени хлестал пенный алый поток.