Текст книги "Счастье подобно бабочке...(СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Ты что, оглох, граф Со? Или не понял, что я говорил тебе? Оливьер пережил насилие, он подошел к той роковой черте, после которой нет возврата к прежней жизни. Мало того, он ждет ребенка, ненавидя этот плод всем сердцем, что для омеги противоестественно и страшно. Ты думаешь, он будет рад тебя увидеть?

– Я лекарь, господин, не просто альфа. И Оли бесконечно дорог мне, поверьте! Если кто-то и сможет излечить его от мук души и тела, то только я! Вы ж понимаете, что он в опасности у вас, особенно теперь, когда Маклир начал охоту. Попав к мерзавцу в руки, Оли обречен, и вы тоже получите судебный приговор, как укрыватель.

– Ладно, – с тяжелым вздохом сдался Эстеван. – Утром Корет проводит тебя за гору. К себе сейчас не приглашаю, уж не обессудь. Не то, чтобы не доверяю, но на всякий случай. Мне будет лучше, если ты останешься на ночь в избушке. Я знаю эту необузданную страсть, когда рассудок умолкает перед зовом сердца.

– Вы тоже испытали это чувство, господин, поэтому поверили в мою любовь…

– В шкафу есть пара одеял, на случай, если будет неуютно, – Эстеван коротко кивнул и вышел.

***

Оли беспокойно ворочался в постели почти до утра, смущенный странным разговором с Ясенем. С чего он вдруг заговорил с ним о Ривьере Со? Зачем напомнил о далеком и несбывшемся, разбившем жизнь на до и после?

Живот еще был небольшим, но в эту ночь как-то особенно мешал, ни на мгновение не давая позабыть о том, что встало между ними. “Да разве только ЭТО разделило нас с Ригелем? – Оливьер горько усмехнулся в темноту. – Однако, если все, что случилось с нами в столице, еще можно было как-то обойти, то ЭТО не исправить никогда. Так что не стоит думать о несбывшейся любви, как и не стоит мучиться от осознания того, что жизнь не удалась. Сначала надо вырастить в себе ублюдка, родить и удавить, как мерзкую змею, потом… Нет, удавить не выйдет, Ясень не позволит. И что он так вцепился в этого… реб-бенка?”

Последнее слово Оливьер словно выплюнул сквозь зубы и с ненавистью ткнул себя в живот. “Наверное, отшельнику здесь одиноко, вот и решил оставить ЭТОГО… себе. Пусть делает, что хочет, мне без разницы, что будет с мерзкой плотью, когда она выйдет из меня наружу. А я тогда смогу покинуть это место. Хотя немного будет жаль, здесь тихо и спокойно. Ясень относится ко мне с заботой и теплом, словно к родному человеку, да и другие тоже, но оставаться и смотреть, как ЭТО будет на моих глазах расти, напоминая о Маклире…”

Он яростно потряс головой и повернулся к темному окну, вглядываясь в ночь. Здесь, в этом маленьком уединенном месте, надежно отгороженном от остального мира древними горами, время как будто бы остановилось. Ясень и трое слуг-омег, а больше никого. Дни шли однообразно, беззаботно. В доме была библиотека, имелась также комната для рукоделий, и горничный Хиль Ку охотно согласился научить Оли вязать и вышивать. В первый же день Оливьер исколол себе все пальцы, но нудное занятие отлично отвлекало, поэтому он проводил за пяльцами полдня, от завтрака до самого обеда.

Что там, за темным зевом длинного туннеля? Наверно, все его считают мертвым или без вести пропавшим. Как чувствует себя наставник Харт? Он был единственным, о ком Оливьер беспокоился, живя в этом уединенном и безлюдном месте, не зная ничего о том, что происходит за горой. Наверно, старый воспитатель до сих пор горюет… А Маклир? Негодяй, конечно, зол. Должно быть рвет и мечет в жажде отмстить за причиненные увечья. Что, если он не верит в то, что Оли утонул? Вдруг он его найдет, тогда и Ясень может пострадать.

От этой мысли Оли содрогнулся. Проклятие, скорей бы уж родить! Только до родов далеко, еще целых пять месяцев. За это время может многое случиться…

“Надо спросить у Ясеня, он должен знать, что происходит за горой, к нему приходит иногда высокий человек, которого зовут Корет. Только он вряд ли скажет правду, даже если и подвергается опасности из-за меня… Да нет же, что за глупости приходят в голову? Никто не знает, что я здесь… А что бы негодяй почувствовал, узнав про ЭТО?”

А Ригель, Ригель?! Почему Ясень спросил про Ригеля, ведь это же не просто так?

С этим сумбуром мыслей Оли, наконец, уснул, а утром, после завтрака, в столовую вошел Корет. Но не один, с высоким альфой. Это был первый посторонний человек, с тех самых пор, что Оли жил в поместье за горой, и он почувствовал его знакомый сильный запах гораздо раньше, чем узнал в лицо.

========== Глава 54 ==========

Первым порывом Оли было встать и убежать, но он словно прирос к сидению, не в силах шевельнуться. Кровь бросилась в лицо, а небольшой живот вдруг показался необъятным.

“Зачем здесь Ригель? Именно сейчас? Что ему надо от меня? Может, еще не знает, что со мной случилось? Но Ясень должен был ему сказать, не зря он спрашивал вчера о том, что между нами было… Какой позор, да лучше провалиться бы сквозь землю!.. Но почему я должен чувствовать себя неловко? Мы с ним ничем не связаны, и он женился… Ему нет никакого дела до того, что я сейчас…”

Обрывки мыслей, полный хаос в голове. Оливьер часто и растерянно моргал, покусывал вдруг ставшие сухими губы, и целый вал самых безумных чувств накатывал волнами, не давая передышки. Пока Ригель шел от дверей к столу – всего-то несколько шагов – Оли успел обрадоваться, испугаться, скрутиться в узел от смущения, сойти с ума от безнадежности своей потери и… удивиться, что вид графа Со ему не неприятен. Разум не отторгал его, а обоняние дразнило – ноздри помимо воли трепетали и впитывали колдовской знакомый запах альфы, который становился все сильнее. Он обволакивал его, лишал последних сил, и опозоренное тело жаждало поддаться голосу природы.

“Дурак, не поддавайся наваждению, не забывайся! – он больно прикусил губу и тяжело сглотнул, от сильного волнения почти перестав соображать. – Не знаю, для чего он здесь, но лучше бы ему уйти! Зачем Ясень пустил его в свой дом, зачем пустил?”

Граф подошел вплотную и смотрел, так пристально и ненасытно, словно на близкого родного человека, с которым годы был насильно разлучен. В глазах его светились ожидание и радость, и Оли снова удивился про себя. Чему он рад и почему глаза его сияют? Нет ни презрения, ни гнева, ни печали – тех чувств, которые он должен был испытывать сейчас. Не выдержав, Оливьер опустил глаза, но только на секунду – взгляд Ригеля притягивал его, словно магнитом, и это оказалось во сто крат сильнее, чем он мог себе представить.

– Граф Со, зачем… – голос пропал, и Оли больше не пытался говорить, да Ригель словно бы его и не услышал. Застыв в движении обнять, он вовремя остановился и только продолжал смотреть, не замечая больше ничего вокруг. Так ненасытно, жадно и с любовью.

– Ты похудел, малыш, – с волнением воскликнул он. – Ты стал еще красивей, милый…

– Граф Со, о чем вы говорите? – растерянно пробормотал омега. – Разве об этом надо говорить сейчас?

– О чем мне говорить еще, когда я так давно тебя не видел? – все с тем же трепетом ответил Ригель. – Я так отчаянно скучал, я так ругал себя, что отпустил тебя, так рвался поскорее за тобой приехать. Оли, прости, что я так долго задержался. Я бесконечно рад, что ты в порядке…

– Я не в порядке, ваша милость, и вы должны об этом знать! – безуспешно стараясь удержаться от отчаянного всплеска безнадежности, вскричал Оливьер. – Зачем вы здесь? Зачем вы говорите мне все это? Прошу вас, уходите и не мучайте меня!

– Оли, тебе нельзя здесь оставаться. Ты уязвим перед лицом законов графства, а тот… мерзавец знает про тебя. И он не остановится, пока не отомстит. Я не могу такого допустить. Позволь мне увезти тебя отсюда, на островах тебе ничто не будет угрожать. Нет, погоди, дослушай до конца. Я знаю, что безмерно виноват перед тобой, и слов прощения не жду. Просто доверься мне и разреши помочь, я не коснусь тебя без разрешения и пальцем…

– Граф Ривьер Со, ты потерял рассудок? – от изумления Оливьер даже перестал смущаться. Он встал из-за стола и выпятил вперед живот. – Здесь у меня растет кусок поганой плоти, а ты зовешь меня с собой на острова? И почему на острова, а не в столицу, и в качестве кого? Раба, уродливой беременной игрушки или ничтожной приживалы, а может, горничного для любимого супруга во время отдыха на экзотической природе?

– Надеюсь, что со временем ТЫ согласишься стать моим единственным любимым мужем! – с нажимом на последние слова сказал Ригель. – Прости, я от волнения не рассказал тебе, что убежал сюда совсем и больше не вернусь в столицу. Мой брак – лишь фикция, и Хьюго согласился на развод. Мой милый, я люблю только тебя и сделаю счастливым, только позволь мне быть с тобою рядом и защитить от всех несчастий нашего жесткого дурного мира.

– Ты сумасшедший, – повторил Оливьер, глядя на Ригеля во все глаза. – Я изнасилован и опозорен, теперь ношу в себе ублюдка от Маклира! Ты что, смиришься с этим, примешь меня в качестве супруга? Да даже если ты из жалости меня и примешь, я никогда не соглашусь…

– Сядь, Оли, и послушай. Я знаю, у тебя нет никаких причин мне доверять сейчас, но если ты не хочешь навредить тому, кто спас тебя и приютил, то согласишься, что тебе надо покинуть это место. Сын управляющего зол и жаждет поквитаться за увечье. Он знает, что ты жив, и знает, кто ты есть на самом деле. Мерзавец не остановится ни перед чем, словно сорвавшийся с цепи безумный пес. Он скоро доберется до владений за горой, тогда все пострадают, а не только ты. И Грегор Зем, и твой спаситель сядут в тюрьму за укрывательство сбежавшего раба. Оли, позволь тебе помочь! Я никогда и ни к чему не стану принуждать тебя, все будет так, как ты захочешь. Но все это потом, сначала надо увезти тебя отсюда.

– Ясень в опасности из-за меня? – чуть слышно прошептал Оливьер и весь поник, словно ему на плечи лег невыносимый груз. – Я не могу такого допустить. Когда мы уезжаем, граф Ривьер?

– Немедленно! Прямо сейчас! Если тебе что-нибудь нужно взять с собой, я подожду…

– Ну нет, мы так не договаривались, граф! – вскричал стоявший чуть поодаль Эстеван. Оба, и Оли, и Ригель, совсем о нем забыли, поглощенные друг другом. – Дайте нам время попрощаться!

– Времени нет, милорд, – твердо сказал Ригель. – Уже сегодня негодяи собирались захватить Корета. Они, должно быть, обнаружили, что упустили свою жертву и доложили управляющим. На что решится разъяренный Маклир, я думаю, нетрудно догадаться. Возможно, что уже сейчас он собирается идти к судье, чтобы потребовать ордер на обыск вашего владения.

– Я понимаю ваше нетерпение забрать с собой омегу, но, Ривьер, вы перестраховщик! Никто не знает, что Оливьер здесь, у негодяя только лишь предположение, а значит, я имею право не пускать судью, да и не думаю, что они явятся ко мне так скоро. К чему такая спешка, граф? Вы напугали мальчика, он весь дрожит! Дайте же время и ему, и мне, не будьте безрассудны и жестоки!

Оли на самом деле зябко ежился, однако вовсе не от страха. Он переводил изумленный взгляд с одного альфы на другого, не понимая их странного противостояния, причиной которой стал он, бесправный парень из поверженной семьи. Порыв Ригеля еще можно было как-то объяснить, но что за чувства понуждали Ясеня противиться его отъезду? Привычка? Нет, тут явно что-то кроется другое, но что? Ясень устал от одиночества и привязался к Оли, как к родному, поэтому не хочет отпускать? Оливьер тоже не хотел отсюда уезжать – из безопасности, тепла, заботы, но навредить тому, кто был так добр к нему, омега не хотел еще сильнее.

– Ладно, даю вам день на то, чтобы вы подготовились к отъезду, – тем временем закончил спор Ригель. – Мне тоже надо кое-что упаковать и переправить в порт. Завтра к полудню буду здесь. Поймите, Эстеван, дольше откладывать отъезд нельзя! Не стоит рисковать, я здесь чужой, поэтому не знаю, сколько людей работают на управляющих в поместье и в поселке.

– Корет проводит вас через туннель, – вздохнув, кивнул Эстеван. – Надеюсь, что вы сможете доставить мальчика туда, где безопасно.

Проехав через гору, путники остановились.

– Я думаю, что вам пока не надо рисковать, Корет, – заметил Ригель. – Лучше остаться здесь до нашего отъезда. Да и еще: спасибо вам за все. Без вашей помощи я долго бы еще блуждал без всякой пользы.

– Взаимно, господин. Если вы увезете парня, избавите нас от больших проблем, поэтому я только “за”. Вы появились вовремя, за что я вам премного благодарен. Иначе мы попали бы в беду. Надеюсь, не заблудитесь в лесу. Дорога влево выведет к поместью.

Он скрылся в черном зеве, а Ригель свернул налево. Как только у туннеля стало пусто, из зарослей кустов осторожно выползли два человека в полумасках.

– Кто этот был тут с мясником? О чем они болтали, черт возьми? Бран, разглядел его?

– Приезжий лекарь. Но какого черта он тут делал? Может, отшельник приболел? Вот же поганец ты, не уследил за лавкой мясника! Чего теперь доложим старику?

– Доложим не ему, а молодому, с него, похоже, толку будет больше. Так и расскажем все, как есть. Что лекарь вышел из туннеля вместе с мясником, и что они болтали про какую-то беду. Черт, не могли погромче говорить, я так всего и услыхал два этих слова. А ты? Ты больше ничего не разобрал?

– Да что тут разберешь? Я по губам не понимаю. Мне вроде бы почудилось чего-то про отъезд. Не знаю, может и ослышался, уж больно тихо говорили. Но все же очень подозрительно, что лекарь объявился здесь. Не он ли и предупредил торговца о налете?

– Да брось, зачем ему, да и откуда бы он мог узнать? А впрочем, это все не нашего ума. И так дали промашку. Марк взгрел по первое число, теперь еще влетит от старика. Ты прав, лучше все рассказать его сынуле. Похоже, у него немалый интерес к отшельнику, живущему за этой чертовой горой.

– Хватит болтать. Поехали скорей, я знаю тут короткую дорогу.

***

– Ригель, где тебя до сих пор носило? Я уж не знал, чего мне врать Грегору, – с недовольством в голосе встретил графа Юл. – И этот черт, который управляющий, тебя искал… Эй, ты чего? Ты слушаешь меня?

– Мы срочно уезжаем, Юл. Завтра, как можно раньше. Я и сегодня бы слинял отсюда, но всякие препоны не дают, и это меня страшно беспокоит. Слишком опасна ситуация, может случиться что угодно, а он не понимает этого и тянет время… Отправь парней в поселок, только тихо, чтоб не привлекать внимания. Пусть упакуют все и подготовятся к отъезду.

– Да что случилось так внезапно, костоправ? Неужто ты нашел омегу? И кто не понимает, тянет время?

– Нашел, – пропустив мимо ушей последний вопрос Юла, ответил Ригель. – Его надо немедленно отсюда увезти. Иди, отправь парней, а я зайду обрадую больного… Юл, подожди. Пока меня здесь не было, никто чужой не появлялся? Не заходил во флигель к Зинту?

– Я никого не видел, костоправ.

– Следи за флигелем, если кого увидишь, немедленно мне доложи.

Меж тем наемник Бран смог пробраться к управляющим во флигель, представившись посыльным из поселка. Его никто толком не видел, кроме слуги, сидевшего возле ворот. Он пропустил его без всяких подозрений – в дневное время много кто бывал в поместье.

Доложить одному Маклиру у наемника не получилось – Зинт встретился ему в дверях. Пришлось рассказывать про подозрительного лекаря обоим альфам, страшась разноса за досадный промах в слежке за торговцем мясником. Однако Зинт, прослушав все внимательно, не стал орать, а с торжествующим лицом глянул на сына.

– Я говорил тебе, что этот лекарь далеко не прост, хотя не понимаю, что за интерес он тут имеет. Черт с ним, отложим все вопросы на потом, сейчас надо вернуть мальчишку. Уверен, что он там, а уж зачем понадобился лекарю, мы после разберемся.

– Сейчас пойдем к судье?

– Нет, не получится сейчас. Сначала надо устранить помеху, на всякий случай, даже если этот лекарь ни при чем, а просто приходил лечить того чудилу за горой… Эй, ты, как там тебя? Бран? Можешь быть свободен. Больше не допускай таких промашек.

– Отец, что ты задумал? – шепотом спросил Маклир, когда за Браном закрылась дверь. – Не узнаю тебя. Обычно ты меня одергиваешь от безумств, а тут решился сам. А не боишься, что мы сами можем пострадать и сесть в тюрьму?

– Решительный момент настал, сынок, – прерывистым от возбуждения голосом ответил Зинт. – Нам главное сейчас – добыть омегу. Тогда и лекарь, и хозяин Грегор будут у нас в руках, а это значит, что поместье тоже станет нашим! Старик Грегор не пикнет, испугается закона, ведь он наверняка отлично знал, кого скрывал под чужим именем, сделав своим приемным сыном!

– А лекарь? Ты решил его убить? Но у него есть пара крепких слуг!

– Зачем убить? Есть способы попроще. Он скоро явится сюда, стукнем его по голове и сунем на денек в подвал. Он тут чужой, никто не хватится. А завтра, когда станем здесь владельцами, тихонько увезем его подальше от поселка и хорошенько припугнем. Если он не дурак, больше не сунется сюда, да и чего он сможет доказать? Что мы его держали у себя насильно? Кто этому поверит? Да никто!

========== Глава 55 ==========

– О, наконец-то, Равиль, мы вас потеряли! – вскричал Маклир, едва Ригель переступил порог. – Куда вы подевались с самого утра?

– Простите, господин, был срочный вызов к пациенту, – спокойно отозвался граф.

– Ваша забота излечить меня! – капризно сморщил губы альфа. – Все остальное не должно вас волновать. Я вам плачу и вправе требовать, чтобы вы никуда не отлучались. И что это такой за важный пациент, что вы сорвались с места и исчезли, ни слова никому не говоря? И вид у вас такой, словно бы вы не спали этой ночью.

– Простите, господин, – все тем же тоном продолжал Ригель, – но я свободный человек и не обязан вам докладывать о том, чем занимаюсь. Я не делю своих больных на бедных и богатых, осматривая всех, кому нужны лечение и помощь. Если вы больше не имеете ко мне претензий, давайте начинать. Я должен снова осмотреть вас и назначить снадобья и процедуры. Извольте приготовиться к осмотру.

После бессонной ночи и волнений, Ригель как следует не отдохнул, но все же вовремя отреагировал на появление троих мужчин. Мгновенно развернувшись, граф встретил нападавших серией ударов. Возможно, он и смог бы вырваться из уготованной ему ловушки, если бы не предательский пинок Маклира сзади между ног. На миг скрутившись от ужасной боли, граф потерял то преимущество, которое давало ему знание приемов силовой борьбы, и именно этот момент все и решил. Его ударили по голове, и мир вокруг него померк. Очнувшись, Ригель обнаружил, что сидит в широком кресле возле двери, а руки по отдельности прикручены к крепким деревянным подлокотникам. Громил нет в спальне, а над ним, довольно ухмыляясь, нависает Маклир, и рядом с ним его отец, управляющий Зинт.

– Что это значит, господа? – рванувшись из веревок, гневно прошипел Ригель. – Зачем вы на меня напали? Извольте объясниться и освободить, иначе…

– Иначе что? Здесь некому тебя спасать, запомни, плут, – приблизился к нему Зинт, – так что угомонись и отвечай нам правду. Кто ты такой, зачем здесь появился?

– Что за вопрос? Я лекарь с островов, – морщась от боли в голове, ответил Ригель. – В поселке мне понравилось, вот и остался. Зачем вы задаете мне такие странные вопросы?

– Ты врешь, но я тебя заставлю выложить мне правду! – с угрозой в голове продолжил Зинт. – Давно знаком с отшельником? Только не вздумай врать. Мы знаем, что ты был сегодня ночью за горой.

– Вам больше делать нечего в этих Оклуши, только следить за лекарем ночами? – скрывая замешательство, заставил себя ухмыльнуться Ригель. Вот чертовы уроды, каким он был наивным дураком! Он должен был предугадать возможность слежки. – Я не знаком с мужчиной, что живет в горах. Ко мне приехал человек, сказал, что нужен лекарь, я ему поверил, подумал, что в поселке кто-то заболел. А он привез меня к туннелю и завязал глаза, потом я увидал перед собой седого альфу.

– И кто он? Тот отшельник?

– Откуда же мне знать, кто он такой?

– Зачем ему понадобился лекарь?

– Кишечная болезнь. Запущенный серьезный случай.

– Ты снова врешь! – Зинт размахнулся и ударил пленника по лицу. – За все года, что тут живет отшельник, к нему ни разу не ходил никто из нашего поселка. Так почему он вдруг позвал тебя?

– Откуда же мне знать? Может быть потому он и позвал, что я не здешний? Услышал, что приехал с островов, там лекари куда искуснее чем тут, – дотрагиваясь языком до кровоточащей губы, уныло прохрипел Ригель. Вот идиот, ну надо же так было глупо угодить в ловушку! – Я ничего не знаю, господин, зачем вы так со мной? Я просто лекарь…

– Захлопни пасть! – Зинт снова замахнулся, но не ударил, только зло прищурился, не сводя глаз с лица Ригеля. – Ты видел там омегу, отвечай! Красивый тонкий молодой мальчишка – видел его?

– Я никого не видел, господин. Только больного альфу и того, кто провожал меня к нему… О, нет, не нужно бить меня, ну что вы за дикарь? Здесь все такие, в этом захолустье?

Последовала серия болезненных ударов, заставившая Ригеля, который плохо выносил физическую боль, почти что потерять сознание. Сквозь шум в ушах услышал перебранку Маклира и Зинта, потом отчетливей донесся голос младшего из альф.

– Оставь его, отец. Я думаю, что Равиль нам не врет. Он только лекарь, вызванный к больному. Подумай сам – зачем ему Оливьер? Откуда он вообще бы мог о нем узнать? Лучше иди к судье, а лекаря на всякий случай запихнем в подвал. Завтра притащим сюда мелкого ублюдка, получим в собственность поместье, а этого придурка увезем подальше от Оклуши.

– Ладно, ты прав, – буркнул в ответ старик. – Крикни парней, пускай уволокут в подвал. Пусть не развязывают, вместе с креслом. Кто бы он ни был, он опасен. Наверно, долго изучал борьбу, чуть не сбежал, хоть я прислал сюда самых отменных силачей. Вот дьявол, не мешает стукнуть его пару раз еще, чтоб смирным был и не пытался убежать.

– Из нашего подвала не сбежать, – ответил Маклир. – Иди к судье, надо на завтра все обговорить… – хлопнула дверь, и в поле зрения Ригеля появился альфа. – Ну надо же, он весь в крови. Вот уж не думал, что старик такой жестокий. Эй, Равиль, без обид, это не я, а мой отец. До завтра посидишь в подвале. Уж извини, – он непристойно хохотнул, – ходить придется под себя, но чистые штаны тебе я на прощание подарю. Помоешься в реке и будешь чистенький, как ангелок, только сюда больше не вздумай возвращаться, а иначе пожалеешь.

Качнулся потолок, его куда-то понесли, спустили по ступенькам вниз. Ригель поежился – в подвале было зябко. Крышка захлопнулась и наступила темнота.

***

– Азат… нет, Оливьер, ты точно хочешь от меня уехать? – в глазах Эстевана тревога и глухая боль. – Быть может, передумаешь? Не беспокойся, я смогу встать на твою защиту.

– Ригель назвал вас Эстеваном, господин, и вот что я нашел в кулоне моего родителя омеги, – Оли нажал что-то на маленькой подвеске и показал альфе портрет внутри. – Это ведь вы, не так ли? Я прежде никогда не открывал этот кулон, даже не думал, что его можно открыть, как-то случайно получилось. Родитель Гордон не снимал его, а мне отдал, когда прощался перед тем, как отойти в долину предков. Сказал, чтоб я берег его, как драгоценную реликвию и никому не отдавал. Скажите, Эстеван, вы обещали, что связывало вас с моим родителем и почему он много лет носил на шее ваш портрет?

– Оли, я не хотел бы ворошить сейчас былое, – неуверенно отозвался Эстеван. – Возможно, тебе будет неприятно узнать о том, что у твоих родителей не все было благополучно в личной жизни.

– Я рос с наставником, отдельно от семьи, – тихо сказал Оливьер. – Родитель Гордон иногда ласкал меня, но если только дома не было отца. Он словно бы боялся показать ему свою любовь ко мне. Пока был маленький, я этого не понимал, потом стал думать, что виной всему мой пол. Отец Филлип видел во мне только омегу, не годного ни на что другое, кроме выгодного для семьи замужества, он презирал меня и называл уродом. Так что не бойтесь ранить меня правдой о моей семье, я знаю, что родители друг друга не любили. Это нормально, ведь омег не спрашивают, выдавая замуж…

Приятные черты Эстевана сломала горькая гримаса. Он тяжело вздохнул, встал и прошел по комнате, потом остановился возле Оли и указал ему рукой на стул, словно на что-то окончательно решился.

– Ладно, я расскажу. Возможно, что другого подходящего случая не представится долго, если не никогда. Надеюсь, ты поймешь меня и не осудишь…

Маркиз Эстеван Ди увидел будущего мужа своего друга и сюзерена раньше самого Филлипа, потому что именно его граф Рю отправил с делегацией в столицу, поручив деликатную миссию заменить себя на церемонии заочной помолвки. Встречающие дружно поклонились герцогскому сыну, после чего Эстеван, как законный представитель жениха, подал омеге руку, затянутую в белую шелковую перчатку.

Гордон поднял короткую вуаль на головном уборе, их взгляды встретились, и молодой маркиз на миг утратил над собой контроль – Гордон Олейла был прекрасен. Безукоризненный аристократ, лицом и поведением совсем не подходивший грубому, как деревянная болванка, непригожему Филлипу. Но главное, что потрясло Эстевана – он тут же, с первого мгновения почувствовал его СВОИМ! Откуда появилось это чувство, он сам не понимал, ибо не верил в истинные пары, но тонкий запах Гордона, прикосновение руки свели его с ума, лишив последних сил. В сердце Эстевана как будто укололи, и он не сразу справился с собой, хоть внешне вел себя учтиво и бесстрастно.

Каких нечеловеческих усилий стоил ему долгий день помолвки – об этом никогда и никому не говорил. Пока вел Гордона по мраморным ступеням до кареты, пока сидел с ним рядом на великолепных бархатных сидениях, пока стоял на церемонии и исполнял положенное жениху – все это время представлялось изощренной и жестокой пыткой, которой не было конца. Ах, если бы все это было по-другому! Если бы ему, а не Филлипу, был предназначен этот удивительный красавец! Хотелось плюнуть на весь мир, на правила, условности и верность, забрать омегу и уехать с ним за тридевять земель, где никого не будет кроме их. Любить его, ласкать и нежить, вдыхая колдовской влекущий аромат, который не перебивали даже сильные восточные отдушки.

Пальцы омеги дрогнули в тот миг, когда Эстеван надевал ему кольцо Филлипа. Маркиз чуть дольше, чем дозволено, сжимал в своей руке пальцы Гордона, потом коснулся золотого ободка положенным по ритуалу поцелуем и ощутил губами восхитительную гладкость кожи. Услышал сдержанный печальный вздох, поднял лицо и увидал ползущую по милому лицу прозрачную слезинку. Наверно, именно тогда меж ними и сверкнула та искра, которая не гаснет никогда, что б ни случилось в жизни дальше. Время не двигалось, а взгляд “глаза в глаза” сжигал до основания обоих.

Дальнейшее Эстеван помнил смутно. Дорога в графство, пышная и шумная чужая свадьба. Как близкий друг, поверенный во всех делах, маркиз сопровождал молодожена до постели, потом, когда закрыли дверь в опочивальню, под шутки и двусмысленные непристойные смешки, он убежал к себе и в первый раз напился, так сильно, что едва остался жив. Но это был единственный последний случай, когда он не сумел держать себя в руках. Больше подобного себе не позволял, как, впрочем, и Гордон, хотя им приходилось каждый день встречаться.

Эстеван провожал омегу на приемы, нередко отвозил его домой вместо подвыпившего загулявшего Филлипа. Первым узнал, что Горди ждет ребенка, первым узнал, что Горди ждет второго… Казалось, что со временем он должен был смириться и перестать мечтать о муже друга, но с каждым годом роковые чувства терзали его все сильней. Маркиз топил тоску в случайных и совсем не нужных связях, прослыв первым столичным франтом и повесой, но в сердце у него была пустыня. Никто не замечал его страданий, кроме брата, Корет сочувствовал ему, ругал, пытался образумить, предлагал жениться.

– Я не могу. И не хочу. Ты сам-то тоже не женат, – упрямо отвечал Эстеван. – Не лезь ко мне. Я справлюсь. Я ему не наврежу. Мне просто больно оттого, что он несчастен с Филлипом, хотя у них уже и трое сыновей. Нам не судьба быть вместе, я это прекрасно понимаю. Лучше не лезь ко мне, не сыпь на рану соль. Я до сих пор справлялся, справляюсь как-нибудь и дальше…

…Они не справились, хотя боролись со своей любовью восемь лет. Не справились и бросились в объятия друг друга. Три месяца украденного счастья, опасных и рискованных свиданий, а после… Эстеван не знал, кто рассказал Филлипу и почему он их застал на самом интересном месте, но гнев обманутого мужа был ужасен.

– Мой лучший друг отдал меня троим мерзавцам и приказал убить, но прежде надругаться. Да, Оли, альфу тоже можно изнасиловать, и это в десять раз страшней, у нас нет смазки и устроены мы несколько иначе. Потом изуверы должны были отрезать мне все между ног и бросить медленно умирать от внутренних повреждений и потери крови. Те страшные дни слились для меня в один сплошной мучительный поток, я помню только раздирающую тело боль. И еще холод по спине и на ступнях, откуда-то ужасно дуло. Меня спас брат, отбил у негодяев, увез и вылечил, потом, когда я ни за что не захотел ни с кем общаться, он выкупил этот участок за горой, построил туннель и стал моим связующим звеном с миром, который я навсегда отверг.

– Простите, Ясень… господин Эстеван, если спрошу. Те негодяи… изуродовали вас?

– Нет, Корет вовремя вмешался. Но меня здорово побили, я с этих пор не мог иметь интимные дела с омегой. Да впрочем, я и не хотел. Одна лишь мысль меня терзала – Гордон. Я так боялся за него, Филлип не человек, а зверь. Корет меня уверил, что супругу Филлипа не причинили ни малейшего вреда. Может, Фил не хотел огласки, может, все же по-своему любил Гордона.

– Теперь я понимаю, почему отец ко мне так относился, – чуть слышно прошептал Оливьер. – Он думал, я ему не сын. Это… на самом деле так, скажите, господин Эстеван?

– Я бы хотел, чтоб это было так, – со вздохом отвечал маркиз, – но у меня нет ни малейших доказательств. Правду знал только твой родитель, Оли, и если Филлип обижал тебя, это моя вина. Прощения не прошу, я не достоин, чтобы ты меня прощал. Что было, то исправить невозможно. Я рад, что смог тебе помочь в тяжелый час, но вот сейчас, когда ты должен от меня уехать, на сердце очень тяжело. Прошу тебя, не делай ничего с ребенком, я заберу его и воспитаю человеком.

– Но Маклир…

– Он опасен, Оли, поэтому я согласился с графом Со, что будет лучше увезти тебя отсюда. Если ты попадешь к Маклиру, мне даже страшно думать о твоей судьбе, а уж что будет с малышом, и кем он вырастет с таким отцом! Я не могу такого допустить, поэтому забудь, что я просил тебя остаться и уезжай с Ривьером. Мне кажется, нет, я уверен в этом – он защитит тебя и не обидит. А за ребенком я пришлю Корета, граф скажет мне, куда приехать… Мне бесконечно жаль, что все так получилось, Оли.