Текст книги "Счастье подобно бабочке...(СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

– Хозяин, это неожиданно, – пробормотал Юл, всеми силами пытаясь скрыть охватившее его замешательство. – Я был уверен, что вы твердо встали на ноги и приняли ту жизнь, что предназначена вам по рождению…

В нем проходила сильная борьба. Сказать ли правду или снова промолчать? Нет, лучше промолчать. Ригель признал, что затевается опасная авантюра, пусть лучше все идет по плану, ведь неизвестно, что он выкинет, узнав, что его Оливьер был изнасилован и прыгнул в реку? Потом он как-нибудь сумеет выкрутиться из вранья, в крайнем случае все свалит на Михеля. Мол побоялся парень, скрыл, вот как-то так…

А может быть, сказать? Узнав, что Оливьера нет в живых, Ригель откажется от диких планов? А если не откажется и наломает дров? Юл совершенно ничего не понимал. Зачем искать еще чего-то, все имея? Дом и богатство, титул, положение и мужа? Зачем устраивать побег и плыть на острова?

Свобода и любовь? Свободу он и сам любил… если есть деньги в кошельке. А вот любовь? Какой с нее барыш? Омеги одинаковы, вали и трахай, зачем желать кого-то одного, тем более рискуя положением и жизнью? Он все-таки нарвался на кретина, который бесится от жиру. Нет… Ригель не кретин, он жил обычным человеком и не такой, как все эти князья и графы. Действительно так сильно любит сына графа Рю? Черт побери, бывают же безумцы на земле! Нет, говорить ему сейчас нельзя. Пусть уж сначала он уедет из столицы, а там, узнав всю правду, и решит что делать. Может, вернется и продолжит жить как раньше, может, продолжит путь на эти свои острова. В любом случае он, Юл, будет с ним до самого конца.

– Я нынче же отправлю трех парней в Оклуши, – избегая глядеть Ригелю в глаза, сказал он. – Не беспокойтесь, граф.

========== Глава 45 ==========

– Все подготовлено, племянник, – за день до путешествия докладывал Онисий. – До Западного леса едете спокойно, в условном месте разыграем представление. Знатных болванов из твоей свиты обездвижим иглами с парализующим снадобьем, такая доза безопасна для здоровья. Пока они валяются без памяти, плеснем вокруг немного бычьей крови и натопчем, изображая потасовку. Очухаются – ни тебя с супругом, ни охранников уже не будет, и ни один из этих напомаженных вельмож не сможет толком ничего сказать. Будут твердить о нападении и делать круглые безумные глаза.

– Отличный план, – кивнул Ригель. – Но это ведь не все, не так ли? Зная тебя, могу предположить, что ты продумал и о том, кому удобней приписать злодейство.

– Ты прав, – зловеще усмехнулся Онисий. – Я знаю, что в столице и в провинциях осталось много тех, кто недоволен сменой власти. Пользуясь случаем, я припугну сторонников Филлипа Рю. Не бойся, невиновные не пострадают, я знаю тех, кого на самом деле стоит покарать.

– А ты опасный человек, дядюшка Они. Ладно, меня все это уже не коснется, так что ты вправе делать то, что посчитаешь нужным.

– Ригель, послушай, – посерьезнел старший Со, – если поймешь, что совершил ошибку, то у тебя в запасе целый год, чтобы вернуться. Если нет тела, человек считается не мертвым, а пропавшим, так что я буду по закону лишь наместником, хотя и с полными правами главного владельца графства.

– Спасибо, дядюшка, я знал, что можно на тебя рассчитывать.

– Племянник, повторюсь, что я не одобряю твой безумный план и не стремлюсь к главенству в клане. Еще не поздно отменить…

– Син ничего не заподозрил?

– Нет, все спокойно. Мой человек за ним следит. Син часто посещает усыпальницу Сувана, два раза заходил в лечебницу проведать Хьюго, а утром и по вечерам гоняет слуг. Ну ты и сам об этом знаешь, его командный голос и глухой услышит. Назначив его старшим по хозяйству, ты мудро поступил, Ригель. Син возгордился и заважничал, почувствовав себя значительным и нужным.

– Если уж кто и не поверит в мою гибель, так это Син, и он же может все испортить. Открыто препятствовать меня искать он не станет, чтобы не вызвать подозрений, но все же его рвение по поискам надо притормозить. Я не злодей и не убийца, мне не хотелось бы ему вредить, он был мне двадцать лет вместо отца и няньки, поэтому лучше придумать что-нибудь без крайних мер. К примеру, чтоб он слег с заразной болезнью, и чтоб к нему никто не заходил. Все может оказаться зря, если не изолировать его.

– Все сделаем, как надо, Ригель, – кивнул Онисий. – И не с таким проходимцами справлялись. Даю гарантию, что он тебе не помешает.

***

Через неделю беглецы прибыли в порт. Внешне Ригель был собран и спокоен, он осмотрел корабль и познакомился с командой, выбрал для Хьюго лучшую каюту, представив его кузеном и наказав заботиться о юноше как можно лучше, однако мысли его были заняты совсем другим.

Отсюда до Оклуши день пути пешком, на лошади полдня, он наконец-то здесь, совсем недалеко от Оли. Но почему же радость долгожданной встречи разбавлена нешуточной тревогой, и почему он нервничает так, что сердце бьется, как безумное, и руки холодеют? В столице все казалось просто и понятно, приедет, заберет Оливьера – и на корабль, но вот теперь, когда осталось лишь преодолеть последние разделяющие их версты, уверенность в счастливом воссоединении с любимым развеялась, как утренний туман.

Прошло почти полгода с той поры, как он последний раз сжимал Оли в объятиях и говорил о том, что любит. В себе и своих чувствах Ригель был уверен, но что на этот счет думал его омега? В день расставания Оливьер был уверен, что у них нет будущего. Парень тогда прощался навсегда, поэтому и разрешил себя любить, он и смотрел, и говорил, и вел себя, как перед вечным расставанием, а он, Ригель, дремучий идиот, молол ему такую чепуху, в которую Оли наверняка не верил…

Как он тут жил, в чужом краю, среди чужих людей, особенно когда узнал про свадьбу с Хьюго? Наверняка, ему было безумно одиноко. А может быть, Ригель слишком самонадеян, и Оли в самом деле встретил тут, в Оклуши, на краю земли, кого-то, кто согрел его и успокоил, кто дал надежду на любовь и счастье?

– Да что я как подросток, в самом деле! – озлился Ригель на себя. – Пока сам не увижу, не спрошу, я никому и ничему не стану верить! Юл, где ты, Юл? Возьми с собой еще двоих, мы выезжаем.

– Ты все-таки решился ехать за своим омегой, костоправ? Вот же упрямый ты осел, я никогда еще таких не видел! Подумай еще раз, зачем тебе чужой мальчишка, который неизвестно чем тут занимался это время? Может уж замуж выскочил, а ты приедешь на посмешище всему народу. Смотри, какой большой корабль, полный товаров. И муж твой редкостный красавчик, все бросил и поехал за тобой на край земли. Чего еще для жизни надо?

Бывший разбойник говорил отрывисто, бровь нервно дергалась, но Ригель сам был весь на взводе, поэтому не замечал его нервозности, а только разозлился.

– Опять ты за свое! Ну сколько можно об одном и том же? Раз я уже не граф, так можно мне дерзить? Я говорил тебе еще в столице, что ты мог оставаться у Онисия на службе. Но раз решил ехать со мной, так придержи язык! Иди седлай коней и уложи поклажу, пока я попрощаюсь с Хьюго и капитаном…

– Постойте, граф! – отчаянно воскликнул Юл, бросаясь наперерез. – Послушайте меня! Вам незачем ехать в Оклуши! Я все вам расскажу, простите, что не сделал раньше. Сына Филлипа Рю там больше нет! Для вашего же блага я не говорил вам правды! Но час настал, и вы должны все знать!

– О чем ты говоришь? – Ригель, еще пылавший гневом, не сразу смог вникнуть в ужасный смысл того, что выкрикнул в запале Юл. – Как это Оли нет? Что ты еще придумал, идиот?

– Он прыгнул с моста в реку. Утонул. Его там больше нет. Вам незачем туда… – Юл тяжело дышал, правда далась ему с большим трудом. – Я не решился вам сказать в столице, боялся, натворите что-нибудь… Хозяин, вы в порядке? Я принесу воды, сейчас, один момент!

– Не надо мне воды, – чуть слышно прохрипел Ригель. – Не надо ничего. Оли… с моста… Не может быть! Зачем ему прыгать в реку? Ты это выдумал, чтоб не пускать меня в Оклуши, идиот?

Схватив великана за грудки, он затряс его, слово тряпичную куклу, неосознанно пытаясь заглушить взрывом гнева овладевшее им отчаяние, потом так же неожиданно оставил Юла и медленно сполз на пол.

– Рассказывай, – глядя в пустоту, обреченно прошептал он, – все по порядку. Рассказывай мне все, что утаил, мерзавец! Как ты посмел скрыть от меня, что Оливьер погиб? Как ты посмел мне врать, глядя в глаза?

Юл что-то начал говорить, но все слова проскальзывали мимо. Ригель не мог сосредоточиться, не мог поверить в то, что Оли больше нет. Он прыгнул в реку, почему? Узнал о свадьбе и не выдержал предательства и лжи? Так это он, Ригель, его убил? Свою единственную на земле любовь?

Он замычал, так страшно и протяжно, как раненый смертельно зверь, и Юл всерьез перепугался. Он замолчал на полуслове и куда-то прыгнул вбок. Ригель отметил это равнодушно, застыв как восковая кукла. Шок оглушил его и парализовал, мозг счел страдание безмерным, поэтому и отключил сознание, а вместе с ним и боль, что Ригелем сейчас владела. На смену ей пришла апатия, она заполнила его всего, и это было благо и спасение, иначе он не выдержал бы и свихнулся.

Через минуту в нос ударила вонь снадобья, к губам прижалась склянка с ледяной водой. Он не хотел воды, но Юл заставил выпить. Ригель глотнул, по горлу прокатился холод, и он почувствовал себя живым. Разжал кулак, на поцарапанной ногтем ладони проступила кровь, ранку заныло, защипало. Ригель тряхнул рукой, уже осознанно взглянул вокруг, мучительно, прерывисто вздохнул, потом схватил Юла за волосатое запястье.

– Рассказывай, чего ты замолчал! Мой Оли утонул из-за меня? Я виноват в его кончине?

– Что ты такое говоришь? – Юл изумленно вылупил глаза. – Ригель, с чего ты выдумал такую ерунду? С ума сошел? Нет, это надо же, так втрескаться в омегу! Черт, никогда не думал, что такое сам увижу. На, лучше вот попей еще, – он протянул ему сосуд, потом махнул рукой и вылил воду в собственное горло. – Не знаю, как и говорить тебе, уж больно напугал меня, я думал, что и памяти лишишься…

– Я не омега, чтобы лишаться чувств, – досадливо пробормотал Ригель. – Довольно предисловий, говори!

– Хм… – Юл немного помолчал, раздумывая, говорить ли правду. Черт знает, что творится с Ригелем, совсем слетел с катушек, а что с ним будет, когда он узнает про Маклира? Вдруг в самом деле потеряет разум и помчится мстить? Тогда и до темницы недалеко, и до казни, и все из-за какого-то омежки! – Такое дело, Ригель… Скверное, вишь, дело вышло в этом чертовом Оклуши…

– Долго ты будешь мяться и юлить? Как получилось, что Оливьер прыгнул в реку? – Ригель не выдержал и снова ухватил Юла за отворот туники. – Проклятье, думал, что хоть на тебя могу рассчитывать, но оказалось, что ошибся. Точно такой же, как и Син. Как ты посмел решать, что лучше для меня, что хуже?!

– Я виноват, хозяин. Но все же я был прав, что не сказал тебе в столице про омегу, ты бы совсем сбесился, только толку что с того? – упрямо буркнул Юл. – Да и теперь какая польза в том, что все узнал? Мертвых не воскресить, разбитую посуду только выбросить и заменить другой. Давай-ка лучше поплывем на острова и будем дальше жить… Ладно, я расскажу, не делай страшные глаза.

Он выпрямился, помолчал, зорко поглядывая на рассерженного графа, и начал издалека, медленно цедя каждое слово, словно опасаясь сказать лишнее.

– У управляющего Зинта есть сын альфа, тридцати лет, звать Маклир. Много ума не надо, чтоб понять – после кончины старого хозяина они рассчитывали получить поместье в свои руки. А тут вдруг объявился брат, к тому ж с наследником – приемным сыном. Облом, не так ли, граф? – Юл ухмыльнулся. – Однако сын – омега, да к тому же редкостный красавчик, вот Маклир и смекнул, как быстро и законно стать хозяином Оклуши. Он предложил Оливьеру жениться, однако парень отказал. Тогда взбешенный альфа уволок его в охотничий домишко и силой взял, а тот, видно совсем свихнувшись, ножом отчикал Маку все мужские причиндалы, после чего махнул в реку. Михель все это видел сам, но Зинт, не знаю почему, велел ему молчать. Всем объявили, что Оливьер помешался от того, что его старый воспитатель безнадежно болен, а Маклир увидал его возле реки и попытался помешать покончить с жизнью, но сам упал в реку и был серьезно ранен. Вот так все было, граф. Так что вам незачем ехать в Оклуши, там все равно…

– Подонок жив? – нетерпеливо перебил Ригель.

– Он не выходит на люди, – ответил Юл, – и вроде не в себе. Еще бы, он теперь не альфа, а кастрат, кто хочешь бы ума лишился. О том, что с ним произошло на самом деле, никто не знает, все полагают, что помешался из-за жениха… Ригель, зачем ты спрашиваешь про Маклира? Только не говори, что хочешь посчитаться с бедолагой! Альфа и так наказан свыше всякой меры. Что он такого сделал, если рассудить? Подумаешь, омегу силой взял! Да этот дьяволенок должен бы благодарить его за избавление от мук, Михель сказал, что у Оливьера как раз был цикл. А он что сделал? Изуродовал самца в расцвете сил, гаденыш! Да за такое надо на кол!.. О, нет, нет-нет, я ничего не говорил!

– А Оли? Тело вытащили из реки? Его похоронили?

– Шастать по кладбищам – напрасный труд, – уклончиво ответил Юл. – Давайте не поедем в эти Оклуши, чего там делать? Велите лучше поднимать все паруса и плыть на острова. А может быть, в столицу возвратитесь?

– Я видел здесь трактир. Там можно взять на время легкую повозку. Немедленно займись!

Юл удивился новому приказу, но выспросить, зачем нужна повозка, не решился. Ригель был страшен и неузнаваем, за полчаса словно состарившись на десять лет. Сказать ему, что тело не нашли? Нет, лучше промолчать, вдруг обойдется? Наверно, парня все равно “похоронили”, хотя бы для отвода глаз, чтобы не было нелепых слухов. Тогда хозяин посидит возле могилки и домой… А если нет? Если узнает, что омегу не нашли? Или могилки никакой не существует? Что Ригель выдумал, зачем нужна повозка?

Да черт с ним, хватит голову ломать! Найден в реке омега или нет, он, Юл, вполне мог и не знать. А как получился все в этом чертовом Оклуши, покажет время и удача. Бывший разбойник покосился на угрюмого хозяина и побежал в трактир.

========== Глава 46 ==========

Старик лежал, бездумно глядя в утро наступающего дня. Лето прошло, за окнами уже середина осени, и дома, на севере, в это время года иной раз даже снег летит, но здесь, в Оклуши, под защитой гор, по-прежнему тепло. Вчера днем двое нанятых Грегором дюжих сидельцев альф вынесли его на крыльцо подышать свежим воздухом. Сезон закончился, почти всех пришлых рассчитали, но в самом поместье вовсю кипела работа. Харт щурился от лучей яркого еще солнца, наблюдая за возней слуг, и словно заново переживал постигшую его потерю. Возможно, согласись он вместе с Оли переехать из поместья в поселок, сейчас бы с мальчиком все было хорошо.

Харт не поверил ни на миг, что Оли добровольно прыгнул в реку. Не тот характер, да и повода для столь безумного поступка не было. Та версия, что выдумали управляющий и его сын, нелепа и глупа. Оливьер повредился головой из-за того, то он, его наставник, слег в постель? Да это форменная чушь! Напротив, Оли ни за что бы не оставил своего единственного близкого человека в беде одного, заботился и помогал чем мог.

Что же случилось с юношей в тот страшный день и почему в произошедшей трагедии оказался замешан младший управляющий? Харт много думал о возможных вариантах роковых событий, кожей чуя, что Маклир не просто так “случайно” проезжал мимо реки, и вовсе не по “доброте душевной” бросился “спасать” Оливьера из-под моста. Да и спасал ли он его? Может, напротив, подтолкнул, злясь на омегу за отказ стать его мужем? Или… пытался надругаться, изнасиловать, а Оли убежал и оказался у реки? В пылу сопротивления, да в сильный дождь, он запросто мог поскользнуться на шатком настиле моста и упасть вниз, при этом потянув Маклира за собой. Такой исход событий более правдоподобен, а поведение Зинта, даже при том, что прикованный к постели Харт далеко не все знал и видел, внушало вполне определенные подозрения.

Прошло два месяца, а Маклира до сей поры еще никто не видел. Зинт не пускает к сыну никого, даже Грегора, всем отвечая, что больному нужен отдых и покой, так что кроме Умана и двух молчаливых сидельцев, во флигель управляющих никто не вхож. Лекарь сказал, что у Маклира сломано бедро, три пальца на руке, повреждена ключица, поэтому альфа страдает от ужасной боли, но разве это повод никого к нему не допускать?

Был еще Михель, горничный, который якобы увидел Оли на мосту и бросился за помощью в поместье. Харт раза три пытался говорить с ним, но без толку. Омега всякий раз твердил, как попугай, одно и то же: “Увидел господина Оливьера под мостом, перепугался, закричал. Сын управляющего ехал мимо, он всеми силами пытался вытащить Оливьера наверх, но господин упал, и управляющий за ним. Простите, больше ничего не знаю…”

Глаза Михеля бегали, руки дрожали, он точно врал или не договаривал чего-то, но уличить его во лжи старик не мог, равно как и добиться правды. Досадливо махнув, он отпускал его, и погружался в ставшее привычным горькое уныние. Старый дурак, о чем он думал, соглашаясь увезти Оливьера в деревню? Забыл о том, что альфы, жадные до денег, есть везде, а на омег почти всегда глядят как на разменную монету в сделках? Зачем позволил Грегору усыновить его, тем самым превратив в желанную добычу для таких безнравственных самцов, как Маклир? И вот к чему все это привело! Несчастный парень, даже тела не нашли, может до сей поры где-то лежит, увязший в тине, и смотрит в небо мертвыми незрячими глазами?

Виной всему проклятый отпрыск графов Со, которого мальчик так неожиданно и злополучно полюбил! Подлец воспользовался чувствами омеги, добился своего, живет теперь, забот не зная, женился на богатом парне, а про Оливьера и думать позабыл!

Найдя виновника и возложив на него всю тяжесть своего чудовищного горя, старый наставник ощутил себя немного лучше. Ах, если бы он был сейчас здоров! Тогда бы непременно выяснил всю правду о Маклире, прокрался в дом, где жили управляющие и подслушал сокровенные беседы, которые они наверняка вели наедине.

Харт приказал повесить над постелью вожжи и ежедневно занимался, тренируя непослушное изувеченное тело. Сначала даже шевелиться мог с трудом, но с каждым днем, превозмогая боль, он поднимался на два дюйма выше. Вот и сейчас, он потянулся к вожжам, с натугой крякнул и собрался с духом. Скрипнул зубами, тяжело вздохнул и сел, не прибегая к помощи сидельцев.

– Харт, ты не спишь? – в спальню вошел Грегор. – В поселке появился новый лекарь, с месяц назад, но уже многих на ноги поставил – из тех, кого наш Уман объявил безнадежными. Уман сперва вроде сердился на чужого, но тот нашел и с ним общий язык, пообещав, что даст ему уроки, полученные им на островах. Там лекари искусные, об этом все в поселке говорят.

– Я спину повредил, Грегор, мне никакой искусный лекарь не поможет, – угрюмо отозвался старый бета. – Так что все это ни к чему. Лучше монаха позови из храма, для отпущения грехов. Видно пора мне уходить с этой земли, к Оливьеру в иной мир. Бедняга, даже тела не нашли, похоронили гроб, наполненный его одеждой…

– Держись, дружище, я за лекарем уже послал. Сам сел? Значит, надежда есть. Еще недели две назад лежал, словно бревно, голову приподнимал с трудом, а нынче вишь какие перемены. Ты видно не сломал хребет, а только повредил, так что не падай духом и не говори о смерти… Что, подоткнуть тебе еще одну подушку?

– Я сам, – Харт изогнулся вправо и застыл, пронзенный острой болью. Немного переждал, потом поправил под спиной подушку. Да, несомненно улучшения в подвижности имеются, еще совсем недавно он и думать о таком не мог. – А Маклир, Грег? Как-то уж слишком долго он болеет, тебе не кажется это довольно странным? К нему будет допущен новый лекарь?

– Опять ты за свое! – в голос Грегора прорвалась досада. – Ты все-таки подозреваешь парня в чем-то нехорошем? Зачем ему вредить омеге, который нравился ему? Мак собирался сделать Оливьеру предложение руки и сердца, ты не забыл? Он пострадал, пытаясь вытащить безумца из реки. Зинт весь измучился, ведь на него теперь легла двойная ноша – и вся работа, и забота о больном…

– Так значит новый лекарь и его осмотрит? – прервал друга Харт. – Если там нечего скрывать, то Зинт его допустит к сыну? Он должен быть доволен выпавшим удачным шансом.

– Ну разумеется, допустит, хотя я с ним еще не говорил об этом, – ответил Грегор. – Поспи еще немного, друг, и ни о чем плохом не думай. Мне тоже жалко Оливьера, только мертвого не воскресить. Я много думал и уверен, что ты не виноват в несчастье с парнем. В тот день был сильный дождь, он мог неосторожно поскользнуться на мосту, а горничный не разобрался и решил, что Оли прыгнул сам. С чего ему кончать с собой, разве он плохо жил в Оклуши?

Он дотронулся до руки больного и пошел к дверям.

– Поспи. Лекарь придет, я разбужу.

***

– О чем он только думает, черт побери? – ворчал себе под нос Юл, расставляя в большой комнате всякие лекарские штуки. – Омега сгинул, нет его, а Ригель знай уперся на своем. Всю ерунду свою сюда припер: склянки, траву, какие-то ужасные ножи с крючками… Он что, надолго тут решил застрять и впахивать за костоправа? Вот есть же чудаки на белом свете! Чем не жилось ему в графьях? Никак не думал я, что все так обернется. Корабль уплыл на острова, а мы остались в этом захолустье возиться с разным хилым сбродом! Может, действительно я зря сюда приперся, служил бы да служил в доме Онисия и бед не знал. А тут теперь таскай на собственном горбу убогих-неходячих…

Дверь хлопнула, и великан умолк на полуслове. Вскинул глаза, увидел Ригеля и сухопарого седого альфу. Гость неуверенно шагнул через порог, потом ускорил шаг, уставившись во все глаза на деревянный станок в виде наклонной скамьи с лебедками. Бывший разбойник знал, зачем нужно это лекарское приспособление, сам некогда лежал на нем и корчился от боли, зато нога срослась и больше он не вспоминал о ней.

– О, господин Равиль, (так Ригель здесь представился, в Оклуши) у вас имеется такое редкостное средство для лечения сломанных костей! – восторженно вскричал седой альфа, с благоговением присев возле станка. – Я только слышал о его возможностях, но видеть до сих пор не доводилось. Но для чего вы демонстрируете мне свой кабинет? Желаете сразить своим неоспоримым превосходством в лекарском искусстве?

– Я вам уже сказал, Уман, и повторю опять, что не имею никаких намерений мешать вашей работе и буду принимать лишь тех больных, которых вы направите ко мне. Кроме того, я с вами поделюсь всем, что умею, поэтому прошу вас без стеснения в любое время обращаться. На островах наука врачевать продвинулась намного дальше, чем здесь, ну вы и сами знаете об этом. Прошу вас, не стесняйтесь, осмотритесь здесь, потом пройдем в гостиную и выпьем за знакомство. Юл, мой помощник, принесет вино.

– Вы и хирург, Равиль? Какие инструменты! – Уман аж цокнул языком и шумно выдохнул из легких воздух. – Но почему вы прибыли сюда, в такое захолустье? Ваши услуги были бы востребованы даже при дворе!

– Меня интересует практика, Уман, прежде всего запущенные сложные болезни, – ответил Ригель. – Поэтому я путешествую по небольшим селениям, пытаясь излечить тех, кто официально признан безнадежным. Вы здешний лекарь, знаете больных, так что прошу вас мне помочь. Кроме того, если у вас возникнут какие-нибудь сомнения в методе лечения кого-то из обычных пациентов, мы можем устроить консилиум и принять наиболее верное решение. Весь гонорар останется у вас.

– Конечно, господин Равиль, конечно, – кивнул Уман, все быстрее бегая по удивительному кабинету, – я принимаю ваше предложение работать вместе!

Юл только делал круглые глаза, глядя на своего хозяина. За небольшое время он сумел расположить к себе местного лекаря настолько сильно, что тот бывал у них почти ежедневно. Они вели заумные беседы, принимали пациентов, частенько спорили, пили вино, и Уман откровенничал все больше.

– Да, Равиль, тридцать лет лечу людей, но до тебя мне далеко! – спустя месяц признался он, совсем разомлев после выпитой бутылки крепкого спиртного. – Все только и болтают про тебя у нас в поселке… Да, знаю, ты мне говорил, что деньги для тебя не суть, но все-таки иметь их так приятно. Слушай, в поместье Земов есть больной старик, приехал с новым господином из столицы. Он повредил спину на скачках, лежит теперь, словно колода. Ты бы посмотрел его, я намекну Грегору. Доход у них огромный, не поскупится для друга, я уверен…

– Что ж, я не против посмотреть, – лениво отозвался Ригель. – Но что-то на уме у вас еще, я вижу.

– Ты прав, о проницательная бестия, ты прирожденный лекарь! Есть у меня там и еще один… клиент, – он вполовину сбавил голос. – Я не могу сказать тебе всего, что с ним случилось, но если бы ты тоже посмотрел его… Черт, Зинт навряд ли разрешит, а жаль. Сдается мне, что мой больной лишь притворяется безумным, но вот зачем ему этот обман? В толк не возьму, измучился от любопытства. Может, не все так просто в этом темном деле?

– Вы говорите так загадочно, Уман, – Ригель старался говорить беспечно и спокойно, но сердце прыгало, как пойманная белка. – Я б с удовольствием помог, но почему этот… как вы сказали? Зинт? не разрешит осмотр?

– Равиль, давай-ка лучше выпьем, – наморщил лоб Уман. – Я завтра должен быть в поместье и поговорю с Грегором. А там как масть пойдет, на месте будет видно.

Через три дня Ригель въезжал в обширный двор главной усадьбы Земов, с немалой долей любопытства и печали осматривая место, где жил Оливьер и где случилась с ним ужасная беда.

========== Глава 47 ==========

– Граф Ривьер Со? Глазам своим не верю! Так это вы тот новый чудо-лекарь? – с большим трудом сдерживая охватившее его негодование, выплюнул слова Харт. – Зачем вы здесь? Надеялись, что я вас не узнаю, раз отпустили бороду с усами?

– Я знаю, что у вас нет оснований доверять мне, Харт, – спокойно отозвался Ригель. – Но все-таки позвольте мне вначале выполнить свою работу, все остальное подождет. Прошу вас описать подробно ваше состояние. Где, как болит? Вы чувствуете ноги?

Он подошел поближе, поставил на прикроватную тумбу небольшой чемоданчик с лекарствами и наклонился над больным, намереваясь приступить к осмотру, однако Харт остановил его, выставив вперед правую руку.

– Я не хочу, чтоб вы меня осматривали, Ривьер Со! Не понимаю, что за маскарад? Зачем вельможному владельцу графства прикидываться лекарем и жить в глуши? Что вы здесь думаете разузнать? Как бедный Оливьер простился с жизнью? Это случилось из-за вас! Вы довели его до положения изгоя, он из-за вас утратил дом и титул, был вынужден скрываться и страдать. Вы, лживый негодяй и лицемер, я не желаю видеть вас, немедленно покиньте мою спальню!

– Я мог бы позволить вам оскорблять меня и дальше, но жалко времени на это бесполезное занятие, наставник Харт, поэтому я буду краток. Не знаю, почему до этих мест еще не докатились новости о моем исчезновении из столицы. Должно быть, дядя и министр Бузель пока скрывают это ото всех. Так вот, я больше не владелец графства. Я отказался от всех титулов и званий и выбрал свою собственную жизнь. Сюда приехал, как и обещал, за Оли, не зная ничего о том, что с ним случилось.

– Вы отказались от своей богатой жизни и от титула, граф Со, бросили то, к чему стремились, разрушая жизнь Филлипа Рю? Приехали за Оливьером? – недоверчиво переспросил Харт. – Ты что же, думаешь, что я поверю в это?

– Оливьер для меня единственный любимый человек, – признался Ригель. – Я обещал, что никогда его не брошу и не позабуду. Надеялся, что он поверил мне и ждет, я собирался увезти его на острова, там у меня есть практика и дом.

– Зачем же вы остались здесь в поселке, узнав, что Оли больше нет?

– Мне очень тяжело и больно, господин наставник. Вы правы, я во многом виноват перед Оливьером, но сложившиеся обстоятельства не оставили мне выбора, иначе я бы ни за что его не отпустил. Вы говорите, я стремился стать владельцем графства, поэтому сознательно разрушил жизнь семейства Рю? Оправдываться не хочу да и не буду, скажу одно: то, что я получил в итоге, совсем не сделало меня счастливым. Я вынужден был заниматься тем, что чуждо мне и неприятно, общаться с лицемерами, которых презирал, вести двойную жизнь, обманывать и притворяться. Едва дождавшись, когда мой отец спокойно доживет оставшиеся дни, я бросил все и убежал, выбрав жизнь с тем, кого люблю, и дело по душе. Летел сюда, словно на крыльях, считая дни до долгожданной встречи, а вместо радостных объятий…

Голос его прервался и дыхание сбилось. Он помолчал, прерывисто вздохнул, собрался с силами, после чего продолжил говорить.

– Когда узнал о том, что Оливьер… упал в реку, думал, сойду с ума. Я до сих пор не верю, не могу поверить, что его больше нет на этом свете. Наверно, глупо, но я чувствую всем сердцем, что он жив, поэтому остался, чтобы все узнать из первых рук. Я целый месяц жил в поселке и лечил больных, чтобы без подозрений оказаться здесь, увидеть вас и расспросить. Скажите, он действительно ушел от нас? Вы были на похоронах, вы видели его… безжизненное тело? Наставник, умоляю вас, скажите.

Ригель со страхом и надеждой посмотрел в поблекшие глаза старого беты, словно ища в их глубине спасение от мучивших его сомнений. Он замер, весь в нетерпеливой муке ожидания, словно готовясь выслушать свой собственный смертельный приговор, прямо отсюда двинувшись на эшафот. Харт видел это нетерпение и страх, но не смягчился, ибо сидевший перед ним красивый парень был врагом, и старый человек не мог поверить ни его словам, ни взгляду.

– Конечно, видел, так же близко, как тебя! Оли был мне как сын родной, и я его лишился! – сердито закричал он, брызгая слюной. – Ты все узнал, граф Со, чего хотел? Тогда забудь сюда дорогу, я никогда не соглашусь, чтобы такой, как ты, меня лечил!

Плечи Ригеля скорбно опустились, он весь поник, словно на спину лег ужасный груз. На Харта больше не смотрел, пряча под длинными ресницами крушение надежд и боль потери, а из прокушенной губы на подбородок выкатилась пара красных капель. Он этого не замечал, растерянно пытаясь запихнуть в свой чемоданчик стоявшую на столике большую глиняную кружку. Опомнившись, вернул ее на место, неловко застегнул замок и встал. Пошел к дверям… в другую сторону, наткнулся на окно, остановился, словно был незрячим, выставил руку и ощупал переплет.

– Я так надеялся, дурак, на чудо, – услышал Харт его сдавленный прерывистый шепот, – я каждый день молился всем богам, хоть никогда в богов не верил. Оли, я виноват перед тобой. Зачем я отпустил тебя в этот поганый мир, который так несправедлив к омегам! Будь проклят долг перед отцом, моя зависимость и слабость, я должен был сбежать с тобой еще тогда. Все бросить и сбежать, еще тогда…