Текст книги "Найти себя (СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Альтернативный вариант. Глава 28.

Юрген фил Ллоуд

– Где это я? – с усилием разлепив тяжелые веки, спросил я. Голоса не было, из горла вылетел лишь хриплый шепот. В поле зрения всплыл белый потолок, голубая стена и узкое лицо омеги в белой шапочке. – Вы кто?

– Я ухаживаю за вами, господин Юрген, – отозвалось лицо. – Вы в Сейхане, в частной клинике господина Журрвиля, которая обслуживает ведомство губернатора.

– В Сейхане? – удивился я. – Как я попал в Сейхан? Где мой супруг, он жив, с ним все в порядке? И что с моим голосом? – я попытался прокашляться, но ничего не изменилось. – Любезный, я задал вам вопросы, почему не отвечаете?

– Не беспокойтесь ни о чем, все хорошо, – поправляя мою подушку, отозвался человек в белом, – сейчас я позову сюда господина Журрвиля и вашего отца.

Через минуту я увидел Демметрия и высокого врача альфу. Оба наклонились надо мной и смотрели с улыбками, значения которых я не понимал.

– Юрген, я рад, что ты пришел в сознание, – это омега. – Теперь, когда ты дома, все, наконец, наладится, и ты снова станешь прежним, сынок...

– Доктор, скажите, что с моим супругом? Он тоже здесь, в Сейхане? – не дослушав Демметрия, обратился я к врачу, но мне изменил даже хрип, и я беспомощно замолчал, не понимая, почему не в состоянии говорить.

– Ваш...хм... супруг... – врач переглянулся с Демметрием, словно просил разрешения на ответ, – с ним все нормально, но лечится он в другой клинике. Не беспокойтесь за него, господин Юрген, сейчас вам нужно думать о своем здоровье. Обследование не показало никаких серьезных повреждений вашего головного мозга, но вы пережили сильный стресс, видимо это и стало причиной афонии.

– Афонии? – вспоминая значение слова, прохрипел я. – Я что же, доктор, потерял голос? И не смогу больше петь?

– Боюсь, что некоторое время вы не сможете даже нормально говорить, – ответил врач. – Но не волнуйтесь, в большинстве случаев потеря голоса явление временное, и со временем все придет в норму. По крайней мере говорить вы точно сможете, что же касается пения, то здесь я не уверен.

– Но почему я оказался в Сейхане?

– Об этом вам расскажет ваш отец, – сказал врач. – Но помните, что в вашем состоянии необходимо соблюдать полный голосовой покой, вы не должны напрягать ваши связки, пытаться петь или громко говорить. Неделю, лучше две, совсем молчать, по истечении этого срока мы снова проведем соответствующие тесты, и тогда уже можно будет сказать что-то более определенное. Я оставляю вас ненадолго, господин Демметрий. Пойду подготовлю документы к выписке, раз пациент пришел в себя, вы можете забрать его домой.

– Что это значит, папа, почему я здесь? – напрягая все свои силы, сумел прошептать я. – Где Клеменс?

– Юрген, сынок, Журрвиль велел тебе не говорить, – вкрадчиво проговорил Демметрий. – Ты получил серьезную травму и нуждаешься в специальном лечении, поэтому мы и забрали тебя сюда. Все хорошо, лежи спокойно, ни о чем не думай. Как только врачеватель разрешит, мы увезем тебя на нашу загородную виллу. Сейчас зима, не очень жарко, ты быстро восстановишь силы. До той поры не думай ни о чем плохом.

– Но папа, я хочу...

– Я все исполню для тебя, но чуточку попозже. Сначала мы уедем из клиники, мой милый. Помни, что я хочу для тебя только хорошего, и больше ты не будешь страдать вдали от дома... Да, заходите, – в комнату вошел медбрат, который что-то добавил в мою капельницу. Думаю, введенное лекарство имело снотворный эффект, потому что мое сознание быстро затуманилось, и я отключился.

***

Я был в богатой комнате, убранной в типично южном стиле. Эта манера оформления спальни запомнилась мне по тому недолгому времени, что я провел тогда в доме Ллоудов, однако сейчас я был не в их особняке. Но где же я и что это за место? Юрген наверно знал, но я понятия не имел, где нахожусь. И Лау рядом нет, подсказать некому... Ах, да, Демметрий что-то говорил про виллу...

– Здесь есть кто-нибудь? – я попытался крикнуть, совершенно позабыв, что лишился голоса. Так, ладно, выясним, сначала надо встать.

Я приподнял с подушки тяжелую голову, невольно вспомнив свой первый день в этом мире. Тогда я нечаянно нажал в изголовье какую-то кнопку, и на ее пиликанье немедленно явился мой верный слуга. Так может быть и тут такая есть?

– О, господин, вы пробудились, – на зов явился некто совершенно незнакомый. – Как вы себя чувствуете? Я позову медика, он вас осмотрит.

– Хватит обращаться со мной, как с больным, – прошипел я, начиная терять терпение. Очень хотелось наорать на этого вежливого недотепу и выпустить пар, но я был лишен даже этого проявления досады. – Где мой слуга? Где Лау?

– Не знаю, господин, – опешил горничный, – мне велено прислуживать вам. Разрешите помочь вам одеться, – он вытащил из шкафа нечто блестящее. О, боже, нет, похоже, я вернулся туда, откуда начал, только положение мое было сейчас куда более опасным, ибо даже Лау больше не прикрывал мое незнание действительности собственным хрупким телом, как щитом.

Я вырвал у слуги одежду и оторвал от штанов большой зеленый бант, равно как от рубашки пышное жабо, с отвращением нацепил на себя всю эту бутафорию и сделал первый робкий шаг к дверям.

В коридоре каменными истуканами торчали двое дюжих альф, еще двое нашлись внизу в гостиной. Хм, слишком смахивает на охрану, вернее, на тюремщиков. Что этот папочка Демметрий задумал со мной сотворить?

И где же мой супруг, ведь по закону он имеет на меня побольше прав, чем родители? Он что же, меня бросил? Не может быть! Где этот чертов Демметрий? Решил, что все ему позволено?

– Мой господин, куда вы? – кинулся следом горничный, – вам нужно быть осторожным. Я провожу вас вниз в столовую, чуть позже. Завтрак давно готов, но прежде вас осмотрит врачеватель, вы только что пришли в себя...

– Где мой отец? – ну как же неудобно постоянно шептать! – Я должен с ним поговорить!

– Господин Демметрий будет через пару дней. Он в отъезде по срочным делам. Прошу вас, господин, сюда, а потом на завтрак.

Так началось мое заточение в золотой клетке. Я мог выйти на улицу, пройтись по парку, посидеть в беседке, но все мое пространство ограничивалось высоким забором этой роскошной виллы, а охраны здесь было натыкано побольше чем в президентском дворце! Меня кормили, одевали, провожали в храм, подсовывали в руки вышивку. Средств связи я был полностью лишен, телевизора и газет тоже, о том, что происходит во внешнем мире, не имел никакого понятия. Из книг – стихи и сборники молитв, ну и еще слащавые романы о любви, то есть все то, что я выбрасывал десятками в те первые дни во флигеле Освалльдов. Петь я не мог, но чаранго лежал в гостиной, и я часами подбирал на нем полузабытые земные песни, несмотря на боль в двух вывихнутых пальцах правой руки.

Не понимая, что означает этот внезапный плен, я с нетерпением ждал появления своего тюремщика господина Демметрия, все больше и больше тоскуя по утраченной свободе... и по Клеменсу фил Освалльду, будучи абсолютно уверенным в том, что мой альфа не находит меня вовсе не потому, что забыл. Мы просто угодили с ним в одну и ту же ловушку, расставленную для нас моим «любящим» папочкой омегой...

Клеменс фил Освалльд

Поездка в полицейский участок не прошла для меня без осложнений, и я слег в клинике еще на добрые полторы недели. Мог бы выписаться и раньше, но врачеватель ни под каким видом не позволял отпустить меня до тех пор, пока мое состояние полностью не стабилизируется.

– Я не должен был разрешать вам активной деятельности в то утро, господин Клеменс, – провожая меня до дверей клиники, сказал он, – но вы ведь все равно бы сбежали, я прав?

– Спасибо за все, – улыбнулся я. – Вы правильно тогда поступили, отпустив меня. Я навредил своему физическому здоровью, зато обрел душевное, что тоже очень важно. Сейчас верну домой супруга, и жизнь наладится полностью.

Сотовый Юргена упорно не отвечал. Ни Свон, ни Демметрий тоже не отзывались, несмотря на то, что вызов шел, и только Перри сухо сказал мне пару дежурных фраз, обойдя молчанием все мои вопросы о супруге. Предупредив о своем скором приезде, я отключился, недоумевая, что все это значит? Неужели угрозы Демметрия в клинике были не беспочвенны? Но даже родители не имели реальной власти над замужним сыном, так почему же Ллоуды вели себя так, словно законы им были неписаны?

Меня и моего адвоката, которого я прихватил с собой на всякий случай, встретил в прихожей особняка Ллоудов вышколенный дворецкий и провел в кабинет хозяина дома.

– Прошу вас, господа, – с такой же надменной холодностью, что и Демметрий, поклонился он. «Что господин, то и слуга, один и тот же почерк», – скептически усмехнулся я, проходя в услужливо распахнутую передо мной дверь.

Так, все в наличии, родители и Перриян, вот только среднего брата не видно. Но я и раньше с ним почти не встречался, он отделился от семьи и давно живет отдельно. И Юргена здесь нет...

– Где Юрген? Что все это значит?

– Присядьте, господин Освалльд, – давно тесть не обращался ко мне столь официально, – и выслушайте нас спокойно. Надеюсь, вы проявите понимание и не унизите себя неподобающим поведением. Я был всегда противником разводов, но в свете явных свидетельств ошибочности вашего брака, согласен со своим супругом и тоже считаю, что вам с Юргеном лучше расстаться. Вот, ознакомьтесь, это бракоразводные документы, – он показал на лежавшие на столе бумаги, – вам остается только подписать...

– Где мой супруг? – довольно невежливо перебил я. Мой адвокат незаметно тронул меня за локоть, призывая к спокойствию. – И почему вы все решаете за нас?

– Наш сын, который и раньше изъявлял желание расторгнуть ваш брак, уже поставил свою подпись на бумагах, этого достаточно! – отрезал Свон. – Но если вы этим не удовлетворены, вот медицинская справка о его состоянии, а также доверенность, заверенная нотариусом, в которой говорится, что Юрген поручает мне, как его отцу, действовать от его имени, ибо он болен и не может лично присутствовать...

– А вы отлично подготовились, дорогие родственники, – зло усмехнулся я, изучая документ. Подпись Юргена я видел лишь однажды, на брачном свидетельстве, да и то не очень хорошо ее помнил. Жуткие каракули, которые трудно подделать, но кто его знает, подлинная это подпись или нет, ведь при должном желании можно провернуть какое угодно дело, – однако подписывать я ничего не буду. По крайней мере до тех пор, пока лично не переговорю с моим супругом.

– Мы это предвидели, господин Клеменс, – кивнул Свон, нажимая на столе кнопку вызова прислуги. – Пригласите адвоката и свидетелей.

– Что еще за свиде... – в кабинет вошел седой высокий альфа и двое омег, лица которых показались мне смутно знакомыми. Да это же наши горничные, что служили Юргену во флигеле! Но как они сюда попали?

– Позвольте вам представить: господин Коммулен, адвокат нашей семьи, – бесцветно изрек Свон. – А с вами, как я понял, его коллега, хотя вы так и не назвали нам его имени.

– Простите, Эвер фил Лонггюйн, к вашим услугам. Что вы имеете сказать, коллега?

– Брак господина Освалльда с моим клиентом был фикцией с начала до конца, – с отвратительно спокойной усмешкой начал говорить господин Коммулен. – Вот эти двое омег служили господину Юргену с первых дней его замужней жизни. Прошу вас, ознакомьтесь, здесь их письменные свидетельства, из которых очевидно, что господин Освалльд полностью пренебрегал по отношению к младшему мужу своими супружескими обязанностями. Он навещал господина Юргена всего три раза в благоприятные для зачатия дни, а после того, как омега забеременел, совершенно забыл о его существовании.

– Это печально, но однако, не является поводом для развода, – прочитав свидетельские показания, возразил мой адвокат. – Тем более нельзя назвать фикцией такой брак, когда у супругов есть ребенок.

– Вы правы, не является, однако вкупе с другими фактами, играет важную роль в принятии решения о разводе, – не моргнув глазом, ответил Коммулен. – Господин Освалльд не только пренебрегал своим супругом, но не смог выполнить главного условия, четко прописанного в брачном договоре – обеспечить ему надлежащие условия проживания и безопасность жизни. При невыясненных обстоятельствах в доме, где проживал младший супруг, вспыхнул пожар, в котором он едва не погиб, но отец господина Освалльда скрыл тот факт, что дом являлся постоянным местом жительства господина Юргена, сказав полиции, что он лишь заходил туда, чтобы почитать книги.

– Коллега, но жизнь Юргена спас именно мой клиент, разве не доказывает это, что он заботился о жизни своего супруга?

– Любой человек в разуме постарался бы предотвратить несчастье, так что о заботе здесь речь не стоит, – холодно ответил адвокат Ллоудов. – Что мы имеем далее? Сразу же после пожара, не успев даже как следует вылечиться, господин Юрген сбежал от своего супруга, будучи на восьмом месяце беременности. Сам этот факт уже о многом говорит. Кроме того, нам удалось получить справку от врачевателя города Сионы, куда Юрген обращался за медицинской помощью, из которой следует, что его психическое состояние очень пострадало. Вследствие этого он совершал странные поступки и не показывался даже своей семье. Когда же господину Освалльду удалось разыскать супруга, он в первый же вечер снова подверг его жизнь смертельной опасности.

– Тут целый заговор против меня! – возмущенно воскликнул я. – Перри, ты тоже веришь в то, что я опасен для Юргена?

– Прости, Клеменс, – ледяным тоном отозвался деверь, – но в данном вопросе я полностью солидарен с родителями. Вам лучше расстаться, прими это и забудь о моем брате.

– На основании всего вышеизложенного, – подвел черту адвокат, – брак может быть расторгнут и без вашего согласия, господин Освалльд, достаточно подписанного заявления вашего супруга и требования его семьи, которая имеет все основания опасаться за его жизнь и физическое здоровье. Прошу вас, ознакомьтесь, вот статьи и поправки Гражданского кодекса, которыми мы руководствовались в этом деле.

– Могу я обсудить это наедине с моим адвокатом?

– Да, разумеется, это ваше право.

– Что скажешь, Эвер? Что они тут наплели?

– Должен признать, что мой коллега очень грамотный в делах разводов. Тут подкопаться не к чему, закон на стороне Ллоудов. Они проделали большую работу, даже горничных смогли убедить свидетельствовать против тебя. Но главное – это доказательства угрозы жизни господина Юргена. Ты вел себя с младшим супругом неразумно, Клеменс, теперь мы ничего не сможем изменить в свою пользу. Мне очень жаль, но даже если ты не подпишешь документ, развод неизбежен.

– Я даже не могу потребовать личной встречи со своим супругом?

– На основании медицинских справок семья имеет право в этом отказать. Можно попытаться проверить, действительно ли Юрген обращался в клинику Сионы, но даже это мало что нам даст. Будучи беременным, он вполне мог прийти на очередное обследование, но вот содержание его можно сделать каким угодно, подделку доказать практически невозможно. В чем дело, Клеменс? Тут дело принципа, или тебе настолько дорог твой супруг, что ты не можешь с этим примириться?

– Я этого так не оставлю, – прошипел я, возвращаясь к милым родственникам, на лицах которых коварной тенью сияло удовлетворение.

– Мы соглашаемся с итогом разбирательства, – коротко кивнув коллеге, возвестил Эвер, – и просим

выдать нам положенный экземпляр документа, а также обоснования для принятия решения.

– Вы не подпишете бумаги, господин Освалльд? – удивился адвокат Ллоудов. – Но расторжение брака без вашего согласия по нарушающим закон о браке обстоятельствам наложит пятно на вашу репутацию. Вам будет сложно вновь жениться.

– Вас это не касается, любезный. Извольте выдать, что положено, и мы уходим.

– Как пожелаете, – холодно ответил адвокат, заканчивая оформление развода. – Имею честь вам объявить, что с нынешнего числа вы больше не являетесь супругом господина Юргена фил Ллоуда, и все возможные попытки добиться личной встречи или иные действия аналогичного свойства, будут расцениваться как незаконное вторжение в личную жизнь, и караться в соответствии с действующим законодательством. Вам все понятно?

– Да куда уже тут понятней? – не глядя на господ Ллоудов, буркнул я, сгребая в кулак гнусную бумагу, навсегда разлучающую меня с моим любимым. – Пойдемте, господин Лонггюйн.

Юрген фил Ллоуд (несколько дней спустя)

– Папа, зачем вы заперли меня под замок? – капризно надув губы, прошептал я.

– О чем ты, мальчик? – лучезарно улыбнулся Демметрий. – Никто тебя не запирал, все эти парни лишь обычная охрана. Здесь на вилле моей семьи отличные условия для поправки здоровья, целебный морской воздух, прекрасный климат. Ты много пережил за последние полтора года, тебе необходим полноценный отдых. Я закончил все срочные дела, и могу теперь все свое время посвятить тебе, сынок. Начнем сначала, вспомним все, что мы с тобой делали вместе, до того, как ты уехал от меня на север.

– Что вы имеете в виду? Я замужем, и моя жизнь не может стать прежней. Клеменс...

– Забудь о нем, Юрги, прошу тебя. Вы больше с ним ничем не связаны, недавно мы оформили ваш официальный развод. Он согласился на него охотно и тут же подписал бумаги, так что тебе не надо сожалеть об этом человеке, он с самого начала нам не подходил. Все это бизнес и твоя наивная юношеская влюбленность. Она давно прошла, ведь ты же сам сказал отцу, что хочешь развестись!

– Но как же так, ведь я не подавал прошений на развод, ко мне никто не приходил. И разве было можно оформить развод без моего присутствия?

– Малыш, тебе нельзя так сильно волноваться, тем более по сущим пустякам, – рука Демметрия гладила меня по голове, и я с большим трудом выдерживал это прикосновение. – Я вообще тебя не понимаю. Ты был несчастлив в браке, муж пренебрегал тобой, а ты нам даже ничего не говорил, уверяя в письмах, что хорошо живешь. Он дважды подвергал тебя опасности, ты убежал от него! И ты так сильно изменился там, в чужой семье! Я твой отец, и я хочу тебе добра. Мы все преодолеем вместе, мой маленький, ты только доверяй мне, как и прежде, хорошо?

– Но почему мы здесь? Поедемте в Сейхан, отец! И Лау, почему со мной нет Лау? А мой ребенок, мой Харрит? Я так давно его не видел!

– Не беспокойся и не говори так много. Хоть голос твой понемногу и восстанавливается, но все же нужно соблюдать режим. Конечно, мы вернемся домой, но врачеватель рекомендовал тебе влажный морской воздух, это полезно для связок, так что ты пока побудешь здесь. А Лау? Для чего тебе этот слуга? Все горничные одинаковы, чем плохи эти, что служат здесь?

– Но где мой сын? Пожалуйста, привезите его сюда, папа!

– Ты слаб здоровьем, чтобы заниматься маленьким ребенком, Юрги. Увидишься попозже, а пока отдыхай и набирайся сил. Сейчас я позову слугу, переоденься. У нас сегодня важный гость, я думаю, ты будешь рад его увидеть. Нет, нет, не спрашивай, сюрприз-ззз, – Демметрий шутливо надавил мне на нос и вышел из комнаты.

Нас с Клеменсом развели? И он охотно подписал бумаги? Нет, что-то здесь не так, и это точно козни папочки омеги. И что теперь мне делать, раз я заново попал под его власть? Здесь будет посложней, чем в доме Освалльдов, бороться за свободу. Да, я хотел развода с Клеменсом, но вовсе не за тем, чтобы влипнуть в семейный произвол, где меня будут заставлять вести жизнь знатного омеги, наверняка готовя к новой свадьбе.

Весь поглощенный в мрачные раздумья о своем собственном не радужном будущем, я машинально подставлял руки, позволяя вырядить себя во что-то несуразно-роскошное, и даже не пытаясь оторвать жабо и банты. Плевать, пускай висят, сейчас это совсем не главное. Спустившись вниз к столу, почти не удивился, увидев в столовой любезно улыбавшегося папочке омеге давнего друга семьи Асторрия фил Люффлокса.

Увидев меня, альфа поспешно вскочил и бросился навстречу с приветствиями и комплиментами, потом взял руку и чуть притронулся губами к запястью. От этого, казалось бы вполне невинного прикосновения, мне сделалось не по себе, я поспешил отнять у него ладонь, недружелюбно глядя на нового претендента на мою свободу.

Там, на Земле, я сроду не был геем, и до сих пор не мог найти в себе даже искры желания близости с другим мужчиной, то бишь с альфой, но если бы и мог кому-то позволить сотворить с собой нечто подобное, то это был бы точно не Асторрий...

Альтернативный вариант. Глава 29.

– Прости меня, Асторрий, я не выполнил клятвы, которую мы с твоим покойным папой когда-то дали друг другу, – ласково глядя на альфу, начал Демметрий. – Мой муж слишком мягок сердцем и очень любит нашего Юргена, поэтому позволил ему выйти замуж за неподходящего человека, только потому, что наш малыш нафантазировал себе, будто бы влюблен в него. И видишь сам, к чему все это привело... Я не могу настаивать на ваших отношениях, он был с другим и даже родил, но если ты по-прежнему к нему неравнодушен, то лучшего супруга своему сыну я не смею и желать!

– Все хорошо, дядюшка Демметрий, – ответил Асторрий, – меня вовсе не беспокоит, что Юрги был замужем и имеет ребенка. Я очень хочу, чтобы он стал моим и сделаю для этого все возможное.

– Отлично, милый, – улыбнулся омега, – я очень рад, что ты так чувствуешь. Но Юрген много пережил и стал... немного странным, потребуется время и совместные усилия, чтобы вернуть нашего нежного спокойного мальчика, каким ты знаешь его с детских лет. О его сыне не беспокойся, он вам не помешает, я полностью возьму на себя воспитание этого малыша, а вы заведете своих собственных чудесных детей.

– Конечно, дядюшка, я все понимаю и буду терпелив с ним.

– Мальчик пока будет жить на моей вилле. Его поврежденному горлу необходим влажный теплый воздух, а исстрадавшейся душе тишина и покой. Ты можешь видеться с ним в любое время, охрана предупреждена и тебя пропустят без малейших задержек. Надеюсь, Юргену пойдет на пользу ваше общение. И, как бы это поделикатнее тебе сказать? Действуй по обстоятельствам, дорогой. Чем быстрее ты поладишь с ним, тем лучше. Беременность была бы идеальным вариантом, тогда мы без промедления сыграли бы свадьбу, и Юрги перестал бы думать о глупостях, поглощенный новым предстоящим отцовством.

– Но дядюшка, вы сами видели, он смотрит на меня недружелюбно, словно забыл все наше детство и раннюю юность.

– Надеюсь, это временно, Асторрий. Юрген чуть не погиб, и у него был сильный шок, от которого пропал его чудесный голос. Думаю, он переживает и по этому поводу тоже. Я на тебя рассчитываю, помни об этом. Наш врачеватель осмотрел его, – Демметрий понизил голос, – скоро у Юрги возобновится цикл, омеги в эти дни становятся довольно легко возбудимы...

– Не беспокойтесь, дядюшка, у нас с ним всегда были хорошие отношения. Я знаю его слабые места. И так же, как и вы, хочу, чтобы он был счастлив и спокоен.

Юрген фил Ллоуд

Мне не надо было прилагать усилий, чтобы изображать подавленного и несчастного омегу. Впервые за все время пребывания в этом мире я именно так себя и чувствовал: бесправным, запертым, зависимым и... совершенно беспомощным.

Я был в полной власти своего папочки-омеги, который явно вознамерился как можно быстрее отдать меня замуж за этого Асторрия, от которого меня просто воротило. «Женишок» таскался ко мне каждый выходной, а иногда и на неделе, и я ничего не мог с этим поделать. Меня жутко напрягало его присутствие, я постоянно был настороже, хотя пока альфа вел себя корректно, он даже за руку меня брал очень редко, и только на прощание по-братски чмокал в щеку, обдавая своим приторно-слащавым запахом.

Лишь стоило Асторрию появиться на вилле, Демметрий тут же исчезал, мило извиняясь за свои якобы срочные дела, и эти явные намеки были куда как прозрачны. Черт, что же мне делать, как избавиться от этой новой напасти? Наедине с этим альфой я опасался даже есть, вдруг мне чего-нибудь подсыплют в тарелку? Я отключусь, а этот бугай тут же затащит меня в постель и пристроит новую беременность, чтобы я не особенно брыкался и покорно пошел под венец?

Днем я прикидывался тихим и покорным, часто просился погулять в саду, тщетно выискивая в заборе бреши или места, где не было охраны. Вот же проклятье, тут целая армия дюжих наемников, и все они здесь для того, чтоб стеречь меня! Зачем Демметрию все это надо? Неужели желание скрыть мои «причуды» и соблюсти внешние приличия знатной семьи настолько сильны, что это вынудило его так строго изолировать от общества оступившегося сына?

– Папочка, мне здесь не нравится, – попробовал я поныть возле омеги, – я чувствую себя словно в тюрьме. Давайте вернемся в Сейхан, пожалуйста. Я уже совсем здоров и голос возвращается. Хочу увидеть сына. И Лау тоже...

– Сыночек, – чертов хитрец усадил меня возле себя на диван, – давай поговорим с тобой по душам, как прежде. Я очень хочу тебе счастья, но для этого тебе надо забыть о своем неудачном замужестве и никогда не вспоминать. Не беспокойся о своем сыне, думай о себе. Тебе ведь нравится Асторрий, верно? Вы с ним всегда были близки, и мы с его отцом давно дали друг другу клятву вас соединить в законном браке. Он любит тебя по-прежнему, несмотря на то, что ты побывал замужем и родил ребенка. Будь с ним поласковей, сынок, прошу тебя. Давай сыграем свадьбу поскорее, и ты начнешь с ним новую радостную жизнь, вы заведете детей, а мы все почувствуем себя спокойнее. Что думаешь, скажи мне, Юрген?

– Папочка, я не хочу сейчас выходить замуж. Прошу вас, дайте мне немного времени.

– Но почему же, мальчик мой? – допытывался Демметрий. – Только не говори мне , что у тебя еще остались чувства к этому недостойному северянину.

– Нет, не остались. Но я подавлен и не смогу сейчас сделать Асторрия счастливым. По-жалуйста, не торопите меня.

– Сынок, время идет, и терпение Асторрия не безгранично, ты можешь потерять его и навсегда остаться одиноким. Ты разведен, в твоем положении сложно рассчитывать на хорошую партию, даже несмотря на высокое положение нашей семьи. Давай договоримся так: ты месяц поживешь еще на вилле и будешь видеться с Асторрием почаще. Надеюсь, что за это время вы снова станете друг другу так же важны и приятны, как и прежде. Не отказывайся от своего будущего, милый, ты ведь совсем еще молод и очень красив.

– Но почему мы не можем встречаться с ним в Сейхане? – продолжал канючить я, ни на что не надеясь. – Мне здесь совсем не нравится, я чувствую себе ненужным. Никто ко мне не приезжает, ни папа Свон, ни братья.

– Они очень заняты на работе, однако в самое ближайшее время постараются навестить тебя. И тоже очень мечтают о твоей новой свадьбе, сынок.

Меня тошнило от этих лживых светских бесед и от своего притворного слюнтяйства, но я упрямо гнул эту линию, боясь только одного – переиграть. Гарантом достоверности теперь мне служила так часто упоминаемая в разговорах психологическая травма, на которую можно было свалить все мои новые странности, и я пользовался этим без зазрения совести, играя подчас почти сумасшедшего. В психушку меня вряд ли упекут, заботясь о престиже семьи, но вот женишок может и испугается перспективы свадьбы с ненормальным, кто знает? А на войне все средства хороши.

Я был здесь пленником и на ночь меня запирали, в то время, как я изнутри запереться не мог. Днем я таскался в семейный храм и сидел там часами, изображая молящегося, потом тыкал иголкой в ткань, выводя на ней жуткие путаные линии, и пиликал на чаранго, но по ночам превращался в Назария, отчаянно ищущего пути к спасению. Оттачивал по памяти приемы самообороны, выполнял до седьмого пота силовые упражнения, тренируя мышцы. Если ослабну, превратившись в стопроцентного омегу, тогда в критический момент, если этот бугай вознамерится меня изнасиловать, я не смогу даже постоять за себя!

Проклятье, что я мог сделать в такой патовой ситуации? Объявить голодовку? Начать рыть подкоп под стену? Ковырять шпилькой замок в двери? Все эти глупости здесь не работали. Я спал на втором этаже, на окнах решетки, кругом охрана. Я пробовал разное: проверял крепость решеток, пытался подружиться со своей стражей, отвлекал внимание Демметрия разными глупостями, просился погулять по магазинам. Итог моих усилий был практически нулевой: железо на окнах не сдвигалось ни на миллиметр, стража не отвечала мне, изображая глухонемых, Демметрий неизменно привозил из магазинов все, что я просил, не выпуская меня за пределы виллы ни под каким видом.

Я был бесправным омегой из богатой семьи, за которого все решали родители. На сей раз они сами выбрали мне пару и ждали от меня повиновения. Какие у меня были варианты? Притвориться, что согласен, и тогда, возможно, меня выпустят из плена и вернут домой, откуда сбежать будет гораздо легче? Или устроить бунт, и выбрать путь протеста? Прослыть безумным и попасть в психушку сейчас мне представлялось меньшим злом, чем проклятущая свадьба.

Черт, как же, говоря по-русски, все меня достало! Проделать длинный путь в поисках независимости, лишь для того, чтобы в итоге угодить в самую примитивную ловушку здешнего мира, став пленником своей семьи!

Но почему я непременно должен снова выйти замуж? Моя семья, отец-омега, они ведь не злодеи, жаждущие моей крови! Отец Свон любит меня, Перри тоже, не могут же они пихать меня насильно в этот брак! Черт, я забыл, они же просто альфы, для них омега-сын и брат годится лишь на то, чтобы стать чьим-нибудь супругом. А уж с Демметрием и говорить не стоит...

В минуты отчаянья я все чаще думал о Клеменсе. Неужели все его слова любви были лишь красивой ложью, и он отступился от меня так легко? В заверения Демметрия о том, что Освалльд охотно подписал бракоразводные документы я не верил, скорее всего они как-то вынудили его это сделать. Однако это ничего не меняло, и бывший муж больше не имел на меня никаких прав, а значит, и помочь ничем не мог. Скорей всего он даже не знал, где я нахожусь, да его и не пустили бы сюда, на эту золотую тюремную виллу, куда беспрепятственно ползал только Асторрий.

Я никогда не отличался особой толерантностью. Вот и сейчас, перепробовав все возможные мне варианты поведения, от полной покорности до известных странностей, я плюнул на воспитание и светские приличия, перестав придерживаться навязанного мне распорядка дня. Забил на церковь и вышивки, не брал в руки ни одной занудной книги и не читал вслух стихов, порвал все банты и жабо на одежде и напрочь отказался общаться с женихом. Прогнать его я не мог, запереться в своих комнатах тоже, поэтому я молча сидел за столом или в гостиной, полностью игнорируя его присутствие. Не разговаривал, не отвечал на вопросы, не позволял прикасаться к себе. Да пусть только попробует полезет! На этот случай я припас обмотанный в тряпку молоток для мяса, который как-то по случаю умудрился спереть на кухне. Огрею так, что мало не покажется, и пусть потом решает, стоит ли на мне жениться!