Текст книги "Разбитый мир (СИ)"

Автор книги: Kutner

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Ормак повалился в кресло и разразился какой-то жалобной тирадой. Элли совершенно не понимала, что происходит, но испытывала неожиданный прилив симпатии к этому мужчине – как-никак он был дружелюбен с ней. Девушка робко дотронулась до его руки и, когда Ормак посмотрел на нее, улыбнулась. Толстячок грустно растянул губы в ответ, покачал головой, дотронулся до ее предплечья. Элли и так знала, что он хотел сказать – под толстой коркой кожи скопился гной, но по какой-то причине боли не было.

– Не страшно, – Элли продолжала улыбаться. – Я смогу себе помочь, если ты поможешь мне.

Ее слова ровным счетом ничего не значили для толстячка, и Элли понадобилось немало времени, чтобы растолковать ему, что от него требуется. Наконец, в комнату принесли кувшин чего-то крепкого (понюхав содержимое она все же смогла определить, что там точно есть спирт), чистые тряпицы, несколько иголок и моток ниток, и таз чистой воды. Ормак с интересом смотрел, как девушка смачивает иголки, режет нить на несколько кусков, предварительно как следует вымочив ее в крепком напитке. Еще минут пятнадцать девушка растолковывала Ормаку его задачу, а затем, еще раз взвесив все «за» и «против», залпом выпила стакан спиртного. Жидкость обожгла горло, неприятным комом прокатилась по пищеводу и оставила после себя целый букет неприятных привкусов во рту. Но Элли не останавливалась – ей потребовался всего лишь еще один стакан, чтобы ее тело полностью проигнорировало сильный укол иглой. Девушка и раньше плохо переносила крепкий алкоголь, предпочитая не участвовать в студенческих попойках и соревнованиях выпивох.

Вся «операция» заняла совсем немного времени, но после нее Элли почувствовала себя выжатой и разбитой. Сначала они срезали запекшуюся кровь, выдернули старые, грубые нитки, счистили вырвавшийся на волю гной; затем Элли вычистила остальное, а Ормак, не жалея, плеснул на рану напиток. От острой боли девушка едва не потеряла сознание, но сейчас ее жизнь, как никогда прежде, зависела от ее стойкости; а уж этим Новак похвастаться не могла.

Общими усилиями рана была зашита, забинтована и Элли обессиленно развалилась в кресле. Ормак некоторое время сидел рядом, погруженный глубоко в свои мысли. Лицо его стало гораздо суровей, желваки на скулах нервно ходили, словно он пытался что-то разгрызть.

– Jeni një mjek? – толстячок обвел разложенные «инструменты» рукой, указал пальцем на перебинтованную руку.

– Ага, – Элли кивнула, и попыталась встать, но пол под ногами предательски пошатнулся и она упала обратно. – Mjek.

– Kush ju mësoi kjo? Çfarë tjetër mund të bëni? – глаза у Ормака загорелись алчным огоньком.

– Нет-нет-нет, давай-ка помедленней, притормози, приятель, – Элли устало закатила глаза, в который раз показывая, что совершенно не понимает языка. Сознание боролось с алкоголем, и девушка пребывала в неясном состоянии между бредом и сном.

Ормак почесал подбородок и вышел, оставив ее одну. А через полчаса Элли уже осматривала «пациента» – полную женщину с грязной, сероватой кожей. Зажимая нос пальцами, девушка с отвращением лицезрела покрытые белым налетом гланды. Нехитрый рецепт воды с солью с трудом был разъяснен на пальцах и спустя еще некоторое время Ормак сел перед Элли с совершенно другим видом.

– tryezë, karrige, qiri, zjarr, – он по очереди показывал на стол, стул и свечу; затем приложил руку к груди, – njeri.

– tryezë, karrige, qiri… – Элли запуталась и жестом попросила дать лежавший на другом конце стола карандаш. Это будто бы привело Ормака в неописуемый трепет, и он с огромным интересом наблюдал, как девушка старательно записывает новые слова.

– Ju – një blerje shumë të dobishme. Ujdi Vjetër budalla i keq, duke ju dhënë të gjitha njëzet monedha, – Ормак довольно ухмыльнулся, видя непонимающий взгляд Элли, и указал на стену, – mur.

***

…Подавальщица смахнула с подноса на стол кружку и поспешила удалиться, боясь столкнуться с тяжелым взглядом девушки. Увлекшись воспоминанием, Элли не заметила, как прикончила уже седьмой стакан. По всей видимости, время перевалило за полночь, и одежда на разносчицах стала заметно откровенней. Иногда посетители распускали руки, и тут же были вынуждены платить за свои секундные слабости звонкие монетки; если это не происходило добровольно – в зал выходило несколько крепких мужчин и деньги добывались силой. В общем-то, это была нормальная практика для подобных мест.

Элли сама прожила в подобном почти два месяца. Правда не в качестве официантки или, что еще хуже, шлюхи. Нет, для этой работы она не годилась, совсем не годилась. Ормак признался, что там, на помосте, Элли выглядела настолько жалко, что он не задумывался, сколько она стоит и для чего ему может сгодиться. Но девушка честно отработала потраченные на нее деньги: освоившись, она смогла заменить дорогостоящего лекаря. Лечить, в основном, нужно было простуду, синяки, больные зубы и переломы. Существовали ли в этом мире венерические заболевания Элли не знала, и тактично не спрашивала, дабы не навлечь на себя отвратительную работу. Через месяц усиленных занятий девушка уже могла изъясняться на новом для нее языке, а через полтора – достаточно свободно говорить.

Место, в котором она жила, оказалось борделем. Иногда девушка с ужасом представляла себе, что было бы, если бы ее внешность каким-то непостижимым образом не вызывала бы у местных жителей такое необъяснимое отвращение. Ормак категорично отказывался объяснять, в чем кроются причины такого поведения, и Элли невольно сравнивала себя с другими женщинами в заведении. А все это дурацкое стремление нравиться всем мужчинам без исключения!

Впрочем, для подобных размышлений у Элли почти не оставалось времени – ее нагружали черной работой, заставляя отрабатывать свой хлеб. Прибирать верхние комнаты, стирать белье, стелить постели, мыть полы и посуду – под вечер девушка совершенно выбивалась из сил. Ночью она долго не могла уснуть – сначала мешал «аккомпанемент» соседей за стеной, а потом – кошмары. Последние с каждым днем притуплялись, и на исходе третьего месяца пропали вовсе. Рутина поглотила девушку и иногда она уже и не вспоминала, что раньше ее жизнь была совсем другой. С каждым прожитым днем меркли воспоминания о старом доме, о семье, о друзьях и Джо; бесследно таяли образы высоких небоскребов и шумных городов. Очень скоро Элли стало казаться, что ничего этого не было – просто что-то случилось, и она потеряла память, нет никакого другого мира, а язык, на котором она разговаривает сама с собой – всего лишь плод ее воображения. Если бы Элли было позволено покидать пределы заведения, то совсем скоро от Элли Новак не осталось бы и следа, и ее место заняла бы Гента – девушка-прислуга в публичном доме.

…Очередная, наполненная до краев кружка звонко стукнулась днищем о столешницу, и разносчица потребовала заплатить. Элли кинула на стол несколько серебряных монет, жестом показывая, что вопрос о деньгах излишен. Чисторожденных в подобных местах не любили, да они сюда и не захаживали. Но всегда есть исключение.

***

…Элли приложила ухо к замочной скважине, убедилась, что из-за красивой, деревянной двери не доносится никаких звуков и вошла в комнату, держа в руках стопку свежего белья. Время клонилось к обеду, и в доме стояла приятная тишина – посетителей еще не было, а работницы отдыхали в своих комнатах. Именно в это время Элли перестилала постели, убирала учиненный за ночь и утро беспорядок; иногда ей приходилось ждать, когда комната освободится, и в эти моменты Элли с ужасом смотрела на свою новую жизнь. Но потом ее впускали внутрь, и сознание услужливо переставало думать, делая из Элли живой автомат.

Вот и сейчас девушка успела выйти на середину комнаты, когда человек у окна обернулся и смерил ее холодным взглядом. Мужчина был выше ее на целую голову, крепкий, кожа чуть смуглая, длинные волосы непокорно выбивались и падали на высокий лоб; лицо, покрытое легкой щетиной, исказилось в досадной гримасе – человек явно не ждал, что его побеспокоят столь быстро. Губы изогнулись в вымученной улыбке, и он отошел от окна, стягивая с рук темные перчатки.

– Не ожидал, что так скоро, – он расстегнул куртку и ворот рубашки. – Может быть мне кажется, но я заказывал другую.

Элли стояла, низко опустив голову, держа в руках постельное белье, и боролась со смешанными чувствами: развернуться и уйти или же попытаться объяснить, что она всего лишь служанка?

Разговаривать Элли совершенно не хотелось, поэтому она просто покачала головой и уже собиралась уйти, но мужчина властно поднял руку.

– Посмотри-ка на меня, – его ледяной тон заставил ее содрогнуться и подчиниться. Впрочем, ему же хуже – сейчас он, так же как и все, испытает то самое чувство отвращения и испортит себе оплаченный час.

Девушка тряхнула головой, отбрасывая выбившиеся пряди с лица, и равнодушно посмотрела на мужчину. Тот несколько секунд продолжал расстегивать на себе рубашку, но потом вдруг остановился. С лица сползла фальшивая улыбка, а голубые глаза превратились в две смертельно опасные льдинки. Месяца два назад Элли бы перепугалась, разревелась и бросилась бежать, но сегодня она равнодушно приняла подобные эмоции. Благо в борделе она уже повидала и убийства, и жестокие драки, и какие-то магические ритуалы.

– Приношу свои извинения, – Элли низко опустила голову, в знак уважения к постояльцу, – мне не сказали, что эта комната занята…

Мужчина в два шага преодолел расстояние между ними, резко вздернул ее за подбородок, заставив испуганно отступить.

– Смотри на меня, – сквозь зубы приказал он, левой рукой закатывая рукав ее платья. – Если это шутка, тебе и твоим хозяевам не поздоровится.

– Господин, произошла досадная ошибка, я сейчас же уйду, – Элли испуганно попыталась вырваться, но мужчина прижал ее к стене, – если, конечно, вы меня отпустите.

Едва оба рукава были закатаны, и под ними не обнаружилось ничего необычного (кроме, разве что, некрасивого рубца), мужчина отступил на шаг назад, скрестив руки на груди и не отводя взгляда от побледневшего лица девушки.

– Кто ты? – сухо спросил он.

– Меня зовут Гента, – скучным, равнодушным голосом ответила девушка. Если какой-нибудь посетитель спрашивал ее имя – она всегда представлялась так.

– Настоящее имя, – голос мужчины источал могильный холод, и Элли чувствовала, что начинает дрожать от страха.

– Это имя мне дал хозяин и никакого другого у меня нет.

Мужчина что-то пробормотал себе под нос, на всякий случай вставая между девушкой и дверью. Элли совершенно определенно не понравился этот маневр.

– Почему у тебя нет клейма? – после продолжительного молчания мужчина снова сделал шаг вперед. – Это невозможно: либо клеймо рожденной, либо беглой. Что было на месте того шрама?

– Не знаю, – Элли растерялась, опуская рукав платья, – наверное, ничего. Сколько себя помню – он всегда был здесь, на этом месте.

– Не лги мне. Шрам совсем свежий, – человек криво усмехнулся, потирая заросший подбородок. – Я разбираюсь в таких вещах.

От последней фразы веяло угрозой, и Элли посчитала великой удачей, что именно в этот момент дверь распахнулась и в комнату впорхнула разодетая и разукрашенная девица. Воспользовавшись секундной заминкой, девушка выскочила в коридор и сломя голову бросилась вниз; она не оборачивалась и не знала преследуют ли ее, но страх был велик – не останавливаясь Элли пробежала через задний двор в конюшню и спряталась в стоге сена на верхнем настиле. Сердце бешено колотилось, отупевший за два месяца убогого существования мозг пытался понять, что произошло и как лучше всего поступить. Но в голове настойчиво крутилась только одна мысль – бежать; бежать так далеко, насколько это возможно…

***

…Элли подбросила на ладони золотую монету; тяжелый кругляш сверкнул в неровном свете свечей и предательскии выскользнул из расслабленных пальцев. Разносчица тут же юркнула под стол, выудила из-под него монету и склонилась в низком поклоне. Поморщившись, Элли велела проводить ее в комнату, где, едва оставшись одна, сбросила уже ненавистный плащ на пол. Первое знакомство с некромантом оставило тягостное впечатление.

Но сейчас, лежа на кровати и укрывшись его плащом, Элли бы отдала все на свете, лишь бы этот несносный, страшный и опасный человек вошел в комнату. Оставшись совершенно одна, она не представляла, что ей делать дальше.

========== Глава четвертая ==========

Утром Элли с трудом заставила себя спуститься в зал; всю ночь девушка провела в бреду, так толком и не сомкнув глаз. Сначала ей мерещилось, что возле ее двери слишком часто проходят люди, и она невольно сжимала в руках небольшой кинжал, готовясь к самому худшему – драться Элли так и не научилась (да ее и не учили), и поэтому существовал весьма серьезный шанс того, что в пылу битвы она скорее заколет саму себя. Впрочем, девушка не питала больших иллюзий, имея за плечами печальный опыт: в прошлый раз ее попытка «помахать» холодным оружием закончилась разбитым носом, многочасовой пыткой и долгими днями унижения.

Если девушке все же удавалось задремать, то ее мучали бредовые сновидения: она убегала от волкодлаков, но ее ловили, сажали в клетку или закрывали в самом темном углу темницы; даже во сне Элли чувствовала, как по ее телу ползают мокрицы, под ногами скребутся мыши, а пауки валятся ей на голову и бегают в волосах… или ее бросали на центральную площадь, заковывали в цепи и ставили на колени, заставляя слушать речь наместника; приговаривали к страшному наказанию и когда Элли смотрела на палача – им оказывался хохочущий во все горло некромант.

Зал таверны был пуст; хозяин встретил ее низким поклоном и тут же отправился на кухню. В столь ранний час прятаться было не от кого, и Элли уселась рядом со стойкой, намереваясь, как только представится возможность, узнать какие-либо новости. Она долго не решалась заговорить с добродушным трактирщиком, который всячески старался ей угодить и даже подал к еде два, некогда белых, полотенца. Прежде чем Элли смогла придумать повод к подробным и обстоятельным расспросам, в заведение, отряхивая с грязного плаща капли дождя, вошел веселый молодой человек. Обменявшись теплым приветствием с хозяином, паренек устроился неподалеку от Элли и тут же принялся болтать без умолку, попивая темное пиво.

Мальчишка оказался гонцом, и только-только вернулся из дворца наместника, где ему, за скорость и полтора дня беспрерывной скачки, дали целых две золотые монеты и треть суммы он намеревался оставить в этом гостеприимном и любимом заведении. Хозяин, поглаживая пышные усы, осведомился, что же заставило его мчаться с такой поспешностью и что за новости могут стоить так дорого. Юнец широко улыбнулся и доверительно, на всю таверну, рассказал все, что знал; Элли прошиб холодный пот и она, с ужасом, смотрела на рассказчика, не в силах отвести взгляда.

…Ночью, два дня назад, на южную заставу напали. Напали не духи, не волкодлаки, а чисторожденный злой маг. С отрядом воинственных троллей он пробивался к Провалу, но бравые солдаты Ордена смогли повергнуть врага и не пустить на темные земли. Наемники были убиты, а их предводитель был захвачен в плен. К утру следующего дня его должны были доставить в Схрон, где это отродье злых духов будет томиться в заговоренной клетке в ожидании суда. Кстати, судить кудесника будут такие же чисторожденные. Мол, мужик нарушил Договор, а они такого не терпят.

Мальчишка то и дело поглядывал на Элли, которая стремительно бледнела и пыталась унять дрожь в коленях. Уж не подумал ли он, что она будет тем самым судьей? Девушка попыталась доесть завтрак, но еда комом застревала в горле и еще чуть-чуть и Элли готова была расплакаться. Хуже уже быть не могло – через неделю, может быть и раньше, единственного человека, который верил ей, верил в ее историю и готов был если не помочь, то прихватить с собой на ту сторону, казнят с особой жестокостью. Сначала его будут пытать; Орден обязательно будет пытаться вызнать причину, побудившую некроманта наплевать на все правила и переступить через собственную жизнь. Что он им скажет? Почему-то Элли была уверена, что ее личность недолго сохранит тайну, но никто не будет за ней охотиться – рано или поздно она снова попадет либо на невольнический рынок, либо на тот же самый эшафот, на котором казнят некроманта. Другого варианта просто не существовало.

Ну, а что ей делать сейчас? Долго она не сможет притворяться, а если она останется – ее слишком скоро выведут на чистую воду. Бежать? Но куда… теперь Элли с полной, горькой уверенностью могла сказать, что она абсолютно свободна, но эта свобода не принесла никакого облегчения.

Одна, впервые за долгое время она осталось одна; прямо сейчас она могла уехать на все четыре стороны и попытаться… и попытаться «что»? Примириться с судьбой, забыть про то, что существует другой, несравнимо лучший мир? Обосноваться в уединении где-нибудь далеко-далеко, прожить остаток жизни опасаясь, что за ней придут, и умереть с горьким привкусом разочарования? Нет, не сейчас, когда она готова была бороться до последнего за свое право вернуться домой.

Мальчишка сказал, что некроманта привезут сюда завтра утром. Вероятнее всего это сделают на рассвете, дабы избежать толпы ненужных зевак. Значит, у Элли есть день, чтобы придумать, как вызволить ее спутника из тюрьмы. Ирония – раб вызволяет господина…

***

Стражник отворил перед ней массивную дверь с небольшим окошечком, предупредив, что пленник «опасен, как дикий зверь». Элли кивнула, поощрила такое проявление «заботы» мелкой монеткой и жестом приказала всем выйти вон. До последнего момента все шло по ее плану; ей удалось обвести стражу вокруг пальца, проникнуть в темницу раньше, чем судьям, и пронести под полой плаща кое-какие вещи.

Элли подняла ярко пылающий факел над головой, и неровный свет выхватил грубые каменные стены, ряды пустующих цепей вдоль них, какие-то жутковатые приспособления для пыток; где-то мерно капала вода. Девушка медленно спустилась по трем ступенькам вниз и неуверенно замерла – во мраке ей почудился какой-то блеск и движение. Еще несколько шагов и свет отразился от стальных прутьев клетки.

– Корвин? – Элли силилась рассмотреть фигуру, которая ничком лежала на небольшой копне прошлогоднего сена. – Это ты?

Человек зашевелился, застонал и перекатился на спину. Факел осветил мертвенно бледное, изуродованное синяками и царапинами лицо – один глаз заплыл, верхняя губа была рассечена, висок покрывала корка запекшейся крови; одежда на мужчине была грязной, некогда белая рубашка пропиталась кровью и была разорвана у ворота. Элли судорожно выдохнула и опустилась на колени, кладя факел на каменный пол.

– Ты слышишь меня? – она протянула руку через прутья, дотрагиваясь до измученного человека. – Пожалуйста, приди в себя…

Элли догадывалась, что ее могло ждать в темнице, но вид поверженного, на грани полного забвения, человека, который олицетворял для нее в этом мире едва ли не всемогущество, заставил ее глаза наполниться слезами. Зачем она пришла сюда? Разве она сможет спасти его? Как, как она сможет справиться с людьми, которые настолько могущественны? …

Корвин с тихим стоном открыл глаза; некоторое время он смотрел в потолок и, едва Элли шмыгнула носом, перевел на нее взгляд.

– Какого дьявола, девчонка… – сквозь зубы прошипел он, с трудом садясь и устало прислоняясь к холодным прутьям лбом. – Что ты тут делаешь?

– Я… я не знаю, – слезы частыми каплями соскальзывали с ресниц на щеки, и Элли злилась на себя. – Я пришла спасти тебя…

Корвин усмехнулся, протянул руку и смахнул соленую каплю с ее щеки. От этого жеста Элли едва не зарыдала в голос.

– Кто бы тебя спас, – мужчина тяжело вздохнул, морщась от каждого движения. – Уходи. Уходи как можно дальше. Я не выдал тебя, но я не протяну долго. Месс сможет проскакать не одну сотню миль, прежде чем эти ублюдки отправят меня на ту сторону… – мужчина зашелся в сухом, болезненном кашле.

– Нет, не уйду, – Элли торопливо извлекла из-под плаща флягу с водой и протянула измученному некроманту. – Мы…

– Вдвоем нам не выбраться, – Корвин жестом заставил ее замолчать. – Так будет лучше…

– Нет, не лучше!

– Ты справишься без меня. Ты всегда знала, что нужно делать, – мужчина пропустил ее восклицание мимо ушей. – Когда доберешься до Некрополя… там будут письмена. Ты знаешь этот язык и тебе не составит труда провести ритуал. Запомни – для него нужна жертва, так что обзаведись либо девицей, либо овцой…

– Я вытащу тебя отсюда, и ты сам проведешь этот твой ритуал, – злясь на себя за минутную слабость, девушка чуткими пальцами ощупывала гематомы на его лице и теле. Все оказалось намного лучше, чем казалось.

– Не прекословь, – Корвин оттолкнул ее руки; брезгливо помощрился, окидывая ее холодным взглядом. – Как долго ты собираешься прикидываться… мною?

– Пока меня никто не раскусил…

– Это долго не продлится. Тебе повезло, просто повезло, что вокруг одни идиоты.

– Мне вообще везет, – оптимистично улыбнулась девушка, доставая из кармана плаща завернутую краюху хлеба. – Держи, тебя ведь наверняка не кормили.

– Кормили, – некромант с жадностью накинулся на еду, – но это неважно.

Некоторое время они просидели в тишине: мужчина ел, а Элли обдумывала дальнейшие действия. План был… да что уж говорить, план был идиотским, и вся надежда была лишь на тупость стражников и на ее актерскую игру. Корвин, конечно, тут же скажет, что ничего не получится. В худшем случае они будут делить клетку вместе.

– Тебе надо уходить – стража могла уже что-то заподозрить, – некромант отвернулся от девушки, устало потирая лоб.

– Нет, я все устроила, – Элли крепко сжала в руках стянутый у горловины небольшой мешочек. – Теперь ты должен мне довериться…

– Глупая девчонка, – некромант разозлился. – Неужели ты не понимаешь? Мне не нужна твоя помощь! Я бросил вызов и проиграл; теперь я сдохну. Если ты так хочешь умереть – просто позови стражу. Я не собираюсь нести наказание за потерянную тобой никчемную жизнь… Одним духам известно, как сильно ты раздражаешь меня и как сильно я хочу тебя собственноручно придушить.

– Когда мы покинем это место, у тебя будет такая возможность, – сухо бросила Элли, копируя манеру мужчины.

Корвин молчал, вновь привалившись к прутьям.

– У крестьян есть поверье – чисторожденным становится тот, кто продал свою душу духам Провала, – наконец заговорил он. – Мы якобы обречены на несчастные скитания в этом мире, пытаясь искупить свой грех. Для простолюдинов мы еще хуже нечисти – мы люди. Такие же как они, из плоти и крови, – его пальцы нашли ладонь Элли, на долю секунду сжали ее, а затем оттолкнули. – С самого начала этот путь был непреодолим. А в самом конце я собирался тебя убить.

– Даже вот как, – девушка равнодушно пожала плечами, спокойно выдерживая холодный взгляд Корвина.

Некромант ничего не ответил; он часто дышал, на лбу выступила испарина и его глаза подернулись едва заметной дымкой. Тело безвольно привалилось к решетке, и Элли, уже не обращая внимания на слабые хрипы, принялась методично закидывать ему в рот маленькие красные ягоды размером с рисовые зернышки. Некромант пытался сопротивляться, но девушка безжалостно пресекала эти попытки.

– Так нужно, – она ласково провела ладонью по его грязным спутанным волосам. – Помнишь ты говорил, что единственный способ спастись от суда чисторожденных – это умереть?

Корвин слабо дернулся, и Элли почти нежно взяла его лицо в свои ладони и заглянула в угасающие голубые глаза.

– И не думай, что я бы легко позволила убить себя, – со вздохом добавила она, силясь унять дрожь во всем теле; до сих пор она не была уверена, что делает все правильно. Мужчина что-то прохрипел и затих. Выждав для верности с минуту, Элли поднялась с колен, отряхнула платье и плащ и только потом кликнула стражу.

– Умер, – холодно бросила девушка, проходя мимо растерявшихся людей, – я бы советовала избавиться от тела раньше, чем сюда приедут судьи. Думаю, в гневе они страшны.

– Госпожа… – начальник стражи в ужасе не сводил взгляда с тела некроманта – глаза остекленели, а из приоткрытого рта стекала красная алая струйка крови вперемешку с белесой пеной. – Умоляю вас…

Элли позволила уговаривать себя добрых четверть часа, а затем милостиво согласилась избавить их от тела. И даже согласилась оставить записку, в которой на родном польском начеркала несколько обидных четверостиший – пусть чисторожденные поломают голову и дадут ей больше времени на то, чтобы скрыться. Торжественно пообещав соблюсти все необходимые ритуалы, девушка даже назвала место, куда она поедет сжигать труп. Наконец все проволочки были улажены, тело, завернутое в мешок, перекинули через седло, а саму Элли услужливо подсадили на спину черного жеребца. Благосклонно кивнув головой на прощанье, девушка поскакала прочь; под покровом дождливой ночи она покинула город и ехала по северной дороге.

Тело под ее руками слабо пошевелилось, и Элли не смогла сдерживаться: звонко смеясь, она пришпорила коня и едва различимые во мраке поля слились в одну темную полосу.

========== Глава пятая ==========

Ее все же хватились: толстый Ормак поймал ее за ухо в тот момент, когда она, крадучись, приоткрыла дверь черного хода и собиралась проскользнуть в дом. Тихонько взвизгнув от неожиданности, девушка тут же принялась оправдываться, но толстячок был неумолим. Не разжимая пальцев, он потащил ее в бельевую, где, на глазах остальной прислуги, принялся дотошно распекать за лень.

– Я испугалась! – наконец Элли смогла вставить хотя бы слово, и Ормак удивленно разжал пальцы.

– Кого?

– Чисторожденного, – прежде чем Элли смогла подобрать слова, вмешалась другая служанка, складывающая чистые простыни аккуратными стопками. – Он подумал, что ему прислали ее, и очень рассердился.

– Немыслимо! – Ормак в ужасе всплеснул руками. – И что было дальше? Ты ему нагрубила?

– Нет, – Элли покачала головой, стараясь стать еще меньше, дабы избежать неминуемой кары.

– Кера рассказала, что он задал ей несколько вопросов про эту , а потом ушел, – женщина с отвращением посмотрела на Элли. – Я давно говорила, что нельзя пускать ее на глаза. Только посмотрите на нее – кожа до кости, и выражение лица какое тупое; всех отпугивает и дерзит…

– Зато зубы хорошо рвет, – перебила ее другая прачка, вытирая пот с низкого морщинистого лба.

– Может быть и хорошо, – легко согласилась первая, – но лучше бы заперли ее в каморке – и нам спокойней, и посетителям. А зубы рвать можно и при свечах.

– Довольно, – Ормак раздраженно отмахнулся и вновь сосредоточил внимание на Элли. – Ну-ка что там произошло?

– Н-ничего, – Элли пыталась унять дрожь; ей было страшно, гадко и противно от пережитого унижения. – Я случайно зашла в ту комнату, а там был этот человек… он что-то спросил меня, но я не поняла, заставил закатать рукава платья, а потом начал угрожать…

– Нам конец, – простонал Ормак, схватившись за голову, – я надеюсь, он угрожал только тебе?

– Да, – несколько ошарашенно кивнула Элли, отступая на шаг назад. – Сказал что-то про раны, а потом пришла Кера, и я убежала… спряталась в конюшне…

– Я знал, я знал, что не стоило мне тебя покупать, – Ормак грязно ругнулся. – Лучше бы тебя сгноили на рудниках. Молись всем известным тебе богам, чтобы этот человек… – Ормак горестно вздохнул, покачал головой и вышел, напоследок приказав девушке сидеть в каморке.

Оставшись одна, Элли, к своему удивлению, не зарыдала. В своей маленькой комнатке, в окружении знакомых ей вещей и в полном одиночестве, девушка почувствовала себя уверенней. Ну что может сделать рассерженный человек в доме, где полно народу? Конечно, это не такая сильная преграда. Но оставалась еще одна – что может сделать человек с чужой собственностью? А Элли была вещью, которая принадлежала борделю. Рабами и слугами никогда не дорожили, но все же убивать их из-за своей мимолетной прихоти принято не было.

…Впервые за столько времени Элли встретилась один на один с чисторожденным; слухи, страшные россказни на кухне, сплетни в прачечной и на постоялом дворе – все они убеждали в одном – чисторожденные были какими-то особыми людьми. Богатыми, знатными, могущественными – едва ли не божественными. Впрочем, Элли не особо верила этим байкам; в ее понимании чисторожденные были особой кастой этого твердолобого, невежественного общества; наиболее образованная и экономически состоятельная группа знати. И вот сегодня она встретилась с ее представителем.

Образ мужчины крепко отпечатался в ее памяти: высокий, с темными волосами до плеч, необычайно чистого, голубого цвета глаза на чуть смуглом лице; особенно запомнились пальцы – длинные, чуткие, с несколькими металлическими полосками колец.

Внешне этот человек не отличался от других; впрочем, Элли тоже, но, тем не менее, никто никогда не обращался с ней так почтительно. Теперь девушка задумалась и над этим: что отличает ее от других?

Прекрасно зная, что никто не хватится ее еще несколько часов, Элли пробралась в одну из гардеробных – там висело пожелтевшее от старости зеркало. Как верно заметила служанка, Элли была очень худой – кожа до кости. И раньше девушка не могла похвастаться пышными формами, а попав в невольничество – исхудала еще сильнее. Серая кожа, мешковатое платье, которое болталось на ней, как на вешалке, темные, спутанные и нависающие на лицо волосы – Элли производила отталкивающее впечатление. Казалось, что еще чуть-чуть и она испустит дух прямо посреди коридора. На фоне мертвенно бледного лица отчетливо выделялись ярко-зеленые глаза. Сейчас они горели обидой, но обычно были тусклыми и невыразительными, как и вся она.

Две руки, две ноги, нос, рот, два глаза – Элли совершенно ничем не отличалась от других человеческих женщин в этом мире. Может чуть бледновата и слишком худа, но разве это повод смотреть на нее с таким отвращением? А что до «тупое выражение лица»… а как иначе выносить всю тяжесть подобного существования? Никем не замеченная, она вернулась в свою комнатушку и отправилась спать.

Ночью ее избили плетью. Вырвали из теплой постели, выволокли на задний двор, за конюшню, подальше от любопытных глаз прислуги; распяли между небольшими деревянными столбиками, сорвав платье с плеч; рот заткнули грязной тряпкой, и Ормак тихим голосом объяснил, что девушка провинилась и заслужила десять ударов плетью за дерзкое оскорбление чисторожденного. Элли плакала, мычала и с мольбой смотрела на добродушного толстячка. Откуда ей было знать, как себя вести? Никто не объяснял ей, разве можно винить ее в незнании? В конце своей речи Ормак погладил ее по голове и отошел прочь; Элли осталась одна. Конечно, где-то за спиной был ее палач, который сейчас разматывал плеть, проверяя, удобно ли рукоять лежит в его руке и достаточной ли длины кожаная полоска. Но у Элли не было возможности обернуться, и весь мир сейчас ограничивался каменной стеной заднего двора.