Текст книги "Шахматный порядок"
Автор книги: Катя Каллен2001
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 53 страниц)
– Победы фараона описываются в мистических образах: он нападает как буря, как пожирающий огонь, расчленяет тела врагов, их кровь течет как вода в наводнение, трупы возвышаются горами над пирамидами и т. д. Враги фараона называются: дети разрушения, осужденные, волки, псы. Они отождествляются с драконом Апопи, а фараон – с богом Аммоном-Ра.
– Немудрено, что египетская магия считается опасной и завораживающей, – отметила Кэт. – Мистифицированный образ, но очень яркий.
– Или возьмите Шумер, – продолжал Брэдли. – Около 2900 года до Рождества шумеры уже выработали позиционную систему числовой записи, в которой любое число записывалось при помощи двух знаков – вертикальной клиновидной черты и углышка.
– Позиционную систему? – изумился Альбус.
– Да. Первым знаком записывались числа 1, 1… 60 и все степени числа 60; вторым – десятки от 10 до 50. Десятки и единицы могли также означать данный десяток и данные числа единиц, умноженных на 60 или любую степень 60. Таким образом, создалась система, в которой порядок основан на шестидесятеричной системе, а в пределах порядка есть специальное обозначение для десятков и для единиц. Ну, а аккадцы издавна пользовались строго десятеричной системой и записывали ее несколько иначе, но и в их практике встречаются расчеты, сделанные по-шумерски.
– Ничего себе, – пробормотала изумлённая Роза Уизли.
– И тем не менее, – продолжал Брэдли, – шумерские энси и лугали гордо писали в текстах как о великих подвигах: «Я сжёг!» «Я уничтожил! «Я угнал в рабство женщин!»
– В то время это считалось нормой, – пожал плечами Эрик.
– Не просто нормой, а желательным результатом, мистер Нотт. Ненормальным считалось этого не делать, – заметил Брэдли.
– А как обстояло дело с правами женщин, сэр? – спросила Роза Уизли. Кэт фыркнула.
– Они не укладывались в наше представление о них, мисс Уизли. – Брэди с лёгкой улыбкой прохаживался по классу. – Дочь правителя считалась верховной жрицей нома и предметом почтения едва ли не выше царя – энси. Но при завоевании нома верховная жрица должна была быть ритуально изнасилована победителем. В противном случае, он не вступал Во владение номом. Энтум должна была в определённые дни спать с лугалем или энси – своим отцом. Их союз олицетворял слияние луны и солнца.
– В наше время это никому и в голову не придет, – заметила Роза.
– А вы уверены, мисс Уизли? – прищурился Брэди. – Напомните мне, что означает таинство причастия у христиан?
– Жертва Спасителя, – пробормотала Роза.
– Вы вкушаете через хлеб тело Христово и через воду его кровь, – пояснил профессор. – Это разве не такой же символ?
– По-сути всё сходится, – чуть нахмурившись, признала Роза.
– Наша цивилизация табуировала секс, – сказал Брэдли. – Но на Востоке он такая же норма, как выпить стакан воды. И имеет ритуальное значение.
– Выходит, ничего не изменилось? – поправив кудри, уточнила Роза.
– А что имнно должно измениться, мисс Уизли? – спросил Брэдли
– Может, и ничего, сэр, – постукивая тонкими пальцами по парте, ответила Роза. – Просто прошло столько времени с эпохи шумеров.
– Справедливо. Но поставьте вопрос наоборот, мисс Уизли. Любимая вами идея прогресса существует всего около трёхсот лет – до этого о ней никто ничего и не слышал. А шумерская цивилизация была больше тысячи лет.
– Для истории цифра невелика, – кивнула собеседница.
– Но мы отвлеклись. Представьте себе, – продолжал Брэдли, – что завтра появится некое новое учение, которое мутирует в мировую религию. И оно будет основано на отнюдь не гуманистических ценностях.
– Тогда гуманизм уйдет в прошлое, – задумчиво протянул Эрик.
Урок Зельеварения не обещал каких-то сюрпризов: разве что профессор Слагхорн рассказов об использовании игл дикобраза как катализатора определенных ингредиентов.
– Скучно, – вздохнула Кэтрин, хлопнув пушистыми ресницами.
– Почему? – спросил Альбус. – Экзотика же! Дикобразы.
– Вот именно, – прыснул Эрик. – Мне кажется, весьма забавно.
– А клубком дикобразы сворачиваются? – важно протянул Малфой,
– Ещё как! И иглами стреляют при это ещё, – пояснил Ал.
– Марина, – вдруг шепнул Эрик. Альбус бросил на друга удивленный взгляд – чем его, в конце концов, так взяла эта Марина после стольких пакостей со стороны Гриффиндора?
– Да? – откликнулась Эйкин, не забыв откинуть на спину шелковистые золотые волосы.
– Ты пойдешь на бал…со мной?
Гриффиндорка быстро кивнула, не сдержал искренней улыбки.
– Предатель, – холодно процедила Вики Смит.
– Ты что… правда позвал гриффиндорку? – изумленно спросила Евангелина. – Неприкасаемую? – в ее небесных глазах читался легкий испуг.
– Подумать только, да, – отпила Кэт сок. – Променять весь факультет на какую-то Эйкин…
– Ещё и грязнокровку, – фыркнула Вики.
«Пригласить или нет? – пощурился Ал на свет факелов. – Рисковать или нет?
– Завидно, Забини? Саму никто не зовёт? – нервно сказал Эрик.
– Меня уже давно позвали, – откинула Кэт волосы. – Позавчера ещё.
– И кто же это? – слегка насмешливо протянул Эрик.
– Какой любопытный, – прищурилась Кэт.
– У тебя и вовсе рекорд, – прыснув, поддержала подругу Вики. – Марина Гриффиндорская.
Альбус бросил на подругу мгновенный взгляд. Дурмстранговец? Кэт общается с этим русским? Это было что-то новенькое. Лицо его, впрочем, осталось бесстрастным. Но все же Ал тотчас вздохнул с облегчением: хорошо, что не стал ее звать – позора было не избежать.
Под недовольное шипение Вики и Кэт насчёт Марины друзья вышли из кабинета. В коридорах становилось темнее из-за приближения раннего зимнего вечера. К удивлению ребят послышалось цоканье каблучков: Евангелина Забини бежала со всех ног, размахивая белой рукой.
– Труп….там труп нашли…. – кричала девочка. Альбус понял, что она и в самом деле очень взволнована.
– Где труп? Какой труп? – Кэт редко поверилась к сестре и достала палочку, словно готовясь к бою.
Эрик хотел что-то возразить, но их прервал звучавший словно по громкоговорителей голос директора Макгонагалл:
– Колдомедиков прошу срочно пройти к парадной лестнице! Повторяю, прошу колдомедиков срочно пройти к парадной лестнице!
К изумлению ребят мадам Аверина шла по коридору быстрым широким шагом, держа палочку в руках. Несколько учеников со второго и третьего курса Райвенкло останавливались в коридоре, глядя во все глаза на происходящее. Евангелина, засопев, потянула за собой Кэт, и сестры побежали в сторону большого коридора. За ними следом попробовали пробиться Альбус с Эриком, но им преграждали путь другие ученики.
Протиснуться однако не удалось: оставалось стоять на месте и ждать, как будут развиваться события. Зато Евангелине удалось заметить свою темноволосую однокурсницу Алисию Лидс. Она, прищурившись, взахлеб рассказывала сестрам Забини:
– Там на лестнице бежала Макгонагалл… подхватив полы мантии и перепрыгивая через ступеньки… Что? Не знаю… Труп какой-то нашли…
– Кто? – не сдержался Эрик.
– Да не знаю, – замотала длинными руками Алисия. – Ник Гриффиндорский, говорят, обнаружил что-то.
Альбус заметил. что в коридор выходят все новые и ученики. Хелена подошла к Вики Смит, и та стала ей что-то пояснить. Потом к сестрам Забини подошел Золотов: он, кажется, хотел что-то объяснить сестрам Забини. Впрочем, Алу сейчас было не до чемпиона Дурмстранга: его больше волновал пролет коридора.
Блики факелов тускло играли на базальте. Альбус, как и остальные, напряжённо всматривался в конец коридора. Наконец, показались профессоры Лэрд, Слагхорн и Лонгботтом в длинных мантиях и островерхих шляпах. Перед ними плыли наколдованные носилки. Альбус был уверен, что на них лежит какой-то предмет. «Человек или труп?» – мелькнула в голове странная мысль.
– Разойдитесь, разойдитесь… – командовала Макгонагалл.
Альбус оглянулся. Хелена стояла рядом с Вики, прижавшись к стене. Обе напряжённо смотрели на приближавшуюся процессию преподавателей.
От двери подсобки вышел профессор Мангейм. Быстро подойдя к Макгонагалл, он что-то спросил на ходу. Затем, получив, видимо, разрешение Макгонагалл, он присел на одно колено перед носилками и стал вглядываться в лицо. Альбус прищурился и вытянулся вперёд, стараясь рассмотреть черты лица лежавшего человека.
– Это не Рий Паттель, – покачал головой Мангейм.
– А, нет, нет, профессор, – ответила Макгонагалл. – Это Кит Джерард, репортёр «Пророка».– Несите в больничное крыло, – указала она.
«Тебя это не касается, Эйспер!» – холодно велел себе Альбус, глядя как мимио несут человека с желтым, почти восковым, лицом и крючковатым носом.
«Касается, Ал… Касается…» – прошептал тонкий голос, но Ал велел ему заткнуться. Гулкие шаги стучали по коридору, словно шел вынос покойного.
– Он жив… – раздался шепот Евангелины, когда носилки пронесли чуть дальше их.
– Кажется, да… – ответил резонный. но твердый голос.
Альбус посмотрел на сестер и почувствовал холод на сердце: Золотов обнимал Кэт за плечи. «У них что-то есть? – с замиранием сердца подумал Ал. – Или все же это просто дружба?» Но Кэт прижалась к дурмстранговцу, не оставляя сомнений в их отношениях.
Глава 31
Хотя обстоятельства находки Кита Джерарда были покрыты строжайшей тайной, о них вскоре узнала вся школа. Судя по рассказам, которые ученики передавали друг другу в искаженном виде, дело обстояло фантастично. Два призрака – Толстый Монах и Кровавый Барон – сообщили, что обнаружили у себя какие-то воспоминания про Грима Фоули, но воспоминания ложные, так как они не могли видеть его взрослым. Почти Безголовый Ник сообщил, что Грим Фоули просит его патрулировать Большую Лестницу и уделить особое внимание к портрету Мерлина. Собственно говоря, именно там внутри портрета и обнаружили Кита Джерарда, Альбусу все это казалось фантасмагорией, но сомневаться не приходилось: Кровавый Барон подтвердил, что именно так все и было, и фальшивые воспоминания Фоули он видел лично сам.
Некоторые шли еще дальше, утверждая, что директору Макгонагалл пришла некая записка, которую, впрочем, до конца не удалось расшифровать. Ее содержание опять-таки довольно быстро разлетелось по школе: «Он будет ждать вас там, где на троне восседает Принц Чародеев. Остальное зависит от тебя». Кто именно ее послал, так и осталось загадкой, а мнение учителей, которым мог бы довериться Альбус, разделились. Клэр утверждала, что записка пришла через воспоминания (фальшивые или ложные – другой вопрос) Грима Фоули, которые попадали к призракам. Профессор Слагхорн говорил вполголоса. что некая записка и в самом деле пришла, но кто ее прислал, осталось тайной. Улучшив момент, Альбус после урока проводил зельевара в подсобку и тихонько спросил его про Грима Фоули.
– Грим… Ну конечно, мой мальчик, конечно, я его помню. – кашлянул профессор Слагхорн в платок. – Он, кажется, лет на пять младше твоего отца. и пошел в школу… Да, в тот год, когда я вернулся преподавать зелья и познакомился с твоим отцом!
– Он учился на нашем факультете? – насторожился Альбус.
У окна в шкафу стояли банки с заспиртованными существами. При взгляде банки оказались довольно забавными. Сложно было бы сказать, зачем именно Слагхорн их сюда поместил. Одна фигурка напоминала толстого паука, другая хрупкого младенца с удивительно тонкими руками и огромной головой. Альбус вдруг подумал, что коричневый замшевый пиджак мастера зелий вкупе с его неизменной «бабочкой» идеально подходят к этому старинному убранству.
– А, нет, нет, в Хаффлпаффе, – весело заключил зельевар. – Ал. дорогой, ну поймите, наконец, что Хафффлпафф – не факультет тупиц, – поднял он палец, заметив ироничную улыбку на губах ученика. – И был весьма одаренным учеником. Кажется, он хорошо сдал уровень ЖАБА,
– А закончил он тогда в дее тысячи третьем году, сэр? – уточнил Альбус. что-то прикинув.
– Да… наверное… Подробностей не помню. Засчитали год. который ученики проучились при Темном Лорде или нет… – кашлянул Слагхорн. – В третьем или четвертом году, верно. И там он пошел работать сначала в Департамент магического правопорядка, а затем в Отдел тайн.
– А почему, сэр? – невинно подбросил вопрос Альбус.
– А, так это связано с историей его женитьбы на Пенелопе. Бедная, бедная девочка! – покачал головой зельевар. – Вот она в самом деле была ученицей нашего факультета.
– Наша?
– Пенелопа Пэджетт была на три года старше Грима. – вздохнул Слагхорн, глядя на пробирку. – Я, Ал, никогда не одобрял, если невеста старше жениха. Муж старше жены – нормально, но жена старше мужа… В этом есть что-то противоестественное.
– Не знал. что хаффлпаффец может жениться на нашей, – серьезно ответил Альбус.
– Ал, мой мальчик, такие агрессивные нравы, что нельзя подойти к ученику другого факультета, поверьте, были не всегда, – покачал головой зельевар. – Вам это удивительно, понимаю, но… В первые годы после войны даже приветствовались подобные контакты. Кое-кто их даже называл «браками примирения», – улыбнулся он. словно припомнил что-то смешное. – И Пенелопа стала оказывать мистеру Фоули протекцию в Отделе тайн
– Протекцию? – презрительно скривился Ал.
Мысль о том, что девушка может оказывать парню протекцию по работе казалась ему до невыносимости омерзительной. Сейчас Ал даже понимал Пикеринг, посадившую Фоули. «Слизняк, который встречался с девицей из-за карьеры», – скривился он с презрением.
– Да, да, Пенелопа Пэджетт была на хорошем счету. Ее родители были сторонниками Темного Лорда, и Пенни казалась дает пример тому, что дети на стороне министерства, – ответил Слагхорн.
– И она стала его женой? – Ал прищурился. словно что-то прикидывая.
– Да, да… Вы ведь родились в шестом году. Ал? Они тоже поженились в шестом. Дайте-ка вспомнить… Да, свадьба была пышная. «Свадьба примирения», как ее называли. Тем более было горько, что родители бедной Пенелопы сидит в Азкабане. Да, да, она… – в больших глазах зельевара мелькнул странный огонек… – мать одарила бедной девочке метлу «Comet 290», которую Пенелопа считала единственной памятью о ней.
– А как она исчезла? – Ал с тревогой посмотрел на шкаф с колбами, понимая, что скоро пора будет идти на урок.
– Пропала. Пропала вместе с лондонской пятеркой. Бедняга Грим чуть было не сошел с ума. Ваш отец, Ал, ей симпатизировал и столько раз порывался ей помочь, но…
– Но?
– Но министерство было непреклонно. Тратить деньги на поиски бесперспективного преступления не станет никто. Ой, Альбус, бегите-ка на урок прорицаний, пока профессор Ференц не попросит моей крови, – кашлянул Слагхорн.
* * *
В середине декабря пришли кое-какие известия о Штирнере. Министерство наконец создало Отряды самообороны, патрулирующие южное побережье. Эрик рассказал, что в него записали и его отца, поручив тому наблюдать за прилегавшей к их поместью береговой линией. Не то, чтобы эти добровольцы могли противостоять людям Штирнера; но они вполне могли подать сигнал тревоги при приближении каких-то угроз.
Эрик ужасно негодовал, что какой-то чиновник из министерства начал компанию против плюща. Последний, мол, обвил стены замков и пора бы его вырубить, а то там могут спрятаться люди Штирнера. Пользы от этого не было бы от на грош, но все же газеты печатали его статьи, нервируя окружающих. Кое-кто типа Кайли стал даже доказывать, что так, мол, и должно быть: наука знает лучше нас.
– Это возмутительно, – поморщилась Кэтрин. – Неужели больше нечего сказать людям, кроме откровенной чепухи? Люди Штирнера, конечно, только и могут, что прятаться за плющом. Они хоть сами понимают, что написали? – ехидно протянула слизеринка.
– Кстати говоря, – подмигнул ребятам Нотт. – Нам письмо от Река.
Здравствуй, Эрик.
Благодарю за ответ. Надеюсь, что Святочный бал подарит вам множество радостных воспоминаний, но выбор чемпиона оставляет желать лучшего. Дай Мерлин, выдержит хотя бы пять минут первого тура.
Удивляет, что Макгонагалл вообще решила провести Турнир, учитывая нынешнее положение на континенте, но отправляет потенциальных болельщиков по домам. Где гарантия, что шпионом не окажется кто-то из чемпионов? В таком случае, кажется, логичнее и вовсе обойтись без состязания.
Можете не искать в газетах ничего насчёт Штирнера: бесполезно. Про отпор на равном уровне пока бессмысленно и думать, но нельзя давать обществу повод для паники. Вследствие чего они хотят, видимо, отвлечь вас или создать комическую картину. Для реальности уж слишком карикатурно.
Что касается меня, все по-прежнему. Адель с тёплом вас вспоминает и шлёт привет. Просит держаться вместе, учитывая нынешнюю обстановку. Работы нет: так сказать, неблагодарная фамилия.
Удачи,
Рек
– Ну и где тут хоть слово о Штирнере? – удивилась Кэт.
– Ну как ничего? – вскинул брови Альбус. – Смотри: нам говорят, что министерство врет, и все не так, как нам рисуют! Все куда хуже, похоже.
– Вроде с Фаджем, министром магии, был тот же случай, – добавил Эрик. – Отец Альбуса твердил, что Волдеморт вернулся. А Фадж возьми да и выстави всю ситуацию рассказом сумасшедшего.
– Ну… Эти вроде как отряды самообороны создают… – заметил Альбус.
– Ой, проку от них… Только плющ рубить, – фыркнул Эрик
– А если про это специально пишут? Что отряды только на плющ годятся, – слегка нахмурилась Кэт.
Альбус задумался. Сейчас ему не давала покоя мысль о том, что именно нужно Штирнеру в школе. Скорее всего, это была книга или некий иной магический артефакт. Только вот какой? Альбус чувствовал, насколько это важно, но не мог понять, о чем идёт речь. Впрочем, кое-какие события навевали размышления. Александрина Бэрк что-то искала в Запретном лесу. Там же он заметил и Клэр во время прошлогоднего нерадения. Скорее всего, она искала что-то важное. Видимо, это нечто было где-то там, и что именно, понять следовало как можно быстрее.
– Погоди… – до Альбуса донёсся голос Эрика. – Ты идёшь на бал с этим русским?
– А что? – равнодушно отозвалась Кэт.
– С дурмстранговцем? – механично уточнил Альбус.
– Да, – хлопнула ресницами Кэт. – Ты, Эрик, и вовсе с Мариной Гриффиндорской. Позорник!
– Это точно: позорник! – прыснула Вики.
– Позор факультета, – бросила проходящая Веста. Эрик в ответ скорчил ей вслед забавную рожицу.
– Что корячишься, трофей Маринки? – фыркнула Кэт.
Стараясь не показать своих чувств, Ал тотчас слабо улыбнулся. Задумавшись, он обвел взглядом зал так, словно видел его в первый раз. Факелы продолжали гореть на стенах, почему-то напоминая о промозглом зимнем утре. Потолок изображал мокрый снег с дождем, насыпавший первые сугробы. Ал вспомнил как Кэт восхищалась игрой этого Золотова, как переживала за каждый его успех. Неужели между ними что-то есть? Глупо. Они просто идут как друзья… Или как знакомые… Только сейчас он ощутил, что хочет сказать сам себе важную мысль, но никак не решается это сделать. У Кэт, у той самой Кэт, что сейчас привычно отбрасывает золотистые волосы, нет и не может быть к нему ничего? Это было также невероятно, как если бы сейчас вдруг наступила весна, и зацвели вербы возле Черного озера. Это просто недоразумение…
К его удивлению Забини послала улыбку Золотову и помахала ему рукой. Альбус впился в них глазами и тотчас потупился в кубок: нельзя было показать даже на мгновение, что он взволнован. В конце концов, Лорд Эйспер должен быть всегда бесстрастным. Сумка была уже сложена, и Ал посмотрел в газету. «Вербы… Тоже цветут…» – грустно усмехнулся он про себя.
Ему показалось, будто он стал бледнее, чем обычно.
* * *
Святочный бал было решено провести в Сочельник, дабы школьники встретили Рождество прямо за праздником. Ученикам в этот раз рекомендовали остаться в школе: министерство по слухам было взволновано, что люди Штирнера могут начать совершать нападения, как и в прошлом году. Впрочем, об этом мало кто пожалел: Большой зал был украшен именно так, как и положено перед большим праздником. В центре Хагрид установил огромную голубую ель, на которую ученики взирали, как на большое чудо; поодаль от нее стояли двумя рядами по шесть пушистых пихт. Первый их ряд был украшен в золотые шары и шишки; второй – в серебряные шары и шишки. Для симметрии «золотой» ряд украшали белые свечи, а «серебряный» – золотые. Главную ель украшали старинные игрушки, которые доставали только по особым случаям: это старые шары с движущимися картинками из восточной жизни – Китайской, Монгольской и Персидской империй. Впрочем, шептались, что это только начало: в праздник Большой зал будет украшен гораздо пышнее.
Прежние дамблдоровские вольности прикрыли. МакГонагалл сообщила, что бал должен быть сугубо классическим: никаких групп и музыкальных выступлений не предвидится – только классическая музыка. После советов с немецких гостем директор выбрала для чемпионов вальс Штрауса с причудливым названием «Freut euch des Lebens», который Хелена учила друзей правильно произнось на одном дыхании. Кажется, в переводе он означал что-то вроде «Радости жизни». Эта причудливая музыка теперь регулярно звучала на третьем этаже. Профессор Мангейм, имевший музыкальное образование, лично тренировал четыре пары в кружении, чтобы они правильно держали шаг. Для всех прочих был запланирован более легкий «Кайзервальс», о котором Хелена говорила, что его танцевать куда легче, чем «Утренние листки».
Постановка была трудной: чемпионы занимались так, что к вечеру та же Кэт не чувствовала ног. Помимо пары Забини и Золотова, в вальсе тренировались и еще три пары: Хелена пошла с новым слизеринским старостой Дэниелом Фоули, Рене – с братом-близнецом Скамандера, а сам Лоркан пригласил Анну Вудсток. Альбус чувствовал себя странно, словно морские волны сами собой набегали на берег и разбивались о скалы. То он твердил себе, что все это ерунда и этот поход не значит ничего; то он представлял себе ночами дикие сексуальные наслаждения Золотова с Кэт, в одной из которых сильный дурмстранговец качал на коленях нагую слизеринку, обладая ей; то он твердил себе, что все это не стоит выеденного яйца, и ему следует заняться делами. Пытаясь найти утешение, Ал стал наведываться в Запретную секцию почти каждую ночь, ища информацию о темной магии. От этих поисков он иногда чувствовал себя совершенно обессиленным, словно какая-то темная сущность высасывала из него шаг за шагом жизнь.
Только сейчас он начинал понимать, что значит взрослое слово «отдаляться». Твой близкий друг ещё вроде бы друг, ещё как-будто все по-прежнему, но с каждым днём происходит что-то не так. Каждый день, каждую неделю вы общаетесь все реже и реже, и ты ощущаешь, что у друга уже нет потребности общаться столько же, как полгода и год назад. Твой друг больше сам не начинает разговор: он только отвечает на твои вопросы. Твой друг занят больше, чем прежде, хотя у тебя по-прежнему столько же времени. Время вашего общения неуклонно сжимается: где прежде были дни, теперь часы, а потом и минуты. И этот процесс нельзя повернуть назад, как бы тебе этого не хотелось.
Сам Альбус решил не приглашать на праздник никого. То ли из-за обиды на Кэт, то ли от злости, то ли просто от какого-то странного внутреннего охлаждения он решил идти на бал один. В конце концов, пройдет сейчас этот дурацкий бал, и все станет также как прежде… Или не станет? Альбус каждой клеточкой души ощущал странную апатию. Единственное, что ему хотелось – это, пожалуй, читать побольше книг про Темное волшебство, хотя после них он чувствовал себя еще больше усталым и разбитым.
Утром в Сочельник Ал вышел в гостиную, ежась от сквозняка. Народ готовился к балу, и, кажется, впопыхах забыл о завтраке. Ночью ему снился жуткий сон: змееподобный человек в зеркале наставил на него палочку и выпустил зеленое проклятие. Avada Kedavra, заклятие убиения. Во сне Альбус понял, что он убит, но, проснувшись, с удивлением обнаружил, что жив – это всего лишь сон. Чувствуя странный холод он спустился в гостиную, и, поежившись, сел у камина. Странно, но девочки крутились, уже примеряя бальные платья, словно не боялись холодов.
Одной из слизеринок, готовящейся к балу была Валери Гэмп. С обязанностями старосты она справлялась: всегда могла дать первоклассникам совет насчёт домашних заданий, вовремя снять баллы в случае нарушения дисциплины, никогда не позволяла себе повышать голос. В общении Вэл казалась весьма милым человеком за счёт вежливости, харизмы и прекрасного чувства юмора. Она весьма быстро нашла общий язык с Кэтрин Забини: девушки часто общались и шутили. Альбус нисколько не удивился, увидев их вместе, отходящими от зеркала: они, кажется, продолжали какую-то свою болтовню.
– Все же Макгошка молодец, что турнир провела, – сказала Кэтрин, поправляя изящные рукава праздничного платья. – Множество впечатлений, новые друзья, бал…
– А вот у Брэдли всегда были нелады с начальством, – вздохнула Гэмп.
– Как? – вскинула брови Кэт. – Невероятно умный, талантливый и ответственный человек. Вежливый. В чем проблема – то?
– В том – то все и дело, – развела руками Вэл.
– Брэдли считал, что начальство уступает в интеллекте, но начальствует? – догадалась собеседница.
– По-сути так и есть, – отрезала Кэт. – Брэдли формально им подчиняется, но знает и умеет несоизмеримо больше.
– Он этим управленцам дарил с улыбкой свою книгу с ехидной подписью: с пожеланием научных успехов, – звонко рассмеялась Вэл.
– Гениально, – заливалась Кэтрин. – Пусть успехи прославят вас на весь мир!
– Они к нему придирались по мелочам, – фыркнула собеседница. – А вот он им в ответ новую статью.
– Молодец, Брэдли, – с гордостью проговорила Кэт. – Завидуйте молча.
Несколько второкурсниц, включая Евангелину Забини, болтали о нарядах, обступив полутемное зеркало с двумя свечами по бокам. Ал послал улыбку Кэтрин, но та, поглощенная болтовней с Валери, не заметила его. Альбус посмотрел на тусклое каминное пламя. Кажется, это было вполне естественно, что Кэт не замечала его, ибо зачем ей было теперь его замечать? Закинув ногу на ногу, Ал попытался углубиться в книгу, слушая стрекот младшекурсниц. Когда-то и они болтали с Кэт…
Гостиная была украшена небрежно. Камин украшали сосновые ветви, под зеркалом и над длинным салатовым диваном повесьте рождественские венки. На самом камине поставили небольшую ёлку, с зелёным, красным, жёлтым и синим шарами. В других гостиных установили по слухам такие же. «Дружба всея Хогвартса», – ехидно подумал Альбус.
Завтрак прошел сумбурно, словно всем хотелось, чтобы он закончился как можно быстрее. Ели уже сияли праздничными шарами, а проносившиеся духи вовсю обсуждали предстоящий бал. Роза и Эльза отчаянно зевали за гриффиндорским столом: они, похоже, проболтали всю ночь. Кэт уже помахала Алексею, словно говоря, что уже спешит к нему, да и Эрик безотрывно смотрел на стол Гриффиндора. Даже Скорпиус Малфой что-то важно шептал Крэббу, изредка хихикая: они, похоже, обсуждали девчонок. Зато Джейс, позабыв, кажется о присутствии Белинды, смачно осматривал вытянутые длинные ноги Анны Вудсток. Альбус усмехнулся: он не ощущал особой грусти – скорее, на душе поселилось щемящее одиночество, точно он снова был ребенком и смотрел, прищурившись, на огни вечернего города.
Покончив с завтраком, Альбус поднялся в башню и стал наблюдать в маленькое окошко, как поет снег, укрывая школьный дворик снежным покрывалом. Впереди лето, и Алу осталось всего полгода до пятнадцати. Ал вздохнул и поправил волосы, наблюдая за беспорядочным порханием снежинок. Уже пятнадцать, куда только уходит время? В голову снова лезли мысли о Кэт. Ты утешаешь себя тем, что это глупости, мнительность и ничего не изменилось по большому счету. И вместе с тем ты прекрасно понимаешь, что изменилось все, и ты не в силах вернуть все назад. Ты говоришь себе, что завтра, послезавтра, все будет иным, но приходит послезавтра, а не меняется ничего.
«Что с ними случилось? Жизнь с ними случилось!» – говорил иногда в шутку дядя Рон.
Альбус ненавидел эту фразу: слыша её, он испытывал внутренне омерзение. Его любимая мысль звучала иначе: «Любого человека я просил о чем-то только один раз. В исключительных случаях – дважды. А трижды – никогда и никого». И он почему-то понимал, что его любимая мысль несовместима со словами дяди Рона.
Незаметно для себя Ал поднялся в библиотеку. У входа промелькнула Роза Уизли, зачем-то наколдовывающая нитки. «Шить, что ли, собирается?» – фыркнул Альбус. Потолок и стены библиотечного зала украшали рождественские гирлянды и венки из омелы. Пара витых свечей одиноко проплывала по комнате. Оно и понятно: кому нужно украшать помещение, находившееся так далеко от Большого зала? В воздухе бал разлит праздничный и загадочный запах – смесь картона, хвои и ветоши коробок со старинными игрушками, рождавший странное томительное воспоминание о детстве: о тех временах, когда хочется вырасти поскорее, а потом, когда вырастаешь, сожалеешь о них.
«А трижды – никогда и никого!» – сказал себе Альбус. Предстоял бесцельный день хождения по Хогвартсу. Читать не хотелось, и Ал решил занять чем-то поинтереснее.
От нечего делать Альбус пошёл наугад в одну из маленьких башен. Это крыло Было почти необитаемым, и сюда мало кто заглядывал из учеников, Было холодно, и в щели сильно сквозило, пронизывая до костей. Выглянув в окно, Ал вдруг поймал себя на странной мысли, что однажды он уже видел этот базальтовый парапет, заметенный снежинками. Но где?
Перед глазами возникло странное видение: высокий темноволосый юноша смотрит, чуть сутулясь, в это окно, а рядом падают снежинки. Ал потёр лоб. Да, эту сцену он видел во снах в детстве не раз: тогда сны была куда лучше Духа в зеркале. Юноша меланхолично смотрел в окно, точно как сейчас он сам, а затем куда-то шёл…
«Фонтан! – вдруг вспомнил Альбус. – Здесь должен быть фонтан».
Альбус до сих пор помнил свой сон в ту ночь, когда его напугал боггарт в Доме Блэков. Он видел, как высокий темноволосый юноша лет семнадцати одиноко шел по узкому коридору и о чем-то грустно беседовал с пролетавшим рядом призраком женщины. Ал заметил, что он был одет в форменный серый пиджак Хогвартса: точь в точь, как у самого Альбуса. Затем он вышел во дворик, где остановился возле замерзшего фонтана и стал о чем-то размышлять, глядя на ледышки. Да, это было здесь: он узнал это место. До сих пор Ал считал тот фонтан сном, но что если он в самом деле существовал?
Выход был единственным, и Альбус, полный смятения, вышел а коридор. Так и есть: он убегал куда-то вправо, ведя к тёмной базальтовой стене. Кругом было обилие паутины, но сейчас Поттеру было все равно. «По!» – звала его некогда Кэт, и на душе при одной мысли об этом вдруг стало тепло. Впрочем, он тотчас усмехнулся; больше так его звать Кэт не будет.
К удивлению Альбуса в стене была чёрная дверь с ручкой. Ал вспомнил, как тот темноволосый юноша открыл ее во сне. Удивительно, но открыть ее было легко и на яву. Невдалеке послышался скрип деревянных половиц: похоже, здесь кто-то ходил. Подумав с минуту, Ал пошёл вверх по винтовой лестнице, в деталях вспоминая свой давний сон.
