Текст книги "Шахматный порядок"
Автор книги: Катя Каллен2001
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 53 страниц)
– Вовремя успели. До раскрытия ведь совсем немного оставалось, – вздохнула Кэт.
– А потом в Дурмстранг поехала учиться дочь Пайера Юлия… – продолжала Хелена. – Встретили бедняку там не особенно тепло. И, кстати, она тоже училась с Гриндевальдом на одном курсе, – понизила голос Хелена.
– Трудно ей пришлось, похоже, – вздохнула печально Кэт.
– Интересно, как едут в Дурмстранг? – задумчиво спросил Эрик. – Неужели на поезде почти к Северному полюсу?
– Нет, – засмеялась Хелена. – На подводном корабле. Он начинает путь из Вены, потом идет через Дунай, Чёрное море и как-то по рекам через всю Россию далеко на север. Детей по дороге собирают. А поздно вечером на другой день всех привозят в Дурмстранг.
– А как едут в Туле? – спросил Эрик.
– Не поверите, но через знаменитый замок Нойшванштайн, – охотно пояснила Хелена. -Утром двенадцатого сентября нас везут туда как бы на экскурсию, показывают гобелены по операм Вагнера. Потом мы проходим в секретную комнату, и оттуда через зеркальный коридор проходим в Туле.
– А почему двенадцатого, а не первого? – изумилась Кэт.
– У нас двенадцатого учебный год начинается, – пояснила Хелена.
– Вы забыли, что в восемнадцатом и девятнадцатом веках Европа перешла с юлианского календаря на григорианский, – пояснила Клэр. – Наше 12 сентября было в восемнадцатом веке первое, вот у немцев и осталась традиция.
Время было позднее, и заседание клуба под уже менее веселые шутки закрылось. Альбус и Эрик снова нырнули под плащом-невидимкой в свою «курилку», где сразу затянулись сигаретами. Алу ужасно хотелось снова испытать то блаженное чувство легкости тела, какое дала ему первая сигарета, но почему-то ему никак это не удавалось. Запах был приятен, но того забвения горестей, какое дала самая первая затяжка, он не дал.
– Слушай, я после все думаю: неужели ты не хотел совсем побыть с отцом? – Эрик удивленно вскинул брови.
– Честно, он со мной не хочет. А я не люблю навязываться, – тихо ответил Ал.
– Неужели у вас всегда так было в семье? – Эрик легонько болтал ногами, положив ладонь на базальт подоконника.
– Да почти… – Альбус задумчиво посмотрел на кончик сигареты. – В детстве отец брал меня на прогулки, а так он мало жил с нами.
– А мать? – спросил Эрик. – Она с тобой перестала разговаривать после твоего поступления в Слизерин?
– С ней вообще всегда было сложно… – затянулся Ал. – Знаешь, это так ужасно, когда человек через минут может наорать на тебя ни почему, нагрубить, и даже не хочет ничего выслушать! Кем она только меня не называла! И «бездельник», и «дармоед», и «свиненок». И право ответить нет. Дуется-дуется, потом начинает общаться как ни в чем не бывало…
– А почему наорать? – Эрик тоже механически зажег сигарету и тотчас кашлянул.
– А спроси, – вздохнул Альбус. – Мерлин знает, что ее выведет из равновесия…
– Так сказать, человек настроения, – протянул Эрик. – Сначала улыбается и интересно твое мнение, но минут через десять это самое мнение незачем. И человек искренне не замечает, в чем проблема: «отойдет» и ангел ангелом.
– Знаешь, это самое ужасное – жить как на вулкане, – тихо сказал Ал. – Ты никогда не знаешь, что он выкинет через минуту, когда начнёт извергаться… почему люди не могут быть нормальными? Почему нельзя быть всегда на людях в ровно-приподнятом настроении?
– Можно, разумеется, и желательно бы – почему окружающие должны отвечать за твое настроение? Но для такого типа людей это переступить через себя, – вздохнул Эрик. – Это и есть тот шахматный мир, про который ты рассказывал?
– В общем, да, – сказал Ал. – Это ведь очень удобно: знать, как ходят фигуры. Конь всегда буквой Г…
– Конь как партизан – всегда из-за угла бьет! – фыркнул Эрик.
– Ладья всегда по прямой… слон всегда по диагонали… Вот бы так и людей… – мечтательно добавил Ал. – Встал и знаешь, кто в каком настроении. Живи и радуйся.
– Удобно, – кивнул Эрик. – Но не все так могут.
– Никогда не понимал: неужели они правда так хотят скандалов? – Ал потушил сигарету и тотчас достал из пачки вторую. – Ведь самим же удобно жить так, чтобы все было предсказуемо.
– А если тебе больно или трудно? – Нотт тоже решил затянуться, прекратив, наконец, теребить сигарету.
– Я читал, что в старину леди и джентльменов учили: в любой ситуации надо оставаться в ровно приподнятом настроении. А если тебе больно – ну, запрись в комнате и поплачь один. Понимаешь… Раньше ценили чувства окружающих, – Ал зажег вторую сигарету. – Почему от твоих проблем должны страдать ни в чем неповинные окружающие?
– Все настолько тяжело? – вскинул брови Эрик.
– Да по-разному, – вздохнул Ал. – Иногда противно, когда мать кричала и ругалась из-за каждого пустяка. Ей все время было что-то не так! То мы лодыри, то мерзавцы, то нахлебники…
– Так и говорила? – изумился Нотт.
– Еще как! Наорет, и мы еще виноваты. Но это еще пустяки: страшно не то, что она кричала, а что кричала непредсказуемо. Вот только расслабишься, подумаешь, что хороший вечер – она ворвется и наорет. Очередной черный день жизни… Я иногда мечтал иногда только об одном – сбежать оттуда хоть куда-то.
Они помолчали. Эрик затянулся сильнее, набрав, наконец, в рот дыма.
– Да ты втягивай его носом осторожнее, и все! – посоветовал Альбус другу.
– Странно, как твои брат с сестрой это выносили? Хоть братец и полоумный, но…
– Мерлин их знает, – проворчал Ал. – Мать врывалась к Джеймсу, наорет, он огрызнется, мать еще сильнее наорет… И оба потом как ни в чем не бывало…
– Может, мать срывалась из-за отца? – спросил осторожно Эрик. – Может, ей надо было посочувствовать?
– А ты не пробовал ей посочувствовать? – сухо усмехнулся Ал. – Она начинает орать еще сильнее: «Не о чем поговорить? Так идите отсюда!» Я пару раз попытался, но больше вот, знаешь, не горел желанием… Слушай, – вдруг сменил он тему, – вот бы гле достать волшебное радио.
– Тогда что? – с интересом спросил Эрик.
– Поймали бы Вену или Берн. Наверняка бывшие Пожиратели вещают на нас, – заметил Альбус. – Хоть узнаем и другую точку зрения.
– В Хогвартсе нельзя. Но идея хорошая… Лишь бы не влетело… – прошептал Эрик.
Альбус задумчиво посмотерл в темноту на мокрые разливы высокого окна.
* * *
Было хорошо после обеда и долгого сидения за партами выйти на свежий воздух. После ночного дождя небо еще оставалось бледно-серым, а трава все еще была слегка влажной. Альбус направлялся на урок по уходу за магическими существами.
Хагрид уже ждал учеников у ограды широкого загона.
– Встаньте вдоль изгороди! – быстро скомандовал Хагрид. – Чтобы вы всё…э-э…хорошо видели. Итак, волшебные существа, – лесничий быстро удалился.
– Почему нельзя было привести их раньше? – с напускной усталостью протянула Кэтрин Забини, опустив длинные ресницы. Было прохладно, но плащ она не надела – черные брюки облегали длинные стройные ноги, а золотистые кудряшки струились по спине.
– Это же Хагрид, чего ты хочешь? – с усмешкой ответил Эрик вопросом на вопрос.
Кэтрин слегка улыбнулась.
Неожиданно к ним величественной походкой приблизились два коня и оба были весьма красивые – шелковистая грива, острые ушки, мощные ноги и пушистый хвост, к тому же у обоих были длинные крылья под цвет гладкой, как атлас, шкуры. Один из коней был белым, а другой черным, их сдерживали простенькие уздечки.
– Внимание, пегасы! – восторженно сообщил лесничий. – Вы простите, что их…так мало…они…редко попадаются и их…трудно поймать.
– А я ловила, – тихо проговорила Кэтрин. Альбус усмехнулся – она и пегасов, что ли, укрощала? Но с другой стороны если представить ее на пегасе, то зрелище было действительно красивое. Животное вполне могло фыркать и пытаться сбросить наездницу, но Кэтрин бы быстро пустила в ход длинные острые шпоры.
Гораздо сильнее его удивлял Хагрид – неужели этого мямлю его отец считал хорошим другом и преподавателем?
– Ну как? – Хагрид потер ручищи одну о другую. Лицо его сияло восторгом. – Если хотите, можете подойти ближе.
Ребята не заставили долго ждать себя.
– Пегасы недоверчивы. Нельзя обращаться с ними нагло и обзывать их, иначе они не доверятся тебе, но в тоже время в них нет… ничего по-настоящему опасного. А, еще они не доверяют с первого взгляда. Они должны убедиться в…в человеке. Хочет ли кто прокатиться? Но для того чтобы взлететь, крылатому коню нужно было сперва разбежаться по земле, так что отойдите, пожалуйста, подальше.
– То подойдите – то отойдите, – протянула тихо Моника, но выполнила просьбу учителя.
– Ничего, я люблю укрощать таких… недоверчивых, – мягко улыбнулась Кэтрин и медленно последовала к белоснежному скакуну, за ней направилась и Марина, однако Альбус смотрел на Кэт. Она протянула тонкую руку к белому пегасу, но тот фыркнул и сделал шаг назад.
– Постойте на месте, – скомандовал Хагрид. – Дайте ему…немного времени.
Где-то минуту девушки смотрели на пегасов, а пегасы на девушек, после чего белоснежный пегас все-таки позволил Кэтрин погладить себя по голове, а немного позже повезло и Марине.
– Прекрасно! – радостно воскликнул Хагрид, хлопая в ладоши. – Великолепно!
Может, наперегонки?
– Отличная идея, – с торжествующей улыбкой проговорила Забини, быстро усаживаясь на коня и решительно взяв в руки узду. Пегас дернул головой, однако Кэтрин это не волновало.
– А ты вправду недоверчивый, – прошептала она, – А я люблю диких пегасов. А хочешь узнать, почему я их люблю?
Конь недовольно мотнул головой.
– Вперед, до озера и назад! – скомандовал Хагрид.
Разбежавшись, кони взлетели в воздух и двинулись вперед.
– Я люблю пегасов потому что мне нравится их укрощать, – мягко призналась Кэт, после чего конь явно попытался ее сбросить, но девушка лишь сильнее сжала уздечку, слегка дернув ее. Серо – зелёные глаза весело смотрели на пегаса в упор.
– Спорим, ты не обгонишь меня, Забини? – раздался насмешливый голос Марины, на что собеседница лишь пожала плечами.
– Этот спор не имеет смысла, потому что результат уже ясен, – самодовольно протянула Кэтрин, ударив пегаса длинными ножками, но не отставала и Маринка, преграждая сопернице путь…
Альбус не мог отвести от них глаз. Вдруг этот конь сбросит Кэтрин или произойдет столкновение? Но этого быть не должно!
– Мисс Забини вернулась первой! – гордо объявил Хагрид.
Альбус захлопал вместе с остальными. Как он и ожидал – Кэтрин на пегасе это удивительно гармоничное сочетание. Скоро присоединилась и Марина. Все таки странно, что эти двое не играют в квиддич – на метле они смотрелись бы прекрасно.
Между тем, на ужин вся школа собралась в Большом Зале – предстоял долгожданный выбор участников Турнира наконец должен был состояться. Всем вокруг не сиделось на местах, ребята ерзали на стульях, вставали на ноги и тянули шеи: когда же, ну когда закончится трапеза? Наконец тарелки вновь оказались абсолютно пустыми и чистыми, Минерва МакГонагалл уверенно поднялась из-за стола. Госпожа Аверина и мадам Максим напряженно молчали, не сводя глаз с учеников.
– Кубок совсем скоро примет решение. Чемпионов, услышавших свои имена, прошу проследовать в комнату позади стола преподавателей, где они получат необходимые инструкции, предназначенные для первого тура состязаний.
Директор Хогвартса взмахнула волшебной палочкой и погасло абсолютно все, кроме свечей, горящих в огромных тыквах, принесенных Хагридом. Синие языки пламени, исходящие из кубка, создавали яркий контраст полутьме. Неожиданно огонь покраснел из Кубка выскочил кусок пергамента прямо в руки Минерве.
– «Чемпион Дурмстранга – Золотов, Алексей».
К столу преподавателей направился высокий стройный юноша. Черные прямые волосы удивительно гармонировали с внимательным взглядом карих глаз. Уверенная неторопливая походка и отличная осанка показывали, что этот человек никогда не терял самоконтроля.
– Браво! – восторженно хлопала в ладоши госпожа Аверина, сияя от радости. – Так держать! – тонкий голос женшины чуть ли не перекрикивал аплодисменты.
Постепенно шум в зале стих, внимание всех опять приковано к Кубку. Пламя вновь покраснело, и Кубок выстрелил еще одним куском пергамента.
–«Чемпион Шармбатона – Равье, Рене».
Девушка шла плавно и неторопливо, словно неся себя по воздуху. Она знала, что красива: и в дерзком взгляде прекрасных карих глаз, и в твердой походке читалась уверенность в себе. Она продолжала щурить глаза и с присущим ей мальчишеским задором оттопырила приподнятую верхнюю губу, точно маленький ребенок.
.
Чемпионом академии Туле оказалась Хелена Лейпенгоф. Альбус с огромным удовольствием аплодировал подруге, как и его одноклассники.
– Отлично! Я знала, я верила! – восторженно воскликнула Кэтрин.
– Я и не сомневалась, кого выберет кубок, – с гордым видом призналась Виктория.
– Так держать, Хелена! – с искренней радостью добавил Эрик.
Немка шла с легкой улыбкой на лице, сияя, как василек на утренней солнце. Проходя к столу преподавателей девушка послала друзьям ласковый взгляд – приятно, конечно, услышать теплые слова, поддержку.
– «Чемпион Хогвартса – Лоркан Скамандер».
Альбус и Кэт переглянулись: не приведи Мерлин, сумасшествие чемпиона проснется именно на состязании.
– Поздравляю! – начала Минерва Макгонагалл торжественную речь. – Отлично! Вы, участники турнира, представляете четыре наших школы, на вас лежит огромная ответственность. Это внесет неповторимый вклад в нашу жизнь, о чем вам следует помнить. Тем не менее, ситуация нестабильна, Штирнер до сих пор представляет серьезную угрозу. Все иностранцы, кроме чемпионов, должны немедленно отправиться домой.
В зале повисла тишина. Кэт отбросила волосы и напряженно посмотрела на летящие свечи, легкое пламя которых давало отблеск на позолоченные блюда.
Глава 29
Сентябрь двадцатого года выдался холодным: к середине месяца многие деревья уже облетели, а клены стояли багровыми, словно в октябре. Начались ливни, и от порывов ветра на уроках в окнах дребезжали стекла, а пламя свечей вздрагивало. Печи то и дело начинали чадить, и завхоз Эндрю Уайт, ругаясь, отправлялся прочищать дымоходы. Как-то раз Уайт рассыпал сажу возле Северной башни, и в неё, чертыхаясь, влетел Слагхорн. Профессор потом долго что-то объяснял завхозу, но тот, раскрасневшись, убежал, жалуясь, что обижают «трудового человека».
Слизеринцы смеялись, весело рассказывая друг другу старые байки, что Уайт проникнут страстной симпатией к «трудовому человеку». («Правда, сам занимается не пойми чем», – как говорил еще во время учебы Дерек Яксли). Иностранцев отправили по домам? остались только чемпионы школ и их преподаватели, чтобы судить предстоящий турнир. Помимо них судьями должны были стать Элиза Элтон и Сьюзен Боунс, которые прибыли в школу на следующий же день после отбора чемпионов.
Элиза Элтон, высокая голубоглазая блондинка, состояла в судейской бригаде как начальник департамента магических игр и спорта. хоженное нежное лицо и стройная фигура показывали, что Элина явно старалась держать себя в хорошей форме, что ей отлично удавалось. Густые золотые волосы аккуратно лежали в короткой стрижке. Небесные глаза взирали на мир спокойно и внимательно, выдавая в женщине самоуверенного человека, знающего цену и себе, и окружающим.
Все изменилось в пятницу в Хогвартс прибыл нежданный гость. Появление Гарри Поттера произвело фурор среди учеников. Ребята строили версии, пытаясь понять, зачем он прибыл в школу, но не находили ответа. Даже Альбус смотрел на отца во все глаза, и не мог пояснить друзьям, что именно тот хочет. Поттер-старший, однако, быстро прошел к учительскому столу, не взглянув на детей, и, поздоровавшись с судьями, сел рядом с МакГонагалл. Весь обед они хранили молчание, хмуро поглядывая на Большой зал. Сомнения ребят разрешила, однако, сама директор: после окончания обеда она чинно встала со стула.
– Мистер Поттер, как глава Отдела авроров, будет присутствовать при проверке палочек участников турнира. Думаю, вы и сами понимаете необходимости этого шага по нынешним неспокойным временам.
– А ведь отец что-то такое говорил, – отозвался Эрик. – Мол, чемпионов могут проверить на связь со Штирнером. Не оно ли?
– Да палочки всегда проверяют перед турниром, – махнул рукой Альбус.
– Проверяют. Но чтобы представитель Аврората был при этом… – понизил голос Эрик.
– Кстати, да, – кивнула Кэт. – Ещё и на Штирнера намекала при объяснении: «нестабильная обстановка. Иначе зачем, правда, понадобилось присутствие представителя Аврората? – пожала она плечами.
Альбус непроизвольно дернул глазом. На душе всегда было немного больно от того, что с его друзьями родители разговаривают, а с ним… Его даже не ругают – он в доме что-то вроде неприкасаемого. Впрочем, какая разница? «Пора уже привыкнуть, идиот!» – холодно прикрикнул он на самого себя. Но чем больше он кричал на себя, тем сильнее чувствовал, как сердце глодал противный червячок.
Чемпионы между тем были приглашены в небольшую аудиторию. Большинство столов были сдвинуты в конец, образуя в центре пространство. Три стола, накрытых бархатной скатертью, – вместе перед доской. Алые кресла заняли Гарри Поттер, Элиза Элтон и Олливандер. Лоркан, казалось, о чем-то задумался. Алексей и Хелена разговорились. Хелена, несмотря на лучезарную улыбку, явно волновалась, теребя в руке тонкую волшебную палочку.
– Чемпионы в сборе, – раздался звонкий голос Элизы Элтон. – Необходимо проверить состояние ваших волшебных палочек. На состязании их роль бесценна.
– Позвольте представить вам мистера Олливандера, – обратился к чемпионам подошедший Гарри Поттер. – Уже много лет волшебники приобретают у него палочки весьма качественной работы, включая меня самого. Уверен, что ваши палочки находятся в безупречном состоянии, а поломка, в обратном случае, будет немедленно устранена. Мистер Олливандер рассмотрит ваше оружие и опробует безобидное заклинание чтобы убедиться в отсутствии слома.
На середину класса вышел невысокий пожилой человек. Несмотря на абсолютно седые волосы и морщинистое лицо, взгляд серых глаз был живым и лукавым, словно у подростка.
– Фройлян Лейпенгоф, начнём с вас, если не возражаете, – приветливо кивнул Олливандер. Хелена, плавно подойдя к собеседнику, быстро протянула тонкую черную палочку.
– Немецкие палочки всегда отличаются от наших… – пробормотал Олливандер. – Вишня, безусловно.
Хелена, выпрямившись, смотрела на него сияющими от легкого волнения сине-зелёными глазами.
– Равье, Рене.
Мистер Олливандер задумчиво покрутил палочку, затем поднёс ее к свету в вытянутой руке.
– Можжевельник? – прищурился он.
– Да… А это так необычно в Англии? – удивилась Рене.
Мистер Олливандер не ответил, а продолжал рассматривать палочку, прищурившись на свет.
– Однако, мисс Равье, вы подвергаетесь опасности, – сказал Олливандер. – Случись что – я не смогу починить вашу палочку.
– Почему? – Рене немного близоруко щурилась, осматриваясь по сторонам.
– В Англии не делают можжевеловые палочки, – ответил Олливандер. – Вы точно купили ее во Франции?
– В Бельгии… – сказала Рене. – Мы жили там с родителями…
Олливандер кивнул и, посмотрев ещё немного, вернул палочку француженке.
– Лоркан Скамандер.
Юноша, неспешно подойдя к Олливандеру, протянул тонкую темную палочку.
– Английский дуб… Палочка, хорошая для хороших и плохих времен, она такой же верный друг, как и волшебник, который ее заслуживает. Менее известна склонность владельцев дубовых палочек к мощной интуиции и зачастую к родству с магией природы, – задумчиво проговорил мастер.
– Такое ощущение, что вы подозреваете в чем-то каждую палочку, мистер Олливандер, – сказала с легкой насмешкой Элиза.
– Сами понимаете, какое время сейчас, – меланхолично кивнул Поттер.
– Да и соревнование весьма опасное, – вставил Олливандер, – без внимательности не обойтись.
Лоркан задумчиво отошёл к окну, немного сутулясь. Следующим вышел Алексей Золотов, высокий стройный юноша. Вьющиеся черные волосы лежали слегка небрежно. Карие глаза смотрели на окружающих то ли равнодушно, то ли насмешливо. Тонкая палочка мгновенно бросалась в глаза из-за темно – коричневой, практически чёрной, древесины.
– Сосна любопытное дерево, – задумчиво протянул мастер. – Такие палочки подходят одиноким, но честолюбивым и даже упрямым людям.
Темные брови Алексея поползли вверх.
– Разве это опасно, сэр?
Он говорил по-английски с характерными восточноевропейским акцентом, но не мог скрыть иронии. Рене не сдержала смешок.
– К сожалению, мы сейчас почти на военном положении, – устало вздохнул Поттер. – О его причинах вы можете спросить фройлян Ляйпенгоф, – внимательно окинул он взглядом немку.
– Ваша палочка хорошо сочетается с кипарисом… – мистер Олливандер продолжал как ни в чем не бывало. – Они могут нейтрализовать друг друга.
– Сэр, разве в Англии много кипариса? – отозвался дурмстоанговец.
– Нет. Нет. – Покачал головой Олливандер. – Зато в Австрии кипарис растёт.
Чемпионы переглянулись. В словах мастера волшебных палочек чувствовался странный то ли намек, то ли предупреждение. Мистер Поттер нахмурился, словно всем видом говоря, что не стоит, мол, обращать на это внимание. Элиза кивнула.
– Палочки в порядке. Готовьтесь получить первое задание… – Она попыталась изобразить улыбку, словно желая сгладить неловкость, но улыбка вышла слегка натянутой.
* * *
Приближалась полночь, и в гостиной Слизерина было пусто. На маленьком малахитовом столике стояла наколдованная свеча. Альбус занимался, хотя мысли об учебе сейчас особо не шли в голову – все заслонял образ Кэт, летящей на Пегасе… Стоящий перед глазами образ летящей Кэт только помогал сосредоточиться на арифмантике. Эх, главное сделать, потом можно будет помечтать о Кэт.
Как он мечтал бы просто поболтать сейчас с Кэт! Чтобы она сидела сейчас с ним. Чтобы они вместе делали задание. Чтобы они болтали о всяких пустяках. Вспомнил, как она идет по коридору, по мраморной лестнице. И от ее образа все тело охватывала необыкновенная сладость, словно его погружали в сияющее облако света.
Ал вдруг протер рукой лоб. «Стоп, что со мной происходит? Да я просто схожу с ума. Наваждение какое-то. Ну, Кэт, ну, Забини, ну и что? Уж не влюбляюсь ли?. Нет-нет… Конечно, нет… Бред», – мотнул он головой. Но видение Кэт, спускающейся с Пегаса, вставало перед глазами снова и снова. Ал подумал, что ничего страшного в этом нет: можно немного и помечтать о том, как они вдвоем пойдут к замку, взявшись за руки… Он ведь не влюбляется! Конечно, нет!
Ал с замиранием сердца подумал, что будет, если Кэт узнает о его мыслях. Мерлин, она ведь будет чувствовать себя сильнее его! Она ведь может его высмеять, сделать больно, все, что угодно… Он с ужасом ощутил себя черепахой, с которой сняли панцирь.
«Нет, – думал Альбус, – это наваждение скоро кончится. Скоро все станет как было», – с этой мыслью он собрал пергамент и пошел к себе. Ему снова и снова хотелось думать о Кэт. Причем думать как-то по особенному. Не так, как обычно. И от размышлений об этом на душе возникало приятное тепло.
«Ладно… Поиграюсь еще пару раз в эту приятную игру, а потом все. Стоп!» – подумал Альбус и закрыл глаза.
* * *
Субботнее утро выдалось солнечным, но холодным. Даже в Большом зале было странное ощущение, будто всем хочется дуть на ладони, хотя небесная лазурь манила погулять. Ал за завтраком размышлял, не пойти ли ему в Хогсмид, как вдруг заметил, что отец идёт в его сторону. Альбус насторожился: это казалось слишком необычным.
– Ал… – отец улыбнулся, хотя глаза его были напряжёнными. – Понимаю, чти у тебя куча уроков, но я хочу тебе предложить пройтись…
– Эээээ… Ну, хорошо…
Ал нерешительно поискал глазами друзей, но их уже не было: Эрик побежал куда-то с Вики, а Кэт пошла с Хеленой. Только Мон, одиноко сидя в конце стола, что-то рисовала и бормотала сама с собой.
Впрочем, возможно, отец хотел сказать ему что-то важное. Кивнув, Альбус поднялся из-за стола.
– Плащ надень. Там холодно сегодня, – сказал Гарри с легкой неловкостью.
Они пошли вниз молча, не зная с чего начать разговор. Мраморная лестница была пуста, и Альбус только ощущал, как его мантия задевает блестящие ступеньки. Учеников почти не было – только пара райвенкловок стояла в отдалении, о чем-то весело болтая. Оглянувшись, Альбус снова почувствовал сильную головную боль. Перед глазами мелькнуло видение: высокий темноволосый мальчик выходит в вестибюль вместе с белокурой девочкой и кудрявым черноволосым ребенком. Высокий застегивал на ходу серебряные пуговицы теплого плаща. Альбусу казалось, что здесь было очень холодно, и за пределами Хогвартса метель наметала сугробы. Где-то рядом должна была стоять старая коробка с елочными игрушками, от которой пахло чем-то детским и невозвратным – словно от закончившейся рождественской сказки.
Голову сжал обруч. Отец! Рядом был отец! Мерлин, зачем, зачем, Дух делает это, если сейчас его увидит отец? Перед глазами возникло видение огромной воронки, в которую словно вихрем засасывало пыль. Ал с ужасом думал, что точно также может в любую минуту засосать и его. Он понимал, что там внизу воронки его ждёт Дух. Его Дух.
Картина сменилась – и вот он снова, словно смотря альбом с колдграфиями, увидел картину, как он, маленький, дрожа, стоит перед какой-то могилой. Шёл мокрый снег с дождём и ему холодно, просто холодно. Отец стоит в отдалении и курит, а он, маленький мальчишка, кутается в шарф из последних сил. Только почему-то… Ал присмотрелся… Шарф на нем был серебристо-зеленый. Холод пронзил голову, словно игла…
– Ал, все в порядке?
– А… ну да… – Ал был потрясен, не понимая, как отец может не замечать таких казалось бы простых вещей. Или все эти странные картинки мог почему-то видеть только он и их не было на самом деле?
– Ты не пытался бросить свое имя в Кубок? – отец улыбнулся краешками губ, словно пытась хоть как-то сгладить неловкость.
– Игра не стоит свеч.
– А меня, представь, обвинили в том, что я бросил имя в кубок, – отец дернул головой от налетевшего ледяного ветра. – И как раз в то время, когда я учился на четвертом курсе…
– Но как? Кубок невозможно обмануть. Разве что некое очень сильное магическое вмешательство, но ученики явно его не знали.
– Потом оказалось, что это сделал один человек… Бартемиус Крауч, который был под маской Грозного Глаза Грюма. Ему нужно было так сделать, чтобы потом отправить меня к Волдеморту.
– Интересно, кого теперь отправят к Штирнеру? – попытался пошутить Альбус, но взгляд отца был напряженным.
– Джинни на втором курсе отправилась… Из-за интриг Люциуса Малфоя в ее руках оказался дневник Волдеморта, хранящий его образ в шестнадцать лет. Постепенно он завладел ей настолько, что мог манипулировать, и Джинни выпустила огромного монстра по прозвищу Василиск. Она, разумеется, не знала, что делает. Я смог сразиться с монстром и уничтожить дневник. Это спасло ей жизнь.
Альбус кивнул: он знал эту историю ещё в детстве. Холодное солнце купало в своей низкой лазури грядки поодаль, где Хагрид хлопотал с тыквами. Глубокое синее небо казалось очень низким, словно нависшим над макушками сосен. Воздух, несмотря на яркий солнечный свет, почти обжигал голые руки и щипал щеки. Зелёная трава убегала вдали по нестриженым газонам, словно несла в себе частицу уже ушедшего летнего тепла. Альбус поправил темно-зеленый шарф и прищурился на разлитую осеннюю синеву.
– Отец… А ты ведь знал, что мама умирает? – вдруг тихо спросил он. – Ты знал, что это все? Скажи честно! – потребовал он как в детстве.
– Да нет, не знал, – покачал головой Гарри, – Я всё же думал, что она еще поживет. Не будет очень здоровой, но поживет… – сказал он.
Ал посмотрел на сверкавшие в траве водяные капли: они смотрелись немного несуразно в холодный осенний день. Его не покидало чувство, что отец не просто врет: он словно хочет сказать ему что-то важное, но все время останавливает себя сам.
– Думал, мама еще года три проживет…
– И прожила бы, если бы ее не убили! – дернул головой Ал.
– Нет, Ал… Нет… Врач мне сказал, что это уже все. Максимум месяц ей оставался. Ну с большим трудом до зимы, может, дотянула бы. Но не больше. Она уже стояла с трудом-то…
– Разве при раке не долгая агония? – спросил осторожно Ал.
Ал слышал от Дерека об этой страшной магловской болезни: его бабушка умерла от рака почек. Человек умирал от нее в тяжелой агонии, бредя неделю. Маглы могли спасти от нее, только поймав на начальной стадии; колдомедики тоже были бессильны на финальном этапе. Но, что беспокоило Альбуса, это именно долгая агония: маме на Дне Рождения было до нее еще далеко.
– Рак по-разному проявляется, – сказал Гарри. – Один рак не тождественен другому, и…
«Утешает… Утешает меня или себя?» – подумал Альбус. Справа была большая лужа, которую они поспешили обойти по гравиевой дорожке.
– Ты же прекрасно знаешь: Кричер слушается тебя, как никого… – отец задумчиво посмотрел на видневшуюся в отдалении Северную башню, напоминавшую одинокий шпиль в солнечном, но холодном, осеннем небе.
– И всегда зовет меня «мастер Регулус» почему-то, – кивнул Альбус. – Неужели он не может запомнить мое имя?
Гарри задумчиво посмотрел, прищурившись. По непонятной ему самому причине Ал насторожился: у него почему-то закралась мысль, что отец не скажет ему правду.
– Видишь ли… – Гарри словно старательно подбирал слова. – У Кричера была несчастливая судьба. Он был эльфом Блэков и служил Вальбурге Блэк: матери Сириуса, моего крестного, и Регулуса Блэка. Сириус считался в семье паршивой овцой, он дружил с моим отцом. А Регулус был надеждой родителей: они видели в нем достойное продолжение рода.
– Кричер был предан Регулусу Блэку? – спросил Альбус. От налетевшего холодного ветра на глазах сами собой появились слезинки: мальчик снял очки и быстро протер их.
– Да… Старик души в нем не чаял… – отец смотрел на тыквенные грядки Хагрида. – Знаешь, с той хижиной связано многое из моей жизни, – с лёгкой улыбкой проговорил отец, глядя на домик лесничего. – На третьем курсе, помнится, Хагрид показывал на уроке гиппогрифов. Так получилось, что Драко Малфой спровоцировал это создание на нападение – царапина, по-сути, но довёл дело до суда. В качестве мести. Мы с Гермионой использовали маховик времени чтобы спасти птицу от наказания.
«Откуда ты это знаешь? – вдруг подумал Ал. – Ты ведь не жил с ними»
Справа показалась озерная гладь. Маленькая заводь густо заросла кустами вербы. От заводи сквозь ветки было видно все огромное зеркало озера, которое на ветру покрывалось рябью. Временами через облака пробивалось солнце, освещая все странным, фееричным светом. На волнах в это время появлялись рябиново-красные отблески, словно в глубине кто-то рассыпал янтарь. По воде плыли разноцветные листья, создавая иллюзию разноцветного ковра.
