Текст книги "Эндшпиль (СИ)"

Автор книги: happynightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Бен заглянул в коробку. Достал бумаги и застыл. Внизу лежала фотография Рей, которую Джейсон тоже запаковал. Видимо, не знал, что делать. Бен достал рамку, поставил на стол и с минуту смотрел на красивую девочку на фоне моря. В ней оказалось столько силы, что в результате она сломала и стерла его окончательно. Мужчина снова попробовал улыбнуться. Вышло плохо, и, наверное, невероятно жутко, но ничего не поделаешь. Таким он уж теперь и был. Жутким в своем частичном онемении.

Ничего. Это, может, ещё пройдет.

Проблема Бена была не в одиночестве. А в том, что Рей отказалась от него. Что не попыталась понять всю силу его усталости. Конечно, он был не прав в том, что пил, но ему, действительно, пришлось трудно. Он знал многих военных, которые пили. Если положить руку на сердце, то это делали почти все, кто находился на должностях. Алкоголь был самым невинным способом снимать напряжение. Но жены ни от кого не уходили. А что же с ним было не так? Почему ему нельзя было дать немного понимания? Бляха, да он же даже не ради себя пытался эти цепи оборвать, а только ради того, чтобы им быть вместе. Сам бы он нормально жил и так. Бен рефлекторно хотел убрать рамку правой рукой, но не смог сжать пальцы, и та упала на пол.

Рей словно насмехалась над его беспомощностью.

Стекло треснуло, и изображение Рей покрылось трещинами. В этом был какой-то символизм. Стекло было тем терпением, которое у его девочки лопнуло. Хотя она была не права. Нет, не права. Она могла его принять. И, если бы не инсульт, Бен бы довел свой план до конца, и прилетел бы к ней. Через беседу, может, через ссору, он бы добился понимания, все объяснил, но теперь… было странно навязывать ей себя, когда толку от него было немного. Он бы не смог её защитить одной рукой. Да что защитить, он и бумагу-то для Джейсона едва подписал, оставив вместо своей острой подписи какую-то каракулю левой рукой. Его раздражало, что мелкая моторика не поддавалась, и сжать ручку было все так же сложно.

Бен не был бы уверен, что если бы между ними не произошла ссора, но случился бы его инсульт, он бы прилетел. Он хотел замкнуться в том, что произошло. Застыть полностью. Так было бы лучше. Хоть он и сердился на Рей, все же пытался понять и её. Пытался. Его девочка была такой несчастной в момент, когда он кричал на неё. Она тоже не заслужила такого отношения. Бену не хотелось видеть её задерганной и уставшей.

А вот увидеть её хотелось, конечно, до ужаса. Хоть на минутку. Но только счастливой. Бен опустил глаза к разбитому фото, которое так и не поднял, потому что не было то ли сил, то ли желания. Возможно, вот такой он отравляющий человек, что счастливой можно было быть лишь без него?

Мужчина поднялся, проковылял к холодильнику. Он ещё с утра заказал какое-то там правильное питание для тех, кто проходит восстановление. Что-то безвкусное, пресное, без соли и красной паприки. И много своих любимых зеленых яблок. Но вместо того, чтобы вытащить какой-то лоток и почитать, Бен посмотрел на недопитую бутылку рома. Пить ему было категорически запрещено, но… его ведь вообще больше ничего не держало, да? У каждого был свой нож для вен и сыра.

Бен достал бутылку. С трудом раскрутил крышку и вернулся за стол. Стакан искать не стал. Да какая разница, как пить? Все равно он… как там Рей его назвала… «чокнутый алкоголик»? Да, точно. Чокнутый алкоголик. Всё так. Всё верно. Глупо отрицать очевидное.

Мужчина не успел отпить, когда ему пришло напоминание о том, что нужно проверить счета за декабрь. Он поморщился. Вечно забыл о сверке цифр, которыми всегда занимался. Нехотя, медленно включил ноутбук. Сердито набирал свой пароль, ощущая себя древним неандертальцем, впервые увидевшим компьютер – набирать одним пальцем левой руки было неудобно.

Потратив на то, чтобы найти выписку, около получаса, Бен уже ощущал себя злым, немощным и древним. Расходы читал неспешно – из-за инсульта он не мог теперь читать с прежней скоростью. Приходилось отдыхать.

Каждый раз за последние месяцы, перебирая свои расходы, которые в основном шли на вещи или питание, Бен ощущал сожаление от того, что Рей почти никогда не пользовалась доступом к его счету. Денег у него было много, он бы все равно их и за всю жизнь не потратил, учитывая все те ограничения, которые на него были наложены. Сложно швыряться ими налево-направо, когда даже поход на ужин в ресторан нужно согласовать с внутренней службой безопасности. Ему было бы приятно, если бы девочка тратила на себя хоть что-то. Но Рей решила, что с неё хватит и дома, который он ей подарил. Она и часы-то, которые он выбрал для неё, приняла только, наверное, потому что не хотела обидеть – Рей ведь была вся такая деликатная, пока он не вывел её из себя.

«Чокнутый алкоголик». Странно, он слышал в свой адрес столько мерзких слов, и только эти задели за живое по-настоящему. Может, потому, что от Рей. А может, потому, что открывали глубину проблемы и падения. А может, потому, что он почти умер под этот безжалостный диагноз.

Раньше он был её мужчиной, её Беном, её железным Феликсом. Она шептала, что он окрыляет её. Он в ответ – что с ней он возносится выше некуда. А в результате он оказался на самом дне с клеймом чокнутого алкоголика. Он, человек с железной волей. Она была его ориентиром, который погас, почему бы ему было не заблудиться? Где же было сейчас её гребаное понимание? Конечно, принимать его в этой квартире, когда его пальцы гладили её между лопаток, было проще, чем на расстоянии. Судить всегда было легче.

Внезапно Бен нахмурился. Между счетом на подарок Рей к Рождеству и его расходами на оплату налогов он заметил счет из клиники в Кальете. Нахмурился. Формулировка была стандартная, «консультационные услуги», и сумма весьма небольшая, но… почему Рей была в клинике? Она болела?

Мужчина вспомнил, что когда они ругались, Рей резко побледнела, и попросила его не кричать на неё, потому что ей было плохо.

– Блядь, – пробормотал Бен весьма четко, рассматривая счет. Не хватало, чтобы девочка оказалась чем-то больна. Будет из них идеальная парочка – он со своим постинсультным параличом и Рей.

Что с ней случилось? Грипп? Отит? Депрессия? Невроз? Какое последствие их великой, мать её, любви она пыталась вылечить? А может, тогда, в ЦРУ, с ней произошло что-то, о чем он не знал? Бен качнул головой – нет, он запросил все файлы с её допроса, когда искал тех, кто её избивал, и ничего… лишнего там не было. У неё даже ребро не было сломано. Те ублюдки лишь слегка поцарапали её оболочку, не больше.

Значит, точно лечилась у психолога. Видимо, пыталась выковырять Монстра из своей головы. Улыбалась ему и лечилась. Чего в ней было больше – любви к нему или самообмана? Если ходишь в больницу от великой любви, то это даже не любовь.

Мужчина ещё раз посмотрел название клиники и сделал то единственное, что мог – взломал сайт, чтобы найти электронную медицинскую карту. Он переживет, если она ходила к какому-то психоаналитику. Скорее было бы странно, что не ходила. Но Бен хотел убедиться, что Рей не скрыла от него что-то серьезное, трагичное, горькое. Ему хотелось знать – она в порядке.

Такие вещи, как взлом сайта, пускай медленно, но он мог делать на раз-два. Никто особо тщательно не додумывался прописывать защиту медсайтов, и ломать их было все равно, что щелкать орехи без кожуры. Электронные орехи. Обычные он бы сейчас не сломал. Но миру кодов было все равно – сила удара у тебя 700 килограмм, или ты не в состоянии даже сжать чертов мячик.

Спустя пять минут лицо Бена приобрело растерянное выражение. Он быстро нашел карточку Рей, открыл диагноз, мрачно готовя себя к какому-то психоневрозу на фоне любви к палачу. Но то, что он прочёл, ввело его в ступор. Бен перечитал ещё раз. Затем ещё раз. Ещё. И ещё. И ещё разок для надежности. Конечно, после инсульта ему читать было куда труднее, буквы медленнее складывались в предложение, но он точно не мог ошибиться.

Рей. Была. Беременна. ?!

Всего пару слов, которые складывались не в диагноз, нет. Слова складывались в самый невероятный, сложный, потрясающий факт. Ошеломляющий. Пугающий. Сбивающий с ног. Удивительный. Странный.

Она была беременна! Беременна! От него.

В голове Бена взорвалось столько мыслей и эмоций, что аж стало дурно. Это не походило на то состояние покоя, которое ему советовали врачи, но… плевать.

В первую секунду он ощутил неподдельную, ни с чем не сравнимую радость от мысли, что девочка – его, черт побери, девочка – носит их ребенка. Девушка, которую он любил во всех смыслах до смерти и почти до последнего своего вздоха, каким-то чудом забеременела от него – такого вечно всё контролирующего и осторожного. И Бен, который несколько раз слышал эту новость в своей жизни от случайных любовниц, впервые радовался, потому что Рей никогда не была проходящим эпизодом. Она была той, от которой он терял голову.

Параллельно его накрыло удивление, что Рей, очутившись в сложнейших обстоятельствах, не сделала аборт. В мире, где беременностью незамужние девушки чаще манипулировали, Рей, безо всякой надежды, ничего не попросив, сохранила их дитя. А получила в ответ только его обвинения. Она захотела оставить ребенка от чудища, а значит, любила его. Любила преданно и безгранично, хоть и скрыла от него такую новость – эта мысль вызвала у Бена столько негодования, что почти перекрыла радость.

Почему? Зачем? Как она могла забрать у него такой момент? Ребенок ведь был их, они оба сотворили его, их любовь, их бесконтрольное безумие, их крутые часы вместе, так почему сексом Рей с ним занималась, а отцовство скрыла? Оставляя ребёнка, девушка уже оставалась с ним связанной, так зачем? Неужели он был так плох? И это никак не вязалось с её желанием бросить его прямо сейчас?

Немного веры со стороны Рей в него совсем не помешало, а она отчего-то не верила в него с самого начала? Да, он не смог её защитить, и она попала в ЦРУ, но он же отослал её в безопасность. Так почему не считался достойным знать правду, которая была важна? Особенно сейчас.

Нет, им нельзя было расходиться. Это безумно. Это глупо. Это не по-взрослому. Нельзя было закрыться от партнера только потому, что тебе что-то в нем не нравилось. Теперь градус ответственности менялся. И, хоть Бен в одну секунду не ощутил в себе резкого изменения и желания стать отцом здесь и сейчас, его радость была скорее продиктована любовью к девушке, которая была беременна, он осознал, что изменения в их жизнях грядут серьёзные. Настолько, что стоило отложить гордость, обиды и всё, что накопилось.

Листая перед глазами всю историю новой жизни, к которой он имел отношение, мужчина качал головой. С ума сойти. Ребёнок. Но, чем больше читал Бен, тем мрачнее становился. Радость испарялась, отдавая тупым разочарованием где-то в сердце. Беременность Рей протекала просто ужасно, если верить карте. Конечно, как же иначе-то? Что в этой истории было просто? И у него сжалось сердце от мысли, что ей пришлось проходить через это всё, и параллельно пытаться удержать тупого мужика от бутылки. Боги, а он на неё орал, что она там просто наслаждается жизнью.

Бен посмотрел на снимок УЗИ, в котором ничего не понял, но сердце все равно застучало. Вот, каким он был, этот его загадочный, далёкий ребенок.

Его ребенок. Его сын. Если УЗИ не ошиблось, что бывало часто.

Да не все ли равно. Мальчик или девочка. Важно, что ребенок был. Жил внутри той, которая была ему так дорога. Неслучайная случайность.

Мужчина, который уже утратил жажду и желание жить, неожиданно воспрял духом, увидев смысл существования в размытом фото. Ребенок был таким маленьким, непонятным сгустком черного и белого цветов, но его инсульт, её обиды… все было ничтожно перед этим снимком, который мог дать им шанс сплестись сильнее.

Бен просмотрел карту ещё раз. Если он правильно посчитал, Рей родит в начале апреля. Сейчас был конец января.

У него было два месяца, чтобы собрать волю в кулак и реабилитировать себя и физически, и морально. Может, Рей и была одна все эти месяцы, но рожать одна она точно не будет. Нет, не будет. Он обязательно будет рядом, когда девушка произведет на свет их ребенка. А тогда, тогда они разберутся со всем. Главное, не позволять ей остаться одной. Закрыться от него и от всего в мире.

Он подумал, что Рей в который раз спасала его из тьмы, из которой, казалось бы, не было выхода.

Бен снова взял в руки шарик с иголками и повертел его на ладони. Два месяца, чтобы вернуть чувствительность рукам, которыми он возьмёт на руки ребёнка, когда тот придёт в этот мир. Он справится. Он обязательно справится. Рей же как-то справлялась.

И все же…

Почему же она не сказала?

Неужели не увидела в нем потенциала стать отцом?

Бен задумался. А сам-то он был готов к тому, или его вела только любовь к Рей? Что он вообще понимал в отцовстве?

К алкоголю в тот вечер Бен так и не притронулся.

***

Париж. То же время.

Рей стояла перед огромным стеклом и смотрела на кувез, в котором пыталась разглядеть своего сына, которого до сих пор не взяла на руки из-за строгих правил выхаживания недоношенных детей. Её ребенок всё ещё нуждался в искусственной терморегуляции из-за того, что он появился на свет слишком рано и не мог самостоятельно контролировать температуру собственного тела.

Девушка смотрела на сына, пришедшего в мир в одиночестве и не ощутившего ни прикосновения матери, ни тепла отца. Пока она в первые часы жизни малыша находилась под действием наркоза, Бен, наверняка, был в своем алкогольном угаре, даже не подозревая, что был очень нужен здесь. Сильный. Уверенный. Трезвый.

Но Бена, рядом, увы, или к счастью, не было. А Рей чувствовала лишь разочарование в себе, которое заступило собой даже огромную, удивительную любовь, что окутывала её при взгляде на маленькое тельце, которое не набрало и 1500 грамм. Она не справилась. Очень старалась, но нет, не справилась. Оказалась на деле бестолковой идиоткой, не сумевшей родить нормально. Она должна была оберегать своё дитя, а в результате не смогла даже без скальпеля подарить жизнь. Из-за неё сейчас её сын был так одинок и хрупок.

Рей вздохнула.

Не только из-за неё. Преждевременные роды спровоцировала их с Беном ссора. Её несдержанность. Его блядский алкоголизм. Какими они могли быть родителями, если сами чуть не убили то прекрасное, что сотворили в этот безумно счастливый вечер? Она до сих пор не могла ощутить себя настоящей матерью, потому что проводила дни, только рассматривая своего ребёнка через стекло. Она не качала своего сына, не кормила, не купала, не пела колыбельные. Он до сих пор не слышал её голос. Всё её материнство свелось к шраму от кесарева и к имени, которое она подарила их сыну. Ещё она подала документы, чтобы оформить свидетельство о рождении, где напротив имени отца поставила прочерк. Не потому, что сердилась. Никакая злость не могла бы заставить Рей лишить мужчину отцовства, нет. Просто она знала, что быть в этом мире сыном Бена Соло очень опасно, потому решила уберечь. Поступая неправильно, Рей, наконец, поняла чувства, которые заставляли Бена отталкивать её. Желание защитить было выше чувств.

Бен… Внутри что-то сжалось. Против воли Рей признавалась, что ей нужен был Бен сейчас. Ей тоже нужна была поддержка. Его руки, поглаживающие её волосы. Его стойкость. Порой она включала телефон и смотрела, зная, что из-за того, что добавила Бена в чёрный список, он не достучится, однако иррациональное желание слышать его было сильнее. Оно аж ломало её недобитое сердце, которое все ещё любило Бена. Но так было нужно. Ей больше нельзя было так сильно нервничать.

Медсестра, возившаяся с детками – такими же слабыми и хрупкими – вышла и посмотрела на Рей. Потом достала свой планшет, что-то сверила и улыбнулась.

– Мисс, а вот Вам сегодня можно зайти.

Рей в первую секунду растерялась. Она так привыкла стоять и смотреть, что вмиг забыла даже то элементарное, чему её учили на курсах для будущих мам. Но девушка кивнула, тщательно обработала руки, и даже нетерпеливо постукивала ногой, пока медсестра с понимающей улыбкой подняла крышку кувеза, который стал первым пристанищем её сына.

Девушка охнула и наклонилась, всё ещё не касаясь ребенка. Такой красивый. Такой маленький. Такой тихий. Такой неповторимый. Бен Соло был настоящим художником, если помог ей сотворить такой шедевр. Она была полотном, а он палитрой. Результат выглядел невероятно даже сейчас, когда их мальчик не набрал вес.

У него пробивались темные волосы, а глаза не были голубыми, как у большинства младенцев. Нет, их сын родился сразу с темным цветом глаз.

«Боже мой, Бен, это ж надо было так любить тебя, чтобы родить ребенка, в котором внешне от меня ничего нет», – осторожно взяв сына на руки, подумала Рей. Слезы заструились по щекам, но впервые за две недели ей не было больно. Сейчас Рей была счастлива, как никогда в своей жизни.

– Ну, здравствуй, – прошептала она, целуя мальчика в темечко, – здравствуй, мой дорогой Тео.

«Ох, Бен, если бы ты только был здесь, если бы ты мог всё это увидеть».

***

Париж. Март.

Рей, что-то тихо напевая, расхаживала с Тео по квартире. Тот недовольно морщил личико, явно собираясь расплакаться и выразить свой протест. Ему больше нравилось в своей кроватке наблюдать за разноцветными звездами, которые раскачивались над его головой. Наверное, в свои полтора месяца уже планировал стать великим профайлером – так, порой, шутливо думала Рей, раскачивая мобиль и оживляя звездное небо над его головой в любое время дня.

Девушка повернулась в сторону телевизора, где шли утренние новости. Она часто включала телевизор для фона – после бессонной ночи не так хотелось спать, если был какой-то фон. Неожиданно замерла, автоматически покачивая уже начавшего хныкать Тео. На секунду позволила себе отвлечься, впиваясь взглядом в новости Америки. Кадры мелькали быстро, и на одном из них Рей увидела Бена. Диктор рассказывал, что сегодня ночью отделение Национальной Безопасности помешало свершению теракта в южном районе Вашингтона. Бен Соло от комментариев отказался, просто покачал головой, и его место занял знакомый Рей спичрайтер ФБР. За последние полтора месяца это уже был третий раз, когда она видела мужчину – своего ли? – в новостях. Кажется, февраль-март Бен работал как одержимый. Правда, в Берлин он отчего-то так и не полетел – лежа в больнице, Рей внимательно наблюдала за саммитом по безопасности и… ничего. Что сподвигло его к такой активности? Потеряв её, полностью ушел с головой в работу? Это было так на него похоже.

Интересно, что было на душе у Бена? Рей очень хотелось знать, но она запрещала себе думать. Но ей было горько от того, что, чем выше был его долг перед страной, тем чаще в него летели пули. Ей хотелось, чтобы Бен жил спокойно. Счастливо, конечно, у него не выйдет, но почему никто не мог дать ему хоть немного мира? Он же так много и так верно служил своей стране. И ещё долго и верно будет служить из-за того, что влюбился и хотел бросить всё. Такое вот преступление.

Тео неожиданно умолк. Его огромные глаза смотрели на телевизор. Рей, конечно, знала, что его просто заворожили разноцветные, быстро меняющиеся кадры, но внутри что-то сжалось. Это было не нормально, чтобы он вот так видел своего отца. По телевизору. Или по фото, что стояло у него возле колыбельки.

Зато выглядел сейчас Бен Соло очень героично в своем черном камуфляже и бронежилете. Мрачный, молчаливый. Снова рисковал собой. Снова, наверное, приходил в пустой дом. Снова, наверное, пил. Интересно, почему он не давал комментарии прессе – обычно это позволялось, и Бен нередко выражал свое мнение на камеру.

– Тео, смотри, а вот и твой папа. Видишь, какой он важный человек? – весело сказала Рей, подходя к телевизору. – На нём держится безопасность большой страны, потому он не может быть с нами.

«И твоя мама такая дура, мой дорогой, что даже не рассказала твоему папочке о тебе, надеясь защитить и его, и тебя. Интересно, как сильно ты будешь ненавидеть меня за это, когда вырастешь?»

Рей до сих не знала, правильно ли она поступила. Но, хоть она и любила Бена так сильно, что аж слезы на глазах выступали, когда видела его по телевизору, так и не смогла простить ему алкоголизм. Выросшая рядом с пьющим отцом, Рей точно не хотела такого для своего ребенка. Тео был слишком слабым. Не хватало ему к не самой лучшей матери ещё и такого отца, который бы одной рукой качал коляску, а второй бы потягивал джин, потому что очень устал. В перерыве между перестрелками. И Рей отдала себе отчет, что не хочет, чтобы их ребенок вдруг стал мишенью. Одно дело подставлять свою жизнь, которой девушка полностью распоряжалась, совсем иное – рисковать Тео. Сыном, который так тяжело дался. Платить за его безопасность неведением Бена, которому она дала слово всегда быть рядом, было жестоко, но… но он бы понял. Не зря сам не хотел их отношений, пытаясь уберечь её. Теперь Рей делала то же самое. Разбивая сердце себе. Потому что от желания быть с ним хотелось выть.

Выть было нельзя. За неё отлично плакал Тео. Нетерпеливый, как и все младенцы.

Покормив Тео, Рей уложила его в колыбельку, немного покачала. После активного часа сын уснул быстро, позволяя девушке сесть за работу, наконец-то. Она мало что успевала последнее время. Девушка села у окна, за которым раскинулся балкон, а за балконом – парк Родена, в котором она любила гулять с Тео. Кажется, это был наименее забитый туристами парк, потому Рей выбрала эту квартиру после почти полуторамесячного пребывания в клинике. На время, что не могла покинуть Париж – их сын все ещё нуждался в присмотре врачей.

Рей не спешила ещё и потому, что не знала, куда двигаться дальше. Уехав с Мадейры, она чётко понимала, что не хочет обратно. Океан, может, манил Бена, однако не её. Она бы с радостью осталась во Франции. Или в Италии. В месте, где горы повыше, воздух чище и туристов поменьше.

Девушка открыла ноутбук, стала, попивая матэ, набивать план на день. Неожиданно её второй ноутбук тихо запищал. В той, другой жизни, что-то кто-то от неё хотел. Наверное, Викрул. Рей хмыкнула. Да уж, задолбанная и невыспавшаяся мама, которая порой помогала кибертеррористам – тот ещё образ. Звучало круто, а по факту только больше усталости.

Порой хотелось плюнуть на всех рыцарей. Бен месяца два назад перекрыл ей все доступы к Кайло Рену и вернулся к своему амплуа. Без малейших объяснений, но с прежним рвением. За это время успел дважды сотрясти мир. Первый – опубликовав подлинный отчет о вмешательстве США в дела Саудовской Аравии. Второй – объединившись с «Анонимусом*», слил в сеть 5 тысяч аккаунтов террористов ИГ, после чего столько голов полетело во всех смыслах, что никто и посчитать не успел. Ловить их успевал же… Бен Соло. Именно поэтому его имя снова было везде. Только сейчас вновь с героическим блеском.

Рей в операциях не участвовала. К «Облаку»** её не допустили, что сердило. Ещё пару месяцев назад она управляла этими самоуверенными хакерами, и вот в одну секунду Бен перевернул всё с ног на голову.

Она могла бы помочь, однако Ушар направил её заниматься DDoS-атакой на DNS-серверы. За этим круглым столом она больше не ощущала себя рыцарем, скорее, предавшей Артура Гвиневрой. Это обескураживало, но протестовать – означало бы общаться напрямую с Беном, а этого-то как раз девушка избегала.

До этой секунды, когда ей пришло шифрованное сообщение от Кайло Рена. Впервые. Рей нахмурилась. Ей нужно было заблокировать на два часа сайт королевской семьи Британии. Без объявления каких-то условий, не называя это акцией. Девушка поняла зачем. Видимо, Кайло хотел, пока все специалисты Ми-6 будут бегать вокруг королевы, ударить по другим серверам, оставив их без защиты.

Девушка написала короткое «Дай мне полчаса», понадеялась, что Тео не проснется, и приступила. Что она ощущала при этом, Рей не задумывалась. Работа с Кайло Реном была лишь работой. Вот только его ребенок мешал в это поверить.

*Анонимус – современная международная сеть активистов и хактивистов

** автор говорит о реальной операции, которая носила название «Париж» на самом деле, и произошла в 2015 году. Анонимус, действительно, опубликовал 5000 аккаунтов членов террористической группировки «Исламское государство» (ИГИЛ) в сети в рамках акции.

***

Вашингтон. То же время.

«Дай мне полчаса»

Бен прочитал короткие сухие слова, но все равно улыбнулся. Он, вообще, не был уверен, что Рей ему что-то ответит, но девочка была дисциплинированным бойцом. Это были первые слова, сказанные, точнее, написанные, ею напрямую.

Она же, по-прежнему, не хотела с ним общаться. Хорошо, что в мире кодов они все еще были заодно, даже после того, как Бен забрал у нее возможность быть Кайло Реном. Ему не хотелось, чтобы Рей слишком уж нервничала, и без мирового кибертерроризма ей хватало поводов. Он, например. Чокнутый чувак, которого она не видела в роли отца для их ребенка. По правде, Бен и сам не ощущал себя достаточно готовым к этому новому образу. Сложно проникнуться отцовским инстинктом, не будучи рядом, и всю жизнь отвергая нормальное, но он знал, что, как любовь к Рей изменяла его, так и ребенок, когда родится, станет на него влиять. Пока их дитя был просто счастливым фактом, который Бен впустил в свою жизнь и наслаждался осознанием, что Рей делает его всё более человечным, нормальным, мотивированным.

“Как ты там, Рей? Знаешь, я скучаю. Как твоя беременность? Сложно ли тебе?”, – подумал Бен, затем открыл второе окно и кинул Викрулу короткое “у тебя полчаса”. Задумчиво постучал большим пальцем по столу. Полчаса, и он точно узнает, где Рей. Она выдаст себя, занимаясь нудным делом блокировки сайта чопорного роялти-семейства, хотя ещё и не подозревала об этом. Они, наконец, создали маленький маячок, который поможет отследить сигнал Рей, который девушка отменно глушила. Покуда медицинская карта из клиники на Мадейре с декабря не пополнилась ни единой записью, Бену было несложно догадаться, что после конференции из Парижа Рей не вернулась в дом на острове. То ли потому, что он его купил, то ли просто ей не нравилась Мадейра. Скорее всего, она осталась во Франции, но мужчина должен был знать точно – настал момент, когда и он, наконец, мог вылететь.

Бен повернулся на стуле и посмотрел на комнату. Везде одни коробки, которые утром заберут на склад, где они будут пылиться, пока он не найдет себе новый дом в Европе. Наконец-то, он… свободен? По-настоящему свободен. Не в мыслях, не в планах, а реально. Хочешь – закажи билет и улетай на Мадейру, хочешь – иди завтракать в кафе. С ума сойти. У него, наконец-то, было… время! Бен закрыл глаза и вздохнул. Свобода всегда была понятием относительным, конечно. После того, как он узнал о ребенке, пришлось немного перестроиться и кое в чем уступить. Не жечь все мосты. Бен знал, что хочет безопасности для сына, а потому играл немного не по правилам. Послав к черту реабилитацию, он активно помогал Джейсону вступать в должность, тратил много сил и энергии, чтобы предотвратить пару терактов, арестовать десятки подозреваемых – реальных подозреваемых, и работал над социальным имиджем яростней, чем осенью. Ему нужно было одно – не полное списание по беспомощности, а просто другая, более независимая должность. Бену пришлось потрудиться, дабы убедить всех, что инсульт не помеха его отличной работе. Да, он устал и хотел работать по-иному, но Бен показал, что может продолжить, если снимать градус напряжения. Все усилия не пошли прахом. Из ФБР его, к счастью, убрали. Сегодня. Тихо, мирно, без пафоса или лишней бравады. Пару хороших слов. Ничего не значащих для Бена, но он кивнул. И ушел, снимая с себя тяжелое ярмо Монстра, оставив за спиной много чужой боли, крови, безумных графиков и сотни спасенных жизней. Он торговался со смертью незнакомых людей три года жизни. Наконец, заслужил покой и должность консультанта по безопасности при аппарате президента. Это значило, что он будет жить своей мирной жизнью, свободным человеком, которого в любой момент могли сорвать в Белый Дом, где бы он ни был. Ему все так же запрещали много говорить, однако мужчина не планировал издавать мемуары. Он останется под неустанным присмотром, как многие ушедшие на пенсию агенты, запачкавшие себя борьбой с терроризмом и явившие миру свои имена, но больше ему не нужно согласовывать ни с кем желание выпить кофе вне здания Гувера. Ещё его позвали читать лекции по профайлингу и особым методам допроса в Куантико*, и Бен не стал отказываться. Такая должность и расклад устраивали Бена, и вышло так, что со своей страной он не разрывал отношения, оставляя всегда возможность к отступлению. Но эта должность ещё и давала безопасность ему и его… семье? Сыну так точно. Как только ребенок родится, первое, что он сделает – впишет его имя в особую программу защиты.

Его имя. Интересно, как Рей планировала назвать их сына? Сам Бен не думал об имени. Он будет отцом, его приоритет – безопасность. Рей всегда была здравой девочкой, вряд ли она решит назвать их ребёнка Иллиданом, а все остальные имена в мире его устраивали.

Мужчина взял левой рукой свою термокружку и отпил остывший матэ. Ему все так же не нравился отвратительный горький вкус напитка, но ему нужно было что-то достаточно тонизирующее вместо кофе. И… вместо джина. Бен не пил с момента той ссоры с Рей. Удивлялся, как сложно ему в этот раз преодолевать зависимость, не имея возможности направить желание в иное русло. Секса, например. Однако он сдерживал себя. Имея цель и самоконтроль, можно было достичь удивительных результатов.

Матэ отвратно горчил. Бен не понимал, отчего Рей так любила этот чай – из-за чувства протеста, что ли? Забавно, однако матэ он выбрал не из-за девушки. Просто эта дрянь была полезней другой. Вот и все. А бодрость в последнее время была нужна. Бодрость, которую он вытаскивал из матэ и обезболивающих, которые пил почти все время, заменяя ими свой длительный курс реабилитации. Он не мог проявить слабость, на людях должен был выглядеть привычно сильным.

Бен мрачно посмотрел на правую руку. Та едва ощутимая чувствительность, которая была в ней после инсульта, почти пропала из-за того, что он занимался не собой, а терроризмом. Его врач ругался, что чем дольше он тянет с реабилитацией, тем меньше шанс, что моторика вернётся, но Бен лишь хмыкал. Если не забывал, клеил по вечерам электроды, но так ничего и не чувствовал. Он вложил максимум сил, чтобы снова нормально ходить, чтобы вернуть чувствительность мышцам лица и восстановить речь. Это все ему почти удалось, оставив после себя лишь какую-то психологическую травму в виде желания постоянно молчать. Внятность речи вернулась практически полностью, заикания прошли, но порой ему было очень трудно говорить подолгу, потому Бен продолжал молчать, когда была возможность. Хватило того, что первый месяц проводить допросы с афазией было… было просто ужасно, но вот именно те моменты заменили ему визиты к логопеду. Терроризм был кому-то смертью, кому-то лекарем. По-хорошему, мужчина знал, что ему бы ещё месяц побыть в Вашингтоне, пройти-таки свой курс лечения, но уже не мог позволить себе этого – и так слишком задержался, а срок Рей рожать приближался. Время играло против него.