Текст книги "Эндшпиль (СИ)"

Автор книги: happynightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Художник, такие методы. Твоя школа, – развел руками тот, как ни в чем не бывало.

– Если он ударит её ещё раз – я ему поломаю руки так, что не срастутся никогда, ты понял меня? – тихо, угрожающе сказал мужчина. Бен понимал, что все, что он сейчас видел, было для него. Что немного засохшая, наверное, утренняя кровь на лице Рей – для него. Этот ублюдок-имитатор – для него. Девушка, руки которой для пущей боли заведены за спину – для него. Всю эту обстановку приготовили для него. Такой подарок за попытку содрать намордник.

Всесильное государство не нашло лучшего способа пнуть Монстра побольнее, чем связать юную, беспомощную девушку, которая и виновна-то была лишь в том, что любила его преданно и горячо.

Рей очутилась здесь не из-за Кайло Рена, а из-за него. Потому что он бунтовал, а она была его женщиной. Она платила своей болью за его нелепое желание свободы. Вот каждая царапина на её лице была насмешкой над ним. Так почему никто не попытался ударить его? Неужели новое поколение обучали так – ударами из-за стены и в спину? Даже он, Монстр, никогда не трогал чужих женщин и детей. Запрещал сбрасывать бомбы, если террорист был в окружении семьи.

Куда делись принципы этого мира?

– Палач палача больше не понимает? Ты творил вещи и похуже. А знаешь, те, кого ты убивал или пытал, тоже были чьими-то любимыми. Не нравится, когда на глазах распинают твою душу, Художник?

– Я сказал, убери от неё своего зверёныша. Сейчас же! – рявкнул Бен. Потом развернулся и схватил Сноука за шкирку и трусанул. – Ты что, старый друг, охренел совсем? Если не хочешь, чтобы ночью в темном переулке тебя прирезали, действовать будешь немедленно.

Сноук фыркнул и, взяв рацию, быстро отдал приказ к девушке не прикасаться. Бен зло сощурился. Все равно того подонка ничего не спасет. Он вспомнит на нём, за что любил убивать.

– На самом деле, ты же понимаешь, что не один отдаешь приказы. То, что я сказал ему не трогать твою деваху – это жест доброй воли. На деле там, сверху, Бен, тоже есть люди, которые недовольны.

– Она – не террористка.

– А вот факты говорят обратное, – мужчина пожал плечами. – Свидетель, кстати, тоже. Что у тебя за семейка такая уродская, а? Тёлка террористка, дядя – предатель. В обмен на финансирование своей программы спел все, что было нужно. Неудивительно, что ты всегда такой злой. Я бы тоже был не в духе.

Бен знал, зачем Сноук это говорил. Стоял, сложив руки в карманы, и смотрел на Рей. То, что «железное» доказательство дал Люк, он уже и без того понял. Кто ещё мог это сделать? В глазах дяди, всё, конечно, было возвышенней. Наверное, думал, что защищает своего племянника, и решил пожертвовать кем-то менее значимым, а по факту просто связал его по рукам и ногам. Заставил прийти сюда и начать торги. Будто его девочка была товаром. Но за неё сейчас он бы отдал любую цену.

Попался как и все. На самом человечном. На любовь ловили всех.

Впрочем, Бен знал, чего от него ждут. Ждал и смирился уже. Потихоньку начал даже снимать маску человека, которую отчего-то стал надевать. Ощутил жажду крови. Правительство хотело Монстра – он им отдаст сполна.

– Сноук, что тебе надо? Или им. Давай говорить прямо.

– Да все просто, Художник. Уравнение легкое. Одна террористка в обмен на нескольких. Ты их имена и без меня знаешь. Они все у тебя в кабинете висят. Отдай их своей стране – и получишь девчонку. Все забудут, кто она. Ты же понимаешь, что даже если докажешь, расшибаясь в лепешку, что она не носит уродскую маску того киберпридурка, может быть слишком поздно – и вытаскивать будет некого. А если тебе повезет, и она тут не спятит, или никто не захочет применить других методов… ну, тех, которые лично ты запрещаешь, а я вот – никогда… допустим, ты сможешь доказать что-то… ну, так есть много преступлений, которых ты в своей “вольной” не предусмотрел, потому считаю, что переговоры – единственный здравый выход.

Бен продолжал смотреть на Рей, как зачарованный. Сейчас любил её, как никогда сильно. Конечно, её свобода стоила того, чтобы отдать свою собственную. Бен Соло был ещё нужен своей стране, та не выжала его окончательно, а значит, он не мог уйти. Поменяться с Рей местами – это было все равно, что окрылить себя, понять, что жизнь была прожита не зря. Он ведь не сможет потом убить каждого, кто причинит ей вред во имя США, как и не сможет позволить тех, других, методов, ведь редко когда везло ловить настолько юных и настолько красивых… Нет, если на Рей когда-то и будут чужие руки, то только по её воле. Потом. Чуть позже. Когда она переживёт то, что он её упустил.

В эту минуту Бен ощущал себя как никогда слабым. Не потому, что проиграл – даже Наполеон проигрывал. Не бывало солдат, которые всегда побеждали, иначе бы не бывало и уроков ценой ошибок. А потому, что оказался ничтожно слаб тогда, перед желанием, чтобы эта девочка, это дитя, любило его. Зачем он поддался и позволил себе поверить, что сможет жить без последствий, будто он был нормальным человеком? Теперь она отдувалась. Ощущала на коже, что значит быть его девушкой. Наверное, уже сто раз прокляла.

Хотя, нет. Рей бы не проклинала его. Он не был уверен ни в чем, кроме того, что она любит его. Лучше бы не любила. Лучше бы его никогда не было. Их не было. Потому что тот ад, на который теперь Бен обрекал их обоих, будет ужасным. И виноват будет только он. Потому что забылся. Забыл, кем был.

Монстрам нельзя было разрывать намордники. Нельзя. Их дрессировка стоила государству миллионы.

– Рей я заберу авансом. Прямо сейчас, – его тон не подразумевал возражений.

– Конечно. Твоя честность никогда не оспаривалась. Забирай.

– И её безопасность…

– Конечно. Пока ты будешь смиренным, ей ничего не грозит. Никогда. Но ты знаешь правила. Ей не место в этой стране после таких обвинений. Бен, она должна улететь сегодня же. Она тебя демотивирует и делает слабее. Слишком много рисков. Ну, счастливых чудовищ не бывает же. Они либо превращаются в принцев, либо… мы с тобой знаем, что не превращаются. Простая ложь.

Мужчина усмехнулся. На самом деле, это было необязательно – отправлять Рей из страны сиюминутно, с учётом, что никто не верил в её вину, но после его бунта никто не будет с ним церемониться. Не дадут попрощаться с ней, конечно, нет. На это было глупо рассчитывать. Хорошо, хоть он успел купить тот дом в Испании, и ему было куда отправить Рей, а оттуда она сможет двигаться куда угодно.

То, что ему тот особняк не светил даже по праздникам, Бен тоже понял. Его, конечно, сделают невыездным. Заберут все выходные, отпуска, и будут отпускать побегать только по пустыне на войне. Никакого больше тебе океана, любви. Только одиночество. Опять. Снова. Только в этот раз оно не было добровольным выбором. В этот раз он будет все время ощущать тяжесть ошейника.

Самое дорогое, чего мог желать любой человек – это свобода. Но Бен знал, что отдает свою свободу не зря.

– Сноук. Тот ублюдок, что её избил только что. Хочу его к себе в отдел. Мне не хватает уродов, которые любят избивать женщин. Этот подойдет, – голос мужчины не сулил ничего хорошего, но он так не оставит этого. Рей нельзя было бить и оставаться безнаказанным.

Забрав ключи от наручников, он вошел в камеру для допросов. Рей, смотрящая в пол, подняла глаза и вздрогнула. А потом улыбнулась, и по подбородку потекла кровь. И все тут было таким неуместным. Её радужные кроссовки, её красивая улыбка, её любовь к нему, загнавшая девушку в угол. Она была неуместной в камере под землей. Бабочки жили в тропиках.

– Бен, – тихо сказала она, голос дрожал, однако в глазах – ни капли удивления.

Мужчина собрал свою волю в кулак, зашёл за спину девушки, присел и быстро стал расстёгивать наручники. Рей зашипела от боли, хотя Бен был быстр и аккуратен, просто кожа была сильно натёрта и кровоточила.

– Бедная моя девочка, как же тебе досталось, – пробормотал мужчина, разворачивая её к себе. Быстро, не поддаваясь чувствам, осмотрел её. Терпимо. Все было терпимо. Все заживёт. Если повезет – даже разбитое сердце.

И только после, не поднимаясь, обнял её. Рей крепко обхватила его за шею. Дрожала всем телом. Тихо плакала ему в плечо, и те слезы пропитывали и ткань, и кожу. Разъедали ему сердце. Каким нужно быть ублюдком, чтобы подвергнуть любимого человека такому испытанию?

– Тише, милая, тише, всё уже закончилось. Тебя никто больше не обидит.

Бен гладил девушку по волосам и неожиданно подумал, что если бы не судьба, он бы ещё вчера вечером вот так сидел перед ней почти на коленях, а она бы так же рыдала ему в плечо. Только от счастья. И на пальце у неё было бы кольцо.

Глупость, не успевшая стать реальностью, уже ушла в прошлое.

– Поехали домой, Рей. Всё уже хорошо.

– Но… – девушка растерялась, но так его и не отпустила. Словно тело её догадалось раньше и дарило ему такое желанное тепло. – Как?

Её глаза были уставшими, но она знала кое-что об их мире. Например то, что людей с обвинениями, как у неё, не отпускают домой, как будто они были просто школьниками, побившими окна. Даже Бен Соло не мог сотворить такое чудо? Или мог? А если мог… то какова была цена? Что он заложил в этот ломбард лицемерия? Душу? Пообещал убить президента? Дал обет молчания до конца жизни? Не отпустили же её просто потому, что Бен пришёл и сказал “ну, пожалуйста”, тем более, что такое слово он использовал крайне редко. Рей вроде слышала только раз.

– Обсудим не здесь, хорошо? Я хочу побыстрее тебя забрать домой, моя маленькая. Да? Поехали? Теплый дом, вкусный ужин, и всё пройдет. Встать сможешь?

– Конечно.

Даже если бы у Рей были сломаны обе ноги, она бы все равно смогла встать, чтобы сбежать отсюда побыстрее. Но прямо в одну секунду убраться не получилось. Арестовать человека весьма просто, а вот обратно, в мир людей, попасть было сложнее. Нужно было столько бумаг подписать, будто, и правда, сделка с дьяволом состоялась.

Всю дорогу они ехали молча. Мысленно мужчина подбирал слова, чтобы объяснить, а Рей… Рей впервые не хотела задавать вопросы. Разбитое лицо не болело так, как душа, застывшая перед неизбежностью – она знала, что Бен там, в подвалах, вместо неё оставил что-то не менее ценное, но так не хотелось, чтобы он заговорил, и догадки стали реальностью. Потому девушка только молча прижималась к Бену, нарушая правило. Прямо навалилась на его плечо, но была такой легкой, что он и не ощущал. Он вообще будто окаменел и ещё не осознавал до конца. Делал все на автопилоте. Бормотал какие-то глупости для неё. Звал ласково, как никогда. Думал, сколько моментов не сбылось, а сколько – упустил. Ведь он мог говорить ей “я люблю тебя” каждый день, а по факту, наверное, не выдавил из себя и десяти раз.

Дома он отправил Рей в душ, а сам вошёл в гардероб. Достал чемодан, открыл его, и стал быстро складывать туда вещи девушки. И как он раньше мог думать, что она заполнила собою весь его дом? На деле не так много. Каждую вещь Бен крутил в руках, но ничего не оставлял себе на память. Одежда, косметика, книжки, милые безделушки. Даже тот значок, что она ему оставила. Он сложил всё, пользуясь тем, что Рей и теплая вода в кране дают ему время. Очень хотел-таки что-то сберечь, но не смог. Подумал, что лучшее сбережет в памяти, а сердце Рей, бездумно отданное ему, лучше вернуть. В конце концов, в мире столько других мужчин, которые любили ван Гога. Ей пригодится. Он-то её любовь подвел.

Бен закрыл замок и пнул его. Злился. Их реальность – все эти яркие краски и бесценные моменты – поместилась в один, мать его, чемодан, который ничего, кроме войны, и не видел.

Как, собственно, и он сам. Человек, путешествующий сквозь призму войны. Как все-таки хорошо, что Рей не окунется в это, что выпорхнет, и не будет на ней тяжкого бремени ждать его из Ирака. Её сердце не будет болеть, нет. Пускай, конечно, не сразу, но однажды всё пройдет. Всё всегда проходило. И счастье, и боль. У всего был конец.

Он подошел к сейфу. Достал документы на дом в Испании. Скривился. Мог бы додуматься, идиот самовлюбленный, оформить на неё, но ничего. Пускай так, он быстро всё сделает и вышлет ей нормальные документы. Если она там не захочет жить, сможет продать. Ему-то тот дом без надобности. Зачем гнездо тому, кто из него выпал… или не долетел. Те, кто не умел летать, вряд ли смогли бы достать той высоты, где есть только счастье, оставив хлопоты в бренном мире.

Сложил в папку бумаги, карту с альтернативным доступом к его банковскому счету и… больше ничего. По сути, в его холодном, аскетичном доме не было чего-то милого, что он мог добавить, чем бы мог хоть немного загладить вред, ей причиненный. У них даже не было какого-то нелепого общего снимка из какой-нибудь фотобудки, где бы они целовались и корчили рожицы, которую можно было бы вложить, как закладку на память о не самом ужасном лете. Бен повертел конверт в руках. Выглядело так мерзко, будто он откупался от неё.

Но не мог же он вытащить из груди свое сердце и сложить его туда же. Разве что кардиограмму, подтверждающую, что он живой.

– Бен?

Мужчина на миг позволил себе слабость и закрыл глаза. Потом натянул улыбку, мысленно пнул себя и развернулся.

Вот она перед ним. Его Венера. Его непревзойдённый Старкиллер. Его жизнь. Стоит в джинсах и футболке, немного ежась от холода. Бен вдруг подумал, что здесь у неё нет теплых вещей. В чем же она поедет в аэропорт, на улице же так льёт.

Рей просто стояла и смотрела. Её лицо после умываний стало выглядеть почти нормальным. Синяки проступят только завтра. Мужчина автоматически подумал, что нужно вспомнить название той мази, которая помогала заживлять их быстрее. Будто это было самым важным в этот момент.

Девушка не шевелилась. Чемодан у ног Бена говорил за себя.

– Нет, Бен, – внезапно она резко качнула головой, будто этим можно было хоть что-то изменить, но тон был таким… смиренным, как никогда. Конечно, Рей понимала, как покупалась свобода. Даже если б она и правда была бы Кайло Реном, убийца и палач вроде Бена Соло все равно бы стоил дороже, и потому его жизнь забрали вместо её. Это была ебаная демократия великого государства.

– У меня не было выхода, – попытался оправдаться он, а сам внутри смеялся. Всемогущий Бен Соло не нашел другого выхода. – Я… Пожалуйста, только давай не ругаться, хорошо? – он сказал совсем тихо, и Рей вздрогнула, будто он её ударил. “Пожалуйста”. Вот, впервые за многое время, он сказал это слово. “Пожалуйста”. Словно можно было не подчиниться. – Не сейчас. У нас мало времени, потому слушай внимательно. Здесь все документы на дом. Деньги. Их много, пользуйся, не задумываясь. Твой паспорт я тоже забрал из ЦРУ и положил сюда. Билет я забронировал, нужно забрать на стойке в аэропорту – завтра утром будешь уже на Мадейре. Понимаю, что обещал тебе ужин, знаю, что ты устала и хотела бы поспать, но… прости меня, Рей, я не хотел. Не хотел. Честно слово, не хотел.

Бен говорил и сердился. Откуда эта беспомощность в голосе? Что это с ним? Ведь это было так просто – взять и выставить её за дверь. Он всегда хотел держать её максимально далеко от себя. Желание сбылось по-настоящему, отчего же так тяжело и больно?

Девушка все ещё стояла и нервно дергала себя за майку, хмурясь, будто еда и сон могли бы иметь сейчас значение.

Уродливые следы от наручников. Царапины. Раны. Они осквернили её. Они осквернили его Венеру. Они заплатят. Но пока платил только он. Ничего, Монстр отпустит свою душу и отомстит.

Король, который оставался без ферзя. Одиноко застывшая в темноте фигура.

Он держал себя в руках. Тепло улыбался. Честно прощался. Хотел, чтобы она запомнила его таким – не злым, не отчаявшимся, не потерявшим все. Спокойным. Отпускающим. Любящим её до смерти.

В конце концов, она сдержала свое слово. Была с ним до самого конца. Теперь ей можно было уйти.

– Рей. Милая. Все в порядке. Ты дала мне так много. Все хорошо. Хорошо. Мне жаль, что я не успел исправиться и стать тем, кем обещал тебе, пока ты терпела мои срывы. Прости, пожалуйста. Мы не сможем прожить всю жизнь вместе, но ты можешь прожить за двоих, обещаешь? Сделай это для меня, Рей. Сходи в Орсе, полюбуйся за меня церковью в Овере. Плавай в океане. Пей джин, – тут он нервно хмыкнул, и девушка, все ещё застывшая, моргнула. Одинокая слеза рассекла её щеку, как его жуткий шрам. А он, человек, который считал себя чудищем, говорил о красоте. Был великодушен. – Лови самые крутые волны. Гуляй по пляжу босиком – это ведь так здорово. Не бойся воды, хорошо? Ты боец, такие, как ты, не смогут утонуть. Ты сильная и цепкая. Все хорошо. – повторил Бен, сам в это не веря. Какое, блядь, хорошо, если она уже рыдала и только шептала «я не могу, не могу, Бен, не могу», а он стоял, как истукан, не в силах исправить эту боль, которая её разрывала пополам. Что он мог сделать? Ну, что? Только врать. – Я дарю тебе твою свободу, распорядись ею хорошо. Пиши графику для игр, путешествуй, научись готовить спаржу, черт возьми. Влюбляйся. Хоть по сто раз на дню. Забудь о войне.

– А о тебе?

– Обо мне можешь вспоминать, но не думай все время, хорошо? – мужчина подошёл поближе и шутливо погладил её по носу. Как игривого котенка. Наслаждался её взглядом даже сейчас, когда она плакала. Потому что смотрела она все так же влюбленно. Взгляд, который он, правда, никогда не видел. И это все было его. Она оставляла его настоящим богачом. – Я бы хотел быть хорошим воспоминанием. Улыбкой на твоих губах, а не слезами и болью. Все и так помнят обо мне, как о боли. Ты вспоминай хорошее, хоть, по правде, из-за меня его было не так и много. Знай, что я люблю тебя. Где бы ты ни была – только позвони, и тебя защитят. Я не жалею ни о чем, Рей, не стоит так виновато кусать губы, ладно? Я сделал то, что хотел. Я спокоен за тебя. Это лучший мой поступок за всю жизнь. Ты стала моим искуплением перед самим собой, понимаешь?

– Но ты снова будешь один, снова будешь Монстром. Ты будешь возвращаться в пустую квартиру с войны, и никто не будет тебя ждать. Я знаю – ты больше никого не впустишь, Бен.

– Ну, я же буду знать теперь, что и я был любим. Знаешь, что это такое для Монстра? Это так много, к счастью, ты не поймешь. Все нормально. Орсе, Рей, запомни. Сходи в Орсе, ладно?

– Хочешь, чтобы за тебя помолились у церкви в Овере?

– Просто я всегда хотел её увидеть, – он взял её за руку и поцеловал в ладошку. Прямо в линию сердца.

– Я ещё… мы увидимся, Бен?

– Мне бы не хотелось лгать тебе на прощание.

– Пожалуйста.

– Тогда, конечно. Конечно, увидимся. Спасибо тебе за твою красивую любовь, Рей. Ничего лучше у меня не было, – он обнял её крепко-крепко. Не пытаясь больше удержать. Пытаясь просто взять немного тепла, пропитаться ним. Девочка не плакала. Прижималась. Бен даже не смог сразу её остранить от себя – она так вцепилась в него своими пальцами. – Ну же, Рей, давай.

– Я не могу. Не могу.

– Все ты можешь. Давай. Вот так. Все хорошо, хорошо.

– Зачем мне целая свободная жизнь, если в ней не будет тебя? Зачем? – она покачала головой, а потом подняла голову, и вдруг улыбнулась, засияла. Видимо, решила тоже на прощание подарить ему счастливую себя. – Я буду тебе писать, Бен, этого никто не отнимет. Буду твоим Старкиллером. Буду приходить через коды.

Он кивнул и они вышли. В лифте мужчина словно очнулся и стащил с себя свитер. Рей выглядела в нем очень уютно. Он вдруг подумал, что девушка никогда не носила его одежду – все его футболки и рубашки оставались нетронутыми. Она вообще у него ничего не брала, а сейчас с такой радостью облачила себя в черный кашемир.

Такси, как назло, подъехало слишком быстро. Бен на том же автопилоте сложил чемодан в багажник, будто Рей просто уезжала на выходные. Лил дождь, а он не ощущал холода, хотя был в одной футболке.

– Ты заболеешь, – пробормотала Рей. Надо же, здесь рушился мир, а она думала о том, что он мог заболеть. Бен покачал головой, потом обнял её лицо ладонями и поцеловал, чувствуя и соль её слёз, и горечь расставания, и нечто особенное, из чего состояла их любовь. Подумал, если у Рей и была гениальная суперспособность, то заключалась она не в хакерском чутье, а в умении любить.

– Бен…

– Я знаю, Рей. Знаю. Будь умничкой, ладно? – он отпустил её, мысленно ещё цепляясь. Душой он будет держаться за неё, наверное, до самой смерти, и даже умирая, скорее всего, будет в последнюю минуту помнить о ней. Но физически Бен уже был готов. Сделал шаг назад.

Таксист нетерпеливо побибикал.

Они смотрели друг на друга. Рей неожиданно протянула ему руку. Просто руку. Бен от простоты жеста заколебался. Если коснётся – не отпустит же! Но все же коснулся подушечек её пальцев своими. Рей вздрогнула, и снова слезы потекли по её щекам. Или это дождь усиливался.

– Вот и осталось у нас лишь одиночество.

– Ты не одинока, Рей, – покачал головой Бен, просто продолжая соприкасаться, но не переплетая пальцы.

– И ты тоже не одинок.

На секунду они оба застыли. Любящие. Прощающиеся. Лицемерные в своих страхах. Каждый оставлял при себе свой секрет. Бен свой сохранил в кольце, брошенном где-то в квартире, Рей – в себе. И каждый говорил себе, что лжет во благо, что это – не недостаток доверия, совсем нет. Вроде пытались уберечь друг друга от большей боли сейчас, когда новые обстоятельства все равно ничего бы не поменяли.

Рей тряхнула мокрой головой и одернула руку, словно обожглась. Больше ничего не сказала. Села в такси, и то уехало. Бен ещё долго смотрел вслед жёлтой машине, стоя под дождем. Сжал кулаки. Знал, что будет дальше. Она будет ему писать. Правда, будет. Сначала много. Потом все реже и реже. Её сердце однажды заживет. Они не были Ромео и Джульеттой, потому эта история для неё не будет иметь плохого финала.

О своем финале Бен Соло не хотел думать – ему было неинтересно. Он не был ключевым персонажем в этой истории. Неспешно поднялся в пустую квартиру, подошёл к бару, вытащил попавшуюся бутылку наугад. Открутил крышку. Помнил, как Рей плакала, закрывшись в ванной, когда он пил слишком много, и он дал ей слово не травить себя. Вздохнул и отпил. Какая теперь разница?

Ощутив вкус рома, Бен едва не выплюнул напиток. Почему ему подвернулся под руку ром? А потом снова перевернул бутылку и сделал пару жадных глотков. Бездумно втягивать в себя ром и целовать Рей, пахнущую как коктейль, было не одним и тем же, но иллюзия… иллюзия могла бы быть. Мужчина ощутил себя так, как будто положил в рот L-капсулу*, и не знал, в какой момент раскусит её.

Потому он просто лег на кровать, не раздеваясь и не сбрасывая мокрую одежду. Не моргая смотрел в потолок. Столько лет пустое место рядом теперь давило своим пространством, ведь всего за пару месяцев Рей заполнила собой буквально все и было некомфортно одному.

Анализировал, за сколько она доедет до аэропорта. Ему было так жаль свою потерянную девочку, которая лишилась родины из-за любви. Почему жизнь предала её, такую солнечную и доверчивую? Она никогда не хотела причинить никому вред.

«Ничего, Бен, зато это было, и было прекрасно. Когда ещё у тебя было столько счастья в жизни?». Снова начала болеть голова. Бен пощупал лоб. Рей уехала, температура вернулась. Закрыл глаза. Ощущал, как жилка пульсирует. Как мозг, напряженный от работы, закипает. Попробовал пошевелить рукой. Все было в порядке. Он весь был в порядке. В порядке. Да.

Просто устал. Очень устал. И некому больше об этом рассказать. Бен закрыл глаза, и пустота сомкнулась над ним.

*L – капсула с цианидом, имеет такое название от слова “lethal”.

***

Пабам!

Знаем, что вы нас не ждали так быстро, но тут такое дело – мы решили почему вся эта боль должна быть только с нами и приняли волевое решение поделиться ею с вами. Тем более, впереди выходные, есть время, чтобы краснота с глаз прошла:)

А ещё мы эксрементируем с разными днями недели, пытаясь понять, когда происходит пик активности)))

На самом деле, я вот вчера стояла на работе, улыбалась, смеялась и подумала “да что со мной такое?”. Почему это я прихожу и не могу написать о светлом? Отчего начинаю варить этот изомальт?

Ответ найден не был. Но радует то, что эта глава – максимально честная, здесь никто не сыпал вначале сахар, а потом не бил бутылкой по голове. Плохо было сразу.

Всем классных выходных:)

Надеюсь, мы все доживем до конца этой истории, потому что порой мне так грустно за них обоих. Нормальные же ребята, а вот пара никак не может склеиться, даже не смотря на их желания. Прямо никак.

========== Глава 18 ==========

Ты разыграл свой дебют фигурою белой.

Все получил твой король за размен королевой.

Вот он один на доске застыл обреченно.

Что ж, ты прекрасно провел этот эндшпиль за черных.

Последнее Испытание “Властелин Ничего”

Кальета. Мадейра. Неделю спустя.

Рей вышла на патио, которое располагалось на возвышении над океаном. Стеклянные перила и перегородки создавали ощущение, что из кухни попадаешь прямо в соленую воду, зависаешь над ней. Над всей этой бесконечной, безудержной лазурью – тем, за что Бену очень понравился этот дом. Девушка, жившая и ощущавшая пока себя здесь, как в красивом отеле, не переставала думать о том, как же он рвался сюда, сцепив зубы. Как хотел жить здесь с ней. Порой, возвращаясь злым после очередного суда или интервью, говорил, что ещё чуть-чуть, и он начнет вычеркивать дни из календаря, как подросток. Даже не пытался скрывать, что устает, и прессинг все больше давит. Но у него, у них была цель, и потому терпение и силы находились.

Вспоминала, как Бен говорил, что стены в спальне определенно нужно перекрасить, на патио купить нормальные шезлонги, зато гостиная была идеальной. Рей думала с точностью наоборот – ей нравился на фото и деревянный стол, и песочные стены, а вот черно-белая гостиная, похожая на шахматную доску, наоборот, отталкивала. Что ж, вот теперь, попав из каталога в реальность, она могла менять все, как ей нравилось. Жаль только, желания особого не было.

Всю неделю девушка была в прострации, и только вчера, наконец, начала двигаться потихоньку. Шевелить руками, ногами. Отталкиваться стопами от дна. Она ничего не приняла. Не смирилась. Но ей все равно придется жить дальше. Без Бена, вокруг которого продолжал бушевать скандал, докатившийся даже сюда. По вечерам, глядя вечерний выпуск новостей, она видела его спокойное, без малейших признаков усталости лицо по телевизору, но ей не становилось легче. Рей знала, как хорошо Бен умеет держаться. Даже когда держаться было уже и не за что.

Рей потерла запястье, которое ещё было далеко от заживания, но болело уже не так сильно. Странно, что ей не снились те тридцать шесть часов под землей. Все рассыпалось перед простым фактом потери человека, которого она любила. Вот это был кошмар похуже любого плохого сна. Нельзя было проснуться, она же, мать его, жила в раю, который больше напоминал декорации ада. Здесь она не сможет быть счастливой. Она нигде не сможет быть счастливой без Бена.

Интересно, пил ли он? Девушке хотелось бы верить, что нет. Да и в те два раза, что они общались по скайпу – в первый день, когда она прилетела, и позавчера, он был привычно нормален. Гладко выбрит, в белой рубашке, с тяжелым взглядом. Прямо как на допросе был. И говорил односложно. Будто нарочно не хотел проявлять чувств. Девушка не осуждала его. Однажды Бен их уже проявил, и история закончилась плохо. Ей было бы трудно убедить его не винить себя – у этого мужчины было иное мнение на свой счет. Для Рей всегда было загадкой, почему к себе Бен относится всегда хуже и критичней, чем к самому отбитому преступнику, почему не хочет принимать себя и не карать за ошибки, которые она ему прощала. Рей не переживала, что он начнет отыгрываться на всем мире, однако переживала, что он начнет отрываться на самом себе, ощущая себя на острие.

Рей знала, что, обозленный на весь мир, он вернётся к своему амплуа Монстра и первое, что уйдёт – это его улыбка. Она так долго учила его улыбаться – так тепло, искренне, но знала – Бен забудет очень быстро. Слишком много усилий для такого жеста. Потому в тех двух тяжелых беседах улыбалась ему, как могла. Аж щеки болели. Душа распадалась на молекулы, но Рей улыбалась, вцепившись ногтями в тонкую кожу ладоней.

Она всегда будет ему улыбаться. Всегда. Потому что улыбка осталась тем немногим, чем Рей могла потешить Бена. Она же, блядь, теперь должна тянуть «счастливую» жизнь и за себя, и за Бена, как он попросил, потому и выглядеть должна прямо умопомрачительно довольной. Будто вилла с красивым видом могла заменить ей его. Но она улыбалась, улыбалась, улыбалась. А потом, выключив камеру, плакала, вся сжимаясь.

Девушка не стала показывать ему дом или вид. Выбрала нарочно нейтральный фон. Бен и не попросил. В одну секунду ему было все равно, как там выглядит океан, если смотреть, не вставая с кровати. Его интересовало как она, как синяки, как перелёт. Задавал очень прагматичные вопросы, давал советы, вроде «найми себе домработницу». Не давал выход эмоциям, как в тот день под дождём. Спрашивал, не страшно ли ей жить над океаном. В конце обоих разговоров мужчина не говорил ей ничего о своих чувствах. Он вообще ничего о себе не говорил, меняя тему. Казалось, ему даже Азерот был интересней, чем говорить о себе. Но ему было очень тоскливо – Рей не могло обмануть расстояние. Если бы Бен Соло не скучал, или сумел бы вырвать её из себя за рекордно короткий строк – он бы не звонил ей или не отвечал бы.

Рей села на шезлонг. Вчера она встряхнула себя и купила именно такие, какие понравились бы Бену. В руках у девушки было два конверта. Один – с логотипом FedEx, второй – стандартный. В первом Бен переслал ей дарственную на дом. Рей ощутила смешанные чувства. С одной стороны, она была благодарна мужчине, со второй – его великодушие было слишком безграничным. Он не должен был дарить ей эту виллу просто за то, что у них не вышло вдвоем улететь. Хотя… Рей подозревала, что денег у Бена столько, что, и правда, девать некуда. Куда ему было их тратить? Он все равно никогда не отдыхал и почти никуда не ходил. Не зря он отдал ей карту с доступом к своему счету. Карту, которую Рей взяла, но пользоваться не собиралась – просто не хотела его обидеть ещё сильнее – он ведь отдавал ей в тот вечер всё искренне. Ему хотелось верить, что он может оградить её хоть от каких-то хлопот. Люди, вроде Бена Соло, все равно считали, что за любовь нужно платить, и он платил, даже пускай ничего и не сбылось. Наверное, думал, раз она пару раз получила по лицу, то теперь он обязан ей до конца жизни.

На расстоянии в океан было сложно доказать человеку, что он ни в чем не виновен. Презумпцию невиновности к себе отчего-то Бен не применял. Почему же он так себя ненавидел все время? И как, при таком чувстве к самому себе, он вообще смог полюбить её и поверить, что она искренна? В нём все время был этот конфликт – между человеком, который просто хотел жить, и Монстром, которым его хотели видеть.