Текст книги "Эндшпиль (СИ)"

Автор книги: happynightingale

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

И сейчас, обнимая Рей, знал, что она его не простит за то, что он не спросил её мнение по поводу Токио и не дал ей хотя бы возможности попрощаться. Подарил ей просто вечер, полный лицемерия. Как будто она просто была объектом, а он вёл себя по накатанному шпионскому сценарию, хотя это было не так.

Было больно. Горько. Но заслуженно. И грела мысль, что он дает ей шанс его возненавидеть за такое решение. За то, что по итогу он, чтобы там ни чувствовал, выбрал работу. Возненавидеть и освободиться. А этого Бен хотел больше всего – чтобы Рей его не любила, каким бы красивым это чувство ни было. Его не за что было любить.

С собой он справится. Справился же когда-то с несбывшимися мечтами, а тогда он был слабее.

Но сейчас… в эту самую секунду… сейчас он был как человек, который лично подписал документы на эвтаназию, и знал, что заветная игла со смертельной дозой скоро скользнет под кожу, обрывая все надежды, ощущал все по-особому. Каждый вздох был по-своему хорош и неповторим.

Он моргнул. Обычно часто не мог уснуть, а сегодня, хоть сон тянул в свои объятия, засыпать не хотелось.

Вернулся на пару часов назад, в парк, когда Рей, застывшая от его слов, неожиданно качнула головой. Она не стала бросаться ему на шею с криками «о, я тебе не безразлична» или говорить что-то банальное. Просто улыбнулась, а потом потянулась к нему и прошептала простое «спасибо», будто это он оказал ей какую-то милость, а никак не наоборот. А потом прозвучало то роковое «не хочу, чтобы ты уходил» и он, ищущий предлог задержаться, просто утащил её к себе.

И пока он сидел в кухне за столом, сложив ноги на стуле, и слушал представителей Минюста и ЦРУ, Рей смешивала ему джин, водку и вермут. Пошутила, что с его запасами можно было открыть подпольный бар и обогатиться во время сухого закона, но одновременно разориться, потому что из продуктов в холодильнике нашла творог, лимон, пармезан, огурцы, яйца и спаржу. Бен, на секунду выключив микрофон, сказал, что дома только завтракает и готовит что-то с высоким содержанием белка, а откуда взялась спаржа в холодильнике, ещё и насыщенно-фиолетового цвета, он понятия не имел – наверное, доставка продуктов что-то напутала, а он особо и не проверил, спешил. Рей хмыкнула – внимательный разведчик, впустивший в свой холодильник шпионскую спаржу, которая ещё и в отличие от обычной содержала сахара на 20 процентов больше, явно провалил бытовую миссию.

Под довольно усталый бубнёж генерального прокурора, который от беседы об отчете перешел на скользкую тему возобновления смертной казни, девушка делала Бену коктейль, мимикой комментируя, что она думает.

– Вот хреновы убийцы, – пробормотала она, ставя перед ним коктейль. Сама забралась на столешницу. Болтала скрещёнными ногами. Бен отметил, что девушка пьет обычную воду, бросив в неё лимон. Ему понравилось, что Рей не стала подстраиваться под него и тоже пить алкоголь. Она вообще ничего не делала из того, что ей не нравилось. Видимо, ей и без 37,5 оборотов было комфортно здесь, в его доме, на его кухне, на его столешнице. Выглядела она здесь чертовски органично. Вписывалась. Будто так и нужно, будто всегда здесь была, будто они проигрывали этот сценарий сотню раз. В ней не было растерянности или излишней восторженности. Она просто была.

Бен не стал спрашивать, кто же он тогда по её мнению, если прокурор убийца. Усмехнулся. Хоть Рей не взбивала ингредиенты в шейкере, лилле заменила на вермут и не подала напиток в треугольном бокале, заменив стаканом для виски, вариацию на Веспер он узнал. На это даже лента из лимонной цедры указывала. Это был знаменитый аперитив из бондианы.

Он бы сделал себе огуречный джин-тоник. Не пытался бы выдавать себя за агента 007 в распитии алкоголя.

– Отличное решение, Уильям, смертная казнь многих будет держать в узде, но использовать её нужно будет осторожно, ничего, что превышает полномочия. Ничего. Никакого давления при допросах. Стресс чаще всего негативно отражается на показаниях, поэтому хороший адвокат на суде запросто разобьет позицию следователей в пух и прах. Много рисков.

Алкоголь отпил он, а поморщилась Рей. Жестокость в тоне ей не понравилась.

Бен посмотрел на девушку и покачал головой. Он не раз говорил, что Джеймсом Бондом не был. Вот если бы она ему инквизиторский напиток подала, там было бы больше точек соприкосновения. Но при этом мужчина задумался. Он помнил, что девица, в честь которой назван был коктейль, в результате предала любовь шпиона. А потом вроде даже умерла.

Девушка, сидящая у него на столе, была не роковой красоткой, её привлекательность была иного рода. Мягче. Но внезапно мужчина подумал, что вот так даже лучшие разведчики или шпионы попадались. Они влюблялись, шептали эти слова, а их предавали, но по факту предавали они. Свои принципы, идеалы. И не нужно никого подкупать. В циничном мире за любовь отлично можно было покупать души. Просто влюбить и всё. Так просто. И вот в неприступную жизнь входит кто-то, и имеет возможность запросто сидеть на тайном собрании Минюста. Хоть Бен знал, что Рей не была шпионом или двойным агентом – он изучил её биографию вдоль и поперёк, а всё же мысль неприятно его царапнула.

«Бен, ты слишком близко к краю, слишком близко.»

Внезапно мужчина выключая микрофон, выключил и камеру.

– Что ты там возмущаешься? Подойди и скажи разборчивей, потому что я не слышу тебя, Рей.

Глаза девушки озорно вспыхнули. Она спрыгнула со столешницы, позабыв на ней стакан и сомнения. Те его слова о том, что она взломала его код, и та фраза, что если девушке ответить взаимностью, то она становится особенной, сделали свое дело. Искренность, надо же, приносила плоды.

Рей забралась на него сверху и стала развязывать его галстук.

– Говорю, что наш прокурор – тот ещё ублюдок.

– Ты вообще ничего из этого не должна ни видеть, ни слышать.

– Ах так. Ну, так оглуши меня… ослепи… удиви, Бен Соло.

Он запустил пальцы ей в волосы. Коснулся губами шеи, слегка прикусывая. Потом поднял голову и требовательно поцеловал. Упиваясь. Наслаждаясь. Пропадая. Так здорово у него совещания давно не проходили, хоть что-то подобное – на грани – он проворачивал часто. Девушки в неудобных условиях сдавали информацию даже не задумываясь. Да вот только в таких условиях был он, покуда Рей вторглась в его мир и могла вытащить из него всё, вплоть до сердца.

Стаскивая с неё тенниску, заметил кое-где синяки – бокс оставлял следы всегда. Но все так же на ней не было ни единого шрама. Пока. Жизнь обязательно разрисует Рей своими отметинами. Так было всегда.

Он был страстным, она дерзкой. Рей чертыхалась, потому что он не так сидел, как ей хотелось, не так прикасался, не так целовал. В общем, в этом раунде он все делал не так, потому что параллельно все же пытался сосредоточиться на смертной казни, например. Девушку же больше интересовал он сам.

– Ты знаешь, если вы вернете смертную казнь, тебя это настигнет, – очень цинично вдруг заявила Рей, и Бен подумал, что это самые странные слова, которые он слышал во время близости от кого-либо. Девушкам было положено быть покорными, а Рей, будучи на нём, ещё и умудрялась комментировать и мужчина понял: она, хоть и откидывала назад голову, прикусывая губу от наслаждения, всё слушала так же внимательно.

Первый раз, когда Бену нужно было выразить свое экспертное мнение, Рей застыла, не двигалась, взволновано дышала, явно смущаясь того, что она раздета, что ощущает, как в ней пульсирует Бен, который невозмутимо рассказывал о рисках публикации отчёта. Даже с долей сарказма. А потом она двигалась медленно, раздразнивая, когда он что-то сердито гаркал в микрофон.

– Тише, Бен, ты всё испортишь своим неумением общаться с людьми, – бормотала она, нарушая привычное течение рутины, затягивая его куда-то с собой. Каждый раз, когда он ругался, Рей использовала своё тело для наказания, а не для наслаждения.

Мужчина фыркал, смеялся и никак не мог дождаться, когда же круглый стол закончится, и первым отключился, когда генпрокурор объявил о закрытии дискуссии.

– Кажется, кто-то зол, – невинно спросила Рей. Бен покачал головой. Конечно, нет. Он не был зол, он был доволен, умиротворён. Ему нравилось, что девушка его поддразнивала.

– Я уже наговорился, теперь твоя очередь…

Он впервые за все время был внимателен, нежен, заботлив. Потому что он не занимался с ней сексом, даже не найдя времени дойти до спальни, он любил её. А девушка с готовностью отзывалась на каждое его движение, на поцелуй или слова, и возвращала стонами и своими ласками. Её сводило с ума, что Бен не был привычно сдержан или отстранен. Он шептал её имя, он искал её взгляд, он ничего не пытался контролировать.

В этот раз они были одним целым. Играли на один результат. Хотели достичь не оргазма, а объединения, познания, взаимопонимания… будто хотели доказать, что они могут быть в одной команде. Доказать друг другу, хотя оба знали одну неприятную правду – они совсем друг другу не подходили. Их пара никак не могла существовать. Ни логично, ни морально, никак. Они были слишком разными, слишком чужими…

Больше всего Бена чуть позже удивило то, что когда он вышел из душа, девушка, уже одетая, стояла в коридоре и искала ближайший Uber. На её ещё пылающем лице отражалось пережитое удовольствие, в глазах ещё плескалось наслаждение, но она уже была отстранена и привычно собрана. Ничего не говорила, но это было упреком за все те немногочисленные разы, когда он выставлял её за дверь. Мужчина подошел к ней, сжал ладонь с телефоном и покачал головой.

– Останься, – попросил он и вот тут, кажется, Рей по-настоящему испугалась. Бен Соло не мог быть настолько нормальным. Но мужчина улыбнулся и она кивнула. Поверила. Почти поверила. А он почти поверил, что она почти поверила. Целующиеся и умиротворенные они и уснули, переплетаясь душами. Какая разница была за что сгорать, в конце концов? Он же и так накопил грехов. Одним больше, одним меньше, перед Рей было не важно. Тем более, Бен был уверен – девушка хотела остаться с ним.

Пока Рей не выдала себя этим кошмаром, который накрыл её среди ночи. Кошмары снились, когда люди боялись или были напряжены. Так мозг помогал переживать отрицательный эмоциональный опыт. Выходит, девушка, которая так потрясающе, так отчего-то привычно выглядела в его одинокой кровати – да, что там кровати, жизни! – была не так уж и спокойна. Хотя, отчего ей быть спокойной? Она уже давно, наверное, поняла, что этот вечер слишком хорош, и не тянет на простую слабость перед войной. Не мог агент, вроде Бена, взять и в момент опустить все щиты. Если этого не поняла Рей, то её мозг уже во всём точно разобрался.

Бен посмотрел на часы. Три часа ночи. До утра оставалось мало времени. Он знал, что был скотиной, поддавшись искушению быть любимым, но это было выше него. Впервые что-то было выше. Ему так хотелось нормальной жизни на этот вечер, хотя это и было непростительно. Но Бен решил, что его совесть, уже такая грязная, будет иметь в своем распоряжении всю жизнь, чтобы грызть его, почему бы ему просто не провести остаток ночи и утра так, чтобы хоть было о чем вспоминать. Накопить этих прекрасных моментов, нанизать их, выбить на коже, как татуировку.

Он же тоже был, в конце концов, почти человеком. Почему ему нельзя было позволить себе эгоизм? Потому что любовь не предусматривала эгоизм? Так он не играл по правилам и отдавал себе отчет в том, что не такой бескорыстный, как Рей. Он больше брал, чем отдавал.

Словом, реально ублюдок.

Но как же было хорошо. Как же хорошо. Просто невероятно. Он заслужил, заслужил это. Хоть на полсуток, но заслужил же. Он был не так плох, раз его можно было любить, пускай даже полностью не за что. Нет, не так плох.

***

Вернувшись со своей утренней пробежки, Бен понял, что Рей принимает душ. Из-за двери он слышал шум воды и забавное пение мимо нот Dancing Queen. Подумал, что семидесятые ей подходят, и представил, как, наверное, девушка забавно подтанцовывает. Сейчас, разгоряченный после пробежки, он бы отплясал с ней горячий хастл – импровизация и концепция «ведения и ведомости» ему всегда хорошо удавались.

Посмеиваясь, Бен зашел на кухню, налил себе холодной воды и нахмурился. Он так себя вел, будто это была его реальная жизнь – его поющая девушка в душе, которая прямо так и жаждала «хастла в три счёта». Пора было заканчивать эту агонию.

Рей вышла из душа в одном полотенце. Выглянув на кухню и поцеловав Бена в нос, она пообещала одеться очень быстро. Мужчина в ответ посоветовал ей не спешить. Ему тоже необходима была доза холодной воды.

– Потом пойдем позавтракаем где-то в городе, – пообещал он, скрывшись за дверью. Что после завтрака ничего не будет, промолчал. Ледяной душ немного причесал его мысли. Он вернулся к мыслям о Сирии, о том, что нужно собрать вещи и поехать в офис, чтобы кое-какие дела закончить. Напомнил себе, для чего он всё это делал. Конечно, здорово расклеиться, однако ещё лучше прийти в себя и забыть весь этот эпизод с Рей, будто не было у него этого мимолетного момента.

Восхитительного момента между пустым прошлым и пустым будущим.

«Тебя никто не тянул в ФБР. И в кибертерроризм. И её в твою постель тоже никто не тянул, идиот,» – напомнил себе Бен. Когда вышел, в квартире было оглушительно тихо. Рей не пела. Даже не насвистывала.

Сидела там же, где и вчера. На столешнице. Та же одежда, та же поза, тот же стакан с водой. Только взгляд другой. Обвиняющий. А сама девушка бледная, растерянная, преданная. Бен остановился. Она уже знала. Пока Бен думал, как ей преподнести новость за завтраком помягче, Рей уже всё узнала. И всё поняла. К чему были все слова, поцелуи, нежный секс, целая ночь вместе.

– За что, Бен? – Тихо спросила она, вертя в руках телефон. Там, в почте, у неё было приглашение на утреннее собеседование ко второму заместителю директора ФБР, который занимался агентами за границей. В мозгу Рей отпечатались только два слова: “Токио” и “собеседование”. Её кандидатура была на рассмотрении. Покуда во внезапности девушка не верила, было не сложно догадаться, чьих рук эта самая рекомендация. – Что я такого тебе сделала, что ты меня отсылаешь на другой конец мира? Что? Я же просто… да я ничего не потребовала ни разу. Я же просто… просто люблю тебя. Вот так ты поступаешь с теми, кто предан? Просто вычеркиваешь? Серьезно?

Мужчина хотел сделать шаг, но Рей махнула рукой, словно не желая, чтобы он сократил дистанцию. Словно эти несколько метров давали ей возможность думать.

– Послушай.

– Нет, это ты послушай. Ты вчера сказал… почти прямо… что я тебе небезразлична. Чушь это, Бен. Когда тебе не плевать, ты хотя бы спрашиваешь мнение другого человека. А ты всё решил за меня. Не интересуясь особо, что я буду ощущать. Ты не можешь принять мою любовь, при этом не чувствуя вины, что решил – так проще? А кому проще? И почему ты даже не сказал? Когда ты собирался сказать, что прощаешься? Где-то сидя в Сирии, скинул бы смс-ку, типа «удачи, мой джедай»?

Девушка была задета. Он предал то, что она успела за вчера себе нарисовать. Предал каждую минуту. Предал тем, что показал, как мало на самом деле она значит для него. Забавно, пока Бен говорил ей, что она никто – Рей верила, но едва признался – сам же все и обесценил, заставляя её усомниться в его искренности.

Люди что, правда, когда любили всё согласовывали? Почему любить – это всё рассказывать? Любить – это защищать, сохранять, отпускать, даже когда больно. Рей смотрела разочаровано, с её губ слетали злые слова, однако она даже не подозревала, как сложно ему это решение далось. Сколько он себя презирал и ненавидел.

Но оправдываться Бен не стал. Сложил руки в карманы джинсов. Пожал плечами.

– Наверное, совместный завтрак отменяется, – ровно сказал он.

Рей опешила. Замерла. Мужчина выглядел настолько равнодушным, что казалось, она уйдет, а он достанет сковородку и будет на ней готовить свой, мать его, высокобелковый завтрак с той гребанной фиолетовой спаржей.

– Почему ты смотришь на меня с таким удивлением? Рей, я не буду в гневе хлопать дверью, чтобы та рассыпалась на миллион осколков, как и не буду оправдываться. Очнись, тебе двадцать два года, ты полна идеалов, но ни хрена не знаешь о жизни. Господи, Рей, да ты же влюбилась в меня – это уже говорит о том, что со здравым смыслом у тебя не очень. Твоя наивность, вот эти вот широко распахнутые глаза, погубит тебя. Сегодня ты здесь, в безопасности, а завтра ты, стоя в очереди за чизбургером в МакДональдсе, словишь пулю в голову и нож между ребер. Такую жизнь ты хочешь?

– То есть ты струсил? – Едко спросила Рей. Бен знал, что обида выключает её. Переключает. Оперся плечом о косяк.

Вот вся идиллия и рухнула, вот и всё.

– Если этими словами ты хочешь задать вопрос, боюсь ли я за тебя, то да, Рей, пускай так. Я защищаю тебя так, как меня научили.

– Просто удаляя из жизни? Я не файл, Бен.

– А я – не бронежилет, я не могу всё время за тобой присматривать. Мне и быть-то с тобой нельзя. Блядь, да у меня даже это на бумаге зафиксировано. С моей, сука, подписью. – Он невесело рассмеялся. Кайло Рен требовал жертв, и он пошел на всё ради такого прикрытия. Уничтожал людей, согласился на все правила. – Ты это понимаешь? Мне. Нельзя. Заводить. Отношения.

– Так на хрена вообще тебе такая жизнь?

– А что, жизнь с тобой была бы лучше? – Неожиданно холодно спросил Бен. – Как ты себе её представляешь? Это тебе не хихикая мешать коктейли. Это бега. Всю жизнь. Отличная перспектива. Рей, поиграли в идеальную пару и хватит. Ты же ещё вчера поняла, что всё это не просто так.

Он мог сказать что-то резкое, мол, что с ней он неплохо расплатился, но лицемерить не хотелось. Больше изображать равнодушие не хотелось. Она должна оставить это себе. Его любовь. Засушить её, как листок, и спрятать где-то между страниц книги об Алане Тьюринге. Чтобы однажды, когда его таки пристрелят где-то свои или чужие, она немножко о нём вспоминала. С горькой улыбкой. В её памяти ему бы хотелось остаться не только ублюдком, который берёт. Но и мужчиной, которому она вскружила голову, но он… струсил.

– Ты отказываешься от меня, потому что для этих отношений нужно изменить жизнь? Ну да, конечно, никакая, даже самая умная девчонка, того не стоит. Зачем что-то менять. Твоя жизнь… чёрт возьми, она же такая охуенная, да? С войны на войну. Под прицелом. Под пулями. Под ненавистью. Ты прав – от такого никто добровольно не отказывается.

От злости девушка швырнула стакан на пол. Вода расплескалась, а стакан – как так – остался цел?

– Стало легче? – Спокойно поинтересовался Бен. Подумал, что она такая милая в своей злости, даже истерику не может закатить, как нужно. – Спишу на ретроградный Меркурий, потому что это вот – не логичный поступок.

– У тебя, видимо, всё из камня. И стаканы, и сердце, Бен Соло, – понурив голову, сказала Рей. – Ничего не бьется.

Бен вскинул бровь. Вздохнул. Ну вот. Даже у бескорыстной любви была своя цена. Всякое терпение заканчивалось. Потянулся и взял со стола тот стакан, из которого пил сам. Медленно допил воду.

– Всё можно разбить, – Покачал головой мужчина, а потом замахнулся и бросил в стену свой стакан, не меняя выражения лица. Не в порыве. Так люди дротики в дартс кидали. Точно рассчитывая силу замаха. – Если знать, как правильно бить.

– Да, разбивать и ломать – твоя профессия, – ещё тише заметила Рей, рассматривая груду осколков под своими ногами. Подумала, что спрыгнуть со столешницы будет теперь сложновато. Бен присел и стал собирать то, что минуту назад было стаканом. Девушке показалось – всего на секунду – что в его темных глазах мелькнуло что-то похожее на боль, но замкнутое лицо не давало возможности прочитать его.

– А твоя разве нет? – Задал он ответный вопрос. Девушка на секунду умолкла. Бен собирал осколки быстро, умело. Наверное, не впервой ему закатывали истерики. А мужчина подумал, что в этом разговоре не было смысла. Рей говорила эмоциями, а он – сухими фактами. Шансов переспорить при таком раскладе не было. – Ты же хакер, вы привыкли всё только ломать, а не строить.

– Ах, ты хочешь поговорить о моей работе? – В одну секунду вспылила Рей. Закрыла глаза. Она не должна была говорить то, что знала. Ох, не должна. Но проблема была в том, что правда разъедала её. И в том, что она устала делать правильное лицо, когда в душе все горело. Всё равно, Бен уже решил за них обоих. – Хорошо, давай. Давай доломаем все, даже иллюзии. Сегодня ровно месяц со дня, как ты заставил меня искать Кайло Рена, и знаешь что? Знаешь? Я нашла его. Я тоже умею принимать сложные решения. О, ты удивишься, что не только тебе ведомо сомнение. Но я сделала это… ради тебя.

Мужчина даже не вздрогнул, но рефлекторно сжал кулаки, и все осколки впились ему в ладони. Он не обратил внимания. Вскинул голову. Девушка скрестила руки.

– И давно ты знаешь? – очень медленно спросил Бен. Другой вопрос задавать было глупо. По глазам девушки было очевидно, что нашла она того, кого нужно. Надо же, быстрее, чем он ожидал. Быстрее, чем был готов.

Как же это он не заметил? Оказывается, девочка – его наивная девочка – тоже умела держать лицо и носить маску, ведь ни единым жестом не выдала себя. Как?

Вдруг Рей стало… не по себе. Его взгляд, его тон. Кровь, сочащаяся сквозь пальцы. В одну секунду она вдруг вспомнила, кто он. Вспомнила, почему он носил шрам, почему был Монстром, почему его все боялись. У него было много имен, и кроме Кайло Рена, именами ему были Ненависть, Боль, Страх. Каждый в этом мире давал ему свое имя. И сейчас с ним она была один на один. На его территории. В его власти. С его секретом. Он не был её Монстром на поводке. Он мог сделать всё, что угодно. Этот человек ведь умел защищать свои тайны, разве нет?

А Бен, не ощущающий боли физической, почувствовал, как вся его душа распадается. Не потому, что Рей сердилась за Токио – это было заслуженно. Не потому, что был разоблачен. А потому, что её взгляд изменился. Впервые она смотрела, как все. Впервые видела в нем чудище, монстра, не человека. Впервые боялась.

Что ж, она держалась ведь и без того очень долго. Дольше всех. И дала ему сотню возможностей.

Вдруг стало как-то все равно, что будет дальше, даже если девушка разоблачит его. Скорее всего, будет молчать. Он знал, что так не поступают. Не пускают на самотёк, но… как же надоело все предусматривать. Бен знал даже то, что если она его сдаст, он в ответ не сольет Старкиллера. Слишком хорошо знал, что с такими юными и красивыми можно сделать там, за решеткой, имея власть. Он уже достаточно наделал. Остаться верным плану защитить девушку, не смотря ни на что, ему хватит смелости. Хоть в чём-то этой смелости ему хватит.

Эта девчонка выиграла всё. И правду, и сердце, и даже остатки его ничтожной души. Всё из него вытрясла. Пускай бы просто ушла и это всё забрала с собой. Ушла и жила дальше. Гордая и несокрушимая, как Боудикка. Девочка, которую никто не взял в расчет, а она пришла и сожгла его, как та рыжеволосая варварка сожгла Лондон. Не посчитавшись со всеми укреплениями.

– Нет, Бен, не так и давно. – Вздохнула Рей, поерзав. Секундную панику она подавила. Бен, вроде как, не собирался перерезать ей горло осколками стакана. – Когда ты вернулся из Ирака и прикрывал Старкиллера… я вдруг подумала, как удобно быть в Национальной Безопасности, тут тебя прикроют, и всё стало на свои места. Конечно же. Лучшее укрытие – быть у всех на виду. Прятаться в своей тени, и от этой тени всех отгонять. Это было умно, изощренно. Я не хотела это принимать до последнего, а потом ещё вспомнила, что на старом шпионском жаргоне “кайло” означает инструмент для каторжного труда, и как-то это так красиво легло на весь твой образ и на то, что тот ублюдочный террорист делает. Дальше все стало делом техники. Когда знаешь, где искать… все находится и все сходится.

Рей говорила, как и Бен, спокойно, будто не о них. Словно читала чьи-то мемуары. То, сколько она плакала, когда поняла, говорить не стала. Это был такой удар, шок. До последнего хотела верить, что её золотая голова неправильно сложила факты, но знала, что просто хочет отсрочить неизбежное. Но неизбежное стояло на пороге и било по сердцу с бескомпромиссностью прокурора. Рей все время вспоминала слова Люка, брошенные в трубку, когда она только начала мечтать. Учитель говорил, что Бен – не тот человек, которым кажется, но она же решила, что он имеет в виду его шпионское прошлое, и что он просто сложнее других. А Люк, выходит, ей давал подсказку.

Рей не знала, от чего обидней: от того, что тот, кого она так презирала, оказался мужчиной, которого она полюбила, или потому, что поняла – всё его внимание изначально было фикцией ради того, чтобы подчинить её себе. Бывших спецагентов не бывает, он окрутил её просто, как по какому-то протоколу. Наверное, он был лучшим из лучших.

– И стало так гадко, боже, столько раз ты трахал мне мозг из-за Кайло Рена, а по факту просто наслаждался процессом, при этом утверждая, что не палач, что не из тех, кто в свободное от работы время отрывает крылья мухам. Но я… я хотела дать себе время. Понять. Разобраться. Да какая разница, почему я тебя не сдала. – Рей вздохнула. Ей стоило усилий упросить себя ничего не делать. Сначала ей было… жаль этого задерганного мрачного человека, который во время беспорядков почти все дни и ночи проводил в офисе. И жалость была сильнее обиды. Она знала, что они просто сядут однажды, и Бен всё расскажет. Он не был нелогичным, сможет объяснить, как так вышло и почему. Ей даже немного льстило, что, выходит, Бен дважды взял её в свою команду – и в НацБезопасность, и в кибертерроризм. Рей знала, что была готова развернуть все свои принципы и признать, что была не права. Но Бен не собирался ей открываться. Объясняться. Перевербовывать. Он просто решил спихнуть её на другой конец мира, предварительно позволив немного понаслаждаться их общим покоем. Но неужели он не ощутил, как был счастлив с ней? Да, он был плохим человеком, но она видела, как с ней он становился другим, как он пытался улыбаться. Видимо, просто не то видела.

– Короче, дура, потому что. Думала, что любви хватит, чтобы… нет, я так не могу. Не могу говорить с тобой. Ты такой, Бен, такой. Ты обрываешь крылья. И этим своим решением о Токио всё подтвердил.

– Я тебя в свою жизнь не звал. – огрызнулся мужчина.

– А я в твою постель вчера и не просилась.

– Так мы будем обсуждать, какой я ублюдок? Я и так знаю. Мне об этом говорят порой чаще, чем зовут по имени. Ты не будешь оригинальной.

«Просто от тебя больнее это слышать. Ты же дала мне душу, Рей. А теперь вытягиваешь её назад.»

– Я хотела быть с тобой в команде, в мире кодов мы могли бы быть на равных, тебе бы не пришлось думать о том, как меня прикрыть. Настолько, что готова была хотя бы попробовать принять тебя, а мне такого шанса не дали. Только не пойму, зачем тогда было испытывать меня, проверять мои способности, раз ты все равно не хотел играть со мной на одном поле. Ты решил, что я так наивна и глупа… но знаешь, я в своей наивности познала любовь. А ты за своим идеализмом не видишь ничего, потому ты один. Всегда один. Это всегда был твой выбор. Вот счастливо тебе и оставаться. В Токио я не полечу, даже не рассчитывай. За меня никто, даже ты, решать не будет. Но и с тобой… с тобой тоже не могу. Хотя, ты ведь уже всё решил за нас обоих, так что считай, что я согласилась на твои условия. Как всегда, впрочем. Ты делаешь, что хочешь. Берёшь меня, когда хочешь. – Тут в её голосе прорезалась острая обида, и Бен ощутил, как она бросает в него камень, как даёт пощечину за тот секс на столе его кабинета. Рей так и не простила, что он тогда был с ней. Она не поняла, что та слабость, та искра искренности была его самым большим порывом. Девушка вроде и любила его, а вроде он просто был скотиной, которая трахала её в обмен на защиту. Этого Бен не мог понять. – Решаешь, когда захлопнуть дверь в свою жизнь. Так что… когда тебе будет одиноко, если будет, вспомни, что это ты сам решил остаться среди пустоты, раз это – максимально комфортно.

Девушка спрыгнула аккуратно, чтобы не поранить ноги, и просто ушла. Бен понял, что так и просидел на корточках со стеклом в руках. Боль начала потихоньку доходить до него. Он закрыл глаза. Был ранен больнее стрелы или пули. Подумал, что остался в такой желанной тишине и пустоте. Только вот это чувство… брошенности очень мешало. Очень контрастировало со вчерашним тихим банальным счастьем. Вчера же было так хорошо. Ну да, правда, какое «хорошо» он заслужил, когда не сделал ничего, чтобы удержать девушку? Решил, что борьба Кайло Рена важнее, чем любовь, потому оставил всё, как есть. Чего уж было теперь жаловаться, что где-то что-то вдруг болело.

А все же… она была первой хорошей девушкой. Честной. Доверчивой. Пахнущей. Тихой. Страстной. Она говорила ему о любви, вдруг приучив его к мысли, что он… любим. Приручила в конце пути Монстра, а только потом рассмотрела, какой он ублюдок и почему его ненавидят все. Она ждала его с задания или с войны, и эта мысль давала вдохновение жить. Но… Рей была права, он принял это решение сам. Сам отказался от этого порывистого создания, которое ворвалось к нему в кабинет, когда он вернулся из Ирака, и дарило утешение. Сам. Он всё всегда делал сам.

Его берегло одиночество. Бен всегда это повторял, не позволяя себе забыть. Рей тоже сбережет его одиночество.

Бен медленно поднялся. Выбросил разбитый стакан в урну. Посмотрел на залитые кровью руки и включил воду, чтобы смыть мелкие, незаметные осколки, похожие на пыль. Подумал, что так и не понял, так болело, потому что Рей ушла, или потому, что он разбил её доверчивое сердце.

– Странно, Рей, ты полюбила такое чудище, а по-настоящему хорошего парня не смогла понять, а ведь вы с Кайло на одной волне больше, чем с кем-либо.

Когда зазвонил телефон, Бен уже вымыл руки и даже попробовал запихнуть свою странную, рвущуюся душу назад, в свое неподходящее тело, служившее тюрьмой. Достал телефон мокрыми пальцами.

– Люк? Какого хрена? – рявкнул он, включая громкую связь. Открыл холодильник и достал спирт, чтобы немного слить на ладони.

– И я рад тебя слышать, Бен.

– Скажи мне, с каких пор ты отправляешь на войну детей? Зачем ты рекомендовал Рей в Сирию? Ты совсем… вот что я тебе такого сделал? – Неожиданно обиженно спросил Бен, как мальчишка, которого строгий дядя заставлял идти спать раньше срока. – Может, пока был маленьким, разбил твою любимую копилку, или случайно чай разлил на какой-то процессор? Что? За что ты так мстишь, а? Ты же мог выбрать любого?! Почему ты её выбрал?