Текст книги "Мамина сказка...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Комментарий к Бесконечный понедельник

Девочки,дороги, простите, что не отвечаю на комментарии. Болит рука и я стою перед выбором – еще одна глава, или ответы на комментарии.

Спасибо вам за них. Я все читаю.

========== Что же вы со мною сделали? ==========

22. 08. 2005 г.

– У себя? – спросила я Шурочку, секретаршу Романа Дмитриевича, та кивнула и я постучала о косяк.

– Да! Кто там такой вежливый?

– Роман Дмитриевич, вы успели предупредить Щербакова?

– Успел. А вот Андрей не отвечает на звонки и что с этим делать я не знаю.

– Я знаю. Только мне срочно нужно услышать голос Щербакова, и найти телефон без определителя номера.

Малиновский посмотрел на меня, как на идиотку, но набрал номер директора «ТехноКолора». Объяснять было долго, поэтому я решила продемонстрировать, просто выхватила у него трубку и заговорила его же голосом:

– Анатолий Сергеевич, ну, что? Кира звонила?

– Кира-то звонила, я сказал ей, что встреча у нас в два, а сейчас без десяти два и Андрей пока не подъехал. Она просила, как только он подъедет, чтобы я позвонил ей. Я не понял, почему я ей должен звонить, а не Жданов, но сказал, что позвоню. Роман, а где Андрей?

– Это долго объяснять.

– А что мне говорить Кире, если она еще раз позвонит?

– Не позвонит. Спасибо Анатолий Сергеевич, выручили. За Ждановым должок.

– Ну, бывай.

Я дала отбой. Теперь мне нужно было очень сосредоточиться, но сделать это было почти невозможно, Малиновский, потерявший дар речи, но, очевидно, понявший, что я задумала, смотрел на меня во все глаза, как на жреца вуду.

– Без пяти два, нужно опередить Киру Юрьевну. У вас есть телефон без определителя номера? – Роман сразу же протянул мне свою трубку.

Я закрыла глаза, сосредоточилась. Конечно мне гораздо легче было пародировать человека, если я представляла его внешность, а тут – белый лист. Единственное, что меня успокаивало, так это то, что Щербакову нужно будет произнести всего-то пару слов, а затем в разговор вступит Андрей, а уж его голос, я могу подделать со всеми интонациями и полутонами. Без двух два, я набрала Киру. Главное не смотреть на Малиновского, столько ужаса и восхищения в одном взгляде кого угодно могут сбить с намеченного курса. Только бы ничего не перепутать!

– Кирочка?

– Да, Анатолий Сергеевич. Ну, что, подъехал Андрей?

– Конечно! У нас же была запланирована встреча.

– Передайте ему трубку, пожалуйста.

– А со мной ты поговорить не хочешь? Ладно, я не обижаюсь, даю тебе твоего Андрея.

Пот лил ручьем, но самое страшное было уже позади, она поверила! Я сделала небольшую паузу, представила любимое лицо.

– Кира, что случилось? – у Малиновского отвалилась нижняя челюсть.

– Я знаю, что здесь была Ларина! Ты ушел с ней?

– Ты ставишь меня в неловкое положение.

– Хорошо, – орала Воропаева, – на этот раз тебе повезло, но тебе еще предстоит объяснить мне, что здесь делала Ларина.

– Надеюсь, не сейчас? До вечера, любимая.

Я нажала на кнопку «отбой», села на стул и закусила губу, чтобы не заплакать. Роман смотрел на меня с благоговейным ужасом.

– Пушкарева. А ну-ка расскажи мне о себе все.

– Зачем?

– А чтобы я знал, когда мне начинать тебя бояться. Нет, ты, конечно, молодец, но это что-то запредельное.

– Вам не нужно меня бояться, – криво усмехнулась я. – Думаю, что минут через двадцать я навсегда покину «Зималетто».

– Как это? Почему?

– Я слишком дерзила невесте шефа. Передайте Андрею Павловичу, что его органайзер я не отдала Кире Юрьевне, он найдет его в папке номер три на второй полке, за рядом книг. Прощайте, Роман Дмитриевич.

Вот теперь я, действительно, смогла пойти в туалет. Там-то меня и нашла Танечка Пончева, та самая, которая приглашала меня на интервью, она, почему-то, была заплакана.

– Ты как себя чувствуешь? – спросила она.

– Нормально, – я понимала, что ей трудно мне сообщать такие новости и решила помочь. – Меня увольняют? Мне нужно зайти к Урядову?

– Да, – Таня сказала это едва слышно и заплакала.

– Перестань плакать. Не ты же меня увольняешь. Все хорошо, Танечка.

Перед ней я хорохорилась, но пока шла к Урядову вся решительность куда-то подевалась. Возможно, я и так слишком много пережила за сегодняшний день, сил на то, чтобы продолжать делать хорошую мину при плохой игре не осталось.

– Вызывали, Георгий Юрьевич?

– Да, Катюнечка, проходите, садитесь, – верещал тот с садистской приторной улыбкой. – А это вам, – мне в руки перекочевал конверт. Я знала, что там было.

– Это Андрею Павловичу? – спросила я, цепляясь за соломинку.

– Это от Андрея Павловича, – раздался холодный, ненавистный голос из-за моей спины. Кира не могла не попытаться унизить меня еще раз. – К сожалению, Катенька, он не смог передать вам это лично, ну, вы же знаете, он на встрече в «ТехноКолоре», – судя по тому с каким сарказмом она произнесла последние слова, о моем разговоре с Лариной ей стало известно.

– Я уволена? – спросила я, прочтя приказ о моем увольнении.

– А там не по-русски написано? Катенька, вы же знаете все языки мира. Наверное, кроме русского. Да, вы уволены. Неужели это так сложно для вашего понимания?

– Нет, не сложно. До свидания, – я повернулась, чтобы уйти, твердя про себя Цветаеву:Зубы

Втиснула в губы.

Плакать не буду.

Самую крепость —

В самую мякоть.

Только не плакать.Слезы не слушались, предательскими каплями вытекая из глаз. Пришлось, действительно, прокусить губу чуть не до крови. Боль отвлекла от обиды, жаль, что Кира Юрьевна решила продолжить разговор.

– Подожди! – крикнула она мне. – Георгий, ты не мог бы нас оставить наедине?

– Конечно, конечно! – Урядов козликом выскочил из своего кабинета и прикрыл за собой двери.

– Катя, поверь мне, мне очень не хочется тебя увольнять. Но мы здесь одна команда, а ты отказываешься работать по нашим правилам. Катя, еще не поздно все изменить. Ведь ты же не хочешь потерять это место?

– Нет, не хочу. Но играть по вашим правилам я все равно не буду. Я никогда не была предателем и в угоду вам тоже не стану им. Вот вы говорите об одной команде. Это о какой? Не хотите же вы сказать, что вся компания «Зималетто» шпионит за своим президентом и работает против него. Тогда это заговор, а не работа в одной команде.

– Катя, ты просто не понимаешь.

– Чего?

– Катенька, ты ведь умная девушка. Ты должна понимать, что для того, чтобы работать в коллективе мало иметь хорошее образование и знать языки. Нужно еще уметь находить общий язык с важными тебе людьми. Понимаешь? Если ты будешь со мной дружить, то и работать в компании сможешь долго, и зарплату я найду, как тебе поднять.

– Дружить? Извините, Кира Юрьевна, но дружбу я понимаю иначе. Дружба не может быть корыстной, ни с одной стороны. Вот вы говорите, что нужно уметь находить общий язык с важными мне людьми. А кто сказал, что вы важный для меня человек? Я работаю секретаршей Андрея Павловича, а не вашей. Вот поэтому, он для меня важный человек. Если бы я была вашей секретаршей, я бы так же верно работала на вас. Но и в этом случае я не стала бы вашей шпионкой, потому что моя чистая совесть и порядочность для меня важнее любой должности. А то, что вы предлагаете, это низко и подло. Жаль, что вы, занимающая такое важное положение, этого не понимаете. А уж предлагать деньги за низость – это не уважать не только меня, но и себя.

Она задохнулась. Я видела, что она прекрасно понимает, что я права, и что от этого она чувствует себя еще более униженной. Ну как же, она ведь так хотела безупречно выглядеть хотя бы в своих глазах, хотя бы на фоне тех, кто умеет предавать и получать за это деньги. Вот рядом с Клочковой она чувствует себя прекрасно, она даже может поучать ее морали. А сейчас урок морали преподали ей. И кто? Серенькая страшненькая секретарша. Такое не прощают. И она из разряда «людишек, которых она выше», записала меня во враги. Да и Бог с ней.

– Ну, что же, ты сделала свой выбор. Поверь мне, Андрей Павлович даже не заметит твоего отсутствия.

– Вполне возможно. Значит, у вас будет идеальная пара, значит, вы друг друга стоите. Но это не значит, что я готова предавать кого бы то ни было. Прощайте, Кира Юрьевна.

Я забежала в свою каморку вытащила диск из дисковода и положила его в ящик стола Андрея Павловича. Потом быстренько собрала свои вещи и ушла. Выйдя из «Зималетто», я набрала Малиновского:

– Роман Дмитриевич, в верхнем ящике стола Андрея Павловича лежит диск. Пусть он его посмотрит, когда будет один.

Вот теперь можно было и пореветь… долго, взахлеб, всласть. Что я и сделала в самой глубине сквера, подальше от людских глаз. Нужно было что-то решать, решать кардинально, раз и навсегда. А в голову ничего не приходило, к тому же она еще начала страшно болеть. Может быть, от слез, а может, от того, что я сегодня весь день была не собой, я была злобной, кусачей и лгущей. Но ведь я не такая… Что же вы со мною сделали, Кира Юрьевна?

Глаза слипаются. Может быть завтра дописать?..

========== На круги своя… ==========

23. 08. 2005 г. Время 00:00…

Бесполезно было ложиться спать. Прекрасно же себя знаю, пока не закончу начатое, все равно не усну. Провалялась полтора часа и все равно поднялась дописывать.

… Первые мысли о том, что делать дальше, появились у меня когда я уже к дому подходила. Я решила поискать работу в Санкт Петербурге. А не получится, значит, буду искать в Твери, Калуге, Туле, Владимире, да мало ли где. Всюду люди живут. Там специалиста моего уровня и опыта с руками и ногами оторвут. А внешность? Подумаешь внешность! Вырвусь из дому, сразу брекеты сниму, косички расплету, очки куплю нормальные, да джинсы, вот и будет внешность вполне приемлемая для экономиста из провинции. Главное, подальше от отца и от гламура. А для папы, чтобы он маму поедом не ел, можно будет что-нибудь придумать, почему мне в другой город уезжать нужно. Например, можно будет ему сказать, что меня послали работать в филиал «Зималетто».

Только зря я все это придумывала, потому что не успела я подняться на свой этаж, как зазвонил мой мобильный. Я глянула на дисплей, и руки задрожали. Андрей!

– Алло.

– Катя!

– Да, Андрей Павлович.

– Вы почему меня не дождались? Почему ушли? Немедленно возвращайтесь, у нас сегодня еще слишком много работы.

– Так ведь меня уволили. Разве вы не знаете?

– Я вас увольнял?

– Нет, не вы.

– А значит никто! Запомните, никто, кроме меня не может вас уволить. Немедленно на работу.

– Я думаю, что это не понравится Кире Юрьевне.

– А это пусть вас не касается. Вы моя секретарша, а не ее.

Не заходя домой, я помчалась на работу, быстро-быстро, как только смогла. Влетела в кабинет, сердце колотится и отдышаться никак не могу. Я же думала, что никогда больше не увижу его. А он… Вот он! Стоит у стола, щурится! Такой родной, такой любимый. Значит, врала все Кира Юрьевна. Врала, ставя Андрея на одну доску с собой: – «Поверь мне, Андрей Павлович даже не заметит твоего отсутствия», – сказала она, и соврала. Он заметил мое отсутствие. Заметил и вернул меня на работу!

– Молодец, что так быстро, у нас очень много дел, – он чувствовал неловкость, а я только глупо и счастливо улыбалась. – Катя, вы меня сегодня очень выручили. Я понял, что я, действительно, могу вам доверять.

– Спасибо, Андрей Павлович.

– Я хочу, чтобы вы поняли. У вас здесь только один начальник. Это я. И вы не должны подчиняться никаким другим приказам и распоряжениям. Никто, кроме меня, вас отсюда уволить не может. Я этого делать не собираюсь. Можете считать, что ваш испытательный срок подошел к концу. С завтрашнего дня вы будете зачислены в штат. Урядов получил выговор за ваше увольнение без согласования со мной. Думаю, что ему еще не скоро захочется повторить подобное.

– Андрей Павлович, вы видели Романа Дмитриевича?

– Да. Он мне рассказал о вашем таланте. Катюша, спасибо вам огромное. Это же надо было додуматься до такого. Вы просто молодец. Он попытался рассказать в лицах, но у него ничего не получилось. Кать!

– Что?

– А на бис можете мне меня показать? Ну, пожалуйста.

– Я лучше Романа Дмитриевича. Ладно?

– Ну, давайте Романа Дмитриевича.

– Пушкарева. А ну-ка расскажи мне о себе все, чтобы я знал, когда мне начинать тебя бояться, – сказала я голосом вице балбеса и Андрей покатился со смеху.

– Ну, очень похоже. Невероятно. Слушайте, Катя, как бы вас и правда, какой-нибудь театр не переманил. Ладно, давайте работать. У вас на столе список дел. Закончите и можете идти домой.

– А вы диск посмотрели, Андрей Павлович?

– Какой диск?

– А вам Роман Дмитриевич не сказал? Забыл, наверное. У вас в верхнем ящике стола лежит диск. Посмотрите его, пожалуйста.

– Хорошо, Катюша. Только попозже. Это же не к спеху?

– Нет, но это очень важно, – я пошла к себе в чулан.

Я его не сразу заметила, огромный, красивый букет альстромерий. Он стоял в двухлитровой банке на моем столе, он был мой, для меня, это точно. Как точно и то, что от него… Как точно и то, что лишь в благодарность.

Потом я узнала, что произошло, пока я была уволенная. Мне Мария Тропинкина рассказала. Она сидит в эпицентре событий, все происходило у ресепшен, на ее глазах.

Рассказ Тропинкиной:

– Ну, Андрей приехал, сразу прошел к себе в кабинет. А через несколько минут вылетает оттуда и спрашивает:

– Мария, два часа назад у меня было две секретарши, теперь ни одной. Я что-то пропустил?

– Так Виктория ушла уже давно, сказала, что у нее дела, – это я ему говорю.

– Ну, это понятно. Где Катя?

– Как где? Ее уволили!

– Что? Кто ее уволил?

Тут к нему подскочил Малиновский, начал ему что-то рассказывать, руками махать, гримасы какие-то делать. Я ничего разобрать не могла, они тихо говорили. Потом оба как захохочут.

– Ничего себе, вот это талант! – вскричал Жданов, вытирая слезы от смеха. А потом они опять зашептались, и он, ну, Андрей, опять закричал: – А ты куда смотрел? Не мог остановить? – и опять ко мне подошел. – А кто уволил Катю без моего ведома? И за что? Вы ничего не путаете, Мария?

– Нет, я не путаю. Тане велели приказ напечатать, я сама его видела, своими глазами.

Катя, он так начал кричать, что я даже испугалась. Он кричал, что может и его уже уволили, что это не компания, а дурдом, что он покажет, кто здесь президент. Всем покажет. Ну, ты же знаешь, какой он ненормальный, когда психовать и орать начинает. Вот. Ну, а тут Кира под горячую руку ему попалась.

– Милый, – залепетала она, – ты был на переговорах, я не стала беспокоить тебя по мелочам.

– Мелочам?.. Так это ты? Ты уволила Катю?

– Ты бы слышал, как она со мной разговаривала. А твой органайзер она вообще отказалась мне давать. И это она, она скрыла от меня, что здесь была Ларина.

– А! Ну, все понятно! Тебе не удалось завербовать очередную шпионку. Она тебе не доложила о Лариной, она не отдала тебе мой органайзер! Все понятно.

А потом, как заорет. Катька! Тут стены дрожали, а как окна не полопались, так я вообще не знаю. Он орал, что ты выполняла его распоряжение, что Кира не имеет право никого увольнять, а тем более в его окружении, что он не мальчик на побегушках, обслуживающий капризы своей, выжившей из ума от ревности, невесты. Они тут разругались в пух и прах. Представляешь. А вот теперь он тебя вернул! Умыл и Георгия, и Киру. Кира еще ничего не знает, узнает – умрет он злости!

Я закончила все дела и вышла в кабинет Андрея.

– Спасибо вам, Андрей Павлович, за цветы.

– Вы сегодня заслужили много большего.

– Не забудьте посмотреть диск, это важно.

– Не забуду, Катюша.

Я повернулась, чтобы уйти, в дверях президентского кабинета стояла Кира. В глазах у нее блестели слезы. Я могла наслаждаться победой, но мне, почему-то, стало грустно.

– Папа, скажи, а мама у нас блаженная? Да?

– Это с чего же ты такие выводы сделала?

– Ты только посмотри что она пишет: «Если вид униженного врага вызывает только радость без капли сожаления к побежденному, значит, человеком назвать себя сложно. Победить – да! Но не унижать».

– И что тебя здесь смутило, Лизок?

– Па, ее оскорбляли, унижали публично, увольняли, пытались купить, даже обзывали, а она переживает, что враг унижен. Это нормально, да?

– Лизонька, прочти эту фразу еще раз, возможно, поймешь сама.

– Что? Что мама человечна и добра? Я знаю. Но…

– Девочка, ты вправе делать свои выводы, мама же тебе об этом сказала. И все же прочти эту фразу еще раз, и подумай над выводом мамы.

========== Первый звоночек ==========

23. 08. 2005 г. Время 23:10

Господи, ну почему я такая дура? Вначале делаю что-то и только потом думаю. Да, у меня не было времени проверить диск, но это все равно меня не оправдывает. Почему я просто не показала Андрею свои аналитические справки и файл, где видно, что «Зималетто» закупает товар с подачи того, кто берет откаты; что его необходимо вычислить, этого вредителя; что за товар такого же качества, но другой фирмы можно платить процентов на двадцать, а то и тридцать меньше; что деньги валяются у Жданова просто под ногами, достаточно неликвиды отправить на благотворительность и получить налоговые льготы? Почему я ему просто не показала это все на своем компьютере, да еще с пояснениями?

Да, у меня было по горло другой работы! Да, я записала эти файлы на диск и посчитала, что все в порядке, Андрей и сам может посмотреть диск и во всем разобраться. Но как я могла забыть, что записала и разговор Киры с Викой, и наш с Воропаевой скандал в одну папку с последними документами, а потом просто кликнуть на «записать на диск»? Зачем я вообще записывала эти аудио файлы? На всякий случай? Чтобы все потом не переврали? Да, конечно! Вот только никак нельзя было допустить, чтобы этот файл попал в руки Андрея. Да еще после того, как сама же продемонстрировала ему свое умение подражать разным голосам…

Да, он пошутил, сказав: – Катенька, а это точно не вы сама за всех говорите? – пошутил, но если бы я не была идиоткой, то такая мысль ему просто не пришла бы в голову.

Я чуть не заплакала от такого предположения, и Андрей стал меня утешать, сказав, что когда я уже была у Романа, аудио запись продолжалась и оборвалась только с окончанием запаса свободного места на диске. Что на записи слышен разговор Киры со Щербаковым, а если учесть, что я и была Щербаковым, то я никак не могла одновременно говорить и из кабинета Малиновского, и из своей каморки. А в каморке Кира с Викой оставались потому, что усиленно искали органайзер самого Андрея, и это тоже понятно из записи. Вот так я невольно стала стукачкой. Сама я не стала слушать, о чем говорили подружки в мое отсутствие. Вообще стерла этот аудио файл, но сам факт того, что я натворила, не давал мне спокойно работать весь день.

Он мог предположить, что я нарочно подставила Киру, подсунув ему диск, ведь смог же он допустить, пусть даже и в шутку, что это фейк. Ведь даже не завел разговора о том, что, действительно, важно, – о справках. Почему? Он что так беспечен, или это он сам берет откаты и ему наплевать на компанию?

Верить в такое не хотелось. И я поймала себя на том, что если я допустила мысль, что виновник бардака и откатов сам Андрей, то не стоит обижаться, что и он допустил мысль, что я сама могла наговорить этот диск.

Только после совещания я поняла, что Андрею сейчас просто не до разоблачений и не до проверок, ведь завтра пройдет Совет Директоров, на котором будет избран президент. Мне бы объяснить ему, что он неправ, что как раз мои аналитические справки и могут помочь ему выиграть выборы, но… Вначале я слишком обиделась из-за того, что произошло на совещании, а потом он неожиданно уехал на встречу с поставщиками и больше уже не вернулся в этот день. Предполагаю, и не без основания, что его «поставщиком» была очередная моделька. Иначе почему он не отвечал на звонки?

Не понимаю, правда, не понимаю. Андрей что, совсем не видит во мне человека? Пусть не женщину, но хотя бы человека. Наверное, не видит. Ведь не может же человек человеку, публично сказать: – Ну, что вы раздражаете, сядьте уже куда-нибудь. Некуда? Ну, вот хоть на пол.

И все засмеялись. Всем было смешно, а не грустно от того, один человек, может, сидя на мягком удобном кресле, сказать другому: – Сядь на пол.

Тем более мужчина – женщине!

И снова я оказалась дурой. Мне нужно было не глотать молча обиду, а взять и сесть на пол. Пусть бы ему неловко стало. А если бы не стало? Если бы и над этим он посмеялся? Что тогда? А тогда или удавить, или удавиться. Третьего не дано. Самое ужасное, что он так и не понял, на что я обиделась, пока я сама ему не сказала.

– Катя, вам сейчас все начальники отделов принесут данные по своим епархиям. Нужно будет собрать все в одну папку и размножить ее по количеству членов Совета Директоров. Справитесь?

– Не бином Ньютона, – буркнула я.

– А что это мы без настроения? Что происходит?

– Вы о чем, Андрей Павлович?

– Почему у вас такое лицо, как будто я чем-то вас обидел?

– А вы не обидели?

– Я? Да чем? Я пошутил насчет записи диска. Пошутил! И уже говорил вам об этом! И мне даже показалось, что вы все поняли. И мы помирились? А теперь опять такое лицо, что я работать не могу. Кать, я не могу работать, если на меня кто-то обижен. Вы это учтите, пожалуйста, если хотите и дальше работать под моим началом.

– Хорошо, я учту.

– Так что случилось?

– Ну, что вы раздражаете, сядьте уже куда-нибудь. Некуда? Ну, вот хоть на пол, – сказала я ему его голосом.

– Я так сказал? Вам? – он покраснел. Как-то весь и сразу. – Я пошутил, Катя!

– А над кем-нибудь другим вы пошутили бы так же? – спросила я и ушла обедать.

А когда я пришла, Андрея уже и след простыл, только на моем столе лежала плитка шоколада, рядом записка: «Шоколад, это не только вкусно, это еще извиняйка». Видно он так привык, вначале нахамить, потом задобрить чем-то сладким. Жаль, что сладостей я не люблю. Я его и так простила. Не умею долго обижаться. А тут еще «извиняйка», вот я и вовсе оттаяла до того, что решила не просто собрать все доклады в один и размножить, а переработать их с графиками и выкладками, чтобы не двадцать листов в каждой папке было, а максимум три. А на отдельном листе сделаю еще свои выводы и рекомендации. Только погрузилась в работу, звонок. Мама!

– Катенька, ты сегодня не задерживайся, а то папа мне житья не даст.

– Мама, я должна доделать работу. Андрей Павлович мне поручил сделать доклад, а я придумала, как его сделать так, чтобы всем очень понравилось. Чтобы члены Совета Директоров оценили мою работу. Понимаешь? На это время нужно, мамочка. Это не так-то просто.

– Катенька, у папы сегодня его сослуживец в гостях будет. Ну, ты же знаешь, доченька, папа как выпьет, так начинает хвастаться тобой. Если тебя не будет, он мне сделает вырванные годы. Может ты могла бы дома поработать? И всем хорошо бы было.

– Да ведь не даст папа работать, ты же его знаешь.

– А мы что-нибудь придумаем, Катенька. Папа пойдет спать, а вы с Коленькой и поработаете.

А вот об этом я не подумала. Колька, действительно, мог бы помочь. Я решила перегнать данные по отделам на флешку и поработать дома, тем более, если Зорькин согласится мне помочь.

– Мамочка, позови к телефону Колю, пожалуйста.

– Да, Пушкарица, ты что хотела?

– Коль, сможешь помочь сделать расчеты и графики? Только работы много.

– Ну, помогу, конечно, я же твой товарищ.

Полчаса назад мы закончили с Колькой все расчеты, размножили документы и я села писать свой дневник. Ни за что я без друга не справилась бы. Папа выжал из меня все соки своим хвастовством перед дядей Володей. А я должна была при этом сидеть и слушать, как президент «Зималетто» лично звонит папе и спрашивает его: – Ну, как дела, Валерий Сергеевич? Можно мне Катю сегодня на час дольше задержать?

Как же мне все это надоело. У меня ощущение, что отец как-то выпал из времени. Его доченьке уже двадцать четыре года, а он все еще ставит ее на стульчик перед гостями и приказывает рассказать стишок…

========== Начало конца… ==========

04. 09. 2005 г. Время 10:15

Как давно я не писала… Не было времени, не было сил, не было желания. Теперь появились и силы, и время, и желание записать все события, проанализировать их и пойти дальше с хорошо выученным уроком, не повторяя прежних ошибок.

Сегодня воскресенье, первое в моей жизни утро свободного, самостоятельного человека. Обязательно нужно будет это отметить. Нельзя кораблю отправляться в свободное плавание, не разбив о борт бутылку шампанского, нельзя отправляться в новую жизнь, не выпив бокал шампанского, пусть даже и в полном одиночестве. Так что днем схожу в магазин, куплю шампанское и фрукты (экономить начну с завтрашнего дня), потом выдраю свою квартирку до зеркального блеска, а вечером отмечу конец старой и начало своей новой жизни.

Неужели это я, Катя Пушкарева, нашла в себе силы и смелости взбунтоваться? Даже не верится. Но, как Андрей говорил Кире, у пружин есть свой предел прочности, потом они распрямляются с силой выпущенного из пушки ядра и сметают все на своем пути. Стоп! Об Андрее ни слова, ни мысли! Не было такого человека в твоей жизни, Катька. Не было и не будет.

Вот сейчас запишу все, что произошло, и вычеркну его из памяти… если получится. Плохо, что свободного времени у меня теперь много, очень много, я бы даже сказала, что слишком много. Утром убрать дом, и все. А что его убирать, когда там никто не пачкает? Мягкая мебель зачехлена, ее даже пылесосить не нужно. Нужно только смести пыль, да полить цветы, да вымыть полы, да накормить кота – вот и вся работа. Правда с цветами повозиться приходится, они в каждой комнате и в зимнем саду на втором этаже, но это для меня только в радость, я всегда любила ухаживать за цветами. За двором следит Сергей Игнатович, к нему же мне нужно будет обращаться, если в доме случатся какие-нибудь неполадки.

На уборку у меня сегодня ушло три часа, и все, до завтра я свободна. Куда девать такую прорвищу времени? Некуда! Вот всякая дурь и лезет в голову. Нужно будет обязательно что-то придумать, иначе с ума сойду от безделья. Может в аспирантуру поступить? А что, очень даже здравая мысль. Ладно, подумаю над этим чуть позже, а пока запишу все, что случилось, начиная с двадцать четвертого августа и до сегодняшнего дня.

– Папа! А что, мама работала уборщицей? Она ушла из «Зималетто»? Или ее уволили?

– Да, мама работала уборщицей. Ее уволили из «Зималетто», но ушла она сама.

– Как это?

– Читай дальше, и все узнаешь.

– Уборщицей! Какой ужас! Я не знала.

– Лизок, да разве же это ужас? Работа, как работа. Любая работа, это работа. Стыдно воровать. А работать не стыдно. Вот ты знаешь, где я работал, когда ушел из «Зималетто»?

– Па, не пугай меня, пожалуйста.

– Хорошо, не буду, – отец пошел в кабинет, но был остановлен.

– Папа! Мне все-таки интересно. Скажи, а?

– Фигушки, не хочешь пугаться, не надо.

– Ну, пап.

– Я, Лизонька, днем бомбил, а вечерами санитарил в морге.

– Тыыы? В морге?

– Да, работа денежная, не шумная, клиенты не скандальные, – «И спирт всегда под рукой», добавил он про себя, – Кто-то же должен быть и санитаром в морге. Правда, я довольно быстро выбился в гримеры. У меня оказался талант к этому.

– Пап, ты шутишь, да?

– Нисколько. Именно так все и было. Почти полгода.

– Когда?

– Тогда же, когда мама работала уборщицей.

– Ну, предки, вы даете!

Итак… Утром двадцать четвертого я бежала на работу сломя голову, по обыкновению, не глядя по сторонам, пока не столкнулась у самой двери в компанию с каким-то мужчиной. Столкнулись мы очень сильно, оба упали. Папки с докладом для Совета Директоров веером разлетелись по брусчатке. Я вскочила на ноги и первым делом собрала все папки, затем взглянула на того, кого уронила и онемела. Это был Александр Юрьевич Воропаев, брат Киры и соперник Андрея в борьбе за президентское кресло. Он был бы, пожалуй, даже красив, если бы не глаза. Холодные, безжалостные и… пустые. И в то же время, это были глаза истерика. Не понимаю, как такое может быть одновременно, но тем не менее его глаза были холодными и истеричными одновременно. Такие глаза бывают у мафиози наркоманов. Мне даже холодно стало.

– Извините, пожалуйста, Александр Юрьевич.

– Откуда вы меня знаете?

– Прости, Саша, – не дал мне ответить голос Киры, – я забыла тебя предупредить, что в «Зималетто» отныне не ходят без каски и бронежилета.

– Привет, сестричка. А кто это?

– Я новая секретарша Андрея Павловича, – вставила я.

– Не волнуйся, есть еще и другая, нормальная, – добавила Кира так, словно эта, которая сейчас здесь стоит, ненормальная и не умеющая испытывать боль, когда ее оскорбляют.

– А что, у Андрея две секретарши?

– Конечно, Александр Юрьевич, две, – сказала я и пошла к лифтам, нужно было спешить в свой чулан. Когда папки упали, все листы перепутались. Теперь нужно было успеть до Совета заново разложить все, как нужно. – У нормальной-то мозгов нет, но она очень нужна Кире Юрьевне, для игры в шпионов.

Я не знаю, слышали они меня или нет, думаю, что не слышали, увлеченные беседой друг с другом, иначе обязательно последовало бы наказание за дерзость.

Только я успела привести в порядок папки с докладом, как на пороге моей каморки появилась Кира Юрьевна, собственной персоной. Лицо холодное, надменное, говорит едва разжимая зубы:

– Пушкарева, вы меня задерживаете.

– Я, Кира Юрьевна, чем?

– Вы должны были сделать доклад о состоянии компании на сегодняшний день.

– Я все сделала.

– Давайте его сюда.

– Зачем?

– Потому что он должен быть в конференц зале, у членов Совета, а не у вас в руках. Давайте сюда, я должна все проверить. Мало ли что вы натворили с вашей безалаберностью. Я должна проверить, нет ли ошибок, – она протянула руку.

– Там все правильно, – сказала я и передала ей папки на проверку. Ну, правда, не сообразила я, что она хочет сделать, поэтому и протянула ей стопку. Она начала листать верхнюю.

– Но это же не отчеты по отделам! Что это?

– Это отчеты по отделам и не только.

– А что еще? Немедленно объясни, что ты тут понаписала.

– А давайте я все объясню сразу членам Совета, у вас же нет времени, я и так вас задержала, – до меня начало доходить, что она собирается сделать.

– Ты вначале все объяснишь мне. Поняла? Я должна проверить…

– Ну, так проверяйте. Не буду вам мешать, – я вышла из каморки в кабинет, Кира за мной.

– Ты слишком много на себя берешь, девочка. Вот сейчас выберут президентом Александра, и уже через час ты будешь безработной, – это был шантаж. Циничный, неприкрытый шантаж. И я на него поддалась, испугавшись не за себя, уволят, так уволят, я и сама без Андрея ни одной минутки в«Зималетто» не осталась бы. Я испугалась, что она проголосует за брата, и Андрей попрощается со своею мечтой.

Я не могла допустить, чтобы из-за моих амбиций пострадал Андрей. Вот все ей и объяснила по докладу…