Текст книги "Мамина сказка...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

Когда все мы собрались в гостиной, Юлиана ни у кого не спрашивая, просто по праву хозяйки, взяла слово.

– Значит так, мои дорогие. Чуть позже мы решим остаются Роман с Андреем здесь, или валят на все четыре стороны. Мальчики, хотите – обижайтесь, хотите – нет, но мы все здесь друзья без пиететов, все на «ты». У нас нет начальников, нет подчиненных. Мы вместе, потому что мы так решили. У нас, у каждого из нас, есть серьезная мотивация для участия в группе противостояния, ну, или в банде. Ваши мотивации мы тоже хотим услышать. Это Максим, один из самых нужных и верных друзей. Его нужно принять таким, какой он есть. Макс – это Роман, бывший начальник Шурочки. Они долго работали вместе, поэтому она так обрадовалась.

– Привет, – Ромка подал Максиму руку.

– Привет, – ответно пошла рука.

– Ого! Ты из высшей касты? – у Малиновского даже челюсть маленько отпала.

Макс выдернул руку из руки Романа и спрятал ее за спину, испуганно бросив взгляд на Юлиану.

– Что значит из высшей касты? – Юля нахмурилась, мы с Колькой переглянулись.

– Я что тебя спалил? Прости.

– Черная нитка на правом запястье – знак хакера высшей категории, – угрюмо сказал Макс.

– Так какого хрена ты ее таскаешь? Сейчас тебя Ромка прочел, потом кто? Хочешь, чтобы из-за твоих понтов все дело провалилось? Пятого в «Зималетто» идти, и что? Тоже пошел бы с меткой?

– Юлька! У нас, вроде командиров нет, сама только что говорила, так что пыл-то поумерь, – Коля был спокоен и серьезен. Что уж обо мне говорить, Юлиана и та рот открыла от удивления. – Макс, а что, тебе ее снимать нельзя? – Максим кивнул. – Ну, и ничего страшного. Купим тебе кожаный браслет, прикроешь свою нитку.

– Спасибо, НиколЯ, удержал меня от гордыни. Девочки, мальчики, я предлагаю минут пятнадцать на пописать, помыться, поболтать, а затем встречаемся в… Шурочка, ты чего-нибудь приготовила?

– Да, и даже накрыла стол в столовой.

– Отлично, значит, через пятнадцать минут в столовой. Коля, не возражаешь.

– Ой-е-ей, подколола. Не возражаю.

– За ужином все и обсудим.

– Юль, я возражаю. Мое сообщение настолько серьезно, что за ужином его обсуждать нельзя.

– Я, кстати, тоже возражаю, я еще кое-чего нарыл. Неприятное, – Максик уже пришел в себя после разоблачения.

– Тогда что?

– Давайте поедим, возьмем кофе и пойдем в кабинет, – Шурочка, как всегда, была права.

– Хорошо, через пятнадцать минут садимся ужинать.

– Юлиана, а со мной ты Максима знакомить не собираешься? Тогда я представлюсь сам. Андрей Павлов…

– Макс, это Андрей Жданов, сын Павла Олеговича. Простите Андрей Павлович, но отчество у нас не в ходу. И желательно на «ты». Как ты на это смотришь? – сказал бы мне кто-нибудь пару месяцев назад, что я так буду говорить с шефом, я бы даже не рассмеялась, а расплакалась от такого невозможного предположения…

========== Бриллиантовый след ==========

Пожалуй, одна Юлиана и использовала эти свободные пятнадцать минут по назначению (на помыться, пописать), остальные тут же занялись кто чем. Колька, например, сразу повел Шурочку в столовую, наверное, чтобы выяснить, что она приготовила, да заодно и пробу снять, а Роман потащился за Максом в кабинет. Я никогда раньше не видела, чтобы Ромка смотрел на кого-то с уважением, а тут, с той самой секунды, как он обнаружил черную нитку на правом запястье хакера, он даже смотреть на него стал с восторгом, а уж говорить, так и вовсе с придыханием. Пожалуй, это не Максу нужно было ревновать Шурочку к Малине, а совсем даже наоборот – Шуре впору было ревновать Макса (шучу, конечно). В гостиной остались только мы с Андреем.

– Катерина Ва…

– Катя, просто Катя. Не Катерина Валерьевна и не Клава, а Катя. Ну, или Катюша, Катенька, Катюха, как тебе заблагорассудится, так и называй.

– Надо же, как вы… ты быстро смогла начать на «тыкать».

– А кто ты мне, чтобы я тебе выкала. Не начальник, не пожилой человек, и даже не старый знакомый, которого я на «вы» называла годами. Так что ничего особенно сложного я не сделала. Случалось справляться и с куда более трудными задачами.

– Ты очень изменилась, Катя.

– У меня были хорошие учителя, ты один из них. Кстати, спасибо за науку. Не думай, что я иронизирую. Я, действительно, тебе благодарна. Не уволь ты меня тогда, кто знает, может я навсегда осталась бы той страшненькой, забитой, наивной и глупой девочкой, больше думающей о других, чем о себе.

– Катя, я искал тебя чтобы извиниться.

– За что?

– За все. За Клаву, за то, что сразу не свернул Кире с Викой голову, еще тогда, когда они тебя подставили с показом, за то, что они у тебя украли…

– Не вы же украли… не ты же украл, так чего извиняешься?

– За то, что смолчал. А еще за то, что уволил. Прости меня, Катюша.

– А за самое главное извиниться не хочешь?

– За то, что предложил на пол сесть, или за то, что посетовал, что тебя не сбила машина? Хочу, конечно, но такое не прощают, и я это понимаю.

– Ну, может, и не прощают, но я тебе это давно простила.

– Правда?

– Я ведь как-то тебе уже говорила, что я никогда не вру. Так вот я, действительно, не вру. Знаешь, что мне до сих пор трудно тебе простить?

– Что?

– То, что ты совершенно не умеешь не только слышать, но даже слушать. Ты сам перебиваешь, сам строишь предположение, сам в него веришь, сам за него выговор делаешь. Я просто не могу понять, а значит, и простить то, что ты обвиняешь, мало того – наказываешь не за настоящую, а за придуманную тобою же вину.

– Ты о чем?

– Объясню на примере. Если бы ты тогда дал мне открыть рот хоть на два слова, я отдала бы тебе диск с бизнес-планом. И все, ничего из дальнейшего просто не произошло бы. Но ты не дал. Ты сам за меня решил почему я опоздала, в чем я перед тобой виновна, за что на меня нужно кричать и так далее. Ты меня не только не слышал, ты даже слушать меня не стал. И все орал, орал, орал. Ты кричал не как на подчиненную, а как хозяин на холопку. Знаешь, мне было так страшно, когда ты на меня кричал, что у меня пропадал голос.

Очень захотелось плакать. Так сильно, что мне пришлось отвернуться и подышать, чтобы, и правда, не разреветься.

– С тех пор я никому не позволяю на себя не только кричать, но даже говорить со мной на чуть повышенном тоне. Ты должен это учитывать, если решишь остаться с нами. Я никогда больше не дам тебе разыгрывать из себя моего начальника, не то, что хозяина. Никому не дам, а тебе тем более.

– Катя, прости меня. Пожалуйста, прости.

Я посмотрела в его глаза и едва удержалась на плаву, поверив, что он раскаивается. Раскаивается искренне и всей душой.

– Прощаю.

– Честно?

– Я никогда не вру.

– Значит, друзья?

– Друзья, – мне хотелось бы совсем другого, но друзья, это все-таки лучше, чем ничего.

– Тебе кто-нибудь говорил, что ты очень красивая?

– А мне не нужно, чтобы мне это говорили, я сама иногда смотрюсь в зеркало, и то, что я там вижу, мне нравится. Ну, что, друг, не будем сердить Юлиану? Пятнадцать минут прошло. Пойдем в столовую?

– Пойдем, тем более, что есть хочется. Слушай, Катюша, а как получилось, что вы все вместе оказались? Разве ты знала Юлю раньше?

– Нет, не знала, я только слышала о ней. Ой, это такая смешная история, сейчас расскажу. Ты помнишь, что я умею пародировать голоса?

– Конечно помню, разве можно забыть историю с «ТехноКолором»?

Мы засмеялись, и в этот момент я почувствовала, что высоченная стена, выстроенная между нами из условностей и прошлых обид, рухнула сразу и навсегда, распалась на молекулы. Не собрать заново, не возвести. Мне стало легко и уютно, словно я беседую с Колькой или с Максом, беспокоило одно: мне страшно, до головокружения, хотелось его поцеловать. Но это были мои проблемы и уж с ними-то я как-нибудь справлюсь сама, нужно будет только предупредить всех, чтобы не проболтались о моем отношении к Жданову.

В столовую мы вошли раньше Юлианы, Макса и Ромки, и у меня появилось время рассказать Андрею, как мы сколачивали банду (он уже знал зачем, это я рассказала ему еще по дороге), как мне в этом помогла Кира. Мы так много смеялись, что когда пришла пора возвращаться к реалиям дня сегодняшнего, стало ужасно грустно и сердце, от одной только мысли о том, какую боль сразу после обеда испытает Андрюша, сжалось и защемило.***Это был ужас, доченька. Другим словом я просто не могу назвать того, что я пережил, когда понял размах краж, откатов, и афер, проворачиваемых Ярославом. Мне даже пришла в голову мысль, что отец мог тоже обо всем узнать в последний момент, поэтому и не захотел, чтобы я стал президентом. Возможно, он просто пытался таким образом вывести меня из-под удара. Я даже подумал, что нужно будет позвонить ему, поговорить, извиниться, но действительность все расставила по своим местам.

– Андрей, – голос Катюши вывел меня из моих размышлений. – У нас есть вопросы, на которые можешь ответить только ты. Ты сейчас в состоянии отвечать? Или пока в полной прострации.

– Если я знаю ответы на твои вопросы, я, конечно же, готов отвечать. Спрашивай.

– Андрей, твой отец голосовал за Воропаева, потому что, как он сказал, у того был более реальный план. Что за план?

– Это план развития компании на уже существующих принципах. Закупка западных лекал и патентов.

– Очень хорошо. А у тебя какой план был?

– Развитие собственной линии, реорганизация производства.

– Кратко, четко, по существу. Ничего не настораживает, Андрей?

– А что-то должно настораживать?

– Кто такой Милко?

– Катя, ты меня пугаешь. Разве ты не знаешь, кто такой Милко? Это дизайнер «Зималетто».

– Замечательно. А теперь постарайся ответить на последний вопрос. Зачем компании, закупающей чужие лекала и чужие патенты, так нужен дизайнер уровня Милко, что его выписывают из-за границы. Ему платят зарплату в долларах, очень высокую, прошу заметить зарплату, терпят все его капризы, оплачивают даже моделей на примерки. Андрей, а что примеряют эти модели? Чужие разработки, купленные в других компаниях? Или все-таки у «Зималетто» уже есть своя линия? Но тогда непонятно, что было так неприемлемо в твоем, Андрей, плане для твоего отца.

– Катя, я могу ответить на твой вопрос, – сказал Максим, пока мы с Ромкой раскрыв рты и онемев от совершенно очевидного несоответствия, отходили от шока.

– Ты раскопал договор?

– Да.

– Тогда прочти нам его, пожалуйста, или расскажи суть.

– Милко принят на работу модельером-дизайнером для декорирования готового изделия разнообразными элементами.

– Понимаешь, Андрей, для декорирования, а не для моделирования. И это он исполнял виртуозно. Тот, кто не строил лекала сам, вряд ли мог бы заподозрить плагиат. Поэтому выставки у нас в стране проходили с триумфом, как оригинальные разработки компании. А любая выставка за рубежом в секунду разоблачила бы «Зималетто», как закупщика чужих лекал и патентов.

– Но ведь у «Зималетто» были выставки за рубежом. И не одна, и не две. Катя, я не понимаю, что ты хочешь сказать. Правда, не понимаю! – я чуть ли не кричал, потому что все я уже понял, но верить в это мне страшно не хотелось.

– Это не так, Андрюша. И ты это знаешь лучше меня. Компания четырежды заявляла об участии в зарубежных выставках. И, что характерно, всегда вывозила свои наряды за границу. А теперь скажи, пожалуйста, в скольких из четырех показах компания приняла фактическое участие?

– Твою мать! А ведь Катька права! – заорал Ромка! – Помнишь, три года назад наряды вместо Лондона уехали в Милан, и затерялись. Нашлись уже гораздо позже показа. Еще повезло, что коллекцию удалось распродать без показа, иначе «Зималетто» ушло бы в задницу. А в прошлом году, Андрюха, ты помнишь, что случилось? Вся коллекция пришла без декоративных элементов и Милко отказался ее демонстрировать. Мы тогда только на камешках «сваровски» потеряли порядка миллиона. Хорошо хоть страховку нам выплатили. А зимняя коллек…

– Роман, остановись, пожалуйста. Прошу тебя, остановись. – Катя зажмурилась, набрала в грудь побольше воздуха, задержала его, потом медленно выдохнула и открыла глаза. – Я не знаю, что нам делать дальше, ребята. «Зималетто» можно и нужно банкротить, на его обломках можно и нужно строить новую, чистую компанию. Но мы не можем туда влезать.

– Вот как? И почему? – спросила Юлиана. – Мы же вроде бы именно это собирались сделать.

– Это опасно для жизни, Юленька. Неужели вы еще не поняли, что происходит?

– А что происходит? – спросил я.

– Контрабанда бриллиантов. Схема просто гениальная. Скорее всего – это международный синдикат. И, скорее всего, прости, Андрей, Павел Олегович в грязи по самую макушку.

– Чего? Ты с ума сошла? Какая контрабанда? Какие бриллианты? – меня начало трясти.

– Якутские.

– Я не спрашиваю про Якутские или Московские, я спрашиваю, ты с ума сошла?

– Нет. Предлагаю всем сесть, успокоиться и не перебивать. Я сейчас расскажу вам схему.

Лизонька, если бы ты знала, как мне тогда хотелось придушить твою маму, ты испугалась бы. Хорошо, что я сумел сдержаться. Правда? Иначе сейчас тебя бы не было.

========== Разбор полетов… ==========

– Мамочка, миленькая, а ты можешь мне, вопреки всем хронологиям, ответить только на один вопрос, ну, пожалуйста.

– Задавай, если смогу – отвечу.

– Дедушка был замешан в контрабанде?

– Ты уверена, что хочешь это знать уже сейчас? Это как заглянуть на последнюю страницу детектива.

– Это не роман, мамочка. Как ты не понимаешь? Даже один день жить с мыслью о том, что мой дедушка преступник невыносимо. Скажи правду! Да, я его не знаю, но он же мой дедушка, мама, – Лиза заплакала.

– Ну, перестань плакать. Твой дедушка не был замешан в контрабанде. По крайней мере умышленно. И в кого ты у меня такая ранимая, девочка моя дорогая?

– Спасибо, мама. Я в папу, я вся в папу. Ты вот вся такая нежная, воздушная, хрупкая, но ты умеешь скрывать свои эмоции. А папа – нет. Он более раним и не защищен, чем ты. Только не обижайся. Ладно?

– Ладно, на правду не обижаются.

– Катя, прежде, чем ты начнешь рассказывать, я хочу заранее сказать вам всем, что я не верю в то, что папа замешан в этой грязи. Он может быть каким угодно, но он не преступник. Он для этого, – Андрей сделал паузу, – слишком любит комфорт, слишком не любит риск и слишком… осторожен.

Сейчас очень важно было не впасть в панику, и суметь рассказать все бесстрастно, спокойно и разложив по полочкам. И еще очень важно было подготовить себя к возможному крику Андрея. Я понимала, что на этот раз у него, действительно, будет повод для крика, но все равно не собиралась давать ему возможность распсиховаться. Я выдохнула, сосредоточилась и начала:

– Я не собираюсь клеветать на твоего отца, Андрюша, – это теплое «Андрюша» вылетело как-то само собой, но именно оно и оказалось самым верным. Я увидела, как благодарно он посмотрел на меня, и даже немного расслабился. – Я прошу тебя дать мне возможность рассказать то, что я знаю. Без твоего крика и истерики. Пожалуйста.

– Я очень постараюсь.

– Спасибо. Итак… По международному договору коллекции моделей выезжают за рубеж по дипломатическим каналам, то есть без прохождения таможни. Тебе известно об этом, Андрей?

– Я никогда не отправлял коллекции за границу сам. Не знаю.

– Точно, есть такое дело, – сказал Макс, пощелкав по клавиатуре.

– Максим, такие привилегии у всех компаний, автоматически?

– Секунду, сейчас посмотрю, – пальцы хакера закружились в каком-то немыслимо быстром танце. – Нет, Катюша. У компании должно быть громкое, незапятнанное имя. И такое разрешение дается на каждый отдельный вывоз коллекции.

– Все понятно. Спасибо, Макс. И еще один вопрос, кто занимался переговорами с таможней последние четыре-пять лет.

– Максим, не ищи, это я и так знаю. Отец занимался всеми таможенными делами с начала основания компании и до выхода на пенсию.

– Ясно, и это еще одни черный шар в лузу. Я готова рассказывать. Мммм… С чего же начать? Значит, так… Десять лет назад отец Анатолия Хмелина приобрел пакет акций компании «Якут-Алмаз». Акции приносят высокие дивиденды, очень высокие, но тем не менее где-то через восемь месяцев он сбрасывает весь свой пакет и больше на пушечный выстрел к этой компании не подходит. А еще через два месяца «Якут-Алмаз» сотрясает скандал, связанный с пропажей не только алмазов, но и уже обработанных бриллиантов. Чем там дело кончилось я понятия не имею, если кому-то интересно, попросите Максима покопаться.

– Кать! Ты чего, с дубу рухнула? Это же очень важно!

– Макс, значит возьми на карандаш и больше не перебивай. На чем я остановилась?

– На скандале в «Якут-Алмаз», – подсказала Шурочка.

– Ясно. Примерно в это же время заканчивают школу сын Хмелина и Ветров, который рос в этой семье, как утеха барчуку.

– Что? – закричали в один голос Андрей и Ромка. – Ветров знаком с Хмелиным?

Пришлось отвлечься от основной темы и рассказать всю историю «дружбы» Анатолия с Ярославом.

– Так вот почему этот гаденыш так просился на практику именно к нам. Теперь многое становится понятным, – Андрей стал наматывать круги по кабинету.

– Он не гаденыш, он жертва! – сказала справедливая Шурочка. – Вы же еще не знаете, что случилось дальше, а уже обвиняете его во всех смертных грехах, Андрей Павлович.

– Андрей и на «ты», – поправил Жданов и вдруг улыбнулся. – Есть за мной такой грех, Шурочка, сам себе придумаю, сам себе поверю, сам себе и накажу за несуществующую вину, – говоря это он смотрел на меня, словно хотел мне показать, что помнит о чем мы говорили.

– Роман, – вклинилась я, – а где ты праздновал Новый Год в девяносто девятом?

– Опаньки… Все страньше и страньше. А какое это имеет значение?

– Огромное, мы чуть не поседели, увидев тебя в списке приглашенных на звездную вечеринку в «МиксТ».

– В «МиксТ»? А это еще что за… Точно, вспомнил! Меня Хмелин приглашал на какую-то крутую вечеринку, а мы с тобой тогда поехали к цип…

– Малина! Это никому не интересно, куда мы поехали. Девочки, может объясните нам о чем вы?

Шурочке хватило пяти минут, чтобы в красках расписать вечеринку в «МиксТе».

– Твою мать! Так вот зачем меня приглашали? Если бы не выгорело с Яриком, взялись бы за меня! Ну, Толян, ну, сучонок! Все, он теперь мой кровник. Прошу принять меня в члены банды. Ребята, я даже могу клятву дать.

– А можно, ты, для начала, перестанешь материться и дослушаешь все до конца? По поводу членства в банде мы поговорим чуть позже, – Юлька, как всегда, сумела прекратить ненужные и посторонние разговоры. – Катюша, продолжай, пожалуйста.

– Хорошо. Итак, после окончания учебы Ярослав приходит работать в «Зималетто». Примерно в то же время на работу приходите и вы, – я кивнула головой в сторону Андрея с Ромкой, – значит, вы должны помнить почему уволили вашего модельера, кто предложил кандидатуру Милко, кто вел с ним переговоры и так далее. И вот еще что, Андрей, до прихода этого павлина у вас была своя линия или нет?

– У нас всегда раньше была своя линия одежды. Кандидатуру Милко предложил отец, это я точно помню. А вот кто вел с ним переговоры я не знаю. Катя, неужели папа, действительно, контрабандист?

– Да погоди ты паниковать, я все выясню. Может твоего отца использовали вслепую! Не психуй раньше времени. – Макс постарался поддержать Андрея.

– Мне все это надоело, – взорвался вдруг Николай, – вы дадите Кате рассказать или так и будем сидеть тут до второго пришествия? Галдят, перебивают, не слышат главного!

– А что главное? Ты хоть понимаешь что это такое, подозревать отца?

– Не понимаю, мой отец давно умер. А если ты сейчас не поймешь, что мы все ходим по минному полю, то и мы все отправимся вслед за моим отцом. Аяяй, оёёй, мой папочка может быть замешанным, мой папочка не может быть замешанным… Андрей! Я понимаю твои чувства. Но даже ради них не собираюсь рисковать ни Юлианой, ни Катей, ни Шурой, ни Максом. Так что заткнись, пожалуйста, дай Катьке все рассказать и будем решать проблему, а не охать и не вздыхать.

– Ты прав, я умолкаю, Катя, рассказывай дальше.

– А дальше почти нечего рассказывать. Милко приходит в компанию, «Зималетто» начинает закупать чужие лекала и патенты, а Милко украшает готовые изделия так, что их почти не узнать даже автору. Все бы чудесно, если бы не одно «но»! Сразу после показов у нас в стране, наш великий дизайнер среди «сваровски» и стекляшек размещает бриллианты. Вы можете меня спросить, мол, если коллекции не проходили таможню для чего нужен был весь этот маскарад. Можно было просто в мешочек положить камешки и вывести не на платье, а рядом.

– Кать, ты нас за идиотов держишь? – Макс не на шутку обиделся. – Мы что, не знаем, что такое дипломатическая линия? Естественно, что коллекция проходит таможню, ее упаковывают и опечатывают не просто в присутствии целого ряда таможенников, а вместе. И если пояс, украшенный «сваровски» не вызовет никакого подозрения, тем более, что есть квитанции на покупки этих камешков, то мешочек с брюликами просто так не положить.

– Все правильно, остается еще несколько вопросов. Предлагаю сделать небольшой перерыв и вернуться к ним. Я очень устала.

– А мне нужно выпить.

– Виски в баре, Андрюша, только я не советовала бы тебе пить сейчас. Вот закончим совещание, тогда хоть в стельку упейся…

========== О пользе и вреде шоковой терапии ==========

Сегодня 29. 11. 2005 г., вторник, 17:30.

Как давно я не даже не заглядывала в дневник, а ведь обещала себе, что буду вести его регулярно. Ладно, сейчас допишу о тех событиях ретроспективно, а потом все буду писать просто день в день. Неважно, буду ли я уставшая, будет ли у меня время или нет.*** Мы собирались сделать короткий перерыв на небольшой перекус и отдых, но в это время у Кольки запищал мобильный, он прочел сообщение и рванул к компьютеру Макса. Из кабинета донеслись обрывки какого-то спора, потом возни и Улитин вылетел из комнаты просто как ядро из пушки.

– Юлиана, там этот ненормальный тебя зовет. Остальных просит заткнуться. Нашему гению, видишь ли, нужна полная тишина. Я пошел спать. И так сегодня сплю урывками.

– А что случилось? – едва слышно, прямо в самое ухо, чтобы не нарушать затребованную Колькой тишину, спросил меня Андрей.

– Пойдем ко мне, я все тебе расскажу.

– Куда это, к тебе?

– Иди за мной.

– Ромку я могу взять?

– Как хочешь.

Андрей стал глазами искать Романа, но тот, словно испарился, хотя судя по шуму воды, и пению, доносившемуся из-за двери ванной комнаты, Малиновский решил использовать перерыв для водных процедур.

– Андрей, скажи Ромке, чтобы пел потише, Колька сейчас нам деньги зарабатывает, там нужно быть очень сосредоточенным, доля секунды может разорить, а может сделать миллионером. Мы миллионеры. Причем в долларовом эквиваленте.

– Ты подождешь меня?

– Ну, конечно.

Через пару минут, когда пение в ванной прекратилось, я повела Андрея в свою квартирку.

– Чаю хочешь?

– Катя, а можно кофе, с коньяком.

– Можно. Но только не с коньяком, а с миндальным печеньем. Андрей, нам сейчас нужны трезвые головы. Дело слишком серьезно. Ты же не алкоголик, чтобы без допинга не уметь обходиться, правда?

– Правда.

– Вот и хорошо. Спрашивай все, что тебе непонятно, я готова отвечать.

– Расскажи мне немножко о членах «банды».

– Не могу, пока ты не один из нас, вот если вас с Романом примут, тогда секретов не будет вообще.

– Катька, ты смешная. Говоришь, что дело серьезное, а сами в войнушку играете, как дети. Если нам с Ромкой не положено чего-то знать, то почему же мне уже ясно, как божий день, что Максим хакер, а Колька играет на бирже, а ты мозг и общее руководство, а Шурочка, душа и материнская опека, а Юлиана… Кстати, а что здесь делает Юлиана? Она-то, в отличие от вас человек взрослый, в войнушку играть не станет.

– А мы не играем, Андрюша, – я даже обиделась, – даже если тебе показалось, что ты пришел в детский сад, то ты все равно сделал неправильные выводы и о возрасте и о играх детей.

– Катя, ты не обижайся, просто со стороны это…

– Наверное, – перебила я Андрея, – наверное все, действительно, выглядит как игры детишек. Но это только со стороны, поверь мне. Вряд ли даже самые серьезные дяди и тети, за полтора месяца смогли бы провести серьезнейшее расследование, разоблачив банду контрабандистов, причем не привлекая никаких сыщиков; открыть фирму, взяв ссуду в двадцать пять тысяч долларов, вложить в уставной фонд при открытии счета «НикаМоды» уже около ста сорока тысяч, причем увеличить свой капитал всего лишь за неделю; а сегодня на счету нашей компании уже миллионы; найти вас с Романом; разработать перспективнейший бизнес-план своей компании. Да черт возьми, я не уверена, что ты на данную минуту знаешь хоть на йоту больше о тканях, фурнитуре и оборудовании чем я! А уж в том, что я знаю лучше тебя где и что закупать, ты вообще можешь не сомневаться. И, заметь, я все изучала сама, не заканчивая технологического, и срок у меня на изучение материала был не пять лет, а что-то около месяца. Вот, например, вы с Малиновским чем можете похвастаться? Какими достижениями? Только и смогли, что назвать нас детским садом.***Лизонька, я очень хорошо помню момент, когда начал влюбляться в маму.

Мы сидели на малюсенькой кухоньке в ее квартирке и пили кофе с миндальным печеньем. Я обидел ее, назвав их банду детскими игрушками, и мама стала мне доказывать, что я ошибаюсь, что у них все серьезно и по-взрослому. Я не слышал, ни одного слова из ее гневной отповеди, только смотрел, как шевелятся ее губы и горят глаза, как румянец появляется на щеках, как шевелятся ее руки, будто помогая ей объяснять мне, как я неправ. Все, чего мне хотелось, это обнять ее, крепко-крепко к себе прижать и никому больше, даже себе не позволить ее обидеть или расстроить.

Мама была такая красивая, что я никак не мог поверить, уместить в своей голове, что вот эта изящная, большеглазая, какая-то вся ладненькая и уютная девушка и есть та самая Катя Пушкарева, о которой я сказал как-то, что она «кошмар на улице Вязов».***– Кать, не обижайся, пожалуйста, я же не об этом, я о том, что секреты тоже нужно уметь хранить. И вам теперь остается или принять нас в банду, или уничтожить. Мы уже слишком много знаем. Ну, улыбнись, пожалуйста. Слушай, а зачем Коля позвал Юлиану? – Андрей попытался перевести разговор в другую сторону. – Она ему не мешает?

– Нет, она его вдохновляет.

– Ясно, я так и подумал. Я заметил, что между ними что-то есть.

– А даже если есть, так что?

– Да ничего. Ну, почему ты лезешь в бутылку, если я тебя раздражаю, ты так и скажи, я постараюсь пореже мелькать у тебя перед глазами. Или ты меня не простила?

– Это ты меня извини. Бросилась на защиту, когда никто не нападал. У меня вообще тяжелый и сволочной характер, не обращай внимания.

– И почему-то только со мной, – произнес Андрей очень задумчиво и тихо.

Я знала, почему только с ним, но не могла же я сказать Андрею, что больше всего в жизни мне хочется не ссориться с ним, а наоборот, раствориться в нем. Вот и раздражалась из-за невозможности между нами ничего, кроме дружбы.

– Кать, так у вас в банде уже две пары. Юлька с Колей и Шурочка с Максом.

– Ага, только не две, а три. Еще ты с Малиновским, – пошутила я, и мы оба рассмеялись. – Нет, Андрюша. Колька с Юлей пока не пара. Но, надеюсь, что будут ею.

– Значит, только ты осталась без пары?

Это была скользкая тема и я быстренько повернула разговор в другое русло. И напрасно. Если бы я могла себе представить к чему приведет мой невинный вопрос, я конечно же постаралась бы все сделать мягче и тактичнее.

– Андрей, скажи мне, пожалуйста, не знаешь ли ты в «Зималетто» кого-нибудь, кто умел бы очень качественно подделывать почерк и подпись? – словно не слыша его вопроса, спросила я.

– Конечно знаю. Это Кира.

– Кто? – его ответ произвел эффект взорвавшейся бомбы.

– Кира Юрьевна. Она нас еще в детстве спасала. Все что угодно могла скопировать. Мне писала записки учителям, якобы от папы. Однажды даже была такая смешная история. Кира пропустила школу, потом написала записку от имени своей мамы, что она ходила к врачу, а потом училка сказала ее матери, что у врачей нужно брать справку, а не писать записок самой. Та говорит, мол я ничего не писала. Тогда училка дает ей записку. Тетя Лиля смотрит на нее и начинает пожимать плечами, мол извините, сама не помню, когда написала. Представляешь, она тоже не заметила подделки. Катя! Что с тобой! Катя! – уж не знаю, как я там изменилась в лице, но Андрей испугался не на шутку. – Катенька, что случилось? Ты вся белая стала. Дать тебе воды?

– Я поняла все.

– Что все, Катюша?

– Это Кира партнерша Ветрова по развалу «Зималетто». Не знаю, замешана ли она в контрабанде бриллиантов, но то, что именно Кира Юрьевна разваливает компанию – это однозначно. Теперь мне понятна ее подстава с показом, помнишь, когда она меня послала подиум подметать, мне понятны ее скандалы перед клиентами, мне все понятно. Неясно только одно – зачем? Хотя, скорее всего вопрос нужно ставить иначе – для чего?

– Катя, этого не может быть. Никак не может быть. Я знаю, что ты не любишь Киру, но так клеветать тоже нельзя. Она не могла, слышишь? Не могла!

– Я клевещу? Я? Тебе нужны доказательства, хорошо, будут тебе доказательства, – я открыла свой ноутбук, зашла на сайт «Зималетто».

– Так они же сменили пароль, Как вы узнали новый?

– Для Макса это вообще не работа, а семечки. Вот, смотри. Видишь смету на показ, поданную Юлианой? Это уже сейчас.

– Ну, вижу, и что?

– А то, что вот настоящая смета. Кто подделал подпись? Ты сам сказал, что это умеет делать только Кира. Теперь смотри сюда. Какую заявку на нитки для швейных машин ты подавал? Смотри! А теперь смотри сюда. Это твоя заявка?

– Нет!

– А подпись?

– Моя! О, Господи! Катя! Кому теперь верить?

/Андрей окаменел! Встал столбом и не шевелился, даже глаза остекленели. Я пыталась его растормошить, но он не реагировал ни на что. Я понимала, что информация последних часов, когда он узнал, что и отец, и бывшая невеста могут оказаться не только идиотами, но еще и преступниками, могла повергнуть в шок любого. Что только я не делала, чтобы растормошить его, ничего не помогало. Я даже иголкой его колола – столб столбом. Была бы я в его вкусе, была бы более опытной в любовных делах, уж я нашла бы что делать, сумела бы его привести в чувство. А может все же попробовать?

Пришла шальная мысль с ним переспать. Да только вряд ли он среагирует на меня, как на женщину. Хотя с другой стороны… может именно такое мое поведение и будет для него тем самым шоком, который ему нужен? В крайнем случае он меня оттолкнет, но зато придет в себя. А потом я ему объясню, для чего я все это устроила.

Я еще обертывала свое безумное желание в красивый конфетный фантик, а мои руки уже расстегивали его рубашку, мои губы уже лихорадочно целовали его грудь, мои зубы нежно и требовательно покусывали его соски.