Текст книги "Мамина сказка...(СИ)"

Автор книги: Галина 55

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Комментарий к Кавардак

* Цитата из к/ф “Джентльмены удачи”.

========== Переломный день ==========

Как это не покажется странным, Марго оказалась довольно стойким оловянным солдатиком. Во всем, что касалось «Зималетто», контрабанды, разоблачений и показов коллекций, она стала незаменимым экспертом. В ее памяти хранились сведения, которых не смог бы добыть ни один хакер. Вот как, например, хоть кто-нибудь смог бы узнать, что Юрий Воропаев очень хотел заполучить итальянского модельера Джино, но ему пришлось отказаться от этой затеи, потому что Ярослав нашептал Павлу, что компании нужен не модельер, а модельер-дизайнер, что гораздо более выгодно не разрабатывать свою линию, а шить по чужим лекалам. И даже какие-то экономические выкладки ему показал. Как это мог раскопать хакер, если скандал между Юрой и Павлом был в доме последнего, а жены их потом едва помирили?

Теперь стало понятно, что и Милко – это «услуга» Ветрова, а стало быть, Хмелина.

Кроме того Маргарита Рудольфовна нейтрализовала Павла Олеговича. Конечно он бы запаниковал, если бы жена пропала и начал бы ее поиски, но Марго позвонила ему практически сразу, как только ей стало легче и сказала, что Андрея видели в Санкт-Петербурге, в компании каких-то бомжей, что она слезно просит, просто-таки умоляет Павлушу поехать вместе с ней в город на Неве спасать сына. На что, как она и ожидала, последовал ответ, что Павел и пальцем не пошевелит, чтобы помогать сыну-вору. Все, что осталось Марго сделать, это с чистой совестью послать мужа куда подальше, поссориться с ним и сказать, что, мол, он как хочет, а она уезжает, при этом она так зла, что даже домой не заедет, все, что ей будет нужно, она купит. И швырнула трубку. Нет, что-что, а голова у Марго варила, особенно когда нужно было придумать какую-нибудь хитрость.

Голова-то варила, а вот ноги не ходили, поэтому и к Андрею ее нельзя было отвезти и ухаживать за ней пришлось именно, как за лежачей. А я не могла. Честное слово, не не хотела, а не могла. Меня все время тошнило, а если приходилось ухаживать за Марго, то не просто тошнило, а рвало. А тут еще кто-то из наших, как я полагаю, Шурочка, не по злобе, а видно потому, что Марго пожаловалась, что я брезгливая, сказала ей, что я беременна. И разразился скандал.

– Катенька, не нужно меня мыть, лучше присядьте и поговорим, – голосом, не предвещающим никакой опасности, сказала Марго. – Ведь мы с вами не говорили по душам с того самого момента, как вы позвонили мне по телефону.

– Как не говорили? – спросила я, садясь на стул. – Я ведь каждый день, возвращаясь от Андрея, захожу к вам и рассказываю о нем.

– Ну, деточка, разве это разговоры по душам, тем более, что вы мне рассказываете сказки. Вы думаете, что я не понимаю, что если бы ваши сказки были правдой, и Андрей хоть немного начал бы соображать, он уже не раз и не два навестил бы меня, зная в каком я состоянии.

– Маргарита Рудольфовна, это моя вина, а не Андрея, я ему ничего о вас не рассказывала. Боялась, что ему только тяжелее станет.

– А врать ты не умеешь, девочка. Совсем не умеешь, – переходя на «ты», сказала Марго. И вдруг неожиданно спросила: – Ты от Андрея беременна?

– Что? Кто вам сказал, что я беременна? Я не бере…

– Не ври, коль не умеешь. Кто сказал, это не важно, сама догадалась. Вон тебя тошнит, рвет, круги под глазами, а кожа светится, как светится только у беременных. Это ребенок моего сына?

– Да с чего вы это взя…

– Скажи только да или нет!

– А по какому праву вы меня допрашиваете? Я что, обязана вам отвечать?

– Обязана! Если это ребенок Андрея, я хочу это знать. Ты только учти, что я не поте…

– Думайте, что хотите. Я не собираюсь перед вами душу выворачивать. И не нужно мне «тыкать», – перебила я ее, встала и собралась уходить, уж больно ее тон мне не понравился. Не потерпит она! Я маме родной не позволила с собой говорить таким тоном, папе, которого не только боялась, но и любила. А ей тем более не позволю.

– Катюша, погоди. Ты, наверное, меня неправильно поняла. Я не против тебя, не против ребенка, я только хочу знать, это ребенок Андрея или нет. А насчет «тыкать», то Юлиана сказала мне, что вы здесь все на «ты».

– Ну, на «ты», так на «ты». Это мой ребенок, Марго. Мой и больше ничей… По крайней мере пока. Раз ты теперь знаешь, что я беременная, то хочу сказать тебе, прости, но ухаживать за тобой я не могу. У меня сильный токсикоз. А вот есть принести могу. И покормить могу. Хочешь?

– Хочу, – засмеялась Маргарита. – Знаешь, девочка, а ты мне все больше нравишься. Поздравляю тебя, я же вижу, что ребенок желанный.

20. 11. 2005 г.

Как не давала себе слово писать все день в день, а все равно не получается. Вчера оставалось еще чуть-чуть описать прошедшие события и сейчас уже писала бы о дне сегодняшнем, так нет же, не выдержала, уснула. Так что дописываю сегодня.

Все то время, что Марго болела, я ни на день не прекращала ходить к Андрею. Иногда он спал, иногда был в таком состоянии, что вообще не воспринимал окружающую обстановку. С ним невозможно было поговорить, он ничего не слышал, даже того, что его мать больна.

/А семнадцатого у меня сдали нервы. Об этом даже вспоминать противно, не то, что писать. Поэтому запишу кратко.

Я пришла к нему, зашла в прозекторскую, а там… Господи, как его только держат на работе, как не выгонят, почему спирт в его распоряжении? Ничего, я еще и зав отделением такое устрою, что он надолго меня запомнит! Да как такое вообще возможно?

В общем, я пришла, а он там с двумя проститутками. Все трое пьяны, правда одеты. Андрей увидел меня и тут же начал концерт. Да-да, мне показалось, что не так уж он и пьян был, и что все дальнейшее представление было разыграно для меня, чтобы обидеть меня побольнее и чтобы я больше никогда уже не пришла.

Не могу даже писать об этом, слезы катятся самопроизвольно и никак мне с ними не справиться. Короче, он предложил мне к ним присоединиться. Меня, беременную его ребенком, он поставил на одну доску с продажными девками. Так мне и надо, не нужно было предлагать ему себя!

Вот тут у меня нервы и сдали. Я ему такой концерт закатила пародируя его и его шлюх, что его представление померкло в одночасье. А если еще учесть, что я при этом грохнула о пол бутылку со спиртом, а потом схватила какой-то стоящий у стены костыль, и начала дубасить им все, что попадалось под руку, то станет понятно почему его проститутки так быстро ретировались.

Андрея я заперла там же, в прозекторской, я же не знала, что у него в шкафчике есть еще спирт. Потом я сразу позвонила Ромке. Он был на извозе, но я попросила его немедленно ехать домой и захватить с собой нотариуса. Мне нужно было заверенное письменное распоряжение Марго о принудительном лечении Андрея. А потом он должен был приехать сюда, помочь мне госпитализировать своего друга.

Хорошо, что я заранее присмотрела клинику. Хорошо, что заранее Макс экспроприировал у Хмелина деньги на лечение Андрея, причем сделал все так чисто, что ни сам Хмелин не понял, что стал беднее на сорок тысяч евро, ни банк не сможет проследить путь этих денег. Хорошо, что все номера телефонов я заранее вбила в память своего мобильного.

После разговора с Ромкой, я позвонила Марго, я должна была убедить ее подписать разрешение на принудительную госпитализацию в частную наркологическую клинику «Роса».

– Маргарита Рудольфовна, мне нужна ваша помощь.

– Катенька, а почему на «вы»? Мы же, вроде бы, уже перешли на «ты».

– Потому что я сейчас обращаюсь к вам, как к бабушке моего сына, – я заплакала.

– Что случилось, и чем я могу тебе помочь? Я еще не могу встать с места. Успокойся, девочка, мама моего внука не должна плакать, это очень вредно для малыша.

– А видеть отца вашего внука пьяным в хламину, оскорбляющим мать вашего внука и вообще больше похожим на животное, чем на человека, не вредно? Я очень прошу вас, я вас заклинаю, подпишите разрешение на принудительную госпитализацию Андрея в частную наркоклинику. Только так мы сможем его спасти. Деньги есть, все готово. Нужна только ваша подпись. Никто ничего не узнает, мы арендуем отдельный блок. Пожалуйста, Маргарита Рудольфовна.

– Ты ведь мне только поэтому и рассказала, что Андрей отец твоего ребенка, правда? Потому, что тебе нужна моя подпись? Да?

– Да! Но об этом наверняка знаете только вы, больше никто, Андрей тоже не знает, и я не хочу, чтобы он пока что-нибудь знал. Пожалуйста, ничего ему не говорите.

– Я не понимаю, почему ты скрываешь от него, что он станет отцом. Это помогло бы ему быстрее справиться с его запоем.

– Вы уверены? А если наоборот? Я не уверена, что мой ребенок нужен Андрею. Вы подпишите разрешение?

– Катенька, разве я враг своему сыну? Конечно подпишу. И знаешь что?

– Что?

– Спасибо тебе, девочка.

Следующий звонок я сделала в клинику «Роса» и они выслали к моргу свою машину с санитарами…

Не буду описывать, как приехал Ромка, как приехали санитары, и в каком состоянии они погрузили тело Андрея в машину. Все это неважно и противно. Меня даже подташнивает от того, как это было противно.

Из клиники мы с Ромкой позвонили Максу и он сделал перевод денег. Мы решили не экономить, ведь у Хмелина денег много, и оплатили сразу за неделю лечения Андрюши, как VIP клиента, пусть у него будет все самое лучшее, а если лечение нужно будет продлить, то этот паразит Хмелин еще заплатит, не обеднеет. Он Жданову много больше должен.

Домой меня отвез Ромка и я сразу поднялась к Марго, рассказала ей, что Андрюшу уже помыли, переодели, поставили ему капельницу, сейчас его обследуют.

– Там тихо, красиво. Врачи помогут Андрею, вот увидите./

Катя отметила черточками не предназначенное для Лизы.

– А давай-ка все-таки на «ты», мне понравилось.

– Да перестаньте вы, это же я из вредности. Но вы меня можете на «ты», я не обижусь больше.

– Кать, а он не сбежит?

– Он не сможет. Во-первых, ему вместе со всякой глюкозой и физраствором вливают успокоительное со снотворным эффектом, чтобы он легче перенес детокси… дескито… не важно, чтобы ему было не так трудно в этот период. А во-вторых, там решеточки на окнах и фиксаторы на кровати. Андрюша-то у нас на принудительном.

– Если бы ты могла себя сейчас видеть, деточка. Раскраснелась, глаза горят, и вся светишься. Красивая, даже страшно. Как же повезло моему обалдую. Кать, и у нас новости есть.

– Какие?

– Хорошие, как и у тебя. Во-первых, сегодня Макс забросил Ярославу фото «зарезанной» им покойницы, и фото Ирины Буденковой через год после того, как ее «зарезали». И приписал, что если, мол, хочешь знать правду, сразу удали эти фотографии, это будет сигналом, и я тебе позвоню. Вот жалко, что я сама не видела, знаю только по рассказам…

– Маргарита Рудольфовна, так я побегу в кабинет, сама все посмотрю.

– Погоди, еще одна новость. Я сегодня после твоего звонка сама в туалет пошла. И даже душ сама смогла принять.

– Так это же замечательно! Вот увидите, теперь все будет не просто хорошо, теперь все будет отлично! Просто сегодня такой день, переломный…

========== Плач Ярослава… ==========

Максик встретил меня с распростертыми объятьями. Усадил в кресло, достал плед из большой плетенной корзины и укутал мне ноги. При этом он все время напевал что-то маловразумительное, но два слова я все-таки разобрала: «красная линия, красная линия».

– Сиди здесь, никуда не суйся, я сейчас, – Макс бросился к дверям, но затормозил, обернулся ко мне и улыбнулся, – устраивайся удобно. Кино будет многосерийное, – после чего вылетел в уже открытую дверь.

Вернулся он не один, вернулся вместе с Шурочкой, и Ромкой, который сегодня ночевал у нас в гостевой комнате.

– Катюша, тебе удобно? – я кивнула. – А вы чего стоите? – это он Шуре с Романом. – Занимайте места согласно купленным билетам. Бросайте мощи куда сможете. Мне неприятно, когда нависают над спиной.

– Интересное кино, – возмутилась Шурочка. – Как для Кати, так «тебе удобно» и пледик и словечки разные добрые. А как нам с Ромочкой, так «бросайте мощи»?

– Не ворчи, вот будешь беременной, я тебя еще не так холить и лелеять буду.

– А ты что, ребенка, что ли, хочешь? Потому что я ни от кого другого беременеть не собираюсь.

– Ага! Хочу, Шурка, очень хочу, и не одного. Причем тоже от тебя.

– Мы вам не мешаем? – поинтересовался Роман.

– Ну, мы же не собираемся делать маленьких Улитиных прямо сейчас, так что как-нибудь уж потерпим ваше присутствие, – хохотнул наш хакер, и сразу же стал серьезным. – Пошутили, и хватит. Вот смотрите, видите на экране Ветрова появляется фотография «зарезанной», и он…

– Макс, а давай ты не будешь комментировать. Лучше мы потом сравним наши выводы, чем ты станешь нас программировать своим видением ситуации, – Шурочка была права, и Максим замолчал.

Я увидела бледное, нервное лицо Ярослава Ветрова, его расширенные от ужаса глаза, немигающе глядящие на монитор, его дрожащую руку, как-то отчаянно терзающую мышь.

– Макс, что он пытается сделать? – спросила я.

– Вы же не хотели моих комментариев.

– Не выеживайся, дорогой. Мы же видим его, а не его монитор.

– Ладно, буду вам говорить, что происходит в данный момент на его экране. Он пытается забросить фото в корзину, а я не даю. Вот он и нервничает, не понимая, что происходит. А сейчас я рядом повесил фото Ирины через год, там и дата есть.

На Ветрова было жалко смотреть. Он переводил взгляд с одного фото на другое, мотал головой, словно желая сбросить наваждение, и чуть не плакал.

– А сейчас я вывел надпись: «Если хочешь знать правду, удали обе фотографии в корзину, а затем очисти ее. Это будет мне знаком. Я позвоню и все расскажу». Вот смотрите, как он башкой крутит, ищет камеру. Ага, как же. Фигушки с маслом он ее найдет, она у меня с булавочную головку. О, вот смотрите, Ярослав лихорадочно избавляется от фоток и достает мобильный из кармана. Гляньте как он смотрит на экран. Вот видите, он разве что не гипнотизирует свою мобилу. А вот и мой звоночек.

– Ты что, позвонил со своей мобилы?

– Шурочка, от тебя я такого не ожидал. Женщина, которую я люблю не могла назвать меня дураком. Нет, конечно! Купил с десяток симок у входа в метро. Только не нужно спрашивать рабочие ли они, иначе я вообще обижусь.

– Извини, Максинька, это я дура, раз могла такое спросить.

– Ты не дура! Женщина, которую я люблю не может бы…

– Может хватит, – вмешался Ромка. – Давай дальше.

Макс кликнул мышкой, в кабинете у Ветрова раздался звонок мобильного.

– Алло!

– Как тебе фотки? – раздался голос Макса, почему-то показавшийся мне металлическим и неживым.

– Кто вы? Что вам нужно.

– Не важно, кто я. Важно, что тебя всю жизнь держали за идиота и использовали. Ирина Буденкова не просто живет и здравствует. Она живет очень хорошо. Если хочешь проверить мои слова, введи в поисковик Ювелирный Дом «Аристов», посмотри, фото жены Игоря Аристова, и все тебе станет ясно. Не сейчас! После разговора со мной.

– Вы что, видите меня? Но как? Кто вы? Чего вы хотите?

– Да, я тебя вижу. Я по ту сторону экрана.

Мы захохотали в один голос, увидев, как Ярослав вскочил и стал заглядывать за экран.

– Я думал, что ты умнее и не станешь искать меня в своем кабинете. Кто я, это пока неважно. Чего я хочу? Того же чего и ты.

– А чего я хочу?

– Разве ты не хочешь отомстить Хмелину за свою изломанную жизнь?

– Я не знаю, чего я хочу. У меня ни на что уже не осталось сил.

– А я тебе помогу. Мы тебе поможем.

– Кто это вы?

– Те, кому Хмелин тоже пытался жизнь исковеркать.

– Не связывайтесь с ним. Вы же ничего не знаете. Это страшный человек и против него мы все бессильны.

– Это ты о контрабанде бриллиантов?

Ветров вскочил, забегал по кабинету, потом открыл двери и выглянул наружу. Потом заговорил полушепотом и в самую трубку, словно опасаясь, что его подслушают.

– Вам и это известно?

– Нам все известно! Решай, ты и дальше с Хмелиным? И тогда не просто тюрьма, тогда, возможно, и жизни конец. Или ты с нами?

– Хмелин не станет меня устранять!

– Серьезно? Это потому, что ты ему нужен как зиц-председатель? Ты глуп, Ярослав, непроходимо глуп! Зиц-председатель не обязан быть живым, он может, например, написать записку, что он в ужасе от того, что натворил и… пустить себе пулю в лоб, или повеситься.

– Я никогда не напишу такой записки! – Ярослав как-то по-щенячьи взвизгнул.

– Ярослав, дорогой, кому, как не тебе должно быть известно, что для этого…

– Кира! Ну, конечно! Сколько у меня есть времени для принятия решения?

– Сколько хочешь, до завтрашнего утра. И вот еще что, я не советовал бы тебе что-то о нас выяснять, или сообщать о моем звонке Хмелину. Даже ты должен понять, что в этом случае он ликвидирует тебя сразу.

– Макс, а что с твоим голосом? – спросил Роман.

– Катенька, одна ты не спрашиваешь глупостеФ. Ты от природы умна, или это беременность на тебя так благотворно влияет? Ром, я разговаривал через програмку, меняющую голос.

– Понятно.

– Ребятки, а дальше смотрите сами, я второй раз не смогу это вынести, да и тебе, Катюха, думаю, не стоит на это смотреть.

– Он что? Вены себе вскрывать будет?

– Нет.

– Ну, а остальное я как-нибудь сдюжу.

– Значит, вот тут нажмёте. Чтобы было понятно, Ветров сейчас в ГУГЛЕ ищет все сведения о Ирине Буденковой. Я это промотал. Вы начнете просмотр уже после того, как он убедился, что никого не убивал. Мне кажется, что его реакция очень важна. Я уверен, что его можно брать голыми руками. А я пока пойду кофе сварю, посмотрю, как там Марго, клевая, кстати, тетка.

Макс вышел и Ромка, переместясь на его место, кликнул по экрану…

Ярослав сидел не шелохнувшись, казалось, что кто-то сказал ему: «Замри», и он добросовестно выполняет задачу. Вот только широко распахнутые его глаза часто моргали и в них, как в раскрытой книге можно было прочесть и недоумение, и облегчение, и какую-то вселенскую боль. Постепенно в глазах появилось осмысление, а следом за ним – злость. И тут он завыл. Завыл так страшно, что мы с Шурочкой не сговариваясь заплакали. Хорошо, что вошел Максик и остановил происходящее на экране.

– Я засекал, он так будет выть шестнадцать минут, потом будет выть и кататься по полу. А потом… вот… смотрите, – Улитин перемотал время и снова кликнул по экрану.

О! Это был уже совершенно другой человек – целеустремленный, сильный, злой. Он уже принял какое-то решение. Не хотела бы я, будь я Хмелиным, встретить на своем пути такого Ветрова.

– Макс, надеюсь, что симку ты уничтожил, – сказал Ромка.

– Естесссно! Разрезал на мелкие кусочки.

– А еще одну пожертвовать можешь?

– Конечно могу.

– Позвони ему, как бы он не наделал бед.

– Поучила девочка бабушку щи варить. Давно уже позвонил, он сейчас дома. А нам нужно решить, что нам делать дальше. Единственное, что я хочу сказать сразу, мне плевать на все ваши красные линии, Хмелин должен Ярославу не то что деньги, он ему жизнь должен. И Хмелин заплатит своими деньгами за его новую жизнь. Я в принципе все уже придумал, но… без голосования не могу.

– Так рассказывай, – потребовала Шурочка.

– Ребята, а пошли к Марго. Она хитрее нас всех, вместе взятых. Я ей вкратце рассказал свою идею, но она хотела все обдумать. Опять же, еще один голос.

– Пошли.

Думаю, что когда мы заполучили Маргариту Рудольфовну, мы заполучили самую большую интриганку в мире, вполне достойную интриг кардинала де Ришелье. Как здорово она все придумала! С каким блеском и шиком!

Увы, мне пришлось довольствоваться рассказом о похищении Ярослава, и его полном принятии нашего плана, потому что Андрей для меня в тысячу раз важнее всяких контрабандистов, «Зималетт» и Ярославов вместе взятых…

Если рассказать вкратце, то назавтра, то есть восемнадцатого, Макс позвонил Ветрову, назначил ему встречу у его подъезда, сказал, что его будет ждать черный Volkswagen Passat, которого не было ни у кого из нас, даже номер какой-то придумал. А когда Ярослав вышел из лифта, подошел к нему сзади, и велел надеть маску на глаза. Ветров не сопротивлялся, сел в машину, да так и приехал на нашу виллу не видя ни куда он едет, ни с кем. Он так и оставался в маске во время всего разговора. А потом его отвезли домой, посадил в лифт, нажали кнопку пятого этажа и отправили наверх.

Всю операцию провели Николай и Макс. И разговаривали с Ярославом они же, их голосов он не знал, а мы вовсе не собирались открываться Ветрову.

Теперь вся картина стояла у нас перед глазами. Вся! И роль Киры во всей этой истории, и роль Сашки, и роль Милко, и… смерть Воропаевых-старших.

И мы собирались их спасти, не всех, конечно, а только невиновных, вернее виновных, но лишь в идиотизме – Киру, Сашку и Ветрова…

Комментарий к Плач Ярослава…

*Почти плач Ярославны.

========== С возвращением, дорогой ==========

Пока вся наша банда занималась Ярославом Ветровым, я поехала в клинику «Роса». Зачем поехала, для чего? И сама себе не могу дать ответ. Разве что для того, чтобы убедиться, что это правда, что Андрей не пьяный, а просто спит. Так я думала, когда только приехала и присела рядом с кроватью человека, которого я не узнавала. За три недели пьянок и практического голода от этого самого красивого мужчины на свете осталась половина. Его побрили, капельницей сняли отечность, и сейчас было очень заметно, как ввалились его щеки, какие синие круги у него не только под глазами, но и на висках.

Спал Андрюша неспокойно, все время что-то бормотал и вздрагивал во сне. Я взяла его за руку и ощутила жар. Он просто горел. Тогда я наклонилась над ним, чтобы губами пощупать его лоб, в это же время он пробормотал что-то. Резкий запах ацетона из его рта ударил мне в нос и я тут же бросилась в туалет, токсикоза никто не отменял, увы.

Прополоскав рот и запив неприятную горечь водой, я вышла в холл блока, подошла к медсестре.

– Скажите, пожалуйста, я могу поговорить с лечащим врачом Жданова?

– За те деньги, что вы платите, вы можете поговорить даже с главным врачом больницы, – улыбнулась девушка, – пойдемте, я вас провожу. Или, знаете что, подождите его вот здесь, на диване. Он сейчас придет.

– Спасибо большое, – не успела я присесть на диван, как рядом со мною расположился высокий, плотный мужчина в белом халате, на бейджике которого было написано, что он завотделением детоксикации, Иван Сергеевич Злобер. – Вы правда Злобер? – задала я самый дурацкий вопрос в мире.

– Еще какой Злобер, дитя мое. Такой Злобер, что прямо зло берет. Но я думаю, что вы все-таки хотели меня спросить о состоянии Андрея, я не о моей фамилии. Правда?

– Я хотела спросить почему у него изо рта ацетоном запахло?

– У кого?

– У Андрея, не у вас же.

– Что? Когда вы унюхали?

– Минут пять назад почувствовала.

– Сидите здесь! – крикнул он мне и пошел в палату к Андрюше, на ходу бросив медсестре: – Лена. Быстренько! Кровь на биохимию, сахар и тиреотоксикоз, мочу общий, всюду «Cito!».

Лена убежала вслед за Иваном Сергеевичем в палату к Андрюше, а я осталась сидеть на диванчике с ужасом глядя, как туда же, в палату один за другим прошли еще два врача, потом выбежала Лена, неся в руках какие-то пробирки и стаканчик с чем-то таким желтым, что почти красным.

Минуты не шли, они, как мне казалось, ползли. Было очень страшно, и поговорить было не с кем, не в кого уткнуться лбом. Больше всего мне хотелось сейчас свернуться калачиком рядом с мамой, рассказать ей, как мне больно и страшно, и услышать в ответ, что ты, мол не волнуйся, доченька, все будет хорошо. Мне так захотелось хотя бы услышать мамин голос, что я не выдержала, позвонила.

– Алло!

– Мама, это я. Не клади трубку, мама. Мне очень плохо.

– Алло! Кто это?

– А что на земле так много людей называют тебя мамой, что ты не знаешь кто это?

– Не кричи, это я для папы сказала и вышла в прихожую. Что случилось, Катюша? – последнее слово она сказала уж совсем тихо, видно имя мое под запретом в родительском доме. До сих пор под запретом.

– Ничего не случилось, – соврала я, – просто я очень-очень соскучилась, и очень хочу тебя видеть, мамочка. И по папе я тоже соскучилась, но…

– Я тоже соскучилась, и тоже хочу тебя видеть, но обманывать отца я не буду. Я попробую с ним поговорить, может он простит тебя, может сможет.

– Не надо меня прощать, я ни в чем перед вами не провинилась. Извини, что позвонила, это была плохая затея, – последнее предложение я говорила уже коротким гудкам, сразу после того, как мама поняла, что я не раскаиваюсь, она бросила трубку.

На душе стало еще тяжелее и очень захотелось плакать. Может я и заревела бы, но из Андрюшиной палаты один за другим начали выходить врачи. Все, кроме Ивана Сергеевича, Лена тоже.

– Теперь я могу зайти в палату? – спросила я медсестру.

– Лучше подождите его здесь, он сейчас выйдет. Вернее уже выходит.

– Доктор, – бросилась я к Злоберу, – может быть вы все же объясните мне, что случилось?

– Простите, дитя мое, а вы кто будете Андрею?

– Я? Я его люблю.

– Хорошая степень родства, просто замечательная, мне нравится. Пить ваш любимый пил, а закусывать и пить воду совершенно забывал и вот результат. От чего конкретно у него запах ацетона и изо рта и в моче я вам сказать не могу. Здесь букет, да нет, здесь целая оранжерея. Как же вам объяснить все, чтобы вы поняли. Наш организм очищают многие органы, но главными ответственными за очищение человеческого организма являются почки и печень. Ваш любимый умудрился одновременно отравить алкоголем и печень, и почки. И они, вместо того, чтобы очищать, стали накапливать ацетон. Но все это было бы еще полбеды. Вы знаете какое количество сахара содержится в спирте?

– Нет.

– Это был риторический вопрос. Короче говоря, у Андрея резко поднялся сахар.

– Он диабетик?

– Нет, тут другое, не буду вас нагружать лишними сведениями, скажу только одно, вы ему сейчас спасли жизнь. Если бы не вы, мы бы сейчас имели диабетический кетоацидоз. А без своевременно принятых мер это могло привести к коматозному состоянию и даже смерти.

– Доктор Злобер, Андрей вообще-то в клинике лежит, за его лечение больше деньги уплачены, как за VIP клиента, а круглосуточный надзор за его состоянием осуществлять я должна сама? Значит так, доктор… Будьте добры перевести Андрея в палату побольше, туда поставьте удобный диван и кресло. Вечером я приеду и останусь на ночь. Возможно, одна, возможно, с его мамой. Если вы не умеете следить за пациентом мы это сделаем сами. Но условия нам обеспечьте, будьте добры.

– А вы, дамочка, с характером, и это хорошо. Это мне нравится еще больше, чем ваша степень родства. К восьми вечера мы подготовим палату с учетом ваших пожеланий. Это все? Или еще что-нибудь?

– Надеюсь, что до моего прихода с Андреем ничего плохого больше не случится.

– Не волнуйтесь. Леночка проследит за этим. Ее пост с этой минуты и до вашего возвращения в палате Андрея.***От Маргариты Рудольфовны я ничего скрывать не стала. Смягчила, конечно информацию, но все равно рассказала о состоянии Андрюши. Пусть знает до чего его довел ее драгоценный муж, а главное, пусть будет ему просто мамой, доброй, заботливой, любящей. Мамой, а не партнером по бизнесу.

– Доктор сказал, что расстраиваться Андрею нельзя, сразу что-то нехорошее в крови вырабатываться начинает, – безбожно врала я. – Маргарита Рудольфовна, я к восьми часам поеду к нему, буду дежурить там всю ночь. Завтра, наверное, тоже не приеду. Понимаете, – я замялась. Было очень трудно просить Марго об услуге, она сама только-только начала очухиваться от своего криза.

– Понимаю, – не ожидая продолжения, сказала самая лучшая мама на свете, после меня, конечно. – Я еду с тобой. Мы сможем дежурить по очереди. И очнувшись, он должен увидеть, что он не один, что мы рядом.

– Мы? Не думаю, что ему так уж важно мое присутствие.

– Ты носишь его ре…

– Вы же мне обещали, Маргарита Рудольфовна! Вы обещали, что ничего Андрею не скажете. Пожалуйста, дайте мне слово.

– Нет, Катюша. А если ты решишь ему вообще не говорить? Я что и тогда вынуждена буду молчать?

– Я скажу ему, обязательно скажу, но не сейчас. Ну, пожалуйста.

– Хорошо, даю тебе слово.

– Спасибо! Я сейчас пойду к ребятам, поговорю, и мы можем ехать. Кого-нибудь позвать, чтобы помогли вам спуститься?

– Если можно, пусть ко мне зайдет Роман.

– Хорошо. Я быстро.***К восьми вечера мы были в клинике «Роса». Хорошо, что Марго уже была подготовлена, Андрей выглядел еще хуже, чем утром, ко всем его прелестям добавился желтоватый оттенок кожи. Правда спал он уже поспокойнее.

Доктор Злобер не подвел, Андрей лежал в большой и светлой палате. Напротив его кровати стоял удобный и мягкий диван, а рядом вольтеровское кресло в которое я помещалась целиком.

Какая я, все-таки, молодец, что захватила Маргарите ноутбук и несколько дисков с фильмами и про наушники не забыла. Теперь она могла лежать и смотреть фильмы и сама при деле и Андрею не мешает.

А себе я взяла маленький ноутбук Макса и флешку с записью разговора с Ветровым и еще кучу всякого материала по тканям и фурнитуре. Учиться нигде не запрещено. Правда, после того, как я дважды прослушала запись, мне уже было не до учебы. Какой все-таки это ужас! Как беспредельна людская глупость и подлость. Мне захотелось поговорить с Марго, но я побоялась потревожить Андрея.

В четыре часа утра Маргарита Рудольфовна тронула меня за плечо и шепнула на ухо: – Иди на диван, Катенька. Я уже выспалась, а ты подремли.

– Спасибо, – едва моя голова коснулась подушки, как я отключилась. Разбудил меня хриплый мужской голос.

– Мама? Где я? Почему я привязан?

– Ты в наркологической клинике.

– Где?

– В наркологической клинике. Не кричи, Катюшу разбудишь.

– А она что здесь делает? Кто ее сюда звал?

– Свинья ты, Жданов-младший. Пьющая, неблагодарная скотина. Эта девочка жизни своей не жалеет, чтобы тебя, дурака вытянуть, а ты ведешь себя, как скотина. Весь в отца.

Тут я решила, что пора просыпаться. Андрей, конечно, никуда не денется – привязан, но уж лучше я сама ему пистон вставлю. Не нужно, чтобы он с мамой сейчас ссорился.

– Доброе утро, Маргарита Рудольфовна.

– Выспалась?

– Еще как! А вы как? Ночь спокойно прошла? Вы очень устали?

– Ничего страшного. Ты не знаешь, я могу принять душ?

– Конечно. Я вчера доктору Злоберу очень конкретные требования для нашего комфорта предъявила. Там и халат для вас есть и полотенце. Так что можете…

– Вам не кажется, что это хамство, разговаривать так, будто меня здесь и вовсе нет? – возмутился Андрей.

– Идите в душ, Маргарита Рудольфовна, я сама здесь разберусь, – улыбнулась я ей, провожая ее к душу, и услышала шепот: – Только не придуши его, мы тебе этого не простим.

Я поняла, что она имела ввиду себя и нашего с Андреем сына. Да я и не собиралась его душить, а вот отвесить Жданову увесистую оплеуху руки очень чесались. За все, за все сразу. Поэтому я едва дождалась, пока в душе польется вода, подошла к кровати Андрея и со всего маху врезала ему пощечину.