Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– Это кто? – шепотом, одними губами выговорила Ветка.
– Это Келеборн, муж Галадриэли, – ответил Трандуил. – Дамам подадут кресла чуть позже, после торжественной части.
– А это?
– Это дева из Лоссарнаха, на которой женился Тенгель… она подруга его детства и он выписал ее себе недавно, чтобы заключить брак.
– Бедная дочка Барда, – посетовала Ветка.
– Она не останется одинокой, – сдержанно усмехнулся Трандуил и поднялся.
– Всем, кто почтил наш двор сегодня, мы благодарны. Всем, кто сражался с нами бок о бок в прошедших войнах, кто прошел через тяготы и лишения, кто верил в лучшее – мы благодарны. Новым гостям и союзникам мы предлагаем присоединиться к великому празднику в Сумеречье, потому что такого никогда не случалось ранее, и неизвестно, случится ли впредь.
– За Элрондом колготит девушка, кто это? – шепнула Ветка.
– Его дочь Арвен, – тихо прошелестел снизу Эйтар. – На правах старого друга ее сопровождает на балу…
– Я вижу. Глорфиндейл…
– Сегодня, в день осеннего равноденствия, я показываю открыто могущественным королям… и друзьям Сумеречья ту, которая восседает справа от меня. Это Ольва Льюэнь, иноземка, принятая наугрим, мать моих младших детей и моя супруга.
Ветка встала. Мантия прошуршала и опустилась, стекая по ступеням трона, словно каскад осенних листьев.
– И мало, и много времени прошло с того дня, когда я впервые увидела солнце Средиземья. – Ветка сделала паузу и посмотрела на Трандуила. – По месяцам и годам мало, по свершившемуся – много. Я человек, но прожитое мной достойно эльфа, и я это приняла. Я приняла любовь и ненависть, радость и отчаяние, я приняла себя и жизнь в этом мире, который стал отныне моим домом. И я благодарна всем, кто пришел сегодня в наш дворец почтить наш союз и приветствовать Владыку Трандуила и меня, Ольву Льюэнь.
– Будьте как дома, гости, – провозгласил Трандуил, – будьте как дома.
Видимо, у всех, кто сидел сейчас на пышных креслах там, внизу, существовал то ли уговор, то ли заранее вытянутый жребий.
Первым встал Келеборн. Пока он говорил, Галадриэль из-за его плеч разве что не показывала Ветке язык, легко и радостно улыбаясь. Подарки Лориена поставили в сундуках возле Сета. Варг осознавал важность миссии и, казалось, даже пересчитал подношение, чтобы ничего не прошляпить.
Далее речь, недлинную и изобильную на двусмысленные образы, произнес Элронд. И его сундуки заняли место там же, но Ветка и так знала, что оба эльфийских владычества прислали поваров, доставили снедь и многое другое к этой свадьбе.
После Элронда поднялся Эктелион.
– Мы рады, что приглашение великого лесного короля доставили в Минас Тирит. Столица бессмертного Гондора и я, наместник, ожидающий возвращения короля, приветствуем Владыку Трандуила Орофериона и его прекрасную супругу Ольву Льюэнь. Мы гордимся, что после многих лет скорби взор великого эльфа пал на женщину из числа людей. Мы были в курсе того, что делалось на Севере, и по первому зову Гондор был готов вступить в битву с Темнейшим. Наш подарок – оружие лучших гондорских кузнецов.
– Скажи ему подняться сюда, – выговорила Ветка уголком губ. – Он не может рассмотреть меня, не узнает, – и погладила кончиками пальцев небольшой деревянный сундучок, стоящий на подлокотнике кресла.
– Эльфы нередко вступали в союз с Нуменором и готовы способствовать возвращению в Гондор короля, – милостиво сказал Трандуил и чуть нагнул голову. – Поднимись сюда, наместник.
Эктелион встал; на груди его черной одежды засияло вышитое серебром и бриллиантами дерево. Шаг за шагом – наместник великой державы поднялся наверх и склонился перед королевской четой.
– Мы благодарны, наместник Эктелион, за то, что ты не стал препятствовать нашему с волчицей пути в Итилиене, – негромко проговорила Ветка. Эктелион выпрямился и уставился ей в лицо молча.
– Мы благодарны настолько, что передаем эту безделицу, – Ветка протянула сундучок и наместник Гондора, вздрогнув, взял его, – тем, кто хранит покой Хеннет Аннуна и священного водопада, тем, кто обучил и одел меня, обогрел и помог выйти на верный путь к моей цели. Благодарю. Надеюсь, ты передашь подарок по адресу.
Трандуил чуть повел пальцами, и Эктелион, так и не сумевший ни слова выговорить, медленно спустился вниз.
Далее слово взял Тенгель.
– В мирное время и в военное, пешими и конными, рохиррим всегда будут друзьями Леса и прочих королевств Севера. Дружба, закаленная в боях, становится нерушимой навек. Ольва! Лучшие кони из наших земель стоят теперь в конюшне Трандуила… а это – мой личный подарок тебе!
Загрохотали копыта – два дюжих парня втащили в зал великолепного жеребца-пятилетку, ослепительно белого, точно облитого лунным сиянием.
– В этом жеребце есть кровь меарас. Он дальний родственник Асфалота и Святозара, того же рода, но больше все же конь, – проговорил Тенгель. – Родня он и моему Азару. Никто и пальцем не прикасался к жеребцу – это конь одного хозяина, одних рук. Ты сама должна укротить его, Ольва Льюэнь. Я точно знаю, что ты сможешь это сделать.
Ветка машинально встала. Опомнилась, села.
– Благодарю, Тенгель, повелитель эорлингов. Это поистине… королевский подарок.
Трандуил чему-то улыбался.
– Дейл всегда готов видеть вас в своих стенах, – поднялся Бард. – Вместе, объединившись, короли Севера станут непобедимыми, а слава наших краев снова прогремит во всем Средиземье. Мы дарим припасы, масло и мед, вина и зерно, колбасы и готовые хлеба; а от наших лучников – подарки Владыке Леса и его повелительнице!
Поверх прочих подарков легли два великолепных, подбитых драгоценнейшими мехами, плаща.
– Зима близко, – пояснил Бард, и сел.
– Ольва, – Торин не посчитал нужным встать. – Мое пожелание тебе – будь счастлива. Счастья достойна ты, и пусть лесной король только попробует огорчить тебя. Эребор – твое убежище, если оно тебе потребуется… но впервые в жизни я говорю от всей души – лучше пусть оно никогда не потребуется тебе. Оружие и ткани, припасы, животные – все это есть у тебя. Я долго думал, чем же могу порадовать тебя и сделать прочнее твое положение среди эльфов. И вот… однажды этот камень уже предназначался для выкупа твоей свободы. Пусть он принесет тебе счастье. Что до того, что его именуют Сердцем Горы – так именно после того, как его нашли, мой дед лишился разума, отец бесследно исчез, а Эребор захватил дракон. У гномов достаточно традиций, на которых зиждется наше могущество и единство. А эта вещь – по плечу только тебе, моя… майа Ольва Льюэнь.
Фили вышагнул из-за высокой спинки кресла Торина и медленно, шаг за шагом взошел на трон, держа на бархатной подушечке ослепительно сияющий Аркенстон.
Ветка молча взяла камень…
Встала, выпрямившись, и подняла его высоко над головой.
Блики легли на всю залу – и отчего-то собравшиеся неистово возликовали. Аплодисменты и крики заполнили Сумеречный дворец.
Ветка положила камень на место и Фили медленно спустился, присоединив поистине королевский подарок к прочим дарам. Сет коротко рявкнул.
– Уел, коротышка, – почти беззвучно проговорил Трандуил. – И заодно камень с его дурной славой удачно спихнул с рук.
– Не будь злюкой, – отозвалась Ветка, стараясь незаметно смахнуть слезу.
– Не буду. – Владыка встал и медленно, шаг за шагом спустился с трона. Поднял руку.
Снова зал разорвал топот копыт, но на сей раз конь вбежал свободно, без коновода, недоуздка и каких-либо привязей. Гнедой жеребчик ткнулся храпом в ладонь лесного короля и остановился.
– Ольва… вот мой подарок. Не совсем мой, конечно, – усмехнулся Трандуил. – Это лучший из жеребят Голдшлегера Герцега. А всего их двадцать восемь, Ольва. Кровь Герцега останется с нами, и не угаснет его род никогда.
Ветка медленно встала.
Она действительно обходила конюшни подальше. Ей отчего-то и в голову…
В голову не пришло…
Ветка разрыдалась прямо в ладони и стремительно сбежала с лестницы. Припала на секунду к груди Трандуила и скрылась в малом кабинете, примыкавшем к тронному залу, сопровождаемая двумя эллет.
Менестрель взмахнул рукой – музыканты из прибывших затихли, а лихолесские начали выводить странный, неслыханный ритм… сперва тихо, лишь давая понять, что это за музыка – музыка, никогда не звучавшая в здешних краях.
Трандуил, который было двинулся следом за Ольвой, что-то смекнул и поднялся на трон. Обоих коней вывели, а несколько эльфов споро настелили в центре зала невысокий подиум из гулких, оструганных и натертых до зеркальной гладкости воском досок.
Музыка взлетела и упала.
Остановилась.
Еще минуту назад Ветка сидела на троне без единой капли косметики, с волосами, сложно и изысканно заплетенными в тонкие косы и уложенные локонами, в пышном желтом платье и мантии. Сейчас ее тело облегало малиново-красное платье, закрывавшее одно плечо. Пальцы сжимали темные отшлифованные деревяшки, волосы были туго затянуты в круглый пучок, открытые по колено ноги тонули в пене оборок, а глаза густо начернила сажа из камина.
Зал ахнул.
Ударили каблуки – и вместе с ними зазвучала музыка, более свойственная здесь, возможно, наугрим, но не эльфам. Владыка полуоткрыл рот – впрочем, зал был полон куда как более открытых ртов…
Фламенко звучало огненной притчей о неизвестной тут земле, выжженной солнцем; о страстях и победах, ревности и кровавых дуэлях, битвах с быками и победах неведомых идальго… Ветка, увидевшая сына Голдшлегера Герцега, получила последнюю каплю эмоций, заряд страстной чувственности, которая требовалась ей для этого танца.
Скитания с волчицей и ужас голода и смерти, помощь друзей и преследование врагов, огненное око Саурона и Средиземье с высоты драконьего полета, жизнь, бьющаяся около сердца матери – все это вошло в танец. Каблуки гремели, кастаньеты гремели, а менестрель, который постоянно невольно замедлял эти ритмы на репетициях, не отстал ни на один такт, воспламенившись вместе с Ольвой Льюэнь.
Когда танец завершился, Ветка, тяжело дыша, замерла на деревянном щите.
Зал молчал.
Трандуил медленно встал.
– Она одна… и десятки народов преломились в ней, как свет преломляется в камне, подаренном ей гномами. Она принята в Эреборе и Средиземье – и все же несет в себе созидательное зерно своего мира. Она всегда разная и всегда несгибаемая… она, Ольва Льюэнь. Чествуйте ее! Подарок принят!
Гости выдохнули и закричали; Ветка смутилась и убежала.
Она вернулась в прежнем одеянии только когда гости немного утихомирились.
В зале поставили больше кресел, но все же гости беседовали и перемещались по залу; играла музыка. Поочерёдно к трону подходили и поднимались либо чествовали снизу царственную пару гости; Ветка видела Радагаста и знакомых гномов, эльфов, Халдира, сыновей Элронда и многих других ривенделльцев и гостей из Лориена, знатных людей Дейла и рохиррим…
Тенгель представил свою супругу – Ветка приветливо кивнула, а сердце ее медленно, очень медленно успокаивалось, что было непросто, потому что на ее запястье лежала теперь рука Трандуила.
Владыка как-то особенно подчёркнуто смотрел в разные стороны… не поворачиваясь к жене лицом и удерживая пристойное выражение для гостей.
И Ветка, понимая, какой это добрый знак, счастливо улыбалась.
Но вот к трону пробился Лантир.
– Истари, Владыка. Все гости, вообще-то, уже прибыли. Впустить?..
Комментарий к Глава 40. Осеннее равноденствие
https://www.youtube.com/watch?v=EQ8e-9_CGzI
Примерно с 1.45. Подзвучка там идет кастаньетами, но их можно держать и в руках )
========== Глава 41. Все будет хорошо ==========
Танцующая толпа вдруг затихла и начала расступаться. Радагаст замер с пучком зелени во рту, Глорфиндейл провел ладонью над бедром, отыскивая рукоять меча…
Через зал, между нарядными людьми, эльфами и гномами быстрым шагом шел Гэндальф – с сосредоточенным и серьезным лицом. Ветка некстати вспомнила, что вездесущего деда иногда называли Горевестником, но сердце ее осталось спокойным.
Трандуил медленно поднялся.
– Приветствую тебя, Владыка, и тебя, Ольва Льюэнь, – торжественно выговорил старый маг. Одна рука его оставалась под широким плотным, изрядно ободранным плащом, удерживая там какой-то крупный предмет. – Приветствую вас и поздравляю от души… однако дело, с которым я прибыл, не потерпит отлагательств. Оно не будет долгим и не отвлечет вас от бала. Король эльфов, не уделишь ли ты мне несколько минут?
Трандуил чуть кивнул и сделал легкое движение пальцами, унизанными кольцами – музыка грянула с новой силой, а гости, решив, что ничего особенного не происходит, бросились в пляс. Трандуил сошел с трона, Ветку потянуло за ним, как на веревочке – лесной король не возражал. Втроем, деликатно сопровождаемые внутренней стражей дворца и вездесущим Эйтаром, они прошли в небольшой кабинет за троном.
– Что же, Митрандир… основания для такого появления и твоих слов должны быть вескими, – выговорил Трандуил, наливая два бокала вином. Сидя на троне, паря над залом ни он, ни Ольва не имели возможность перекусить, и поэтому Ветка теперь от души хлебнула легкого вина. Взял свой кубок и Владыка.
– Они более чем веские, повелитель Сумеречного леса. Более чем веские, – Гэндальф плеснул вина и себе и опрокинул бокал разом. – Саурон должен быть повержен. Повержен окончательно.
Трандуил смотрел, задрав подбородок.
– Скучно, истари. Если это все…
– Тебе ли не знать, – голос Гэндальфа зазвучал вдруг так, что даже скептически настроенная к волшебнику Ветка насторожилась и сделала полшажка ближе, – тебе ли не знать, могущественнейший из ныне оставшихся в Средиземье королей, что грядет еще она великая война. Величайшая. Последняя. Тебе ли не знать!
– Сегодня чествуют меня и Ольву Льюэнь, признанную моей супругой людьми, эльфами, наугрим и полуросликами, – тихо выговорил Трандуил. – Ты врываешься… и вместо подарка и поздравлений пугаешь грядущими бедами. Война, которая предстоит, уже не тайна для живущих вечно. И кромешная тьма и ярчайший свет понемногу тускнеют, распадаются искрами; абсолютные величины уходят в прошлое, и я знаю, что будущее Арды – это будущее Земли Ольвы, будущее людей. Предстоящее от этого не меняется. Я приму участие во всем, встану с мечами в любые битвы. Но… отчего сегодня, Серый Странник? Ты не мог подождать хотя бы до завтра, истари?
Гэндальф наконец сделал широкий жест рукой и распахнул плащ. Там, спеленутый эльфийской веревкой, закрученный в обрывок мешковины, в непередаваемом ужасе замер кто-то живой, кто-то, вглядывающийся в участников разговора огромными, наполненными слезами глазищами.
– Что это? – без большого восторга спросил Трандуил. Каждый бриллиант на его пышном кафтане и усыпанной самоцветами мантии выражал недовольство. – Подарок, видимо?
– Помести его в казематы, Трандуил, – торжественно сказал Гэндальф. – Помести, потому что только твой дворец достаточно укрыт от возжегшегося на Барад Дуре Ока. Помести и поставь самую надежную стражу, потому что с этого существа может начаться та самая война. И, сдается мне, возможно, она уже началась.
Ветка, не отрываясь, глядела в голубые глаза, текущие прозрачными слезами.
Трандуил собрался сказать что-то еще, но Ольва положила руку ему на рукав.
– Пожалуйста, – мягко сказала она, – давай правда развяжем его, пусть посидит в тюрьме. Ну, к примеру, где сидел Фили, он с позиции гнома рассказывал мне, что там все невзламываемо. Они ковыряли решетки всеми своими инструментами, которые вы просмотрели… а у пленника даже этого нет. Только одна жалкая тряпка вместо… трусов. И кляп надо вытащить.
– Ольва?.. – Трандуил воззрился на жену. – Ольва? Опять… ты? Что тебе в этом создании?
– В скитаниях, – твердо выговорила Ветка,– и ему довелось меня спасти. У парня серьезное раздвоение личности, странные вкусовые пристрастия и мания преследования, но мне неприятно смотреть, как ему плохо в веревках. Посмотри, они сами по себе причиняют ему боль.
– Горлум пропитан тьмой и темной магией, – возгласил Гэндальф. – Его уже невозможно исцелить и вернуть к свету… потому что после совершенного преступления, открытый Тьме и угнетенный волей Саурона, Горлум столетиями развоплощал свою душу… и слишком мало осталось от нее. Мы можем лишь содержать его под стражей, чтобы он не причинил этому миру еще большего зла.
– Сдается мне, что у нас не совсем одинаковые представления о зле, – буркнула Ветка.
– Ладно, – решительно проговорил Трандуил. – Я хочу вернутся к празднованию. Мне надо было предусмотреть и это, зная Ольву… Что ты хочешь, маг?
– Ах, и тут я виновата?
– Идем к темницам! – провозгласил Гэндальф. – Зови стражу!
Легкие сапоги эльфов неслышно ступали по нижним переходам; Ветка не отставала, стараясь все время ободрительно смотреть в заплаканные глаза Горлума. Наконец, тонкие кинжалы освободили несчастное, голое и грязное существо, о котором старый маг говорил так высокопарно; Горлум даже не завизжал, а лишь тонко заскулил и отполз в самый темный угол.
Два эльфа из внутренней стражи дворца встали на караул.
– Мы даже гномов попросту заперли и ушли, – надменно сказал Трандуил. – Много чести твоему жалкому пленнику, Митрандир. Но раз ты просишь, с него не спустят глаз.
– И чем кончилось твое пленение гномов, Владыка? – громогласно возразил Гэндальф и пристукнул посохом; Трандуил поморщился.
– Довольно! Я возвращаюсь в зал. Ольва?..
– Мне нужна пара минут, – сказала Ветка. – Иди, я догоню тебя. Хочешь, оставь тут Эйтара.
– Это уж само собой… само собой. Я поднимусь наверх и жду тебя как можно скорее.
Ветка подошла к решетке и встала рядом. В полутьме грязное худое тело Горлума было еле видно – он вжался в камень и поскуливал, временами ковыряясь пальцами во рту, где был кляп, ощупывая десны и несколько еще остававшихся там зубов.
– Ты, – сказала Ветка. Один из караульных выпрямился и кивнул. – Тебя подменит мой личный телохранитель. На десять минут. За это время найди ведро воды и сырую рыбу. Пленнику здесь слишком сухо и голодно. Можно найти сырого зайца… птицу. Неси все сюда. Я обязана этому созданию жизнью.
Эйтар и второй караульный отступили в стороны; Ветка всмотрелась в Горлума. Молча.
– Надо же, – донеслось робко, дрожащим голоском изнутри. – Они вспомнили нас, вспомнили нас. Они признают, что мы были полезны, что мы были добры. Но они все равно держат нас в мерзкой клетке, за решеткой, за решеткой! Мы постараемся никогда больше никому не помогать, правда, наша прелесссть? Правда?.. Все равно все неблагодарны и злы, все равно сажают несссчастных нассс под замок, великие, гордые… а мы помним других – оборванных, голодных, и мы помогли им, помогли-и-и…
– Я тоже тебе помогу, – сказала Ветка, не таясь. – Я найду способ уговорить мужа вернуть тебе свободу. Потому что…
– Почему же, наша прелесссть? Мы не верим, не верим красссивой эльфийке, не верим! Оборванной девочке, которая тонет в болотах, мы поверили бы. А могучим и прекрасссным до нассс никогда не было дела, никогда…
Ветка села на корточки.
Горлум приблизился изнутри. Секунду он смотрел на Ветку молча. Затем вдруг вздохнул и положил рядом с ее рукой на кованый прут решетки тонкие грязные, но несомненно сильные пальцы. Лязгнули кинжалы, но Ветка покачала головой.
– Мы ценим только две вещи, наша прелесссть. Это…
– Это вещь, которую ты потерял…
– Которую у нассс отняли, отняли! Мерзкий, мерзкий обманщик отнял у нас нашу прелесссть…
– И свобода, – тихо сказала Ветка. – Я постараюсь помочь тебе, потому что… потому что…
– Почему же?
– Потому что я была такой же, как и ты, – твердо проговорила Ветка. – Я ценила только свободу, хотя попросту не понимала, что на самом деле подчинена чужой воле. Я хотела только одного, потому что не знала, что еще можно хотеть, кроме мести. Я думала и действовала во имя единственной цели, которая, как я теперь понимаю, была недостойна… но она придавала мне сил и словно собирала воедино. Помогала жить. Все остальные чувства, мысли и желания были отложены и забыты. Они вырвались на свободу только когда пришло время. Мы одинаковые с тобой, Смеагорл.
– Твой король никогда не позволит выпустить меня, – выговорил Горлум. – Рогатый лесссной король, он зол, волшебник скажет ему – и он не выпуссстит, не выпуссстит… они говорят странное, наша прелесссть, что они, прекрасные, счастливые, такие же, как и мы, как и мы… Лесссной король никогда не позволит выпустить меня.
– Значит, мы что-нибудь придумаем, – шепнула Ветка. – Может быть, не сразу. Я знаю, что это такое – любить только свободу… и быть одержимым только одной целью, Смеагорл. А пока не вреди сам себе… отдыхай и ешь. У тебя будет столько еды, сколько ты только потребуешь.
– Пища, добытая руками эльфов, в эльфийском застенке? Ты очень добренькая, очень, – проныл Горлум. – Мы будем давиться этой едой. И самая жирненькая рыбка будет нам как пепел Мордора, как пепел Мордора…
– Не капризничай, – строго сказала Ветка. – Ты и так получил все мыслимые гарантии. Ты понял меня?
Горлум смотрел на нее – и пламя факелов играло в его прозрачных глазах. Гримаса на лице Горлума словно поплыла, как восковая, и на секунду Ветка увидела изнуренного, совсем старого человека, на котором чугунными колодками было надето чувство вины перед давнишним грехом – такое же она много лет носила после смерти матери, считая, что мама умерла именно из-за нее. Горлум же потянулся тонкими узловатыми пальцами и коснулся самыми кончиками лица Ольвы Льюэнь, чуть припорошенного мерцающей пудрой.
***
…Мир раскололся на несколько осколков, и в каждом осколке, как в телевизоре, показывали что-то свое. Ветка не могла уловить какое-то одно изображение, и…
…Здоровенный парень с белыми волосами и желтыми озорными глазами. Рядом Мэглин – оба в пепельно-серой, странной одежде, точно слившись со стенами, проклятыми стенами, забрызганные черной кровью…
– Он не должен нас видеть, – выводит губами Мэглин, – мы расчистили путь, пусть он думает, что справился сам… что орки перебили друг друга…
Отсветы факелов вырисовывают громадную тень, громадную и грозную; на камень ложатся блики голубоватого света – невысокий плотный юноша в коричневом лориенском плаще с кинжалом в руках бежит вверх по лестнице, издавая воинственные кличи. Но враг не отвечает ему – враг пал, изрубленный двумя отличными клинками. Юноше не до изучения ран и оружия – он бросается к опутанной белыми нитями фигуре, лежащей на полу, и тут один из недобитых орков шевелится и встает…
– Мы и к Ородруину за ними потащимся? – шепчет парень, и золотые искры пляшут в его глазах. – Давай возьмем балрогово кольцо и отнесем сами… надоело быть хранителями этих троих…
– Нельзя! – Отвечает Мэглин. – Нельзя! Невысоклики не должны перестать верить в себя… они должны думать, что в самом деле со всем справляются сами… только их вера позволит победить добру…
Наверху звенят клинки, но эльфы не вмешиваются – и невысоклик успешно упокоивает подраненного орка.
Минас Моргул, вздрагивает Ольва. Минас Моргул.
…Роскошный двор прекрасного замка. Гребни скал вокруг, сияющее белое дерево в пятне идеально постриженной изумрудной травы.
Возле дерева стоит темноволосый юноша в темной одежде, ладный, опоясанный мечом, и рядом – высокая девушка в эльфийском платье. Чуть поодаль Ветка видит Трандуила, который держит на руках, на бархатной подушечке белоснежные эльфийские камни. За его плечом от души рыдает Эллениль… Эллениль?..
…– Это елефанты! Елефанты! – осыпанная веснушками русая голубоглазая девчонка на рослой лошади откидывает забрало роскошного шлема. – Папа… это елефанты!
Месиво боя – негде упасть стреле, так, чтобы не поразить чье-то сердце. Ветка видит тонкий изукрашенный клинок, и понимает, что его держит ее собственная рука.
– Ада-а-а!
– Там Леголас! – Голос Трандуила перекрывает шум боя и вопли умирающих. – Смотри, что он делает – он знает слабое место елефантов! И ты сможешь!
– Юлька! – Ольву оглушает ее собственный голос, но девушка срывается в галоп, буквально протаскивая себя и лошадь по смертельному тоннелю копий и мечей, на ходу разматывая тонкую веревку.
– Ты спятил! Куда ты ее послал! Вернемся в Лес, я тебя убью! – визжит Ветка.
– Все будет хорошо! – отвечает Трандуил, и его парные мечи поют смертельную песню. – Я сам зачаровал доспехи детей, все будет хорошо!
– Юленькааа! – вопит Ветка и рубит, рубит перекошенные морды, глядя краем глаза, как медленно оседает гигантский зверь, а по его серой шкуре мечется язычком пламени фигурка в золоченых доспехах.
…Глорфиндейл держит на коленях кареглазого мальчика… Гэндальф выпрямляется перед ним, грозный, строгий.
– Грядет время, предсказанное тебе. Грядет то, что ты должен исполнить, витязь. Ты исполнишь предначертанное и будешь свободен. Так ты исполнишь волю валар, позволивших тебе покинуть чертоги Мандоса, и отправишься своим путем к тем звездам, которые изберешь сам, витязь.
Глорфиндейл медленно ссаживает мальчика на пол.
– Я так давно ждал, Митрандир…
Золотые волосы стекают волной.
– Ты обретешь свою свободу, ту, которую чаешь, – говорит маг. – Только будет ли она по нраву тебе?
– Ради единственного мига, ради единственного поступка… так долго в оковах воли Илуватра… когда каждый шаг я должен совершать, помня о Предначертанном…
– Ты о чем, дядя Глорф?
– Не усекай, – хором выговаривают Гэндальф и Глорфиндейл.
– Ну я-то не эльф, я полуэльф, и еще не выбрал стезю, могу обзываться, – Даня высовывает розовый язык редкой для такого маленького мальчика длины и убегает, спасая заостренные уши.
…Лицо знакомого гнома.
– Ты должна знать, – голос Двалина звучит скорбно и размеренно, – ты должна знать, лапушка…
***
– Я не хочу! – истерично взвизгнула Ветка. Тут же сильные руки оторвали ее от решетки и женщина упала в объятия Эйтара. – Я не хочу! Этого знать! Ничего! Не делай так, Горлум!
– Но мы ничего не делали, – заскулил побелевший от ужаса пленник, – мы вас только потрогали, потрогали, вы красивые, как болотная лилия, мы только потрогали… мы же трогали вассс, когда ссспасали раньше, трогали, и вы не верещали, не верещали…
– Что ты видела? – прошептал Эйтар. – Что? Истинное ясновидение – большая редкость, скажи скорее, чтобы не забыть. Раз это было дано – стоит это сохранить…
– Я… оно… – Ветка растерялась. Как описать трехмерные картины, насыщенные запахами и вкусом, образами и эмоциями. – Ну в общем… они там… и я… элефант… бело дерево… Эйтар. Все будет хорошо. Все будет… непонятно… но хорошо. Так сказал Владыка. Это все, что я запомнила.
– Хорошо? – недоверчиво уточнил Эйтар.
– Хорошо! – Ветка услышала вдруг сама себя и просияла. – Эйтар… пойдем скорее в зал. Пойдем. Потому что все будет – хорошо! Его же покормят и напоят? Пленника?
– Конечно.
– Тогда туда! Скорее, скорее! – и Ольва Льюэнь, подхватив юбки, привычным вихрем понеслась по переходам Сумеречного дворца.
***
Ступени к трону – их так много и так мало. Ветка, которая никогда не теряла дыхание, обычно поднималась к Трандуилу чуть запыхавшись.
– Ты поговорила с твоим очередным странным другом? – спросил Трандуил, глядя поверх голов танцующих и радующихся гостей. – Скольким еще мне придется быть обязанным, м?
– У меня часто не было выбора, – ответила Ветка. – Протяни мне тогда лапу помощи хоть сам Азог Потрошитель, поверь, я пожала бы ее с радостью. Бывают ситуации…
– Ольва, – Владыка повернулся к Ветке, и опаловые сияющие глаза его смеялись, – разве ты правда думаешь, что должна хоть что-то мне объяснять? Пусть сегодня больше ничто не омрачит наш вечер, – на секунду он перевел взор на Эйтара, глядевшего снизу, и едва заметно кивнул. – Ничто не омрачит.
Ветка села на свое место, а король лесных эльфов встал.
Музыка стихла, но не замолчала совсем.
– Я благодарен каждому сердцу, бьющемуся сегодня под сводами сумеречного дворца, – негромко выговорил Владыка, и его голос растекся до самых дальних уголков огромного зала. – Я благодарен. Вы явились с подарками, разделить такую радость, которой давно не случалось в Лесу. Пусть ни одна душа не останется сегодня отягощенной заботами. Пусть в качестве ответного подарка каждому сбудется какое-либо одно, пусть небольшое, но важное для вас желание. Пусть волшебство снова кружит меж людей, эльфов, гномов и полуросликов, почтивших меня и Ольву Льюэнь.
Король эльфов вскинул руки – и с длинных пальцев, унизаных перстнями, сорвались словно тысячи огоньков. Ветка открыла рот – она впервые видела, как Трандуил колдовал.
На короне лесного короля распустились мелкие белые цветы, смешавшись с ягодами рябины…
С потолка, словно было не осеннее равноденствие, а праздник Первого Снега, посыпались крошечные снежинки, обжигающие подставленные разгоряченные щеки.
Некоторые, в том числе и Галадриэль, также подняли руки; стены зала покрылись весенними и летними цветами, прямо на глазах превращаясь в сплошной яркий, ароматный ковер.
Многие эльфы засмеялись; губы касались губ и щек, а пространство плыло музыкой. Лучшие менестрели всех трех эльфийских владычеств сочли за великую честь играть сегодня здесь.
***
Господин Бильбо Бэггинс прижался к стене в коридоре и глядел на Горлума, пожирающего рыбу в зарешеченной камере. Два эльфа сидели слева и справа, переговаривались и смеялись. На небольшом столике была разложена закуска и стояло несколько бутылок вина.
Господин Бильбо Бэггинс уже бывал здесь ранее – хотя и недолго, он запомнил каждый переход и каждую нишу, позволяющую прятаться.
Шум происходящего в зале смутно доносился и сюда, так как в честь торжества были открыты почти все двери внутри дворца.
Бильбо думал, что желал бы спрятаться за углом, снять с пальца кольцо, подойти к камере не таясь. Бросить золотую штучку Горлуму, пусть подавится. Потому что жить все же с ней было неспокойно, хотя Бильбо и нашел кольцо, оброненное скользкой тварью, а вовсе не похитил его.
– Горлум, горлум, мы сожрем его глазсцы, – ворчал тем временем пленник, кусая рыбу, – горлум, горлум, сожрем глазсцы мерзссского вора, мерзского, укравшего у нас нашу прелессссть… сожжжрем…
– Эру, – с чувством выговорил совсем тихо Бильбо Бэггинс. В зале меж тем все как бы затихло, и был слышен только голос Владыки, – пусть эта прелесть много-много лет лежит себе тихо и никому не причиняет вреда. Пусть о ней словно бы забудут… даже я пусть забуду на время. И пусть ее никто не видит и не найдет, пока я сам…
В зале снова заиграла музыка.
Бильбо словно очнулся.
– Нет, хватит, – сказал он, всмотревшись в то, как Горлум выгрызал сырые рыбьи кишки. – Хватит с меня драконов, войн, и даже гномов. Тем более что Торин собрался в новый поход, а мне надо бы убедиться, что дома все хорошо. Завтра же попрошу кого-нибудь из Верзил или эльфов, едущих восвояси, подбросить меня в сторону Шира… а там возьму пони и до зимы как раз доберусь. Не стану оставаться в Дейле. Дома все ж милее. А вы уж тут сами как-нибудь.
