Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
В глухой ночи Фофур принес упряжь Нюкты, припасы в дорогу, одеяло и прочные, гномьей работы сапоги на меху с окованными носами.
– Пришлось последнюю бутыль браги откопать, – сердито выговорил дед. – Упились и спят, коням тоже подмешал браги и сон-травы. Они хорошие, рохиррим, да уж больно ищут какую-то деву из человеческих, с желтыми глазами. По приказу Тенгеля. А я твои глаза-то и не разглядел… но, если тебе надо, чтобы не нашли – уходи сейчас. Завтра они коней выведут – кони покажут, где варг. Нюкту одну отпустить прятаться в холмы – отыщут и пристрелят. Так что… эх…
– Я поеду, Фофур, – прошептала Ветка. – Спасибо за все. Было бы слишком хорошо, если бы удалось остаться у вас.
– Повези привет от нас Торину Дубощиту. Скажи – Фофур и Лис… Фофур и Лис, – беспомощно проговорил старик и сунул в руку Ветки широкий кованый браслет с самоцветами. – Может, вспомнит. Мы не у двора были. Но, может, вспомнит…
– Я скажу, Фофур. Спасибо за все, – Ветку давили слезы, а Нюкта беспокойно вслушивалась в голос вьюги.
– Не опоздай, детка, – прошептал совсем тихо старик. – Благословение тебе от Лис… и… не опоздай. Так хотелось бы вернуться в Эребор… хоть на день… и почить там.
Ветка склонила голову… затем плотно затянула шнурки капюшона, жестко насадила сверху шлем и взялась за упряжь Нюкты.
Фофур открыл дверь и так и остался стоять рядом.
Варжиха скакнула в ночь, холод и тьму… вернулась. Ветка спрыгнула, крепко обняла старого гнома, поцеловала и снова бросилась в свой нелегкий путь.
========== Глава 23. Реванш ==========
Орки, намного больше числом, чем видели разведчики отряда Трандуила, полукругом выстроились перед выходом из крепости Минас Моргул. Два рохиррим и правда лежали тут же, убитые выстрелами в упор, но лошадей видно не было. Это и понятно – подъем ко входу в крепость был достаточно крутым и каменистым, трава тут не росла…
Трандуил выпрямился и заложил руки за спину. Серебряный плащ волос мерцал на фоне нависающего силуэта Минас Моргула.
– И чего же ты хочешь, Агнир?
Тонкого плетения кольчуга стекала с плеч Владыки. Голова его, сияющая серебром, была гордо вскинута.
– Тебе же нужно что-то. Ты следовал за нами и устроил засаду, но со стороны Мордора войск нет – ты один.
– Реванш, – коротко и очень зло выговорил Агнир. – Очень многое было поставлено на оборону Дол Гулдура. Очень многое… для меня. Я хотел стать кем-то… особенным в глазах Хозяина. А ты и твои эльфы разбили меня.
– Там были и гномы, – встрял Торин, – и люди!
– С людьми я уже немного поквитался… твоя очередь, лесной король.
– Эру Илуватар, уж не поединка ли ты просишь? – глумливо выговорил Трандуил. – Не верю своим ушам…
– Они у тебя достаточно большие, уши, чтобы услышать то, что я говорю. Да, выходи со своими знаменитыми парными мечами, и посмотрим, кто чего из нас стоит, – заносчиво произнес огненный орк.
– Владыка будет сражаться, – злым шепотом выговорил Лантир. – Удостоит. Новый удар слишком силен… Ольвы нет и тут… поединок – способ избыть боль.
– Я согласен, – так же шепотом ответил Иргиль. – У орка нет шанса. Доверяй Орофериону, он лучший боец…
– Все, связанное с этой… женщиной… делает его неосмотрительным, – подытожил Лантир. – Внимание, Ключник, полное внимание…
– Чудные дела творятся тут… – вроде невпопад выговорил Гэндальф.
– Агнир, – сказал Мэглин тем временем, чуть выступая, но все же не выходя вперед Трандуила, – ты знаешь, где Ольва? Хотя откуда тебе – ты был в Дол Гулдуре… и, видимо, на сей момент даже не понимаешь, до какой степени Хозяин бросил тебя на произвол судьбы. Крепость была разменной монетой, ее попросту обрекли на гибель и поражение. А ты… твоим мечтам не суждено сбыться. Никогда и ни в каком виде, орк.
– Вот моя мечта, – орк показал оружием на Трандуила. – Биться с лесной феей, опозорившей меня перед Хозяином. Ну, вне своего королевства – так ли ты могуч и умел, король эльфов?
– Если бы он хотел признания Саурона, – тихо и с огромным напряжением сказал Иргиль, – он бы просто атаковал. Не так важно было бы, кто убил бы королей – главное было доставить доказательства, что они пали… и Агнир получил бы войска и признание. Ему лично нужно отомстить за поражение в Дол Гулдуре.
– Это хорошо, – так же совсем тихо выговорил Лантир, – это значит, он не ждет никакого подкрепления, и осадил нас теми силами, которые собрал на скорую руку. С этими, – оруженосец Трандуила обвел взглядом полукольцо орков, – мы сладим.
– Не орки тут опасны, – снова подал голос волшебник, почти сливающийся в своей серой одежде с окрестными скалами. – Не орки…
– Ладно, отчего бы не размяться, – лениво сказал Трандуил. Оба меча его серебряными птицами выпорхнули из ножен. – Я давно не убивал никого, подобного тебе.
– Мне что-то не нравится, – шепнула на ухо Мэглину Теннарис. – Может, я мнительная, но…
– Не тебе одной, – выговорил стоящий рядом Торин. – Я ощущаю что-то, что не могу объяснить. Словно рокот горы снизу… но мы спустились из башни и стоим перед ней, а вот – древние врата Минас Моргула, наглухо закрытые… под нами нет галерей или вулкана, который мог бы так рокотать…
– Галереи как раз есть, – возразил Гэндальф, – древние ходы Шелоб, которые она прогрызла в тутошних скалах за многие столетия!..
– Ходы? Ходы внутри скал? – уточнил Бофур.
– Я на всякий случай вернусь наверх, – выговорил Арвиль и ящерицей вскарабкался по скале на ворота, – мы допустили оплошность, мы все, но больше такого не случится. Я буду наблюдать за обеими сторонами, потому что, когда Владыка леса прикончит огненного орка, вся эта шваль разом атакует.
Между тем тускло-дымчатый, будто присыпанный золой меч огненного орка сшибся с сияющими клинками повелителя Сумеречного леса.
Трандуил танцевал, и в его движениях не было ни отчаяния, ни усталости. Он словно понимал, насколько красив поединок – громадина орк с медно-красной кожей, исчерченной черными татуировками, широкий резной ятаган из тусклого металла, кованый в Мордоре – и он, высокий, гибкий, облитый длинной мифриловой кольчугой с двумя ослепительно сияющими поющими мечами, с развевающимися волосами.
– Позер, – сердито прошипел Торин и осекся, так как уже понял, сколько боли временами было в нарядном позерстве, в великолепной и возвышенной неприступности лесного короля.
Каждый из присутствующих уже наметил себе двух-трех орков; каждый не сводил взгляда с поединка. Теннарис вырвала стрелу из плеча эорлинга и быстро накладывала целебную повязку, достав травы и скрутки полотна из сумы, и так же быстро и негромко напевала целительную песнь.
Трандуил развлекался – огненный орк был умел и опытен, но Владыке требовалось время привести мысли в порядок, успокоиться, дать время отряду решить, что делать дальше…
– С той стороны врат Минас Моргула орки! – вдруг выкрикнул Арвиль сверху. – Они… вышли из какой-то норы, из-под земли! Немного… тридцать… сорок… очень хорошо вооружены, это настоящий отряд… они открывают ворота!
– Открывают ворота? Зачем? – прошептал Торин и приложил ладонь к камню. – Зачем? Выйти в подкрепление этим, чтобы не подниматься по многим лестницам сторожевой башни?
– Владыка! Заканчивай поединок! – выкрикнул Иргиль. – Тут творится что-то неладное!
Ворота дрогнули, с них посыпались мелкие камни, песок… с тяжелым скрипом створки начали расходиться.
Агнир исхитрился и чиркнул секирой по мифриловому плечу короля эльфов. Тот отпрыгнул и снова атаковал; отчего-то в движение пришла вся ватага орков, собранная Агниром и приведенная к Минас Моргулу. Рокот, сотрясение земли слышали уже все – орки закричали на темном наречии, бросились вперед, к поединщикам.
Выхватив мечи, вперед бросились и эльфы, и гномы с топорами… ярко блеснул Оркрист, закричал Арвиль наверху ворот.
Из плотного клуба пыли на старой, давно нехоженной дороге – ответвлении Харадского тракта, ведшего к вратам Минас Моргула – показалось такое, чего давно не видели ни северяне, ни эльфы, ни рохиррим, ни гномы.
К перевалу Кирит Унгол неслось несколько мумаков.
– Два, три… семь… двенадцать молодых мумаков без седоков, четыре взрослых, с боевыми паланкинами! – выкрикнул Даэмар, от неожиданности чуть не спикировавший вниз.
– Их ждут с этой стороны Мордора, им открыли ворота! – заорал в ответ Арвиль. – Владыка, берегитесь, наверх, в крепость, или на скалы, береги-итесь!
Мумаки были страшны, как самый ужасный ночной кошмар – у боевых гигантов бивни, окованные металлом, запеклись чьей-то кровью. Огромные ноги били в землю неумолимо и неотвратимо, хоботы вздымались, уши злобно топорщились. Орда, собранная Агниром, бросилась врассыпную. Трандуил достал противника, на миг оцепеневшего от неожиданности, и плечо огненного орка залилось горячей кровью; но оторопели все в равной степени, и Агнир, прорычав что-то сквозь зубы, бросился на своего рыжего зверя, помесь варга с гигантской горной лисицей… и вот уже языком пламени зигзагом понесся между громадными, как столбы, ногами мумака.
Южане из боевых паланкинов палили без разбора во всех, кого видели, а мумаки один за другим врывались тем же бешеным галопом внутрь Мордора. Часть орков, которые встречали такое подкрепление Темной страны, была смята их ногами, часть перестреляли всадники. Воины Харада всегда были именно такими союзниками, равно опасными для своих и чужих…
Один из мумаков забился в воротах, почти застряв; его плечи, бивни, гигантский хобот сокрушили крайнюю сторожевую башню Минас Моргула, на которой сидели несколько эльфов… полетели камни, столбом поднялась пыль. Гэндальф взмахнул посохом – сноп огня ослепил и отогнал мумака, тем самым спася жизни тем, кто находился на башне.
Еще пара секунд – и все мумаки оказались внутри. Ворота немедля пришли в движение – уцелевшие из орков, как по волшебству, не приметив Арвиля, едва держащегося на обломке башни где-то наверху, начали закрывать громадные кованые створки. Мгновение, еще мгновение – рокочущий топот удалился прочь… а перед Минас Моргулом медленно оседала пыль.
– Эру Илуватар! – выкрикнул Халдир. – Владыка?
– Я здесь, – недовольно сообщил Трандуил со скалы, на которой висел на приличной высоте. – У них там, в Хараде, видимо, целые поля гончего куста!
– Эти звери бесспорно были опоены! – подтвердил Даэмар. – И… наши лошади, я думаю, уже далеко, ужас-то какой… никакие скакуны не выдержат такого зрелища.
– Орки Мордора не пошли сюда и снова скрылись в пещерах под землей, – выговорил Гэндальф, – я приложил все свои умения, чтобы им не пришло в голову подняться в разоренную башню Минас Моргул…
Остаток смятого отряда Агнира, частично затоптанный, поднимался из обочины, из-за камней.
Сам Агнир, на лисице, выскочил откуда-то из-за валуна и атаковал.
Тут уже было не до этикета и не до поединка один на один. Миг – и на узком, крутом перевале Кирит Угнол в бою сошлись все, кто уцелел после прохода мумаков.
– Саурон! Собирает! Войско! – кричал Иргиль между ударами. – Мумаки! Страшная! Сила! Надо! Вспомнить! Как! С ними! Сражаться!
– Лошадей не приу-учить к ним, – протяжно отзывался Мэглин, – нужен хотя бы один мумак, а они и в Хараде большая редко-о-ость…
– Значит! Надо самим! – выкрикивал Лантир между ударами, скалясь и разя. – Мы! Не боимся! И раз мумаки пошли в Мордор – значит…
– Р-рано или поздно мы столкнемся с ними! – Подытожил Трандуил, нанося очередную рану Агниру.
Тот скорчился, отпрыгнув назад, и оскалился, глядя на Владыку Сумеречья.
– Наши счеты не завершены, – прорычал он, и, снова запрыгнув на красного зверя, унесся прочь.
– Твои счеты скорее со мной, – выговорил ему вслед Мэглин, – постарайся не забыть и этого…
Остатки орков добили без труда.
Потерь в отряде не оказалось – ранили Арвиля и одного из гномов. Эорлинг, перебинтованный Теннарис, вполне мог передвигаться сам.
Суета у ворот все же не могла остаться незамеченной стражами Мордора. Разговор был короткий и очень насыщенный; в итоге Гэндальф, забрав трех раненых и эльфийку Теннарис, отправился обратно к Харадскому тракту, искать лошадей.
Уменьшившийся отряд, как и ранее, возглавляемый двумя королями, неслышными тенями снова поднялся в Минас Моргул.
Халдир открыл свою дорожную суму и оделил всех невзрачными лориенскими плащами, осененными благословением Владычицы Галадриэль. Как так много плащей поместилось в его дорожной суме, никто не спросил.
Не уточняя деталей, отряд сговорился поискать следы Ольвы Льюэнь по ту сторону Мордорских гор.
Гэндальф, Арвиль и Теннарис должны были встретить Трандуила, Торина и остальных на Харадском тракте ровно через две декады.
========== Глава 24. Алиса в стране чудес ==========
Ветка зазимовала в небольшой пещере, образованной скалами и камнями неподалеку от берега Андуина.
Из ее убежища можно было рассмотреть край Благого леса на другом берегу – Лориен в редкие солнечные дни сиял красно-зелено-желтым светом, далеко, очень далеко. Такие дни радовали Ветку.
А радостей было мало. Их следовало беречь и относиться к ним, как к сокровищам, как к редчайшему подарку судьбы.
Каждый день стал борьбой за скудное топливо, которое позволяло согреть немного воды или пожарить мяса, за тепло, за жизнь. Морозы полностью остановили продвижение Ветки – она не рисковала отправиться по неглубокому снегу по Пустоземью к Сумеречью, оторваться от пещерки, где хотя бы можно было жечь костер и ночевать вместе с Нюктой.
Варжиха очень переменилась. Надолго не убегала, лишь поохотиться. Иногда отказывалась от пищи и холодной воды и лакала иссиня-серым языком, обложенным слизью, только подогретую в щите. С готовностью и подолгу спала, прогревая пушистыми боками стены пещерки, укрытой от снегопадов и сильного ветра. Но все же проход в пещеру был слишком велик, и она остывала, хотя Ветка сплела нечто вроде заслона из прутьев и толстых веток и натянула на этот заслон кое-как ободранные шкуры всех животных, которых приносила Нюкта.
Ветка потеряла счет времени окончательно и дорого бы дала за хоть какую-то информацию о будущем… даже более того – просто за понимание, какое теперь число. Перевалила зима середину или нет, например.
Временами она снова заболевала, но уже не так сильно, как в тот раз, когда выздоравливать пришлось у гномов. Достаточно большого и жаркого костра, чтобы просушить и прогреть как обувь, так и одежду, разложить не получалось. Иногда Ветка раскачивалась над скудным костерком, обхватив тонкими пальцами плечи, отчаянно натягивая на себя всю наличную одежду, и глядела в никуда.
Она давно не задавалась вопросами – получится ли, когда, где, как. Просто работала программа, которую она умудрилась установить сама себе. Яркие эмоции, переживания – все отступило перед голодом, холодом, отчаянием. Ветка, которая решила не выходить ни к каким поселениям, теперь и не смогла бы этого сделать.
Нюкта уходила, и временами Ветка, оставаясь одна, бессильно падала на пол около едва теплящегося огонька… и думала, что будет, если инстинкты победят и волчица, предположительно несущая в себе искру бесценной жизни, попросту не вернется. Но у нее не было сил ни сопровождать Нюкту, ни удерживать ее.
Были мысли и вернуться к гномам – но они слишком далеко ушли, прежде чем остановиться на зимовку, и Ветка опасалась заблудиться… да еще и на пути, обратном тому, которому она следовала.
В полном отчаянии, ледяной неподвижности и голоде, пройдя множество кругов бессмысленного внутреннего ада, Ветка обращалась мысленно к Трандуилу. Она перестала бояться думать о нем и просила помощи – так, как будто он был всемогущим, всевидящим и мог протянуть к ней нити благого колдовства через зиму, темень, безнадежность и бессилие. В воспоминаниях король лесных эльфов представал ослепительно сияющим, невероятно прекрасным, чудесным… отстраненным. Неземным. Мудрым и могучим… но почти безразличным.
«Я уже не знаю, что это было, – шевелились губы Ветки, – что это было… какая невероятная цена за любовь, за надежду, за крохи счастья… как много приходится преодолевать – смерть… смерть… стать убийцей… жизнь… хранить варжиху в вере, что это темное колдовство можно сделать благим… избегать друзей, наживать врагов… скитаться вот так – во тьме, не зная сроков, не помня чисел, не понимая целей, теряя себя, теряя дар слова… вот так. А дальше будет ли рассвет – все держится лишь на вере и осколках теплых воспоминаний… будет ли… рассвет… сдаться… так просто… просто не вставать, не подкидывать дров… это будет сон. Я хочу сдаться. Я не могу больше бороться. Я не могу. Я хочу сдаться. Холод возьмет руки, пальцы… ноги… до локтей, до колен… поднимется к сердцу… и я усну. Просто усну, и не буду ощущать холода и боли, и мои надежды превратятся в лед. В красный лед. Это милосердно и почти не больно. Надо только решиться»…
Ввалилась Нюкта и тяжело растянулась подле Ветки, свернулась вокруг нее, сгребая в сторону твердыми лапами остывающие угли. Лизнула. Вонь слюны варга как всегда была нестерпимой… Ветка начала тереть лицо, чуть очнувшись.
– Ты без добычи, маленькая?
Нюкта смотрела Ветке в глаза и не улыбалась.
– Нам надо отсюда уходить?
Варжиха вздохнула.
– Мне иногда кажется, что ты понимаешь мою речь, – медленно сказала Ветка. – Всю, до слова. Убегай, оставь меня. Ты родишь его… ты же чувствуешь его… и станешь его матерью. Или отнесешь его к отцу. Ты. У меня нет сил. Я сдаюсь, Нюкта.
Варжиха смотрела, не мигая. Затем вдруг потерла огромной лапой морду.
Ветка посмотрела на почти седую морду волчицы. К холоду снаружи присоединился холод изнутри, идущий из самого сердца.
– Но варги же живут долго?
Нюкта медленно положила голову на лапы.
Женщина запустила пальцы в шерсть на широком лбу. Нюкта смотрела.
– Ты хочешь сказать… хочешь… что отдаешь свою жизнь ради того, чтобы родился он? Ответь мне. Хоть раз. Сейчас. И я больше никогда не стану просить тебя говорить.
Нюкта вздохнула и медленно закрыла глаза.
– Почему? – зашептала Ветка, ощущая, как по щекам поверх слюны варга потекли горячие слезы. – Почему ты оберегаешь меня, не пробуешь сбежать, почему отдаешь ему свою жизнь? Ты совсем не обязана это делать, Нюкта. Ты не обязана. Это злое колдовство, которое связало нас. А теперь ты стареешь… и отдаешь ему жизнь. И значит, он есть. Он есть, Нюкта. И значит, все не напрасно. И значит… но почему?..
Нюкта подняла голову и перелегла в позу сфинкса – горделиво, подняв голову. Ее целое ухо поднялось топориком.
Ветка смотрела молча.
Долго.
– Ты просто приняла это… как испытание… как дар, Нюкта?.. Ты получила меня… сына… призвание, цель… возможность изменить мир… возможность… обрести разум?
Глаза варжихи светились во мгле пещеры.
– Так много смирения… – прошептала Ветка. – Так много силы… мне никогда не сравниться с тобой… я любила отца… того… кто в тебе. Но ты – ты… он родится. Обещаю. Он никогда не забудет тебя, Нюкта. Я не позволю ему забыть. И теперь я сдалась и хотела бежать… в Чертоги… а ты готова сражаться за него до конца. Мне стыдно, маленькая.
Нюкта вздохнула и снова потерла лапой морду.
– Ты не сможешь заботиться о нем. Ты умрешь, – выговорила Ветка. – Тебе нужна я. Ему нужна я. Ты передашь его мне… ты чувствуешь его…
Воцарились тьма и молчание.
Много недель спустя Ветка будет вспоминать каждый миг этого разговора… и столько же раз, сколько считать его истинным, она будет думать, что варг просто слушал ее голос, просто почесался, просто перелег в другую позу – и это ничего не значило. Потому что верить в истинно чудесное – тяжелый труд.
– Так чего же мы ждем, – жестко сказала Ветка, – собираемся и двигаемся, пока мы совсем не ослабли. Надо переместиться туда, где будет дичь, Нюкта. Нам надо двигаться на север. Нам надо двигаться к Дол Гулдуру. Мы же хотели зимовать там.
Нюкта коротко тявкнула.
С первыми лучами солнца они были в полной готовности для дороги. Ветка последний раз посмотрела через черные воды Андуина на едва сверкающий край леса Лориен на горизонте… и повернулась спиной к путеводной реке, которая столько месяцев помогала двигаться к цели.
Теперь задача становилась сложнее – направляясь на северо-восток, выйти к краю Сумеречья. Никаких ориентиров по пути больше не предполагалось.
А ошибка могла стоить слишком дорого.
Вечер первого же дня возобновленного пути принес долгожданную дичь – Нюкта, сбросив Ветку, изловила двух зайцев, тощих, но съедобных. На окраине перелеска нашлось много хвороста, и женщина развела жаркий костер под укрытием камня. Прежде чем Нюкта сглотнула заячьи тушки, оставив головы, Ветка плакала, разбирая густую заячью шерсть.
Потому что белый пух легко выщипывался, а под ним был хорошо виден серо-рыжий подшерсток, густой и гладкий.
Потому что шла весна.
– Видишь, малышка, – шептала Ветка, – иногда мнимая безопасность и попытка отсидеться оборачивается смертельной опасностью… а любое движение к цели становится спасительным. Я всегда так думала, была в этом уверена, а теперь это надо было только вспомнить. Только вспомнить, Нюкта. Мы больше не остановимся и не сдадимся. Мы. И он будет. Ты же знаешь.
Двух тушек тощих зайцев Нюкте было мало, но это все же лучше, чем ничего – особенно после продолжительной голодовки. Нюкта сыто облизнулась и привычно свернулась люлькой.
Ветка накрылась пологом и до самого утра разглядывала звезды на темно-синем, внезапно прояснившемся небе.
«Когда-нибудь… кто-нибудь… расскажет мне, как они называются. Они все. А я расскажу тебе, Даня. Любимейшие светила твоего народа будут сиять тебе, малыш. Будут сиять. А ты обязательно сложишь из них новое созвездие – созвездие Большой Волчицы. Ты будешь играть звездами… звездами».
Ветка опять плакала, Нюкта вздыхала сквозь сон, звезды сияли, а зима, перевалив за половину и двигаясь к весне, затаила свое ледяное дыхание.
***
… Ветка, видимо, уже приблизилась к Чернолесскому тракту. Из-под снега тут и там торчали черные камни, ветром снег выдуло, зато в укрытиях или около крупных останцев сугробы были еще очень высокие.
Отряд орков, покалеченных, едва ковыляющих, появился неожиданно – видно, они также пытались пересидеть, переждать холода, и так же, как и Ветка, не выдержали затяжного ненастья и голода.
Орки были пешие. Одному Эру было известно, отчего они сочли Ветку дичью, а не одним из них; не успела женщина осознать степень опасности, как вокруг уже свистели болты, выпущенные из черных арбалетов.
Нюкта испуганно взвизгнула и бросилась вскачь; пешие орки отставали, но внезапно волчица остановилась как вкопанная. Впереди простиралась гладкая равнина, гладкая, как…
– Там озеро, Нюкта!
Ветка оглянулась – орки растянулись цепочкой и бегом наступали от камней.
– Мы перепрыгнем их?
Нюкта взвизгнула.
– Придется рискнуть! Подумаешь, лед…
Варжиха шумно выдохнула и бросилась на идеально ровную снеговую целину.
Сильные лапы и когти прогребали снег до льда на каждом прыжке, но Нюкта не скользила, уходя от преследователей, которые также высыпали на лед скрытого зимой и окованного морозами озера. Ветка не сомневалась, что на варге, который хоть немного, но поел, она без труда уйдет от погони.
На другом берегу озера что-то мелькнуло – высокая фигура, вроде бы человек…
И в этот миг Нюкта с визгом провалилась вниз. Ключи истончили лед посередине озера, и не прошло и мига, как Нюкта, Ветка и весь ее скарб оказались подо льдом…
Наверху что-то бабахнуло; снег с поверхности льда исчез, словно сдутый великанским выдохом, и, снова застывая в ледяной жиже, теряя воздух в невольном выдохе, Ветка увидела нечто вроде потока огня, прокатившегося над озером.
***
– Одна… одна ничего, но вас две, две! Как же тут сладить, ну как, ну как… вот. Открыла глаза. Открыла.
Ветка лежала на горячем сухом боку зверя… и это была не Нюкта.
Не Нюкта.
Женщина подскочила и начала тереть глаза, ощупывать тело руками, охлопывать себя в поисках оружия, пытаясь понять, что же происходит…
– Не вертись, – низкий, грубый голос снизу. Ветка схватилась руками за голову – говорил медведь, на котором она почивала.
Медведь.
Нюкта лежала поодаль – Ветка ошалело оглянулась… Комната? Дом?
Нет.
Это был полый ствол огромного дерева. Гигантского. Дупло в самой середине древа уходило вертикально далеко вверх, и там, наверху, хорошо было видно облако поседевшей паутины – и иссушенное скорченное тело паука размером с человека.
– Ты в Сумеречном Лесу. На самой окраине, – тяжело, густым баритоном выговорил медведь. – Даже если ты шла не сюда, ты здесь. Куда-то же ты шла, чтобы оказаться где-нибудь.
– Беорн вытащил тебя, Беорн, – теперь говорил странный, смешной дед в ушанке набекрень. – Беорн, Беорн. Я бы вытащил тебя, но варга, варга, я – нет. Я не вытащил бы варга. А вас надо было непременно тащить двоих. Так ведь, Беорн?..
– Мне странно то, что тут есть, – выговорил медведь. – В них, в этих двоих. Поэтому я уйду. Я помог тебе, а теперь разбирайся сам с этим, Айвендил.
Ветка, которую громадное животное просто спихнуло с круглого бока, схватила голову обеими руками – то, что она, наконец, свихнулась, было несомненным и немедленно осознанным фактом. Но ей было тепло, она была сыта и в сухой одежде. Она…
– Иди, иди. Спасибо тебе. Я разберусь, подумаешь, – проворчал старик. – Я разберусь. Все мы где-то оказываемся, когда куда-то шли. Для этого и существует зачем. Оно вынуждает двигаться. Даже через силу.
Он снял ушанку… и Ветка, отпустив голову, принялась тереть лицо, убедившись, что там у деда действительно гнездо с живой какающей птичкой.
– Я бросил Росгобел… бросил дела, – выговорил дед, обращаясь, казалось, к круглому медвежьему заду – зверь медленно уходил. – Перестал делать весну. Бросил. Представляешь? Потому что меня звали… звали на помощь. Может, не совсем меня. Не обязательно меня, конечно. И даже, вероятно, не на помощь. Не совсем человек, не совсем зверь. Но звали. Ты звала меня?
– М-медведь, – заикаясь, сказала Ветка. – М-медведь… орлы… Эребор…
– Беорн был там, да, был, все были там, – закивал дед. – Ты была там тоже? У Эребора? Это ты звала на помощь? Не то чтобы звала… и не совсем нас… Достать тебя было не так просто, не так просто.
– Я не… звала… не тебя… я звала…
– Ну не меня, не меня. Но пришел я, я смог услышать и вот пришел. Меня зовут Радагаст. Кажется. Можешь называть меня Айвендил… или как-нибудь еще… словом, как тебе угодно, это совсем неважно, – радостно завершил свой спич дед. – Твоя варжиха в порядке. Она даже сыта, сыта, хотя есть кроликов я ей не дал, не дал. Обошлась кабанчиком она, кабанчик был дурной, он притоптал спящего ежика. А тебе я дам грибов. У меня есть грибы!
– Я не сомневаюсь, – сказала Ветка. Нюкта втиснулась в дупло и заняла все свободное место. Нюхнула длинный клок бурой шерсти и зачихала. – Грибы. Ежика. Притоптал. Мишка не заблудится?
– Беорн? Заблудиться в Рованионе? Ну что ты, как такое можно, – снисходительно выговорил дед, глядя на Ветку, как на…
Как на сумасшедшую.
Ветка, как зачарованная, пару минут смотрела, как коричневые, морщинистые руки набивают трубочку, как Радагаст раскуривает ее и благостно закатывает глаза.
– Ладно, – сказала она. – Спасибо. Я помню, мы провалились под лед. И были орки. Если это правда, и я не в Средиземском аду… раю… черт его знает… то я вправду благодарна и хочу есть. Я согласна на грибы.
– Давно бы так, – мирно проговорил Радагаст.
В дупло один за другим начали заскакивать упитанные кролики и располагаться вокруг Ветки, образуя теплое живое одеяло… Ветка снова зажмурилась, и, призвав на помощь Льюиса Кэррола, Эйгена Блейлера и призрак дедушки Фрейда, выдохнула.
– Медведь символизирует то, что мне нужна защита и поддержка, – медленно выговорила она. – Кролики – потребность в чем-то безопасном и теплом, – один тем временем заскочил ей на колени и щекотно дышал в ладонь, напрашиваясь на ласку. Нюкта с аппетитом чавкала слюной, но дичь не трогала. – Ненормальный дед в ушанке похож на дядю Васю, сторожа из гаражей… это, наверное, ностальгия по родине. Птичка под шляпой – надежда, которая меня ведет. Маленькая, но живая и чирикает. Хотя и… кгхм… ну, у всего есть два конца, к примеру, клюв и… а труп паука… это мои страхи и символ места, куда я иду. Символ Дол Гулдура. Все нормально, я спятила. Но беременности Нюкты это не помешает.
– Конечно не помешает, – бодро сказал Радагаст. – Только грибов я тебе не дам и курева не дам, ты сама горазда нести бред. С головой у тебя совсем плохо, хотя тьмы я не ощущаю в тебе. А что я в тебе ощущаю… то, скорее всего, придумано не для моего разума. Выспись-ка, и потом попробуем все начать сначала…
Широкая теплая рука легла на Веткин лоб, голова закружилась, и женщина провалилась в шерсть Нюкты.
Снилось лето, земляника в руке друга, тепло чьих-то глаз и много-много золотого света.
***
– Спасибо тебе, – с чувством сказала Ветка.
– Тебе спасибо. Я хоть понял, где искать витязя. Понял, чей глас призывает меня. А он жив, ты не сомневайся, – выговорил Радагаст. – Направление ты знаешь, день, два – и ты окажешься у истоков Сожжённого Пути Лихолесья. Держись его края, не выходи на огненную дорогу, и, если Эру и дальше будет хранить тебя, ты к марту, к таянию снегов достигнешь Дол Гулдура. И этот путь непрост, так как лес все еще полон темных тварей, а эльфы ушли отсюда. Возможно, тебе придется сражаться. А мне надо торопиться. Очень торопиться, девочка, – сказал Радагаст. Он неловко и слишком сильно притиснул Ветку к своему зипуну, но она не сопротивлялась. – Жизнь витязя в опасности, в самой настоящей, да-да. Вас две, вы сдюжите. А он…
– Я все запомнила, Айвендил. Спасибо еще раз, – Ветка стояла, положив руку на упряжь отоспавшейся и немного откормленной, но понурой и ослабшей Нюкты. На поясе Ветки висели два убиенных кролика – не тех, которые ходили в радагастовой упряжке, а диких, пойманных специально им с варжихой на пропитание. – Спасибо. И за то, что Глорфиндейл жив, тоже. За то, что ты слышишь его зов.
Дед странно хлюпнул и заскочил на хлипкие саночки. Вожак кроликов топнул лапкой, и весь цуг поднялся.
– Береги себя, – крикнул Радагаст. – Береги вас всех!
– Я буду очень беречь, – тихо сказала Ветка.
Когда кроличья повозка исчезла из виду, женщина повернулась к варжихе.
– Нюкта… это ведь все-таки был бред?.. Мы как-то спаслись сами? Но мы на краю Сумеречного леса, Нюкта. И это главное. Все мы где-то оказываемся, когда куда-то шли. Это ведь главное?.. Это?..
Комментарий к Глава 24. Алиса в стране чудес
https://pp.vk.me/c626928/v626928622/fd6/OSfMtQgbf_0.jpg
Ветка и Нюкта в исполнении Джул Ар!
Спасибо!
========== Глава 25. Обратно ==========
Трандуил недвижно сидел на огромном сером валуне.
В его руке были зажаты обрывки изрядно загрязнившейся и потрепанной золотистой ткани – эльфийского шелка с тонкой вышивкой.
