Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)
Торин ухмыльнулся.
Трандуил смотрел на Ветку.
– Магическими песнями, травами, силой целительниц глаз Владыки и кожа, и мышцы полностью восстановились, – продолжала Галадриэль. – Но все же лицо его несет отпечаток драконьего огня, который глубоко въелся в его плоть и кости. Ожог захватил те части, которые не защитил шлем и доспехи. Когда Трандуил гневается или испытывает иные сильные чувства, он может выглядеть вот так. Но это – морок, а истинное лицо Владыки Эрин Гален ты видела. Злая магия проступает сквозь здоровую плоть. Иные же, кто не знает истину, могут считать нечто противоположное, что эльфийская магия лишь скрывает уродство, а не наоборот.
– Мы оба обожжены жизнью, – сказала Ветка, не отводя взгляда от лица Трандуила. – Ты вот так… а я внутри. Ты мои ожоги знаешь. Там тоже раны и шрамы, которые много раз, в гневе или от других сильных чувств могут вскрываться и кровоточить. Теперь я видела все, что должна? Увиденное не будет препятствием, Балин, Торин, Фили. Не будет. Все абсолютно понятно и справедливо. И даже если бы ожоги были незажившими – это не имело бы никакого значения.
Торин склонил голову. Трандуил отвернулся и некоторое время стоял вполоборота, а затем выпрямился, как раньше.
Балин заскрипел пером.
Неспешные царапающие звуки раздражали и словно баюкали.
– Я списываю твое полное имя, Трандуил Ороферион, со свитка тысячелетней давности. В твоем имени и титуле ничего не поменялось?
– Нет.
– Ольва, Ольва, – проворчал Балин, продолжая выводить руны. – Ты понимаешь, сколько ему лет. У эльфов не хватило даже фантазии хоть что-то приписать к титулам… на что ты обрекаешь себя?
– Балин, все будет хорошо, правда, – мягко сказала Ветка. – Все уже замечательно. Если здесь вправду спросили меня о том, чего я хочу – я ответила. Мне не нужно иного. Но…
Трандуил повернулся к ней.
– Мне нужны друзья и Гора, – твердо сказала Ольва. – Мне и моим детям.
– Они также будут внесены в Списки, – мирно сказал Балин. – Как и Трандуил Ороферион. Союз Эребора и Леса да продлится во веки вечные, как бы странно он ни выглядел. Народ Дурина никогда не забывает и не бросает своих, и всегда знает каждого наперечет. Подписывайте.
Трандуил медленно поставил длинную руническую вязь; Ветка завороженно следила за движениями его руки, за пальцами, сжимающими перо.
Затем взяла перо сама, обмакнула в чернила…
– Трандуил… я не знаю, как написать тут мое имя. Я не научилась расписываться на синдарине, – шепнула она.
– Пиши на своем языке, так, как ты делала дома, – твердо сказал Трандуил, и Торин согласно кивнул.
Ветка, ощущая, что у нее почему-то начала кружиться голова и подкашиваться ноги, вывела до последней буквы полностью имя и фамилию…
И почти упала на руки Владыки.
– Тот мир не хочет более звучать здесь, – проговорила Галадриэль. – Ты всецело и полностью оторвана теперь от него, Ольва Льюэнь. – Эльфийка подошла и также поставила свою подпись; за ней – Фили и Бард.
– Ладно… не будет звучать… Торин… Балин… Можно мне к смотровому окошку? Или на балкончик? Очень хочется подышать… – прошептала Ветка. Сильные руки подняли ее, и через некоторое время прохладный аромат вечернего воздуха позволил постепенно прийти в себя.
– Все сделано, Ольва, – тихо проговорил Трандуил ей на ухо. – Теперь ты моя супруга в глазах гномов, эльфов и людей, на весь срок, который отмерен нам Эру Илуватаром. Гномы внесли нас в свои списки. Дыши, моя индиль, индиль малинэ, желтая лилия…
– В зале выставили пиршественные столы, – сказал Фили, вышагивая на небольшой балкон. – Если Ольве лучше, с ней хочет поговорить ее король. Она спустится через несколько минут.
Руки Трандуила чуть сжались.
– Докучливый наугрим все равно найдет способ… ладно. Ольва, Эйтар явится за тобой. Не задерживайся. Ты… ты сможешь?.. Хочешь?..
– Все в порядке… в порядке. Я скоро приду. Правда.
Ветка встала на ноги на небольшом сторожевом балконе, глубоко вдыхая, и крепко взялась за перила, огораживающие его. Трандуил и Фили ушли.
Раньше Пустошь была видна от самых Врат до самого горизонта. Теперь прежде всего была видна крепость, возведенная перед вратами, и лишь затем – костры, шатры и сверкающие доспехи эльфийского воинства, расположившегося на ночной привал.
– Эльф пришел пускать пыль в глаза, – сердито сказал Торин.
Король-под-горой встал рядом и также оглядывал эльфов.
– Он оставил своего старшего сына при войске. Что же.
Ветка ждала.
– Я хочу спросить, – чуть горько сказал Торин. – Хочу спросить. Ты своя здесь и сама это чувствуешь. Один раз, и больше я никогда к этому не вернусь. Почему все-таки? Почему эльф, а не я?
– Я думала об этом, – мягко сказала Ольва. – Думала, потому что у меня было время. Никому не было спокойно и мирно этот год, Торин. Я считаю, что такова была воля Саурона. Он выбрал меня еще до моего рождения, мог смотреть сквозь время и пространство… он ставил ловушку для Леса. Все было предопределено слишком задолго. Но он не мог, видимо, в точности предугадать, как все обернется.
– Если ты считаешь, что твой выбор – морок Саурона… – начал Торин, но Ветка покачала головой.
– Был вначале. Может быть. Ты же видел нас рядом, Торин. Ты видел… видишь…
– Наугрим не видят нерожденных младенцев, – буркнул Торин. – Но я верю, что ты в тягости. Да, ушастые без любви не могут зачать младенца. Это… только это… и то, что ты перенесла…
– Спасибо тебе, узбад, – тихо сказала Ветка. – Спасибо за все. Я каждую минуту знала, что мне есть, куда вернуться. И это знание помогало мне в самые страшные минуты моего пути на север. Правда. Сила Эребора… и ты… вы помогали мне выжить тогда, когда другая надежда меркла.
– Ты говоришь как настоящая гномка, – недоверчиво сказал Торин. – И я вижу, что в каждом твоем слове – правда. Правда, Ольва Льюэнь.
Оба помолчали.
– Что же. Все решено, – медленно проговорил Торин. – Я смирился, но это не значит, что я… забуду. Будь счастлива, иноземка Ольва Льюэнь, принятая наугрим рода Дурина как подданная Эребора, наезница-на-варге, повелительница Леса, моя майа. Будь счастлива. И никогда не забывай всего того, что ты сама сказала. Здесь тебя всегда ждут и примут, что бы ни случилось – здесь твой дом. Тебе есть куда вернуться.
– Спасибо, – тихо пискнула Ветка. Она низко присела, и Торин прижался к ее лбу губами.
– А еще, – добавил он другим тоном, когда она встала, – Дис приготовила тебе целый ларец гномьего мыла. Она говорит, мыльце пошло впрок, но если супруга лесного короля внезапно облысеет без простецкой магии наугрим, эльфы могут решить, что мы подсунули негодную женщину. Пойдем в зал, Ольва. Твой оруженосец уже мается тут, а я ощущаю, как там, в зале, на лице Трандуила проступают старые ожоги. От сильных чувств. Я всегда их у него вызывал, кстати.
– Ты имеешь право говорить со мной сколько угодно, – рассмеялась Ветка, протолкнув небольшой ком в горле куда-то по пищеводу. – Ты мой узбад, я могу даже нажаловаться тебе, если долго просижу без подарков!
– Это правда, – Торин нагнул голову, увенчанную тяжелой короной. – Я твой узбад.
========== Глава 39. Новый день ==========
В Золотом зале творилось невообразимое. За то время, которое потребовалось, чтобы официально внести в списки Эребора произошедшее событие со всеми его участниками и всеми титулами оных, обстановка тут стала сперва теплой и дружеской, а затем веселой и разгульной.
Глорфиндейл обсуждал с лучшими оружейниками гномов свои доспехи – их выправили и заново позолотили для витязя, и теперь он привередливо изучал, не нанесли ли наугрим какого ущерба древнейшей эльфийской работе. Элронд, смирившийся, наконец, с происходящим, сидел вместе с Дис и подгорными принцами и на что-то жаловался. «Арвен ужасно интересно, она так просилась вместе со мной, – расслышала Ветка, пробегая мимо, – но я, разумеется, запретил… союз эльфа и человека – не совсем тот пример, который я хотел бы показать дочери…»
Трандуил спокойно выждал, возвышаясь в своей мантии и короне посередине зала, меж накрытых столов и толчеи, пока Ольва обнимала двух старичков наугрим. Затем она на секунду припала к Фили, излучающему радость, спокойствие и яркий позитив, затем к Двалину и прибежала к Владыке Леса. Больше отлучаться, даже к Анариндилу, сегодня она не собиралась, это раз. И чувства ее для такого момента были слишком скомканными и неоднозначными – это два. Ветка не была довольна своим поведением и не вполне понимала поведение Трандуила, и, что было самым ужасным, ей остался непонятен статус происходящего. Поэтому она ухватилась за длинные сильные пальцы, наполовину скрытые складками стекающей с прямых широких плеч мантии, и искательно уставилась в глаза Владыки, пытаясь разобраться в происходящем – и в себе.
Галадриэль, Бард, оруженосцы – эльфы, гномы и люди, все смешались в огромном зале, который кипел и грозил взорваться, как паровой котел.
Трандуил чуть склонил голову; бриллианты на его короне засияли утренней росой в свете сотен факелов.
Торин явился в зал и прошел к трону, утвердился на нем. Вокруг него образовалось нечто вроде зоны молчания, которая очень быстро снова заполнилась тостами и гвалтом.
– Виэль унесла детей? – крикнула Ветка.
– Да. Она жила тут какое-то время, пока… словом, жила, – ответил Владыка, но по щекам его ходили недобрые волны желваков. – У нее тут есть покои. С ней Тиллинель и Мэглин и дополнительная стража. Им ничего не грозит. Гномы Эребора любят ее. Ты голодна?
– Нет! Не знаю! Не думала об этом! Что-то случилось?..
Трандуил огляделся и поднял руку.
Нестройный гул затих почти разом, как по волшебству. Торин сидел с прямой спиной и не мешал эльфу.
– Я благодарен каждому, кто присутствует тут в зале, – медленно выговорил Владыка леса. – Я признателен и тебе, Торин Дубощит, сын Трайна, внук Трора, король-под-горой. Длинный путь вел нас всех сюда, в этот зал… к тому, что сегодня свершилось. Чтобы показать мой союз эльфам, людям и гномам, в день осеннего равноденствия совершится большой бал. Все, кто присутствует тут сегодня, приглашены и на него. Гостеприимство Леса, вне всякого сомнения, превзойдет радушие наугрим, так как туда прибудут и рохиррим, отсутствующие сегодня.
Зал взорвался воплями; загремели кубки.
– Там вы сможете чествовать нас так, как положено. Сегодня же я лишь получил позволение подгорного королевства увезти свою невесту по меркам наугрим и людей и жену по меркам эльфов открыто, не опасаясь никакой молвы, так как три… даже четыре народа и истари стали свидетелями доброго согласия всех сторон.
Вопли и ор, топот кованной обуви гномов оглушили Ольву, и она прижалась к Трандуилу. От Глорфиндейла к ней направилось две или три бабочки, и вопли восторженных слушателей словно стали чуть глуше.
– Невозможно отправляться в Шир, не пообедав в Лесных Чертогах, – услышала она неожиданно ясно и словно совсем близко, – и потом, лучше прибыть домой весной, чтобы успеть засеять грядки и клумбы, так что…
– Ты совершенно прав, мой маленький друг…
– Но зиму я провел бы в Дейле, невзирая на искреннюю привязанность к Торину Дубощиту, но вот госпожа Дис…
Ветка прислушивалась; бабочки вспорхнули с ее волос, и шум зала снова заполнил пространство. Зато теперь женщина, упустившая часть спича мужа, ощутила, как ее довольно энергично куда-то тащат.
Трандуил шагал быстро – и, как это ни удивительно, никто его не останавливал и не спрашивал, куда же направляются главные виновники торжества.
– Глорфиндейл прислал мне своих бабочек! – крикнула Ветка, восхищаясь энтомологическому волшебству витязя. – Но они улетели…
– Вот они. Благодаря им мы смогли покинуть зал без особых хлопот, – усмехнулся Владыка; несколько бабочек вправду сидело у него на волосах и плечах. – Витязь направил их мне, и я усилил их собственными желаниями.
– А зачем? Кстати, о желаниях, я все же хочу есть…
– Я знаю. Я подумал об этом. Просто не могу сказать, что мне нравится находиться в Эреборе. Торин не настаивал, чтобы ты провела ночь, две или три под его кровом. А мог бы, кстати. Ну, а мне – то есть нам, Ольва – естественно, выставили шатер на Пустоши напротив Привратной крепости.
– Шатер! – Настроение Ветки скакнуло, как по волшебству. – Здесь! Тот!
– Мы скоро выберемся, Ольва,– лукаво выговорил король эльфов, однако в глазах его все равно ходили отзвуки не совсем понятной Ветке грозы. – И нет, тот был потерян при отступлении. Ты вызывала тогда сильное оживление своим появлением на пустоши. Имущество приходилось попросту бросать. Но этот шатер лучше и стоит на том самом месте. На том же самом… месте… Ольва Льюэнь…
– Эру Илуватар, – выговорила Ветка; воздуха почему-то стало резко не хватать. – Матушка Йаванна!
– Я рад, что ты не упомянула блин, – расхохотался Трандуил, – потому что обычно ты взываешь именно к нему.
В тысячный раз Ветка пожелала себе следить за чистотой речи. Щеки ее пылали, сердце колотилось, а нервы постепенно успокаивались от множества сложных эмоций, которые пришлось испытать сегодня на протяжении дня и половины ночи. Если ясности и не наступало – то хотя бы какое-то спокойствие все же пыталось снизойти на нее.
Гномы, выставленные караулом вдоль переходов и галерей Эребора, отдавали честь, но не удерживали. И вот наконец перед эльфом и его избранницей медленно и тяжело раскрылись главные врата горы, а затем кованые ворота Привратной крепости. Суматоха и шум пира остались далеко позади.
Леголас, сияющий доспехами, встретил их прямо около стены, сложенной из дикого камня. В поводу у него были две лошади. Но следом за Владыкой и Веткой из Эребора выскользнул еще и Эйтар – с небольшой корзинкой в руках, из которой на редкость аппетитно пахло.
– Ага, – сказала Ветка. Эйтар протянул корзинку – в руку круглым горячим боком лег свежайший пирожок.
Трандуил же почти рывком забрал из рук сына чеканную фляжку и сделал несколько длинных глотков. Резко выдохнул.
– Ада? – уточнил Леголас.
– Все закончилось, хвала валар, – буркнул Трандуил. – Балроговы подгорные зануды переписали все и всех. Это не делает моих младших детей наугрим, но…
– Не делает, – сказала Ветка. – И все же Балин внес Даню и тебя в свои списки и пообещал дружбу…
– Гномы вносят в списки всех, кто так или иначе соприкасается с ними узами клятв или родства. Сейчас, дав тебе почти неведомый статус нареченной наугрим, они, конечно, интересуются, куда ты делась и кого родила, – чуть раздраженно сказал Трандуил. – Я был готов к этому, так как знаю многие из обычаев гномов. Однако оказалось неприятно. Торин смягчил как смог, но не ему и не мне противиться тысячелетним традициям народов. Ольва… покатаемся?
Ветка посмотрела на Трандуила внимательнее.
…Конечно, ее подвиг был куда как беспрецедентен. Хотя она сама воспринимала годичное скитание с Нюктой как один большой кошмар, когда задача выставлена, и, хочешь не хочешь, ты все равно как будто проходишь квест, преодолевая очередные препоны и препятствия – в главном у нее не было никаких сомнений. Она отчего-то смогла почти уберечь себя от бесплодных размышлений о будущем и всецело сосредоточилась на настоящем, и в этом было спасение и благо.
Но вовсе не так подробно, как ей бы хотелось, она представляла себе этот же год Владыки.
А ведь была война, был тот день, когда она при Трандуиле закричала Врагу, что любит его.
Был его поход к Мордору, его поход вместе с Торином Дубощитом. Что еще могло поставить гнома и эльфа во главе общего отряда?..
А ведь были взлеты и провалы надежды, такой хрупкой и такой сильной одновременно, которые Ветка и представить себе не могла.
И было понимание, что все, что делает король лесных эльфов, идет вразрез с обычаями и законами эльдар. Ведь Владыка и сам говорил, что в его сердце, невзирая на любовь к ней, навсегда останется место для его супруги – эльфы так устроены, так выпеты Эру Илуватаром, и ничего тут не поделать.
Все, что происходило сейчас в Горе, хотя и соответствовало благородным традициям наугрим, надменным королем эльфов на самом деле могло восприниматься как почти невыносимое.
Ветка поймала ситуацию на том, что Эйтар, Трандуил и Леголас, все трое, внимательно смотрят на нее.
Внимательно и неотрывно. Как будто на ее лбу бегущей строкой проскакивали мысли и чувства.
– Ада, – негромко сказал Леголас. – Прибыл гонец из Леса. Буквально пару часов назад. Я думаю, я должен сообщить новость именно сейчас… именно здесь.
Трандуил посмотрел на сына.
– Одна из эллет беременна. Случилось чудо, и теперь Эрин Гален ожидает рождения не только твоей дочери, твоего четвертого ребенка, моей сестрички, – тихо выговорил Леголас, – но также и маленького эльфа, зачатого от союза, который долгие сотни лет оставался бесплодным. Трандуил… каждый из эльфов Леса будет стоять за Повелительницу как за свою сестру и как за свою королеву, хотя королева, моя мать и твоя первая жена, и отплыла в Валинор. Память не осквернена, титул не перешел к Ольве Льюэнь. Но на смену памяти приходит новая жизнь. Это трудно объяснить… но так случилось. И это того стоит.
Перед Эребором, стоя около поседланных лошадей, три эльфа и женщина замерли – на ночной Пустоши, под звездами, в тени нависающего Эребора.
– Это стоит того, чтобы выдержать несколько мгновений власти Торина и его архивариуса, – медленно сказал Трандуил. – Ольва… ты понимаешь, какое это огромное счастье? Ты… понимаешь?..
– Нет, – честно сказала Ветка и прижалась к королю лесных эльфов. – Но я слышу голос Леголаса и вижу твои глаза; мне достаточно. Я не понимаю, но я чувствую. Мне достаточно. Мне достаточно быть матерью и женой, достаточно просто жить и не испытывать страха. Пусть хоть недолго все будет просто и счастливо, просто и счастливо! Я так желаю этого себе, моим детям, их отцу – и всем эльфам Леса, и всем народам Севера. Я желаю, Трандуил. Пусть будет так!
Тишина воздвиглась звездным куполом.
Одна из лошадей потянулась и мягко забрала губами из руки Ветки надкушенный пирожок.
– Пусть будет так, – словно очнувшись, звучно выговорил Трандуил.
Бабочки вспорхнули с его волос и плеч. Где-то далеко за Долгим озером загрохотала сухая летняя гроза, рассекая тьму зарницами.
– Ада, – совсем тихо выговорил Леголас.
– Да. Спасибо, что выполнил мою просьбу, – Трандуил взял из руки сына повод одной из лошадей. – Не хочешь ли прокатиться, Ольва? Сета отпустили, и он отбежал подальше, долго его звать и ловить. Но, возможно, ты пожелаешь проскакать со мной просто верхом?
Ветка неуверенно положила руку на холку лошади.
Год! Год она не сидела верхом на лошади, год ее нога не касалась стремени седла, лежащего на лошадиной спине, если позабыть о последней скачке доблестного ганновера.
Год спутником Ольвы были запах шерсти зверя, ужас, одиночество и мрак.
Страх, боль, сомнения постепенно преодолевались – и вот настал новый момент преодоления.
Герцег.
Нюкта.
Сет.
– Ладно.
Эйтар, куда-то девший корзинку, подсадил – так мягко и ловко, что Ветка и сама не заметила, как оказалась в седле с высокими удобными луками. Трандуил сбросил мантию, снял корону – длинный подол роскошного кафтана покрыл круп коня.
– Поехали?
– Мы уже не вернемся в Эребор? – тихо спросила Ветка. – Ты не хочешь сам идти туда и не желал бы, чтобы шла я?
– Я все понял об отношениях тебя и Горы. Мне достаточно этого, – сказал Трандуил. – Теперь, можно, ты побудешь только моей? Это нетрудно, Ольва. Мы оба слишком долго шли к этому. Слишком.
– Я побуду, – пискнула Ветка. Ее снова облило поочередно жаром и холодом, но она упрямо тряхнула длинными русо-седыми кудрями и вжала ноги в конские бока. Колени и бедра сами легли на привычные места, талия напряглась и прогнулась, плечи чуть подались назад – тело вспомнило посадку.
– Тогда вперед, Ольва Льюэнь, – усмехнулся Трандуил. – Помнишь скачку с варгами? Помнишь день, когда погиб Виллин?
– Виллин?..
– Белый конь. Я получил его в подарок, и он много лет служил мне верно, но не сумел оказаться проворнее Герцега, – усмехнулся Трандуил.
– Герцега, – приуныла Ветка, осторожно высылая своего коня на неширокую рысь.
– Знаешь, – лукаво сказал король леса, – мы, эльфы, можем смотреть на мир иначе, чем люди. Герцег пал, спасая Анариндила. Герцег явился в этот мир, спасая меня. Но только ли скорбь в его смерти? Может, в ней новая радость, новая жизнь? Мы можем видеть, как день сменяет ночь, зима – лето, одна жизнь – другую, один человеческий король – следующего, одна эпоха – эпоху совершенно на нее непохожую…
– Спасибо что напомнил, – рассмеялась Ветка, – я как раз человек, хотя и не король. А мое долголетие вследствие того, что Глорфиндейл подстроил убийство дракона, еще не доказано…
– Поверь, – проникновенно сказал Трандуил, – ты будешь жить долго и всю свою жизнь будешь прекрасна, как эти звезды.
– Спасибо, что не сказал – как Луна, – отозвалась Ветка. – Луна мне всегда казалась слишком одинокой. Это не мой параметр светимости. Поскакали?
Две лошади поднялись в галоп, и сухая земля билась им в твердые копыта, знаменуя ритмы нового дня.
На всей Пустоши, казалось, король и Ольва Льюэнь были одни, но внимательно наблюдавшие звезды заметили нескольких всадников, которые следовали за королем на некотором удалении, на лошадях с копытами, замотанными шкурами.
Уединению тех, кто так долго шел друг к другу, нельзя было мешать – но и оставлять их без охраны вовсе не желали те, кто слишком хорошо помнил, чем чревато появление Ольвы Льюэнь на пустоши.
Трандуил и Ветка поднялись галопом на длинный пологий склон, откуда открывался вид и на Эребор, и на Долгое озеро, и даже на едва очерченные на горизонте угрюмые зубцы Железных гор, там спешились и встретили рассвет, не упустив ни единого луча, который небеса сочли нужным пролить на них.
Весь Север лежал, как на ладони, и ни один враг с пустоши не подошел близко. И даже чересчур любопытного кролика тихо убрала длинная стрела Даэмара, а сам кролик был привязан к поясу следопыта, чтобы послужить затем вкусным обедом.
Рука лежала в руке. Все слова были сказаны и все долги отданы. Новый день наступал в прямом и переносном смыслах.
Ветку посещали самые странные грезы, грезы наяву.
И Трандуил провидел будущее – более осознанно, намеренно проникая взором через пелену времени.
Когда яркий солнечный круг оторвался от горизонта, король встал, протянул руку женщине, помог ей подняться. Немного побледневшая Ветка уставилась ему в лицо.
– Мы справимся, – сказал Трандуил. – Я верю. И ты… верь.
========== Глава 40. Осеннее равноденствие ==========
– А в Гондор? В Гондор ты будешь слать приглашение? – спросила Ветка, шевеля ворох пергаментных листочков, рассыпанных по кровати.
– В Гондор? – рассеянно спросил Трандуил. – Зачем мне Гондор?
– Я бы хотела увидеть тут Эктелиона, сына наместника Тургона, – лукаво отозвалась Ветка.
– Он уж сам наместник, – ответил Трандуил, глядя на жену. – Но что я слышу, ты интересуешься политикой?.. Ты?
– Доводилось с ним встречаться, – сказала Ветка. – Я была в Хеннет Аннун… дунадайн помогли мне.
– А как с дунадайн связан Эктелион? Правители редко вмешиваются в дела Следопытов и еще реже такие вельможи из числа людей шляются по дальним закоулкам Итилиена…
– Ну… был в общем эпизод, – рассмеялась женщина. Даня дополз до приглашений, засунул в рот два или три и жевал, выпуская обильную слюну. – Пригласишь?
– Отправлю гонца. Мне готовить казематы или награду Эктелиону?
– Да ни того, ни другого. Поест, попьет. Посмотрит на меня…
– Ладно, майа гномов. Сделаю все, как ты желаешь. Сделаю. Как ты… желаешь…
Ветка потянулась и уткнулась носом в плечо, затянутое узорчатым кафтаном. Ощущение его волос у щеки, запах леса, неизвестных трав и цветов, смолы и меда… и мужчины. Аромат одежды и тела Владыки был едва уловимым, но Ветка узнавала его безошибочно. Даже с закрытыми глазами.
Потому что это был запах отца ее детей и ее мужа.
Трандуил прерывисто вздохнул – этот вздох Ветка также хорошо знала, и, не открывая глаз, потянулась наверх, лицом, шеей, всей собой. Великое благо – мысли покидали ее голову в такие моменты, совсем, и только все пять чувств включались на полную мощность.
Даня притаился между подушек и уснул, как котенок. Ветка ощущала, как на закрытые веки ложились горячие прикосновения губ ее Владыки.
– А платье ты уже выбрала? – услышала она теплый шепот у уха.
– А платье, – гордо сказала Ветка, – я поручила выбрать Синувирстивиэли и двум эллет, которые давным-давно шьют одежду ей самой. Я поняла по протоколу, что мне нужны три платья – самое пышное для первого дня, когда я буду сидеть рядом с тобой на рогатом троне, второе – для второго дня, дня танцев, и третье – для дня пиров и прощаний. Цвета не регламентированы. Так что, я думаю, все будет замечательно.
– А, то-то Виэль так решительно распотрошила все, что подарили тебе гномы, и мою сокровищницу впридачу, – усмехнулся Трандуил. – Что же, пусть. А подарок… что ты приготовила мне в подарок?
– Это кроме меня самой и вот этого? – Ветка положила ладонь Трандуила на живот и уставилась на него максимально укоризненно. – Ты хочешь еще какого-то подарка? Правда?
Владыка рассмеялся и обнял жену, стараясь не уничтожить остатки приглашений и не придавить младшего сына.
– Ты права… этого достаточно… более чем достаточно…
***
Подарок, разумеется, Ветка готовила.
Талия отяжелела пока совсем незначительно, ловкие белошвейки без труда исполнили задуманный наряд, менестрель с одного раза, услышав ритмы и переливы музыки, уловил требуемое.
Туфли стачали гномы, такие, что звонкие щелчки каблучками были слышны далеко-далеко; а Эйтар с какой-то десятой или двадцатой попытки вырезал кастаньеты.
Ветка попросту не знала, как еще она может выразить отношение к мужу – и упрямо, до седьмого пота репетировала и репетировала мало известное ей фламенко, фламенко с кастаньетами – стирая пальцы, пятки. Эйтар раз за разом подправлял кастаньеты и туфли, дивясь, что такая простая вещь, как танец, может требовать таких сложностей.
Женщина не думала, что мероприятие, условно приравниваемое к свадьбе, может ее как-то особенно сильно разволновать – но по мере приближения даты осеннего равноденствия все больше и больше нервничала. Трандуил раз за разом спокойно рассказывал, как все будет – главное «пересидеть» первый день… и раз за разом Ветка искала в предстоящем празднике подвохи.
Желтое, светло-лимонное платье для первого дня, сшитое по всем канонам и традициям эльфов. И мантия – апельсиново-канареечная, точно солнышко. На голове будет гномья диадема, на шее – черная эреборская бляха.
Алое платье для дня второго, с умеренно открытыми плечами. Без мантии, зато вышитое тонко и богато. На ключицах – бриллиант Даина Железностопа.
И шоколадно-коричневое великолепие с искрой, с полностью открытыми плечами и многослойной юбкой-бутоном – для третьего дня. К нему украшения из природного авантюрина и россыпи бриллиантов, которые делал придворный ювелир Трандуила специально к этому дню.
Подарок должен был быть вручен в первый день… и Ветка заранее уговорилась с доверенными эллет о переодевании на скорость. В данном случае это было совсем непросто.
Ночь накануне осеннего равноденствия Ветка провела на подоконнике окна одного из верхних ярусов дворца.
Трандуил стоял в соседней нише и тихо употреблял дорвинион. Возможно, даже злоупотреблял – они были вместе, им не требовалось обсуждать трудности прошедших месяцев или запугивать себя неизвестным будущим.
Ветка вспоминала разговор с Мэглином.
«Трандуил не просто полюбил тебя… избрал тебя. Таким выбором он навсегда отрекается от возможности вернуться в Валинор, – серьезно говорил лаиквенди. – Если ты оставила позади привычный тебе мир, то и Владыка оставляет позади привычный ему мир и соглашается на все, что будет происходить в Средиземье… в Арде без эльфов.»
«Совсем без эльфов? – в ужасе спросила тогда Ветка. – Совсем?»
«Я думаю, кое-кто останется с ним… кое-кто. Но по большей части эльфы покинут этот мир. Через сто… двести лет тут будет всего горстка тех, кто являлся Перворожденными этой земли», – грустно ответил Мэглин.
«А… ну сто лет… двести… это много», – неуверенно сказала Ветка.
Мэглин посмотрел ей в глаза и рассмеялся.
«Будет еще много войн… потерь и обретений. Не грусти, дружок. Ты права, двести лет – это очень много.»
«А ты?..»
«Я тоже делал выбор и тоже не пойду в Валинор», – решительно сказал тогда нандо.
И в его словах была какая-то странная справедливость.
Ветка сидела на подоконнике и думала, что даже мечтать не могла о таком не-одиночестве. Когда ты сидишь на подоконнике, а вон там, в соседней нише, точно так же думает о своем и глядит на звезды самый прекрасный мужчина из всех, которые когда-либо могли привидеться Ветке… Думает и шевелит губами, беззвучно вознося старинные слова почтения на умирающей квенья эльфийским звездам. Они порознь, и все же вместе – до такой степени, какую только можно вообразить. Понимать и чувствовать друг друга через камень и дерево, и вдвоем ощущать биение крохотного сердечка – вот что такое обретение второй половинки. Доверять, не задавая никакого лишнего вопроса, и раз и навсегда переплести пальцы, чтобы, наконец, идти в одну и ту же сторону, что бы ни предложила судьба.
Когда небо чуть посерело, Трандуил шагнул в нишу к Ветке.
– Пойдем… ты поспишь несколько часов. А дальше к полудню будут собираться гости. Пойдем, моя лилия. Пойдем.
***
Сентябрьское солнце было ослепительным.
Желтые, красные и коричневые осенние листья сверкали всеми оттенками увядающего багрянца, пламенели каплями ягод, струились ветвями древ.
Ветка и Трандуил медленно вышли в тронный зал, в тронный зал – где высоко, почти под потолком, парили рога древнего оленя. Под троном мирно лежал вымытый и вычесанный Сет, добавляя залу нового колорита.
Ветка не дрогнула и не зажмурилась – почти пустой, гулкий дворец сейчас был наполнен жизнью и движением. Играла музыка, всюду стояли накрытые столики с вином и закусками; середина зала оставалась пустой, но вокруг бурлила толпа, яркая и великолепная.
В зале на собранных возвышениях стояли шесть кресел, более похожих на троны.
Ветка сморгнула. Мантия тянула плечи назад, Трандуил высоко удерживал ее руку, заставляя выпрямить спину и поднять подбородок. Медленно он провел супругу наверх и усадил на второй трон – тут всегда было для него место, но многие столетия оно пустовало. Новый трон изготовили Ветке специально, чуть меньше и чуть ниже трона Трандуила, и обили желтым бархатом.
Трандуил сел, Ветка села.
Зал замолчал точно по волшебству.
Медленно с другой стороны в зал прошли почетные гости.
Торин Дубощит, Тенгель Ристанийский, Эктелион, известный Ветке по странствиям, незнакомый эльф, Элронд из Ривенделла и Бард заняли свои места. За троном Барда встала Виэль, за троном незнакомого эльфа – Галадриэль, за троном Тенгеля…
