Текст книги "Верь (СИ)"

Автор книги: Funny-bum

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

========== Пролог ==========

Виэль протянула руки – но Трандуил уже поднимался со снега, оставив на белом отпечатки своей крови, проступившей из-под кафтана и кольчуги. Выпрямился, подняв голову. Отстранил целительницу, и та задавила крик и рыдания, прижав обе руки к лицу – а когда отпустила, выражение ее было уже обычным, непроницаемым. Черты застыли.

Как и у самого Владыки Сумеречного леса.

Голубая лента исчезала в небе – и казалось, над пустошью все еще стоит безумный мужской хохот.

– Немыслимо… – простонал Элронд. – Аннатар Аулендил в собственном облике, во плоти… немыслимо!

– Белый совет, – плюнул Торин. – Эльфы. Ты… ты! – и протянул Оркрист в сторону Трандуила.

Эльф опустил на него взгляд – голубые, сапфировые глаза ничего не выражали. Как и прекрасный лик, казалось, помолодевший на много лет. На гнома смотрела изумительной работы фарфоровая статуя, украшенная драгоценностями, и ее не портили даже ржавые потеки крови на торсе.

Торин опустил оружие и попятился. Его подхватили Кили и Двалин – плечи подгорного короля дрожали.

– Оленя, – коротко сказал Трандуил.

Мэглин, по лицу которого беззвучно текли слезы, рвано вздыхая, подал неоседланное животное. Трандуил запрыгнул на его спину и неспешно направился вдоль эореда Тенгеля.

Сам Тенгель держал за гриву всхрапывающего Азара.

– Владыка… ты… я до своих земель. А там соберем армию и атакуем Дол Гулдур. Нечего там делать Темному Властелину. Отыщем Ольву. Убивать он ее не станет, слишком ценна.

– Ее – нет, – прошептала Синувирстивиэль. – Ее, наверное, нет… ее – нет…

Торин отвернулся и ткнулся лбом в плечо Двалина.

Бард бросился к эльфийке и попробовал обнять – но та отстранилась.

– Благодарю, – холодно сказал Трандуил. – Эльфы также выставят воинство. Поезжай, принимай власть, король рохиррим. А затем – в битву.

– Дейл даст бойцов.

– Эребор… Эребор также даст.

Владыка Сумеречья изящно поклонился.

– Мэглин… Лантир. Я отправлюсь вперед. Распорядитесь пешими воинами, изготовьте коней и догоняйте.

Элронд молча вскочил на своего жеребца и поехал рядом. Ему незачем было возвращаться в Дейл. Виэль резко повернулась влево, вправо… меарас не было.

– Владыка!

– Оставайся там, где решила быть. Не следуй за мной.

Два витязя неспешно удалялись.

Эоред стоял молча, и даже кони не ржали. Затем двинулся, выстраиваясь в живую ленту – сперва надо было следовать тем же путем, которым уезжал лесной король.

Виэль ахнула и, повернувшись, все-таки припала к груди Барда, закрыв на миг глаза. Прижалась, одновременно отцепив задранный подол платья – и оно с шуршанием укрыло ноги целительницы.

Торин встряхнулся, выпрямился. Подошел к белому варгу, вырвал из его окровавленной глазницы засапожный нож, который ковал сам. Отер о снег.

– Может, уцелеет, – неловко сказал Двалин. – Лапушка… лапушка. Она везучая ведь. Ольва Льюэнь.

Торин молчал.

Люди, гномы, эльфы, лошади – все пришло в движение. Эльфы отправились следом за своим Владыкой. Синувирстивиэль, вопреки словам Трандуила, также, пообещав королю Дейла, что вернется после первой же стоянки назад; Бард отправил с ней четырех стражников. Стремительной лавиной унесся эоред – и впервые в жизни Тенгель сожалел, что воспитал своего коня столь нетерпимым к другим всадникам. Но Азару в вину ставить было нечего – Ольва оказалась чрезмерно неосторожной.

Тауриэль, на миг пав в объятия Кили, уезжала с эльфами – на Зиме. Не объясняя ничего, она неотлучно держалась возле Мэглина.

Глорфиндейла не нашли. Как не нашли и меарас.

***

Лорд Ривенделла довольно долго ехал молча.

Затем…

– Трандуил!

Нет ответа.

– Трандуил, она не могла стать тебе столь дорога. Она… не могла понести… Виэль ошиблась.

– Ольва Льюэнь беременна, – ровно сказал лесной король.

– Но ты сам…

– Я не давал себе времени осознать то, что чувствую.

– Послушай…

– Тут не о чем говорить.

Нагнал волшебник. Поехал с другой стороны.

На бесстрастном лице Владыки Сумеречья не отражалось ничего. Чело казалось вырубленным из куска льда.

– Будешь воевать с Дол Гулдуром? – безнадежно спросил Элронд. – Как тогда… как тогда, атаковать любую тень зла, чтобы избыть боль?

– Я буду воевать с Дол Гулдуром. Аннатар вернулся в истинном обличье. Это плохо, Элронд. И я думаю, что это его истинное обличье связано с Ольвой. Что ради этого… именно ради этого он сплел с ее судьбой свою собственную.

– Трандуил… я понимаю твою боль, – с горечью сказал Элронд. – Но послушай сам себя. Ты пошел за его волей… за волей Темнейшего. Ты избрал деву, которую для тебя… приготовил… Саурон! Ты покорился…

– Не совсем… нет. Совсем не так.

Снова поехали молча.

От Дейла нагоняли отставшие эльфы. Эоред Тенгеля уже давно обогнал трех неспешно едущих всадников, и снежная пыль, поднятая копытами их лошадей, успела осесть.

– Я следую в Рохан, за эорлингами, – подал голос волшебник. – Я должен возвратить Светозара в его табун. И вот что я скажу тебе, великий король Сумеречного леса, повелитель лесных эльфов Трандуил.

Трандуил чуть повернул голову – на лице замкнутое, капризное выражение; черты неподвижны, глаза сухи.

– Верь.

========== Глава 1. Любимый ==========

Голубой дракон заложил вираж и прошел низко над фигурками на пустоши. Над эльфами, гномами, людьми, лошадьми.

Ветка дернулась – но сильная мужская рука прижимала ее, а заостренные чешуи угрожающе сжали ноги, протыкая ткань платья, прижимая лезвиями бедра, голени, щиколотки. Ветка увидела серебристую, стальную фигуру на снегу… и ахнула, закрыв ладонями лицо.

Мужчина сзади издевательски захохотал.

Плавный толчок ускорения; Ветка, трясясь не от холода, а от жуткого ощущения непоправимости собственного глупого, неосторожного поступка, догадалась, что дракон набирает высоту.

Чешуи отпустили ее, и рука исчезла с живота. Седок, который находился позади, откинулся назад и заорал.

Это был крик, полный ликования, мощи, неприкрытого торжества; крик победителя, и в то же время – крик зверя. Без слов, на единых надрывных нотах – Саурон выплескивал все, что накопил за время бестелесности.

Рвал горло.

В клочья, в кровавую дымку, раскинув руки.

У Ветки зазвенело в голове; она сжалась, съежилась, но…

Виэль!

Беременность?..

Ребенок!

Ребенок эльфийского короля!

Решение пришло вмиг. Что делать, как себя вести, как держаться. Ни единой слезинки; никаких сомнений. Только мрачное отчаяние. Ах, если бы Синувирстивиэль сказала это до того, как ее взгляд упал во дворе на Азара… ах, если бы отмотать время назад – ненадолго, минут на двадцать…

Пока Аннатар выражал небесам восторг собственной персоной, Ветка успела пять раз заново прокрутить тот разговор с Трандуилом. И пять раз ответить ему иначе – поцелуем, нежностью, пониманием, готовностью простить и выслушать до конца. Дома. Он сказал – поедем домой. Он сказал…

Ветка подставляла сухое лицо холодному ветру.

Сзади ее обхватили руки мужчины – снова. Горячие.

Саурон тяжело дышал прямо в ухо; одной рукой накрыл грудь, другую почти спустил между ног. Саурон пах пеплом, горелой травой и отчего-то сладкими тополиными почками – смолистый, навязчивый запах, стоящий весной в больших городах.

– Детка… посмотри вниз, – голос был сиплым. Еще бы, так орать. – Это тебе бесплатная воздушная экскурсия по северному Средиземью. Ты больше никогда не увидишь такого, поэтому советую быть внимательной.

Ветка глянула.

Дракон разворачивался очень высоко – Эребор, Одинокая гора и Долгое озеро узнавались безошибочно. Резная бусина Дейла. Горстка мусора Эсгарота. И край безбрежного океана деревьев – могущественный остов Эрин Гален, все еще полный сил и великолепия. Макушки невысоких гор, грядой перерезающих северную окраину Леса. И всюду переплетение ветвей, уже подернутых первой дымкой листвы, и кроны хвойных деревьев, сияющие зеленым и голубым перламутром.

Спину девушки согревало тепло мужчины – казалось, он просто полыхал.

Наконец, удалось заговорить.

– Ч-что ты будешь со мной делать?

– Любить, детка. Любить, – тяжело упало сзади.

– Не будешь обменивать… требовать за меня каких-то условий?

– Вас у меня двое. Но балрогов гордец не уступит и шага леса. Я выставлю и вышлю ему условия, но я бы не обольщался, детка.

– Т-т-ты тоже считаешь, что я ношу ребенка?

– Я не считаю, я чувствую его тут, под своей ладонью. Это очень… сладко, детка. Сын Трандуила… желтоглазый сын. Волосы, как у отца, проклятая масть синдар. А глаза твои, детка.

Ветка пережила несколько кувырков внутреннего мироощущения, перестраиваясь, прилаживаясь к новой реальности. Теперь все приобрело иную ценность и выглядело в совсем другом ракурсе. Рушились целые пласты, которые были важны в прошлом; и воздвигалась необоримая твердыня, в которой Ветка была намерена оберечь сына. Любой ценой. Ерунда, что это дракон; пусть Трандуил ее и не любит, а лишь заглаживал вину Костика, доставшуюся ему в наследство; фигня, что она в плену.

Сохранить сына.

Сберечь желтоглазого принца!

– К-как мне тебя называть?

– Меня многие называют Хозяин. Но ты можешь звать Майрон. Я не люблю имена Саурон и Гортхаур, хотя за давностью лет и снисхожу отзываться на них… неплохи также имена Аннатар или Аулендил.

Ветка замолчала, обдумывая следующую фразу. Едва ей стоило двинуться, как чешуи топорщились, намекая на ранение или ампутацию.

Лес внизу все не кончался. Море, море деревьев. Бескрайние владения… ее короля.

Ее любимого короля.

Молчать и терпеть. Теперь даже это не так важно. Даже это.

Впереди показалась скалистая вершина, и на ней высокая башня. Черная, частично разрушенная.

– Когда этим местом владел Орофер, – сказал Майрон прямо в ухо Ветке, – он велел насадить на уступах башни и Голого Холма дикого винограда и вьюнов, цветущих белыми ароматными гроздьями, и других – с голубыми цветами. В те времена весь Дол Гулдур, звавшийся Амон Ланк, был оплетен зеленью и усыпан душистыми кистями. Мои орки не стали поливать цветочки. И они погибли. Нежная весна больше не цветет здесь. Символично, не так ли? Правда, и виноградом темное воинство не лакомится… но мы обходимся. Обходимся.

Ладони Саурона стиснули виски Ветки.

– Спи.

***

Глаза открывались с трудом.

Ветка лежала очень удобно, на мягкой постели. Раздетая. Только отчего-то под пальцами, на ключицах, покоилась эреборская бляха, чуть покалывая подушечки острыми уголками.

Сон покидал голову тяжело, как мед стекает с ложки… и первое, что вспомнилось – стоны лесного короля. Стоны страсти, жизнь, бьющаяся под пальцами; белоснежное тело, радость ритма и слияния.

Так.

Нет-нет-нет, что-то другое. Другое было важнее.

Ветка открыла глаза.

Высокие серые стены круглой башни, сложенной из гладко отесанного камня. Никаких окон. Словно это Эребор; но это не Эребор. Совсем под потолком две крошечные вертикальные щели – то ли бойниц, то ли просто вентиляции.

Круглая, не слишком большая комната. Как дно колодца.

Тяжелая дверь, явно запертая снаружи.

В середине – кровать, небольшой стол, сундук. Ковры. И, что Ветке совсем не понравилось, еще столик – ковш, тазик, и под столиком нечто медное с крышкой, на диво напоминавшее туалетное ведро из далекого другого мира. Вещь удобная, а в чем-то незаменимая. Но!

Ветка снова вспомнила последний разговор с Трандуилом, и с шипением повалилась лицом в постель. Ложе было огромным. А она была дура.

«Прости, прости, прости… прости, мой король… Я люблю тебя, прости, прости…» Перевернулась на спину. Положила обе руки на живот. Как оно там… бьется? Живет? Делятся клеточки? Не оно – он! Сын. Сын с желтыми глазами и мастью синдар.

Подышала, проглатывая слезы. Не надо. Смысла нет. Все и так предельно ясно.

«Мой мальчик, не бойся. Ты же воин, принц. Мы выберемся. Что бы ни было – не бойся. Я, твоя мать, Ольва Льюэнь обещаю тебе. Все. Будет. Хорошо. Верь мне».

Ветка некоторое время воображала себе неощутимый и невозможный ответ, поглаживая плоский живот пальцами. За это время она выносила, успешно родила в каком-нибудь экологически чистом водоеме, приложила сына к груди и разом увидела, как он, уже взрослый, на олене едет вслед за своим отцом.

Так, про отца не надо. Не надо.

Что же, будем считать, что малыш услышал и поверил.

Ветка встала – воспользоваться ведром. И едва успела закрыть крышку и начать искать свою одежду, как дверь распахнулась. Полностью.

Секунду не происходило ничего…

Затем в проеме показалась светящаяся белым и голубым морда, окруженная ореолом полупрозрачных кинжалов-щетин.

Чудовище плавно втекло и улеглось вдоль стен, замкнув круг. Последним с шуршанием втянулся тонкий хвост, плоский с боков, как у угря или мурены; его тончайший кончик дракон, смахивающий на змея, взял в пасть, и затих, закрыв глаза.

Дверь захлопнулась.

– Привет, – сказала Ветка. – Ты приполз поспать, пресмыкающееся? Или ты земноводное? М?

По боку чудовища, сразу за щетинами заостренных чешуй позади головы, пошла волна. Ветку передернуло – из тела дракона вытаивал нагой мужчина. Рука прорвала тонкую голубую шкуру… нога, колено, лицо… и вот Майрон упал на ковер, хватая воздух ртом.

Ветка попятилась.

– Охренеть… ты так эффектно будешь появляться все время?..

Мужчина встал, еще задыхаясь. Подошел к столу. Налил вина, выпил залпом. Налил еще раз.

– Мне просто удивительно везет на пьющих, – прошептала Ветка.

– Такова твоя судьба. И тебе не уйти за ее границы, ни в чем, – усмехнулся темный майа. – Все предопределено и расписано, Ольва.

– Быть твоей… верной служанкой?

– Не могу не отметить – тут получилось не все, не все, – Саурон сел на край ложа. – Балрогов Глорфиндейл, Моргот его побери. Столько лет сидел тихо, сволочь. И нате. Ступай ко мне.

Ветка смотрела неприязненно.

Двадцатилетний красавец аниме, видимо, остался в Москве двадцать первого века. Перед ней был рослый, отлично слепленный мужчина с великолепными руками музыканта… на вид ближе годам к сорока, а то и постарше. Плечистый, с подобранным животом. Волосы его пламенели – становились то цвета огня, то цвета темнейшей копоти, а глаза отсвечивали лиловым. Узкое, костистое лицо, полные губы, тонкий нос с горбинкой, залысины надо лбом, делающие Майрона на вид еще чуть старше. Впрочем, кто тут говорит о возрасте?..

– Зачем тебе я?

– Я долго свивал это уютное гнездышко, – с удовольствием сообщил Темнейший, и упал спиной на шелк постели. – Долго. Теперь я хочу вознаградить себя за старания. Дракон не помешает, он часть меня… а я часть его. Когда рядом он… и ты, я обретаю телесность.

Мужчина потерся спиной о постель, выгибая торс. Закрыл глаза. Ветка метнулась взглядом по столу – хлеб под чистым полотенцем, кувшин с вином, пара бокалов. Ножа или вилки нет.

– Иди же! – Голос ударил резко.

– Не пойду! Я хочу знать, каковы гарантии!

– Что-о?

– Сделка!

– Что?

– Я выполняю все, что ты хочешь, – быстро сказала Ветка, – как хочешь. Сколько хочешь. Что угодно, Майрон. Хоть полы мыть в костюме Мальвины. А ты даешь гарантию, что не трогаешь ребенка. Дашь мне его родить. Оставишь мне. Можешь торговаться с Трандуилом за лес, – имя проскочило, как морской еж, но Ветка все же сумела не запнуться, – а со мной – так. Верная служанка. Цена – жизнь и… здоровье сына. И ты не будешь нас разлучать.

Саурон сел, внимательно изучая Ветку.

– Да, я думаю, что в обмен на собственную жизнь и собственное здоровье ты не будешь давать мне таких смелых обещаний. Что же. Ты клянешься выполнять все, буквально все, что я прикажу. Называть меня Хозяином. А я в ответ обещаю тебе, что твой плод будет сохранен, и после его появления на свет он останется с тобой.

Ветка мысленно пробежалась по всем сказкам, какие помнила – договор был чреват подвохом, но что делать, что делать?

– Я клянусь… Хозяин.

– Теперь я могу безнаказанно убивать вас обоих ежедневно, – с удовольствием сказал Саурон. – Я некромант, и к утру вы будете оживать, сохраняя шрамы и переломы… духа. Полезнейшая практика для того, чтобы получить вконец сломленного смертями и болью эльфа – сломленного еще до его рождения, о! Я уже люблю этого желтоглазого мальчика, мое произведение, мой шедевр… уже люблю. Правда, напрямую твой дух мне недоступен. Только косвенно, косвенно.

– А его? – севшим голосом просипела Ветка.

Майрон помолчал, недовольно.

– Лишь через тело, Ольва, лишь через тело… зачатый эльф слишком сильно защищен любовью отца и матери. От зачатия и до рождения, и затем еще год. Но физические страдания – твои, Ольва – и страх смерти… смертельный ужас, смертельная бездна ему будут знакомы. Потом добавлю остальное. Чтобы получить слугу и воина, какого не видала Арда. Он поведет мои темные армии. О-о… но ты голодна. Поешь.

Ветка, с колотящимся сердцем, подумав, что двум смертям не бывать, обошла туалетный столик, за которым пыталась прятаться, отломила хлеба, села на край ложа.

– Сними бляху.

– А почему ты сам ее не снял?

– Ты обещала слушаться.

Ветка неохотно разомкнула замочек… бросила черный кулон Майрону. Тот задел предплечье; пошел дым, темный майа отдернулся. Тряхнув краем одеяла, сбросил бляху на пол.

– Хорошо… так намного лучше. Без эреборской железяки…

Нагой мужчина взял и себе вина, хлеба. Ветка жевала и ощущала вкус плохого картона. Но надо было есть.

Ей было несказанно страшно – милый дядька, который так охотно с ней обсуждал ее будущее (о, ведь плохие, как правило, много трындят!) пока что не делал ничего дурного… и в то же время пугал до икоты.

Но показывать этого не следовало. Нельзя.

– С сегодняшнего дня, – медленно сказал Майрон, – ты будешь меня любить. Слышишь?

– Я поняла, Хозяин.

– Я хочу слышать от тебя только это. Что я любим. Я буду причинять тебе боль – но ты будешь говорить о любви. Ты оставишь любые попытки бежать, иначе я нагоню – и вырву плод из твоего тела. Ты оставишь надежду. Ты будешь звать меня Майрон, любимый, возлюбленный, и говорить это часто.

– Я н-не… умею…

– Ну, ты актриса, – ухмыльнулся Саурон. – Актриса… дубляжа, да? Ты сможешь. Мне достаточно слов, я так неизбалован. Я так одинок… тебе должно быть меня жаль. Вокруг одни орки и орчихи. И никто не понимает моих идеалов. Моей цели.

– А он-ни у тебя есть? Идеалы?

– Так печально быть творцом по натуре, – доверительно сообщил Саурон, – и не мочь сотворить ни единой песчинки. Я могу только изменять или искажать. Но создать с нуля – нет. Все, что я делаю, направлено на то, чтобы преодолеть это бессилие. Бессилие творца… перед могуществом Эру. Как только я постигну тайну сотворения – я сотворю собственную твердь. Собственную складку Арды. И полностью погружусь в нее… так что мои эксперименты выгодны всем, маленькая Ольва, зеленая веточка Трандуила.

Ветка дернулась.

– Но отсюда ты уйдешь не просто так… с прощальным поклоном, не так ли?

– Разумеется. Тут слишком много… проклятых витязей и магов, которых я искренне ненавижу. Слишком много, Ольва. И маловато тех, кого я люблю. А ведь я тоже буду тебя любить, детка. Я давно не играл в любовь. Вкусная, маленькая глупышка… ты насытилась? Видишь, я добр.

– Ужасно, – пролепетала Ветка, – ужасно добр…

– Любимый.

– Л-люю…

– Давай же! – Саурон неожиданно рявкнул так, что дракон открыл глаз. – Давай же! Я отправил условие Трандуилу – он и его эльфы, до последнего, покидают Эрин Гален, оставляют лес мне, а его старший сын отправляется заложником в Дол Гулдур! Если белобрысая тварь рискнет… рискнет выполнить это, ты и твой ублюдок свободны! Но этого не случится – у него тонка кишка, а потому тебе любить! Меня! Вечно! И только! Меня-я…

Ветка загородилась локтем; сердце ее колотилось.

Надо, надо, надо.

– Мой любимый Хозяин, – так проскочило легче.

– Замечательно, – прошипел Саурон, – иди ко мне… Ольва Льюэнь, испепеленная глупостью и гордыней. Иди ко мне. Может, тебе даже достанет духа когда-нибудь надеть черную корону и править Средиземьем вместе со мной. Иди сюда. Вставай на колени.

Ветке в кошмарном сне не могло присниться такое. Темный Властелин кричал что-то на страшном, рычащем наречии, грохочущем, как каменная осыпь; и хохотал. Ей было нечем дышать, и казалось, связки рвутся в клочья под его ударами. В углах рта выступила кровавая пена. Затем мужчина вздернул ее наверх – и собирал с ее рта слюну и кровь… и целовал – до укусов. И это совершенно не походило ни на какую любовь.

Ветка старалась не рыдать – и была уверена, что больше никогда в жизни не сможет сказать ни слова. Но Саурон неожиданно уложил ее рядом… боль в горле прошла, а его руки стали нежными – и девушка с новым приступом ужаса ощутила, что, хотя и воспринимала происходящее как пытку, внизу у нее влажно и горячо. Тонкие прекрасные пальцы, музыкальные пальцы Темнейшего ласкали ее внутри, там, где, как она думала, никогда в жизни не окажется никто, кроме эльфийского короля. А она плакала от наслаждения и от остервенелой обиды на себя саму. Старалась скулить тихо – но Саурон слышал каждый звук, каждый вздох, и неизбежно оказывался все ближе и теснее.

Наслаждаясь каждой нотой ее эмоций.

– Говори…

– Л-любимый…

– Разве тебе плохо так? – горячий шепот в самое ухо, а пальцы проникают все глубже и требовательнее. – Ведь хорошо?..

– Д-да… Хозяин… мой возлюбленный…

– Ты покорная… покорная… ты будешь стонать от наслаждения… от всего, что я делаю с тобой. Ты моя, Ольва Льюэнь. Моя…

– Д-да… Майрон… да.

Мужчина разбросал ее ноги, убедившись, что Ольва дошла до предела возможного ожидания, и вбился в ее тело – не щадя, забросив ноги девушки на плечи. Он снова кричал; Ветка, всхлипывая, могла лишь подумать о том, что будет вечно ненавидеть его голос… его крики, его хохот.

Но ее настигло и наслаждение.

Черные, алые пряди бились над ней, лиловые глаза горели – он, этот, снова кричал, и выгибал торс, и Ветка, в свою очередь, хрипела от протяжной, жуткой разрядки… и от того, что предала – себя. Любовь. Мужчину. Единственного на всей Арде, того самого…

А эльфийка бы гордо умерла.

А она, тварь, решила выжить – любой ценой. Причем не одна.

Ветка скрипнула зубами так, что чуть не открошила краешек, и рывком притянула к себе вспотевшего мужчину. Свирепо прошипела ему в ухо – «любимый», и укусила – чуть хрупнул хрящ.

Но Майрон не возражал. Наоборот, он снова закричал от возбуждения, бросил ее на живот, и взял, вцепившись в крепкие бедра, вбиваясь так, что было больно, очень – и девушка была уверена, что сейчас по ногам хлынет кровь, и тогда конец договору…

И снова извернулась после оргазма – и ударила. Хлестко, целенаправленно. Вспоминая все уроки учителей.

Саурон корчился и подставлялся под удары… а когда ему прискучило, схватил ее за руки, скрутил, прижал.

– Глупенькая… глупенькая… тому, кто так долго был бестелесен, каждый твой удар – как великий подарок… я чувствую боль… я чувствую тебя… вы, могущие чувствовать, так ли часто цените это?.. Спасибо, детка…

И Ветка снова тряслась от непонимания и ужаса, когда его руки стали мягкими и нежными. Саурон гладил ее, шептал короткие теплые слова, убирал поцелуями со щек слезы, тревожил кончиком языка соски, раздвинул пальцами и обласкал губами лоно. Это было невозможно чувственно, невероятно страстно. И дико страшно.

– Я хорошо выбрал приманку для короля, – прошептал, наконец, Аннатар Аулендил. – Как для себя старался. Рвись. Пробуй одолеть меня. Это так сладостно… ты никогда не попадешь к своему эльфу. Я не допущу, чтобы это случилось. Все орки, подвластные мне, станут между вами, даже если ты и вырвешься отсюда. Пока он слаб и надеется, я пошлю в Сумеречье договор. Затем – орды моих слуг, и сделаю Пущу своей. Пока ты у меня, я буду пить тебя. Как сегодня. Моя маленькая зеленая веточка… моя.

Он, казалось, заснул. Ветка отползла на другой конец ложа, пытаясь оценить ущерб. К балрогу такую любовь, вот честное слово. И, положив пальцы на живот, снова мысленно повторяла: «Мы выберемся. Верь мне, малыш. Честное слово. Выберемся. Выберемся. Только потерпи, мой светлый… потерпи».

Комментарий к Глава 1. Любимый

Саурон в исполнении замечательной Jul_ar!

http://f5.s.qip.ru/N7LfbY7d.jpg

http://f6.s.qip.ru/N7LfbY7e.jpg

http://f6.s.qip.ru/N7LfbY83.jpg

В доспехах

http://tenderoviki.ru/upload/blogs/811ac1f71ee5fbcf3bff19406814f4af.jpg

========== Глава 2. Ночь ==========

Комментарий к Глава 2. Ночь

Эта глава посвящается сестрице Тихе.

Трое гномов сидели в гостиной у камина.

Торин пододвинул ближе к огню и занял кресло, которое полсуток принадлежало Глорфиндейлу. Бард, распорядившись об обеде, стоял, задумчиво вертя в руках серебряный кубок. Хотя златой витязь, бесследно исчезнувший вместе с Асфалотом, изрядно опустошил винные припасы короля Дейла, чем угощать гостей, нашлось.

Кили, никак не способный пережить вид Тауриэль, уезжающей бок о бок с Мэглином (лесные эльфы! Оба!), постукивал костяшками пальцев о подлокотник. Шепот девы: «Я вернусь, как смогу, мой подгорный принц… неладно в лесном королевстве, я не могу оставаться тут, я нужна там». Да. Тауриэль не могла сидеть на одном месте. Тауриэль не вынесла обилия гномов – настоящих, не вкусивших путешествий и общения с другими народами; гномов, прибывших с Синих гор. Не смогла противостоять горе – запертой горе.

Она любила простор, лес, лук.

Торин, погруженный в свои думы, ответил на мысли Кили.

– Я приехал в твой город, человеческий король, чтобы купить или начать тут строить дом… а то и дворец. Для племянника и его девы.

Кили поежился – короли условились именовать Тауриэль женой… а у Торина все равно вышла дева. Не верит дядя?..

– Только теперь желаем ее дождаться. Из Сумеречья. Если надо будет, поедем туда, посольством.

– Нет, Торин, – Кили говорит тихо, но решительно. – Если и поеду… если и поеду, то я один. Она эльфийка. Дорогу знает. Неволить не стану, и напоказ выставляться – тоже. Достаточно.

– Ольва… – Бард осекся. – Ольва Льюэнь говорила, что недурно было бы выстроить полуденный приют. На половине дороги между Эребором и Дейлом. Там и так кострища… останцы. Единым маршем не все добираются, а ну пойдут караваны. Но ставить крепость надо. Орки же. Будет Кили Полуденным подгорным принцем, а крепость – Полуденным приютом. Не Ривенделл… но почетно. Мастеров дадим. Отстроим не хуже старых замков.

– Мастеров у нас и самих хватает, – тяжко бросил Торин. – Хороша идея. Камня много, две тысячи гномов далеким путем идут с Синих гор. Как дойдут… так приступим. Кили?..

– Да. Полуденный приют.

– Кто-то из людей туда захочет, – сказал Бард. – Кто-то, может, и из гномов, кто давно в людских селениях жил. Соберем славный форт. Широкий двор для повозок и конных. Сменных лошадей на продажу. Да.

Двалин полоскал усы в кубке с вином.

– Лошадей Ольва хотела купить в Рохане.

И снова молчание.

Бард ударил ладонью по каминной полке.

– Вот ведь вышло…

– Я был рядом, – сухо сказал Торин. – Я не смог уберечь. А ведь в руках держал. Прямо в руках. Птичку…

– Король-под-горой… это дракон, – прошептал Бард. – Не такой, как все привыкли, холодный, водяной. Бьющий неведомой силой – но дракон же. Что ты с мечом против дракона?.. Виэль тоже не смогла, хотя и меч у нее был не эльфийский. А мой.

Кили поднял голову:

– Синувирстивиэль же тоже уехала? Каково тебе, Лучник?

Бард помолчал… и усмехнулся. Светло, печально.

– Не сравнивай, принц. Я знаю, она вернется. Не могу никак объяснить, просто знаю. Сердцем уверен в Виэль. И она открылась, и я открылся. Будет в Дейле легендарная королева. Надо же. А я ведь тоже… Ольва… она… такая… а меня вот как настигло.

– Ольва? Перевал? – хмыкнул Торин. – Разведка ваша лихая? Дети. Люди.

– Было такое, да. Люди, гном, должны быть с людьми.

– Да, вот тебе об этом сейчас самое время говорить, – сказал Кили. – И тебе все верят.

– Не думай на лаиквенди, наугрим. Не думай. Он не такой.

– Я не думаю, – сказал подгорный принц. – Ничего не думаю. Думаю, что Тауриэль с гномами не ужиться. Разве что… хорошая идея с Полуденным приютом, Бард.

– Ольвы.

– Моргот! – Торин тиснул подлокотник и рыкнул.

– Не казни ты себя, – сказал Двалин. – Лучше давай думать. Пока наши с Синих гор дойдут, второй караван. Их с пути сразу на Дол Гулдур бросать негоже. Как бы отобрать хоть сотню гномов, которые пойдут твое слово исполнять. Сам поведешь?

– Подумаю, – жестко бросил Торин. – Ты или Ранк не хуже повоеводите.

– Ворона Даину пошли. Может, тоже пришлет подмогу. Он с волей Саурона весьма тесно столкнулся. Торин… не веришь, что она уцелеет?

Торин думал о другом.

О словах Синувирстивиэль. О том, что Ольва в тягости.

И медленно произнес вслух:

– Н-нет. Не верю.

Когда беловолосая лесная тварь успела? Когда?

Совсем у него под носом? Или сразу накинулся, как вывел девушку из Эребора?

С чего?

Это создание не умеет любить.

Но…

Но в этом своем мнении Торин поколебался.

На пустоши, несколькими часами ранее – когда хотел вызывать Владыку Сумеречья биться… и не смог – заглянув в остановившиеся, помертвевшие глаза. В глаза, так хорошо ему, гному, знакомые.

Такими глазами Трандуил смотрел на уничтоженный народ гномов. С таким же надменным ликом.

Но если это правда…

Торин нервно опрокинул бокал вина.

Если это правда! То как же он ошибался насчет высокомерного эльфа!

Пальцы гнома смяли тонкий металл. Бард забрал кубок из его пальцев и дал новый. Наполненный.

– Ужин принесли, гости. К столу.

Пришли и дети Барда. Семеро сотрапезников расселись за столом. Сигрид также была грустна – тосковала по Тенгелю и не могла понять, на чем же расстались. Чужеземку, хоть она и не понравилась принцессе Дейла, тоже было жаль. Ольва все время словно отнимала внимание статного эорлинга – тот вроде и не влюблен был, а следил.

Но не уследил до конца.

За столом не утерпел Баин.

– Отец… все говорят, ты женишься на эльфийке. А нам ничего не говоришь…

– Такое обсудим без гостей, – мягко сказал Бард, – но да, так и есть. Как только ее король даст позволение.

– А как же мама?

– Маму мы проводили, принц, – строго сказал Бард, – а городу нужна королева. Кто, как не Виэль?..

Младшая девочка завздыхала, но – гости за столом, надо держаться.

– Синувирстивиэль красивая…

– И добрая. И оставим это пока. Пусть сперва вернется. Заночуете, Торин Дубощит?

– Нет. Надо все обдумать. Отвезти новость. Начать собирать воинов.

– Дейл при лучшем раскладе соберет сотни две, – задумчиво сказал Бард. – Вряд ли сам поведу, отдам под руку эльфам. Лучше объединиться.

Кили поднял голову.

– Дядя, дай мне повести. Буду отыскивать Ольву… как для себя самого. Пойду с войском.

– Вот и славно, – проворчал Двалин, – и я рядышком, если возьмешь меня в помощь.

– Эребор поведет общее воинство к Лесу. А там уже пусть король Трандуил берет под свои знамена, – решил Бард. – Я отправлю Илса, он не великого ума, но двумя сотнями людей управить сможет. Торин…

– Что?

– Не кори себя.

Гном посмотрел исподлобья.

– Глорфиндейла нету. Асфалота нету. Штурм Дол Гулдура… да. Только я бы верил в витязя. Это как-то… убедительнее.