Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)
– Ты ничего не сделаешь мне, моя пр-релесть. Ничего. У тебя нету с-силы, нету с-силы…
– Неправда! – выкрикнула Ветка, но голос сделался плотным и осыпался прахом вниз. Она опустила взгляд за падающими частицами пепла – но вместо травы середины ипподромного круга увидела песок, кое-как припорошенный снегом.
– Мы верим… мы ждем, Ольва… мы ждем… – старческие, узловатые руки царапали мерзлый берег. – Мы хотим умереть в Эреборе… в Эребор-р-ре…
Фокус зрения сместился вниз, и Ветка поняла, что ее, с клинком, капающим кровью, накрепко зажатым в руке, несет высоко в небе какая-то сила. Странная, могущественная.
– Ты думаешь, что Даниил ничего не взял от меня? Что он в самом деле чист, как древний источник в эльфийских землях, первосозданный Илуватаром? – зашептало над ухом. – Ты отлично знаешь, что это не так. Н-не так…
– Даня наполовину человек, – твердо сказала Ветка, выпуская клинок. – А это значит, что он наполовину волен выбирать свою судьбу. Нюкта отдала ради него жизнь, что может быть чище и светлее такой жертвы? Тебе никогда не дотянуться до него. Я больше не верю тебе. Я не принадлежу тебе. И я сумею защитить всех, кого люблю…
Земля стремительно ухнула навстречу, и Ветка растопырила руки, пытаясь планировать – но твердые камни, как гнилые зубы, торчащие из-под снега, приближались слишком быстро…
И там же, острием вверх, накрепко зажатый булыжниками, торчал ее собственный меч. Черный орочий клинок, выкованный в Минас Моргуле…
***
– Ты отчего-то думаешь, что жизнь эльфа предначертана, а человек свободен, – тихо выговорил Трандуил, обнимая Ветку. Та дернулась, дернулась снова – и поняла, что лежит на полу, даже не на ковре, у окна, а ее король сидит рядом.
– Что…
– Прости, я не успел проснуться первым… твой сон затянул, как сражение, я желал понять, – так же тихо сказал Владыка. – И увлекся. Я не должен был позволить тебе смотреть это.
– Ты и сны мои смотришь? – проворчала Ветка. Трандуил поднялся и понес ее обратно к ложу. – Мысли читаешь, поступки критикуешь, правила устанавливаешь…
– У нас теперь слишком много общего. Я и желаю не смотреть… но не всегда успеваю отдернуть свои мысли от твоих, свои чувства от твоих. Я слишком долго шел к тебе, Ольва, и слишком соскучился… слишком… соскучился. Ложись, я испрошу горячего вина и накрою тебя. Ты холодна как лед.
– Даня?..
– Он с Мэглином, с Тиллинель. В детской. Так отчего ты считаешь, что эльфы несвободны, а люди – свободны?
– Я так не считаю. Я вообще на эту тему не думала.
– Думала.
– Может… что-то сказанное Глорфиндейлом навело меня на такие мысли. Не знаю. Мне в голову не придет считать, например, тебя… несвободным.
– Я наименее свободен из всех лесных эльфов, Ольва. Я – король. Последний из эльфийских королей Средиземья, – негромко проговорил Трандуил. – Эта ноша почетна и нестерпимо тяжела.
– Ты хорошо справляешься, Трандуил, – с уважением сказала Ветка. – Это – твое.
– Я не хочу того, к чему рвется сердце златого витязя, – негромко выговорил Владыка. – Мне достаточно моей доли и известных мне пределов мира. Но я уважаю его неукротимость… хотя и не во всем согласен с его взглядами. Чего ты хотела бы для сына?
– Чтобы он жил счастливо, – твердо сказала Ветка. – Как угодно, хоть бродягой, хоть принцем – чтобы нашел свое и осознал выбор. Чтобы смог рано созреть и определить истинное. Чтобы ощущал свободу и силу. Я буду знать, сердцем знать, если он счастлив.
– Ты видишь его взрослым. Но он так прекрасен, когда он младенец, – прошептал Трандуил. Ветка согрелась в пледе и в кольце его рук, и страшный сон полностью стерся из ее памяти. – Так прекрасен! Я вспоминаю каждый миг детства Леголаса и счастлив проживать все это вновь. Эльфинит… светел. У него будет такое детство… которое он не забудет никогда, даже созрев и обретя свой путь нищего принца, как жаждет его мать.
Ветка уловила в голосе эльфа лукавую отцовскую угрозу и расхохоталась.
– Нам предстоит много страшного и непростого, – другим тоном сказал Трандуил. – Я не хочу находить тебя нагой, холодной и плачущей во сне под окном, но мне придется. Это будет повторяться. И я всегда буду рядом. Я здесь, Ольва.
– Угораздило же, – прошептала Ветка, – полюбить чернобрового блондина. Угораздило же…
Трандуил прижал ее к себе, зарывшись носом в густые кудри.
– Гномы, – сказал он чуть глуховато. – Гномка. Ты пахнешь гномами, Ольва. Я закажу тебе лучших благовоний…
– Я пахну тем, чем меня надушили Сорока с Тихе и другими девочками, – гордо ответила Ветка. – Гномы – это твой кошмар. Но меня настораживает, что ты так хорошо знаешь, как они пахнут… что ты так близко обнюхивал их в прошлом, что можешь судить…
– Ольва! – Трандуил расхохотался. – Ольва Льюэнь…
– Да!
***
Спокойный завтрак двух королевских пар, ухоженные сияющие дети, двор, залитый солнцем – гномы покинули Дейл, Радагаст тоже, тишина и благолепие не нарушалось абсолютно ничем. Ветка с большой живостью отдавала должное пекарям и кондитерам Барда, уничтожая творожные слойки с пряными цукатами, пышные кексы, пропитанные сладким вином, ломтики белого и твердого желтого сыра, орехи.
– Что мешает нам отправиться в Эребор? – спросила Ветка, держащая на коленях Даниила. Парень, понятия не имеющий о том, какие страсти разыгрались вокруг него самого и его будущего, страсти, которые пока не собирались утихать, цеплялся окрепшими пальчиками за отделку платья мамы. – Раз надо, так поехали.
– Соскучилась по Дубощиту? – лениво спросил Трандуил. – Он стал толстым и бородатым, Ольва.
– Не внешность главное в мужчине, – рассеянно выговорила Ветка, отбирая у малыша прядь волос, сплетенных в тонкую косицу и украшенную нитками бус.
– Победительница дракона говорит верно, – сообщило кресло, стоящее у камина.
– Радагаст уехал, но Глорфиндейл остался, – усмехнулся Трандуил.
– У Торина мои доспехи. Мои любимые доспехи. Пора собираться в Гору, Трандуил.
– Я соберусь, дождавшись вестей из Ривенделла и Лориена. Лантир и Иргиль еще не вернулись.
– Мы с Виэль решили ехать вместе с вами, – мирно сказал Бард. – Светлейший… прикажете принести еще вина?
– Конечно.
– И снова наш день начинается тем же, чем закончился предыдущий! – гордо сказал из другого кресла Гендальф, тискающий Лаириэль. Девочка в крошечной кружевной рубашонке слушала мага внимательно, засунув кулачок в рот. Около Гэндальфа на небольшом резном столике стоял чуть помятый серебряный кубок, наполовину налитый густым вином. – Как славно отдохнуть от трудов дальних дорог и пожить в мире и радости!
– Ваш да, – подтвердила Синувирстивиэль. – День начинается.
– Виэль, Гендальф с похмелья и курит. А ты доверила ему дочь, – усмехнулась Ветка. – Педиатры моего мира четвертовали бы тебя на месте, как мать-ехидну.
– Тиллинель нуждается в отдыхе, – легко сказала Синувирстивиэль. – Дочке не может повредить то, с чем она, когда вырастет, будет сталкиваться достаточно часто. А польза от покровительства Митрандира превышает вред от его грязных рук и прокуренного дыхания.
– А любых… педиатров… я четвертую первым, прежде, чем они осмелятся указывать королеве Дейла, как ей растить ребенка, – выговорил Бард, стоявший у окна. – Владыка, скачут из Ривенделла. Я вижу дорогу и узнаю лошадь и плащ Элронда, и Лантир с ним. Свита невелика, великий правитель Последнего Домашнего приюта очень торопился. Слуги встретят его и проводят прямо сюда, к столу. Вот-вот они будут здесь.
Ветка чуть тревожно посмотрела на Трандуила. Владыка забрал ребенка из ее рук едва заметно кивнул.
– Как только захочешь, Ольва, ты покинешь трапезную.
Бесшумно появился Мэглин и встал у двери. Сейчас лаиквенди выглядел совсем юным… и настолько прекрасным, что Ветка ненароком залюбовалась. На миг. Разумеется, на миг, и не больше.
Лоб вошедшего спустя совсем короткое время Элронда был нахмурен, одежда пропылена, а окованные сапоги чеканили шаг по натертому полу дворца Барда.
Лантир, следующий за ним след в след, плотно сжимал губы.
На несколько мгновений Элронд замер, обозревая залитый лучами зал.
– Я осведомлен о великом бедствии, постигшем тебя, Трандуил, – раздельно выговорил он. – И готов делить с тобой всю тяжесть тех решений, которые, возможно, придется принимать.
– Приветствую тебя в Дейле, Владыка Ривенделла. Тебе подадут умыться, и прошу к столу, – попытался перевести разговор в другое русло Бард. Появилась чуть запыхавшаяся Тиллинель и скользнула вдоль стены ближе к Мэглину.
Элронд шагнул вперед и уперся взглядом в ребенка на коленях у лесного Владыки. В ручке ребенок держал, как погремушку, отшлифованный клык Нюкты.
– Трандуил!
– Я готов принять поздравления, Элронд, – медленно выговорил и так же медленно встал король Лихолесья. – Я готов. Я слушаю.
Синувирстивиэль гибко поднялась, взяла на руки Лаириэль из рук Гендальфа, Даниила – у Трандуила, и, прижав к себе обоих деток, которые тут же сладко загулили, царственно направилась к выходу. Два телохранителя беззвучно последовали за ней.
Бард вздохнул.
Ветка сжала кулачки и прямо смотрела в глаза Элронду, подняв подбородок.
– Я рад, что ты жива, – нехотя выговорил повелитель Ривенделла. – Я рад. Многое было сделано ради этого… многое.
– Привет, – из кресла поднялась угловатая каланча, и, хромая, направилась к Ольве. Высоченный, отощавший, тонкий, как лоза, эльф был накрыт, словно плащом, златыми волосами, спускавшимися каскадом ниже пояса – но одет в простые штаны и рубаху, не в доспехах. Его капризное лицо, иногда казавшееся слишком красивым для мужского, было сложено в надменную гримасу. – Ольва… оставь мудрых. Будет много доводов самого разного толка, но главное унесла Виэль и до последней капли крови будут защищать Мэглин и Тиллинель. Прогуляемся.
Ветка вдруг ощутила, что в ней лопнула какая-то предельно натянувшаяся было при виде знаменитого эльфинита и Лантира жила. Стало легко и не страшно.
– Пойдем, Глорфиндейл. Тебе велели гулять, а ты в основном торчишь в подвале и у камина. А вы, эльфы, народ дивный, любите природу, леса, первозданные источники…
– Ага-ага, – согласился Глорфиндейл, – а еще мы любим звезды…
И они с Веткой покинули зал, оставив в воздухе позади себя дрожащую напряжением весеннюю грозу.
========== Глава 35. Суд. Часть 2 ==========
– Трандуил не все рассказал мне о твоем мире, Ольва. Он не желает вспоминать это, а может, не желает открываться именно мне, – говорил Глорфиндейл. Он и Ольва медленно шли по едва разбитому, пока еще не слишком пышному королевскому саду Дейла. – Но Владыка сказал главное – что видел в людях, во множестве людей, обитающих там, капли, живые искры крови эльфов и гномов. Я так понимаю, что Эру, пока был велик, молод и могуч, создал эльфов как ему казалось правильным, и потом пожалел о своем замысле… кто знает почему. Кто знает. Но он уже не мог переделать целую судьбу целого народа, своих Перворожденных детищ.
Ветка нагнулась и сорвала маленький цветок, пристроила себе на платье.
– Однако Эру сумел разорвать ткань завесы между мирами… или проколоть ее… чужими руками – руками Саурона, так как в итоге даже Темнейший не может действовать вопреки воле Илуватара и благих сил Арды. Чтобы создать… лазейку…. дать шанс… который он не мог даровать напрямую, Ольва, не мог пойти против собственных правил. Все водят хороводы вокруг Анариндила. Элронд ругается с Трандуилом, однако молчит про Синувирстивиэль и дочь Барда… которая ничуть не менее удивительна.
– Она родилась нормальным путем. А ты почему удрал оттуда? Из зала? – спросила Ветка.
– Я хотел увести тебя и дать великим вдоволь погреметь друг на друга, – усмехнулся витязь и надолго замолчал, сжав узкий рот, похожий на шрам.
– Ольва…
– Погоди. – Ветка остановилась и положила пальцы на его рукав. – Глорфиндейл… послушай меня. Я бы хотела тебе рассказать о своем мире. Очень. О машинах, самолетах и космических кораблях. Об электричестве… паровых двигателях… и атомной бомбе. Хотела бы. О том, как у нас живут люди. Но каждый раз, когда я собираюсь это сделать, у меня словно прерывается дыхание. Я поняла, что такие слова не должны звучать под этими небесами. Что-то воспрещает мне слишком много и подробно говорить о моем мире. Я не то чтобы не могу совсем… я могу… но… не стоит. Ты поймешь меня?
– Пойму, – грустно сказал Глорфиндейл. – Я ждал жадно, когда можно будет тебя расспросить. Скажи одно. Люди… коснулись звезд?
Тут на Ветку вопреки только что сказанному снизошло вдохновение. Она безо всяких препон рассказала о Гагарине, Армстронге и искусственных спутниках, об орбитальных станциях и Байконуре, о Циолковском и многом другом… пока не увидела, что в серых глазах эльфа плещется откровенная зависть, а зрачки расширились, как у ребенка при виде заветной игрушки.
– Коснулись, – выговорил он и надолго замолчал.
Ветка перевела дух и подумала, что пора перекусить. Откуда-то возник Эйтар с корзинкой, поднял салфетку, которой та была накрыта – там были булочки, пирожки и еще какая-то мелкая ароматная выпечка.
Она набрала сдобы в обе руки, Глорфиндейл тоже взял. Эйтар, буркнув что-то про молоко, рассосался в жидком молодом кустарнике.
– Значит, ты думаешь, это замысел Эру? – спросила Ветка, набив рот чем-то воздушным с джемом. – Эйтар, Эйтаааар, не надо молока, а принеси… огурчика, что ли? Или кусок солонины…
– Я – да. Я думаю именно так. Творцу нестерпимо стало, что Арда будет жить… и жить без эльфов. Теперь будут еще дети, дети Новой зари, Ольва. Новой, Последней зари эльфов. И я думаю, среди них будут еще эльфиниты. Я думаю так, Ольва. Я думаю, великая ошибка пытаться проникнуть в сознание своего сотворителя… в его замыслы. Но я не могу не пытаться. Так уж вышло.
– Всем перемешаться, – весело сказала Ольва, – я говорила это давно, еще в купальне девочкам. Почему нет? Если не видеть трагизма в том, что в будущем тут будут жить не чистопородные эльфы и гномы, но гены… эээ… свет этих народов сохранят люди. Знаешь, в моем мире похожая проблема. У нас люди разных… пород. Рас. Одни более темные, другие светлокожие, третьи, ммм, раскосые. И все они смешиваются в огромном котле во что-то среднее, что будет жить дальше. Есть такие, которые, как Лантир, кричат о чистоте расы. Чтобы белые оставались белыми, коричневые – коричневыми… а есть такие, которым все равно, как будет выглядеть далекий потомок – раз уж народы пошли на смешение, их не остановить.
Ветка, прожевавшая булки, с удовольствием взяла из рук Эйтара кубок с квасом и бутерброд с крепко перченой солониной, отрезанной длинным тонким пластом.
– Ладно… доем и надо идти туда, обратно. Все-таки дело касается моего сына. Я должна присутствовать при гневе Владыки Ривенделла.
– Будь осторожна! – вдруг широко улыбнулся Глорфиндейл, словно что-то решив. – Будь… осторожна, Ольва.
– Почему? – Ветка с аппетитом жевала еду.
– Ты выйдешь к Элронду, и его понесет с новой силой, – лукаво улыбнулся Глорфиндейл. – Он увидит… новый повод… второй повод к гневу, Ольва Льюэнь.
–Что-о-о? – Ветка перестала жевать, уставилась в серые, наполненные сейчас искрами глаза витязя с тонким и капризным лицом… и медленно соображала. – Что-о-о? А можно… хоть иногда! Без последствий?… – взвизгнула она, сразу и безоговорочно приняв его правоту.
– Ой, ну я не знаю, – ответил Глорфиндейл и засмеялся, – я не знаю. Будущее покажет. Я никогда не становился отцом. Но сейчас ты носишь дочь короля эльфов. Я вижу ее трепетную фэа… трепетную… но уже сейчас сильную и яркую, Ольва! Новый эльфинит уже с нами.
– Один раз, – злобно зашипела Ветка. – Ну ладно, два, три… полгода… но один! Раз! И сразу!
Глорфиндейл хохотал уже во все горло.
– Извини… Трандуил должен был. Он. Но я не смог удержаться. Это так… волшебно. Я счел, что имею право. Я! В силу… многого случившегося.
– Дочка! Эру Всемогущий!
Витязь перестал хохотать и забрал из рук Ольвы надкусанный бутерброд. Укусил его сам.
– А знаешь, – сказал он, жуя, – что это означает?
– Повышенную и ранее неизведанную фертильность? – буркнула Ветка. – С другой стороны, в общем-то, изведанную…
– Я не знаю такого слова. Подумай. Трандуил маг и король эльфов. Но даже ему неподвластны были вопросы жизни… с супругой он прожил много лет, и Эру одарил его всего лишь двумя детьми. Отчего так легко ты несешь от него новую жизнь?
– Я думаю, нам не стоит размышлять на эту тему, – выговорила вдруг Ветка очень серьезно. – Это чудо, Глорфиндейл… и это любовь.
– Если бы был второй сын, – завистливо сказал Глорфиндейл, – я попросился бы в телохранители. Как Мэглин к Анариндилу. А раз девочка…
– Подождешь, пока вырастет, и женишься? – буркнула Ветка, которая только теперь по-настоящему начала переживать полученную новость.
– Как вариант, – хмыкнул витязь. – Но претендентов на эту руку будет столько, что придется идти по головам. Пойдем. И иди как Владычица и повелительница Сумеречья.
Ветка расправила плечи, подняла подбородок, втянула живот… потом хмыкнула и звонко выговорила:
– Да вот еще чего! – и вприпрыжку понеслась обратно в главный зал дворца Барда.
***
Ветка так и впрыгнула в зал – слегка растрепанная, потому что, как ни старались девушки Дейла, уложить ее буйную гривищу гладко им не удавалось… Глорфиндейл проскользнул далее, и тут приключился безмолвный, но очень выразительный разговор. В итоге Трандуил укоризненно уставился на Глорфиндейла, скулы Элронда и Лантира окрасились румянцем, Бард вопросительно переводил взор с одного эльфа на другого.
– Значит так, – сказала Ветка. – Этого ребенка я выношу и рожу сама, эээ, в муках и все такое, и сама буду кормить. И только попробуйте что-то сказать мне, что я в чем-то неправа или что мои дети не такие как надо – только попробуйте! Пусть я сама не такая как надо ни в одном месте Средиземья, пусть, но мои сын и дочка вырастут самыми сильными, здоровыми, умными, красивыми и любимыми. Владыка Элронд, ты сам эльфинит. Чего ты взъелся?
– Ни одна эльфийка не будет так говорить, как говоришь ты, – чуть заносчиво произнес Элронд.
– А я хоть разочек пыталась прикинуться, что я эльфийка? Рассчитываете перевоспитать? Забудьте это сразу, – отрезала Ветка, согреваемая тихим голубым пламенем глаз мужа – Трандуил искренне поддерживал ее сейчас, и она ощущала его поддержку. – Скитаясь по Средиземью, оберегая волчицу больше чем себя, я поняла единственную вещь. Но уж поняла так крепко, что теперь не откажусь от этого. В счастье и в беде, в благоденствии и в нищете важнее всего оставаться собой. Каждый может так много, что нет границ этим свершениям – но может лишь если не изменяет себе. Я не изменяла, Владыка Элронд. Ты не можешь меня упрекнуть в этом. Что бы я ни делала – все было направлено на единые цели и вело меня… – голос Ветки упал. Она замолчала. И совсем другим тоном добавила:
– Вело меня сюда.
Ветка повернулась, подошла к Трандуилу, который встал ей навстречу, и забилась подмышку, в складки мантии. Длинные сильные пальцы, унизанные кольцами, легли ей на волосы.
– Верно сказано, – серебром прозвенел от двери голос Галадриэль. – Я прибыла с Иргилем Ключником, Халдиром и другой моей стражей, и согласна с каждым словом, которое произнесла Ольва Льюэнь, повелительница Сумеречного Леса. А поскольку я согласна с ней, и вне всякой меры счастлива эльфинитами, то задаю резонный вопрос. Трандуил, сын Орофера, когда ты отправляешься в Одинокую гору испросить ее руки у короля-под-горой официально?
– Приветствую тебя, Мудрейшая, – Трандуил нагнул голову. – Я ждал, пока Ольва окрепнет… и пока прибудете вы с Элрондом. Если единое мнение по поводу моей семьи достигнуто, мы можем выступать хоть завтра.
– Выступим завтра, – согласно кивнула Галадриэль. – Ольва… разреши мне обнять тебя. Невозможно представить, что ты вынесла. Разреши… мне.
Ветка отлипла от Трандуила и сделала шаг к мудрейшей эльфийке… в голосе Галадриэль было столько искренности и боли, и одновременно радости и счастья, что Ветка разрыдалась на сильном плече, уткнувшись носом в парчу, ощущая аромат удивительных духов Владычицы Лориена. Галадриэль гладила ее по плечам и шептала по-эльфийски и на всеобщем:
– Ну-у… все будет хорошо… особое благословение снизойдет на твою дочь, она будет красива, умна, непокорна нравом, и счастлива, обязательно счастлива… ты сделала все, что могла и должна была, позволь теперь другим заботиться о тебе, позволь… все хорошо, все хорошо.
Откуда-то появилась и Виэль, пахнущая медом и цветами, и три женщины, словно в волшебном хороводе, закружились и удалились в детскую…
– Выступаем? – спросил Элронд, глядя в глаза Трандуилу. – Сказано так, словно мы едем воевать, а не свататься….
Владыка Сумеречья как-то неопределенно хмыкнул.
– Утро вечера мудренее, Элронд.
========== Глава 36. Прощание славянки ==========
Утро заливало Дейл яркими солнечными лучами.
Все было готово, было готово давным-давно.
Голова Ветки шумела – события вчерашней ночи помнились не слишком отчетливо. К вину изрядно приложилась даже Виэль, которая в ответ на резонные опасения Ветки наивно удивилась. Дескать, это когда превосходный дорвинион, наполненный ароматами жаркого лета и спелых плодов, вредил качеству грудного молока?
Педиатрического спора Ветка не осилила, тем более, что Галадриэль на этот момент перешла от мудрейших высказываний и афоризмов, которые хотелось немедля высечь на камне, к сагам. Выходило темпераментно – наклон корпуса и взлетающие над столом рукава создавала эффект фанданго, а голос драматически дрожал и переливался.
Когда великая Владычица дошла до стадии искренне-плаксивой, все трое отчего-то забились под балдахин на широкую кровать, завалившись подушками. И там, в теплом алкогольном уюте, Ветка, наконец, услышала историю Келебриан, исполненную двумя прекрасными и очень грустными голосами.
Галадриэль скорбела о дочери… а Виэль ясным, звонким и вызывающе трезвым голосом не стеснялась проводить параллели, которые открывали для Ольвы Льюэнь ее собственную историю с новой стороны. Она поняла, сколько раз поступала и вела себя и вправду не так, как благородная эльфийка. И в тысячный раз Ветка не знала, радоваться или печалиться. Она повисла со слезами на шее у Галадриэль, и через пень-колоду, наконец-то, попыталась рассказать о Нюкте и о том, как дался ей год эльфийской беременности, самой невероятной под всеми известными небесами.
– Не считай Элронда букой, – шептала в ответ Галадриэль, наглаживая буйные кудри Ветки. – Он слишком сильно ожегся, слишком… и не желал бы того же Трандуилу… он отчасти видит в тебе Келебриан… которая устояла и смогла остаться тут. Которая… устояла. Но она – нет. И он никак не может принять этого. Она была нежным цветком, ранимым, который пал под ударом ятагана…
– Конечно я не цветок, – шептала в ответ Ветка, – и не претендую даже… я человек… и это важно… а тот ятаган… я сама… носила год.
– Тсс, тсс-с, – и Синувирстивиэль обнимала обеих, а ее тонкие, плотно заплетенные косы падали на плечи и Владычицы Лориена, и Ветки, – тсс… теперь все хорошо, теперь все иначе. Теперь…
– Теперь у Перворожденных снова есть дети, – шептала в ответ Галадриэль, – дети, Виэль… она все равно не поймет… тысячи лет… Последняя Заря… Новая Заря, прямо перед окончательным закатом… прямо перед последней схваткой. Как будто все нарочно сошлось здесь… сейчас Трандуил изрядно истрепал Врага. И она, она, Ольва, она ослабила Гортхаура, хотя ему-то как раз мнилось все наоборот. Она не понимает, Виэль…
– Да, да… и ей не нужно понимать, – отвечала Синувирстивиэль, – ей не нужно, достаточно нашего понимания, а она пусть просто будет собой… и вот это она знает очень хорошо.
– Собой… знаю… я… да, – отвечала Ветка, и балдахин, подчиняясь дорвиниону, плясал перед ее глазами, как испанская танцовщица, вертя складками и бахромой. – Да…
И снова лилось сладкое вино. Время от времени на ковер в комнате, где засели Синувирстивиэль, Ветка и Галадриэль, ступали сапоги – узорные Трандуила, гладкие Элронда, с узкими окованными носами Барда, но никто не решился разогнать уютную компанию. Мужчины напряженно совещались снаружи… дамы беседовали о своем.
И только когда утро расчертило пол в комнате косыми лучами солнца, сильные руки выхватили из-под балдахина, из подушек сперва Ветку, уныло и не очень мелодично выводящую «черный ворон, что ж ты вьешься», почти задремавшую Виэль и ослепительную Галадриэль, в унисон с вороном напевавшую балладу о Берене и Лучиэнь. По мнению тактичных наблюдателей, содержательная часть девичника закончилась.
Ветка уже не видела, как Тиллинель и Мэглин, посмеиваясь, усадили Синувирстивиэль в кресло. Мэглин отошел и встал у окна, а Тиллинель приложила по очереди к груди королевы Дейла обоих малышей. Дорвинион все же просочился и к ним… и детки после такой кормежки уснули крепчайшим сном вместе с целительницей.
Осталось незамеченным, как Элронд сердито выговаривал отчего-то Гэндальфу, что последний раз Владычица Галадриэль позволяла себе такое, когда родилась Арвен… а это – что за повод?.. Ольва! Ольва Льюэнь!
Не видела она и как Иргиль, Халдир и одна из эльфиек, прискакавших вместе с Галадриэль, помогли той выбраться из мягкого плена одеял и балдахина… и, неожиданно выпрямившись струной, Владычица Лориена прошествовала в свою комнату, где у входа лучисто, хотя и кривовато улыбнулась Халдиру, Иргилю, сопровождавшей эллет… и беззвучно растворилась внутри спальни, куда никто последовать за ней не рискнул. Внутри что-то прозвучало, наподобие упавшего рулона ковра, однако дверь осталась закрытой, а завеса тайны – опущенной.
Ветка жмурилась и стеснительно улыбалась в ответ на прикосновения теплых рук Трандуила, который раздевал ее и шептал на ухо, что она очень плохая девочка и ее надо будет наказать, когда она хотя бы будет понимать этот факт. Сама Ветка громко проговорила «представляешь, Келебриан ушла в Гавани», и еще – «ну подумаешь – орки, чего в жизни не бывает», и пустила слезу.
«Элронда жалко».
Трандуил покачал головой. Тайны эльфийских владык слишком неожиданно и стремительно приоткрылись его супруге. Ветка обмякла и сладко засопела.
Дверь приоткрылась, Мэглин встретился взглядом со взглядом Владыки и чуть кивнул. Все хорошо, дети сыты, спят. Трандуил наклонил голову в ответ и устроился на локте рядом с Веткой, глядя в лицо странной женщины – сейчас изрядно раскрашенное вином.
И задумался. Очень крепко.
***
И вот теперь, когда все было готово, а утро заливало Дейл жаркими лучами, Ветка сидела на Сете в середине двора, и больше всего ей хотелось темноты, тишины и покоя.
Хотя Синувирстивиэль прислала ей сырое яйцо, взболтанное с какими-то травами, глаза не фокусировались, а голова не переставала трещать.
– Этот ваш дорвинион, – выговорила Ветка сипло, с упреком глядя на Глорфиндейла. – Это ваше эльфийское здоровье… предупреждать надо.
– Никто не посмел, – усмехнулся златой витязь, сидевший на Асфалоте. – Зато беспокойство столь сплотило вокруг вас великих, что все разногласия улажены, и теперь мы отправляемся в Эребор. Владыке надоело жить с гномкой без дозволения на такое со стороны ее короля… и после нынешней ночи он пожелал максимально ускорить события.
– Беременная гномка на варге вместо лошади, – буркнула Ветка.
Несмотря на внутреннюю разруху, Ольву одели и причесали. Дорожное платье идеально облегало ее, варг был вымыт и распушен. Внешнее благополучие являлось лишь фасадом, скрывавшим моральный и физический упадок, но Ветке стыдно не было ни капельки.
Откуда-то из недр дворца Барда появилась Галадриэль, опирающаяся на руку Элронда. Причем Ветке было очевидно, что галантность знаменитого эльфа не была излишней. Галадриэль улыбнулась Ветке и отдалась рукам зятя, который легко усадил ее на черную, как ночь, громадную кобылу, не пытаясь взобраться на коня самостоятельно.
– После недавней войны, после возникшей дружбы с Роханом, хорошие кони – не проблема, – сказала Галадриэль. Посмотрела на Ветку и уточнила:
– Как ты себя чувствуешь?
– Я себя чувствую, – буркнула та. Галадриэль рассмеялась.
– Когда кончился дорвинион, нам кто-то подсунул это новое… порто. Это было зря.
– Ну да.
– Мы скоро будем готовы двигаться, – выговорил Трандуил. Он снова был на олене, в доспехах и переливающемся всеми тонами багрянца плаще, стекающем по плечам, величественный до предела. – Ольва, ты выдержишь переезд до Полуденного приюта? Тауриэль и подгорный принц ожидают нас.
– А куда я денусь, – буркнула Ветка. – Ехать с бо… простите… после бурной вечеринки все же проще, чем голодной на морозе пару суток удирать от стаи диких варгов. Синувирстивиэль сказала вчера, что она поедет с нами. Зачем?
– На то есть причины, – Трандуил смотрел на Ветку. – Я буду просить твоей руки. Наш сын должен присутствовать при этом. Телохранители берут обоих младенцев, и Виэль поскачет с нами наравне.
– Это безопасно? – Ветка сглотнула. – Безопасно? Я хочу, чтобы Мэглин держался поблизости.
– Он будет возле меня, как и Тиллинель. И даже если отстанет, его защиту не сможет пробить даже дракон. Все хорошо, Ольва. Все… хорошо…
От звуков низкого голоса, от шепота Трандуила Ветку затопило горячим; она снова сглотнула, но уже по другой причине, и уставилась в глаза Владыки леса. Неотрывно, желтыми круглыми глазами. В ее руку легла фляга с чистой водой – вложил Эйтар, и Ветка сделала несколько жадных глотков.
От конюшен подъехала Синувирстивиэль. Она была в сиреневом, нестерпимо сверкающем платье, в короне и тускло-розовом дорожном плаще. Королева Дейла ехала на великолепной белой лошади. Ветка в желтом – на серо-седом варге, Галадриэль в белоснежном одеянии с длиннейшими рукавами – на вороной кобыле.
Мужчины, стража, свиты королей и Владык – все залюбовались, а Ветка перестала истерично сглатывать. В голове немного прояснилось, и она с признательностью посмотрела на Эйтара, чуть кивнула.
– Выступаем? – спросил Элронд, уже давно теребивший руками, окованными узорными перчатками, повод своего гнедого. – Выступаем?
– Выступаем!
Взметнулись длинные медные трубы, украшенные вымпелами.
Распахнулись все ворота, установленные от дворца Барда и до выезда из Дейла на торговый тракт, который еще год-полтора назад был всего-навсего выездом на Пустошь, разоренную Врагом и испепеленную Смаугом.
Ветка нашла взглядом Мэглина – Даня крепко спал у его груди, а сам зеленоглазый эльф одарил ее счастливейшей из улыбок, наполненной тихим сиянием. «Все будет хорошо, дружок. Все будет хорошо».
Процессия, размер которой изрядно превысил все, что Ветка могла себе представить, двинулась к выезду из города. Трандуил как-то особенно лукаво поглядывал на Ветку, желая снова поймать золотой отсвет ее глаз, но женщину после бурной вечеринки начало укачивать на варге, и она всеми силами стремилась сохранить достоинство и прямую осанку. Однако, когда верхушка кавалькады выехала из главных ворот города, Ольва снова сглотнула и замерла от изумления, забыв о шевелящихся в горле лягушках .
