Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Нюкта заворчала, сжевывая голодную пену. Ветка смотрела на странную тварь зачарованно.
– Тебе удобно так ходить… голым?
– Мы любим болот-цсе… любим… нам не мокро, отпустите нас, и мы пойдем восвояс-си! Голодные, обворованные, нищие, несчастные, мы пойдем восвояс-си… искать справедливос-сти…
В бочаге неподалеку плеснуло. Тварь, которая назвала себя Смеагорлом, замерла.
Ветка встала, перехватив острогу прочнее, сделала два танцующих шага – и замерла также.
В рассветных лучах чешуя всплывающей рыбы сверкала тусклым золотом. Огромная тварь, размером почти с этого Смеагорла – отличная цель; девушка изготовилась и ударила.
Она попала, но что произошло затем – ей было неведомо. Рыбина сдернула ее с зыбкого края бочага; странные силы тянули вниз – но цепкие невероятно сильные руки дергали вверх. Противный голос что-то орал, на другой ноге сомкнулись клыки Нюкты, а собственные пальцы Ветки накрепко вцепились в разом ставшую скользкой и словно живой острогу.
Снизу поднимались призраки воинов, и тоже кружили, пытаясь то ли отнять у женщины ее рыбину, то ли утянуть саму Ветку на далекое илистое дно…
И разом все кончилось – солнце взошло окончательно, мокрые насквозь Нюкта, женщина, странный голый чудик и рыбина тяжело дышали на мшистом холме.
– Помоги мне, пожалуйста, – быстро сказала Ветка, глядя в прозрачные глаза нечаянного спасителя. – Я понимаю, Нюкта поймала и прикусила тебя. Извини. Пожалуйста, помоги мне выйти к Андуину. Я заблудилась тут, и я не люблю жить в болотах. А я буду ловить рыбу. Всю дорогу.
– Вот так будешь ловить рыб-цсу, вот так, женщ-щинка, вот так? – засмеялось создание, и Ветка увидела, что зубов у Смеагорла мало, чтобы не сказать, что почти и нет. – Эдак ты нам будешь долж-шна, долж-шна. На что-то и сгодишься когда-нибудь. Давай клятву, што спасешь Смеагорла, когда сможешь. Когда он попрос-с-сит.
– Я клянусь, – сказала Ветка. – Клянусь спасти тебя, когда смогу, – и ударила кинжалом по рыбине – одно филе с бока себе, другое Смеагорлу, а голову и все, что осталось, кинула Нюкте. Варжиха с ворчанием схватила подачку.
– Без-столковая женщина, так много хорош-шего скормила варгу, глупому варгу… все глупцс-сы, и только хоббитс, мерзский хоббитс, лгун, предатель, мерзский хоббитс… о, моя прелес-сть…
Ветка рассталась со Смеагорлом вблизи от Рауроса. Когда голос водопада стал очевиден, странная тварь, с которой женщина даже немного подружилась, странно умная и житейски весьма непростая, удалилась обратно в Мертвые болота, сказав напоследок, что путь ее лежит к Темному Властелину, искать справедливости.
Ветка осталась в уверенности, что «его прелесть» – это самка того же вида, которую за какой-то надобностью отбил хоббит, имени которого Смеагорл при ней так и не произнес.
Безумие, владевшее Веткой на болотах, отступило в тот момент, когда она посмотрела в каменные глаза великих статуй. Мощь и державная гордыня Гондора была воплощена в них, и прототипами статуям были люди.
Люди.
Озеро лежало перед Веткой, слева, с западной стороны, оно медленно продвигало свои воды и низвергалось водопадом. А справа, с восточной стороны, начиналось нагорье, поросшее редким лесом, уже загорающееся алой и желтой листвой, предвещающей осень.
Ветка перевела взгляд на Нюкту и испугалась – сердце замерло и снова забилось, преодолев паузу.
Вокруг носа варжихи и у глаз появились прядки седой шерсти.
Нюкта смотрела в глаза женщины не отрываясь. Вот так, мудро и прямо.
Ветка обняла волчицу и прошептала: «Ты же все понимаешь, Нюкта… ты же все чувствуешь… Эру, что же делать…»
Варжиха вздохнула и повернула морду к северу.
*Согласно канону, Горлум три года бродил по подземельям, где у него забрал кольцо Бильбо, и только потом пустился на поиски «его прелести». Но я допустила ускорение событий – по хронологии «ЯЗВеря», Горлум выбрался из пещер спустя всего лишь примерно год, и продвигался в сторону Мордора. Далее все события, происходящие с ним, будут канонными.
Пребывая в плену у Трандуила (что произойдет в положенные сроки), Горлум залезет на дерево и откажется спускаться. Ольва отвлечет стражу и даст сбежать пленнику – в исполнение данной клятвы.
Комментарий к Глава 20. На север
https://fantlab.ru/edition168754
Если вы устали ждать “ЯЗ” в бумаге, но сдавали на этот проект деньги – я могу предложить вам “Попаданца”. Просто напишите мне, если вас устраивает такой обмен.
========== Глава 21. Кирит Унгол ==========
Отряд был так силен, что небольшие группки орков, попадавшиеся на пути, попросту сносил, не проявляя к остаткам врага никакой жалости.
Мэглин часто ехал в самом хвосте кавалькады вместе с Иргилем, временами о чем-то негромко беседуя. Гномы держались особняком, но ничуть не тормозили продвижение отряда – привязывали себя к седлам и терпели.
Однако появился и повод для тревоги – красный орк со своей малой ватагой вблизи от края гор исчез, и даже такие следопыты, как Арвиль, Теннарис и Даэмар не смогли его отыскать снова.
– Надо было убить раньше, – ворчал Торин. – Балроговы горы, балрогова дорога и морготовы кони, раздери их варги… лучше бы на своих двоих.
– Ты ноешь и ноешь, гном, – надменно выговаривал Трандуил, – а между тем ты не так долго правил, чтобы привыкнуть к комфорту. Кем ты там… работал?.. до того, как сумел вернуть себе Эребор? Кузнецом? М?
– А хоть бы и работал, – ничуть не менее надменно отзывался внук Трора, – все жизненный опыт! А вот что умеешь ты, кроме как рыться в побрякушках и пить вино, неизвестно…
– Зато я делаю это красиво, – сладко пропел Трандуил, – а ты даже на лошади едешь как мешок с мукой!
– С мукой? – сердито буркнул гном. – Поскакали?
– Поскакали!
«Ась?» – уточнил Герцег, которому его соревновательный дух не давали проявлять давным-давно. Два коня, могучий вороной и тощий, но уже прорезавшийся мышцами гнедой, вздернув хвосты, выстрелили под всадниками.
Гэндальф придержал Белобочку, которая нервно взвизгнула – кавалеры упылили вперед по Харадскому тракту. Синий плащ Торина и плотный серый Трандуила трепал ветер мордорских предгорий, а из-под копыт коней брызгали мелкие камешки.
Короли скрылись за поворотом, за большими камнями, и невольно прочие всадники поднялись вскачь. Однако две запыленные фигуры уже возвращались, молча, встали в общий строй, и даже по глазам было не понять, кто же одолел в скачке.
– Дети, – сказал Халдир и улыбнулся. – Короли. Престол делает нечто такое с рассудком правящего, что любые границы и правила перестают иметь значение. Тот, кто рожден повелевать другими, виден в любом поступке.
– Если встать на ночевку пораньше и отдохнуть как следует, завтра к полудню мы будем около Кирит Унгола, – невпопад сказал подъехавший Лантир. – И можно будет атаковать.
***
Вокруг вечернего костра собрался весь отряд.
– Оружие к бою, – негромко говорит Трандуил. – Доспехи и луки наизготовку. В Минас Моргуле Враг всегда держал немалый гарнизон.
– Давайте оставим лошадей за Придорожными скалами, – предложил Халдир. – Пусть разведчики осмотрят крепость, и тогда мы решим, как нам ее брать. Атаковать наугад будет неразумно.
Трандуил дернул бровью – видимо, отсрочка, хоть и оправданная, рассердила его.
– Ривенделлец говорит дело. Агнир мог опередить нас, и в Минас Моргуле устроена засада, – сказал Торин. – Попавшись, как мальчишки на чужой яблоне, мы обездолим наши народы… и совершенно не поможем Ольве.
– Разумеется, – раздраженно выговорил Владыка Сумеречья. – Именно так и нужно сделать. Но, разделяя малый отряд, мы ослабляем его. Разведчикам надо приложить все усилия, чтобы вернуться как можно быстрее. Кроме того… Харадский тракт и эти предгорья небогаты водой. Мы останемся в таком месте, где напоить коней будет непросто.
– Есть еще вариант, – подал голос Гэндальф. – Расседлать и отпустить всех лошадей. Они достаточно умны, чтобы не пропасть… и вернуться по домам. Белобочка поведет роханских коней дальше на юг, Воронок и Герцег отправятся на север. А мы пешком, не разделяясь, тут уж сами.
– Если придется идти в Мордор, кони все равно не помогут, – проговорил Иргиль. – В Темной стране мне доводилось скитаться… но очень давно. Как и тут, в предгорьях, она выпивает всю воду, и даже гнилых болот там не так много. Сгинуть можно и пешим, и конным, и в основном от голода и жажды. Орки едят… и пьют зачастую своих… и пленников, которых они ведут с собой на прокорм. Такой способ нам не годится. Сам воздух там едва пригоден для дыхания. Искажение во всем. Так что, пока кони набрались сил и могут за себя постоять – может, что сказал волшебник, и есть самое стоящее предложение.
– В Минас Моргул ведет узкая лестница. Туда придется подниматься пешком, уж точно без лошадей, – выговорил Гэндальф.
– Хорошо, – подытожил Трандуил. – Мы ночуем и на самом рассвете шлем в крепость Даэмара и Арвиля. Они доложат, что там и как. И дальше мы решим. Сегодня у нас есть чем поить лошадей, меха наполнены под завязку, а завтра мы все обдумаем заново и решим так, как будет лучше.
Отряд расположился на ночевку.
Трандуилу не спалось.
Лето уже вступило в свои права. Там, в Лесу, птицы учили птенцов летать, а звери принесли детенышей – с тем, чтобы до осенних холодов малыши окрепли. Многие растения отцвели и готовились плодоносить. Там на лужайках созрела ароматная земляника, а в ручьях плескалась рыба…
Там, в Лесу, было все, что много столетий составляло драгоценнейшее наследие Орофера и гордость и заботу Трандуила. Владыка Сумеречного леса обходил бы сейчас свои владения, в мантии и цветущей короне, и следил бы за нерушимыми рубежами Эрин Галена.
Вместо этого он сидел на пыльном камне у Харадского тракта и надеялся всей душой, обращаясь мысленно к Эру Илуватару и валар, стремясь отыскать огоньки двух фэа в темноте надвинувшихся Мордорских скал.
Лунный свет серебрил его волосы, стекающие по плечам и спине, а взор не отрывался от нависающих зубцов черных гор.
К Владыке эльфов подошел Торин и встал, заложив большие пальцы за широкий кованый пояс. Постоял молча.
– Отдохнул бы ты.
– Ты не нянька мне, – вздорно ответил Трандуил.
Торин помолчал, повздыхал. Потом совсем тихо спросил:
– Ты… вовсе не слышишь ее? Совсем? Ты…
– Я не слышу, Торин. – Трандуил гибко встал и ушел к своему месту, завернулся в плащ. Торин вздохнул снова и отправился к костру – дежурить.
***
Наутро разведчики неслышно покинули лагерь. Прочие, постепенно пробуждаясь, приводили в порядок оружие и доспехи.
Арвиль и Даэмар вернулись быстро – много быстрее, чем отряд ожидал их.
– Там пусто, – проговорил Даэмар. – Часть Минас Моргула выдержала пожар, помещения для караульных, кузни, нижние галереи – все разрушено. Отсюда этого не видно, но внутри как будто приключилось сражение. Крепость не защищена и засады там мы не обнаружили. Можно войти.
– Ольва? – спросил Трандуил.
– Нету и ее, мой король, – Даэмар встал на одно колено и нагнул голову.
– Давайте отправимся туда и посмотрим сами, – мягко выговорил Гэндльф. Не зря же проделан такой длинный путь. Надежда не умирает от такой малости, как пустая крепость Врага. Вперед.
Расседланные – на всякий непредсказуемый случай – кони были отпущены, а спешившиеся люди, гномы и эльфы отправились в крепость на перевале Кирит Унгол.
Трандуил несся впереди, обнажив один из своих мечей. Зоркие глаза примечали все – брошенное покореженное оружие и доспехи орков, сожжённые и обрушенные галереи, надежные, но сорванные со своих петель решетки. Теннарис нагнулась и подняла острейшую голубую чешую… дракон был тут – несомненно, был.
Пустота была несколько зловещей – по одному не расходились, лишь по двое или трое, стремясь отыскать в брошенной крепости хоть какие-то признаки Ольвы.
– Отчего нету тел, трупов? – шепотом спросил Халдир Иргиля.
– В прежние времена ходили слухи, что одна из дочерей Унголианты, Шелоб, обитала тут, вблизи Кирит Унгола, – так же вполголоса ответил Ключник. – Она могла забрать и сожрать раненых… а трупы своих охотно доедают сами орки.
– Шелоб? Паучиха?
– Да. Но она никогда не вползает в помещения, построенные чьими-то руками, если на то нет крайней нужды. Я не вижу паутины и пятен яда… Кроме того, она не любит огня – а тут горело, и горело сильно…
***
– Вот.
Круглая зала на самом верху главной башни.
Груды заостренных голубых чешуй… череп дракона, тонкие спицы разом истлевших крыльев.
– Голова отдельно, – почему-то прошептал Торин. – Могучая рука отделила эту голову от туловища…
– Вот он, голубой дракон, – так же вполголоса проговорил Трандуил. – Вот оно, узилище Ольвы. Распахнуто настежь.
Гэндальф шагнул мимо, вытянув вперед посох. Разоренная постель, небольшой столик. Всюду чешуи, острые края которых могли бы прорезать даже края добротных кожаных сапог. Следом за волшебником зашагал Торин, безжалостно давя останки дракона коваными подметками.
Гэндальф откинул крышку сундука и поддел посохом платье. Желтое платье Ольвы Льюэнь.
Взял в руки – помял, показал Трандуилу щепу, вдетую в кружево манжеты.
Торин между тем встал на четвереньки и заглянул под кровать. Пошарил там и вылез, держа в руке черную эреборскую бляху.
– Нам нечего делать здесь больше, – сказал один из рохиррим. – Мы отправляемся назад, Владыка Сумеречья. Наш долг исполнен. В Мордор за твоей призрачной надеждой мы следовать не желаем, а весть, что девы не оказалось в Минас Моргуле, мы отнесем королю Тенгелю. Прощай.
– Пока кони ускакали недалеко, мы еще можем их призвать, – сказал второй из эорлингов. – прощайте, гномы, прощайте, эльфы. Тут наши пути расходятся.
Люди покинули зал… а Трандуил молча передал платье Ольвы Мэглину, который убрал его в суму, и стоял, замерев, посередине, словно пытаясь провидеть все, что тут происходило.
– Прикончить тварь мог только Глорфиндейл, – выговорил Иргиль. – Я предлагаю отправиться в Мордор. Огромный риск идти туда тебе, Трандуил Ороферион, ибо ты не имеешь права обездоливать Сумеречье… но мы можем спуститься из башни внутрь темной страны, и мы пойдем.
– Надо было оставить стражу около входа в Минас Моргул, – снова невпопад выговорил Лантир. – Мы вошли, не оставив стражу. Пустота и безлюдье здешних мест могут быть крайне обманчивыми.
– Ты, фея, – Торин с силой сжал предплечье Трандуила железной рукой. – Все, что здесь случилось – уже прошлое. Она сильная. Она жива. Мы найдем ее. Не нужно тебе здесь колдовать и постигать ужасы происшедшего. Решай, что делать.
– Мне нет хода в Темную страну, – проговорил Гэндальф. – Все орки Мордора тут же окажутся возле нас.
Трандуил встряхнул головой, словно очнувшись от страшного морока.
– Пусть уходят рохиррим. Иди и ты, волшебник. Ты и верно словно яркий маяк для темного взора – и если он не настигает тебя в Средиземье, то в Мордоре настигнет немедля. Я вправду желаю спуститься в Мордор… хотя бы в предгорья… и убедиться, что не найду никаких следов Ольвы Льюэнь, моей супруги и матери моего ребенка. Я помню о долге перед Сумеречьем, и выйду из Темной страны спустя не более чем через двадцать дней. Однако здесь мы отыскали первые неоспоримые следы ее пребывания. Длительного… пребывания. Я не могу этим пренебречь.
– Двадцать дней. Если не находим других следов, затем выбираемся и отправляемся по домам, – выговорил Торин. – Это разумно, Трандуил.
На лестнице раздался топот… в зал ворвался один из рохиррим – из плеча эорлинга торчала черная стрела.
– Засада! Там Агнир… с отрядом. Двое других погибли сразу… мы заперты в Минас Моргуле! Нам не выйти отсюда в сторону Харадского тракта…
========== Глава 22. Андуин ==========
Вместе с преодоленным нагорьем пришла и новая напасть – холод.
Нюкта обросла шикарной шубой, а Ветка только могла догадываться, какой будет зима тут, в южном Рованионе. Были надежды на мягкую погоду. Помнится, зима и на севере, в Дейле и Эреборе, не была особенно свирепой – хотя основные холода женщина тогда попросту проболела, валяясь под неусыпным присмотром Фили.
Варжиха сделалась не только напарницей и подругой, но и единственным спасением от холода, если не считать костерков, которые Ветка жутко опасалась оставлять на ночь. Следить за огнем и дымом от него сквозь сон было невозможно. А никаких знакомств в пути Ветка по-прежнему не желала. Их путь был тайным ото всех, скрытым от любых глаз.
Варжиха ложилась на бок и подгибала лапы, Ветка падала в меховую люльку и накрывалась легким пологом, который дали ей дунадайн.
Чтобы не забыть человеческую речь, женщина подолгу рассказывала сказки волчице, пела ей песни. Временами приходилось настойчиво убеждать себя в том, что человек способен продержаться в одиночку в экологически чистой местности без источников пополнения оружия или одежды, год. Вспоминались какие-то полумистические истории о староверах Сибири, о людях, которые заблудились и вышли обратно к человеческим поселениям спустя пару лет… но факт оставался фактом – одежда и обувь ветшали, ночи делались все более прохладными, по утрам под ногами хрустел сахаристый иней, оружие тупилось, и не всегда находился подходящий камень, чтобы его направить, а седых волосков на мохнатой морде Нюкты становилось все больше и больше.
Река вела и кормила девушку. Преодолевая Эмин Муил, она несколько раз натыкалась на непогребенных или погребенных недостаточно тщательно орков, и грабила покойников. Выделка или хотя бы нормальное снятие шкур с убитых животных было ей не по умениям, а потому, избавившись от кольчуги и ятагана из Минас Моргула, к первым настоящим холодам Ветка уже снова была в меховой куртке какого-то давным-давно павшего орка и в его же кольчуге.
После того, как ее покинул Смеагорл, много недель женщина не видела никого, кто ходил бы на двух ногах – ни орка, ни человека, ни гнома. Следопыты рассказали ей, что вблизи Отмелей есть несколько рыбацких деревушек, в которых некогда обитали полурослики, люди и немного гномов – но ныне, говорили они, практически все опустело. Слишком много орков, слишком непонятно, кто, в случае пробуждения Мордора, будет защищать эту часть Рованиона, а также слишком высока угроза со стороны истерлингов и всякого сброда, который грабит кого ни попадя, путешествуя по Великой реке…
Ветка не торопилась. У нее созрела идея, что, если она дойдет до сожженного Дол Гулдура, то там и зазимует – наверняка среди пристроек огромной крепости найдется помещение, где можно будет потихоньку поддерживать малый огонь. Вряд ли крепость кто-то охраняет – орки слишком сильно потрепаны, а эльфы Трандуила давно не держали там никаких пикетов, с чего бы им выставить таковые теперь?..
Были моменты одуряющей слабости, когда Ветка часами перебирала в голове, у кого, как могла бы получить приют и помощь. У нее коротило рассудок, когда она репетировала возможный спич, поясняющий ее особое отношение к Нюкте. А что случилось бы со слушающим?.. и десятки, если не сотни раз в ее воображении суровый Тенгель, непреклонный Торин, драматически вскинувший брови Бард – или даже сам… сам… но тут Ветка как правило даже мысленно поджимала хвост и замолкала, – поднимает меч, Нюкта скулит, и…
Нет, только когда все разрешится благополучно, только тогда…
Для надежности Ветка надумала скитаться до лета. Срок по эльфийским канонам наступал в марте, определить который женщина предполагала по снеготаянию и цветению ивы и вербы, по первой невесомой зелени на привычных ей, не эльфийских, деревьях, по другому цвету неба. А если она ошибется – тогда… тогда она пойдет мимо Лихолесья к Эребору, когда начнет цвести земляника. Не ранее.
Чтобы уж наверняка.
Но тогда очень многое перестанет иметь значение, и останется только вина за бессмысленно павшего в горах Мордора златого витязя.
А пока она двигалась неспешно, то чуть отдаляясь, то приближаясь к реке снова.
Дичи было предостаточно, да и стрелять Ветка научилась намного лучше. Разок она наткнулась на заброшенную деревушку навроде той, которые описывал ей следопыт. Там в полуразрушенном домике она обзавелась еще небольшим количеством скарба – и полным колчаном простеньких, без кованых наконечников, но когда-то очень хорошо вырезанных сбалансированных стрел. Тогда же она решилась прожить там несколько дней, скупо топя уцелевшую печурку и регулярно стукаясь головой о невысокую притолоку.
Но теперь она снова шла – и отлично понимала, почему Рованион именуют также Глухоманью или Пустоземьем.
Временами они с Нюктой голодали, но такое все же случалось теперь нечасто. Однако последние ягоды, орехи и грибы отходили, а дичь становилась все более осторожной. Труднее стало и бить рыбу – заводи, как на болоте, тут встречались реже, а зайти в воду стало слишком холодно.
Размышления о том, как пережить зиму, делались неприятными… и Ветка все чаще жила по принципу Скарлетт О’Хары – «я подумаю об этом завтра». Действие стало для нее лекарством и сделалось превыше размышлений – только верить, только неистово двигаться к поставленной цели, отсекая то, что осталось позади, не позволяя себе запугать себя призраками грядущего, не сомневаясь в том, что путь исполним, и придерживаясь в пути всего десятка жалких правил, первое из которых гласило – никаких попутчиков и случайных знакомых.
У берегов Андуина начал вставать ледок, хотя дунадайн и предупредил, что величайшая река не замерзает полностью, в отличие от рек поменьше. Ветке жестоко не хватало перчаток, одежды, еды; она безумно соскучилась по хлебу; и только сна, отдыха в теплой Нюкте было вдосталь – они научились отыскивать надежные местечки, защищенные как от ледяных затяжных дождей поздней осени, так затем и от порывов холодного ветра со снежной крупкой, и, пока не стало действительно холодно, спали столько, сколько хотели.
Время от времени Ветка даже словно позволяла себе забыть, во имя чего она скитается, что именно хранит, потому что вера была тяжелейшей ношей… посильной, но требующей очень многого, чересчур много подчас.
Беда случилась у небольшого озерка, протокой соединенного с Андуином. Через протоку предстояло переправиться, а еще Ветка приметила в неглубоком озерке коряги и заподозрила там сомов. Ветер принес нечто, похожее на запах дыма, и женщина предположила, что далее может быть небольшое поселение хоббитов или людей, которое придется обойти – следовало подкрепиться и уйти от берега реки.
Ветка ступила на слабый ледок с острогой, примерилась…
Сома она добыла, но из холодной, словно засасывающей воды ее вытянула Нюкта, ворча и ругаясь на своем волчьем языке. Они отыскали укрытое огромными корнями выворотня место, Ветка разожгла костер; Нюкта сожрала двадцатикилограммового сома, оставив, как обычно, женщине голову.
Одежда была выжата, высушена, сколь возможно, и снова надета. Голова запечена и съедена. Варжиха подставила мокрый пушистый бок, тяжело воняющий зверем… и обе уснули.
Проснуться и встать на ноги Ветка уже не смогла.
***
Ветер выл не переставая, и он был хуже горстей колкого снега. Приходя в себя от лютой температуры, сотрясаемая кашлем, Ветка видела, что Нюкта старается не уходить от нее – но варжиха была растеряна, скулила, не понимая, что такое могло случиться с ее человеком. Место было негодное для зимовки, следовало идти – но Ветка не могла.
Разок Нюкта исчезла и вернулась с оленихой в пасти – но разжигать огонь и готовить мясо Ветка не смогла… она отогрела руки в горячей утробе оленихи и съела ее сердце.
Затем ее вырвало, и все стало еще хуже.
***
Когда Ветка пришла в себя, то долго рассматривала потолок над собой. Бревенчатый добротный потолок, заботливо оструганный умелыми руками – не слишком высокий, но и не обветшавший, как в том заброшенном доме, в котором она жила какое-то время.
Затем женщина сообразила, что Нюкты рядом нету, и что эти стены и этот потолок она уже рассматривала раньше… возможно, ненадолго включаясь сквозь бред.
– Ага, – сказал низкий, тихий дрожащий голос, – ага.
Ветка попробовала сесть, но сесть не вышло – она была слишком слаба.
– Варг… варг…
– Умница твоя в хлеву, – ласково сказал тот же голос, а в губы полилось теплое. – Сама себе поохотилась, теперь спит. Она притащила тебя в жуткий буран. Я вижу, варжиха ручная, хотя мы и поопаслись пускать ее в дом.
– Она… она…
– Все хорошо с ней. А вот ты приболела очень сильно. Пей, девочка.
– У меня есть… есть…
– Все, что у тебя есть, мы с мужем уж нашли, и деньги тоже, – старческий голосок захихикал, – только нам ни к чему это. Все ушли, мы одни тут остались, живем потихоньку. Слишком уж давно, слишком. Решили не бросать насиженного места. Тут когда-то был причал и большая крепкая деревня… а теперь уж ничего не осталось.
– Где… я?..
– Излучина за Северными Отмелями. Когда-то тут место называлось Летний Брод… когда Андуин мелел после жарких лет, можно было переправиться – и течение не такое сильное, и река не такая широкая… да только много времени прошло. Вот мы – последние Летнебродские.
Ветка, наконец, рассмотрела старушку – старушку… да только не человеческую.
За ней ходила убранная в яркие, хотя и старые одежды, да еще и в окованный бляхами на манер боевой куртки жилет, пожилая гномка. И да, она была с усами, усами, украшенными бусинами и металлическими зажимами.
– Нюкта?..
– Ну что ты будешь делать… Фофур, позови-ка волчицу!
В ответ раздалось кряхтение и лязгание – и через некоторое время широкий, коренастый гномий дед впустил в дом изрядную порцию ледяного воздуха и Нюкту, которая тут же заняла три четверти небольшой жарко натопленной комнаты.
Завоняло.
– Она тебя тащила как убоину, – буркнул старец с таким огромным носом, которому позавидовал бы даже Балин. – Но я сразу приметил, что на варжихе упряжь, и решил все ж таки посмотреть. Гостей у нас давно не было… но вот и ты…
– Я тебя расчесала, – радостно сказала старушка. – Ты легонькая, мы тебя и подняли, и положили. Я лечу тебя вот… уж сколько дней лечу. И помыла, и помогаю, чем могу…
– Спасибо… спасибо…
Нюкта лизала шершавым языком Веткину руку, не сводя с нее умного взгляда.
– Волчица-то ручная, – снова вмешался дед, – и нас кормит. Понимаешь, я уж не такой резвун, чтобы на дичь ходить. А эта и оленя притащила, и кабана…
– Спасибо… спасибо…
– Только пусть выйдет, а то нам запаха потом вовек не вывести…
– Нюкта…
Волчица покинула комнату, и Ветка обессиленно растянулась на ложе.
– Я уйду как смогу…
– Никогда гномы народа Дурина не гнали обессилевших путников, – важно выговорил дед. – И за все мои двести восемьдесят лет жизни я никогда такого не делал и не собираюсь.
– Дурина?..
– Да. Мы поселились тут после того, как Смауг захватил Эребор. Сколько могли, ковали, работали, – добавила старушка, – а вот когда последние люди решили уйти отсюда, пришла наша старость. Смысла уж не было никуда следовать… вот мы и остались.
– Ваша старость?..
– Она не как у людей. Это в одночасье просыпаешься и понимаешь, что теперь ты стар, – задумчиво сказал Фофур. – И отныне ты в обузу. И лет тебе осталось ну десять… пятнадцать, а то и того меньше. Верно, Лис?
– Все верно. Вот уже двенадцать лет мы тут совсем одни, детка. Но помочь тебе в нас жизни еще хватит, – усмехнулась в усы старушка. – Может, Махал нас для того и держал, чтобы тебя выручить.
– Я сумею, – в горле Ветки стало совсем тесно, – сумею… отплатить… добром.
– Может, и сумеешь. Да мы только совсем ничего такого не ждем. Это нам самим надо… и в последние свои месяцы делать добро. Ты не орк, не служанка Моргота, хотя и в орочьей кольчуге, – медленно проговорил дед. – А, стало быть, помогать тебе можно. И нужно.
– Вы не побоялись варга…
– Говорю же, я упряжь сразу приметил. И она уж больно разумно вела себя, твоя варжиха.
Спустя три дня Ветка уже вовсю хлопотала по хозяйству.
Лис и Фофур двигались страшно медленно. Быстро они лишь прихлопывали дверь от сквозняка. И Ветка с изумлением поняла, какой бывает истинная старость гномов – почтенная, глубокая и немощная, но недлинная по их жизни. Также стало понятно, что возраста, в котором гном делается стариком, Балин, несмотря на все его седины, к примеру, еще не достиг.
Фофуру был тяжел топор, а вблизи и дома соседей, покинувших Летнебродье, уж были разобраны, и хворост весь выбран. С легкой волокушкой старец ходил к домам подальше, постепенно разбирая и их.
Лис могла с дотошностью по часу расспрашивать Ветку о ее пути, о ее варге, мусоля и медленно подготавливая к варке рыбу, которую старики ловили на уды и закидушки.
Были у них куры, которые вызывали самое пристальное внимание Нюкты, две козы и козел.
Ладный добротный дом мог выдержать проживание еще не одного поколения гномов. Выстроен он когда-то был на совесть, но силы его владельцев медленно иссякали…
Старики не знали о том, что Торин Дубощит вернулся в Эребор и воцарился – и эти рассказы интересовали их намного больше, чем все приключения самой Ветки, которая быстро выздоравливала на горячих чаях и заботе гномов.
– Зимуй у нас, – говорила Лис. – Куда тебе рваться, что ни дорога – одна беда. Андуин встанет, дичи сделается меньше. А как весна настанет, и пойдешь.
И Ветка думала – почему бы не согласиться? Она так намерзлась и наголодалась, что вариант зимовки в теплом и надежном доме казался ей неплохим, да и Нюкте старики очень нравились.
И еще – женщина видела, что и пожилым гномам ее помощь ой как пригодится.
Словом, все снова шло замечательно.
Но, как водится, недолго.
***
Фофур влетел, сколь применимо было такое слово к деду, в дом и закричал:
– Конные! Конные, Лана! Пока далеко, но я увидел – поднялся на крышу соседского дома… Нюкта в дальнем сарае… ты говорила, что должна хорониться ото всех – иди же, скорее, прячься, мы все твои вещи приберем!
Сердце в груди Ветки подскочило, а расслабленное теплом и пищей тело мгновенно напружинилось. И трех минут не потребовалось – она была одета, собрана и юркнула в заднюю дверь дома Фофура и Лис.
Нюкта плотно вжалась в старое-старое сено и замерла, а сама Ветка прижалась к щелям в двери и вслушивалась в ночную пургу.
К дому старых гномов подъехали пять всадников, в которых женщина без труда опознала рохиррим. Кони чуяли варга и танцевали, изнуренные всадники тяжело спешивались.
–… по приказу короля Тенгеля…
–… ищем… не видели ли?..
– Никого не видели! – голос Фофура. – Варг шляется кругами, замучил совсем, вы следы, небось, видели, а двуногих никого не было, уж лет пять… вы первые…
– Награда…
– Остановимся у вас переночевать… завтра буран уляжется, и варга вашего пристрелим… поохотимся…
– Коней бы в сарай?..
– Вон в том скотина подохла… разберу его потом на дрова, зараза в нем… а сюда, с этой стороны к дому ближе, ставьте, там козы…
– Заходим… Спасибо, гном…
Ветка, не дыша, прислушивалась.
