Текст книги "Верь (СИ)"
Автор книги: Funny-bum
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Торин рванулся к конюшням – и одумался, остановившись на полпути. На голове его мерцала корона, с плеч текла мантия, подбитая драгоценным мехом, а изрядно отросшая борода была причудливо заплетена.
Торин правил, дождавшись переселенцев из Синих гор, а часть – и с Железных Холмов.
Он правил.
Узбад стоял, насупившись, глядя в пол.
– Я поеду, – тронул за локоть Торина Фили. – Бус останется с сыном, с тобой и Дис, тут, в горе… а я – поеду. Принцу Эребора не зазорно навестить… навестить…
– Отыскавшуюся подданную Одинокой Горы, – напряженно выговорил узбад. – Бери лошадей, бери, – пошарил под одеждой на шее, дернул, – бери вот это, – в широкую ладонь Фили легла угловатая черная бляха, когда-то выкованная самим Торином из небесного металла. – Отвези ей. Ольва, что бы с ней ни произошло, должна знать, что есть место, где ее всегда примут.
– Я понял, дядя. Я поскачу. Никто не усомнится в достоинстве и чести короля-под-горой. Тебе не придется встречаться там с… с…
– Если, – Торин сгреб Фили за одежду, подтянул к себе поближе и заглянул ему в глаза, – если ты хотя бы заподозришь, что ей грозит опасность… что ее и теперь следует защитить… если…
– Я понял, я немедля доставлю Ольву в Эребор. Я пошлю гонцов. Но, дядя, что за опасность…
– Я не знаю… но если, – прорычал Торин, – ты понял? И немедля пришли мне весть.
– Ладно! Двалин, передай на конюшни – коней, повозку, стражу! Я с Гаином и еще несколькими гномами поскачу вперед…
– А стража, надежная и хорошо вооруженная стража, последует за вами, – подытожил Торин. – Верно!
Дис, в тяжелых парчовых и меховых одеждах, которая слушала этот разговор молча, только покачала головой.
Ольва Льюэнь.
– Она жива, – сказал Торин, глядя в глаза сестре. – Жива.
***
Через Великую Пущу насквозь, тайными тропами неслись стражники Трандуила. Сперва бегом, затем взяв сменных коней в Путевом Дворце Эмин Дуира, оповещая Сумеречье о том, что королева и наследник нашлись, Лантир, Эйтар, Даэмар и еще два десятка эльфов, добавившихся к ним по пути, стремились в Дейл, скорее достичь своего повелителя. Но путь пролегал не в один день – и все же воины делали невозможное, сокращая лиги, срезая удобные дороги тайными тропками, подкармливая лошадей лембасом и добавляя мирувор в воду.
Леголас на олене добрался до сумеречного дворца и остался там. Мыслями и сердцем он рвался следом за стражниками, так как, коснувшись крохотной фэа брата, никак не мог опомниться от потрясения – но Лес не должен был оставаться без властной длани.
***
А между тем в Дейле царила благоговейная тишина…
Нарушаемая лишь копытами, временами грохочущими по белокаменным мостовым.
Дворец Барда выглядел будто заколдованным, подернутым странным магическим флером – и не удивительно, ведь тут находился сам маг Сумеречья, лихолесский король, Владыка эльфов. Люди невольно начинали говорить и ступать тише, минуя королевский дворец.
Прибыли оба гномьих принца – великолепно одетый и вооруженный Фили, с помпой, на роскошном коне, крытом парчовой попоной, и уставший Кили, взъерошенный, словно вырвавшийся из балроговых подземелий. Мэглин, лишь чуть убедившись, что Ольва и ребенок живы и в безопасности, попал в крепкие руки целительниц – Виэль, осмотрев ногу эльфа, напустила на него целый хоровод девушек. В задачи Джул, Сороки и Гринни, помимо собственно целительских практик, входило кормление стражника и удержание его на кровати – хотя бы пока не заживет кость, на что целительница после должных процедур и напевов давала дня два. Три.
Трандуил внешне успокоился и часами сидел в кресле в комнате Ольвы Льюэнь, укачивая и без того спокойного, крепко спящего сына, который уже обзавелся круглыми розовыми щечками. Время шло; пусть и не столь долгое, но все же дни сменялись днями, а весенние ночи все более пахли пробуждающимися почками деревьев и травой.
Прибыла свита Трандуила – с одеждой и доспехами для Владыки, хорошо вооруженные эльфы стояли теперь на страже у дворца Барда вместе с воинами-людьми. Синувирстивиэль проводила много времени с Владыкой, но Бард не ощущал себя заброшенным и обделенным – скорее он был горд неслыханной близостью к двору короля лесных эльфов, и счастлив, что именно в Дейле Ольва Льюэнь обрела все, в чем нуждалась. Семью, врачевание, молочную сестру для своего сына.
Оправившийся Мэглин был раз и навсегда назначен наперсником и оруженосцем маленького принца. Лаиквенди принял отставку у Трандуила с затаенной улыбкой и, преклонив колено, смиренно согласился на новую должность. Справа от Трандуила встал теперь Лантир, а слева – Иргиль-Ключник.
Владыка Сумеречного леса как-то обращался к сыну, тихим, нежным шепотом – но никто не слышал, как именно.
А Ветка спала. Ей понемногу вливали в рот молоко и мед, но Виэль запретила тревожить Владычицу Сумеречья даже пищей.
И вот в такое затишье в Дейл въехал волшебник на белоснежном коне.
Второй жеребец следовал за ним свободно, без привязи. Сияющий, как мифрил в свете Луны, молодой конь горделиво выгибал шею, ожидая долгожданной и предначертанной ему встречи.
Комментарий к Глава 28. Дороги
Писала быстро и урывками, буду благодарна за отлов опечаток! Спасибо!
========== Глава 29. Варг ==========
– Что же ты, дружок, – Мэглин сидел у кровати на полу и разглядывал лицо Ветки. – Ты сама на себя не похожа. Такая тихая, такая спокойная. Что с тобой сделалось, что ты в забытьи так долго? Виэль отрицает, что ты спишь, и говорит о том, что твоя неугомонная фэа должна сама обрести путь обратно в тело. Как я бы хотел увидеть, что ты пробудилась, улыбаешься, берешь на руки сына… моя королева. Королева…
Эльф покачал головой, словно сам не верил тому, что говорил.
Трандуил стоял у окна – лаиквенди видел его точеный силуэт, голову, увенчанную цветущей весенней короной, прямой разворот плеч.
– Я говорю с ней ежедневно. Зову. Я пою ей, – ровно сказал Владыка. – Ты поешь ей. Ее потрясение было чрезмерным… и пока она не готова прийти сюда.
– Может, попросить истари воззвать к ее силам? – без большой уверенности спросил Мэглин.
– Я много раз замечал, что Ольва связана с Луной, – так же спокойно выговорил лесной король. – Даже молодой наугрим подтвердил, что в Эреборе она болела ровно лунный месяц. Я не буду перечить Синувирстивиэли… и не буду торопить Ольву. Уж если я выдержал тот год, то продержусь еще немного. С той радостью, которая дарована Ольвой Сумеречью… всем нам… мне… это вполне возможно.
Мэглин поднялся, мельком дотронувшись до волос Ветки, нежно поправив мизинцем снежно-седой локон у виска.
– Герцега пришлось накрыть плащами. Конь высох, словно пал столетие назад, и созерцать такое жителям Дейла излишне. Когда Ольва встанет, она сама зажжет этот костер. Владыка…
– Ступай, Мэглин. Все хорошо. Оставайся с девушками, ухаживающими за принцем, оставайся с Сигрид. Виэль не один раз приносила младенца сюда… клала возле Ольвы – но нет, Ольва не услышала даже его. Пусть путь ее будет столь длинен, сколь она того захочет. Сколь ей нужно.
– Бард пирует, волшебник и подгорные принцы там. Ждут и тебя, Трандуил, – Мэглин чуть поклонился и вышел прочь.
В мантии, великолепный как никогда, сжимающий тонкие пальцы, охваченные изысканно шитой тканью и холодом сияющих колец, король лесных эльфов подошел к кровати. Провел, как Мэглин минуту назад, по пышным локонам, обрамляющим тонкое, бесстрастное лицо.
– Я вижу, что все хорошо, – низкий, прекрасный голос короля тек неспешно. – Я вижу, что тело твое исцелилось, и я знаю, что рано или поздно ты вернешься к нам. Но как же мне хочется приблизить этот миг… Ольва. Ольва Льюэнь, мать моего сына, королева моего леса, владычица моего сердца, иноземка Ольва Льюэнь…
Трандуил нагнулся и на миг коснулся лбом лба безмолвной женщины, поднялся и вышел прочь.
У покоев Ольвы стояло два стражника – человек и эльф. Эйтар улыбнулся своему королю чуть печально, и коротко заглянул в комнату.
Ольва.
Король удалился. Наступала ночь; в каминном зале гасли отзвуки пира. Бард часами мог беседовать с мудрейшим королем эльфов и его оруженосцами, Иргилем, Мэглином. Гэндальф после дальней дороги налегал на пищу и доброе вино, окутывая помещение клубами ароматного дыма. Сидел тут и Фили, которому за несколько дней порядком прискучила жизнь в Дейле. Сидел; но где же он теперь?
***
Подгорный принц, в великолепном плаще, подбитом волком, в роскошной одежде, отрастивший за год изрядно волос как на голове, так и на лице, бросил честное общество, и шел по коридору к Ольве. Лишь глянул на стражу у двери и показал черную угловатую эреборскую бляху, на которой сверкали бриллианты… и вошел внутрь, в спальню, ставшую в последнее время храмом тишины, благовоний и ожидания.
Фили видел ситуацию по-своему.
Удостоверившись, что Ольва в самом деле жива, да еще и доставила в Дейл невредимым крошечного остроухого эльфинита, Фили немедленно возжелал разбудить подругу. Он не постеснялся потрясти и потеребить ее, похлопать по щекам и подергать за волосы, спел пару озорных куплетов на кхуздуле во весь голос, и собрался было брызнуть в лицо водой – но тут уже эльфы воспротивились столь бесцеремонному обращению с их королевой и запретили дальнейшие эксперименты.
Фили было забавно, что каждый, входящий навестить иноземку, втайне надеялся, что именно теперь-то она и пробудится. Эта надежда была огромными рунами вычерчена на Мэглине и Трандуиле, буковками помельче – на Барде, Виэли и всех прочих почитателях бесшабашной и такой непривычно тихой сейчас Ольвы. Даже Таркун и тот, хотя наотрез отказался будить Ольву своей волшебной силой, как-то задумчиво потеребил бороду, и вроде как выказал удивление тем, что она не очнулась от одного его могущественного присутствия.
– Я догадался, – прошептал Фили и воровато оглянулся. – Я догадался, Ольва. Я много вспоминал, как ты ходила за мной тогда… в Эреборе. Вспоминал истории, которые ты рассказывала. Мы просто неправильно тебя будим. Тебя надо позвать по законам твоего собственного мира. Не нашего. М?
Гном потянулся и осторожно застегнул замочек цепочки – эреборская бляха, откованная Торином, легла на ключицы Ольвы.
Сел на стул в изголовье кровати.
– Может, тебе и полезно спать, не знаю, – продолжал Фили, – но разреши, я тебе кое-что напомню. Итак. Жила-была прекрасная принцесса. И у нее была злая мачеха. Так? Эта балрогова женщина, порождение Моргота, обладала чудесной стекляшкой, которая рассказывала королеве, как она хороша. Кажется, так. Я не все запомнил, это же сказка твоего мира. Так вот. Зеркало сказало мачехе, что она теперь не самая прекрасная в королевстве. Это само по себе глупо – всякая женщина прекраснее всех остальных для своего мужчины. Для меня это Бус, ты же понимаешь. Ну, в том смысле, в котором… а, ладно. А эта хотела быть прекрасной для всех. Это немного чересчур, не находишь?
Через полуоткрытую дверь стражи, воин Дейла и Эйтар, слушали ровный, жизнерадостный голос молодого гнома.
– Глупая баба велела своей падчерице, прекрасной принцессе, уйти в лес. Но и там дева не померла – с чего бы ей?.. Хороша, свежа, даже лесничий отказался ее убивать, хотя и получил прямой приказ. А принцесса нашла дом, где ее приютили… приютили… витязи, отчего-то проживающие в самой глуши целым отрядом. Кажется, так. Они милостиво позволили прекрасной принцессе – самой прекрасной, как сказало стекло, – готовить им пищу и убираться в их… тереме, – в голосе Фили звучало глубочайшее сомнение. – Достойное применение девы, ничего не скажешь. Помнишь, сколько разных вопросов я задал тебе в этом месте? И вообще в разных местах твоих удивительных историй? Одна жабья шкурка чего стоит… ну ладно. Зеркало немедленно наябедничало гадкой бабе, что принцесса жива. Королева превратилась в старуху и подкинула наивной деве отравленное яблоко. Та укусила и померла было, но, когда примчались витязи, оказалось, что все-таки не померла, а уснула. Великие праотцы, сколько же там было витязей? Забыл. Но все они не имели никакого значения. Ведь всегда имеет особое значение только кто-то один.
Фили вздохнул.
– Деву уложили в хрустальный гроб, сделанный, надо думать, все-таки гномами – кто еще может создать такое? И на златых цепях повесили внутри горы, стало быть, в подгорном королевстве. Точно. Вот и думай, что это были за витязи, которых она назвала своими братцами. Под горой, знаешь, витязей полно – и хрустальный гроб сработать, и хрустальную обувь… эх, нет, это из какой-то другой истории. В общем, только избавитель, который был намного храбрее всех этих витязей, мог расколдовать спящую принцессу. Ты говорила о нем. Он кого-то побеждал по дороге. А главное – он знал, как ее будить. И я знаю. Ты рассказала мне, Ольва Льюэнь. Ты сама.
Тени ложились Ветке на лицо, делая черты особенно заострившимися и безжизненными.
– Я думал подсказать Трандуилу, – пробормотал рыжий гном. – Но он такой надменный, такой… неприступный… такой почтительный с тобой… они целуют тебе руку или лоб. Но в сказке-то было по-другому… в твоей сказке. В сказке твоего мира. Я счастливый гном, у меня есть мать, дядя, жена, ребенок, брат, и еще – такой друг, как ты. Просыпайся уже!
Фили глянул в сторону двери… приподнялся и решительно чмокнул Ветку в губы, прежде чем Эйтар или стражник Дейла сумели этому воспрепятствовать.
– Довольно, – негромко, но очень сердито сказал Эйтар, выросший за плечами Фили. – Довольно, наугрим. Ступай прочь.
– Эх, – Фили коротко вздохнул и дал себя вывести, не сводя взгляда с Ольвы – не шевельнулась ли. Но нет.
Нет.
Порядок был восстановлен, тишина снова окутала спальню, и, закрывая дверь, никто из стражников не увидел, как Ольва перевернулась было на бок и подвернула под щеку обе руки…
Дверь захлопнулась – подбитая войлоком по косяку, почти беззвучно; встревоженно взметнулись язычки свечей, и Ветка села на постели.
***
Ветка села в постели и уставилась перед собой.
Последнее, что она помнила – летящие навстречу плиты двора.
В зеркале отражалось кентервилльское привидение – волосы, белая кружевная сорочка, тонкое лицо. Даже цепь на шее.
Ветка запустила пальцы в шевелюру – и призрак в зеркале сделал то же самое.
Рассудок, память – все возвращалось, но сознание отказывалось зарисовать внятными картинками интервал между падением с Герцега и нынешним мигом.
Трандуил.
Мэглин, Леголас, они все, они все, они…
Цепь.
Ветка вцепилась в эреборскую бляху, оставшуюся когда-то валяться в Кирит Унголе, и реальность в ее голове сделала курбет. А был ли мальчик? Или сейчас эта дверь откроется, и в комнату втечет голубое тело дракона, и потом…
Нет.
Нет!
Мальчик был. Есть.
Ветка и сама не понимала, как она ощутила, поняла, почувствовала, где сейчас находится ее сын.
Стражник Дейла отошел прочь – он ждал сменщика и счел, что эльф достаточная стража у двери Ольвы…
А Эйтара от прямого удара дубовой дверью спасла только феноменальная реакция эльфа, лучника и воина – он отскочил, увернулся и, мгновенно сообразив, что случилось, бросился в большой каминный зал, а широкая белоснежная сорочка в пол настоящим привидением утекла по коридору в сторону детской.
Ольва не просто шла – королева бежала, да как.
Ветка отыскала сына безошибочно – его, накормленного Синувирстивиэлью, укладывала спать Сигрид, а за колыбелью стоял Мэглин, который не успел даже подпрыгнуть – Ветка выхватила одного младенца из колыбели, своего, ни на миг не усомнившись, и вжалась в угол детской, обнимая малыша, прижимая его к себе.
Словно незримая волна побежала от нее, от них с младенцем; и навстречу со двора, из Дейла понеслось:
– Маг, маг, бурый маг! Витязь! Глорфинде-е-ейл…
– Дружо-ок! – то ли в бескрайней радости, то ли в ужасе прошептал Мэглин, а в дверях детской выросла фигура Трандуила – в мантии, короне, величественная и великолепная; губы короля были приоткрыты, а глаза полыхали ярчайшими голубыми опалами.
– Ольва!
Детская разом заполнилась людьми, эльфами и гномами. Эта большая комната, до краев напоенная ароматами трав и цветов, молока и уюта, не предназначенного для толпы вооруженных мужчин, стала похожа на городскую площадь в день торжеств. Ветка наскоро ободрала длинную сорочку до колен, выхватила тупой меч из настенного щита, повешенного тут в незапамятные времена для красоты, и тихонько зарычала, прижимая сына к груди. Тяжелое старинное оружие вздрагивало в ее ослабевшей руке.
Тонкие босые ноги, светящиеся желтые кошачьи глаза, растрепанные полуседые волосы до талии – вмиг от достоинства и возвышенной, идеальной неподвижности магического сна не осталось и следа.
Ольва Льюэнь шипела дикой кошкой, видно, не слишком хорошо соображая, что, почему, где и как сейчас происходит.
– Ольва! – Трандуил широко шагнул вперед; Сигрид схватила и утащила прочь люльку с принцессой-эльфинитом. К королю, вперед скользнула Синувирстивиэль – в длинном, сверкающем великолепным шитьем платье…
– Ольва!
– Погоди, мой король! – и Трандуила за локоть крепко ухватил Лантир. – Погоди, посмотри на нее, послушай…
– Что-о? – Владыка Леса коротко повернулся. Оруженосец отступил и крикнул:
– Ольва Льюэнь была и остается ставленницей Темнейшего! Владыка, ты должен услышать, должен!
Бард и Иргиль шагнули одновременно – удержать зарвавшегося оруженосца…
Ветка в углу оскалилась. Оскалилась, как это делала Нюкта, и тихонько зарычала.
У дверей кто-то вскрикнул; толпа чуть расступилась; опираясь на Радагаста Бурого, точнее, держа его подмышкой, в детскую ввалился длинный, измазанный грязью, копотью и кровью, с суком, прибинтованным к сломанной в нескольких местах ноге, Глорфиндейл.
– Светлейший? – воскликнула Синувирстивиэль…
– Послушайте витязя! – отчаянно вскричал Лантир. – Ольва Льюэнь не была матерью принца! Его…
– Его родила волчица, – серыми губами выговорил Глорфиндейл, встретившись взглядом с горящим взглядом Ветки. – Но его фэа…
– Ты думаешь, – яростно крикнул Трандуил, – Лантир, ты думаешь, я не знал этого с первого мига, как увидел их… троих? Ты думал, я велел оказать королевские почести варжихе просто потому, что она носила на спине мою жену? Ты думаешь, Синувирстивиэль не знала истины? Ты считаешь, что вправе кричать на весь Дейл такие вещи… обсуждать их в присутствии людей и наугрим?.. Ольва!..
– А что такого в присутствии наугрим? – рявкнул Фили – и в единый миг между эльфами и Веткой выстроился частокол крепких фигур в железных доспехах и шлемах. – Ольва удочерена нашим народом, и Эребор – место, где она всегда найдет убежище и защиту! Ольва… мы здесь, я здесь, по приказу Торина, и если…
– Прочь с дороги! – закричал король эльфов, в единый миг выхватывая мечи. – Прочь от моей жены!
– Владыка, опомнись! И она, и ребенок, увы, во власти Саурона и его темных планов! – Лантир, упав на колени, отчаянно склонил голову – метнулись угольно-черные волосы. – Я так и знал! Такого просто не может быть… не может… иноземка – королева эльфов!..
– Жена?! Ты еще не получил согласие дяди на ее брак с тобой! – выкрикнул в ответ Фили и зажмурился, готовясь к тому, что не успеет отразить бритвенно-острые мечи величайшего из эльфов, и сейчас его голова покатится по теплому деревянному полу детской.
– Остановитесь немедленно! – взвизгнула Синувирстивиэль. – Глорфиндейл, заканчивай! Го! Во! Ри!
– Свет фэа Трандуила, его песни и его любовь, свет моей фэа оберегли и Ольву и ее плод, и несмотря на все, что пришлось перенести этой великой женщине, она чиста и светла, как и эльфинит, – прошептал во внезапно наставшей тишине златоволосый витязь. – Она убила дракона, последнего дракона, тело которого являлось пристанищем Гортхаура… она, не я. И она обрела многолетие, невероятное для человека… я…
Радагаст не удержал падающего витязя – и тот рухнул длинной изломанной фигурой и замер на полу.
– Ольва? – выкрикнул Трандуил, ногой отпихнув Лантира. – Ольва!
Но угол, так надежно защищенный звеном гномов, был пуст. Владыка лишь заметил, как вон из комнаты, в коридор метнулся Мэглин, и за ним – Эйтар.
***
Меньше трех или четырех биений сердца потребовалось Трандуилу, чтобы оказаться во дворе. Люди, гномы, Бард, Гэндальф – все бросились следом, и даже Виэль, которая, усмотрев в коридоре двух девушек-учениц, коротким приказом отправила их к Глорфиндейлу. Тихе и Рашель пытались привести витязя в чувство, поднять его, начали разматывать наскоро сделанные, пропитавшиеся кровью и гноем повязки…
А во дворе Трандуил подбежал к Мэглину, неподвижно стоящему…
… перед стойлом, в котором заперли варга.
Створки были распахнуты, и там, за серо-седым матерым варгом, в дальнем углу, скорчившись и закрыв руками свою голову и прижав к себе ребенка, сидела Ольва.
Варг же не торопился выбегать.
За время своего заточения он не раз и не два прогрызал створки стойла, нападал на людей, которые кидали ему пищу и пытались дать воды. И вот теперь лютейший из лютых зверь стоял неподвижно, вкопавшись всеми четырьмя лапами в грязную подстилку, защищая маленькую женщину и ребенка. Зубы его были оскалены, с клыков капала слюна, а глаза горели.
На миг зависло молчание.
– Владыка, – горько сказал Лантир, – Владыка… посмотри. Просто посмотри.
========== Глава 30. Итог ==========
В единый миг на широком дворе разом сцепились все.
Гномы набросились на эльфов; эльфы, возмущенные происходящим, полукольцом обступили своего короля и обнажили оружие… люди во главе с Бардом пытались остановить стычку.
Даэмар и еще несколько лучников из числа эльфов, забравшись повыше, целились в глаза варгу. Миг, неосторожное движение – и огромная башка будет прошита насквозь. Но пока варг лишь грозил, рычал, защищая Ольву – и лучники не стреляли.
Мэглин рвался к стойлу – его схватили за плечи и оттащили, а Трандуил неподвижно стоял напротив варга и смотрел…
Смотрел туда, где к стене грязного помещения жалась Ольва с его сыном на руках. С их сыном.
Оборванная, босая, в огрызках ночной сорочки, в загаженном зверем стойле, засыпанная русыми с проседью волосами, сбегающими на спину богатой волной, с ребенком на руках, сжавшаяся в комок…
Лантир, которого, наконец, ухватили как следует Иргиль и Эйтар, смотрел на Владыку не отрываясь – с надеждой, что вот-вот Владыка прозреет…
Прозреет.
Выражение лица Трандуила было совершенно непроницаемым. Он стоял расслабленно, глядел внимательно, разве что руки за спину не заложил.
– А ну тихо! – выкрикнула Синувирстивиэль, и Гендальф, стоящий возле нее, ударил в плиты двора посохом…
Молчание воцарилось – все замерли, кто как был. Поединщики, успевшие начать драться, теперь устыдились и старались беззвучно расплести руки и ноги.
– Даже теперь, – горько выговорил Лантир, – даже теперь одно только ее присутствие сеет вражду и рознь между народами Севера. Даже теперь, Владыка.
Но Трандуил не повернул головы.
Он смотрел, как Ольва медленно отнимает от лица руку.
Встает, опираясь о стену.
Сжавшись, дрожа плечами, медленно переступая босыми ногами, подходит к варгу.
– Сидеть… сидеть.
Шепот был еле слышным, но его услышали все – теперь был слышен даже трепет бабочки у посоха волшебника.
Варг покосился на Ветку… убрал клыки и сел, точно был обученным придворным песиком. Сидя он возвышался над Веткой, наверное, на вытянутую руку или более – огромный, седой кобель.
– Лежать…
И варг лег.
Ветка шла, как будто каждый шаг давался ей огромным трудом.
Несколько эльфийских воинов беззвучно метнулись вперед – и как только женщина оказалась вне стойла, створки захлопнули и заложили толстыми брусьями.
Ветка осталась одна напротив Трандуила.
Но король не двигался ей навстречу. Он стоял недвижно и смотрел. Сверху вниз, подняв подбородок и надменно сжав губы.
Шажок, еще шажок. Те, кто стояли рядом, видели, как трясутся плечи Ольвы, а по щекам ее текут слезы. Сама Ветка, много раз стоявшая на грани помутнения рассудка от страха, думала, что так она еще никогда не боялась – не только и не столько за себя… сколько за крошечную жизнь, лежащую на руках.
Последний суд. Последний рубеж ее скитаний, последний.
И ничего тут не сделать. Вот она. Ей не убежать, хотя мысль запрыгнуть на варга и попробовать проскакать через Дейл и посетила ее.
И еще один шаг.
И еще пятьсот ударов сердца, рвущегося перепуганной птичкой.
И еще.
Ветка дошла до Трандуила и смотрела на костяшки его руки, сжимающей рукоять меча. Она уже видела витязя, который вот так сжимал меч. И вот так смотрел на нее.
Надо было решиться на самое последнее.
Когда-то, вот так же вплотную подойдя к Трандуилу, почти упершись в него носом, Ветка встала на одно колено.
Сейчас ей было холодно и люто страшно.
Но надо было…
Надо было поднять взгляд. И Ветка медленно задрала подбородок и посмотрела в голубые глаза Владыки Сумеречья.
Вот так.
– Я вижу, – спокойно сказал Трандуил, – что даже теперь у тебя проблемы с одеждой, Ольва Льюэнь. Даже теперь.
Ветка прислушалась к звукам его голоса… всмотрелась в опаловые, сияющие глаза. И неуверенно, робко заулыбалась – самыми уголками губ.
Трандуил не мог сдерживаться дольше – он распахнул крылья мантии и разом обнял женщину и ребенка, не просто обнял, вздернул на руки, так, чтобы босые грязные ножки оторвались от холодного камня двора, обнял и склонил голову, прижавшись ко лбу Ольвы поцелуем…
Когда он повернулся, чтобы отнести Ветку во дворец – двор был пуст. Волшебная… а может, и не совсем волшебная сила раскидала всех, кто присутствовал тут до этого, по углам, дворовым пристройкам; и только Бард, Виэль и Мэглин стояли на ступенях. И они проследовали за королем до самой двери спальни Ольвы.
– Вы позволите забрать принца? – прошептала Синувирстивиэль, и отступила, когда Ветка упрямо замотала головой, боднув Владыку в плечо.
– Я… хочу на него… посмотреть. Просто посмотреть, – хрипло выдавила она. – Я… отдам. Да. Потом. Когда-нибудь. Я же его толком… не видела.
Мэглин распахнул дверь…
И тихо закрыл ее за своим королем. Встал на стражу.
Бард и Виэль, переглянувшись, почти бегом бросились к собственной дочери, а по другую сторону входа в покои Ольвы Льюэнь неслышно встал нарисовавшийся в коридоре Эйтар.
Эльфы синхронно обнажили мечи и скрестили их. И замерли статуями.
***
Как только Владыка и Ольва покинули двор, все, кто словно бы исчез, заново возникли из углов и подсобок.
Не прошло и секунды, как возле стойла со злобно рычащим, начавшим снова бросаться на закрытые ворота варгом разыгралась удивительная сцена.
Громкие крики на синдарине; блеснули два меча – Лантир сцепился с тонким, как бич, Иргилем в развевающихся черных одеждах. Речь их мало кто понимал, но искры сыпались веерами, гневный, почти отчаявшийся Лантир проигрывал…
Гномьи принцы, не сговариваясь, вцепились в эльфов – остальная гномья стража, люди Барда повисли на поединщиках, которые рычали друг на друга на благозвучнейшем из языков, но с такими интонациями, что даже орки позавидовали бы им.
Виэль, проводившая лесного короля и его человеческую избранницу, уже резво неслась сюда.
– Прекратите!
Лантир и Иргиль замерли, не столько послушавшись голоса королевы Дейла, сколько обвешанные закованными в металл гномами.
– Не смейте окрашивать этот день кровью, – выговорила Синувирстивиэль. – В наказание за то, что вы сделали, садитесь на коней, оба. Один в Ривенделл, другой в Лориен. Доставьте весть. Ольва Льюэнь нашлась, и сын Трандуила воссоединился со своим отцом. С ответом от владык ожидаю вас так скоро, как позволят лошадиные ноги.
Иргиль недоброжелательно скосился; Лантир, который, судя по его виду, был в полном отчаянии, мотнул головой… и также склонился, признавая правоту Виэли.
Бард посмотрел на гномов, медленно отцеплявшихся от эльфов. На прочую пеструю компанию во дворе; взгляд его остановился на крупном кролике, который, выбившись из цуга, стоял на задних лапках и заглядывал через щелочку в стойло с варгом. Матерый зверь рычал и грыз дерево, летели щепки; росгобельский уроженец поводил пышными усиками и ушками, и, усевшись, принялся умываться.
– Стражники, по местам, – вполголоса сказал король, и треть двора очистилась. – Гэндальф, Радагаст… вас ждут трубочки и добрый обед в каминном зале. Витязю оказывается вся возможная помощь. Лантир, Иргиль… вы можете взять ваших лошадей, а можете выбрать любых на моих конюшнях. Я снаряжу гонца к Тенгелю. Гномы… Эребор оповещен?
Фили кивнул.
– На заднем дворе вам выставят пиво в бочках и добрую снедь. На этом все. Пусть тишина временно воцарится в моем дворце и его окрестностях… кроме заднего двора, но тут уж ничего не поделаешь. Эльфы… Даэмар, свита Владыки Трандуила не нуждается в моих указаниях?
– Нет, король Бард, – синда поклонился.
***
Трандуил посадил Ветку на ложе.
В комнате, где она так долго спала, сейчас сияли свечи и пылал ярко разожженный камин. Тут было тепло, даже жарко. По стенам метались оранжевые отблески и тени.
Разбуженный всевозможными происшествиями, захныкал мальчик на руках Ветки.
Ветка автоматически начала его встряхивать, не слишком умело – зорко следя за каждым движением Трандуила.
– Чего ты так боишься? – мягко спросил Владыка, опускаясь на пол, чтобы ничуть не возвышаться над женщиной.
– Ну-у, – уклончиво ответила та, и коротко глянула на сына, – ну-у…
– Ты боишься за ребенка? Это и мой сын тоже.
– Ну-у, видишь ли, Глорфиндейл был не так уж и неправ… его… я не его… его не я. – Ветка замолчала так, словно вдруг онемела. Подумала. Трандуил ждал. – Я думала, это может быть поводом… эээ… его…
– Ты довольно долго бродила в своих запредельных краях, – чуть грустно сказал король эльфов. – Ты спала, твоя фэа была далеко отсюда. А я каждый день баюкал Анари на руках и пел ему. Если бы я хоть на миг допустил, что он… или ты… осквернены Темнейшим, у меня была сотня возможностей прервать его жизнь.
– Ну-у, – Ветка засопела. – Кто знает… я не… уверена, в общем. Ладно. Про сына – уговорил. Но есть еще я. А я… эээ… осквернена. Все, что случилось – категорически против ваших правил, правил эльфов… законов и обычаев эльдар. Я… хочу забрать ребенка, и мы уедем. Мы просто исчезнем в Средиземье и никогда не побеспокоим тебя. Правда.
– Отчего ты так мало доверяешь мне, Ольва Льюэнь? – грустно спросил Трандуил. – Отчего ты, выйдя ко мне королевой там, в Дол Гулдуре, теперь так боишься, и так мало доверяешь мне?
Ветка подумала. Она невольно сопела – сопела громко, так как изо всех сил удерживала слезы, и пауза была ей просто необходима.
– Я не слишком хорошо помню, что было в Дол Гулдуре, – призналась наконец. – Если мое поведение там – это образец, тебе придется все мне рассказать. Я помню, что там… пала Нюкта.
– Варжиха не могла жить дальше после того, на что ее обрек Некромант, – Трандуил отвернулся. – Ее жизненная сила питала эльфинита, и животное иссякло до последней капли. Но Саурон желал…
