Текст книги "Солнечный ветер (СИ)"

Автор книги: FOX_MX

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Когда Дженсена перевели в реабилитационное крыло, посетителей заметно прибавилось. Кроме мамы, постоянными гостями были его экипаж, их родственники, друзья по Комитету, начальники разных сфер. Мигеро был частым гостем. Именно от него Дженсен узнал, что кротом, работающим на Юпи, был Конго Лидс, второй заместитель Нагу Мигеро в Комитете. Когда Дженсен увидел фото стукача, то вспомнил, что этого афроамериканца он видел не единожды и ему ещё тогда не понравился его пристально-враждебный сканирующий взгляд. Теперь стало понятно, почему Мигеро был таким злым, когда операция на Плутоне вошла в завершающий этап. Ещё двоих пособников Сети вычислили в Бюро, но те занимали ранги поскромнее, чем Лидс. Один из стукачей отвечал за отгрузку биомассы со склада, из того же ангара, в котором Дженсен как-то забирал титановых камнеежек.

Его навестил даже Жуо Клодель, хотел лично засвидетельствовать почтение человеку, при участии которого Юпи смогли взять живым. И отдать дань памяти Джареду Падалеки, другом которого являлся Дженсен.

Но самая странная встреча состоялась не так давно, три месяца назад, за неделю до его выписки.

Его посетил непосредственный начальник Джареда и принёс подробный отчёт об операции в поясе Койпера. Оказалось, что всё, что там случилось, было оговорено заранее, и Джаред стал подсадной уткой. Для Дженсена тоже нашлась важная роль, учитывая, что его отец и Джон Брэмэр когда-то были друзьями и сослуживцами. Бывший подопытный и сын бывшего друга рядом, Юпи не смог отказаться от того, чтобы не выместить зло на них обоих. То, что Брэмэр с Ясудой и малочисленной охраной сумели вырваться с Седны, оказалось непредвиденной случайностью, которую никто заранее не планировал. Это была полностью вина Бюро. Дальше операция разрабатывалась почти на ходу. Джаред, который сам предложил себя в виде наживки, совершенно не ожидал, что Юпи потребует и Дженсена тоже. Падалеки редко думал о своей безопасности, но когда речь шла о жизни Дженсена, он нарушал протоколы в любое время.

От матричного видео, записанного с корабля на орбите, Дженсен отказался, потому что не хотел видеть ещё раз то, что и так стояло перед его глазами каждую проклятую ночь. Функционер, кажется, понял это и не стал настаивать. А вот за видео суда над Джоном Брэмэром в полном варианте Дженсен был премного благодарен. Вынужденная кома избавила его от возможности увидеть ненавистное лицо Юпи вживую ещё раз, а в записи этот ублюдок не выглядел и наполовину таким грозным, каким казался на Плутоне.

И в конце, уже прощаясь, функционер из Бюро сказал странную фразу, которую Дженсен никак не мог понять, что-то о том, что дорогу к звёздам должны прокладывать лучшие из лучших, и что не надо верить всему, что видишь своими собственными глазами, ведь они могут и подвести. Это странным образом напомнило Дженсену о шарадах, которые ему любил загадывать Джаред, назначая следующее место встречи. А пару недель спустя после этого разговора Дженсену пришло официальное приглашение от Объединённого Корпуса ─ новой государственной структуры, которая наконец-то объединила враждующие Бюро и Комитет ─ принять участие в первой Звездной экспедиции. И Дженсен не знал, что и думать по этому поводу. Это было так похоже на послание с того света, что по спине пробежал холодок, заставивший его поежиться.

Дженсен никому не говорил, но ему до сих пор снились кошмары. Место детских страшных снов, в которых умирал его отец, теперь заняли другие видения: яркие, насыщенные цветом и невероятно реалистичные, после которых он просыпался либо с сорванным голосом, либо давясь сухими рыданиями. В клинике ему давали снотворное, но когда его выписали, он отказался от лекарств и кошмары обрушились на него лавиной.

В этих бесконечных повторах он раз за разом переживал случившееся на Хароне. Детали постоянно менялись, но место действия и актёры оставались всё теми же. Например, волчий оскал на лице Ясуды, который прицеливался в него или смертельно раненный Марк, толкающий руку Такеши в сторону. Но хуже всего было снова и снова видеть, как Джаред падает и закрывает проклятого Юпи своим телом.

Интерьер менялся, но итог оставался неизменным.

С момента пробуждения Дженсена не покидало ощущение, что Джаред сумел выжить, ведь он не видел ни его мёртвых остекленевших глаз, ни застывшего лица. Хотя Бруни видела его тело, когда просила повесить на шею Джареда медальон. И Вент тоже. Дженсен знал эти факты, слышал их, но не принимал в расчёт. Он не желал отпускать Джареда: ни сейчас, ни когда-либо потом.

Именно поэтому, глядя на приглашение и думая о Джареде, он понял, что не сможет быть рейнджером и дальше. Он почти всю свою сознательную жизнь боролся с браконьерами, чья деятельность изменила его судьбу, стала причиной трагедий, обрушившихся на его семью, но сейчас дело всей его жизни сделано: Сеть разрушена, Ясуда мёртв, Джон Брэмэр осуждён. С тем, что осталось от преступной гидры, прекрасно справятся другие, для кого эта борьба не носит личный характер. Дженсен слишком много потерял в этой битве, чтобы снова выбирать путь возмездия.

Но было ещё кое-что. То, что помогло ему принять окончательное решение.

Последний месяц Дженсен разбирал свой домашний архив, приводя его в порядок. Скопилось много отчётов, матричных дисков с заданиями и планами, всё это надо было рассортировать: что-то оставить себе, что-то отправить в Комитет, раз он всерьёз размышлял об отставке. Пока об этом никто не знал, даже мама, часто заглядывавшая к нему, чтобы составить компанию или помочь. Но истинной причиной был голографический портрет Падалеки, стоящий на столике возле лампы, тот самый, который когда-то давно сделал Сэмир с матричной записи на Марсе. Дженсен специально хранил именно этот снимок. Ему нравилось, что Джаред здесь молодой и почти совсем не похож на того изувеченного человека, которого он видел со спины на проклятом Хароне. Ему так было легче жить. И разговаривать с Джаредом. Потому что, стоило представить более возмужавшее лицо, и перед глазами тут же вспыхивали стоп-кадры, которые не сотрёшь из памяти никогда.

Он думал, что сны об отце – это его личный ад, но он ошибался. Настоящий ад наступил только сейчас, когда не стало Падалеки, весёлого и безбашенного «желторотика», который всегда и во всём был лучше Дженсена. И не потому, что стремился к этому, идя по трупам, а потому что просто был замечательным парнем, не способным на подлость, щедро одаренным природой и испытавшим на себе ужасы экспериментов Юпи. Джаред даже мстить ему не стал, хотя у него было достаточно времени, чтобы прикончить Брэмэра своими руками. И умер Падалеки тоже красиво, ублюдок, оставив Дженсена одного. Дженсен не мог ему простить того, что все способности, которыми Джаред так щедро разбрасывался, чтобы спасать людей, животных ─ ничто не помогло ему самому, когда потребовалось такая малость: сдержать обещание, данное им Дженсену.

Так вот, мамина миссия была скорее не в желании помочь с материалами, а в том, чтобы не оставлять его наедине с самим собой, для этого Дженсену хватало ночи. Поэтому она приходила и просто говорила с ним обо всём на свете так же, как в своё время делали Бруни, Вент и Сэмир в его палате, едва он очнулся. Он хотел говорить о Джареде, но не мог произнести его имя вслух: в горле вставал комок, рефлекторно перекрывая дыхание. И он слушал другие новости, отвечал на простые вопросы, не касаясь главного, что на самом деле ему было нужно. Дженсен не знал, как долго будет жить в нём эта боль невосполнимой утраты. Он чувствовал, что его тело исцелялось, а душа умирала, и сколько бы времени ни проходило, легче не становилось.

Проблема заключалась в том, что он запретил себе даже в мыслях называть Джареда мёртвым.

Сначала Дженсен пытался говорить о нём с Бруни, но вскоре заметил, как ей тяжело вспоминать о Джареде. И, глядя в её глаза, полные слёз, Дженсен ещё больше расстраивался, и как-то незаметно для себя они стали при встречах говорить обо всём на свете, кроме Падалеки. Вент и Сэмир, когда навещали его, вообще не упоминали это имя, опасаясь, что Дженсен сорвётся. Он перенес четыре сложнейшие операции и с десяток средней тяжести, лекарственную кому, длившуюся почти квартал, после которой Эклз долгие месяцы был, слаб как котёнок, а врачи гадали: смогут ли вообще поставить его на ноги. Дженсену было всё равно, выживет он, или умрёт, поэтому выздоровление шло медленно, и реабилитация затянулась на долгий период.

Дженсен отлично понимал, что рано или поздно плотина прорвётся. Медики, отвечавшие за психологическое состояние, его предупреждали, что чем дольше он держит в себе свои эмоции, тем болезненнее будет, когда стена рухнет. Кто бы мог подумать, что мама окажется тем человеком, который подберёт ключик к дверце в стене. В итоге и стена удержалась, и он не сошёл с ума от горя.

Однажды, когда ему уже разрешали сидеть, мама спросила о Джареде. Но не о том, что случилось на Хароне, а просто о чём-то из давнего прошлого, связавшего их двоих, и Дженсен впервые не почувствовал комка в горле при упоминании его имени. Он ответил, а потом слова сами полились из него полноводной рекой. Порой он не мог остановиться, захлёбываясь ими и эмоциями, рвавшими его на части, и часами рассказывал ей обо всём: как они учились вместе, как служили, вспоминал забавные случаи, пересказывал их сообщения, которыми они начали обмениваться после случая в Поясе астероидов. Он упивался этими разговорами, и, к своему удивлению, оживал.

С тех пор как мама впервые увидела фото Джареда, Дженсен догадался, что она поняла, какое место в жизни её сына занимал этот солнечный парень. Потому что знала, Дженсен далеко не сентиментален; на его столике в комнате стояли фотографии только особенных людей: их семейное фото незадолго до катастрофы, фото с друзьями курсантами Вентом, Сэмиром и Бруни, и Джаред.

Он выглядел как самый обычный парень, но, если судить по рассказам Дженсена, был совершенно необыкновенным. Единственным. И что самое страшное ─ незаменимым. Дженсен понимал теперь, почему мама больше не вышла замуж. И она понимала его состояние, догадывалась, что сын останется одиноким, потому что можно занять место человека, но заменить его не получится, потому, что разве найдётся в мире ещё у кого-то такой же наивно-восторженный взгляд, такой же неповторимый голос, такой же зажигательный смех? Она знала, что искать замену любимому человеку бесполезно. А Дженсен, к сожалению, однолюб, весь в неё.

Разбирая бумаги, он вдруг зацепился взглядом за снимок Ио и завис над ним, вспоминая всё, что связывало его с этим спутником.

И вдруг случилось озарение!

Он понял, что должен был сделать.

И как это раньше ему в голову не пришло?

Есть же выход, вот он ─ новые Туннели, ведущие в неизвестность. Он должен улететь туда, где ничто не будет напоминать ему о Падалеки. Конечно, он никогда его не забудет, и тот останется в его сердце. Чёрт с ним, пусть живёт там, владеет тем, что от него осталось, но, по крайней мере, Дженсен не будет вздрагивать, зацепившись взглядом за красную искорку Марса и вспоминать чёртовых скунбриков и Падалеки. Не испытает удушья от бессилия, когда над горизонтом взойдёт прекрасная Венера, и он не почувствует на себе снова тяжесть неподвижного и бездыханного тела. Также к чёрту Юпитер, Сатурн, Нептун с их спутниками и особенно систему Уран. Дженсен больше не хотел слышать о Плутоне и  дрожал от желания так разнести чёртов Харон, чтобы от него не осталось даже ледовых ошмётков.

Новые Туннели открывали ему дорогу к новым мирам, планетам и спутникам, куда не ступала нога Падалеки, а это значит, он сможет жить дальше, и быть тем, кем всегда и мечтал: рейнджером с мирной миссией охраны иных миров. Воистину, это было решение всех его проблем, посланное кем-то, кто считал, что и Дженсен заслужил чуточку счастья, если и не быть счастливым с любимым человеком, так хотя бы заниматься любимым делом без довеска браконьеров в придачу.

...Дженсен вздохнул в третий раз, запрокидывая голову и глядя на голубое небо, которое виднелось сквозь разноцветные листья клёнов, нависших над скамейкой.

Его совсем не пугала отставка. За пределами Солнечной Системы он будет выполнять привычную работу, в конце концов, она в его крови. Только не на «Солнечном ветре». Его любимый корабль был отправлен на утилизацию вместе с тем, что там было. Каким образом на корабль попали смертоносные бактерии с Сатурна, осталось загадкой, как и выведенная из строя матрица. Но Дженсен был уверен на сто процентов, что это прощальный подарок Юпи. Ублюдок не верил до конца, что сможет их убить, и сделал всё возможное, чтобы, если и не от его руки, то от вируса, младший Эклз сдох и отправился к папочке на небеса. Это счастье, что команда была в скафандрах, а Бруни считалась лучшим специалистом по вирусам. Но как же жаль корабль! Он даже попрощаться с ним не успел и чувствовал себя так, словно второго друга потерял, и тоже безвозвратно.

─ Хватит тянуть время, Эклз, ─ пробормотал он и решительно встал на ноги, вспугнув парочку шустрых белок, давно уже копошившихся у скамейки и оглядывавших его на предмет наличия чего-нибудь вкусненького.

Он порылся в карманах и нашёл несколько орешков и конфету. Очистив орехи от скорлупы, он бросил их зверькам со словами:

─ А конфету не дам. Сладкое может повредить вашим зубкам.

С этими словами, он развернул яркую бумажку, сунул конфету в рот и улыбнулся, вспоминая того, кто привил ему любовь к сладкому. Невесть откуда взявшийся ветерок трепетно огладил его затылок, ударив в нос сочным запахом опавшей листвы. По губам мазнули солнечные лучи, согревая их своим теплом. Странно, но каждый раз, как он выходил на прогулку, солнце словно вырывалось из плена облаков, чтобы увидеть его. Дженсен улыбнулся шире и не смог сдержаться, произнёс имя дорогого человека вслух. И впервые за долгое время, оно не застряло в горле удушливым комком, а вырвалось на свободу ─ звонкое, родное, любимое:

─ Джаред.

*****

Кабинет Нагу Мигеро ни капли не изменился с тех пор, как Дженсен был здесь в последний раз. Оказывается, прошло уже больше двух лет с момента, когда он переступал этот порог. Рейнджеры привыкли общаться с начальством посредством матрицы и сейчас, чувствуя на себе пристальный взгляд вполне себе реального шефа, Эклз немного нервничал. Он не хотел, чтобы его уговаривали. Его команда сейчас летала на другом корабле, и получила четвёртого пилота, чтобы экипаж был полным. Они ждали его возвращения, но Дженсен не собирался этого делать. Поэтому держал всё в секрете. Он уже решил, что расскажет им всё потом, когда не будет пути назад.

Мигеро и Дженсен долго смотрели друг на друга, заново знакомясь, словно не было между ними десяти лет сотрудничества. Затем Нагу первым нарушил молчание:

─ Здоровье?

─ В норме, ─ кратко ответил Дженсен и открыл папку, передав Мигеро выписку из клиники.

Шеф долго изучал документ, и, дойдя до заключения комиссии, довольно хмыкнул.

─ Здоров, значит.

─ Как бык.

─ Планы?

Дженсену всегда нравилась краткость Нагу, его вопросы были на редкость лаконичными. Порой до безобразия. Всё по существу, ничего лишнего. В данный момент это было именно то, в чем нуждался Эклз. Дженсен снова раскрыл папку и подал шефу прошение об отставке.

Мигеро даже бровью не повёл, когда прочитал несколько ровных строчек, написанных каллиграфическим почерком Дженсена. Зато удивился Дженсен, когда шеф без вопросов подписал его прошение, шлёпнул матричной печатью, вводя документ в сеть, после чего протянул руку и отрывисто попросил:

─ Приглашение.

Дженсен слово под гипнозом снова открыл папку, вытащил бумагу с печатью Объединённого Комитета и протянул её Мигеро. Тот проделал с прошением Дженсена какие-то ему одному ведомые манипуляции, и всё это время Эклз сидел с открытым ртом и миллионом вопросов в глазах.

Нагу покосился на обалдевшего бывшего рейнджера Комитета, и отрывисто бросил:

─ Спишем твою невнимательность на то, что ты валялся целый год на койке и подрастерял былую хватку.

─ Пять месяцев, ─ автоматически поправил шефа Дженсен.

Тот махнул рукой.

─ Фигурально выражаясь. Ладно, нет смысла скрывать от тебя секрет дальше, коли ты уже решил свалить к звёздам. Решил?

─ Так точно, сэр!

─ Объединённый Корпус пока не имеет своего здания, так что все начальники ведут новые дела, сидя по своим бывшим конторам. Но это явление временное. Хотя нам с тобой до этих хозяйственных вопросов нет никакого дела. У нас другая задача. Итак. Начальник и капитан первой Звёздной экспедиции перед тобой.

Нагу сделал паузу, чтобы до Дженсена дошёл смысл сказанного.

─ Мои поздравления, сэр, очень рад, ─ ответил Дженсен, и уголок его рта слегка дёрнулся. Сюрприз оказался более чем приятным. Мигеро был умным мужиком и толковым руководителем. Коли ему доверили такую миссию после обнаружения крота, значит, там наверху это тоже понимали.

─ Спасибо. Как насчёт должности первого помощника капитана?

─ Благодарю, сэр!

─ Вот здесь все материалы по экспедиции. Состав экипажа, количество кораблей, оснащение и тому подобное, ─ Мигеро передал толстую папку и матричную флешку. ─  Пропуск на космодром и в шестой терминал я тебе выпишу сегодня, но поедешь с инспекцией завтра.

─ Я сегодня свободен и... ─ начал было Дженсен, желая уже с головой погрузиться в новое дело.

─ Завтра, ─ отрезал Мигеро.

─ Так точно, сэр!

─ Вопросы?

─ Нет, сэр.

─ Тогда я поясню кое-что. Подбор персонала уже завершён. За исключением десятка колеблющихся, так как сам понимаешь, на Землю мы вернёмся не скоро. Поэтому, думаю, тебе будет приятно узнать сейчас, с кем придётся работать. Костяк экспедиции ─ это бывшие рейнджеры, как и ты, затем Клан Индиго в полном составе из тех, кто жив и здоров на данный момент, включая особую группу. Ещё учёные, узкие специалисты по отраслям, с этими познакомишься в процессе. Кое-кого знаешь лично, о ком-то слышал. К тому же за сотовое строительство на местах локации будет отвечать Холли Эклз.

─ Мама?

─ Лучшей кандидатуры мы не нашли. К тому же, она большая умница.

─ Но она мне ничего не говорила...

─ Вопрос о включении миссис Эклз в состав экспедиции пока открыт. Она сказала, что всё будет зависеть от решения её сына. Если он останется на Земле, значит, и она никуда не полетит. И я чертовски рад, что благодаря твоему выбору получаю сразу двух уникальных специалистов в своём деле. Думаю, она тебе скажет причину молчания. К тому же, твой экипаж в полном составе подал заявку ещё весной, и комиссия одобрила каждую кандидатуру отдельно. Отличные боевые рейнджеры, не раз доказавшие, что являются настоящими профи.

─ О, Боже! И они все это время молчали, сволочи? Простите, сэр.

─ Это я попросил их хранить молчание до того момента, как переговорю с тобой сам. Опять же, они сказали, что если ты не полетишь, они останутся с тобой, что бы ты ни выбрал. Думаю, что тебе будет приятно быть там со своими родными и проверенными друзьями. И последнее...

─ Постойте-ка... О каких родных вы говорите? Вы же знаете, что кроме мамы... ─ перебил Дженсен шефа, но тот не обратил внимания и настойчиво сделал ударение на этом слове:

─ И последнее. Научного руководителя первой Звёздной я хочу тебе представить сейчас. Думаю, вас не надо знакомить и вы найдёте, о чём поговорить в последний свободный от службы вечер.

Сзади открылась дверь. Сначала в помещение ворвался лёгкий ветерок. Конечно, это был просто сквозняк, но волосы на теле Дженсена встали дыбом от взгляда, который впился в его затылок. Он с трудом сглотнул и медленно обернулся, чтобы увидеть вошедшего. И на мгновение зажмурился, внезапно ослепнув. От того голос, раздавшийся в кабинете, зазвучал гуще, реальнее, и Дженсен почувствовал дежавю, потому что уже слышал эту фразу раньше:

─ Дорогу к звёздам должны прокладывать лучшие из лучших, и не надо верить всему, что видишь своими собственными глазами, ведь они могут и подвести.

Джаред был точно таким же, каким Дженсен его запомнил в их последнюю встречу на «Солнечном ветре» перед вызовом Падалеки. И живой... Дженсен не понимал, как такое возможно после всего, что он сам видел?! Воистину, не верь глазам своим. Но, когда минутный шок прошёл, он кинулся к Джареду, сжал его в своих железных объятиях и впился жадным ртом в такие же ненасытные тянущиеся к нему губы, невзирая на присутствие в кабинете своего непосредственного начальника.

Его окружил знакомый запах Джареда, его вкус и жар тела, всё то, что Дженсен уже никогда не чаял испытать, по крайней мере, в этой жизни. Он ничего не понимал, кроме того, что свершилось чудо!

─ Дженсен, ─ жарко шепнул Джаред, отрываясь от него и слегка откидываясь назад. Его ладони скользнули по шее Дженсена вверх и обняли его лицо. Не желая расставаться с ним, Дженсен снова потянулся к его губам, и лишь громкий голос Мигеро заставил его остановиться и оглянуться.

─ Завтра. Шестой терминал. А сейчас оба свободны.

─ Есть сэр! ─ хором бросили Эклз и Падалеки, и их словно ветром вынесло из кабинета.

Мигеро довольно усмехнулся и набрал матричный код Холли Эклз. Дженсен оставил в кабинете все свои вещи и то, что получил только что, ну, и был ещё повод позвонить, о котором Нагу решил пока не говорить сыну женщины, в которую влюбился с первого взгляда когда-то давным-давно и любил все эти годы.

*****

Они бежали по длинным коридорам Бюро, игнорируя лифты и скоростные дорожки, пугая чиновников и посетителей, случайных зазевавшихся прохожих. То Джаред, то Дженсен выдвигался вперёд, но лишь на длину соединённых рук. Кто кого ухватил первым, было неважно, но так они и бежали, сжимая пальцы в болезненный замок.

Дженсен радовался боли, потому что она была единственным фактором, державшим его сознание на краю, не позволявшим рухнуть в бездну. Он боялся, что это его галлюцинации, несмотря на вкус Джареда, оставшийся на его губах, и его запах, странная смесь из медикаментов, едва ощутимого пота и знакомого одеколона.

Они мчались куда-то сломя голову, и мир проносился мимо них стремительным потоком, в котором всё слилось в одно разноцветное полотно: небо и земля, трава и деревья, машины, люди, здания... Остановка получилась неожиданной, когда Джаред вдруг втолкнул Дженсена в какую-то комнату. Дверь отрезала их от звуков снаружи, и они снова слились в яростном поцелуе, сжимая друг друга и попутно срывая одежду. Дженсен не мог говорить, Джаред тоже. Желание прикоснуться к тёплой коже превысило все лимиты, хотелось ощутить под ней биение крови, биение жизни и наконец-то поверить ─ всё возможно в этом мире, абсолютно всё, если рядом с ним будет его Джаред.

Кто кому дарил больше ласки, уже было не разобрать в переплетении тел, рук и ног.

Их первый разговор после долгой разлуки свёлся к стонам и вздохам.

В какой-то момент Дженсен очнулся, ощущая, как вминает в постель податливое, двигающееся ему навстречу живое тело, почувствовал, что закрутившаяся в животе пружина вот-вот лопнет и, видя своё отражение в глазах Джареда, не смог удержаться на краю. Потому что это не сон, не фантомная память тела, а настоящее, реальное единение, чудесное, потому что он уже перестал надеяться, но еще не отпускал призрачные остатки надежды, ожидая чего-то. Он не мог отпустить мечту, и вот она вернулась к нему с новой силой, обновлённая, нежданная... На пике оргазма Дженсен начал смеяться, остановиться не хватало сил, он понимал это как и то, что если перестанет, то наружу вырвутся рыдания. Поэтому он вбивался в Джареда до тех пор, пока не отвалился полностью. Его руки подломились (он даже не заметил, что прижимал запястья Джареда к постели), и он упал на грудь Падалеки, всхлипывая от того, как тесно в груди и как печёт в глазах, и почувствовал животом его освобождение. Вспомнив о возможной левитации, Дженсен освободил его запястья и покрепче схватился за него руками и ногами, словно Джаред мог испариться в любой момент. И только почувствовав на щеках подрагивающие пальцы Джареда, что-то стирающие с его подбородка и скул, Дженсен понял, что всё-таки не сдержал предательских грёбанных слёз.

─ Не бойся, не взлетим. Потом, если пожелаешь, ─ прошептал Джаред срывающимся голосом, до боли привычно догадавшись, о чём сейчас думал Дженсен. Или может быть прочитал мысли, ведь умеет же, сам говорил.

Эти тихие слова заставили его уткнуться лицом в грудь Падалеки в том месте, где когда-то зияла огромная дыра. На гладкой коже не было даже следа от страшной раны, ни малейшего изъяна, ни малюсенького шрама. Боже, он до сих пор не мог поверить в происходящее, после стольких месяцев беспросветного отчаяния, один на один с ночными кошмарами. И вдруг такой подарок! Неужели заслужил?

Несколько минут они восстанавливали дыхание. Дженсен ощущал, как Джаред гладит его по коротким волосам на затылке, как его большая ладонь скользит по влажной спине, и эти неторопливые движения, совсем непохожие на яростную схватку, которую они пережили недавно, успокаивали бег сердца и с каждым поглаживанием словно говорили: я здесь, я с тобой, мы вместе, теперь навсегда.

─ Как?! ─ почти простонал Дженсен, поднимая голову и встречаясь глазами с Джаредом. Тот улыбнулся и подтянул его повыше, чтобы одарить припухшие губы друга очередной лаской. Он чувствовал его нетерпение узнать, что случилось, всем телом.

─ Прости, ─ прошептал Джаред, водя губами по его бровям и целуя веки. ─ Я не мог раньше.

─ Я видел! ─ два слова, наполненные осязаемым ужасом, всё-таки вырвались у Дженсена.

─ Мне жаль. Прости меня.

─ За что?

─ Я не сдержал слова, и тебе было плохо из-за меня. Я не знал, что одного меня Юпи для расправы будет мало.

─ Расскажи! ─ потребовал Дженсен, награждая Джареда собственническим поцелуем.

─ Нечего особо рассказывать. Ты спас меня, как и просил тебя твой отец. Ты оставил медальон. Ты поверил в его силу и в меня. Сапфирит твоего отца запустили процесс регенерации клеток. Не сразу. Помнишь, ты как-то сказал, что я не похож на долбанного червя? Похоже, ты ошибся. У меня и раньше был высокий порог регенерации. Кости срастались неестественно быстро, шрамы рассасывались без следа, за неделю восстанавливались разорванные мышцы. Но ни разу у меня не было такой обширной раны. Учёные, которые курировали меня всю мою сознательную жизнь, просто не знали, что я на такое способен. Я и сам не знал, пока не влип по уши. Спасибо Ясуде.

─ Где же ты был столько времени?

─ В коме и барокамере. Я очнулся два месяца назад.

─ Почему в барокамере?

─ Потому что я не могу жить без невесомости, помнишь, я говорил тебе это? Пока я служил, это не было проблемой, а после ранения... Спустя полгода, когда организм почти восстановился, я вдруг начал умирать по-настоящему. Медики сбились с ног, пока не подняли все материалы по прошедшим исследованиям обо мне. Попав в барокамеру, я стал возвращаться к жизни, и регенерация пошла быстрее. Всё-таки, я чертовски здоровый и длинный червь, ─ Джаред хохотнул и Дженсен вместе с ним. ─ На возрождение ушло слишком много времени и сил, но я черпал их во сне и в тебе.

Дженсен улыбнулся, отбрасывая одной рукой влажные пряди с его лба.

─ Каким боком я помог тебе, «желторотик»? Вроде всегда наоборот было.

─ Ты мне снился всё время. Это было лучшим лекарством, ─ Джаред тихо засмеялся над обалдевшим видом Дженсена. ─ Похоже, кома у детей Индиго тоже проходит не так, как у нормальных людей. Я ощущал медленное течение времени и, видимо, чтобы не дать сойти с ума, память транслировала мне тебя, с нашей первой встречи до последнего момента на Хароне.

Дженсен ничего не сказал, лишь потянулся его поцеловать, крепче обвивая ногами. Но потом всё-таки не выдержал, прошептав прямо в приоткрытый рот:

─ А когда очнулся, почему сразу не сообщил?

─ Едва очнувшись, я стал звать тебя, ничего не хотел слышать и делать, пока мне не скажут, что с тобой случилось. Своего я добился, узнал, что ты выжил, долго лечился, но только что пришёл в себя и лучше повременить с воскрешениями. К тому же, хотя я и пришёл в себя достаточно давно, мне не разрешали вставать до последнего времени, и я много времени проводил на тренажёрах. Регенерация регенерацией, а атрофированные мышцы надо было разрабатывать, и привыкать к новым костям, сухожилиям и органам.

─ Ничего не хочу знать об этом! ─ воскликнул Дженсен, впиваясь губами в подставленную гибкую шею, на которой уже красовались с десяток засосов. ─ Но сейчас с тобой всё в порядке?

─ Всё отлично, теперь не о чем волноваться. Я слышал, что сапфирит сотворил чудо и с твоей ногой.

─ Да, я теперь тоже из вашего Клана, хотя меня уверяли, что нет. Откуда же я тогда чувствовал, что ты жив, когда все вокруг твердили мне обратное?

─ Тебе не нужно быть Индиго. В отличие от меня ты с рождения особенный. Я всегда это знал.

Дженсен крепко обнял Джареда и перекатился с ним, укладывая его поверх своего тела. Они снова целовались и ласкались, не в силах оторвать друг от друга рук. Обоим ещё не верилось до конца, что они живы, что получили ещё один шанс на счастье. Дженсен почувствовал, как мелкая дрожь прокатилась по телу Падалеки, и зарылся пальцами в его волосы. Переплёл ноги с его лодыжками.

─ Мне жаль твой экипаж, отличные были ребята, ─ прошептал Дженсен, догадавшись, о чём он подумал.

─ Я не смог их спасти...

─ Ты сам себя не смог спасти. Ведь если бы не медальон, тебя бы тоже не стало, ─ ответил он и приложил ухо к груди Джареда, слушая, как чётко и размеренно бьётся сердце любимого человека. ─ Марк умер, спасая меня. Если бы не он и твои способности... Молчи! Я знаю, что, даже укрывая собой тело этого ублюдка, ты тратил силы на защитное поле вокруг нас: и живых, и мёртвых. Иначе как объяснить, что разгерметизированные скафандры продолжали функционировать? Просто тебя на всех не хватило, слышишь? Ни у кого бы сил не хватило. Я ездил к родственникам Марка, рассказал, как всё случилось... Они просили приезжать почаще.

─ Спасибо, ─ Джаред потёрся щекой о щёку Дженсена, набираясь от него сил. ─ Послезавтра я лечу к родным Флинта и Ариэль... Раньше никак не получилось. Станет ли им легче от моего визита, я не знаю, но это мой долг. Я был их командиром долгое время. Остались их личные вещи и матричные записи, мне кажется, родным это нужно. Не думал, что скажу это когда-либо, но хорошо, что у Марка никого не осталось. Некому виниться.

─ Ты не виноват, Джаред, ─ с нажимом ответил  Дженсен, буквально вминая в себя тело Джареда. ─ Если хочешь, возьми меня с собой, съездим вместе. Думаю, они будет рады видеть нас обоих.

─ Я бы очень этого хотел, ─ прошептал Джаред, кладя голову на грудь друга.