Текст книги "Солнечный ветер (СИ)"
Автор книги: FOX_MX
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Пролог
─ Это не обсуждается, дорогая! Пожалуйста, не спорь.
─ Я не уйду без тебя!
─ Уйдёшь, потому что ты должна спасти нашего сына и позаботиться о нём!..
─ Брайан!
─ Холли! Я так много хочу сказать тебе, но времени нет, и я уже никогда тебе этого не скажу, кроме того, что люблю тебя! Меня уже не спасти, поэтому не медли, иначе погибнешь вместе с нашим сыном. Вы оба погибнете... Умоляю! Улетайте немедленно. Катер не будет ждать вечно. ─ Папа!
─ Дженсен, не волнуйся за меня, всё будет хорошо... вот, застегни костюм как следует, помнишь, как я показывал?.. Вот так, молодец... Я люблю тебя, сынок, и очень тобой горжусь. Всегда помни об этом... Слушайся маму, береги её... С этой минуты ты ─ её надежда и опора.
─ Брайан...
─ Холли, не надо... просто уходите, ваше время истекает. Ради меня, пожалуйста, спаси себя и Дженсена!
─ Хорошо... Брай, я...
Высокий мужчина, скрюченный приступом боли, целенаправленно подталкивал к выходу из дома женщину и мальчика, чьи фигуры были затянуты в серые противовирусные костюмы. Распахнув дверь настежь, он увидел бегущих по подъездной дорожке десантников в легкоузнаваемой форме ППЗ*. Профессор Эклз никогда прежде не думал, что будет так рад видеть работников этой службы на лужайке собственного дома. Конечно, еще лучше было бы их увидеть сутки назад, когда он единолично принимал решение: кому должны достаться два последних спасительных укола. В этом огромном мире у него больше никого не осталось. Родители давно покинули Брайана. Дальние родственники были настолько дальними, что и в счёт не шли. Когда-то он был уверен, что у него есть друг, ради которого не жалко и умереть. Но лучше не думать о Джоне сейчас, когда нет ничего важнее Дженсена и Холли. И хотя они были категорически против его выбора, на этот раз Брайан имел полное право не прислушиваться к их мнению.
Гул военных кораблей МБР** и ОКПДКБ*** не смолкал с самого утра. Он ввинчивался в голову Брайана раскаленной иглой, вызывая приступы боли, которые с каждой минутой усиливались. Организм больше не справлялся с болевым шоком, и хвалёная стойкость Брайана дала трещину. Он и так уже некоторое время держался только за счёт адреналина в крови. Страх за семью заставлял измученное тело бороться за каждую минуту жизни, постоянно двигаться и находить потайные резервы для каждого шага, жеста или движения, потому что Брайан знал: стоит только присесть и ему уже никогда не подняться на ноги. Всему есть предел, даже в такой ситуации, когда мозг ещё держится, а тело умирает.
Брайан не хотел пугать своей агонией ни жену, ни сына. Ради них он продолжал держаться, и был уверен, что продержится столько времени, сколько потребуется, чего бы это ему не стоило. Но будет лучше для всех, если его окончательный предел не наступит прямо сейчас. Поэтому, он был чертовски рад слышать шум спасательной техники, бороздящей дороги и небо научного городка; этот звук говорил о том, что операция по зачистке находилась в завершающей стадии, значит, скоро всё закончится, для всех, так или иначе.
...Острое чувство несправедливости царапнуло где-то в груди, в районе сердца, мимолётно, как укол, ведь он только начал жить по-настоящему, узнал, что это такое ─ быть свободным и счастливым. В глазах закипело, но Брайан мужественно улыбался, держась за дверной косяк (силы уже были на исходе), и жадно смотрел вслед Холли и Дженсену. Им так и не удалось попрощаться по-человечески.
Прибывшие пэпээзовцы окинули сочувственными взглядами хозяина дома, быстро подхватили женщину и ребёнка и буквально понесли их к спасательному катеру, который серебристой стрелой застыл в сотне метров от белой калитки. Холли не оборачивалась, и Брайан не осуждал её за это. Возможно, она боялась впасть в истерику на глазах спасателей или напугать своими действиями сына, он не знал точно. А вот Дженсен не заморачивался этикетом, извиваясь в руках военных и стремясь не столько оглянуться на отца, сколько просто вырваться на свободу от чужаков. Он что-то кричал ему или спасателям. С того места, где стоял Брайан, слов было не разобрать, да и защитный костюм заглушал почти все звуки.
Холли первой оказалась под днищем спасательного корабля, и, наконец, оглянулась на дом, наверно, чтобы в последний раз окинуть взглядом их счастливое гнёздышко. Мир снова замер вокруг них на несколько секунд, когда они встретились глазами, как в первый раз... Он успел заметить, как жена нервно облизнула губы; она всегда так делала, если нервничала. Брайан широко улыбнулся, удерживая её взгляд ещё несколько мгновений, затем кивнул головой, прощаясь, и Холли скрылась в чреве корабля.
Дженсен, в отличие от матери, так просто сдаваться не собирался. Его уже почти затолкали в люк, когда мальчишка вдруг извернулся в руках мощного десантника, и тот от неожиданности выронил его. Но успел ухватить пострелёнка за ногу, когда Дженсен попытался рвануть обратно к дому. Брайан хрипло рассмеялся, чувствуя, как кровь заполняет его рот. Этот парень себя ещё покажет! Интересно, сколько народу его Дженсен обведёт вокруг пальца, когда подрастёт, лишь хлопая своими огромными зелёными глазищами и маскируясь под очаровательного простака? Увидеть бы всё это своими глазами...
Он смотрел, как Дженсен рвётся из рук спасателя, ему даже казалось, что он всё-таки слышал сына сквозь рёв работающих двигателей корабля, хотя прекрасно понимал, что это невозможно.
«Надо бы подбодрить пацанёнка» ─ подумал Брайан, и из последних сил стараясь стоять прямо, выбросил вверх правую руку, сжав пальцы в кулак. Это был их любимый жест, двух мужчин: отца и сына. Ему показалось, что Дженсен повторил его жест, но из катера кто-то ухватил мальчика за перчатку и ловко втянул его на корабль вслед за матерью. За ним последовал десантник. Прежде чем закрыть люк, он тоже оглянулся. Они встретились глазами, и Брайан заставил себя вскинуть руку повторно. Офицер быстро приложил ладонь к своему сердцу, потом поднял руку над головой в характерном жесте. Виктория!.. Победа... Брайан не мог понять, кто на этот раз победитель, а кто побеждённый, но постарался улыбнуться и кивнул десантнику... Да, ему тоже чертовски жаль, что всё обернулось именно так: глупо и нелепо. Но, главное, что уцелеет его семья... Ничего не может быть важнее этого факта.
Люк захлопнулся, спустя мгновение взревели двигатели. Катер плавно поднялся, закручивая воздушной подушкой придорожную пыль, а потом, набрав положенную высоту, с резким звуком исчез из виду.
Брайан выдохнул от облегчения, буквально наваливаясь на дверной косяк, и размазал по подбородку кровь, струящуюся из уголка губ. Сознание уже путалось, поэтому он знал, что нужно торопиться. За порогом для него больше ничего нет. Всё, что было дорого его сердцу, сейчас уносилось прочь на огромной скорости, к спасению, чему он был безумно рад. Здесь же остались лишь суррогаты: дом, вместе с ним доживающий последние минуты, не выветрившийся ещё запах выпечки, которую он так и не попробовал, застывшие фото-мгновения их счастливой жизни на каминной полке, и дорогие взгляду мелочи: игрушки Дженсена, разбросанные по гостиной, и скомканный фартук Холли с клубничным пятном на кармане.
Мужчина сделал шаг назад, вернулся в дом и щёлкнул дверным замком, отгораживая себя от мира. Встречать смерть с распахнутой настежь дверью ему не хотелось, так встречали только преданных друзей или любимую женщину. Бледная дама с косой или кто там шифровался под Смерть, не относились ни к первой группе, ни ко второй. Лучше всего, по его мнению, остаться одному; без свидетелей умирать легче, хотя многие бы с ним поспорили. Он верил, что в жизни каждого человека бывают минуты, когда ему никто, никто не может помочь: рождается сам ─ и умирает сам****(с). Поэтому Брайан, оглядев замки, накинул ещё и цепочку. Он прекрасно понимал, что это хлипкая преграда, она его не спасёт. Но к чёрту логические рассуждения! Он устал анализировать что-либо с тех пор, как узнал про эпидемию... Просто очень устал.
...Свои предположения о том, кто виноват, а также мысли и выводы о случившемся, Брайан оставил на флешке, которую успел спрятать в потайном кармане курточки Дженсена. Придёт время и парень сам решит, кто прав, кто виноват, изучив сохранённые данные. Брайан поставил ограничение по возрасту. Восемнадцатилетний юноша вполне способен отличать добро от зла. А если возникнут вопросы, Холли поможет сыну разобраться, она же большая умница по части разъяснений. Он также уместил в получасовой записи краткий рассказ о злополучном минерале, открытие которого взорвало научный мир несколько десятилетий назад, и о том, как по-глупому Правительство Земли***** просрало секретные материалы, когда часть ценнейших, уникальных по своим характеристикам сведений и разработок попали в руки браконьеров.
...Брайан усмехнулся. Сейчас, когда он умирал, было смешно вспоминать о многоуровневых системах защиты, которые приходилось преодолевать, чтобы войти в свою же лабораторию. Браконьеры этих препятствий почти не заметили.
...О секретной ячейке в Банке Далласа и коде доступа он тоже упомянул. Не мог не сказать, хотя чувствовал вину перед Дженсеном, взваливая на его плечи, возможно, непосильную ношу, которую не смог довести до ума самостоятельно, не говоря уж о проваленном расследовании. Не каждый день узнаёшь, что твой лучший друг ─ предатель и убийца... В ячейке до поры до времени покоилась улика, которая в будущем (Брайан очень на это надеялся!) станет могильным камнем для Брэмэра.
На вид это был обычный рейнджерский медальон за номером 69DB, ничего особенного, все рейнджеры имели такие, но место обнаружения делало его бесценным; Брайан рассказал об этом сыну без утайки и объяснил, почему наличие этого предмета надо держать в абсолютной тайне. До тех пор, пока на руках у Дженсена не появятся неопровержимые доказательства причастности Джона к вирусным атакам на Земле. Предостерёг, что у него есть высокопоставленный покровитель, с чьей лёгкой подачи имя Джона Брэмэра никогда не всплывало в сводках терактов. Туда же в медальон Брайан спрятал драгоценный осколок сапфирита****** ─ загадочного минерала, до сих пор, как следует, не изученного.
О нём Брайан мало что мог поведать сыну, потому что сам знал крохи, слишком поздно попал в проект, но обмолвился об этом всё равно, хотя и не должен был, ведь это государственная тайна. Хотя, какая, к чёрту, тайна, если маленький мальчик из рассекреченной лаборатории знал о нём больше, чем все учёные мужи Бюро и Комитета вместе взятые? Им не хватило ни времени, ни сил, возможно, желания и усердия, чтобы раскрыть свойства внеземного минерала, найденного достаточно давно, чтобы изучить его вдоль и поперёк, и понять, в чём его полезность и опасность, в чём загадка и проклятие, откуда он вообще взялся такой и где его родина. А вот пацанёнок, ещё плохо выговаривавший букву «р», рассказал ему о минерале и это, и многое другое, звучавшее, как самая настоящая фантастика, и показывал такие фокусы при помощи этой штуковины, какие и в цирке не увидеть. Брайан просто передал всё, что узнал от мальца об сапфирите.
Ещё мальчик всё время твердил про венерианскую скалолазку, которую якобы видел на Титане, но Брайан не принял детский лепет всерьез, ведь такого просто не могло быть.
Возможно, от того, что он сам не поверил мальчику, руководство отнеслось к его отчёту, основанному на рассказах шестилетнего узника лаборатории, довольно скептически. Если бы Брайан принял сказанное к сведению, если бы наверху вовремя сделали выводы, то, возможно, сумели бы предотвратить диверсию, и не пришлось бы гадать, откуда мальчонка знает, что такое Титан и кто такая эта неведомая скалолазка...
Бедный малыш!.. Он был очень худым и тонким как тростинка, но быстрым как ветер, со щербатой, солнечной улыбкой на лице... Брайан надеялся, что мальчик выживет. И наконец, увидит солнце, о котором столько мечтал, увидит таким, каким его привыкли видеть все дети на Земле. Жаль, что Брайан так и не успел познакомить их: своего сына и этого мальчугана. Они бы подружились, вне всяких сомнений.
Кто знает, может быть, они когда-нибудь ещё и встретятся? Зов крови поможет, ведь она теперь течёт и в жилах малыша, благодаря Брайану.
Он надеялся, что оставленный им материал поможет Дженсену разобраться в происходящем, и, возможно, найти и призвать к ответу преступника. Брайану не поверили его же соратники по Комитету. Что ж... это для него не новость. А вот на своего сына он мог рассчитывать. Нельзя допустить, чтобы и дальше гибли ни в чём не повинные люди. Он всю жизнь потратил на борьбу с космическим браконьерством. Сначала плечом к плечу со своим лучшим другом Джоном Брэмэром, сгинувшем в заварушке на Титане, потом как руководитель экспериментальной лаборатории по изучению свойств внеземных минералов, в том числе сапфирита.
Брайан слишком поздно догадался, кто скрывается под маской Юпи, и невольно помог разобраться в этом большеглазый мальчик, никогда не видевший солнца. Джон должен ответить за бессмысленные смерти и исковерканные судьбы... Брайан не смог этого сделать, не хватило времени, но он верил, что у Дженсена всё получится, ему сил хватит.
...Он, наконец, добрался до комнаты сына, держась за стены и предметы, попадающиеся на пути. Его последняя цель в этой жизни ─ кровать Дженсена. Путь к ней оказался трудным, но он понял, что справился с поставленной задачей, когда свалился кулем на мягкое покрывало, ─ ноги «вовремя» отказали. Кровать была слишком маленькой для него, ну да ладно, не спать же ему здесь. Подтянув колени к груди, Брайан прижал к себе плюшевого полярного медведя, любимую игрушку сына. Когда-то он подарил её на первый день рождения Дженсена. Холли, увидев её, смеялась до колик, утирала слёзы и говорила, что медвежонок ещё долгое время будет больше ребёнка, которому он был подарен. Ну что поделать?! Брайан никогда не умел выбирать подарки. В тот момент его распирало от гордости, как воздушный шарик, и он, счастливый папаша, на радостях выбрал самую огромную и дорогущую игрушку, которую смог найти в детском отделе супермаркета. Макеты космических кораблей, любовно сделанные фото и репродукции существ, населяющие Солнечную Систему, так отличающиеся от привычного животного мира Земли, патологическая страсть к небу ─ всё это пришло к мальчику позже, как и трепетное отношение ко всему живому. Брайан старался, чтобы их дом напоминал зоопарк, а Холли не возражала. Разнообразные животные с самого рождения окружали мальчика.
Раненные птахи и другая летающая и ползающая живность словно знали, в каком доме им помогут, накормят и приласкают, а если надо, то и вылечат, поэтому довольно часто Брайан или Холли, но чаще всего непоседа Дженсен находили на своём участке нуждающихся в помощи братьев меньших. Не каждый мальчишка возраста Дженсена мог похвастаться таким либеральным отношением со стороны родителей, ведь живность в доме ─ это почти аналог слегка упорядоченного, но всё-таки хаоса. Но, ни Брайан, ни Холли не роптали по этому поводу, считая, что ребёнок, рано узнавший о том, что такое ответственность, ухаживая за живым существом, все же лучше, чем ребёнок, лишённый такой возможности. Наверное, это его вина, что мальчик совершенно не интересовался архитектурой и строительством, в котором была очень хороша Холли. Брайан не умел говорить о своей работе без эмоций и восторга, всегда немного приукрашивая реальность, и намеренно исключая из неё всю грязь, с которой приходилось сталкиваться. А Дженсен впитывал в себя его рассказы как губка. Брайан понимал, что Дженсен уже заболел романтикой звёздных дорог, разглядывая покачивающиеся у потолка макеты космических кораблей и фигурки животных из Красной Книги Внеземелья*******. Холли придется смириться с выбором сына. В семье орла не рождаются страусята.
...Боль в теле уже превысила порог, за которым человек ещё способен оставаться человеком. Брайану хотелось выть в голос, его стоны уже некому слушать, как и «любоваться» гримасами мучительно искажённого лица, измазанного в крови, но он сжимал челюсти, кроша зубы, и не издавал ни звука. Ради сына он будет мужественным до последнего мгновения. Дженсен всегда им гордился, значит, Брайан не мог его подвести своей слабостью, даже сейчас, когда не было свидетелей его героической агонии.
Брайан свернулся в позе зародыша, крепче прижимая к животу игрушку и зарываясь носом в её густой мех. Очень хотелось зажмуриться и по-детски разрыдаться. На мгновение ему стало так страшно, как не было, пожалуй, никогда в жизни. Хотя... день рождения Дженсена до сих пор оставался вне конкуренции. Брайан нашёл у себя седые пряди именно после этого знаменательного события. А Холли, увидев последствия переживаний мужа, первым делом успокоила его и сказала, что белый цвет ему к лицу...
Несмотря на шум в ушах, Брайан всё-таки уловил свист приближающихся кислородных бомб и почувствовал кратковременное облегчение от мысли, что семья в безопасности. Господи, они спаслись!
Он хотел улыбнуться, но улыбки не получилось, лицевые мышцы словно застыли. Брайан изо всех сил вцепился скрюченными от боли пальцами в плюшевого медведя, словно в спасительный якорь, и прошептал в пустоту:
─ Дженсен, мой мальчик, будь счастлив... А я всегда буду присматривать за тобой... всегда буду рядом...
Брайан ещё успел перевести взгляд на фото, сделанное в прошлом месяце, с которого на него смотрели смеющиеся Дженсен, Холли и он сам, и прошептать искусанными губами дорогие сердцу имена в усиливающемся рёве.
А потом всё исчезло в яркой ослепительно-белой вспышке.
Эпизод 1
«Скунбрик* побрал бы этого Падалеки!»
(Одиннадцать лет спустя)
Вента Сингха не было видно, но его радостный ор прокатился по плацу Школы тройным эхо, звук которого отразился от всех зданий и павильонов, окружавших вход на учебную территорию.
─ Дженс, йохуу! Где тебя носило столько времени? Мы ждали тебя ещё две недели назад!
Дженсен довольно улыбнулся и глубоко вздохнул, заполняя лёгкие сухим и горячим воздухом Колорадо. Первые минуты встречи после долгой разлуки всегда были особенными и запоминались надолго.
...На этот раз двухмесячные каникулы тянулись так долго, что Дженсен успел соскучиться по всему, что касалось Школы**. Возможно, потому, что его ожидал последний курс, после окончания которого канет в Лету привычная жизнь курсанта, когда заранее известно, что лето ─ это заслуженный отдых дома, встреча с мамой и приятелями, оставшимися на гражданке. Когда позади трудные занятия, выматывающие тренировочные полёты, сложнейшие экзамены и бесконечные тесты. Когда всё остальное время года расписано по минутам, согласно учебному графику... А может быть, от того, что скоро их весёлую компанию раскидает по космосу, и одному Богу известно, где и при каких условиях им придётся снова свидеться, и придётся ли...
Наконец, Вент вынырнул из-за поворота. Высокий и улыбчивый блондин в форме курсанта радостно размахивал на ходу руками, напоминая собой пародию на старинную ветряную мельницу. Дженсен весь подобрался, прекрасно зная, чего ждать от друга. Вент налетел на него медведем и без предупреждения запрыгнул на спину, обхватывая его ногами и руками. Дженсен хрипло крякнул, ощущая довольно жёсткий захват на шее, и слегка присел под тяжестью приятеля.
─ Наел ты задницу на маминых пирогах, Вент. В кабину «Ласки»*** же не влезешь. Уфф...
─ Нарываешься, Эклз. Это я-то наелся? Ты на свой загривок посмотри. Их там два!
Вент шутливо ущипнул его за озвученную часть тела и чмокнул Дженсена в левое ухо, потом шутливо потянулся ниже и Дженсен едва успел увернуться от поцелуя в губы.
─ Вот придурок. Отвали от меня! И, вообще, слезай нахрен, буйвол, в натуре ведь тяжёлый.
Вент заулюлюкал, но послушно расплел ноги и легко спрыгнул на землю, поигрывая мышцами на груди и сдувая с глаз белоснежную чёлку. Его дурацкие фиолетовые глаза сверкали слишком ярко, а сквозь форменную куртку заметно проступали накачанные за лето мышцы. И вообще, Сингх выглядел очень впечатляюще для выпускника.
Дженсен проворчал:
─ Уймись, Нарцисс.
Вент хлопнул Дженсена по плечу, слегка сжимая основание шеи, и уже серьёзно сказал:
─ Рад тебя видеть, старик. Ужасно соскучился по твоей веснушчатой физиономии.
─ Взаимно. Извини, что запоздал, семейные дела задержали. Я помню о вечеринке, так что не волнуйся, мы всё наверстаем. Ну, рассказывай! Что тут новенького?
─ В прошлую пятницу «мочили» новичков, ─ ответил Вент, довольно потирая руки.
─ Первый курс уже выполз из подземелий? Так вроде ещё сентябрь на дворе.
Дженсен был удивлён этим фактом. Обычно, новобранцы начинали обучение в ноябре, а первые два месяца разбирали содержимое ангаров, заваленных рухлядью, и складировали запчасти, попутно пытаясь изучить «внутренности» летательных аппаратов. Они пропадали в ангарах круглые сутки, поэтому их ещё называли невидимками, так как редко кто из курсантов видел, что это за зверь такой ─ новобранец-первачок.
─ В этом году ангарные занятия отменили. Учитель Баджо на общей линейке говорил о новых правилах. По слухам, вроде как Комитет с Бюро жаловались на недокомплекты личного состава в этом году, критиковали Лётные Школы за недоборы, мол, резервистов и так не хватает, а у нас жёсткий отсев в такое трудное время и ля-ля-ля. Поэтому, наши учёные мужи тут же состряпали новые учебные планы. Я так понял, что окончательного решения ещё нет, но наверху колеблются между двумя почти утверждёнными вариантами: либо сокращением времени учёбы в Школе минимум на год, либо увеличением численности абитуриентов за счёт дополнительного внепланового набора этой осенью.
─ Взлёт-посадка и в путь, так что ли? ─ Дженсен покрутил пальцем у виска, заводясь с полуоборота. ─ Матёрого преступника сможет одолеть только достойный соперник, тут и пяти лет маловато будет, а некоторые курсанты даже после окончания Лётной Школы годятся лишь на перевозку рядовых грузов с Луны на Землю и обратно.
─ Да ладно тебе! Ты вот, например, уже на первом курсе мог дать фору любому выпускнику. Не всё так плохо, как стонут в Бюро и Комитете. Они вечно чем-то недовольны.
─ Вент, мой случай особый. Будучи мальчишкой, я уже знал, кем стану, когда вырасту, готовился к поступлению в Школу с одиннадцати лет и стремился к этому изо всех своих сил. Ты же сам это прекрасно знаешь, потому что мы выросли вместе... И, позволь узнать, куда уж больше набирать? Группы и так переполнены сверх меры.
─ Я, я, я! Старик, и кто из нас сейчас больший Нарцисс?
Дженсен усмехнулся и закатил глаза, дружески пихнув ухмыляющегося Вента в плечо:
─ Зараза, такой серьёзный разговор испортил. Я же не о себе сейчас говорю. Эти молокососы-первокурсники, много от них толку будет, если научатся только поднимать и сажать машину? Браконьеры слишком опасны. Юпи уже тридцать лет никто поймать не может, этим целое Бюро занимается и порядочная часть Комитета, а толку? В просторных и комфортабельных кабинетах трудно ловить преступников, зато легко составлять заранее провальные планы, и посылать на поиски матёрого преступника неоперившихся «желторотиков»****.
─ Успокойся, парень. Чего ты так завёлся?
─ Да надоело всё! Хочу быстрее окончить Школу и в космос. У меня с Юпи свои счёты.
Вент тут же подобрался, на мгновение сильно сжал плечо друга и убрал руку.
─ Извини, Дженсен, я иногда забываю, насколько это важно для тебя... Вы были там снова?
Дженсен ни на секунду не сбился с твёрдого шага, только шумно перевел дыхание. Некоторое время они шли молча, чеканя шаг и изредка сталкиваясь плечами, и Вент подумал, что не услышит ответа, поэтому удивился, когда раздались тихие слова:
─ Да, мы ездили с мамой домой... то есть, туда...
Дженсен снова надолго замолчал. Вент, бросив на друга косой взгляд, заметил, как судорожно дёргался его кадык. Вообще-то, он не рассчитывал на продолжение, но когда они обогнули учебный корпус и направились к жилым помещениям, Дженсена словно прорвало:
─ Знаешь, так странно... Там везде трава растёт. Зелёная, как изумруд. Пышная и яркая до такой степени, что глазам больно. И никаких следов бомбардировки. Словно никакого научного городка там никогда и не существовало. И тишина вокруг невероятная: не слышно ни жужжания насекомых, ни пения птиц... Мы с трудом нашли место, где стоял наш дом. Даже мама растерялась, а от меня толку вообще никакого не было, я мало что помнил. Пришлось запрашивать спутник о координатах... И не мудрено запутаться ─ ничего выше травы не осталось в радиусе двадцати миль. Больше десяти лет прошло, а у меня в голове перемыкает каждый раз, когда я думаю о Юпи. А тут ещё столько парней гибнет в стычках с браконьерами. Отчёт последний видел? ─ Дженсен быстро глянул на Вента, и, когда тот кивнул, снова перевёл взгляд на дорожку, по которой они шагали в ногу. ─ За два месяца каникул семь нападений, восемнадцать погибших и лишь двое из попавших в заварушку, чудом уцелели.
Вент не знал, что ответить другу. То, что сказал Дженсен, на самом деле было важным и требовало внимания. Но в жизни Вента ничего экстраординарного не случилось, не считая того, что они тоже потеряли дом. Зато их семья спаслась в полном составе. И для него космические браконьеры до сих пор находились на одном уровне с героями детских книг, храбрыми пиратами и благородными разбойниками. Несмотря на выпускной курс, он всё ещё жил одной ногой в детстве. Дженсен же пережил не только эпидемию, переселение, но и личную трагедию, потеряв отца, и всё это было делом рук тех самых браконьеров, которых никто из курсантов ещё и в глаза не видел. Иногда Вент забывал об этом. Хорошо, что Дженсен не держал на него зла и на многие выходки просто закрывал глаза.
Венту не хотелось начинать болезненный для Дженсена разговор во дворе Школы, где в любой момент их могли прервать, поэтому он попытался снизить накал эмоций:
─ Старик, вот ещё годок отмучаемся, отточим свои навыки и умения, загрузимся знаниями под завязку и наваляем Юпи так, что тому мало не покажется.
Дженсен снова посмотрел на Вента, на хитро прищуренные глаза друга, потом усмехнулся и покачал головой.
─ Чёрт, Вент, ты иногда такой распиздяй. Как бы он сам нам не навалял, умник! Мы пока как слепые волчата против матёрого волка.
─ Но рано или поздно у волчат открываются глаза, они растут и учатся у старших. Матёрые волки как раз из таких и получаются, ─ философски заметил Вент, но, спустя мгновение, серьёзная мина испарилась с его лица, как будто её и не бывало. ─ Ну и главное: нас же двое, старик, а вместе мы с тобой просто чума!
Дженсен всё-таки не выдержал, рассмеялся, сбрасывая с себя тяжелый осадок от разговора и ненужных сейчас эмоций, и тут же переспросил:
─ Кстати, насчёт чумы. Бруни здесь?
─ А как же! Охмуряет первокурсников.
Дженсен округлил глаза и притворно изумился:
─ Что, всех сразу?
─ Ну, почти. Кстати, насчёт молодняка. Есть тут один кадр... Бруни взяла его в оборот, и, не поверишь, уже с ним скорешилась. Мало того, что он нам всё посвящение молокососов испортил, все «капканы» и ловушки засветил, ни на одну удочку не попался и другим не позволил, так ещё и нашу девчонку увёл.
─ И «бутылочку» просёк?
─ Сразу!
─ Как же так? Три года она себя отлично оправдывала. Её же только в инфракрасном спектре видно. Как он заметил? Может, подсказал кто? Бруни, например?
─ Нет, я даже полез к ней с разборками, так она меня самого едва фингалом не наградила за наезд.
─ Вот засада. Придётся что-то новое придумать, а времени мало осталось. Как зовут чудо природы?
─ Джаред, а фамилия ─ не выговоришь. Не поверишь, этот парень здесь всего неделю, а о нём уже гудит вся Школа.
Дженсен так резко остановился, что Вент впечатался в его спину.
─ Что он ещё натворил? ─ подозрительно спросил Дженсен, глядя на приятеля.
─ Поставил на место Такеши Ясуду. ─ Вент весь светился, рассказывая об этом, словно это была его заслуга, а не новичка. Челюсть Дженсена отвисла. Потребовалась минута, чтобы переварить новость из разряда «не может быть» и вернуть ее на место.
─ Так, ─ протянул удивлённо Дженсен и прочесал пальцами короткий ёжик тёмно-русых волос. ─ Парень здесь только пару недель, первокурсник, однако он обошёл все секретные ловушки на посвящении, поставил на место выпускника Ясуду, а умница и красавица Брунгильда Шэфер, на которую делает стойку всё мужское население Школы, его вовсю охаживает. Это всё?
Вент довольно хохотнул. По части аналитики Дженсен не имел в Школе конкурентов. По крайней мере, пока не имел.
─ Почти. Ещё он подружился с умником Баризи, учится на «отлично», шикарно танцует и за штурвалом просто Бог.
─ Он уже летал? ─ Дженсен медленно офигевал от услышанного.
─ Он летает, ─ многозначительно поправил Вент, выгнув бровь, чтобы придать сказанному нужный эффект. ─ Он летает каждый божий день после посвящения и не только по факту «взлёт-посадка». Учитель Баджо, ну, ты его манеру знаешь, на первом же занятии показал мастер-класс на учебном «Горностае»*****. Мы в тот день возвращались с тренажёров, на которые нас загнали нормативы сдавать после летнего отдыха, и так получилось, что весь цирк на наших глазах и развернулся. Не каждый день увидишь, как Учитель Баджо молодняк прессует. Классика! Новички в шоке, едва заиками не заделались, когда он буквально им на головы спланировал; у половины форменные пилотки разлетелись по всему полигону ─ такой силы был воздушный удар от реверс-моторов. В общем, хотел «желторотиков» на «слабо» взять. А этот Джаред только зубы в широкой улыбке оскалил и первым полез свои умения демонстрировать. Все ручки потирали, пока выскочка неуклюже в «горностая» залезал, свои длинные ходули там укладывал, а потом... Не знаю, откуда он так классно в лётных штучках разбирается, но ты бы видел Учителя! Он с отвисшей челюстью смотрел на пируэты, которыми этот длинный хлыщ расписывал небо. Да мы все там обалдели! Ей-богу не вру, когда тот сел, я думал, что Учитель в порыве радости его в объятиях задушит!
─ Чёрт побери, мне не терпится увидеть это чудо своими глазами.
─ Увидишь. Он тут уже почти легенда. Молодняк на него молится, среднее звено не стесняется помощи попросить. Старшекурсники замечают и здороваются. Правда, не все. Ясуда так просто не отступится, тем более, после того, как был эффектно поставлен на место. Парень сейчас отсвечивает шикарным фингалом под глазом. Вся палитра радуги на его лице. Боже, мы так ржали. Боюсь, Ясуда сейчас пойдёт крестовым походом не только по новичкам.
Вент для наглядности рубанул воздух рукой в районе своего живота, изображая японское харакири.
