Текст книги "Солнечный ветер (СИ)"
Автор книги: FOX_MX
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
─ Он подрался с Ясудой? ─ Казалось, куда уже дальше удивляться, а вот ведь... Дженсен был более чем заинтригован.
─ Ещё как! Ясуда же один не ходит, сам прекрасно знаешь. Утром после посвящения Такеши со своими оборотнями поймал Джареда в душевой. Я сам свидетелем их разговора не был, но Кеннет присутствовал. Говорит, что сначала были просто подколки, он даже хотел остаться для поддержки, но Джаред сказал, что с ним все будет в порядке, и попросил уйти. Однако, после ухода Кеннета что-то всё-таки пошло не так, как рассчитывал Джаред. Мы-то знаем, как Ясуде нравится прессовать мальчишек, которые не могут за себя постоять, и что с ним вообще нельзя договориться. В общем, никто не в курсе, что там случилось на самом деле, но спустя час вся банда с Ясудой во главе обратилась за помощью к медикам, а подружка Кеннета Деянира ─ помнишь её? ─ вдруг спросил Вент, немного забегая вперёд и заглядывая Дженсену в лицо. Эклз прищурился, вспоминая, но Вент заметил, что тот в затруднении, и быстро пояснил:
─ Перевелась к нам из Патагонии этой весной, светленькая такая, сейчас отрабатывает практику в Медблоке.
Дженсен кивнул:
─ Та, что была подружкой Сэмира какое-то время, или есть и другая Деянира?
─ Именно. Ты же знаешь Сэмми, у него высокие требования к кандидаткам. Они встречались пару месяцев, а перед каникулами поссорились, и на дискотеке по случаю завершения очередного учебного года Деянира уже тусовалась с Кеннетом. О Сэмми не волнуйся, его тоже утешили. Так вот, она рассказывала, что... ─ и тут Вент не выдержал, громко заржал. Он смеялся, пока на ресницах не повисли крупными горошинами слёзы, и всё это время Дженсен терпеливо ждал, когда приступ закончится. Взывать к совести друга в такие моменты было бесполезно, тот всё равно не смог бы остановиться. Наконец, отсмеявшись, Вент выпрямился, и они снова бодрым шагом направились к жилому комплексу.
─ Извини, Дженс, как вспомню, так и зависаю, не могу остановиться. Этот Джаред... Боже... Помнишь, мы ещё ржали, когда увидели эту морковного вида партию мыла со склада? Сэм ещё прикалывался, что её не иначе как альтернативная ветвь человечества делала? Ну, вот эти «морковки» у них из задниц и вытаскивали. Ясуда два дня на занятиях не появлялся, сидеть не мог, ему видать самая толстая штучка досталась.
Глаза Дженсена сначала округлились, а потом он прыснул, и, не сдержавшись, расхохотался.
─ Чёрт побери! Что ж такое делается в этом мире, когда желторотики с орлами такое вытворяют?! Парень определённо стоит, чтобы я на него посмотрел. Он либо дурак, либо самый смелый чувак в Школе.
─ Не знаю, может быть, он умело прикидывается. С ним больше Бруни общается. И выглядит парень неплохо. В твоем вкусе. Тощий, темноволосый. Как говорит Бруни: «Улыбка у него – зашибись!» Вы же с ней оба не ровно дышите при виде ямочек на щеках.
И Вент хитро подмигнул ему. Открыв дверь перед Дженсеном, он пропустил того в коридор корпуса и добавил:
─ В общем, он человек-загадка, полон сюрпризов, которые сыплются из него как из рога изобилия.
─ Как думаешь, он из нашего клуба? Если Бруни его до сих пор не уложила на горизонтальную поверхность, с парнем точно не всё чисто.
─ Ну, так тесно мы с ним не общались. Чёрт, мне даже обидно, что я такой слишком традиционный. Отсутствие бюста меня угнетает!
─ А что Бруни говорит?
─ Что у него потрясающие на ощупь волосы, мягкие губы и задатки сногсшибательного тела. Первые два пункта мимо меня, сам понимаешь, но с последним я согласен. Через пару лет оно точно будет таким, когда он научится его контролировать и подкачает мышцы. Чёрт, он невероятно неуклюжий! Удивляюсь, как он в ногах при ходьбе не путается.
В это время они подошли к их комнате, и Дженсен спросил:
─ А он точно первокурсник?
─ Точно. Синтия видела его личное дело, когда расписывалась за дубликат посеянного ключа в приёмной Питермана. И вот что интересно: ему восемнадцать только следующим летом стукнет, прикинь?
Дженсен уронил сумку, которую минуту назад взял из рук Вента, чтобы тот открыл карточкой дверь. Тяжёлая поклажа неприятно приземлилась на пальцы левой ноги. Даже через кожаные ботинки было больно. Дженсен поморщился.
─ Чёрт! Так он же зелёный совсем! Как его взяли в Школу, нарушая Устав?
─ Не знаю. В Уставе Школы чётко оговаривается возраст поступающих. Клаудиа, секретарша, ну, которая подруга Синтии, говорит, что у парня толстенное секретное досье, но оно зашифровано, и его привёз офицер из МБР, их чёрную с золотым форму она ни с чем не спутает.
С этими словами Вент распахнул дверь и очень непочтительно наподдал ногой по сумке Дженсена. Поклажа как миленькая заскользила по паркету и остановилась у дальней ножки кровати своего хозяина. Дженсен не стал заморачиваться нотацией о правилах пользования чужими вещами (с Вентом такие разговоры никогда не прокатывали), а вошёл в комнату вслед за сумкой, открыл встроенный шкаф и принялся стаскивать с себя гражданскую одежду. Вент просочился следом, захлопнув дверь ногой. Пока Дженсен переодевался, он сосредоточенно копался на своём столе, как всегда привычно передвигая бумажные завалы с места на место. Ему одному был ведом алгоритм распределения предметов, хаотически рассыпанных на столе, но как бы Дженсен не старался постичь его, эта задачка была ему не по силам. А вот Сингх всегда прекрасно знал, что и где у него лежит. Наконец, Вент с довольным кряхтением выпрямился и упал на свою кровать, закидывая руки за голову. Дженсен с улыбкой посмотрел на довольное лицо друга и, набрасывая на плечи курсантскую куртку, спросил, возвращая их к прерванной теме:
─ У парня мохнатая лапа в самом Комитете?
─ Возможно, бери выше, ─ выдохнул Вент. Дженсен редко видел его таким воодушевлённым. Что явилось причиной этого: загадочный новичок, появление друга, с которым давно не виделся или ещё что-то, Дженсен пока не знал. ─ Вчера у нас были гости из Бюро, весь день лекции читали: о новейших модификациях «Манты»******, о новом законодательстве в сфере борьбы с браконьерами, о протоколе применения табельного оружия при задержании особо опасных преступников. О Туннелях******* рассказали много интересного. Ну, там много было любопытного, я сделал запись для себя, потом посмотришь, если будет желание. О, ты вряд ли в курсе... Представляешь, готовится большая экспедиция на Плутон! Правда, пока всё на уровне планирования, но было интересно послушать. Так вот, сразу после окончания занятия двое столичных хлыщей подошли к Джареду и о чём-то с ним тихо беседовали, потом вся компания из Бюро потащила его в столовую на мини-банкет. Джей даже на семинар опоздал...
─ Джей?
До этого Дженсен спокойно и снисходительно слушал Вента, заливавшегося соловьём, но вдруг напрягся, услышав своё прозвище. Внезапная симпатия к новичку, о котором его лучший друг рассказывал с таким энтузиазмом, испарилась, словно её и не было. Вент не заметил состояния Дженсена и просто ответил, глядя в потолок:
─ Ну да, он сам сказал, что привык к такому сокращению. Его все здесь так зовут.
Дженсен развернулся к Венту всем корпусом и отчеканил, да так жёстко, что каждое слово будто от зубов отскакивало:
─ Здесь есть только один Джей, и зовут его Дженсен Эклз.
Вент удивлённо воззрился на приятеля и даже принял сидячее положение. Он разглядывал злое лицо Дженсена, не догадываясь, в чём причина такой радикальной смены настроения.
─ В чём твоя проблема, Эклз? Он имеет право так зваться, в конце концов, его имя тоже начинается на Дж. Он же не нарочно это выдумал.
─ А мне всё равно. Пока я учусь в этой Школе, у меня не будет здесь подражателей.
Вент понял, что тот не шутит. Дженсен действительно разозлился. Это-то и было странным. Дженсен никогда не бился за авторитет. Лидерство закрепилось за ним автоматически, когда стало ясно, что он на голову выше абсолютно всех своих однокурсников. Они давно дружили, их многое связывало, и Венту всегда казалось, что он знает этого парня как облупленного. Но сейчас на него смотрел незнакомый Дженсен Эклз, который, оказывается, мог быть жёстким и непримиримым, злым до чёртиков непонятно на что. Вент встал на ноги и, глядя другу прямо в глаза, взвешивая каждое слово (это было дико на самом деле, потому что он никогда не подбирал слов, разговаривая с Дженсеном!), серьёзно сказал:
─ Дженсен, я понимаю, как для тебя важно быть повсюду первым. И до недавнего времени так и было, ты многого достиг, упорно совершенствовался, ты ─ гордость Школы по праву, но не перегибай палку. Он тебе не конкурент на пути в Комитет, его выпуск будет в лучшем случае через три года, если сократят курсы. Он не займёт твоего места. Нигде и никогда. Может быть, встанет рядом, если ты позволишь и захочешь этого сам, но никак не вместо тебя.
─ Дело не в этом, Вент. Моё досье к моменту выпуска должно быть безупречным. Спецы из Комитета не должны сомневаться в том, что я лучший из лучших. Я должен быть выше всех, в память об отце, потому что меня всю жизнь будут сравнивать с ним, и я хочу быть достоин этого сравнения. Только и всего.
Вент озадаченно слушал своего давнего друга. Он знал о трагедии в семье Эклзов, но всё равно не понимал, почему сокращённое имя Падалеки так разозлило Дженсена. Он не видел никакой связи, ничего, что могло бы вызвать такую бурю эмоций у обычно спокойного Эклза.
─ Я всё равно не понимаю, чем тебе может помешать Джаред и то, что его тоже будут звать Джеем на территории Школы? Земля рождает много талантов. Ты действительно лучший, считай, что за время обучения у тебя тут и конкурентов-то особых не было. Зато теперь у тебя появился достойный соперник, да ещё и Джей. Надо радоваться, есть о кого свои зубки поточить.
Вент положил руку на плечо Дженсена и сильно сжал его. Но спустя пару мгновений лукавый чертёнок, живший в этом парне, снова оживился, и Сингх попытался снять напряжение привычной шуткой:
─ Старик, твоё досье может испортить только запись о том, что ты сменил пол. В бабском прикиде ты смотришься не очень. Я помню прошлогодний Хэллоуин.
Вент ухмыльнулся, мечтая, чтобы вернулся настоящий и привычный Эклз, потому что ледяная глыба, стоящая сейчас рядом в образе его друга, ничем не напоминала обычно весёлого курсанта Дженсена. Когда тот вдруг моргнул и немного нервным жестом пригладил свою коротко остриженную макушку, Вент облегчённо выдохнул. Пронесло на этот раз. Дженсен и раньше был подвержен быстрой и странной смене настроений, но сегодняшнее превращение побило все рекорды по скорости переключения.
─ Придурок, ─ вяло огрызнулся Эклз. ─ Мне всё равно, что будет в Школе после меня. Но пока я здесь, его место второе. И не собираюсь я ничего менять, ушлёпок!
─ Ну, не знаю, дружище, ─ протянул Вент. ─ А вдруг? И вообще, ты на него уже так реагируешь, хотя не видел ни разу, что это вызывает подозрения, ─ может, вы тайные любовники, а? Может быть, вы познакомились ещё в далёком детстве, в песочнице, когда он одолжил тебе лопатку взамен твоей сломанной и вы обменялись клятвами верности друг другу? Или ты спас его от хулиганов, которые пытались отнять его трёхколёсный бот? О, он тебя спас, вытащив из водоворота, когда у тебя судорогой ногу свело? Точно, ему пришлось делать искусственное дыхание рот в рот, и тебе так понравилось, что ты тут же сделал ему предложение, а он с испугу тебя послал. Что? Нет? Не так было? А как? Может быть...
Дженсен застонал, прервав неуёмную фантазию друга, и закатил глаза.
─ Вент, заткнись, я тебя умоляю... Твои инсинуации просто шедевральны, но ради Бога, избавь меня от них хотя бы сегодня. Я чертовски устал с дороги и мне не до словесных баталий. И для протокола: я не собираюсь жениться! У лётчиков линия жизни короткая и непредсказуемая.
Сингх поцокал языком и важно изрёк:
─ Жизнь иногда преподносит неожиданные сюрпризы. «Не зарекайся!» ─ это любимое выражение моей мамы. Она в своё время твердила направо и налево, что никогда не выйдет замуж за иностранца. И вот перед тобой стоит результат невозможного, по мнению мамы, союза ─ фиалковый принц. Не смотри на меня так, это не я придумал, это моя индийская бабушка Ширвани меня так зовёт.
Вент широко улыбнулся, довольный, что смог заставить Дженсена снова рассмеяться.
─ А если серьёзно, парень действительно так хорош, Дженс, как я тебе о нём рассказал.
─ Ладно, посмотрим на твоё чудо без пристрастия, а если что ─ переименуем.
Вент только головой покачал и потащил Дженсена в столовую на ужин.
*****
Привычные полигоны и учебные корпуса Лётной Школы Невады радовали глаз. Каникулы, конечно, вещь отличная, но Дженсену хватало недели, чтобы навестить всех своих приятелей и подружек по месту жительства и заскучать. Их гражданская мирная жизнь казалась ему однообразной, интересы ─ скучными, а порой откровенно глупыми, проблемы ─ мелочными и несерьёзными настолько, что они исчезали как туман в сравнении со сводками Бюро и Комитета в новостях, которые он регулярно просматривал.
Хандра немного отступала, когда Дженсен оставался наедине с мамой и подолгу беседовал с ней на их веранде, попивая вкуснейший кофе, по которому так скучал во время учёбы. Мама всё спрашивала и спрашивала, а он смеялся и рассказывал об учебе, о друзьях и Учителях. Иногда вопросы повторялись, но Дженсен, не уставая, повторял то же самое снова и снова, понимая, как ей одиноко. Мама видела его два раза в год: неделю на Рождество и два месяца летом на каникулах и всегда сокрушалась по этому поводу. Он понимал, что не существует способа, чтобы она перестала беспокоиться о нём каждую минуту.
Он тоже ужасно скучал, ведь кроме мамы у него больше никого не было. Холли так и жила в одиночестве большую часть года, пока он учился. Как-то Дженсен затронул эту тему, сказав, что не возражает против того, чтобы у нее появился друг или поклонник. Мама ответила ему, что вполне счастлива тем, что есть в её жизни на данный момент: любимый сын, интересная работа, друзья и хобби. Дженсен вполне мог поверить сказанному, если бы не её грустный взгляд, когда она всё это перечисляла. Счастьем там и не пахло. Однако Дженсен не посмел заикнуться о своей догадке. И больше не поднимал скользкого вопроса. Если мама сделала такой выбор, значит, так надо, в конце концов, она давно взрослый и самостоятельный человек. И, пожалуй, немаловажное место в этом решении занимало понимание того, что встретить второго Брайана было просто невозможно. Отец даже после смерти оставался вне конкуренции. Ещё раз найти любовь всей твоей жизни... Дженсен перечитал достаточное количество книг, чтобы даже ему стало ясно: если такое и случается, то только на страницах романов и повестей. Мама тоже это прекрасно понимала. Как и то, что ждёт его в будущем, и где именно будет проходить его служба. Поэтому, он старался оставаться дома от звонка до звонка, порой сознательно сокращая визиты к друзьям, и, тем самым, радуя единственную женщину, которую безумно любил.
Иногда он выбирался из усадьбы на часок-другой, чтобы в одиночестве «выгулять» старенький байк-кар по оврагам, окружавшим пригород. Этот летающе-ездящий кошмар они с Вентом, будучи подростками, собирали своими руками несколько лет подряд, не вылезая с барахолок и часами пропадая на свалках металлолома в поисках нужных деталей. Собранная машина была общей, но чаще стояла в гараже Эклзов. Просто так повелось со времён школьных вечеринок, когда они с другом на бровях добирались домой настолько поздно и в таком состоянии, что проще было переночевать рядом с байком. Немаловажную роль играл и тот факт, что дом Дженсена стоял ближе к трассе, чем усадьба Сингхов.
Когда байка для сброса накопившегося напряжения не хватало, или просто от ничегонеделанья заметно понижался уровень адреналина в крови, Дженсен уезжал на частный аэродром; прыжки с парашютом всегда поднимали ему настроение и были наилучшим лекарством от хандры. К тому же, он не мог не летать так долго ─ шутка ли, два месяца! Без неба Дженсен быстро чах и скукоживался, как растение, которое постоянно забывали поливать. Но эти вылазки он позволял себе не часто, чтобы не омрачать радость матери от встречи с ним, и тосковал о полётах про себя, давая ей возможность наглядеться на своего выросшего «орлёнка».
К сожалению, летние каникулы для него и Холли омрачались давней, но так и не померкнувшей с годами семейной трагедией. Приезжая домой после окончания очередного курса, Дженсен заранее готовился увидеть непреходящую печаль в глазах матери; он знал, что и его накроет невыносимая порой тоска по отцу и их старому дому... Жарким июльским днём одиннадцать лет назад погиб Брайан Эклз, и теперь их бывшее место жительства ─ зелёный цветущий городок, который часто виделся Дженсену во сне, ─ носило обычное для военных кодовое имя. Зона 22-8-№37ВС-Техас/5. В этом бессмысленном на взгляд гражданского человека наборе цифр и букв заключалась важная информация: в первую очередь в нём был зашифрован год эпидемии, общее количество очагов и характер заражения, а также место контакта вируса с человеком и количественный показатель (в их случае, это штат Техас, пятый официально обнаруженный очаг)... От красивого названия научного городка, в котором они жили, ничего не осталось, только цифры, буквы и тире.
Карантин сняли всего три года назад, Дженсен как раз готовился к последнему экзамену, завершавшему первый год обучения. Он до сих пор не забыл дрожь в голосе мамы, когда она позвонила ему в Школу, чтобы сообщить об этом.
Скоро они посетят это место в четвёртый раз, чтобы отдать дань погибшим.
...Весной Дженсену исполнился двадцать один год. Он уже считался опытным пилотом-курсантом, был отличником, на которого не могли надышаться преподаватели, и входил в десятку самых популярных людей в Лётной Школе. Он имел безупречную репутацию прилежного курсанта и с достоинством носил имидж сурового, но справедливого парня. Дженсен не боялся пускать в ход кулаки, защищая себя и своих друзей. Здесь, как и везде, младшие подчинялись старшим без разговоров, и хотя ничего ужасного в этом не было, новичков и слабаков прессовали достаточно жёстко. Лётная Школа считалась элитным заведением, собиравшим под своей крышей только лучших из лучших, но деление на слабых и сильных происходило даже здесь. И горе тому, кто из этого противостояния, похожего на затяжную битву, выходил побеждённым.
Дженсен прошёл свои круги ада, устроенные ему однокурсниками из параллельного потока во главе с Такеши Ясуда. В стычках с ними пришлось отстаивать свои права не единожды, буквально выгрызая их зубами. Было тяжело, порой невыносимо, но Дженсен выстоял. И сделал для себя определённые выводы, главный из которых заключался в том, что слабаки ─ главная беда их времени.
Вент был категорически не согласен с этим, но Дженсена трудно было переубедить в обратном. Он свято уверовал, что преступники и браконьеры вырастали именно из этой категории людей, и видел в них угрозу для общества в целом. Они в любой момент могли сознательно пойти на преступление или совершить по халатности какую-нибудь непоправимую ошибку. Например, подобную той, что разделила однажды жизнь Дженсена на две части: до и после эпидемии, когда на свободу вырвался «вирусный джинн» ─ вытяжка из пресловутой венерианской скалолазки********. А ещё существовала официальная статистика о том, сколько курсантов, отчисленных из военных школ и академий, засветились в браконьерской Сети*********. Подобные люди были втройне опасны, потому что успевали нахвататься знаний о нюансах работы рейнджеров**********. Уже давно ни для кого не новость, тем более для Бюро и Комитета, что браконьерское сообщество выискивало себе новых бойцов именно среди этих отчисленных неудачников. Всего и надо: посулить такому человеку шальные барыши и шанс отомстить тем, кто остался. Статистике Дженсен верил даже больше, чем себе, поэтому, как ни старался Вент переубедить друга, доказывая, что успешных и законопослушных граждан, ушедших в браконьерство, намного больше, чем курсантов, у него так ничего и не получилось.
После гибели отца Дженсен дал себе клятву ─ везде, всегда и во всём быть лучшим. Он многого добился ещё до поступления в Лётную Школу Невады, которую в своё время заканчивал и его отец. Поэтому вопрос о первенстве был для него не просто блажью и позёрством, как иногда думали его однокурсники. Дженсен чувствовал, что с каждой одержанной победой, он становится ближе к отцу и словно воочию видел его одобряющую улыбку. И каждый раз, проигрывая в чём-то или кому-то, он казнил себя тем, что не смог дотянуться до своего кумира, коим для него, без сомнения, был, есть и будет Брайан Эклз. К тому же, в Школе продолжали работать Учителя, которые в своё время учили отца; регулярно приезжали гражданские и военные лица, работавшие вместе с ним, и знавшие Эклза-старшего сначала как успешного рейнджера, а потом ─ как талантливого учёного. И, конечно же, все они ждали от сына Брайана только отличных результатов.
Вент не понимал, зачем другу раз за разом что-то кому-то доказывать, стремясь быть первым и дальше. Им уже интересовались спецы из Комитета, Бюро и ППЗ, не говоря уж о других организациях среднего звена. Его личное досье запрашивалось чаще других. Дженсен знал об этом, потому что Бруни дружила с Синтией, а Синтия была лучшей подругой Клаудии-секретарши. Он был и в курсе того, что Учителей часто расспрашивали о предпочтениях юного вундеркинда. Но Дженсен до поры до времени молчал о своём выборе, хотя давным-давно и определился с ним. Во-первых, он не хотел дразнить гусей. Иногда Бюро прибегало к некрасивым мерам, желая заполучить в свой штат приглянувшегося человека. Во-вторых, он оберегал нервы мамы, ведь для неё Комитет был синонимом пули, убившей её мужа. А для него служба в Комитете являлась пределом мечтаний, итогом, к которому он стремился, ради которого трудился, как проклятый, зарабатывая высшие баллы. Кроме того, в Комитет его толкала ещё и жажда мести. Она требовала жертв, требовала отомстить за отца, за свой городок из далёкого детства, стёртый с лица земли. За мамино одиночество и её слёзы по ночам, за его собственные рыдания, когда так нужен был отцовский совет и поддерживающее плечо. Информация, которой обладал Комитет, ─ вот что могло помочь Дженсену в его личной вендетте.
...Несколько лет назад, в день его совершеннолетия, разблокировалась флешка отца. Тихий голос, пробившийся к Дженсену сквозь годы, оставил неизгладимое впечатление, моментально записался на подкорке и заставил заново пережить тот страшный день, вспомнить детали, которые, казалось, навсегда стёрлись из памяти. Слова отца словно сорвали плотину, до этого защищавшую Дженсена от слишком болезненных подробностей, и с тех пор, не переставая, звенели в ушах. Поймать Джона Брэмэра, заставить заплатить за все преступления, совершённые им за долгие годы ─ вот что стало смыслом всей жизни Дженсена.
И, конечно, маме об этом знать было совсем не обязательно. И про сапфирит отца ─ тоже. Дженсен теперь носил его на своей груди внутри платинового медальона, подаренного мамой в этот же день.
Дженсен утаил от неё не только содержание отцовского послания, но и вообще факт существования записи. Он вообще никому не мог рассказать об этом, даже Венту, слишком личным было послание, слишком болезненным. Что уж говорить о Холли, которая до сих пор не оправилась от потери? Что будет с ней, когда она услышит голос любимого человека, ушедшего навсегда? Дженсен, кончено же, планировал рассказать ей о флешке, когда-нибудь ─ обязательно, но точно не сейчас. Хотя не так уж и много тайн хранил он от мамы и своего лучшего друга Вента.
Вент Сингх был единственным и своенравным сыном типичной смешанной семьи: простого американца и девушки из Дели. После эвакуации Сингхи и Эклзы оказались в одной санитарной зоне, а после длительного карантина получили временное жильё в Торонто, да так там и прижились.
В первый же день на новом месте жительства Дженсен с Вентом столкнулись на улице и сразу же что-то не поделили. Вспомнить сейчас, из-за чего произошла стычка века, было нереально, но драка получилась что надо, с тумаками и кровью! Обе мамы заметили катающихся в пыли отпрысков почти одновременно, и, естественно, каждая ринулась на помощь своему чаду. Не выбирая выражений и растаскивая в стороны своих мальчишек, они за считанные минуты дошли до того, чтобы вцепиться сопернице в волосы. Но, слава Богу, дело до конфуза не дошло. По счастливой случайности отец Вента оказался дома, он-то и вышел на улицу вершить правосудие. Мужчина пристыдил женщин за безобразное поведение и отшлёпал обоих сорванцов, не разбирая, где свой, где чужой, и уж тем более, не интересуясь, кто из мальчишек явился зачинщиком драки. Рука у него была тяжёлая, и пока шла экзекуция, женщины пришли в себя. Пока младшее поколение обиженно сопело рядом, одной рукой размазывая по лицу слёзы и кровь, а другой потирая пылающие ягодицы, взрослые разговорились, извинились друг перед другом, и поневоле познакомились.
Оказалось, что они не только близкие соседи, но и братья по несчастью, переселенцы.
Слово за слово... так и подружились.
В тот же вечер обе семьи сидели на веранде Сингхов, красиво увитой экзотическими цветами, и пили чай с какими-то индийскими травами, угощаясь вкуснейшим шоколадным кексом. А потом Вент, щуря подбитый Дженсеном глаз, устроил ему экскурсию по дому. Сначала потому, что попросили родители. Но незаметно для себя и сам увлёкся энтузиазмом немногословного мальчишки, с которым всего пару часов назад дрался не на жизнь, а на смерть. Дженсен с любопытством осматривал предметы обстановки и картины, развешанные повсюду, ведь хозяйка дома ─ художница. Лицо зеленоглазого забияки застыло в таком восторге от всего увиденного, что Вент почти забыл о драке и ноющих ссадинах. В итоге, он показал новому знакомому не только свою комнату, но и самую дорогую вещь ─ коллекцию самодельных моделей космических кораблей. Хлюпая опухшим, чудом уцелевшим в битве носом, Дженсен оглядел чужое богатство почти с завистью и поднял вверх палец в привычном жесте одобрения. Он не удержался и сказал, что у него тоже была подобная коллекция, но её пришлось оставить в доме, и что отца у него больше нет. На миг Вент почувствовал себя неловко, ведь у него-то отец был жив, и макеты они успели сохранить до того, как объявили эвакуацию. Расчувствовавшись, Вент тут же взял в руки лучший макет «ласки» и подарил его загрустившему мальчишке. Робкая, но ослепительная улыбка была ему наградой.
С того дня Дженсен и Вент стали закадычными друзьями.
Помимо прочего сильнее всего их объединяла любовь к небу, они оба мечтали стать пилотами, пусть и по разным причинам, но какая разница, если один стал продолжением другого? Вент рос авантюристом, и на его счастье, Дженсен был таким же, так что любая причуда фиалкового принца подхватывалась на «ура» без вопросов и сомнений. Как, например, долгая осада отца Вента, чтобы тот разрешил им прыжок с парашютом, длившаяся несколько лет. Этой блажи ещё способствовал дядя Вента. Камал Сингх был братом его матери и работал в небольшой авиа-фирме, благодаря чему для ребят доступ к частному аэродрому был почти круглосуточным; они оттуда практически не вылезали, благоговейно рассматривая крылатых «коней». Дядя племянника любил безумно, и мог уговорить любого, если хотел, поэтому у отца Вента не было шансов; бедняга даже не предполагал, что сын тайно мечтает о форме пилота.
Учиться в Лётной Школе Невады Дженсен мечтал с детства, но, только немного повзрослев, он понял, что это не просто мечта, не блажь и не каприз. Мама это тоже понимала, хотя надеялась на чудо, что Дженсен вдруг «перегорит», выберет земную профессию и останется жить рядом. женится, подарит ей внуков... Разве не об этом мечтает любая женщина, чей муж полжизни провёл в космосе? Однако в жилах сына текла не просто кровь, а адское топливо, в котором были замешаны любовь к небу, к полётам и животным ─ убойная смесь, как шутил Брайан, с такого крючка так просто не соскочить.
Шесть лет изнурительных тренировок остались позади, и когда им стукнуло по восемнадцать, Дженсен и Вент тайком от всех подали документы в Школу. И два месяца тряслись от страха, ожидая стандартного отказа, которого, к счастью, так и не последовало. Вместо этого они получили невзрачный бланк с баллами и приглашение на конкурс кандидатов, что означало, что их выбрали из тысяч желающих. Конечно, это ещё не давало стопроцентной уверенности в том, что они оба поступят. Был шанс срезаться на вступительных экзаменах кому-то одному или сразу обоим, но они верили в себя и свои силы. Пришлось поставить в известность родных. Матери плакали два дня, а отец Вента долго молчал, хмуро разглядывая свою подросшую и раздавшуюся в плечах копию, постоянно натыкаясь на упрямо выпяченный подбородок. В его голове не укладывалось, как мог вырасти пилот в семье, где оба родителя имели совершенно земные профессии. И если об Амите Сингх частично можно было сказать, что она витает в облаках и высших сферах, будучи художницей, то уж бухгалтер Ричард Кройк был до безобразия обыкновенным и небо вспоминал только в периоды сдачи отчетности. Но, тем не менее, он дал сыну своё благословение. Ему, как и женщинам, пришлось смириться с выбором Вента и Дженсена, которого Ричард считал своим вторым ребёнком.
Дженсен потом долго объяснял маме, почему для него так важен этот выбор, и почему он не может поступить иначе. Они проболтали всю ночь до рассвета, и когда трудный разговор остался позади, Дженсен понял, как на самом деле ему повезло, что у него такая мама. Это счастье, когда тебя понимают с полуслова. Отец был таким же.
...Несмотря на нехватку кадров в лётном сообществе, в Комитет попасть было очень трудно. Туда принимали только самых лучших курсантов, прошедших стажировку на Луне и везде отлично себя зарекомендовавших. Уповать на то, что в Комитете за ним забронировано местечко только потому, что он ─ сын Брайана Эклза, было глупо. Скорее, этот факт мешал больше, чем помогал, потому что к нему предъявлялись ещё более суровые требования, чем к обычному курсанту, чей отец не имел отношения к госструктурам. Поэтому с самого первого дня в Школе Дженсен пахал как вол, везде и во всём добиваясь первенства, оттачивая знания, умения и навыки до абсолютного совершенства. Для него это было так же естественно, как и дышать, и он не делал различий между предметами, не делил их на любимые и не любимые, когда не мог знать заранее, то именно ему однажды спасёт жизнь.
