Текст книги "От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ)"

Автор книги: Elle me deteste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

– Как все прошло? – он поднялся навстречу Имре и положил руки ему на плечи.

– Как я и думал. Этот балбес подумал, что в северную крепость можно проникнуть тайными ходами без чьего либо ведома, – ответил Имре, избавляясь от уличной одежды. – Это, знаешь, у них с Джеем общее. Он сейчас у него.

– Рурорг там? – с едва уловимой ноткой беспокойства уточнил Диас, помогая ему справиться и с нижней одеждой тоже.

– Да. Но я не думаю, что Стево представляет для Джея опасность. Он его любит, и я уверен, что когда они оба повыебваются вдоволь, то помирятся.

– Как думаешь, им для этого понадобится много времени? – лукаво уточнил Диас, дернув шнурок на своей накидке и усаживаясь на кровать уже нагим.

– Надеюсь на это. Я соскучился по тебе.

========== 54. Предатели и преданные ==========

Суета вокруг повозок с продовольствием и одеждой отвлекала внимание от Килли. Он задумчиво наблюдал, как Томаш распоряжается воеводами и отдает приказы. Это было необычно. Да и сам южанин тоже стал каким-то не таким. Раньше он игнорировал Килли иначе. Глядя насквозь, словно перед ним был не живой омега, а пустое место. Теперь же старательно избегал взгляда в его сторону.

Килли дождался, когда советник войдет в шатер, и пошел следом. Он признал, что их встреча должна быть неофициальной, лучше всего тайной, потому нашел лазейку среди заваленных снегом опор, сделал небольшой подкоп и попал внутрь не совсем привычным способом.

– Я пришел убедиться, что тебе отрезали все до одного пальцы и язык, раз ты не отвечал на мои письма и даже продиктовать не мог, – сказал он, с улыбкой глядя на Томаша.

Альфа обернулся и на этот раз посмотрел на него. Но это был неприятный, холодный взгляд, полный презрения и отвращения. Килли таких за свою жизнь насмотрелся вдоволь – и не мог обознаться.

– Кому диктовать? – меланхолично спросил Томаш. – Обычно диктуют мне. А сам я не привык переписываться с предателями, которые помогают красть детей моего лучшего друга и сбегать его омеге.

– Джей – не омега твоего друга, а принц Севера. А ребенок настолько же его, насколько и Стево, – заметил Килли, оглядываясь. Даже при условии, что везде в лагере горели огни и здесь соорудили что-то вроде печи, Великое Небо, разве могло это спасти от холода долгой ночью? В шатре зыбко до невозможности, хорошо хоть не ветрено, как на улице, и снега нет. – Кого я предал-то, ты уже решил? – уточнил он, прищурив один глаз. – А то ты любитель громких слов, но, кажется, думать порой забываешь. А это очень-очень плохая черта для советника, – он припомнил тот раз, когда Томаш наговорил ему гадостей, мол, Килли заслужил, чтобы его не спасали, и сам не стал бы. – Между прочим, в холоде ум должен работать лучше. Но на южных неженок, это, видать, не действует.

– Думаю, о мои качествах, как советника, судить явно не тебе, – безэмоционально ответил Томаш. – Ты предал Юг, Стево и… меня… и всех, кто имел неосторожность тебе доверять.

Килли прищурился, слушая слова Томаша и прикидывая в голове, как лучше ответить. Жизнь бастарда давно и прочно научила его реагировать на резкость и отвращение к себе. И она всегда, как и сейчас, была незаслуженной: только раньше – из-за того, что он рожден незаконно, а теперь – потому что по странным соображениям Томаша, он предал Юг, которому по его же недалеким домыслам должен был быть верен.

– Ах вы ж бедные и неосторожные, – усмехнулся он, окинув Томаша колючим взглядом. – Но мой дом – Север, мой король – Леррой. И я действовал в интересах своего принца и своего народа.

– Вот как? Молодец. А теперь я повторю тебе, а то ты, очевидно, не слишком хорошо понимаешь с первого раза. Про-ва-ли-вай, – он схватил Килли за шкирку и выставил из шатра.

Внезапно, довольно жестко и категорично.

Килли сердито зашипел и попытался пихнуть Томаша ногой. Но положение для этого было невыгодным, и он оказался лицом в снегу. В принципе – не страшно. С ним такое бывало и не раз. Но теперь обидно. Ведь это сделал Томаш. Килли мигом соорудил снежок и кинул его в шатер, пока тяжелая занавеска не скрыла альфу внутри.

– Придурок! – крикнул он, вскакивая на ноги, и, собрав еще немного снега, обкидал шатер, словно тот олицетворял собой наглую рожу Томаша. Вероятно, с этого момента их встреча больше не была тайной и неофициальной. Если его сейчас кто-то видел, то считал происходящее по меньшей мере странным. Вроде бы северянин, а у него пар едва ли не из ушей валит от гнева. – Тупица!

Килли запыхался и чувствовал, как покраснели щеки. Он решительным шагом направился прочь к повозкам с едой. Неблагодарный козел! И вообще скотина! Чтобы ему замерзнуть, а лучше, пусть его волки съедят!

Эта мысль показалась Килли просто гениальной, и он повернулся вокруг себя, зашагал назад, тем же путем влез внутрь. Но на этот раз запасся снегом и кинул пару снежков в альфу, прежде чем начать на него орать.

– Ты здесь не у себя дома, ясно? Надулся, как индюк, или павлин, или какие у вас там птицы самые тупые на Юге, а? Вот на них ты сейчас похож! Чего ты обижаешься? – он в гневе перевернул столик и отпихнул от себя то, что с него упало. – Думаешь, найдешь своего идеального и прекрасного? Как там у тебя было в списке? Хрен! Лучше меня не будет! Ну не доволен ты там чем-то, так скажи! Но нехрен губы дуть! – более чем эмоционально пустился в инструктаж он. – И вообще! Если ты не прекратишь идиотничать, то пусть тебя волки съедят! А лучше – медведи!

– Я не обижаюсь. Ты мне ничего не обещал. Но я ожидал приехать на Юг и смеяться там с тобой и дальше до конца дней своих, а ты был соучастником похищения и побега. О, нет. Это не обида и не пустое надувание губ. Я бы сказал, что презираю тебя, но это тоже неверно. Ты поступал в интересах своего государства, но этим самым ты предал все мои ожидания. Это твое законное право и твой законный выбор. Но только не смей от меня требовать понимания и любви. Я не вожусь с теми, кто так или иначе меня предает. Я не вожусь с теми, кому я больше никогда в жизни не смогу доверять. Так что, да. Уж скорее меня сожрут волки и медведи, чем ты получишь от меня что-то более человечное, чем приказ выметаться отсюда.

Килли потупился и отступил. Томаш был словно непробиваемая стена. От него отскакивали аргументы. И логичные, и не очень. Он просто и жестоко отталкивал Килли, отрезая любые лазейки, который изворотливый омежий ум мог бы найти. Томаш не хочет – и это не обида и не какое-то там странно вывернутое чувство долга. Он не хочет Килли рядом с собой. Как все банально и обыденно. Килли ждал, что они увидятся, поссорятся и помирятся. Кто они такие – слуги своих господ. Их не касаются чужие терки и не помешают быть вместе, ведь он видел – Томаш не безразличен к нему.

Килли вышел из шатра, ничего не сказав. Он медленно зашагал к крепости сквозь снег и тьму, не дожидаясь обоза. Туда, как ему показалось, грузили больных и раненных солдат, а Килли меньше всего хотелось соседствовать с живыми южанами. Чтобы плакать на холоде и ветру – он был не совсем дурак. Потом еще неделю придется ходить с красной обветренной рожей. Но хотелось. Но нельзя.

Килли с трудом пробирался сквозь снег и чувствовал, как, несмотря на все утепление и привычку с детства к такой погоде, кости застывали и кровь леденела. Он медленно начинал напоминать скорее замороженную тушку, чем живого омегу. Вокруг было слышно движение и тихий рык.

– Южан вон идите жрите! – шикнул Килли, отбрасывая очередную порцию снега с пути и ускоряясь. Нужно поскорее добраться до крепости. Конечно, тащиться одному было плохой идеей, но он не собирался даже смотреть больше в сторону дурацкого лагеря. – Только подавитесь этими идиотскими, колючими и злыми людишками!

Страх за то, что его могут и загрызть, не мог пробиться сквозь обиду и разочарование, которое захватило в шатре Томаша. Как в детстве хотелось сказать: «Ну и ладно! Пусть тогда и меня сожрут, и всем будет хуже!». Но он всего лишь никому не нужный бастард. И даже если его не досчитаются, всем станет проще, чем кто-то от этого расстроится. И поэтому Килли упрямо шагал к крепости, пока не почувствовал себя в более или менее безопасности за ее стенами.

Килли казалось, что в комнате душно. Пекло – совсем как на Юге. Он ненавидел Юг! И всех его жителей. Килли разделся, чувствуя, как тело полыхает огнем, и упал на кровать. Его кожа блестела от пота, а волосы прилипали ко лбу, шее и спине. Очень скоро, еще до того, как он уснул, комната стала вести себя неправильно, куда-то поплыла, помутнела и исказилась, но мучительный сон-полубред был еще хуже.

****

Джей некоторое уже время боролся со сном и небытием, куда проваливался всякий раз, стоило закрыть глаза. Память о последних событиях была путанной и нечеткой, он не пытался восстановить все по порядку. Что его волновало больше всего, так это запах Стево в одной с ним комнате.

Каждое движение причиняло боль, но он перевел свое тело в полусидячее положение. Ему хотелось увидеть чудовище. В последний раз или нет – без разницы. Просто посмотреть на него.

Он догадывался, что Стево хочет забрать метку и получить косу Джея, которая доказывала бы, что они разведены и больше ничто их не связывает. Ничто… Джей дотянулся до живота, откуда привычно пинался сын, и где его больше не было. Вот уж измучил, поганец.

– Что с ребенком? – хрипло от долгого молчания, которому предшествовало много криков, спросил Джей.

– Сын жив. Он со всякими няньками. Меня к нему неохотно пускают, но я его видел мельком, пока он был здесь. Похож на картошечку, – коротко рассказал Стево, присаживаясь на кровать.

Джей слабо улыбнулся, узнав, что мальчишка выжил. Вот ведь упрямец! Не все нервы вымотал – и планирует продолжить. Интересно, ему понравился его папаша? Потому что Джей-то явно был не по душе все это время. Он видел, что Стево почти не шевелил одним плечом и догадывался – это из-за ранения. Может быть, Рурорг поможет? Он ведь чертов волшебник!

– На самом деле, я много раз представлял себе нашу встречу.

– Знаю, как ты представлял… видел, как ты потянулся к Рассвету. Забавно, да? Все-таки, это были вещие сны, – тихо сказал Джей, отвлекаясь от мыслей о сыне.

– Да, потянулся, – признал Стево. – Поставь себя на мое место. Я не видел брата столько лет. Правда, сейчас мне уже кажется, что уж лучше бы я его еще столько же не видел, – он чуть улыбнулся, вздернув брови. – Я подумал, что он все эти годы провел здесь. Разумеется, я разозлился. Разумеется, это не было самым логичным моим умозаключением и самой лучшей моей реакцией, но… я не контролировал это. В голове просто представилась картинка, что вот мы сидим, я рассказываю тебе истории о нем, как мне его не хватает, а ты сидишь, киваешь, ехидно ухмыляясь в душе, – мол, глупец! твой брат все это время был здесь, в северном плену. Сейчас я уже понимаю, что ошибся. Но тогда еще не понимал. Все пошло не по сценарию, но один вопрос, который мучает меня с того момента, как я узнал об этом всем, я тебе задам, – изверг сглотнул и пристально посмотрел ему в глаза. – Ты с самого начала знал, что все это устроишь? Когда провожал на Восток? Когда обещал быть верным? Когда говорил мне, что любишь меня?

– Конечно, – признал Джей. К чему сейчас лукавить и придумывать удобную ложь? – С того дня, как ты вошел в тронный зал с кривой усмешкой победителя и отнял у моего брата корону, а у меня – дом, я собирался вернуть и то и другое. И когда я влюбился в тебя – ничего не поменялось. Моя верность Северу и его законному королю не мешала мне любить тебя, – Джей закашлялся и потянулся к кружке с водой, отпил пару больших глотков. Там же на столике лежал нож, которым можно будет отрезать волосы. Но сперва их нужно заплести. Джей стал неторопливо сплетать особенную косу. Отчего-то он никогда не думал, что ему придется делать это. На Севере имелись обычаи и приметы, в которые местные свято верили. Пока волосы не отрастут, разведенный омега не сможет выйти замуж, а чем длиннее коса, тем больше альфа гордится своим омегой – значит, тот принадлежал лишь ему. А вот вдовцы волосы не резали, ведь в Вечности секретов нет и ничего доказывать не надо. Вряд ли Стево все это знал. Его не интересовали северные традиции.

Стево встал на ноги и сделал несколько шагов по комнате – туда и обратно, как маятник. Джей следил за ним взглядом и, пользуясь тем, что изверг не перебивает и не пытается его задушить, продолжил:

– Я оставил тебе на Юге письмо… наверное Эста прочел его… У меня были сомнения. Они выражались в просьбах взять меня с собой на Восток. Тогда я… возможно… отказался бы от этого. Но переворот случился бы и так. Я был нужен Эсте и Джестре, как заложник, чтобы запугивать анатэ. А Имре уже был на северной земле, нужно было только провести его через ледник.

Коса была готова, и Джей потянулся за ножом. Сердце забилось чаще. Отрезать волосы? Это же немыслимо!

– Но я не лицемерил, когда говорил о любви и верности. Ребенок, как ты понимаешь, – твой. Я не изменял. И в моих мыслях никогда не было другого альфы.

– Неудивительно, что тебе снились твои кошмары, – произнес Стево, останавливаясь у изножья кровати. – Это же игра на два фронта. Разумеется, совесть не могла с этим смириться. Я вообще не уверен, что она у тебя есть. Ты знал, больше всего на свете я люблю тебя и братьев. И решил сломать все, что мы с таким трудом успели построить. Какая любовь, Джей? Ты хотел меня уничтожить. Закономерное желание, конечно, но не говори про любовь. Это милосерднее.

Стево заметил движение Джея и опередил его, подскочил к прикроватному столику и одним движением скинул с него нож. Тот обиженно звякнул, ударившись об пол.

И что все это значит? Чего он хочет? Джей решительно ничего не понимал.

– Не было никакой игры. И совесть меня не тревожила, – попытался объяснить Джей. В конце концов, чудовище все еще здесь, а, значит, хочет что-то услышать. – Моя верность принадлежала Северу, и оттого, что меня увезли на Юг, это не могло измениться. Имре не стал восточником, пока был в плену, не полюбил восточного короля и не проникся к нему уважением и преданностью. Он ненавидит их всех. А от меня ты ждал чего-то другого? Почему? Я должен был радоваться, когда меня пытались изнасиловать, шипели в спину, шагу не давали ступить, хотели продать на Восток? Ты спросил Имре, хорошо бы мне там было? Правильно ли поступил Эста, когда собирался обречь меня на то, что пережил твой брат? Он не заслужил, а я – да? Странная твоя любовь, Стево… выборочная. А мои кошмары – это от осознания того, что ты был и все еще остаешься моим врагом. И я засыпал и просыпался с врагом, любил своего врага… но тебя волнует лишь любовь и одобрение Эсты.

Стево слушал Джея молча и внимательно.

– Не сравнивай себя и Имре. Имре сидел в плену. За решеткой. В каморке метр на метр. Его кормили по настроению и пытали. Я не говорю, что ты не пережил ничего ужасного. Но ты просыпался на кровати. Ел тогда и то, когда и что хотел. И еще был любим мной…

Джей резко отмахнулся. Будь у него что-то в руке, он кинул бы этим в изверга. Он несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем убедился, что может говорить спокойно. Каждое слово Стево вставало поперек горла, а через одно – било под дых. О небо! Да ему плевать! Плевать на то, что чувствовал Джей на Юге. Он считает, что корм, кровать и любовь врага, рваная и весьма условная, могли окупить все остальное. Любое поведение Джея всегда принималось в штыки, считалось капризами и истерикой, и каждый не стеснялся ткнуть его в это, укусить и уязвить. И ничего не поменялось…

– Довольно, – устало и разочарованно выдохнул Джей, попытка достучаться до Стево провалилась с треском. Изверг понимал все так, как ему хотелось, а разъяснять у Джея не было желания. – У меня больше нет сил. Наплевать. Пусть будет по-твоему. Ты всегда кругом и во всем прав. Ты и твои братья, твоя семья – вы все безгрешны. Имре страдал, а я был в раю. Я – сущий дьявол, подонок и предатель, я – чудовище, засел в твоей голове и пытаюсь уничтожить. И я вовсе не люблю тебя – только мучаю. Так что не стоит мне верить, все мои слова до самого последнего – ложь.

– Э! – возмущенно нахмурился Стево и протестующе взмахнул рукой. – Попрошу! «Чудовище» – это мой титул, и я согласен делить его только с фризом, – назидательно произнес он. – Слушай, я не говорю, что во всем прав. Более того, я уже признавал свои ошибки: я еще на Юге тебе говорил, что идти войной на Север было неправильно с моей стороны. И уж тем более, моя семья нисколько не положительная – сплошные безумцы и звери. Но ты – дьявол. И засел в моей голове – как отрицать, если это правда? – Стево пожал плечом и тяжело вздохнул. Он встал с кровати и подобрал нож, но отдавать не собирался. Сел обратно и начал крутить лезвие между пальцами. – Я знаю, что ты собираешься сделать. Но… ты этого хочешь?

– Я всегда все решения принимаю сам и полагаюсь только на себя, даже будучи замужем, я не могу рассчитывать на тебя. Мне не нужны полумеры, я сыт ими по горло. Мне не нужна такая любовь, – он потянул руку за ножом, но все же оставляя последнее слово за Стево. – Или люби меня без остатка, вопреки всему, или не люби совсем.

– Ты прекрасно меня знаешь. На что я способен, а на что нет. Так что не надо про полумеры и прочее. Не требуй от меня любить без остатка, если не можешь дать этого сам. Но если закрыть глаза на то, что ты поднял меня на смех перед всем Югом, а я угрожал твоей семье и не защищал тебя так, как следовало бы, скажи мне. Учитывая то, какой я и какой ты, что сделали в разное время и я, и ты, ты можешь сказать, что ты меня любишь?

– Если ты не готов любить меня против всех и собираешься мелочиться и пытаться угодить брату, если я не могу слепо полагаться на тебя и быть уверен, что ничто не угрожает мне, то я хочу развода. Сперва разберись в себе, пойми уже, что ты чувствуешь ко мне и на что ради меня готов. Потому что я люблю тебя и буду любить. И я никогда не выбирал между тобой и чем-то еще. Только между твоим и своим братом. Но ты всегда в моих мыслях, душе и сердце. Даже когда ты против меня, – он говорил совершенно искренне и ни на грамм в этом не сомневался. Даже если Стево уйдет, а Джею придется отрезать волосы, никто не сможет отнять это чувство.

– Хрен тебе, – изверг покачал головой и опять выкинул несчастный нож куда-то в угол. Его кривые пальцы аккуратно поймали бледные и замерзшие. – Попробуем еще раз. Мы слишком много всего прошли, чтобы теперь сдаться. Справимся, ясно? Не знаю, как, но что-нибудь придумаем. Ты и я. И мы сможем это сделать. Все понятно? – даже с некоторым вызовом спросил он, а потом осторожно, чтобы не потревожить раны Джея – потянул на себя и накрыл его губы своими.

Комментарий к 54. Предатели и преданные

Народ!

Следующие две недели содержат события, грозящие принести коренные изменения в жизни автора и соавтора. Они крайне важны и волнительны, поэтому:

– принимаем в дар вагон спокойствия, тележку поддержки и всю удачу, какая есть!

– понятия не имеем, как и в каком количестве эти две недели будут выходить главы.

– скрещивайте за нас пальцы, руки, ноги, мечи и межвидовые генотипы, чтобы все прошло хорошо!

P.S.

Как думаете, сколько у Стево и Джея будет детей?

========== 55. Киви, айва и хурма ==========

Какая чушь, что в присутствии своего альфы омега чувствует себя лучше и быстрее выздоравливает!

Так Джей думал раньше. Еще он смирился, что у них с извергом ничего и никогда не наладится, придется отрезать волосы, а что там с ребенком и прочим – вообще не понятно. А главное – не важно. Какое ему дело, даже если рухнет мир? Столько мыслей и терзаний, сомнений, страхов, а выход оказался простым и… приятным.

По южным законам лишь один человек мог принять решение о разводе – Стево. И ни старший брат, ни король не могли это оспорить или отменить. А Стево сказал – попробуем еще раз. И для Джея все сложилось и встало на свои места. Без скандалов, протестов и недовольства. Нечто перещелкнуло в правильное положение и там осталось. Вот он, вот его альфа, вот их ребенок. И пока они трое живы, то будут вместе.

Где-то внутри шевелилось недоверие, опаска. Может, это сон? Родовой бред. Вдруг Джей все еще в агонии схваток, ничего не понимает, на грани смерти и фантазирует на тему хорошего финала? Он слишком привык к тяжести, скованности движений, большому животу и мысли, что все плохо, чтобы теперь так легко поверить в происходящее.

Стево его простил и они не развелись? Ребенок выжил после того, как Джей беременный трясся на корабле, а потом тащился через ледник? Анатэ и Леррой ведут переговоры о том, чтобы объявить временное перемирие и не дать южным воинам погибнуть у стен крепости? Томаш был прав, и Имре оказался недурственным политиком и сумел успокоить разгневанное войско, настроенное на войну и битву?

Во всем этом главной своей проблемой Джей считал то, что сын ему не понравился. Оплывший, красный, непропорциональный, с крупной головой и маленькими худыми ручками и ножками, покрытые коротким черным пушком. Не верилось, что из него может вырасти нормальный человек, а не какой-нибудь уродец. Он больше напоминал новорожденного медвежонка.

Джей приходил в детскую, садился напротив люльки и смотрел на ребенка, пытался представить его взрослым.

– Ты в порядке? О чем ты думаешь? – Диас сел рядом и накрыл его ладонь своей. Джей не заметил, как он вошел.

– Почему он такой… неправильный? – он с трудом произносил слова. Они застревали в глотке. Стево назвал сына картошечкой. Но он больше напоминал киви из-за этой странной шерсти.

– Потому что маленький.

– А волосы? Почему он волосатый весь? У сына Джестры не было их.

– На Юге не нужен подшерсток, – пошутил Диас. Но Джей не улыбался. – Льдинка. У тебя хороший, здоровый малыш. С ним все в порядке, он подрастет и станет красивым. Просто родился раньше срока, вот и все.

– Я ничего не чувствую. Он мне не нравится. Я не люблю его. Он противно пищит и от него запах…

Диас рассмеялся и приобнял Джея за плечи, притянул его к себе и прикоснулся губами к виску.

– Не думай об этом, не накручивай себя. Ты полюбишь его, со временем. Как полюбил мужа, а Стево точно не такой очаровательный и милый.

– Ты полюбил меня сразу? – тревожно спросил Джей. Иногда он до сих пор сомневался, что, родившись омегой, а не альфой, вообще заслужил любовь.

– С первого взгляда, – усмехнулся Диас. – И ты тоже был весь в волосенках. Твой отец из-за них и подумал, что ты – альфа. Правда… когда я разродился, он уже был вдрабадан, и убедить его в обратном не представлялось возможным. Отобрал тебя у меня и потащил показывать лордам наследника трона, – Диас достал из складок своей одежды табак и мундштук, закурил.

– Когда он узнал, то расстроился?

– Узнал он дня через три, когда наконец-то немного протрезвел. Рейган любил тебя. Как и я – с первого взгляда. Он удивился, но на его отношение это не повлияло. А я удивился, что ты не умер после благословения снегом. Идиотский обычай.

– Его даже Леррой выдержал, – заметил Джей. На самом деле, в том и был весь смысл – доказать, что будущий король Севера крепок и устойчив к холоду. Хотя бросать для этого младенца в сугроб кажется и не обязательным…

Диас поджал губы и тяжело вздохнул, задержал дыхание и выпустил густое облако дыма, которое на мгновение скрыло выражение его лица. Да. Ведь у него было больше детей, и он был бы рад, если выжили они все, а не только двое.

– Леррой собирается открыть ворота и пустить южан за стены крепости дальше в город. Он хочет, чтобы все увидели церемонию принца и поняли, что нет причин для вражды. Имре пообещал, что никаких проблем не будет, – сказал Диас.

Ребенок в люльке проснулся и закряхтел, стал ворочаться. Он потянулся и осторожно погладил его по голове.

– Как будто это Имре опять главнокомандующий, – недовольно проворчал Джей.

– Так лучше, льдинка. Имре старше и опытнее. Он понимает не только в войне, но и в политике. Армия любит командующего, который управляет ей, а не которым управляет король. Стево не добил Север с первого раза, не дожал Восток, от него сбежал супруг и украл его ребенка, он растерял часть войска без единого сражения – просто по пути сюда, у него перебита одна рука. Его больше никто не называет Непобежденным.

– А как его теперь называют? – возмутился Джей. Руку Рурорг обещал вылечить. Правда, сказал, что сперва ее придется заново сломать. И улыбался при этом. Зловеще. Интересно, он умеет улыбаться иначе?..

Джей не понимал до конца, что все эти перемены означают для изверга. Он потерял авторитет и теперь будет… кем? Никем? Простым солдатом? Воеводой в армии Имре? Может… тогда он останется на Севере с Джеем, когда южане уйдут домой? Может, так и правда лучше?

– Вам обоим не следует этого знать, – хмыкнул Диас. – Не беспокойся. Южане любят Стево и не отвернутся от него. Имре для них что-то вроде кризисного решения. Тем более, он и сам не стремится к власти.

– Так не стремится, что аж подвинул Стево на месте главнокомандующего, – обиженно проворчал Джей. Он запутался. Окончательно. Что для него хорошо, а что плохо? Анатэ понимал, а он – нет. Лучше всего просто довериться Диасу. – Представляю, если бы он немножечко стремился, то случайно стал бы южным королем.

Диас сдержанно улыбнулся и встал.

– Тебе пора готовиться к церемонии. О ребенке позаботятся, а ты еще успеешь отдать Стево шубу, которую для него шил.

– Это и на шубу-то не очень похоже. Те, что ты дарил отцу, были гораздо лучше, – вздохнул Джей и поднялся, вышел из детской следом за анатэ.

– Я и шил больше одного раза в своей жизни. И король Рейган был персоной поважнее. А для Стево и такая сойдет.

Джей фыркнул и ушел к себе.

Слова анатэ не придавали уверенности. Он, конечно, был не мастер. И с завистью посматривал на работу Килли. Его посещали низкие, подлые мысли. Он хотел украсть шубу, которую друг сшил для Томаша.

– Возьми, – хрипло предложил Килли, заметив его взгляд. Он еще старался передвигаться и помогать, хотя ясно – сильный жар и кашель вымотали его. Он так сильно болел, что даже варево Рурорга могло поднять его на ноги всего на пару часов, а потом он снова проваливался в тревожный сон.

– Ты же хотел вручить ее дурацкому южанину, который тебе совсем не нравится, – осторожно напомнил Джей.

Он знал, что разговор с Томашем, после которого Килли и заболел, не задался.

– Нет. У нас взаимная неприязнь.

– Мне поговорить с ним?

– Вот еще! Пусть лучше Леррой добавит к условиям перемирия обязательный и всеобщий бойкот этому твердолобому козлу. Индюк! – фыркнул Килли, а потом закашлялся так сильно, что это Джею пришлось бежать за горячим питьем и укладывать его в постель.

Килли колотил озноб, но при этом он потел, как в бане, и тяжело, хрипло дышал. Закрывал глаза, проваливался в сон, но потом вздрагивал и опять моргал. Он молчал, пока Джей переодевался и заплетал косу на торжественный манер.

С ума сойти! Недавно он собирался ее отрезать! А теперь, с этого дня, будет плести ее как взрослый омега, у которого есть ребенок, подвязывая в одну из четырех прядей серебряный шнурок.

А родился бы альфа – вплетал бы синий. Как кровь Ледяного Господина.

****

Северная крепость с каждым днем казалась Стево все менее враждебной. Чего не скажешь о северянах. К Имре большинство относилось положительно, тогда как на Стево только меньшинство не смотрело с презрением и злостью. Или страхом. Но, надо признать, логика в этом была. Это не Имре завалился к ним с мечом наперевес, перебил кучу воинов, а потом утащил их принца с собой на Юг. И то, что в конечном итоге это сделало их принца вполне счастливым, – в расчет не принималось.

– Привет, моя милость, – он мягко улыбнулся, заходя в комнату к мужу и сразу же прижимая его к себе, чтобы обнять здоровой рукой. – Как себя чувствуешь?

– Волнуюсь.

– А нам пришла куча писем. Эста умудрился затрахать Имре на тему того, что он обязан возглавить флот и завоевать ему все острова на свете. Имре написал смешной ответ, но я не могу тебе его пересказать, потому что Томаш говорит, что такие слова нельзя произносить при омегах, – он улыбнулся и поцеловал Джея в макушку.

– Ты можешь отправить весть в лагерь… – Джей вздохнул и остаток фразы выпалил на одном дыхании. – Леррой собирается открыть ворота крепости и пустить южан в город на церемонию наречения нашего сына.

– Я уже слышал об этом и обязательно его поблагодарю… но, вообще, это странное решение. Я бы на его месте никогда так не поступил. Тем более, я знаю, что он меня не жалует. Хорошо, что я не король. Но я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы он не пожалел об этом решении, – уверенно кивнул Стево, хотя признал – лучше бы это сделать Имре. Армия, конечно, еще любила Стево, но нотки сомнения у нее появлялись. И Стево не мог их осуждать – он наделал много ошибок за последнее время и теперь их потребуется исправить, чтобы вновь заслужить уважение и доверие.

– Он так изменился, – задумчиво сказал Джей. – Стал совсем другим. Не тем плаксивым ребенком, каким я его помню.

– Отличительная черта всех королей. Груз ответственности их преображает. Вопрос только, в какую сторону. У твоего брата, вроде бы, все хорошо прошло.

– Да уж, – фыркнул Джей. – Лучше и не придумаешь. Должен ли я тебя за это поблагодарить?

– Вот только не начинай, – рыкнул Стево, крепче обнимая вздорного паршивца, который ничуть, ни капельки, ни на малость не растерял вспыльчивого характера!

– Вот, – буркнул Джей и показал ту самую шубу, о которой рассказывал Имре. О ней в южном войске уже легенды ходили. Хотя она оказалась никакой не кривой и не было у нее трех рукавов. – Для тебя. Должно быть в пору. Примерь? Это носят поверх всей остальной верхней одежды, как накидку.

– Ого… – выдохнул Стево, сначала рассматривая шубу, потом проведя по меху рукой, а затем прикидывая, что, судя по всему, Джей и правда сшил ее сам. Значит, от омеги в нем не только способность рожать детей. Это одновременно веселило и восхищало. Он улыбнулся и накинул шубу на одно плечо. – Поможешь надеть? Не представляешь, как сложно справляться с северной одеждой, когда совсем не гнется рука.

– Рурорг сказал, что сможет ее вылечить.

– А я сказал, что этот бешеный старик приблизится ко мне только через мой труп, – буркнул Стево. Вот еще. У него от одних воспоминаний о вмешательствах в его здоровье Рурорга все внутри леденело. А тут и так дикий холод! Куда уж больше?

– А Имре сказал, что это устроит и поможет Руроргу.

– Удивительно, как ты с ним спелся, – буркнул Стево с ноткой ревности. – Не дам я себе кости заново переламывать. И не надейтесь. Отряд садистов!