Текст книги "От ненависти до ненависти, или Истеричка и Чудовище (СИ)"

Автор книги: Elle me deteste

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Единственный замок, находившийся по эту сторону, был древний, и большую его часть поглотил лед, а оставшуюся медленно, но верно разрушали погода и время. Вокруг не расползался город, не было постоянного хозяина-лорда, его незачем было охранять – просто потому, что вокруг никто не жил, он не мог послужить хорошим убежищем, и все давно забыли его имя. Поэтому придумали новое – Пустой.

– Выглядит зловеще, – прошептал Джей, обращаясь то ли к себе, то ли к ребенку. Он оставил Пушистика снаружи и вошел в провал, бывший когда-то главным входом.

Здесь было стыло, а тишина особенная – звеняще-напряженная. Казалось, из каждого темного угла на него смотрят чудовища, уроды, рожденные долгой ночью, искореженные и страшные. Джей опустил ладонь на рукоять Последнего Луча. Ему стали лезть в голову сказки Диаса об оборотнях и тьме, которая умела говорить разными голосами и носить личины. По коже бежали мурашки и хотелось немедленно уйти, оказаться на улице рядом с единственной знакомой душой – Пушистиком.

Гуди сказал, кто-то должен ждать его здесь. Джей пошел дальше вглубь замка. Его шаги разносились звоном во все стороны, и он был уверен, если кто-то и обитает в Пустом – давно знает о его присутствии. Но почему тогда не выходит? Джей не отпускал рукоять Луча и старался прислушиваться, внимательно вглядываться в пустоту. С каждым следующим шагом все выше к горлу поднималась паника.

А что, если здесь никого нет? Как он пройдет ледник один? Что будет делать? Он – беременный омега с единственным конем и парой сумок провизии. Да, Джей много слышал о леднике и о том, как альфы преодолевали его. Но то – альфы, и не в одиночку. И это всего-то болтовня. О Юге он тоже слышал, а там на поверку все оказалось иначе.

Джей рвано вздохнул. Пути назад все равно нет. Потому он должен придумать, как будет действовать, если никого не найдет и придется обходиться без помощи.

Ему нужны сани и больше провизии, зажигательная смесь, шипы на обувь и подковы. Прилаживать их Пушистику придется самому – ну да ладно. С этим он справится. Там ему нужно будет охотиться, а может быть – скорее всего – и защищаться от хищников, так что не помешают стрелы. И больше теплой одежды.

И неужели все это может предоставить ему Пустой? Да он же пустой! Откуда взяться здесь всем этим благам?

Джей услышал шорох слева от себя и резко повернулся. В углу залы, где он находился, было свалено тряпье и мусор. Точнее, раньше ему показалось так из-за полумрака, но теперь он засомневался. Он вынул Луч из ножен и направился туда.

Что ж… Гуди не обманул. В Пустом его и правда ждали. Но не дождались. Джей присел на корточки и заглянул в лицо северного альфы: глаза были открыты, но застыли, превратившись в льдинки. Та же история случилась с тремя другими. Они замерзли, прижавшись друг к другу. Наверное, пытались не спать, надеялись, что так смогут спастись от холода.

Джей не раз видел трупы и то, как умирали люди. Северные солдаты, южные, отец, приговоренные к казни самим Джеем и те несчастные, которых было отлично видно с балкона, на котором завтракал Эста с семьей. Всегда смерть в нем вызывала разные чувства. Но никогда такую злость, как сейчас.

Они должны были не умирать, а помочь ему! Как можно быть настолько тупыми, чтобы не разжечь огонь и замерзнуть насмерть всем четверым? Что творилось в головах у этих мерзавцев?

Джей вскочил на ноги и, сам не понимая, что творит, стал яростно пинать труп одного из альф, шипя проклятия и ругательства на северном наречии. Восточники должны были помочь ему, а не отнимать Гуди и отправлять одного на верную гибель! Слезы бессилия брызнули из глаз, но от этого он бесился только сильнее, и со всего маха наступил на лицо северянина. Послышался хруст. Заледеневшее тело разломилось. Изверг должен был взять его с собой! Они были бы сейчас вместе, Стево знал бы о беременности, и не было бы всех этих слез, сомнений и страха!

Джей сплюнул на пол и вернул Луч в ножны. Стер слезы с щек и опустился на колени.

– Прости… – прошептал он, лицом нырнув в мех шубы незнакомого мертвого альфы.

Он сдохнет в леднике и станет таким же окоченевшим трупом, сдохнет, если останется здесь, сдохнет, если повернет назад. Он в западне и совсем один. Нет Диаса и лордов, чтобы дали совет. Нет Гуди с его занудными замечаниями и наставлениями. Нет Стево и его заботы.

Есть только он сам – глупый и никчемный омега – и невинный ребенок, которого погубит его тупорылый анатэ, которому не сиделось на месте, не терпелось что-то кому-то доказывать. Какой теперь все это имеет смысл?

О Небо! Да ему давно нужно самому умереть и, может быть, тогда не случилось бы бед с другими людьми. Не счесть всех людей, которые хапнули горя из-за него. Начиная с покорения Севера и заканчивая этими альфами, пришедшими, чтобы провести его через ледник, сыном Стево, которого Джей украл, и Пушистиком. Он тоже погибнет из-за Джея.

Вдруг послышались шаги.

Джей вскинул голову и протер глаза. От слез все вокруг было мутным и расплывчатым. Неужели здесь остался кто-то живой? Джей поднялся и сделал несколько неуверенных шагов в сторону новых звуков.

Но в следующий момент остановился на месте и вздрогнул. Перед ним возник альфа. Южанин. Высокий и сутулый, его худобу можно было легко угадать, даже несмотря на несколько слоев теплой одежды. Хмурое, осунувшееся лицо – не смуглое, как положено, а серое. В отросших волосах виднелась седина. Бесцветные глаза смотрели бесстрастно.

Джей несомненно знал его, видел раньше, но не мог понять, где и когда. Он постарался отыскать в памяти образ этого человека… и вспомнил их поход со Стево в комнату Бартока. И портрет четырех братьев. Джей шумно выдохнул.

Перед ним собственной персоной прямиком из ада стояло жуткое морское чудовище – принц Эммерих Яростный.

========== 42. Круговорот ярости ==========

Король Эстаапен Великий редко посещал комнаты собственного гарема. У него был всего один муж, который в состоянии и сам явиться к нему в покои – точнее, в их общие покои – и проводить там столько времени, сколько угодно. И лишь три причины заставляли Эсту преодолевать отвращение к старым традициям и неприятные воспоминания, чтобы прийти сюда: Эрне, Эден и малыш-омежка.

После родов Джестра был порой совершенно невыносим. Но от того нужен не меньше, чем всегда.

Эста поморщился, вдыхая запах сладких благовоний, и подумал, что был бы здесь Имре, то начал бы кашлять и чихать задолго до того, как добрался до фонтана. На мгновение сердце Эсты сжалось. Возможно, совсем скоро он снова увидит его. Бешеного, неуправляемого, ненормального младшего брата. Вдобавок к Стево. Ему до сих пор не верилось, что Имре жив. Да он и не поверил бы, если бы не рисунок…

Джестра дремал рядом с плетеной люлькой у фонтана. Малыш кряхтел во сне и хмурился. Такой маленький, что даже имени еще не заслужил. Когда он родился, желание Эсты исправить угнетенное положение омег на Юге возросло стократно. Теперь он хотел закончить с этим и утвердить новые правила и порядки раньше, чем его сына затронет пренебрежительное отношение. Эста придумал имя, но Джестра, разумеется, заупрямится и не даст так назвать. Он бережно погладил мальчика по затылку в надежде на то, что это успокоит его и кошмар сменится приятным сновидением.

– Ты выглядишь обеспокоенным, – устало проговорил Джестра, даже не открывая глаз. Словно ему вовсе и не нужно было смотреть на мужа, чтобы знать, как тот себя чувствует.

– Я получил послание Стево. Он одерживает одну победу за другой, – Эста сел рядом с супругом. Но его спина оставалась прямой и напряженной. Когда он говорил о послании Стево, то имел в виду письмо, написанное Томашем с кривым росчерком брата в самом конце. Самолично Стево корябал письма только своему северянину.

– Это хорошие новости. А когда он узнает о побеге мальчишки?

– Через пару недель. Но если он узнает правду… – Эста пересел удобней, но все равно чувствовал напряжение, растянувшееся вдоль позвоночника. – На этот раз он не простит меня. Он и так зол и обижен. И не доверяет мне, как раньше. Если он поймет, что Джей не сам сбежал…

– А разве он не сам сбежал? – Джестра немного приоткрыл глаза и накрыл ладонью руку Эсты. – Ты делал то, что и обещал – оберегал северянина и не позволял никому его обижать. А то, что мальчишка способен на глупости, Стево и сам знает.

– Я не уверен, что доверять восточникам было правильно. Шпионы говорят, что они вовсе не повезли Джея к себе, а отправились к леднику. Похоже, они решили отдать его Диасу. И тогда…

– И тогда все складывается еще лучше, – Джестра окончательно согнал сон, и в его голосе появилось легкое раздражение. Он покосился на сына и стал говорить тише, чтобы не разбудить его. – Ледник – гиблое место, а мальчишка пусть и живучий, но и ему не всегда будет везти.

– Джестра!

– А если он выживет, то у Стево появится дополнительный стимул раз и навсегда покончить с Севером. Он поедет туда злой и обиженный, приструнит супруга и сделает так, чтобы у него не было больше поводов и возможностей сбежать. Вернет его сюда и прихватит с собой Диаса, а малолетку убьет.

– Мы сейчас говорим о Стево? – с сомнением уточнил Эста. В отношении войны брату не было равных, но со своим омегой он показал себя безвольной влюбленной тряпкой, и такие решительные выражения, которые использовал Джестра, никак не вязались с соплями о любви, размазанными по письмам Стево к Джею.

– Он – альфа, брат короля и главнокомандующий южной армией. Он – непобежденный воин. И от него сбежал супруг. Воспользовался его отсутствием и предал. Стево будет в ярости, – уверенно заявил Джестра. – Когда он доберется до Севера, то забудет, как и почему Джею удалось выбраться из дворца. А если вдруг он и подумает об этом – Джей прихватил с собой слуг, в том числе бету, который давно был при дворе и знал все тайные ходы. Вот и объяснение.

Эста тяжело вздохнул. Доводы Джестры вполне разумны, но у него на душе все равно был камень. Он знал, как болезненно брат отнесется к побегу Джея, и, хотя считал, что северный мальчишка ему не пара и только пудрит мозги, не хотел, чтобы Стево страдал.

Если бы Стево узнал, что Эста был в курсе планов Джея и не вмешался, а даже отозвал охрану… Ничего бы не изменилось. Гадкий мальчишка добровольно вышел из комнаты ночью и отправился на пристань. Его никто не тащил силой. Если бы Джей остался верен и покорно ждал возвращения мужа, если бы он тайно не планировал переворот на Севере и не хотел вернуть власть слабосильному дохляку-брату, если бы он действительно любил Стево…

Тогда Эсте пришлось бы действовать иначе, и скрыть обмен заложниками было бы сложнее.

А так – Джей сам отдал себя в руки восточникам, а те, в обмен на принца Севера, вернут Имре. Спустя столько лет… А ведь Эста, как и все прочие, был уверен, что брат погиб. Хотя, может быть, Барток знал? Не зря же он так рвался вести переговоры с восточным королем. Ах, если бы только было можно, чтобы и он вдруг оказался жив…

– Я не уверен, что восточники отдадут Имре. Они могут обмануть – им ничего не стоит, – вздохнул Эста.

Он хотел бы провести самый обычный обмен. Сперва увидеть брата – и после отдать Джея. Но тогда у него действительно не осталось бы ни единого шанса когда-нибудь снова посмотреть в глаза Стево.

– Им это будет стоить очень дорого, и они отлично это понимают. Стево потерял Джея и не обрадуется этому. А что будет с ним, а, главное, с его врагами, если ты отправишь ему рисунок Имре и напишешь, что все эти годы восточники держали вашего брата в плену, что убили Бартока, потому что тот узнал об этом, что Имре все еще там… страшно представить. Стево и так сминает их войско, как гнилую труху. Они не захотят злить его еще сильнее. Никто не захочет злить Стево еще сильнее.

Эста подложил под спину подушку и потер глаза.

– Когда с Севером будет покончено, я позабочусь, чтобы Стево поставил Восток на колени. И тогда я припомню им все. И Бартока, и Имре, и делишки, которые они пытались вести с Диасом у меня за спиной.

Джестра слегка улыбнулся и привалился к его плечу.

– Уверен, с адмиралом Эммерихом Яростным это получится еще быстрее.

– Джестра. Давай назовем его Тинаш, – предложил Эста, кивнув на сына, заранее зная, какими будут возмущения и возражения.

– Ты считаешь, у твоего анатэ была настолько счастливая жизнь, чтобы назвать его именем нашего сына? – на удивление спокойно спросил Джестра.

– Я любил его. А наш сын никогда не повторит такую судьбу, – твердо ответил Эста.

Он часто последнее время возвращался мыслями в прошлое. Смерть – достаточная ли месть отцу за все то, что пришлось вынести их анатэ по воле Безумного короля? Пожалуй, для их отца все закончилось слишком легко и быстро. Но с другой стороны – какое счастье, что для него все тогда и закончилось!

Малыш захныкал и проснулся. Джестра взял его на руки, не дожидаясь нянек, и покачивал, мурлыча мелодию, знакомую Эсте еще по колыбельным для Эрне и Эдена. На какой-то причудливый западный мотив. Он и сам всегда от нее засыпал. И уже в полудреме он различил шепот Джестры:

– Тинаш – красивое имя.

****

Томаш прежде не забирался так далеко на Восток. Когда Барток и Имре были живы, а первая военная кампания с Востоком в самом разгаре, то братья Стево с дипломатией справлялись сами. Имре, несмотря на свой яростный и безжалостный нрав, умел в случае чего договориться, а мастерство Бартока в улаживании проблем, было столь же недостижимо, как горизонт.

Однако Томаш имел отличное представление, с чем столкнется здесь. Начиная от видов оружия, стратегии ведения боя и различных уловок – благодаря Имре, до внешности и нравов, необычной архитектуры и убранства – заслуга красочных и подробных рассказов Барти.

Теперь он мог лицезреть роскошь и богатство, с каким восточная знать обставляла свои жилища. Он смотрел на шелковое панно с искусной вышивкой, но не видел его. Перед ним было три письма от разных людей, и все они говорили об одном. То есть, мысль о клевете наивна – и не стоит ее развивать.

Армия Стево только что с блеском разбила защиту вражеского города, стратегически важного для них, владеющего немалым арсеналом оружия и частью казны. Воины ликуют и заслуженно берут плату завоевателей всюду, куда ступают их сапоги. Один из них только что сорвал панно с прежнего места и, хохоча, обернул вокруг головы на манер хиджаба – ему будет, что привезти в подарок своему омеге. А Стево больше интересуется клинками – ведь Джей всякий раз со скандалом соглашался покрывать голову, даже когда осознал, что под тканью ее и впрямь меньше печет на солнце.

А у Томаша для Стево жуткая новость.

И хоть они лучшие друзья, не исключено, что Стево прибьет на месте гонца, принесшего ему плохие вести.

– Чего грустишь, приятель? – Стево опустился рядом и приобнял Томаша за плечи одной рукой, другой демонстрируя рукоять клинка, инкрустированную драгоценными камнями, и искусно вырезанные ножны. – Если ты обиделся на то, что я на твоих глазах убил того хрена, то извини.

– Да нет, дело не в этом. Точнее, я все еще помню, что ты обещал не убивать людей просто за то, что они стоят перед тобой, ну да ладно, сейчас есть вещи поважнее, – Томаш глубоко вдохнул и на секунду задержал дыхание. – Ты очень разозлишься. Скажи мне, есть тут поблизости еще какое-нибудь местечко, которое ты еще не разгромил?

– Ты меня пиздецки пугаешь, – покосившись на него, ответил Стево. – Но я привык тебе доверять. Так что да. Мои воины отловили кучу знати, и они не очень-то согласны добровольно рассказывать, где припрятаны арсенал, казна и прочие ништяки. А у нас нет времени, чтобы обыскивать весь город. То есть, ты хочешь сообщить мне плохие новости, а потом направить мою ярость в нужное устье?..

– Русло.

– Да, русло. Вообще, умно с твоей стороны, – плечи Стево нервно дернулись. Он решил вынуть клинок из ножен и рассмотреть хваленую восточную сталь. Обманка… Клинка не было. Стево удивленно покрутил красивую, но совершенно бессмысленную рукоять. – Джей жив?

– Да, – честно ответил Томаш и даже кивнул для убедительности.

– Ну, значит, все в порядке! Тогда я прикажу ребятам самим выяснить, где нормальное оружие, а не это дерьмище… – Стево встал и пожал плечами, искренне недоумевая, что же может быть плохого, если Джей жив?..

Томаш набрал побольше воздуха в грудь и на одном дыхании все рассказал своим успокаивающим дипломатическим тоном.

К счастью, в руке Стево в этот момент был не Рассвет, а восточная обманка. К счастью, Томаш заранее поселил в нем мысль о более близкой и доступной цели, и Стево не вскочил на коня, чтобы мчаться на Север, забыв о походе, Востоке и всем прочем, кроме сбежавшего супруга. К счастью, когда разъяренный, задыхающийся от гнева и ненависти Стево выскочил на улицу, а следом за ним и Томаш, упрямая восточная знать уже была там, и ему под руку не подвернулся никто из его бравых верных воинов.

Стево не щадил никого.

Кажется, в каждой своей жертве он видел Джея, обманувшего, предавшего его. Поэтому убивал быстро, не раздумывая, но с огромным наслаждением. Такой дьявольской, жестокой усмешки Томаш не замечал у него с тех пор, как они взяли северную столицу. В этот момент он мог бы посоревноваться со страшим братом за звание яростного.

Стево истреблял всех, кого видел перед собой, и ничто не интересовало его, кроме желания выместить на ком-то боль, которая сдавила сердце. Он даже не спрашивал, где оружие и золото.

Томаш, как обычно, наблюдал за всем со стороны, лишь взглядом и короткими жестами предупреждая южных солдат, чтобы не вмешивались. Томаш его не осуждал. Каждый ведь справляется с плохими новостями по-своему. Кому-то нужно убить десяток-другой людей. Кому-то – врагов. Кому-то – напиться. А кому-то… а кому-то просто ничего не поможет. Потому что бывает боль, которая не забывается и не исчезает. И нет, никаких претензий к Килли – он ничего ему не обещал.

– Где? – голос Стево иначе, чем звериным рыком было не назвать. Он оставил в живых двоих. Одного схватил за волосы и склонился над ним, приблизив окрашенное чужой кровью лицо к испуганному и побледневшему.

Восточник затараторил быстро и заикаясь на каждом слове. Томашу приходилось прилагать немалые усилия, чтобы разбирать писклявое наречие. Он приблизился, чтобы лучше слышать, и заметил, что второй вельможа смотрит совсем в другую сторону.

– Нет! – Томаш вскрикнул раньше, чем успел осознать, что произошло.

Раздался треск спущенного троса и гулкий свист. Обернувшись на звук, Томаш увидел горящие глаза восточного священнослужителя, который показался слишком старым и безобидным, чтобы марать клинки его кровью.

Копье пронзило Стево насквозь.

****

Леррой сбросил с себя одеяло. Его грудь слабо вздымалась, из горла вырывался глухой хрип, щеки горели от жара, а кожа покрылась испариной, ко лбу прилипли темные пряди волос.

Диас закусил губу, глядя на него. Ребенок был почти незаметен на королевском ложе, слабый и худой не по возрасту. Джей в его годы мог накостылять сверстникам альфам, вскакивал в седло и пускался вскачь, не отставая от отца, его было не загнать в тепло, он все время проводил на улице, в снегу. Джей никогда не болел. А Леррой никогда не выздоравливал полностью и всегда был на волоске, балансировал между жизнью и смертью и только благодаря лекарствам и ворожбе Рурорга до сих пор дышал.

Диас присел на кровать рядом с сыном и бережно убрал у него с лица волосы. Те были такого же темно-вишневого оттенка, что и у него самого. А лицом Леррой походил на отца. Взрослея – все больше. Это пугало Диаса. Он наклонился и припал ухом к груди сына, слушая его дыхание и сердцебиение, отсчитывая про себя такт и молясь, чтобы Ледяной Господин, мудрый и могущественный, уберег юного короля Севера от беды и зла.

– Он и так едва дышит, чего ты на него улегся? – Рурорг появился из соседней комнаты, куда переселился временно, чтобы всегда быть рядом с Лерроем. Он принес с собой запах лекарств и дыма. – Если хочешь прервать его страдания, подушку бы на лицо положил, чем так.

Диас вскинул на него сердитый взгляд и нахмурился.

Старик был сгорблен, покрыт глубокими морщинами, пальцы напоминали скрюченные когти, а нос – орлиный клюв, волосы, борода и брови поседели, он был страшнее ночного кошмара, а голос скрипел, как несмазанные петли. При ходьбе он опирался на палку – ту самую, которую при случае использовал, как оружие.

Барток рассказывал, что знал его с детства и Рурорг всегда был стар и выглядел так, словно вот-вот рассыпется в пепел. И только две вещи не вкладывались в образ немощного полоумного старикашки: здоровые и крепкие хищные зубы, острее, чем положено для простых людей, и глаза, в которых полыхало пламя.

– Уйди отсюда. Не путайся под ногами, – буркнул Рурорг, махнув на Диаса дряхлой кистью, словно сгоняя муху.

Диас поднялся и уступил место у Лерроя старику. Он не воспринимал его грубости на свой счет. Рурорг мог заехать палкой королю Рейгану по затылку, а принца Бартока обзывал безмозглым петухом. По крайней мере, такой чести Диас был лишен и готов мириться с вредностью и гадким нравом, если тот вытаскивал сына из Вечности.

Рурорг хлопотал и колдовал над Лерроем. Положил на лоб компресс, шептал, втирал вязкую липкую мазь в грудь, поил мутным варевом и жег траву, дул на нее, чтобы дым попадал в лицо Леррою и тот вдыхал его.

– Ему не становится лучше, – бессильно вздохнул Диас. Он стоял у изножья и не мог отвести взгляд от болезненного зрелища.

– Хочешь, чтобы он выздоровел – отправь подальше с Севера, – проворчал Рурорг, не отвлекаясь от своего занятия.

Легко сказать! Отправь короля Севера подальше с Севера. Абсурд. Но иногда, очень редко и полутайком даже от самого себя, Диас позволял себе эту слабость и думал, что если бы после падения столицы южный главнокомандующий увез не только Джея, но и Лерроя, тот давно перестал бы так страдать. В жарком климате он поправился бы и забыл, что такое раздирающий горло и грудь кашель. Солнце и море пошло бы Леррою на пользу – в этом Рурорг прав.

– Неужели нет другого средства? Найди способ. Если нужна кровь или жертвы – я сделаю все, что нужно. Только скажи – что.

– Если Огненному Хозяину будет угодно, он приберет мальчишку себе, и ни я, ни тем более ты не сможем ему помешать.

– Не говори мне про Огненного Хозяина! – прошипел Диас, не в силах больше сдерживать эмоции, страх и отчаяние. – Он отнял у меня всех, кто был дорог!

– Еще не всех, – резонно заметил Рурорг, обернувшись и глядя Диасу в глаза. – А ты думал, что сбежишь от него и он все простит? Божества, знаешь ли, довольно обидчивы.

– На Севере нет его власти, – сам не веря в это, сказал Диас. Он чувствовал, как слабеют ноги, колени готовы подогнуться.

– Так может это Ледяной Господин за что-то наказывает тебя? – усмехнулся Рурорг, как всегда безжалостный и всезнающий.

Диас перевел взгляд с него на Лерроя. Слабого, смуглого мальчика, с таким трудом переносившего холод.

Он не хотел думать об этом, гнал темные мысли, но был не настолько глуп, чтобы в глубине себя не решить, как будет действовать, если Леррой умрет. Кроме него и Джея у Диаса не осталось детей. Он еще молод и мог бы родить. Но вдовец северного короля не мог выйти замуж за кого-то, ниже себя по положению. А если бы у него вдруг появилась тайная интрижка, которая стала бы явной, то это повредило бы не только ему и его любовнику, но в первую очередь – Леррою и Джею, ведь тогда в верности Диаса Рейгану появились бы сомнения. Альфа мог иметь бастардов. Омега – никогда.

Если Леррой умрет – королем станет Джей. И худшую участь для Севера, чем омега, влюбленный в южного главнокомандующего, сложно представить.

Диас обвел взглядом кровать короля. На ней были зачаты и рождены все его дети. На ней умер Рейган и пятеро их сыновей. И теперь в горячке и бреду лежал Леррой.

– Нужно перенести его назад в детскую, – внезапно решил Диас, поддавшись внутреннему импульсу и приступу суеверия. Он понимал, что сходит с ума и начинает говорить и делать глупости, однако, как и сказал Руроргу, был готов на все что угодно, лишь бы появился хоть малый, пусть призрачный шанс сохранить Леррою жизнь.

– Зачем? – Рурорг вздернул лохматую бровь так, что лоб покрылся волнами новых морщин.

– Не хочу, чтобы он оставался на этой кровати.

– Омега, не будь таким омегой! Если он умрет, то умрет, куда бы ты его не положил.

– Леррой не умрет, – процедил Диас, заглянув Руроргу в глаза и на мгновение пламя отразилось и в его взгляде.

Он сразу же отвернулся, чтобы не продлевать этот контакт слишком надолго. Тем более, что Рурорг и так все отлично понимал.

В дверь постучали коротко и решительно. Так заявить о себе мог только Грейв. Он знал, что Леррой сильно болен, и, раз явился, значит, дело серьезное. Не успел Диас открыть дверь и спросить, что стряслось, как старый вояка выпалил сам:

– Гуди и Килли здесь. Ждут тебя в тронном зале.

– А Джей? – Диас коротко глянул на Рурорга, убеждаясь, что тот позаботится, чтобы Лерроя перенесли в его старую детскую комнату, и вышел в коридор.

– Они только вдвоем, – подтвердил самые страшные опасения Грейв.

Диас был в относительном спокойствии, пока знал, что рядом с сыном верный Гуди и двойник, готовый пожертвовать жизнью ради своего принца. Но теперь…

Долгое время коридоры замка были забиты южными солдатами. Сперва они борзели и позволяли себе больше вольностей, чем можно было ожидать. Диасу приходилось целыми днями сидеть в комнате, чтобы не показываться им на глаза, а выходить только в сопровождении верных людей. Они видели не северного короля-анатэ, а все еще молодого и красивого южанина, побежденного, но не желающего покориться соплеменникам-завоевателям. Это будоражило их альфье естество и возбуждало сильнее. У них в головах не укладывалось, как так и почему они не могут взять свободного южного омегу? Какие еще северные правила? Кому они интересны, если теперь Эстаапен Великий здесь король, и он решает, каким традициям быть, а каким исчезнуть. Только слухи, что Диас Огненный Жрец и колдун, чуть остужали их пыл – южане суеверны.

Позже они получили гневный приказ главнокомандующего отъебаться от анатэ его жениха и совать свои причиндалы в тех, кто этому рад и согласен. Однако на Севере не так уж и много осталось омег, расположенных для связи с южанами. Так что согласие было сомнительным.

А теперь, после переворота и восстановления власти Лерроя, южные солдаты были или мертвы, или находились в темницах, готовые откусить себе языки и отрезать пальцы в обмен на лишнее одеяло.

Но шагая по опустевшим коридорам и вновь чувствуя себя хозяином в своем доме, Диас испытывал не облегчение, а сухость во рту и острый комок страшного предчувствия в горле. Стены сжимались, а потолок падал на него. Он хотел бы ускорить шаг, а еще лучше – побежать. Схватить Гуди за воротник и вытрясти ответ.

Как он посмел оставить Джея одного? Почему не привез его?

Диас сцепил руки в замок перед собой и дождался, когда стража отворит для него дверь, неторопливо прошел в тронный зал и остановился перед Гуди и Килли. Бета выглядел растерянной побитой собакой, а мальчишка смотрел в пол. Именно из-за их вида Диас боялся спрашивать о главном. Он потянулся и сжал пальцами подбородок Килли, заставил его поднять лицо и посмотрел на него.

Он был ни капли не похож на Джея. Смотрел на Диаса глазами Рейгана, всем своим видом напоминая погибшего короля. Почему Гуди привез не сына Диаса, а бастарда Рея?

– Где Джей?

– Диас, ты должен знать, что адмирал Эммерих Яростный все эти годы был жив, и находился в восточном плену, и…

Диас поморщился и отпустил лицо Килли, повернулся к Гуди. Что он несет? Причем здесь Имре?

– Я спрашиваю, где мой сын? – понизив голос почти до шепота, повторил он.

– Диас… Эммерих Яростный убил принца Джея.

========== 43. Добравшись до цели, выбери цель ==========

Джей отпил большой глоток медовухи, чувствуя, как у него под кожей разливается приятное, обволакивающее тепло, а нутро тяжелеет. Давно бы так! Если выпить достаточно много, то мысли о изверге и предательстве оставят в покое. На время. Тем более, что теперь появились вопросы поважнее.

Он рассматривал альфу и сравнивал его с образом, которое рисовало богатое воображение еще на Юге. Никаких клешней и треугольных кривых зубов, как у акулы. Человек, сидевший напротив и тоже прикладывающийся к медовухе, совсем не тянул на звание «яростный». Едва ли он действительно мог причинить вред Джею. Ему больше подходило прозвище «безразличный». Но не так, как это бывало у Томаша. У того любое молчание и спокойное лицо значило больше целой бравады слов, и только полный идиот мог не понять, что он имел ввиду, когда ничего не сказал. Здесь же все было по-настоящему. Еще одно подтверждение, что чужим рассказам не стоит верить.

Они устроились на полу в одной из сохранившихся комнат, рядом с камином. Там горел слабенький огонек и доносился запах жарящейся птички. И, судя по тому, что охотился на нее не Джей, это значило, у Эммериха есть лук и стрелы. И он меткий.

До сих пор они не обменялись больше, чем парой приветственных фраз, и теперь рассматривали друг друга, прикидывая и оценивая каждый на свой лад.

Джей думал, если альфа пойдет с ним через ледник, то переход будет сложным, но не смертельным. Вдвоем им, возможно, удастся преодолеть этот путь и добраться до равнины. Вот только почему человек, который должен быть мертв, – жив? И что делает здесь?

– Принц Эммерих, – после паузы произнес Джей. Что дальше, он не знал. Он понятия не имел, как воспринимать его. Как брата Стево, или жестокого южанина, имеющего склонность убивать беременных омег и воскресать из мертвых, или как временного попутчика, необходимого, чтобы сохранить им жизни…

– Принц? Вспомнил тоже… – хмыкнул он, не меняясь в лице.

– Было бы странно назвать тебя морским монстром, – буркнул Джей. – Как и главнокомандующим – главнокомандующий сейчас Стево.

– Имре. Так проще, – как бы представился монстр тем же безразличным тоном. Да, мне говорили, что малек занял мое место. И еще, что Барток мертв. Не соврали?

Джей с трудом мог понять, как его изверг может в чьих-то глазах быть мальком. Тем более, если сравнить, то он был крупнее и мощнее своих обоих старших братьев. Но он списал это на типичные пренебрежительные отношения между близкими родственниками. А на вопрос о Бартоке вздохнул. Эта тема всегда задевала его и, вероятно, будет и впредь. Или он слишком сентиментальный, что ему не наплевать на смерть южного принца. Но это был Барток, близкий и знакомый, которого отец воспринимал как друга, а Джей – как странноватого дядюшку, который привозил ему ветерки и подарил Последний Луч.