Текст книги "Контракт на эльфа (СИ)"

Автор книги: Ellari Rey

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

в aep arse – в задницу

========== 15. Шторм ==========

Я видел акул за кормою,

Акулы глотают слюну.

Капитан, все акулы в курсе,

Что мы скоро пойдем ко дну.

Nautilus Pompilius

Больше всего на свете Эрика не любила большой воды и прощаний, и сегодня по жестокой иронии судьбы ей предстояло и то, и другое. Девушка зашла сначала к фон Гратцу в лечебницу, затем к Хаттори, а напоследок к Элихалю. Вопреки ее ожиданиям, прощания не были грустными. Хирург заверил ее, что путешествие пойдет ей на пользу и отвлечет от мрачных мыслей; бывший кузнец накормил варениками за счет заведения, а портной снял мерки и пообещал к ее возвращению сшить нечто особенное. Эрика подозревала, что надеть «нечто особенное» никогда не осмелится, но тот факт, что в Новиграде у нее остались если не друзья, то приятели, приятно грел душу.

Оставался последний визит, к Золтану, с которым Геральт устроил прощальную попойку в «Семи котах». Эрика, натянув поглубже капюшон плаща и, стараясь не попадаться на глаза стражникам, прошла мимо прачечной, чтобы окольными путями добраться до корчмы. Солнце клонилось к закату. Красные крыши Новиграда алели на фоне розовеющего неба, багровые отблески падали на воду, и в этом буйстве красного чудилось нечто кровавое, предвещающее опасность. Суеверной Эрика не была, и списала предчувствие на нервное истощение, бессонницу и хроническую усталость. Новиград, будто вампир тянул из нее жизненные силы. И необходимостью скрываться от реданцев, и своей вездесущей ненавистью, и денно и нощно полыхающими кострами. Привыкнуть к этому было невозможно, научиться с этим жить – слишком трудно. Свой побег на Скеллиге Эрика считала избавлением, и ждала его с какой-то радостной обреченностью.

Таверна “Семь котов” считалась счастливым заведением, говаривали, что даже похмелье от тамошнего вина приносит удачу. Насчет последнего Эрика сомневалась, но котов за плетнем посчитала – их и вправду оказалось ровно семь: два черных, два полосатых, черно-белый, рыжий и трехцветный. Который, по всей видимости, был кошкой. Народу кругом было достаточно – торговцы, попрошайки, странствующие артисты, пьяницы и путешественники. Пройдя сквозь толпу, девушка вошла внутрь, в душный, пахнущий капустой, перегаром и блевотиной зал таверны.

Краснолюд и ведьмак были уже навеселе, и, судя по запаху из непрозрачной бутыли, употребляли то ли самогон, то ли брагу.

– Эрика, – всплеснул руками Золтан, двигаясь к стене и освобождая для девушки место на лавке. – Уезжаешь, значит, с Геральтом?

– Угу, – Эрика плеснула мутной жидкости в поданную разносчицей рюмку. – Что это? Странно пахнет.

– А хер его знает, – пожал плечами Хивай. – Корчмарь говорит, что гонит это пойло из сусального золота, но брешет же, как собака брешет.

Ведьмак фыркнул, закусывая кислой капустой из бочонка.

– Пить можно, – заверил ее Геральт.

– Что ведьмаку хорошо, то бабе смерть, – напомнил Золтан, подняв вверх указательный палец.

«Aen Seidhe всегда готовы к смерти», – всплыла в памяти Эрики фраза Иорвета, и ей стало так тоскливо, что она залпом выпила рюмку. Пойло обожгло горло, но не согрело душу.

– Так что там у вас стряслось с Йорветом? – участливо спросил Хивай. – Что опять натворило это старое куепутало?

Из уст пьяного краснолюда это прозвучало так нелепо, что Эрика едва не поперхнулась капустой.

– Я предложила ему уехать на Скеллиге, – призналась она. – Он отказался.

Ведьмак как-то хитро прищурился, но говорить ничего не стал. Он вообще не имел привычки совать нос в чужую жизнь, особенно когда дело касалось отношений между мужчиной и женщиной.

– И всё? – изумился краснолюд. – А я-то думал, у него там баба завелась. Или хер обвис.

– Все у него с хером в порядке, – взвилась Эрика. – И бабы никакой нет!

– Тогда я не пойму, в чем проблема, – многозначительно заявил Хивай и налил всем по чарочке. – Выпьем за то, чтобы и бабы были, и хер стоял!

– Выпьем, – согласился ведьмак.

Эрика больше не могла оставаться серьезной. В конце концов, Йорвет ее не прогонял – она сама ушла. А какая могла быть ночь! Уютный грот, запах моря, шум волн, тепло костра, мягкие волчьи шкуры…

«Дура, – призналась себе девушка, уронив голову на руки. – Возомнила себе, что на эльфа можно нацепить ошейник и таскать за собой, как собаку, на привязи. Что эльфа можно взять за яйца, а он будет покорно это терпеть…»

– Ну, ну, полно, – похлопал ее по спине Золтан. – Никуда твой Йорвет не денется.

– Поддерживаю, – изрек ведьмак. Язык у него уже слегка заплетался.

– Эй-эй, – Эрика поглядела на него озабоченно. – Нам же отплывать через два часа! А ты уже набрался!

– Это он от счастья, что наконец увидится со своей чародейкой, – ухмыльнулся Золтан. – Или от страха – по той же причине.

Геральт икнул.

– Там на дворе есть кадка с дождевой водой, – вспомнила Эрика. – А ну-ка, убийца чудовищ, идем трезветь.

Геральт послушно встал – его слегка штормило, но держался он молодцом, и дал себя отвести за руку через весь зал корчмы к выходу, а оттуда – на улицу. Уже успело стемнеть, и на сапфирово-синее небо выползла круглая яркая луна.

– Нам сюда, – девушка потянула ведьмака за собой, но тот заупрямился, пошел сам. Судя по плеску и ругани, кадку он все-таки нашел.

Эрика, улыбаясь, подошла к плетню. В конце концов, все не так уж плохо: друзья живы и здоровы, Лютик спасен, история Цири понемногу проясняется, и уже совсем скоро, стоит только ступить на палубу корабля, Эрике будут не страшны ни Радовид, ни его Охотники на чародеек, ни кто-либо другой. И, возможно, если они с Иорветом перестанут отравлять друг другу жизнь, все станет на свои места. Правда, Эрика совершенно не представляла, как она будет жить без Иорвета. Утонув в своих безрадостных мыслях, девушка не сразу заметила, что позади нее кто-то есть.

– Как вы находите эту луну, Эрика, которая не продает друзей? – раздался из темноты чуть хрипловатый, насмешливый голос.

– Слишком круглая, – ответила девушка, не оборачиваясь.

– И верно, – давешний знакомец, атаман разбойничьей шайки, вышел из тени, и оперся на плетень рядом с Эрикой. – В ней нет изъянов. Она невыносимо скучна.

– Таинственное не может быть скучным, – не согласилась девушка. – Все неведомое и зловещее притягивает с неодолимой силой.

Ольгерд не ответил и не повернул головы – так и смотрел на стремительно темнеющее небо. Эрика все ждала, когда же вернется ведьмак, но Геральта все не было. Пауза затягивалась, но, казалось, вовсе не тяготила атамана. Эрика краем глаза могла разглядеть его руки в широких рукавах кунтуша – в жутких шрамах, как будто с запястий на ремни драли кожу.

– Атаман! – окликнули его со стороны конюшен. – Коней перековали, можем выезжать!

– Неведомое и зловещее, – задумчиво повторил Ольгерд, не обращая внимания на зов. – Кажется, это было у графа де Гевра в «Неясной истории проклятий».

– Именно там, – согласно кивнула Эрика. – В главе, где граф рассуждает об очаровании запретных темных искусств.

– Эрика, которая не продает друзей и читает де Гевра, – протянул атаман. – Это становится любопытным.

– Ничего любопытного, – усмехнулась девушка, кожей почувствовав внимательный взгляд Ольгерда. – Книги – отличный способ убить время.

– Эрика! Ты где? – Золтан выкатился из корчмы с недопитой бутылкой под мышкой, и девушка обернулась на зов. Ведьмак стоял рядом с краснолюдом, задумчиво почесывая небритый подбородок, и разглядывая что-то у носков своих сапог.

– Уже иду, – сказала она, и обратилась к случайному знакомому. – Прощайте, Ольгерд…

Но атаман исчез, словно его и не было.

Эрика помотала головой, будто отгоняя наваждение, и, решив не брать в голову лишнего, пошла к друзьям.

***

Геральт имел особенность трезветь быстро безо всяких зелий и эликсиров. А может быть, он просто умело притворялся трезвым, но коней привел на пристань ровно в срок. Суденышко, которое он нанял, доверия не вызывало вовсе – было оно хлипким, утлым и едва не разваливалось на части, зато носило гордое имя “Атропос”. Эрика была не сильна в здешней мифологии, но от имени веяло некой фатальной неизбежностью.

– Я должна тебе кое в чем признаться, – Эрика подошла к ведьмаку вплотную, чтобы никто из команды не услышал.

– Ты не поверишь, но мне тоже, – развел руками Геральт. – Кто первый?

– Я панически боюсь плавать, – выдохнула девушка. – Аж колени дрожат. У тебя есть какой-нибудь эликсир от страха?

– Угу, – ухмыльнулся убийца чудовищ, снимая с пояса флягу. – Лучший в мире краснолюдский эликсир.

– Иди ты, – проворчала Эрика. – От той настойки на сусальном золоте мне начали мерещиться бандиты-интеллектуалы, а что будет, если я выпью краснолюдского спирту? Танцующие ведьмаки?

Геральт, однако, флягу не убрал, а настойчиво всучил ее в руки Эрике.

– Пей давай, – поторопил он. – Скоро отчаливаем.

Погрузка тюков и ящиков в трюм была окончена. Туда же спустили коней и отправили Арда, а личные вещи ведьмака и его спутницы отнесли в каюту. Эрика через силу поднялась на палубу, повторяя про себя, как заклинание: «Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь», но помогало плохо.

– Ты не боишься, – будто прочел ее мысли ведьмак. – Это всего лишь навязчивая идея. В путешествии морем нет ничего страшного, мы же не лезем в логово к накерам или в гнездо василиска, верно?

– Как раз накеров и василисков я не боюсь, – Эрика завороженно глядела в черную воду, вцепившись в борт корабля. – У меня проблемы со страхом. Я не боюсь того, чего стоило бы бояться, но всякой ерунды навроде сороконожек или глубины… эта чернота там, внизу, пугает меня до чертиков.

– В ней нет ничего, кроме утопцев и рыб, – заверил ее ведьмак. – Весемир любит повторять, что известное перестает быть страшным, и…

– Cead, Gwynbleidd, – послышалось сзади, и Эрика вздрогнула, как от удара плетью. – Cead, Erika.

– Да вы издеваетесь! – девушка оторопело переводила взгляд с довольной физиономии Геральта на злорадную Иорвета. – Что все это значит?

– Йорвет плывет с нами, – пожал плечами ведьмак. – Я ему предложил, и он согласился.

– Ах, ты ему предложил, – Эрику захлестнула непритворная ярость. – А мотыгу ты, Йорвет, не забыл захватить? Для прополки сорняков?

Выражение лица Иорвета приобрело знакомый оттенок – глаз прищурился, губы дернулись, взгляд потяжелел.

– Vatt’ghern позвал меня для дела, – отчеканил эльф. – Его аргументы были весомее твоих.

Эрика рот раскрыла от изумления.

– А, так вот что тебе нужно! – ядовито усмехнулась она. – Аргументы! И еще, кажется, секс. Вот предел твоих мечтаний, вероятно. А, между прочим, с тобой, Йорвет, даже поговорить не о чем – только и знаешь, что страдать о судьбе несправедливо обиженных сидхов, язвить не к месту и посылать все aep arse. У него, – Эрика ткнула пальцем в ведьмака, – и то кругозор шире!

Ведьмак издал сдавленный смешок.

– Я с dh’oine разговаривать не привык, – прошипел эльф. – И любая другая сочла бы за честь, что я иногда делю с ней ложе.

– Много ты о себе мнишь, Йорвет, – шутить Эрике разом расхотелось. – Свое ложе, которого у тебя, кстати, нет, отныне можешь делить с кем угодно, но только не со мной.

– Ну всё, всё, – ведьмак влез между ними, понимая, что еще чуть-чуть, и кто-нибудь из них спрыгнет в воду, чтобы вернуться на пристань вплавь. – Корабль разворачивать уже поздно, а в каюте есть початая бутыль махакамской медовухи…

Иорвет круто развернулся и размашистым шагом направился в каюту.

– Старый сводник! – Эрика ткнула Геральта пальцем в грудь. – На кой черт ты все это затеял?

– Он согласился поехать со мной только после того, как узнал, что ты тоже будешь на корабле, – улыбнулся ведьмак.

– Хрен поймешь этих эльфов, – буркнула девушка, чувствуя, как злость улетучивается.

– Тебе еще страшно? – Геральт кивнул в сторону воды.

– Спасибо, уже нет, – язвительно ответила Эрика. – Где там твоя медовуха?

– Под тюфяком, на койке, – подмигнул ведьмак. – Ты иди, а я задержусь – мне нужно поговорить с капитаном.

Эрика постояла с минуту, хмурясь. Ноги гудели от беготни по городу, а голова – от зарождающегося похмелья. Очень хотелось или выпить еще, или лечь спать. И то, и другое можно было осуществить только в каюте, куда ушел Иорвет.

«Один раз живу, – Эрика махнула рукой. – Не съест же он меня, в конце концов. А от оскорблений еще никто не умер».

В каюте было на удивление чисто, просторно и пахло приятно – древесной смолой и свежей соломой. На прибитом к полу столе коптил фонарь, хорошо освещая помещение. Коек было четыре – по две на противоположных стенах, в два яруса. Нижнюю слева уже занял Иорвет.

– Давай-ка поговорим, – предложила Эрика, с трудом подавив желание швырнуть в эльфа чем-нибудь тяжелым. – Выясним раз и навсегда, что между нами происходит и зачем нам это нужно. Идет?

Сидх поднял бровь и с вызовом воззрился на девушку.

– Ты мне не безразличен, – между тем продолжала Эрика. – Но твое отношение ко мне…

– Что не так с моим отношением? – эльф подался вперед. – Я не дарю тебе цветов и не пою серенад?

Эрика фыркнула: вовсе не этого она хотела от сурового скоя’таэля.

– Я не изменюсь, – пожал плечами Иорвет. – Рано или поздно все это кончится. Но не сейчас.

Его зрачок расширился, чуть ли не до краев заполняя радужку цвета весенней листвы. Эрика прекрасно знала, что это значит – он уже не властен над собой, его с головой захлестнула ярость или страсть, или и то и другое вместе. Эльф медленно, плавным текучим движением поднялся с места. Эрика сделала шаг к нему навстречу. Их губы столкнулись слишком резко, слишком сильно. Железные объятия эльфа сдавили ей ребра, заставив схватить ртом воздух. Куртка рухнула под ноги с жалобным звоном кольчужных вставок.

Корабль качнуло, и оба они упали на койку, на соломенный тюфяк, прикрытый простыней. Было ли это проклятие или наваждение – никто не знал. Оба они уже не могли оторваться друг от друга, даже если шторм, даже если пираты, ураган, нильфгаардский флот или Дикий Гон. Эльф сорвал с нее рубашку, припал губами к шее. Его поцелуи, горячие, сухие, причиняли наслаждение, граничащее с болью. Выпутавшись наконец из штанов, Эрика прижалась к эльфу всем телом. Иорвет распахнул полы стеганки. Вот так, наполовину одетые, совершенно утратившие связь с реальностью, они любили друг друга. Он – стиснув зубы и прерывисто дыша. Она – закусив губу, чтобы не кричать. В ней полыхал пожар, беспощадное пламя, гонимое ветром. И погасить его можно было лишь встречным пламенем.

***

Первый раз тряхнуло несильно – ровно настолько, чтобы потерять равновесие и заскользить по выдраенной дощатой палубе к высокому борту. И если эльф и ведьмак устояли на ногах, то Эрика с размаху приложилась ребрами так, что перехватило дыхание. Капитан выматерился.

Облака – длинные, черные, как сгустки дыма, потянулись над горизонтом, сходясь и расходясь, как призраки в хороводе, жуткие и прекрасные. Вода, черно-зеленая, густыми, упругими волнами перекатывалась под днищем, раскачивая скрипучий кораблик из стороны в сторону. У самого борта волны светлели – из малахитовых превращаясь в нефритово-зеленые.

Эрика вцепилась руками в борт. Корабль накренился, да так резко, что она непременно бы свалилась в воду, если бы не чья-то стальная хватка, отдернувшая ее от борта и отшвырнувшая к мачте. В трюме пронзительно заржали лошади.

– Да не бзди, деваха, – хлопнул ее по плечу краснолицый бородатый матрос. – Это еще не шторм, это так, цветочки.

– Утешил, блять, – процедила сквозь зубы Эрика, обнимая мачту и прижимаясь щекой к шершавому холодному дереву.

Вокруг засуетились люди: юнга в коротких штанишках – совершенно разбойничьего вида малец без обоих передних зубов; рябой дедок в зеленом берете; полуголый лысый громила с татуировкой русалки на плече. Ведьмак о чем-то говорил с капитаном – было не разобрать из-за свистящего, как спятивший козодой, ветра. Иорвет, ловко балансируя на уходящей из-под ног палубе, хмуро вглядывался в горизонт.

А потом начался настоящий кошмар. “Атропос” ухнул носом вниз, в разверзшуюся морскую пучину. Эрика почувствовала, как мир вокруг встает с ног на голову, как она повисает в воздухе, словно не человек вовсе, а птичье перышко. Мимо прокатились бочки, подпрыгивая на округлых боках. Кто-то коротко вскрикнул. За бочками прямо на спине заскользил матрос с масляным фонарем в руке, но суденышко снова сменило крен, и бедолага со всего размаху врезался в борт. Фонарь разбился. Огонь, вырвавшийся на свободу, немедленно вспыхнул, а матрос не успел ничего предпринять: пламя охватило его, превратив в пылающий факел. Он с воплем ринулся за борт, прямо в надвигающуюся черной стеной огромную волну.

Тут Эрика не выдержала – бросилась к Иорвету и повисла у него на плече. Будто нутром чуя, что этот, в случае чего, выплывет. В голове засела неуместная шутка про эльфов, которые не тонут – Золтан как-то рассказывал. Скоя’таэль, уловив, в какую сторону накренится корабль, ловко перепрыгнул поближе к крышке трюма и ухватился за канат свободной рукой.

Тук-тук-тук. Что-то стучало тихо и глухо – то ли сердце Иорвета, то ли ее собственное. То ли небесный маятник, отсчитывающий последние минуты жизни “Атропоса”. Эрика в редких сполохах молний видела снующие по кораблю фигуры – кто-то все еще надеялся поднять паруса, кто-то вцепился в тросы. Капитан, перекрикивая ветер и рев разбушевавшейся стихии, отдавал команды. Эрика тщетно искала глазами Геральта. Ведьмака нигде не было видно.

Новый порыв ветра заставил суденышко чуть ли не взлететь на воздух. Нос задрало вверх, и тут же рвануло вниз. Жуткий, протяжный треск раздался сверху, и вслед за ним грохнуло. Эрика обернулась на звук. Мачту, за которую она только что держалась, переломило пополам. В опасной близости от ее лица свистнули оборванные тросы – мокрые и хлесткие. В лицо плеснуло чем-то теплым, не похожим на брызги волн. Эрика облизала губы, и тут же сплюнула – судя по резкому медному привкусу, это была чья-то кровь. Она искренне надеялась, что не ее собственная.

Тук-тук-тук. На носу кто-то запел хрипло и громко: “Когда моряк уходит в море, все шлюхи слезы льют в порту”. И ему ответили, перекрикивая ветер: “Но море злится, море злится, когда есть баба на борту”. В приметы и дурные знаки Эрика не верила, и уж тем более, не считала, что море оскорбилось на “Атропос” за перевозку бабы, эльфа или ведьмака, но отчего-то стало еще жутче. Незатейливые слова веселой песенки разносились над кораблем, как погребальный звон.

А волны росли. Корабль захлебывался соленой водой, то падая куда-то вниз, то поднимаясь на гребне волны. Хищное море раззявило слюнявую пасть, полную острых клыков-рифов. Эльф схватил какой-то канат, намотал на свободную руку, и почему-то потащил Эрику к трюму. Та не сопротивлялась – сил уже не было, просто старалась как-то дышать хлещущим в лицо соленым ветром.

– Надо выводить коней, – Иорвет рявкнул ей прямо на ухо, так, что она вздрогнула. – Нас несет на скалы.

Как он углядел что-то, кроме брызг, ревущего моря и черного неба – для Эрики осталось загадкой. Мимо промелькнул белым вихрем Геральт в одной рубашке, крикнул что-то, и снова исчез. Громко и зычно залаял Ард, словно монахи забили в храмовый колокол, извещая о потопе, пожаре или чуме.

А потом над кораблем поднялась волна. Эрика готова была поклясться, что видела в ее толще, в ее черно-зеленом чреве немигающий взгляд огромных изумрудных глаз. Волны хватило бы, чтобы потопить со всем экипажем сам «Единорог» Радовида Свирепого, утащив его в пучину со всеми его алыми парусами, а «Атропосу» достаточно было и ее четверти. Волна замерла на мгновение, будто примериваясь, как ей будет сподручнее ухватить свою добычу. И обрушилась.

Звуки стихли в тот же миг. Эрику понесло куда-то, закрутило, запутало мокрыми тряпичными змеями тросов и веревок. Опоры под ногами больше не было. Кругом воцарилась тьма. Здесь не было ни шторма, ни по-разбойничьи свистящего ветра, ни погребального рокота громадных волн. Только плотная, густая тишина и темнота.

И когда девушка готова была отдаться этой благодатной тьме без остатка, на нее налетело что-то большое, мягкое, как гигантский ком морских водорослей и тины. Налетело – и толкнуло куда-то вверх.

***

Над головой пронзительно заорала чайка. Эрика открыла глаза. Все вокруг было серое, серое и холодное. Серый песок, серое море, серое небо, серые камни. В глазах двоилось, голова шла кругом. Во рту пересох и распух разъеденный морской солью язык. На зубах скрипел песок. Голова гудела, а руки и ноги онемели от холода. Мокрая одежда при каждом порыве морского ветра холодила так, что зубы выбивали барабанную дробь.

Волны с шумом бились о прибрежные камни – одна, большая, все-таки достала до ее сапог, окатив их пенными брызгами. Эрика подползла на локтях туда, где между камней собралась прозрачная морская вода, окунула исцарапанные руки, зачерпнула в горсть, умылась. Мышцы ломило так, словно кто-то невидимый выкручивал их стальными щипцами, но хуже всего был холод, заставляющий синеть и неметь пальцы – те отказывались даже расстегнуть ремешки на куртке. Жажда мучила так, что сошла бы и морская вода, и кровь, и яд.

Последнее, что помнила Эрика, – это толща черной холодной воды над головой. Кошмар, в один миг ставший явью. И навсегда излечивший девушку от страха воды и глубины. Геральт был прав – известное перестает быть страшным.

Она, опираясь на скользкий, поросший водорослями камень, встала, и на негнущихся ногах побрела по берегу. Песок, камни и деревья. Под ногами хрустели ракушки, в небе орали чайки, рокотали волны, свистел пронизывающий до костей ветер. Куда идти – не имело значения, только бы не лежать, умирая от холода.

Зеленый ком водорослей у самой воды шевельнулся, исторгая из спутанных недр здоровенного краба. С минуту он и девушка пялились друг на друга, а затем краб, не почуяв опасности, скрылся меж камней.

– Ард! – позвала она, но вместо звука горло издало лишь свистящий хрип. Эрика откашлялась, позвала снова. Она смутно помнила, как в последний момент вцепилась в мохнатую собачью шерсть, и вынырнула на поверхность. Значит, пес должен быть где-то здесь. Все должны быть здесь – Геральт, Иорвет, Карасик и Плотва. И капитан «Атропоса», и его команда.

Пляж из песка и ракушек не кончался. Хорошо идти вдоль берега, лучше, чем в лесу – никогда не пойдешь кругами, не заблудишься. И рано или поздно выйдешь к человеческому жилью, если остров, конечно, обитаем. Если необитаем – то лучше сразу утопиться, чем двадцать лет ждать, когда мимо проплывет корабль.

Под сапогом, насквозь промокшим, треснула плоская раковина, и из нее на песок вылилась скользкая, воняющая тухлой рыбой, жидкость. Эрика отбросила устрицу ногой, и тут ее взгляд зацепился за крупный, четко очерченный собачий след.

Волчьи следы выглядели иначе – они были продолговатыми, с длинными отпечатками пальцев. Этот же был круглый, широкий, с явными бороздами от когтей.

Второй след обнаружился совсем рядом, а за ним третий и четвертый.

Эрика ускорила шаг, насколько это было возможно. Впереди виднелись серые скалы и усыпанный валунами берег, справа – высокие, смолисто-рыжие корабельные сосны. Песчаный пляж уступил место каменистой вымоине под отвесным утесом. Цепочка следов оборвалась так же внезапно, как и появилась. Но ветер, который, насытившись ночной жертвой, перестал быть врагом, донес отчетливый запах человеческого жилья – крепкий дух навоза и печного дыма.

***

Маленькие пурпурные осьминожки вперемешку с луком, морковью, мидиями и кусочками кальмара плавали в деревянной миске, украшенной по краям затейливой резьбой. Эрика ела молча, жадно, почти не жуя. Соленая похлебка текла по подбородку на столешницу, капала на засаленный фартук, на моряцкие широкие штаны, на потертые башмаки, помнившие еще, судя по виду, само Сопряжение Сфер. Но жаловаться было не на что: одежда была сухая, еда вкусная, а волчья шкура, которую девушка набросила на плечи – теплая и мягкая.

– Эльф, – твердила она, не спеша брать из рук хмурой старухи Биргит кружку с дымящимся варевом. – Сидх. И ведьмак – белые волосы, шрамы на лице.

– Не было таких, – с сильным акцентом уже в который раз отвечала женщина.

Появлению незнакомки островитяне не удивились – уже знали, что в шторме погиб корабль с материка, и даже успели выловить несколько тел. Одно Эрика опознала сразу – это был капитан «Атропоса», а вот два других… У одного не было лица – только серо-бурое месиво. Второй сильно обгорел – наверняка тогда, когда разбился масляный фонарь.

– Надо тебе в Каэр Трольде, – наконец, проскрипела старуха, выгребая кочергой золу из очага. – Утром поедешь. Утро – оно вечера мудренее.

Сказала – и вышла прочь, скрипнув расшатанной дверью.

За окном из бычьего пузыря расцветал тихий сонный вечер, серый, как и все на островах, прохладный, пахнущий морем, рыбой и мокрой древесиной. Тепло нагоняло дремоту, и Эрика сдалась – свернулась клубочком на узкой лавке, как кошка, и уснула.

К утру ее одежда высохла, задубев от соли и покрывшись белыми разводами вдоль и поперек. Сапоги сморщились, пошли трещинами на голенище и кое-где расползлись по швам. Куртка воняла водорослями и протухшими устрицами. Все оружие, кроме крепко засевшего в ножнах зерриканского кинжала, отправилось на дно морское – арбалет, болты, охотничьи ножи, клинок из метеоритной стали. Некстати вспомнилась новиградская эльфка, наворожившая ей беды от шторма. Вдохнув, Эрика сложила ни на что не годный доспех в холщовый мешок. Если все это продать, монет должно хватить на еду, хотя бы на несколько дней. А одежда пока сойдет и эта: меньше будет привлекать внимания на тракте.

Деревушка гудела, как рой растревоженных пчел. Все вокруг так и осталось серым – галька на берегу, пристань, ялик под полосатым парусом, рыбацкие лодчонки, развешенные на дугах сети, утопающие в тумане островерхие каменные домики. Только пятна мха-кровавника то тут, то там багровели на серо-зеленой редкой траве.

– С «Атропоса»? – прогудел над ухом пузатый чернобородый островитянин, разматывая сеть. – Там еще одного подобрали, кажись, живой.

– Где? – бросилась к нему Эрика, чуть не споткнувшись о торчащий из дощатого настила ржавый гвоздь.

– Да вон же, – рыбак указал пальцем в сторону причала, где над яликом сгрудилась толпа людей.

Эрика – откуда только силы взялись? – добежала до пристани в одно мгновение, и, растолкав пропахших рыбой, потом и пивом моряков, заглянула в лодку. Там, на куче мокрых сетей и веревок, лежал юнга с «Атропоса» – бледный, ослабевший, но живой. Девушку он не узнал – скользнул по ней невидящим взглядом и закрыл глаза.

Расспросы ничего не дали – никто ничего не знал ни про эльфа, ни про ведьмака, ни про чужих лошадей и большую собаку. Но отчаиваться было рано, в конце концов, это не единственная деревня в окрестностях. Эрика по привычке полезла рукой в поясной кармашек на крючках, за деньгами, но с ужасом обнаружила, что он пуст. Без денег, без оружия, без нормальной одежды, без лошади, без мало-мальски знакомых людей, не зная ни языка, ни законов Скеллиге, у Эрики было маловато шансов на благополучный исход этого путешествия. Она поглядела в серое небо над серым морем, и отправилась туда, где можно было разжиться информацией – в корчму.

***

Продав бродячему купцу свои сапоги, куртку и штаны за горсть монет, не окупивших и десятой части их первоначальной стоимости, Эрика села в углу с кружкой меда и навострила уши. Старшую Речь она знала худо-бедно, в особенности по матерным тирадам Иорвета и одной зеленой книжице под гордым названием «Диалекты Старших рас». Было в ней от силы по сто слов на каждый диалект, и, увы, скеллигский жаргон в ней отмечен не был. Но, несмотря на это, кое-что девушке понять удалось. Щитник клана ан Крайт, поглощая свиную рульку на завтрак и закусывая ее овсяной лепешкой, рассказывал, как в Каэр Трольде поселилась ведьма, наряженная в черное и белое, сварливая и вредная, как яга. Но красивая, и – это он особенно отметил – с сиськами.

Нетрудно было догадаться, что речь шла о Йеннифер.

Эрика засобиралась в дорогу. Приютившей ее на ночь старушке оставила несколько монет, погладила черную кошку, которая тут же выгнулась дугой и замурлыкала, и отправилась в путь. Сначала вышла на берег, куда ее выбросило волнами. Побродила, посвистела, поискала следы. Арда нигде не было, как будто он сквозь землю провалился. Даже те следы, что виднелись вчера, смыло приливом. И только встретив стайку утопцев, Эрика повернула назад.

Дорога в Каэр Трольде виляла меж пригорков и скал, как собачий хвост. Сначала идти было легко – обноски, подаренные старой Биргит, продувались насквозь всеми ветрами, а холод, как известно, гонит вперед лучше батога. Вскоре великоватые древние башмаки начали натирать. К середине дня Эрика не выдержала – сняла их и зашвырнула подальше в кусты, всполошив стайку куропаток. Ногам пришел, как говаривал Золтан, полный дюввельшайс. Ножные обмотки напитались кровью и сукровицей, все болело и пекло, и капало на каменистую тропу. Кругом не было ни души, если не считать куропаток, опасливо скрывшихся за деревьями. Эрика сняла с плеч волчью шкуру, разрезала пополам. Кое-как намотала на ноги, подвязала шнурком от рубахи, и наконец полностью оценила всю прелесть здешней жизни, если у тебя в кармане не лежит кошель с золотом.

Без шкуры на плечах стало еще холоднее. Ветер пробирал до костей, продувал насквозь. Ускорить шаг очень хотелось, но приходилось идти медленно, огибая камни и булыжники, стараясь не наступать на колючки и сухие ветки. Наконец Эрика сдалась, плюнула на все, и развела костер на обочине.

«Приходите, дорогие чудовища, не стесняйтесь. Господа бандиты и разбойники, милости прошу к моему огоньку», – с иронией подумала Эрика, грея руки над огнем. Темнело стремительно и страшно: внизу, под обрывом, бесновалось море. Над тропой черной стеной стоял лес, полный невнятных, шепчущих звуков.

– Эй, – раздалось за спиной так внезапно, что Эрика подпрыгнула на месте. – Aereeh’t do aenye.

Из лесу выбрался заросший по самые брови чумазый мужик, с ног до головы замотанный в потертые шкуры. Даже если бы в его руке не было огромного палаческого топора, Эрика все равно бы испугалась и отскочила на два шага назад.

– Ты кто? – спросила она, не разобрав, что сказал странный человек.

– Лесоруб, – ответил тот, насупив кустистые брови. – А ты кто? И зачем на тропе костры палишь? Вон за поворотом город уже. Что за люди пошли, два шага сделать лень!

Сказал – и принялся тушить костер традиционным мужским способом. Эрика от такой наглости аж рот раскрыла.

– Что смотришь? – проворчал мужик. – Топай давай, негоже на тропе ночевать.