Текст книги "Миссия (не)выполнима: довериться бабнику (СИ)"

Автор книги: Dream Writer

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

Охнув и машинально обняв меня в ответ, парень вдруг потерял равновесие, рухнув на спину, головой ударяясь о быльце дивана и едва удерживая нас обоих от падения на пол. Я же, не обратив практически никакого внимания на данный конфуз, уткнулась носом ему в грудь, неловко обнимая за талию и чувствуя, как слёзы потекли из глаз и теперь стекали прямо на его серый джемпер. Подтянув меня к себе так, что носом я теперь уткнулась в его шею, а мои руки пытались совершить манёвр в попытке обнять лежавшего парня за грудную клетку, Фил, пристроив свои руки на моих плечах, спросил:

– Ты чего вдруг? – и, видимо, почувствовав мои слёзы уже на своей шее, добавил: – А расплакалась-то почему?

– Не знаю! – рявкнула я, а после всхлипнула и попыталась, немного успокоившись, уже более спокойным тоном произнести: – Не знаю. Я просто так долго держала это в себе, представляя твою реакцию, что… Чёрт, – я ругнулась, не в силах сдержать очередной всхлип, заставлявший меня чувствовать себя ещё более жалкой. – Всё это время я думала, как тебе сказать, а главное – нужно ли тебе это знать. Ты прав. Люди – идиоты, а я в первой сотне. Потому что мне так хотелось тебе всё рассказать, но по какой-то причине я находила так много поводов, чтобы не делать этого. А ещё… Ещё я до жути боялась, что мы отдалились, а впоследствии отдалимся ещё больше, и я просто не успею сказать тебе всё, что хотела. Как бы банально это ни звучало, я не хочу, чтобы мы отдалялись, – я вдруг почувствовала, как его руки переместились с плеч на мои скулы, заставляя поднять лицо, но не придала этому особого значения, продолжая. – Не хочу, чтобы мы расставались, потому что совершенно не представляю, как буду без тебя. Мой день начинается с того, что я думаю: а что бы тебе сказать? Заканчивается тем, что я вспоминаю все слова за прошедшие сутки и думаю, что бы добавить к ним завтра. Только тебе мне не хочется врезать, когда ты трогаешь меня, если я злюсь. И именно ты расстраиваешь меня сильнее всех, потому что с тобой меньше всего хочется ссориться, и именно нашим примирениям я радуюсь больше всего. Потому что…

Я вдруг вздрогнула и замолчала, когда Фил прикоснулся большим пальцем своей правой руки к моей щеке, плавно переместив его на губы, несильно нажав на них и заставив замолчать. Попытавшись приподняться на локтях, я вскоре отбросила это намерение в сторону, так как боялась сделать парню больно. Он же, тем временем, чересчур ловко отмахивая падавшие на его лицо пряди моих волос, провёл пальцем вдоль нижней губы, отчего я почувствовала солоноватый привкус собственных слёз. Продолжая повторять это движение, Гардинер негромко сказал:

– Наверное, это самое длинное и запоминающееся признание, которое мне доводилось слышать за всю жизнь.

Произнеся это, он ухмыльнулся, отчего я, с трудом изображая недовольство, так же тихо ответила:

– Дурак. Кто сказал, что это признание?

– Оно самое, – продолжая ухмыляться, он переместил руку на мой затылок, притягивая к себе, и уже в самые губы прошептал: – И не смей отрицать. А ещё я надеюсь, что мысли о расставании больше не посетят твою голову. Хотя бы в ближайшее время.

В принципе, не слишком сильно мне и хотелось отрицать, это было скорее из вредности, потому что я сама понимала: мои слова являлись ничем иным, как признанием. Но ведь именно этого я и хотела. Слишком долго я молчала и толком не могла высказать то, что казалось бы сильные «Я люблю тебя» попросту не могли передать, так как были не настолько всеобъемлющими. Вот только, как обычно, меня слегка занесло, поэтому Фил решил остановить меня в своей собственное манере, попутно добавляя мне толику уверенности касательно наших отношений, однако я не могла сказать, что мне это не нравилось.

Когда наши губы соприкоснулись, я не смогла сдержать вздох облегчения, заставив Фила на секунду в непонимании отстраниться. Казалось, целая вечность прошла с того момента, как он в последний раз меня обнял и поцеловал, поэтому сейчас было всё мало. И то, что он отстранился, мне отнюдь не понравилось, поэтому я уже самостоятельно потянулась к нему, требуя продолжить, что вызвало у Гардинера лишь улыбку, которую скрыть он не смог, хотя, наверное, и не пытался.

То, что мы определённо слишком долго не целовались, стало ясно гораздо отчётливее, когда шатен сильнее прижал меня к себе, а потом, прикусив мою нижнюю губу, углубил поцелуй, ненадолго заставляя меня в удивлении распахнуть давно закрытые глаза. Мне всё ещё было интересно, как с моими-то скудными навыками он смог достичь такого уровня (даже если речь не об игре, это не мешало мне), и это наводило на вполне логичные выводы, что тренировались явно не со мной. Подумав об этом, я случайно стиснула зубы, заставив парня вздрогнуть и издать какой-то непонятный и не классифицируемый звук, отчего я тут же отпрянула и испуганно прошептала:

– Извини. Тебе больно?

– Ты как всегда вовремя, блин.

– А? – только и хватило меня, прежде чем парень, предложив мне заткнуться, вновь притянул к себе.

Первые две секунды, наверное, я была в лёгком ступоре, но потом уже сама усмехнулась, позволив Филу целовать себя. С кем бы он не тренировался, все его умения сейчас достаются мне, что не может не льстить. К тому же, всегда оставался вариант, что это я брёвнышко, вот он на фоне и кажется таким умелым. О, а ещё мне не с чем сравнивать было. А ещё…

Так уж получилось, что я запнулась на собственной мысли, когда ощущения от поцелуя выбили её из моей головы. Это было… Не так, как обычно. Смущало всё: наша поза; то, что я случайно стучалась зубами о зубы Фила, делая очередное неловкое движение (никак не могла исправить это, будучи в лежачем положении); а ещё и то, что это продолжалось настолько долго, что в один момент перестало хватать дыхания. В тот момент уши будто заложило – ничего не было слышно, ничего не чувствовалось, кроме, разве что, какого-то покалывания в губах.

Тяжело дыша, я отстранилась от Фила, нависая над ним, и помутневшим взглядом рассматривая его раскрасневшиеся чуть приоткрытые губы. Руки парня, словно потеряв всякую силу, соскользнули с моих плеч на диван, отчего он лежал подо мной ровно, будто я застала его врасплох, а он невинная жертва. И если кто-либо из нас и собирался что-то сказать, возможности больше не представлялось.

– А я говорил тебе, что вернуться сюда было плохой идеей, – послышался негромкий голос моего отца со стороны прихожей. – Нужно было послушать меня и найти другое место для ночёвки. Или всё же сходить в тот ресторанчик.

Сглотнув подкативший к горлу комок, я медленно повернула голову в сторону, откуда доносился голос, и встретилась взглядом с раскрасневшейся и открывшей рот от удивления мамой. Она стояла, не переставая учащённо моргать, и явно была в шоке. Роберт тоже не выглядел довольным, но дар речи у него, во всяком случае, не пропал.

– Фил, солнышко, тебе там как, удобно? – воспользовавшись воцарившимся в комнате молчанием, спросил мой папа у парня, вздрогнувшего, едва услышал своё имя.

Посмотрев на Гардинера, я увидела, как он закусил губу и, прокашлявшись, закрыл глаза, как-то обречённо сказав единственное слово:

– Нормально.

– Уверен, что не хочешь выползти из-под Кэтрин и поздороваться? – с явной издёвкой спросил мужчина, пока я медленно, но уверенно краснела. Фил не краснел, но ему явно было очень и очень неловко.

– Не думаю, что готов сейчас встретиться с вами лицом к лицу, – немного тише, чем в прошлый раз, но уже слегка увереннее ответил шатен.

– Вот как, – выдал Роберт, после чего, обнимая Люси за плечи, добавил: – Идём, дорогая, наверх. Не будем смущать молодёжь.

– Но… – слабо попыталась возразить она, однако ей не дали этого сделать.

– Успеем, дорогая. Фил сейчас пойдёт домой, мы сделаем вид, что не заметили его. А потом вдруг подумаем, что самое время поговорить с нашей доченькой о некоторых весьма важных вещах. Ты к тому моменту как раз снова говорить научишься. Согласна?

Ничего не ответив, женщина только кивнула и позволила увести себя куда подальше от нас. Всё ещё тяжело дыша и чувствуя небывалое смущение, я перевела взгляд на Фила, который лежал с закрытыми глазами и обречённым видом.

– Фил…

– Молчи. Я пытаюсь справиться с ощущением собственной никчёмности.

– Тебе неловко? – задала я, пожалуй, самый глупый вопрос, но спросить ничего другого больше не смогла.

– Нет, я эксгибиционист и сейчас ощутил небывалое удовольствие и мечтаю попробовать ещё раз, – со слишком явным сарказмом в голосе произнёс он и, наконец открыв глаза, окинул меня ничего не выражающим взглядом, добавив: – Ты действительно можешь слезть с меня.

Охнув, я соскочила с дивана, приземляясь на пол, отчего охнула ещё раз. Покачав головой, Гардинер встал с дивана, а потом помог подняться и мне. Всё это происходило молча. Я проводила его до самого выхода, а прямо перед его уходом сказала:

– Вот ты злишься, но это же не тебе сейчас лекцию выслушивать.

В ответ на эти слова он как-то нервно рассмеялся и сказал:

– Мне не выслушивать? О, ты не знаешь, как твоему отцу нравится звонить посреди ночи и делиться своими мыслями. Но, знаешь, почему-то сейчас меня уже не так волнует то, что твои родители всё увидели.

– Он названивает тебе по ночам? – удивлённо спросила я, проигнорировав последнее предложение.

– Бывает, – ответил Фил, а после, лукаво посмотрев наверх, добавил: – Можешь сама у него спросить, как только он спустится. А я пошёл.

Прежде, чем я успела обернуться, он коротко поцеловал меня в губы, а после выскользнул на улицу, оставляя меня стоять и непонимающе смотреть на уже закрывшуюся за ним дверь. Послышался звук шагов на лестнице, благодаря чему я смогла убедиться в своей догадке, что отец всё же стоял там и был замечен парнем, но почему-то не повернулась в его сторону вплоть до того момента, как он подошёл ко мне.

– Нынешняя молодёжь такая напористая и наглая, совсем страха не знают, – сказал Роберт, останавливаясь рядом со мной и зачем-то глядя на закрытую дверь так же, как и я. – Хоть бери и учись у них, как личную жизнь устраивать.

Я кивнула, не в силах отвести взгляд от воображаемой точки, на которую уставилась, что послужило поводом для вздоха со стороны отца.

– Нет, ну хоть бы вид сделала, что сожалеешь! – воскликнул он, неожиданно вцепившись пальцами в мою щёку и больно оттягивая её, отчего я вскрикнула и, стоило ему отпустить, прижалась руками к теперь болевшему месту, застонав от боли.

– Мне жаль, правда! – почти прохныкала я. – Но, в конце концов, ничего противозаконного мы не сделали!

– Ещё бы вы сделали, – сказал мужчина таким тоном, словно в этом предложении было скрыто обещание выкинуть нас в окно в случае чего-то подобного. Однако в следующую секунду его тон смягчился. – Ты ведь сейчас слегка в нирване, поэтому говорить тебе что-либо в данный момент бесполезно, правда?

Я с надеждой воззрилась на него, в очередной раз заставляя мужчину вздохнуть.

– Иди уже спать. Завтра поговорим. Но даже не думай, что тебе удастся избежать этого разговора, милочка. Я даже защищать тебя не буду. В родительском доме, прямо посреди гостиной, подумать только…

Потерев пальцами переносицу, Роберт, продолжая тихонько сетовать, направился было в ту самую злополучную гостиную, но тут я поняла, что мне жизненно необходимо кое-что у него спросить.

– Пап, – позвала я, заставив его остановиться и выжидающе посмотреть на меня. – Всё ведь уже хорошо, правда? И я больше не буду приходить домой и внезапно обнаруживать твои тапки в коридоре, тогда как они должны быть на тебе?

Поначалу он нахмурился, вероятно, не сразу сообразив, о чём речь, но в следующий миг улыбнулся и сказал:

– Нет. Теперь мои тапочки всегда будут по вечерам на своём хозяине, поэтому у вас с Филом больше не будет возможности повторить ваш опыт в гостиной, – он хохотнул. – А сейчас беги в свою комнату и постарайся не попасться на глаза своей матери, иначе на этом будет поставлена точка в жизни Кэтрин Моллиган.

Не выдержав, я, прежде чем побежать наверх, скрываясь от праведного гнева собственной мамы, подбежала к отцу и, крепко обняв его, поцеловала в щёку, попросив рассказать как-нибудь, как же они всё же помирились.

Уже оказавшись в своей комнате, я, переполненная непонятно откуда взявшимся счастьем, запрыгнула на кровать, распластавшись на ней в форме звёздочки, с трудом сдерживая себя от радостных воплей. Хотелось вопить, кричать всем о том, что что-то в моей жизни, да налаживается, но вместо этого я лишь схватила многострадальную Сосисочку и, прижав её к своему рту, пыталась изливать бессвязные крики радости, заглушая их ею. Хотелось позвонить Лили, хотелось позвонить Дженни, Майку, Генри, Алексу… Почему-то даже захотелось взять и набрать номер Рэнди.

Что там оставшиеся проблемы, когда я наконец-то почувствовала себя свободно? Ни от кого я больше ничего не скрываю, родители наконец-то перестали скрывать всё от меня, а ещё совсем немного – и всё расскажет Гардинер. Жизнь налаживается! Разве нет?

Думая об этом, ночью я так и не смогла нормально поспать, лишь изредка проваливаясь в полудрёму, никак не похожую на нормальный сон. Однако даже это не помешало мне утром чувствовать себя неописуемо прекрасно. Позавтракав, попутно выслушав много не самых приятных слов от мамы, я не могла сдержать улыбку. Мы сидели всей семьёй за одним столом, завтракали и разговаривали, как раньше. Роберт больше не выглядел задумчивым, он был нормальным, а мама то и дело ругала его, если какая-то капелька вдруг попадала мимо его рта. Всё было так, как обычно. Всё было так, как должно быть.

Испортить настроение мне не смогла даже новость о внезапной репетиции, которая была назначена из-за того, что слишком много людей не явилось на предыдущие. Я была настолько воодушевлена, что даже с радостью согласилась репетировать столь отвратные мне моменты, когда нам с Майком нужно было разыгрывать подобие романтических ситуаций. Подобием это было хотя бы потому, что его персонаж всё время то за руку меня пытался взять, то ещё что-то, а я лишь скакала туда-сюда по сцене, намереваясь очутиться как можно дальше от него. Поскольку репетировать все сразу не могли, когда прорабатывались наши сценки, все остальные участники сидели и смотрели в ожидании своей очереди. Под конец кто-то не выдержал и отпустил какую-то шутку в наш адрес, из-за чего все засмеялись, а моё настроение стало ещё лучше, хотя казалось, лучше и быть не может.

Когда на сцену поднялась Лили для того, чтобы прорепетировать свой монолог, мы с Майком, весело переговариваясь, спустились вниз, никак не в силах отлипнуть друг от друга. Наверное, у него тоже было хорошее настроение, что с обычно серьёзным брюнетом случалось достаточно редко, но он отвечал на все мои шутки и смеялись мы вместе. Причиной для смеха могло быть всё, что угодно, мы продолжали смеяться, сами не понимая, почему же смеёмся, из-за чего Сью несколько раз покрикивала на нас, призывая к тишине, однако это не сильно помогало.

Остановиться мы смогли лишь тогда, когда, отойдя немного в сторону, дабы не мешать Лили, красноречивых взглядов которой я почему-то не заметила или же по какой-то причине не придала им значения, мы посмеивались в уголке, а мимо нас прошёл Гардинер. Он шёл не спеша, ему ведь некуда было торопиться, и потягивал яблочный сок из пластмассовой бутылочки, а, поравнявшись с нами, негромко сказал практически мне на ухо:

– Бесите. Самую малость.

Глаза Майка, стоявшего напротив меня, округлились, после чего он непонимающе посмотрел на Фила, который в тот момент был за моей спиной. Однако, встретившись с ним взглядом, брюнет неожиданно понимающе кивнул и улыбнулся, а потом, сославшись на срочные дела, ретировался. С сожалением глядя вслед моему непривычно весёлому собеседнику, я, быстро развернувшись к Филу, спросила:

– Ну и что это было?

– Что именно? – как ни в чём не бывало спросил тот, делая глоток сока.

– Твоё «Бесите», – напомнила я. – И чем же мы тебе так мешали?

– О, дай-ка подумать. Может быть тем, что смеялись громче, чем Лили роль проговаривала?

– Всё было не настолько плохо.

– Нет, настолько.

– Даже если и так, тебе-то что не понравилось?

– Бесит. Вот и всё.

Скрестив руки на груди, я внимательно посмотрела на парня, лицо которого оставалось до невозможного непроницаемым. Вот и как ему удаётся выглядеть таким спокойным, говоря такие обидные вещи?..

Стоп. Обида. Внезапная догадка, посетившая мою голову, показалась такой заманчивой, что я не выдержала и ухмыльнулась.

– О, так тебе неприятно, да? – с издёвкой протянула я, однако всё, чего мне удалось добиться, так это лишь того, что шатен в ожидании склонил голову набок, таким образом показывая, что ждёт продолжения. А я и не преминула продолжить. – Неужели ты приревновал?

Лицо Гардинера непроизвольно вытянулось, а глаза округлились, словно он действительно не ожидал такого вопроса с моей стороны, что несколько пошатнуло мою уверенность в своих догадках, а последующие слова разбили её в пух и в прах.

– Да был бы повод, – ответил он, причём в его тоне действительно не было ничего такого, кроме искреннего удивления, что стало причиной внезапного исчезновения моей радости. И в кого он такой самоуверенный? Повода у него, видите ли, нет… – Ты бы лучше не о моей ревности думала, а о том человеке, у которого она может реально появиться.

Удивлённо посмотрев на Фила, я увидела, как он кивком головы указывает мне куда-то за мою спину. Обернувшись, я заметила Лили, которая в данный момент сосредоточенно проговаривала выученные заранее реплики, но тут вдруг память подбросила один из её взглядов, когда мы с Майком, никого не замечая вокруг, едва ли не держась за ручки спустились со сцены.

– Стыдно должно быть, – подлил масла в огонь Гардинер, в очередной раз делая глоток из бутылки.

Будучи взвинченной, я, как-то слишком быстро позабыв обо всём хорошем, что пережила за прошлый вечер, скрипнула зубами и сказала:

– Стыдно мне было вчера, когда кое-кто позорно сбежал и оставил меня разбираться со всем одну.

– Эй, ты стрелки-то не переводи, – нахмурившись, сказал Фил, после чего, повертев перед моими глазами полупустой бутылкой сока, добавил: – У меня в руках опасное оружие.

– Это ты про сок? – со скепсисом произнесла я, уперев руки в бока. – Такое опасное, ужас просто.

– А спорим, ты никогда не мыла голову яблочным соком? – издевательски улыбнувшись, произнёс парень, поднимая руку с «оружием» и угрожающе приблизив её к моей голове.

Издав непонятный звук, я попыталась перехватить вражескую бутылку, но в следующий миг он поднял её так высоко, что я, даже привстав на носочки, не могла дотянуться.

– Ты слишком низкая, чтобы тягаться со мной в этом, – с усмешкой произнёс Гардинер, не без удовольствия наблюдая за моими жалкими попытками дотянуться до бутылки, хотя я мысленно начала задаваться вопросом, на кой чёрт мне вообще она теперь нужна, раз никто выливать содержимое на мою голову больше не собирается.

– Мой рост – сто семьдесят три сантиметра, это выше среднего! – обиженно пробурчала я, всё ещё безуспешно стараясь отобрать у него сок.

– Твоё «Выше среднего» всё ещё где-то на пятнадцать сантиметров ниже моего роста, – со смехом заключил шатен. – Молочка в детстве надо было больше пить.

– Знаешь, – на выдохе произнесла я, наконец-то оставив всякие попытки дотянуться до того, до чего невозможно было дотянуться, не рискуя при этом пролить содержимое на нас обоих, – я думаю, что было бы несколько печально, будь я твоего роста. Сам подумай: вот стоит мне надеть каблуки…

– И смотреться мы будем так же, как ты рядом с Эйтаном в былые времена, – закончил за меня шатен. – Знаем, проходили.

Я обиженно нахмурилась, но так ничего и не ответила, так как Гардинер внезапно сказал:

– Быть может, поможешь своей подруге подступиться к моему непутёвому другу? Мне уже больно на это смотреть.

Обернувшись и проследив за его взглядом, я увидела, что моя подруга, оказывается, уже закончила со своей частью и теперь, пока Сью раздавала поручения новичкам в нашей команде, о которых я толком ничего и не знала, стояла в нескольких шагах от Майка рядом с Дженни, то и дело поглядывая на парня, который ни о чём не подозревал и спокойно разговаривал с Генри, а уж он под пытливым взглядом моей подруги явно чувствовал себя не в своей тарелке. Нахмурившись из-за сложившейся ситуации, я принялась думать, как бы ненавязчиво соединить эти две компании, и уже хотела попросить помощи у своего парня, но в этот момент, назло мне, у него зазвонил телефон, оповещая о пришедшем сообщении (уж этот звук я выучила, когда прокололась на нашем отдыхе).

Обернувшись, я увидела, что Фил принялся читать его, но, по всей видимости, так и не успел сделать этого, так как вдогонку пришло ещё одно сообщение, напоминая мне о ситуации, произошедшей в Лавенхеме. Вздохнув, парень перевёл взгляд с телефона на меня и сказал:

– Ты иди, я сейчас отвечу и подтянусь.

Неуверенно кивнув, я развернулась, после чего неуверенно последовала к подругам, на ходу придумывая, как бы всё же соединить две разделившиеся компании, а также навязчиво отгоняя от себя мысли о том, кто бы мог писать Филу.

Прекрасно помня о подобной ситуации, я всё же никак не могла отделаться от ощущения, что это мог бы быть Рэнди, из-за чего где-то в груди появлялось странное чувство. Я была рада, что сегодня нет занятий на курсах, и не рада одновременно. С одной стороны, не увижусь ни с кем, кто отравляет мою жизнь. С другой… Я не могла увидеться и с Рэнди, с которым мне просто необходимо было поговорить, а позвонить ему почему-то не решалась. И это я ещё не учитывала мысли, что Гардинеру мог писать странные сообщения кто-то другой, а кто – я, конечно же, не знала.

POV Фил

Стоило Кэтрин, с подозрением посмотрев на меня, наконец-то направиться в сторону наших друзей, как я, несколько воровато оглянувшись по сторонам, словно мне есть, что скрывать, сделал несколько шагов в противоположную ей сторону, вновь заглядывая в экран телефона.

Сколько бы раз ни менял номера, Коди знает, что я всё равно догадаюсь, если мне пишет он. Это было немного трудно поначалу, но вскоре я с лёгкостью научился выуживать его сообщения из потока тех, что мне приходили с разных номеров.

Во-первых, вопиющая безграмотность. Как парень, который помогал делать мне домашнюю работу, мог теперь писать хуже первоклашки, мне оставалось только догадываться. Во-вторых, странное построение предложений, которые, ввиду отсутствия чего-то, хотя бы отдалённо напоминающего пунктуацию, мне приходилось перечитывать по нескольку раз, дабы вникнуть в суть. Да, теперь я с лёгкостью мог понять, когда мне пишет именно Коди, а не мои неприятели, считающие, что меня действительно как-либо задевает текст их сообщений.

Впервые получив сообщение от Коди, я удивился и, конечно же, не поверил своим глазам, когда увидел его имя, приписанное в конце того бреда, который можно было назвать мыслями. Если постараться. Сложно было не удивиться, потому как ответов на вопросы «Где он взял телефон?» и «Откуда у него вообще мой номер?» первое время не было.

Вскоре всё пояснила Салли, которая при следующем моём визите первым делом сказала, что мой номер Коди дала она, когда тот попросил у врача телефон. Никому не показалось плохим решение больного, отказывавшегося от личных встреч, идти хоть на какой-то контакт с единственным человеком, который его навещал, а также мог помочь хотя бы частично вернуться в социум, что являлось целью всех тех, кто его лечил. Выполнимой или же нет – другой вопрос.

Поначалу сообщения были безобидными. Хотя бы потому, что это были не совсем согласованные и банальные предложения вроде: «Ты не приходил раньше теперь будешь». Даже если там и не было никаких знаков препинания, всё равно можно было примерно понять, о чём он меня спрашивал. Хотя частенько приходилось задумываться – он всё же спрашивает или утверждает.

Сообщения всегда приходили с разных номеров – по всей видимости, Коди отсылал их с того мобильника, который ему одолжили, однажды весьма странное сообщение пришло и от Салли. Если честно, до сих пор я ни разу не ответил ему, потому как не был уверен, что же стоит написать. К тому же, что-то подсказывало мне, что мой странный собеседник и не ждёт ответа, тут же возвращая телефон тому, у кого его одолжил. Это действительно было странно – получать от него сообщения и слышать отказ на просьбу повидаться.

Однако то, что я получил сегодня, заставило меня в удивлении уставиться на экран, по нескольку раз перечитывая одно и то же слово, которое было единственным, что парень смог написать. Конечно, вдогонку он отправил мне мало что прояснившее «??!», но на него я не обратил внимания, так как, отойдя в сторонку, ещё несколько раз перечитал предыдущее сообщение.

«Приходи».

Значит, если я правильно понял, Коди, несколько месяцев упорно отрицающий сам факт моего существования и то, что я навещал его минимум раз в неделю (поэтому его желание писать мне, собственно, и вызывало недоумение), вдруг сам взял и написал мне, чтобы я пришёл? Это было… забавно. Да, именно забавно, потому что, стоило мне представить, какими именно словами Салли пришлось уговаривать его наконец-то встретиться со мной, улыбка невольно появлялась на лице. Да уж, кто бы знал, что, однажды столкнувшись с девушкой в одном из коридоров больницы и разговорившись с ней, теперь я обрету человека, готового помочь мне в этом весьма непростом деле.

И только я собрался было набрать Салли, дабы удостовериться, что у меня не начались галлюцинации на почве нервного истощения, а также поблагодарить за всё, ежели всё действительно так, как оно кажется на первый взгляд, кто-то решил мне позвонить. Номер опять был незнакомым, поэтому на секунду мне даже подумалось, будто это Коди решил мне вдруг позвонить, хотя задним умом понимал: делать ему это нет никаких причин и смысла.

Тем не менее, трубку я взял. Никогда не считал свой голос слишком грубым и тем более устрашающим, однако что-то в моём «Алло», по всей видимости, настолько напугало потенциального собеседника, что на том конце послышалось сдавленное «Ох», а после раздались какие-то непонятные звуки, похожие на шуршание. Обычно в таких ситуациях я тут же завершаю разговор, однако что-то заставило меня всё же ещё раз повторить столь страшное и пугающее «Алло», заставив собеседника, по крайней мере, перестать шуметь.

– Фил? – послышался мужской голос из трубки. Принадлежал он явно не Коди, однако было в нём что-то до жути знакомое…

– Он самый, – ответил я, прислонившись спиной к стене у выхода из актового зала, принявшись наблюдать уже за Майком и Генри, которых выгнали на сцену репетировать. Выход ребят сопровождался печальным взглядом Лили, недовольным взглядом Кэтрин, а сам я удостоился испепеляющего взгляда Сью, потому как пропускал свою очередь, наверное, раз в третий. Улыбнувшись и помахав ей рукой, заставляя недовольно фыркнуть и отвернуться от меня, я как-то чересчур дружелюбно спросил: – И кто интересуется?

Наверное, это хорошо, что последняя фраза прозвучала весьма дружелюбно, позволив собеседнику расслабиться и спокойно произнести:

– Это я, Рэнди. Кэтрин наверняка говорила, что я должен звонить.

Улыбка пропала с моего лица. Рэнди, значит? Нет, в принципе, это хорошо. Я ещё после вчерашнего рассказа Кэтрин намеревался с ним поговорить, однако всё думал, как бы найти подходящую возможность, удобный случай, как скрыть всё от своей девушки… А тут на тебе, сам позвонил. Как ты вовремя, голубчик.

– О, она рассказывала, да, – растягивая гласные, протянул я, подбирая слова. – И о чём ты хочешь поговорить?

В голову лезли не самые приятные и цензурные выражения, которыми я мог бы с ним поделиться, но не с места же в карьер. К тому же, по какой-то непонятной причине Кэтрин продолжала ему верить, да и если бы он на самом деле был последним негодяем, звонок, который, вполне вероятно, был лишь предлогом, чтобы поскорее уйти, не имел бы смысла. Если только он не решил покаяться или, напротив, устроить мне встречу с теми весёлыми людьми, которые ранили девушку.

– Если честно, сам до конца не знаю, поэтому… Мы могли бы встретиться?

Да уж. Кажется, когда Кэтрин рассказывала, что с общением у него действительно есть проблемы, она не врала и ничуть не преувеличивала. Да ни один нормальный человек не согласился бы встретиться с ним хотя бы потому, что эта просьба звучит, как минимум, подозрительно, особенно если учесть, в каких мы с ним отношениях. Точнее, что мы ни в каких отношениях. Нормальный человек точно не согласился бы. А я сказал:

– Ладно, считай, что договорились. Тебе когда удобнее?

Обсудив время и место, мы договорились встретиться сегодня, когда закончится репетиция, поскольку занятий на курсах в этот день не предвиделось. Увидеться мы должны были возле его школы, так как таким образом я мог убить одним ударом сразу двух зайцев. Кажется, Кэтрин что-то говорила о том, что Джон (если его, конечно, именно так зовут, а не я забыл и неосознанно дал ему имя самого раздражающего меня на данный момент человека) и его компания – одноклассники Рэнди. Если они, конечно, посещают занятия исправно, сегодняшняя встреча могла стать весьма любопытной.

Вздохнув, я с некоей горечью подумал о том, что сегодня лучше было бы всё же сразу пойти к Коди, пока он не передумал, но… Разобраться с ситуацией Кэтрин я решил сразу, как только она мне обо всём рассказала, поэтому не мог игнорировать представившуюся мне возможность, а быть в двух местах одновременно я не мог. Именно поэтому, рискуя быть убитым кровожадными руками Сью, которая порой была слишком похожа на собственных учеников, я всё же позвонил Салли, попросив её всеми правдами и неправдами сделать так, чтобы Коди оставался верным своему решению в ближайшие двое суток. Как бы я ни хотел сорваться к нему прямо сейчас, дел всё ещё было как-то слишком много.

Одним из них стала репетиция, на которой учительница решила спросить с меня по полной как за пропуски, так и за то, что большую часть времени нагло отлынивал, а потому муштровала меня, меня и ещё раз меня до самого конца, заставив возненавидеть театр и всё, что с ним связано, пожалуй, до конца дней. Ей-Богу, такими темпами, если кто-то из моих детей вдруг решит стать актёром, он же силком своего отца на выступление не затащит!

Кстати, об отцах и им подобных. Стоило репетиции завершиться, как я, с горем пополам убедив Кэтрин в том, что у меня ещё действительно есть дела, а потому мой поход к ней домой и, несомненно, долгий разговор с Робертом вынуждены подождать, под её тяжёлым, пристальным и полным недоверия (и чем только заслужил такое?) взглядом направился по своим делам. Точнее – к школе Рэнди, которая располагалась достаточно далеко от нашей, ведь находилась в совершенно другом районе, поэтому, в виду отсутствия сегодня моего мотоцикла, пришлось воспользоваться услугами такси. Оттуда я решил позвонить Эллиоту, дабы узнать, как там мама, ведь звонить ей напрямую мне было запрещено, однако единственный, с кем мне удалось поговорить, это голос, извещающий о том, что аппарат абонента выключен. Диалог не удался.