Текст книги "Ночная смена"
Автор книги: Dok
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц)
– Я не могу покинуть собрание, так как без меня интересы Заповедника будут нарушаться!
– Кроме вас тут еще пятеро ответственных лиц, не ниже Вас по должности, а по-итальянски только Вы говорите. То есть говорили Вы, что говорите по – итальянски?
– Вы что, сомневаетесь в моей компетентности?
– Ни боже мой! Вот Вам и карты в руки!
– Я не могу позволить в такой момент прибирать власть в свои руки всяким армеутам и разным спасателям кошечек с деревьев!
– То есть не идете?
– Пусть идет Игнатьев – передайте ему, что я велел.
– Но получится. Игнатьев пропал без вести.
– Тогда Соколова!
– Хватит! Тридцать итальянок уже в относительной безопасности, так что нечего тут распространяться. Прекратите – оба! Предлагаю выбрать зам. по тылу – вот Хранитель фондов Заповедника – Францев Павел Ильич. Знает заповедник как свои пять пальцев и не допустит нанесения ущерба фондам. Кто против? – председатель обводит орлиным взором присутствующих.
Никто не против, даже уже достаточно засветившиеся либералы из музейных.
Оттуда слышно что-то вроде:
– Самая по нему работа – по туалетам бегать! Венец карьеры!
Гул однако начинается, когда полковник Овчинников начинает зачитывать после обязанностей новоиспеченного хозяйственника – обеспечение крепости материально-техническими средствами – продовольствие, вода, топливо, техника и так далее и обеспечение функционирования жизнеобеспечивающих систем, права – и вот тут – то возникает возмущение, потому как права даются серьезные – ему переподчиняются все хозслужбы, включая принадлежащие арендаторам, соответственно сотрудники музея – включая гастарбайтеров и много чего еще.
Не давая собранию увязнуть в обсуждении, тут же выбирается ответственный за оборону Крепости – это оказывается наш знакомец начарт – командир сигнальных орудий, которому переподчиняются и стрелки Внутренней службы безопасности музея.
Далее при минимальном перевесе голосов на Михайлова вешается комендантская служба.
Ну а комендантом после долгих и тошных споров становится – ну естественно – полковник Овчинников.
Последнее сообщение от коменданта на собрании – требование всем умеющим обращаться с оружием, сдать в течение двух часов сюда, в штаб Крепости свои военные билеты, военным пенсионерам – пенсионные удостоверения – или список, заверенный от Артмузея.
– Это еще зачем? На учет ставить?
– На учет и так поставим. Возможно, удастся получить оружие и боеприпасы в Кронштадте – сейчас приготовим приказ о мобилизации военнообязанных.
– Это ж будет филькина грамота, так не положено действовать.
– Давайте не будем спорить. Если под этот приказ нами будет получено оружие и боеприпасы и прочая поддержка от клешников, то я готов и на большие глупости.
После чего собрание объявляется закрытым. И лишних просят покинуть помещения, чтобы приступить к своим непосредственным задачам. Коротко и ясно.
Хранитель подходит к нам.
– Вы не можете поделиться продуктами? Это сейчас самое сложное в нашем положении. Сотрудники-то худо – бедно едой обеспечены пока, с собой принесли, да в Монетном и своя столовая есть, а вот туристы и беженцы… Сейчас еще и школьные каникулы, детей много. Попробуем что-нибудь сварганить, чтоб готовить горячую пищу, но не из чего. И потом надо обеспечивать доставку, безоружных посылать – бесполезно, а охранники… У них специфическая работа.
– Через час ответим, что можем Вам передать – разобраться с грузом нужно, у нас все внавал. Потом соответственно и решим, как быть. А полевой кухни у Вас в хозяйстве нет?
– К сожалению. Полевая кухня многие проблемы бы решила. А часа на разбирательство у вас нет. Судя по сообщению наблюдателя – с колокольни Петропавловского собора – мертвецы уже в поле зрения. И не один, а куда больше.
Пока держатся поодаль, но полагаю, что скоро мы с ними столкнемся. Так что через полчаса я к вам подойду с людьми.
– Хорошо. А как насчет нас на довольствие поставить?
– Как я помню, разведка обычно сама себя питала.
– Когда это мы стали разведкой?
Овчинников поворачивается к нам:
– А вот только что – Вы – смотрит на Николаича – назначаетесь начразведслужбы, Вы – глядя на меня – начмедслужбы. А начвора – вы уже видели – майор, которому вы кишки вымотали за пару сотен патронов…
– За семь сотен, за семь…
Овчинников тяжко вздыхает… Горек хлеб отставника, командующего хрен знает кем… Но он сдерживается, считает до десяти, наверное и мирно говорит:
– Ладно уж Вам. В одной лодке сидим. А теперь, когда на нас две с половиной тысячи людей – тем более.
Ну, удерете Вы с командой. А дальше что? Выжить, безусловно, выживете. А через сорок лет как жить будете? Я не в плане совести, это десятое дело. Я про физический уровень.
– Знаете, товарищ комендант, зря Вы меня агитируете. Меня вон докторица уже ночью просвещала, спрашивая, у какого племени лучше шансы выжить – у которого десять воинов и одна женщина, или один воин и десять женщин… Только это все зря, я и сам не маленький, хорошо все понимаю. Но обеспечить в день минимум две с половиной тонны жратвы – это непросто. К тому же я понимаю – кормить детей. Тут свято. А кормить дармоедов, вон как у Вас за спиной сидит – с какой стати мне корячиться со своими людьми?
– Да как Вы смеете! Вы умеете одно, я другое! Вот и выполняйте свои обязанности!
Вы обучались воевать, а я нет – вы обязаны защищать нас!
– Я так думаю, комендант, надо вводить карточную систему. Иначе не разберемся и сдохнем тут бесславно.
– Да пожалуй что… Павел Ильич – значит списки всех, отдельно трудоспособных, отдельно владеющих оружием – и имеющих боевой опыт. Доктор – разворачивайте медпункт, Павел Ильич место покажет.
– Не пойдет. Доктор нам в группе самим нужен. Тут он у Вас будет сидеть йодом царапины мазать, а нам он нужнее.
– Что сами-то скажете, Эскулап, носиться на выездах или Вам тут больше нравится сидеть?
– Здесь, как я знаю, есть медпункт при Монетном дворе. Насчет сидения меня тут – не мой уровень. Вполне хватит медсестры. Только ее усилить надо, среди этих двух тысяч точно есть медики – медсестры, например. А на выезде может быть и серьезнее ситуация.
– А если что серьезное будет здесь? Чтоб по вашему уровню?
– А с серьезным здесь я сам не справлюсь. Одно дело рану забинтовать или кровотечение остановить на выезде. Инфаркт лечить в полевых условиях или операции на Комендантском плацу голыми руками делать… Надо налаживать связь с Кронштадтом, если у них есть больница – надо договариваться, чтоб у себя они принимали наших.
– Резонно… Сегодня был разговор с комендантом Кронштадта. Ситуация у них тяжеленная. Но говорят, что справляются. Очень просили прислать докторшу. Мне это честно говоря не нравится – два врача лучше, чем один. Значит, организуйте работу здесь – и поедете к мореманам договариваться. Обещаете вернуться?
– Почему спрашиваете?
– Жизненный опыт. Если в Кронштадте справились с ситуацией – там жить будет легче. А найти себе оправдания – тем более, что Вы тут особо и не связаны ничем.
– А Вы?
– У меня семья сейчас в городе. Велел им не выходить. Не выходят. И таких много.
– Ясно. Землю есть не буду – но вернуться обещаю.
– Тогда приступайте. Павел Ильич сейчас провернет аферу с топливом – обеспечим МЧС-ников и себя заодно – и на Кронштадт. Кстати – сейчас у нас в музее идет работа по подготовке колесной техники. Из экспонатов две БРДМ на ходу скоро будут. За сутки обещали управиться, да и мужики с Монетного Двора взялись помогать, а там действительно мастера феномены. Так что у разведки будет дельный транспорт. Учтите это.
– Учту. С детства мечтал на ваших машинках покататься.
– Вот и хорошо…
Из открывшихся дверей кто-то кричит: – Тут доктора? Там женщине плохо!!!
Ну вот и началось…
Началось, однако, еще хуже – на выходе нас поджидала довольная собой Крыса подвальная. По его словам – хорошо поработали, в связи с чем не пора ли ему поднять звание? Все пожитки из машин уже перетащили в магазинчик, даже и рассортировали, все пучком, токо Няку девки забрали. Сейчас с ней там в тюрьме играются.
– Какую Няку?
– Да кошку из клетки! Ее так девки называли.
Валентина белеет как полотно и неловко – мешком – садится на ступеньки лестницы. Что это она?
– Мурка… Она же укушена! Она инфицирована!
– Бежим! – Я и Михайлов галопом несемся к тюрьме. Николаич остается с обезножевшей Валентиной, куда-то лихорадочно звонит. По дороге Михайлов цепляет парный патруль из своих орлов и те несутся с нами.
В тюрьме все как-то слишком нормально – нет, конечно, кто-то из детей ревет в голос, кто-то переругивается по – женски на высоких тонах, но все спокойно – и рев, по звуку судя «дай, а то не заткнусь!», и перебранка рутинная. Охранник – из Михайловских же – взъерошен и потен, но без ужаса в глазах.
– Обстановка? – это Михайлов.
– Кошмарная! Смените меня, а? Тут же одни считай бабы – и то им не так и это, я ж им не нанятый. Не поверишь – требуют, чтоб я им мебель двигал. А тут все привинчено и к полу приколочено! Я им – мужики закончат работу – пусть и двигают – так дармоедом обозвали…
– Кошка где?
– А вон – у девчонок. Они ее сейчас до смерти загладят.
Подбираемся к куче малышни. В центре действительно наша Мурка. Вполне благополучного вида. Обычно она так поет песни, когда нажрется до отвала.
– Уффф… – громко выдает Михайлов.
И переведя дух, продолжает – Девочки, кисе надо своих деток проведать. Доктор, возьмите кису на руки.
Девчонки начинают канючить – но шеф охраны тверд как скала. И мы торжественно отбываем с Муркой на руках. Вообще-то тут что-то не так. Кису кусали, судя по рассказам Валентины уже явно больше, чем сутки назад. И кисе – хоть бы хны.
Киса довольна собой и жизнью, на вид совершенно здорова. Но царапины на морде есть.
Непонятно.
Увидев нас с котейкой, Валентина медленно розовеет. Приятно видеть, как ее синие губы возвращают прежнюю окраску, а то жуть что было.
– Совершенно не понимаю… Больше суток прошло. В тепле. Она должна была обратиться еще до погрузки в автобус…
– Вообще-то Валентина Ивановна Вы так больше не надо – это Николаич.
– Конечно. Но что с кошкой было делать?
– Предупредить бы моих – они бы и присмотрели. А то сами понимаете…
– Да, конечно. Но я боялась, что Вы это воспримите как нелепую сентиментальность.
– После того, как Вы сутки живность потрошили? Бросьте. Ну да ладно, хорошо то, что хорошо кончается. Значит, не все укусы зомби смертельны?
– Или не для всех – смертельны. Надо посмотреть. Мурка пока пусть в клетке поживет.
– Не тяжело ей будет?
– Нет, наша главврач цветы любила. А Мурка в горшки гадила, есть у нее такая прихоть. Потому приказано было ее убрать вон из поликлиники. Но сторожа и санитарки ее любили – она ласковая и постоянно в полуподвале крыс давила. А там у нас раздевалки, комната сторожей и санитарские. Поэтому ее днем прятали в коробку, а ночью она гуляла. Последний год – никто из сторожей ни одной крысы не видал.
– А главврач?
– Ну, за Муркой убирали, так что все были довольны.
– Слушайте, там человеку плохо, а вы тут с кошкой рассусоливаете!
– Иду, иду!
С человеком все оказывается просто – закатила тетка истерику аккурат у туалета. Нормальную такую истерику, с воем, криком и валянием по земле, чего я давно не видал.
Но позы театральные, не обмочилась, колотится о землю осторожно. И чашка холодной воды в физиономию оказалась самым действенным лекарством. Я-то боялся, что диабетичка или сердечница. Бог миловал… Пока миловал. Но две тысячи человек – весной, на холоде, да в неудобстве обязательно выдадут…
Додумать не успеваю – у Иоанновских ворот какой-то крик и брань, причем нехорошая брань.
Вообще-то можно бы и не ходить… Но тут мало стволов и мой может оказаться не лишним. Оказывается брань из-за того, что в ворота прошло семейство, а в семействе двое мальчишек – и один из них перебинтован – кисть руки. Родитель говорит, что это он порезался, а охранники тычут пальцами в уже висящий лист с информацией (а молодец печатник!) и требуют отвести пацана в карантин, против чего выступают оба родителя. Пацаны ревут, отец матерится – охранники не уступают, а вокруг народу уже столпилось куча – глазеют. Надо бы вмешаться, но хорошо бы, чтоб охрана сама справилась. Нечего мне из себя изображать ангела небесного.
На помощь охранникам подоспевает тот самый милиционер с «Кедром» – козыряет на ходу и разрешает идти с сыном папе. Маму с другим сыном отправляет на сборный пункт – на все требования не разъединять семью жестко отвечает об установленных карантинных правилах, а пытающегося качать права папу предупреждает – либо семья будет соблюдать правила – в Крепости – либо совершенно свободно может валить на все четыре стороны. Папа стихает от такой перспективы.
Встречаемся с милиционером взглядом. Он довольно неприязненно спрашивает: – Контролируете исполнение?
– Да. Должен признать – придраться не к чему. Грамотно работаете. Куда отводите на карантин?
– Идемте. И вы оба – тоже. Маме с сыном – по указателям – красные стрелки. В Артиллерийский цейхгауз – там пункт сбора. Получите горячий чай. (А это уже молодец Павел Ильич! Горячее питье – хоть и без чая и без сахара голый кипяток – и то очень помогает успокоить людей. А если с сахаром и заваркой – так совсем хорошо. Самое то.)
Токо вот не нравится мне толпа народу здесь. Не ровен час какой зомбак проскочит. Ломанутся они все в ворота – будут лишние травмы. Говорю об этом милиционеру. Он соглашается.
– Разгоню, когда вернусь.
Добираемся до Зотова бастиона. Внутри в казематах кучи досок и всякого строительного добра. Тут же прохаживаются двое патрульных – Михайловские. Внутри по казематам два десятка женщин, мужчин, детей. Кто перебинтован, кто забрызган кровью. С открытыми ранами никого. У каждого карантинного веревкой к ноге привязано что-либо тяжелое – например доска. Устраиваем тут же новоприбывших. Один из патрульных присматривает за этим, вполголоса сообщая правила поведения на карантине.
Выходим на улицу. Удивляясь, спрашиваю – когда это все раненые перебинтоваться успели.
– А они и не успели. Это уже мы тут их мотали. В основном-то у них ссадины, царапины, порезы. Укусы увидели у троих четко – они отдельно сидят – вон дверь. Ну, тут все друг за другом смотрят, мы их предупредили – так что спать будут вполуха, боятся. Да не беда – сутки и не поспят. Если что – охрана стрелять будет, как только человек помер. Тут ребята надежные стоят.
– Молодцы, я боялся, что все будет куда хреновее.
– Так не вчера родились. У меня вот к Вам личная просьба.
– ?
– У меня в машинке всего три патрона осталось. Может у ваших найдется пяток в долг? А то как голый.
– А у Михайлова не спрашивали?
– Он говорит, что у его людей по обойме на пистолет. А у вас вроде есть чуток.
– Погодите здесь, я спрошу схожу.
Николаич отслюнивает мне пяток красновато-коричневых тупоголовых патронов к ПМ. Вместе с нотацией, что мы и так тут всем все дарим и получается так, что скоро проторгуемся до дырявых портков. (Тут Андрей ржет мало не в голос) Потом правда отдает еще три патрона. Это из трофеев, после боя у магазина. Как я понимаю, у Михайлова и впрямь патронов нет. Но и мента, который добровольно взвалил на себя службу у Иоанновских ворот тоже безоружным оставлять нельзя. Правда со слов Николаича я понял, что этот мент не отсюда, приблудный какой-то и у ворот пасется не токо из чувства долга – ждет кого-то похоже.
Отношу ему патроны. Радуется как маленький и тут же запихивает их в пустой практически магазин.
– Вот спасибо! А к слову – откуда в охотничьем магазине патроны к ПМ?
– Контролируете? – в свою очередь спрашиваю его.
– Не то время и не то место. Просто интересно.
– Трофейные. Ночью на оружейный магазин напали. А там к этому были готовы.
Вот и достались «Агран» и «Борз».
– Тогда ясно. «Борз»-то я видал, а «Агран» – это которым Старовойтову?
– Ага.
– Тогда понятно, что они в магазин ломанулись. Любая двустволка лучше, чем оба этих ублюдка вместе взятых. А насчет патронов – если разживетесь – имейте меня в виду.
И еще – скажите своему старшему, что когда у вас будут колеса – я знаю, где можно оружие достать. Немного – с десяток ПП.
– Таких, как этот?
– Нет, гораздо хуже, но все таки… Но все-таки куда лучше и «Борза» и «Аграна».
Когда иду обратно, мимо меня «Ровер» с Володей за рулем и Павлом Ильичем рядом, медленно протаскивает жуткого вида ржавую цистерну на полуспущенных колесах. Видок навороченного джипа с ржавой рухлядью на прицепе сюрреалистичен. Следом шагает один из МЧС-ников с двумя канистрами в руках.
Проверка и инструктаж охраны на остальных воротах проходит нормально. Удивляет, что охранники здесь адекватные – раньше при обращении с представителями этой профессии сложилось впечатление, что надев охранную форму человек оставляет взамен мозги. А здесь – толковые мужики, схватывают на лету. Народ не густо, но течет ручейком в крепость. Некоторые скандалят и ругаются, когда их просят предъявить к осмотру руки и задрать штанины до колена. Но таких немного – плакаты вывешенные на воротах – хорошая поддержка. На самых обозленных хорошо действует довод – либо с правилами – в Крепости, либо полная свобода – но под стенками снаружи.
В карантине еще раз проверяю перевязки. К счастью тяжелых ран нет, остальное забинтовано достаточно грамотно. Оказывается, один из охраны – был в армии санинструктором. Рассказываю про Сан Саныча – как он перед смертью связывал умирающих сотрудников и сотрудниц нашей поликлиники и после смерти они хотя и обращались, но не представляли уже угрозы, будучи упакованы как муха пауком.
Это выслушивается очень внимательно. Похоже, что мужики намотали себе на ус этот вариант действий. А из трех кусанных – один очень плох, двое других получше, но сильно напоминают Сан Саныча, когда я с ним беседовал. Та же каша во рту, потные, одышка у всех. Тот, который доходит, уже лежит пластом, двое других надеются – по глазам видно – изо всей силы. Надо их подбодрить. Рассказываю им про кошку. Повеселели.
В основном карантине вроде б полегче. После того, как поговорил со всеми – устал, как мешки ворочал.
На втором этаже магазинчика – Салона уже как-то уютнее. Команде с барского плеча отдали помещение магазина – после эвакуации оттуда ценностей. Магазин двухэтажный и по причине того, что там были ценности – хорошо защищен от взлома.
На первом этаже зальчик с разложенным кучами имуществом, за зальчиком маленькая комнатушка – с электрической плиткой, электрочайником, столы и стулья – видно тут продавщицы обедали и переводили дух. Через лестничную площадку аккуратный чистый туалет.
Наверху – получилось жилое помещение – зал без мебели. И спать и есть и ружбайки чистить. Через амбразуры можно простреливать и площадь перед Петропавловским Собором – и наружное пространство у ворот, как раз наши машины и автобус видны. Типо караулка получилась. Видимо на это и расчет – в случае чего мы огнем легко поможем охране Никольских ворот.
Внизу получился импровизированный склад, а наверху – жилая комната. У дверей – куча башмаков. Шляться по жилому помещению, где придется спать, в грязных башмаках – ну это ж не Чечня. Я замечал, что мужики как свиньи – разводят грязь токо тогда, когда без этого – никак, а если можно без грязи – обходятся без грязи. По своему опыту знаю – солдатская казарма в разы чище женского общежития – у дам обычно в местах общего (ничьего) пользования – такой срач, что диву даться.
Все сидят по-турецки и с аппетитом едят. Похоже, что Дарья Ивановна успела приготовить ужин. Пахнет обалденно. И особенно меня удивляет, что еда в нескольких кастрюлях – разная. И сосиски и отварной рис с томатным соусом и мясо кусками тушеное. Причем с зеленью.
И все горячее.
Запивается все горячей водой с красным вином. Сладкий грог очень к месту.
Докладываю об инструктаже и о том, что мент грамотно и внятно действовал, а также о том, что у него есть сведения об оружии.
– К слову – Демидов, сходи мента позови сюда минут на пятнадцать – он либо у Зотова карантина, либо у Иоанновских ворот. Давай, ты поел, сгоняй быстро – заодно и пузо утрамбуешь – еще поешь.
Крыс подвальный неохотно, но отправляется.
Николаич просит минуту внимания.
– Сегодня в нашей кумпании прибавление. Рад тому, что пополнение уже достойно показало себя – хотя прошел всего один день. Но сейчас как на войне, один день многое показывает. Первым к нам пришел – Доктор. Он не посрамил полученное от нас оружие – и теперь я от лица службы награждаю нашего медика еще более рыжей Приблудой, чем та, которой он героически разил всех направо налево – Андрей, туш!
То, что Николаич достает из-за спины вызывает у меня не удивление – шок! Есть от чего.
Представьте себе, что кто-то из рыжей пластмассы, которая шла на магазины к АКМ, вылепил аляповатый пластиковый автомат Калашникова. Потом взял и сломал его посередине – между рожком и пистолетной рукояткой. Потом повертел в руках обломок и воткнул старомодный черный железный рожок снизу в тощенький приклад. И вот такую половинку с нелепо воткнутым в приклад рожком и какими-то обрывками железа на месте разлома, мне и протянул ухмыляющийся Николаич.
– Прошу любить и жаловать – 7.62 мм опытный автомат Германа Коробова ТКБ-022ПМ (1965 год). Легкий, компактный, удобный. По ряду причин на вооружение не принят. А нам очень даже сгодится. Я о таком только слыхал, а вот – довелось в руки взять.
– Служу трудовому народу! Или как там нынче? Служу России! Спасибо, неожиданная вещь. И очень к месту. Чувствительно тронут!
– На первых порах сами лучше не разбирайте – нам тоже интересно. А бумаги – у Андрея.
– Да уж. С меня этот контрразведчик начал такие расписки требовать, что сдохнуть легче. Остыл только, когда я ему заявил, что раз так, то он у меня расписку на каждый патрон будет писать.
– Так, теперь Саша. Грамотно проведенная засада, умело организованный отход в составе маневренной группы. Из пристрастий – судя по всему – малые артиллерийские системы. Или я ошибаюсь?
– Вообще-то мне нравится мощное, но легкое. – краснеет Саша.
– Ну под такое определение оружейного Гиви пожалуй подходит вот эта ТОЗ с магазином на 5 патронов с диоптрийным прицелом… Прими и пользуй!
– Спасибо!
– Теперь благоприобретенные кумпаньонки. Сергей сегодня подобрал вам два комплекта одежды, более подходящей к нынешним временам, обувь и спальные мешки. Все – самое лучшее, что у нас было в магазине.
– Спасибо! – обе суровые дамы – что Дарья, что Валентина – раскраснелись и стали рыться в данной амуниции. – Какая досада, что зеркала нет. А, внизу было! – Дамы собрались идти, но тут их остановил Андрей, напомнивший, что без оружия и предварительной проверки местности сейчас никуда выдвигаться не стоит. Он сам сходил проверил, а потом запустил на склад обеих женщин.
Обратно он вернулся уже с крысом подвальным и милиционером.
Тот удивился, увидев такую обстановку, но поздоровался достаточно невозмутимо.
– И Вам здравствуйте. Вы сегодня ели?
– Да, утром.
– Присоединиться хотите?
– Конечно.
– Тогда ботинки снимайте и садитесь.
Мент живо выполняет нехитрые манипуляции, получает ложку, миску и начинает наворачивать за обе щеки. Видно, что проголодался, да и устал – похоже, весь день бегал. Да и опять же – с чего это у него три патрона осталось?
Тем временем Ильяс гордо показывает свою новую снайперку – из тех же майорских запасов. Длинный ствол и не менее длинная газоотводная трубка над стволом. И в чем – то неуловимо напоминает СКС – переросток.
– Симоновская штука. Конкурировала с Драгуновкой, но оказалась хуже. Вот и глянем, чем. Прицел только осталось проверить и пристрелять машинку…
Андрей вытягивает какие-то пожелтевшие листы и вся эта братия начинает увлеченно обсуждать агрегат.
– Еще минутку внимания – приостанавливает их Николаич. – Взятый в кумпанию на испытательный срок в ранге крыса подвального стажер Демидов Сергей за сегодняшний день выполнил порученные ему задания благополучно. Инцидент с Някой посчитаем за избыток усердия. По ходатайству Андрея кумпания присваивает Демидову Сергею следующее звание – свина домашнего.
– А почему свина?
– А кто соус разлил? В лаптях грязных кто в комнату дважды вперся? Так что свин. По сравнению с крысом – ощутимое повышение и потому с положения стажер необмунидированный, безпортошный Демидов Сергей получает набор амуниции и переходит в разряд стажеров обмундированных… Примите и распишитесь.
Свин домашний, новоиспеченный, не успевает ответить – пыхает холодком и в комнату заходят еще и двое МЧС-ников.
– Ух ты, ёлкин хвост, как мы удачно зашли. Хозяева, как насчет посошка на дорожку в виде бадейки супчика?
– Ну, давайте, разувайтесь, присаживайтесь.
– Лучше б не разуваясь. А то мы уже третий день из башмаков не вылазим. Пахнуть будет лихо.
– Ничего и не такое нюхали, а порядок есть порядок. Нам тут спать сегодня на полу, так что от запаха – проветрим, а мыть – напряжно.
– Хозяин – барин.
У МЧС-ников при себе есть ложки-вилки. Стучать ложками они начинают дружно и часто. Очевидно, что парни тоже сторонники абсолютной бергинизации.
Видимо в кумпании не принято болтать за едой. Во всяком случае ни менту, ни МЧС-никам никаких вопросов не задают. Пока они трескают за обе щеки, мне удается с помощью Андрея понять, как работает мой экспериментальный автомат. Хитра машина.
Отлично понимаю, что на вооружение такое принять не могли – у любого военного рука отсохнет скорее, чем он подпишет принятие на вооружение такой экстравагантной штуковины. Куда там все этим авангардистам и креативщикам. Но отмечаю, что легкая машинка, лежит в руках уютно, очень прикладистая и компактная. По Андреевым бумагам получается, что ствол, как у АКМС, но при этом ТКБ короче на 11 сантиметров. Жалко токо, что рожок один всего.
С другой стороны – тридцать патронов – это шесть обойм к винтовке Мосина, три обоймы к СКС. Так что грех жаловаться. Если не паниковать – и тридцати патронов хватит.
МЧС-ники как-то сразу и одновременно заканчивают еду. Облизывают ложки, аккуратно прячут.
– Спасибо, хозяева, пора и честь знать. Мы сейчас в Кронштадт должны отвезти вашу докторшу. Договорились уже, нас ждать будут. Кто еще едет – мне сказали, что с докторшей еще двое.
– Это мы – я да Доктор – говорит Николаич.
– Ну, тогда пойдем, темнеть скоро будет.
– Да уже темнеет.
– Давайте Доктор, зовите Валентину Ивановну. Пора.
Спускаюсь вниз, стучусь. Открывают. Оказывается, Валентине с собой Дарья собрала мешок «приданого». Уже и всплакнуть успели. Валентина все же переоделась и выглядит в камуфляже забавно. Но по ее утверждению – легко, тепло и комфортно.
Все кучей провожают нас до Гауптвахты. Заходим втроем получить напутственные ЦУ от Овчинникова. Седовласый мэтр все еще сидит здесь, но выглядит нелепо, как новогодняя елка в мае. Зато какой-то парень в инвалидной коляске активно переговаривается по двум телефонам. Слушаю вполуха – по разговорам судя парня посадили для установки связи с теми, кто тоже удержал территорию. Проскакивает фраза про то, что Водоканал функционирует и потерь не понес практически… Безвкусная девчонка печатает довольно споро. Две тетки – в том числе та – полная считают что-то самозабвенно. Овчинников отрывается от разговора с какой-то женщиной восточной внешности, глядит на нас и вынимает прозрачный файлик, в который засунуто четыре десятка красных и зеленых военных билетов, еще какие-то удостоверения и сложенный вчетверо лист с синей печатью, пробившейся сквозь бумагу.
– Вот, подпишите расписку, в том, что получили список сотрудников ВИМАИиВС на получение оружия, и кроме указанных в списке военнообязанных – 28 военных билетов рядового состава и 17 – офицерских, а также удостоверения военных пенсионеров. Оружие чувствую, нужно будет – кровь из носу. Кусанного одного застрелили в Зотовом карантине – обратился. Второго такого же стреножили и заперли пока там – как Вы рассказывали по той же схеме – связали пока не умер, и его повязали, по рукам, ногам, зубам. Надо будет показать всем – чтоб не так шугались потом. А новых кусаных уже шестеро набралось, да один из них буйный – орал и дрался… Так что оружие – и боеприпасы, конечно. Пусть устарелое, хоть какое. Иначе нам придется тут из мушкетов палить…
– А из тех, кто был в общем карантине?
– Там пока тихо. Ну не спит никто, конечно. И сами и соседи не дают. Хуже то, что уже приблудный мертвяк к Иоанновским воротам пришел. Правда, не самостоятельно – за раненым шел, по крови. Охранники аж дюжину патронов сожгли от испуга, пока свалили. С таким расходом боеприпасов недалеко уйдем. Ну, давайте, отправляйтесь. Удачи и очень ждем обратно!
Берем бумажонки, удостоверения, выкатываемся.
Вышедший с нами парень с двустволкой отпирает ворота на пристань. Впереди – до середины Невы ледяное поле – дальше чистая вода, темно серого цвета. Недалеко от пристани стоит невзрачная штуковина – очень похоже на «Газель», вместо колес поставленную на резиновую подушку и со здоровенным винтом в кожухе на корме.
– Идти можно спокойно – тут лед крепкий. Но прощаться лучше здесь. Если все будет в порядке – завтра вернемся.
Жмем друг другу руки и расходимся – группа к судну на воздушной подушке «Хивус», остальные в крепость.
Внутри «Хивус» не блещет космическим дизайном. Спрашиваю – почему?
Все МЧС-ники дружно удивляются – так это и есть «Газель». И мотор и салон. Потому и похоже. Но при этом штука надежная и ломаться в ней нечему. Ну, почти.
Получаем всем сестрам по серьгам – водителю его сослуживцы вручают пластиковую коробку с пятью венскими сосисками присыпанными укропом и кулек с сухариками – узнаю Дарьино производство.
– Это тебе от хозяйки разведроты – чтоб в дороге не заснул – ржет тот, кто вручил кулек.
А нам вручают спасательные жилеты с кучей тесемок. Неприметно сидящий тут же майор уже в жилете. Между колен держит винтовку – самозарядку. Очень знакомые контуры, но какая-то странная.
Видит мой взгляд, поясняет:
– Знаете такую винтовку СВТ?
– Конечно, знаю.
– А это карабин – так сказать сыночек СВТ.
Ну, точно – сейчас узнал – коротышка СВТ. И прицел какой-то куцый поставлен – вроде как снайперский, но куда короче, чем у Ильяса. Да, диковинного оружия я за эти пару дней насмотрелся…
Пока водитель уписывает сосиски, разбираемся в тесемках и я кое-как напяливаю жилет на себя. А потом снимаю, потому что неудобно.
– Как быстро кончается все прекрасное – философски замечает водила, отставляя в сторону пустой контейнер с сиротливой веточкой укропа, и у нас за спиной взвывает винт.
Эта резиновая галоша на удивление идет ровно и быстро.
Глянув на Петропавловку, вижу, что промежуток между Алексеевским равелином и бастионом Трубецкого уже плотно забран ровным забором. Киваю Николаичу.